Много шума из ничего, 1-1

МНОГО ШУМА ИЗ НИЧЕГО

По мотивам комедии В. Шекспира
MUCH ADO ABOUT NOTHING

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ДОН ПЕДРО, принц Арагонский
ДОН ЖУАН, его побочный брат
КЛАВД, молодой дворянин из Флоренции
БЕНЕДИКТ, молодой дворянин из Падуи
ЛЕОНАТО, наместник Мессины
АНТОНИО, его брат
БАЛЬТАЗАР, слуга Дона Педро
КОНРАД, БОРАКИО, представители свиты Дон Жуана
ОТЕЦ ФРАНЦИСК, монах
ДОГБЕРРИ, ВЕРГЕС, полицейские
ДЬЯЧОК
МАЛЬЧИК
ГЕРО, дочь Леонато
БЕАТРИС, племянница Леонато
МАРГАРИТА, УРСУЛА, служанки Геро
Гонцы, стража, свита и прочие

Место действия — Мессина.

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

В саду перед домом Леонато.

(Входят Леонато, Геро, Беатрис и гонец.)

ЛЕОНАТО:
Дон Педро Арагонский, как гласит письмо, сегодня вечером в Мессину прибывает.

ГОНЕЦ:
Отсюда он в трёх милях был, когда его оставил я,  а это очень близко.

ЛЕОНАТО:
Как много в битве потеряли вы людей?

ГОНЕЦ:
Немного разночинцев, ни одного — из знатного сословья.

ЛЕОНАТО:
Двойной назвать победу можно, когда приходит победитель без потерь. Здесь говориться также и том, что молодому флорентийцу Клавду Дон Педро почести особые воздал.

ГОНЕЦ:
Всё это он достойно заслужил. Дон Педро оценил его заслуги: и то, что не по возрасту смекалист и то, что с виду, будучи ягнёнком, сражался яростнее льва. Оценок равных подобрать ему не можно, поэтому и не берусь ценить.

ЛЕОНАТО:
В Мессине у него есть дядя. Его порадуют такие вести.

ГОНЕЦ:
Ему уже я письма передал. Известия его в такую радость ввергли, что слёзы умиления катились по щекам.

ЛЕОНАТО:
Ужели прослезился он?

ГОНЕЦ:
Да просто зарыдал.

ЛЕОНАТО:
Пример избытка чувств: нет искренней лица, омытого слезами. Уж лучше в радости слезами омываться, чем над слезами насмехаться.

БЕАТРИС:
Не будете ль любезны мне ответить: вернулся ли с войны синьор Монтанто?

ГОНЕЦ:
Такого имени не слышал, госпожа. В войсках никто не числился  по имени такому.

ЛЕОНАТО:
Кто так, племянница, тебя интересует?

ГЕРО:
Кузину беспокоит некий Бенедикт из Падуи.

ГОНЕЦ:
Ну, этот — цел и невредим и также весел, как всегда.

БЕАТРИС:
В Мессине про него идёт молва, что Купидону объявил войну он. А дядин шут роль Купидона принял. А многих ли убил он на войне? Я все его трофеи обещала съесть.

ЛЕОНАТО:
Уж слишком ты, племянница, строга к синьору Бенедикту. Когда же встретишь, то изменишься в сужденьях.

ГОНЕЦ:
Его услуги в сей войне неоценимы.

БЕАТРИС:
Уничтожал запасы провианта, имея зверский аппетит обжоры, бездонный, как у дьявола, желудок.

ГОНЕЦ:
Сударыня, он — славный воин.
БЕАТРИС:
Он воин — против дам, герой ли — против воина-героя?

ГОНЕЦ:
С героем — он герой,  с мужчиной —  он мужчина и в этом — все  достоинства его.

БЕАТРИС:
На самом деле так оно и есть — он полнится достоинством и честью, но смерть — предел всему на свете.

ЛЕОНАТО:
Племянницу мою вы не судите строго. Войну она синьору Бенедикту объявила. Как только встретятся — разят друг друга стрелами острот.

БЕАТРИС:
Увы! Войну он эту проиграл. В сражении последнем нашем он из пяти достоинств потерял четыре. Всё зиждется теперь лишь на одном — на здравом смысле. По  этой и единственной причине мы можем отличить, где лошадь, а где — всадник. И кто ж теперь его попутчик? Он каждый месяц нового находит.

ГОНЕЦ:
Возможно ли?

БЕАТРИС:
И даже очень. Как шляпу модную он принципы меняет и на болванов новых примеряет.

ГОНЕЦ:
Я вижу вы к числу любимцев не относите его.

БЕАТРИС:
Я предпочла бы от такого отказаться. И кто ж теперь в приятелях его? Кто вместе с ним сегодня в преисподнюю стремится?

ГОНЕЦ:
Он с благородным Клавдом время коротает.

БЕТРИС:
Прилипнет, господи, к нему он, как зараза и жертва вскоре взбесится от скверны. О, боже, Клавда благородного спаси! Коль Бенедиктом он отравлен — лечение ему в копеечку влетит.

ГОНЕЦ:
Хотелось бы мне с вами подружиться.

БЕАТРИС:
Подружитесь.

ЛЕОНАТО:
Тебе, племянница, безумство не грозит.

БЕАТРИС:
Как январю июльская жара.

ГОНЕЦ:
А вот и сам Дон Педро объявился.

(Входят Дон Педро, Дон Жуан, Клавд, Бенедикт и Бальтазар.)

ДОН ПЕДРО:
Синьор добрейший Леонато, вы гору на себя забот взвалили. В то время, как весь мир избавиться стремится от забот — вы, как Атлант, гордитесь этой ношей.

ЛЕОНАТО:
В божественном обличье мой дом забота никогда не посещала. Когда забота уходить изволит, она комфорту место уступает. Вы, уходя, уносите всю радость, а остаётся  только грусть-печаль.

ДОН ПЕДРО:
Вы так прониклись нежною заботой. Я, полагаю, это ваша дочь.

ЛЕОНАТО:
Не раз мне мать её об этом говорила.

БЕНЕДИКТ:
У вас был повод спрашивать её?

ЛЕОНАТО:
Нет, Бенедикт, вы ту пору вы ещё младенцем были.

ДОН ПЕДРО:
Ответ достойный, Бенедикт. Теперь понятно нам, какую обрели вы славу, став мужчиной.
Вот уж действительно — похожа на отца. Желаю вам всех благ. Вы — обладательница черт и благородства вашего отца.

БЕНЕДИКТ:
И даже если Леонато ей отец, то голову его себе на плечи она бы никогда не пожелала за все сокровища Мессины при всей их схожