В армии-3

У меня созрела настойчивая мысль – сравнить, как лечили солдат в Первую мировую войну, как солдаты пытались увильнуть от военной службы, и что изменилось во времена социализма в Советской Армии, а после распада СССР – в Российской: какими стали методы лечения, что из себя представляли врачи…

Итак: Первая мировая война. Чтобы было веселее читать, да и с точки зрения банальной эрудиции (весело это описано в повести Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»), вспомним это бессмертное творение и перечитаем строки повести… Дано с некоторыми сокращениями…
Описывая впоследствии своё пребывание в сумасшедшем доме, Швейк отзывался об этом учреждении с необычайной похвалой.
— По правде сказать, я не знаю, почему эти сумасшедшие сердятся, что их там держат. Там разрешается ползать нагишом по полу, выть шакалом, беситься и кусаться. Если бы кто-нибудь проделал то же самое на улице, так прохожие диву бы дались. Но там это — самая обычная вещь. Там такая свобода, которая и социалистам не снилась. Там можно выдавать себя и за бога, и за божью матерь, и за папу римского, и за английского короля, и за государя императора, и за святого Вацлава. (Впрочем, тот всё время был связан и лежал нагишом в одиночке). Ещё был там такой, который всё кричал, что он архиепископ. Этот ничего не делал, только жрал, да ещё, с вашего позволения, делал то, что рифмуется со словом жрал. Впрочем, там никто этого не стыдится. А один даже выдавал себя за святых Кирилла и Мефодия, чтобы получать двойную порцию. А ещё там сидел беременный господин, этот всех приглашал на крестины. Много было там шахматистов, политиков, рыболовов, скаутов, коллекционеров почтовых марок, фотографов-любителей. Один попал туда из-за каких-то старых горшков, которые он называл урнами. Другого всё время держали связанным в смирительной рубашке, чтобы он не мог вычислить, когда наступит конец света. Познакомился я там с несколькими профессорами. Один из них всё время ходил за мной по пятам и разъяснял, что прародина цыган была в Крконошах, а другой доказывал, что внутри земного шара имеется другой шар, значительно больше наружного. В сумасшедшем доме каждый мог говорить всё, что взбредёт ему в голову, словно в парламенте. Как-то принялись там рассказывать сказки, да подрались, когда с какой-то принцессой дело кончилось скверно. Самым буйным был господин, выдававший себя за шестнадцатый том Научного энциклопедического словаря Отто и просивший каждого, чтобы его раскрыли и нашли слово «переплётное шило», — иначе он погиб. Успокоился он только после того, как на него надели смирительную рубашку. Тогда он начал хвалиться, что попал в переплёт, и просить, чтобы ему сделали модный обрез. Вообще жилось там как в раю. Можете себе кричать, реветь, петь, плакать, блеять, визжать, прыгать, молиться, кувыркаться, ходить на четвереньках, скакать на одной ноге, бегать кругом, танцевать, мчаться галопом, по целым дням сидеть на корточках или лезть на стену, и никто к вам не подойдёт и не скажет: «Послушайте, этого делать нельзя, это неприлично, стыдно, ведь вы культурный человек». Но, по правде сказать, там были только тихие помешанные. Например, сидел там один учёный изобретатель, который всё время ковырял в носу и лишь раз в день произносил: «Я только что открыл электричество». Повторяю, очень хорошо там было, и те несколько дней, что я провёл в сумасшедшем доме, были лучшими днями моей жизни.
И правда, даже самый приём, который оказали Швейку в сумасшедшем доме, когда его привезли на испытание из областного уголовного суда, превзошёл все его ожидания. Прежде всего Швейка раздели донага, потом дали ему халат и повели купаться, дружески подхватив под мышки, причём один из санитаров развлекал его еврейским анекдотом. В купальной его погрузили в ванну с тёплой водой, затем вытащили оттуда и поставили под холодный душ. Это проделали с ним трижды, потом осведомились, как ему нравится. Швейк ответил, что это даже лучше, чем в банях у Карлова моста, и что он страшно любит купаться. «Если вы ещё острижёте мне ногти и волосы, то я буду совершенно счастлив», — прибавил он, мило улыбаясь.
Его желание было исполнено. Затем Швейка основательно растёрли губкой, завернули в простыню и отнесли в первое отделение в постель. Там его уложили, прикрыли одеялом и попросили заснуть.
Швейк ещё и теперь с любовью вспоминает это время:
— Представьте себе, меня несли, несли до самой постели. В тот момент я испытал неземное блаженство.
На постели Швейк заснул безмятежным сном. Потом его разбудили и предложили кружку молока и булочку. Булочка была уже разрезана на маленькие кусочки, и в то время как один санитар держал Швейка за обе руки, другой обмакивал кусочки булочки в молоко и кормил его, вроде того как кормят клёцками гусей.
Потом Швейка взяли под мышки и отвели в отхожее место, где его попросили удовлетворить большую и малую физиологические потребности.
Об этой чудесной минуте Швейк рассказывает с упоением. Мы не смеем повторить его рассказ о том, что с ним делали потом. Приведём только одну фразу: «Один из них при этом держал меня на руках», — вспоминал Швейк.
Затем его привели назад, уложили в постель и опять попросили уснуть. Через некоторое время его разбудили и отвели в кабинет для освидетельствования, где Швейк, стоя совершенно голый перед двумя врачами, вспомнил славное время рекрутчины, и с его уст невольно сорвалось:
— Tauglich! (Годен! (нем.).
— Что вы говорите? — спросил один из докторов. — Сделайте пять шагов вперёд и пять назад.
Швейк сделал десять.
— Ведь я же вам сказал, — заметил доктор, — сделать пять.
— Мне лишней пары шагов не жалко.
После этого доктора потребовали от Швейка, чтобы он сел на стул; один из них несколько раз стукнул пациента по коленке, затем сказал другому, что рефлексы вполне нормальны, на что тот покачал головой и сам принялся стучать Швейка по коленке, в то время как первый открывал Швейку веки и рассматривал его зрачки. Потом они отошли к столу и перебросились несколькими латинскими фразами.
— Послушайте, вы умеете петь? — спросил у Швейка один из докторов. — Не могли бы вы спеть нам какую-нибудь песню?
— Сделайте одолжение, — ответил Швейк. — Хотя у меня нет ни голоса, ни музыкального слуха, но для вас я попробую спеть, коли вам вздумалось развлечься.
И Швейк хватил:

Что, монашек молодой,
Головушку клонишь,
Две горячие слезы
Ты на землю ронишь?

— Дальше не знаю, — прервал Швейк. — Если желаете, спою вам:
 
Ох, болит моё сердечко,
Ох, тоска запала в грудь.
Выйду, сяду на крылечко
На дороженьку взглянуть.
Где же ты, милая зазноба…

— Дальше тоже не знаю, — вздохнул Швейк. — Знаю ещё первую строфу из «Где родина моя» и потом «…Виндишгрец и прочие генералы, утром спозаранку войну начинали», да ещё пару простонародных песенок вроде «Храни нам, боже, государя», «Шли мы прямо в Яромерь» и «Достойно есть, яко воистину…»
Оба доктора переглянулись, и один из них спросил:
— Ваше психическое состояние уже исследовали когда-нибудь?
— На военной службе, — торжественно и гордо ответил Швейк. — Господа военные врачи официально признали меня полным идиотом.
— Сдаётся мне, что вы симулянт! — обрушился на Швейка другой доктор.
— Совсем не симулянт, господа! — защищался Швейк. — Я самый настоящий идиот. Можете справиться в канцелярии Девяносто первого полка в Чешских Будейовицах или в Управлении запасных в Карлине.
Старший врач безнадёжно махнул рукой и, указывая на Швейка, сказал санитарам:
— Верните этому человеку одежду и передайте его в третье отделение в первый коридор. Потом один из вас пусть вернётся и отнесёт все документы в канцелярию. Да скажите там, чтоб долго не канителились, чтобы он у нас долго на шее не сидел.
Врачи ещё раз презрительно посмотрели на Швейка, который пятился к дверям, учтиво кланяясь. На замечание одного из санитаров, чего, мол, он тут дурака валяет, Швейк ответил:
— Я ведь не одет, совсем нагишом, в чём мать родила, вот я и не хочу показывать панам того, что заставило бы их подумать, будто я невежа или нахал.
С того момента как санитары получили приказ вернуть Швейку одежду, они перестали о нём заботиться, велели одеться, и один из них отвёл его в третье отделение. Там Швейка держали несколько дней, пока канцелярия оформляла его выписку из сумасшедшего дома, и он имел полную возможность и здесь производить свои наблюдения. Обманутые врачи дали о нём такое заключение: «Слабоумный симулянт».
Так как Швейка выписали из лечебницы перед самым обедом, дело не обошлось без небольшого скандала. Швейк заявил, что если уж его выкидывают из сумасшедшего дома, то не имеют права не давать ему обеда.
Скандал прекратил вызванный привратником полицейский, который отвёл Швейка в полицейский комиссариат на Сальмовой улице.
(Я. Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»).
 
А теперь – случай из жизни… Разгул социализма, 1976 г. Дело происходило в Ленинграде. Один из курсантов одного из военных училищ (не будем называть, какого, а то другие училища обидятся, что их не назвали) вот уже третий раз ушел в самовольную отлучку, напился до потери памяти… Странное было в том, что его все три раза находили у Нарвских ворот…
Начальник курса так и сказал: «Странно не то, что ты нажрался до потери памяти, а то, что тебя третий раз находят у Нарвских ворот… Видно, что-то у тебя с головой не в порядке»…
Для начала решили его «посовестить» на комсомольском собрании.
Посыпались вопросы (даем вопросы и его ответы в порядке поступления):
1. «Где вы были»?
Ответ: «Где мы были? А где мы были? Не помню, пьяный был…
2. «Что вы пили»?
Ответ: «Что мы пили? А что мы пили? Не помню, пьяный был…
3. «С кем вы пили»?
Ответ: «С кем мы пили? А с кем мы пили? Не помню, пьяный был…
И так далее…
Начальник курса, видя завидное упорство, да и нужно было делать что-то в данной ситуации, решил отправить курсанта в дурдом на месяц – определить, все ли у него в порядке, с головой.
Отвезли его, сердешного…
Примерно в это время мы работали в порту – разгружали различные грузы и картошку для училища.
В огромный холодильник (дело было летом, июль месяц, жара) входили по-зимнему одетые грузчики и выносили на плечах туши баранов и коз, по слухам – из Голландии. Выходили они оттуда заиндевевшие, с инеем в бородах.
Нас потом накормили обедом, где были ошметки этого мяса – довольно таки вкусно…
Мне понравилась сама идея обеда у грузчиков – они выкатили откуда-то огромный котел-казан, вынесли полтуши барана и начали ее варить в этом казане.
Мы потом спросили грузчиков, для кого грузится это мясо… Они нам ответили, что это мясо грузится в дурдом…
Через месяц из дурдома вернулся наш товарищ-бедолага. Он рассказал, что есть было абсолютно нечего – один хлеб… На наши робкие рассказы о погрузке мяса в дурдом, он ответил, что, скорее всего, его делили между собой доктора, так как мяса он там за весь месяц не видел ни разу…
Что ему там понравилось – столы и стулья были привинчены к полу, в столовой тарелки тоже привинчены к столу, кружка на цепочке. На тарелке выбита дата: «1916 г.». После того, как они поели, работники столовой просто протерли тарелки несвежей на вид тряпкой, а кружки сполоснули в тазике с водой…
Однажды к нему докопался какой-то слишком разговорчивый сумасшедший, все приставал к нему, не давал сосредоточиться… Курсант его оттолкнул… Появились два санитара, скрутили его, вывели из палаты и вкололи укол из расплавленной серы… Температура сразу поднялась до 42 градусов, было такое ощущение, что он попал в ад, все тело горело… Так продолжалось около 10 часов… Он рассказывал со смехом, что у тех, кто долго там лежит, задница потом становится, как деревянная – сера после второго раза уже не рассасывается, а только накапливается… Ударишь по такой заднице, а звук – как после удара по дереву… Интересно, как они сидят?
Врач в дурдоме, который его осматривал, посоветовал ему согласиться на вторую группу: «Я вижу, что ты нормальный, но просто так тебя после нашего учреждения никто не выпустит, вдруг с тобой что-нибудь случится, скажут – врачи недоглядели… А нам это ни к чему»…
Ну, а со второй группой его потом просто уволили из училища – «кто отмечен ярлыком дурдома, тот Советской Армии не подходит»…
Ну и второй случай… В одной из частей все зам. по тылу, молодые лейтенанты, увольнялись через дурдом… В части была настолько большая недостача, что приехав после училища и вникнув в дела, лейтенанты предпочитали уволиться через дурдом, чем сидеть в тюрьме… Да и командование части это устраивало…
Правда, после третьего случая, да и в связи с комплексной проверкой, этой частью заинтересовалась прокуратура. Командир, при котором это происходило, уже уволился из части на пенсию.
Для начала надавили на главного бухгалтера. Она, естественно перепугалась, и настолько сильно, что сказала: «Я одна сидеть не буду» и… потащила за собой 15 человек, включая уволенного командира… Командира нашли, вызвали в прокуратуру и по совокупности содеянного дали 11 лет.

Статья из Интернета.
«Многие считают, что попасть в психиатрическую больницу им абсолютно не грозит. Что лежат там только отъявленные психи и прочий не потреб. Спешу огорчить — попасть в психиатрическую больницу может каждый из вас. Способов и причин туда попасть очень много, и далеко не все они означают, что вы псих.

Так что же происходит за дверью приемного отделения?

Приемное отделение.

В приемном отделении вас осмотрит дежурный врач-психиатр, определит степень тяжести вашего состояния. Далее на вас заведут историю болезни, отберут под опись все документы, деньги, часть одежды, ценные вещи, возможно, телефон. Иногда отбирают даже ремень. Теперь вы полностью принадлежите психиатрической больнице. Выйти оттуда по собственному желанию практически невозможно.

Далее вас отведут еще одному психиатру, который заполнит историю болезни и проведет вторичный осмотр, запишет все ваши жалобы, поставит ориентировочный диагноз, если возможно. Затем вас отведут в палату.

Палаты.

Палаты бывают разные. Бывают общие, маленькие и наблюдательные. Если ничего особенного, то скорее всего вы попадете в общую палату. Она рассчитана на 10-15 человек, но будет там человек 30. Площадь вашего личного пространства отныне равна площади вашей кровати, да и то, до тех пор, пока к вам не пристанет представитель местной флоры и фауны. Мебели скорее всего не будет, не будет тумбочек и т.п. Только кровати. Те вещи, что у вас еще не отобрали, будете хранить под подушкой или под матрацем.

Еще бывают маленькие палаты, но, на сколько мне известно, они вымирают как вид. Если вам нравится уединение, то вас поместят в наблюдательную палату. Если рискнете. Наблюдательная палата — это специальная палата для агрессивных, суицидников и тех, кто нуждается в уходе. За этой палатой ведется круглосуточное наблюдение. Вход и выход только по разрешению медперсонала. Дверь железная, на окнах решетки. В эту же палату попадают агрессивные товарищи. В случае агрессии или неадеквата их накачивают либо седативами, либо антипсихотиками. В таком случае, товарищ ложится спать на 15-25 часов. Само собой, его привязывают. Кстати, у всех кроватей есть специальные петли для этих целей.

Местная флора и фауна.

Флора и фауна делится на несколько категорий. Во-первых, это персонал. Есть санитары, медсестры и врачи. Врачи — это местная элита. Видеть их вы будете пару раз в день, иногда раз в пару дней. Санитары — это физическая сила психбольницы. Самые опасные, как ни странно, это медсестры. Думаю, понятно, что ругаться с кем бы то ни было из них не стоит.

Во-вторых, есть местные жители, так называемые хроники. Живут в больнице, как правило, долгие годы. Если в состоянии, то знают всё и обо всех, часто у них хорошие отношения с персоналом. Если не в состоянии, то переходят из категории фауны в категорию флоры. Такие растения живут только в больнице.

В-третьих, это такие же люди как вы. Только попали сюда, и не планируют оставаться надолго. Наверное, это единственные люди в отделении, с которыми вам удастся найти общий язык.

Развлечения.

Их нет. Если повезет, то будет телевизор. Но от него вас будет тошнить на третий день. Больница научит вас спать по 20 часов в сутки, иногда отвлекаясь на еду.

Режим дня и надзора.

Психиатрическая больница — это тотальный институт. Из этого следует, что вы будете максимально ограничены во всем. Если ничего не натворите, то раз в пару дней вас будут выгуливать. В остальное время, гулять можно только по коридору. Отделение со всех сторон закрыто, и не на одну дверь.

Есть режим дня, и вам придется его соблюдать.

6:00 Подъем.
6:00 — 8:00 Прием лекарств, чистка зубов и т.п.
8:00 — 12:00 Страдаем фигней.
12:00 — 13:00 Обед.
13:00 — 15:00 Сон-час.
15:00 — 16:00 Страдаем фигней.
16:00 — 17:00 Прогулка (опционально).
17:00 — 18:00 Страдаем фигней.
18:00 — 19:00 Ужин.
19:00 — 20:00 Страдаем фигней.
20:00 — 20:30 Вечерний перекус.
20:30 — 22:00 Страдаем фигней, чистим зубы.
22:00 Отбой.

В этот режим так же вписываются лечебные процедуры, трудотерапия и т.п.

Если вы в адекватном состоянии, то в течение дня, практически в любое время, возможны свидания с родственниками. И только, друзьям нельзя. Свидание, скорее всего, будет проходить под присмотром медперсонала.

Запрещенные предметы: всё колющее и режущее, вилки, ножи, ножницы, бритва, зубочистки, любая стеклянная посуда и т.п. Опционально, телефоны и ремни.

Питание.

Кормить вас будут как поросят. Лишь бы не померли. Более того, если вы сами не принесете себе еду из столовой, то никто кормить вас не будет. В отделении всегда находятся пациенты, готовые помочь принести еды. И дело не в их альтруистичности, а в том, что это один из немногих способов развлечь себя и лишний раз попасть на улицу.

Цена вопроса.

Чтобы лечь в психбольницу по собственному желанию, нужно платить. Стоимость порядка 10 000 рублей за две недели. Без учета лекарств. Но справедливости ради, большинство лежит бесплатно. Бесплатно же и лечится. И не самыми дешевыми препаратами. Лекарства по 500 рублей за таблетку никто не стесняется применять.

Условия выписки.

Выпишут вас только при условии, что болезнь вылечили, либо купировали и вы не представляете опасности для себя или окружающих. Достижение этих условий легко может затянуться на месяцы и годы. Но сразу скажу, что никому не надо вас держать, вы там не нужны. Чем раньше вас выпишут, тем лучше для всех».


Продолжение:  http://proza.ru/2012/05/01/1600.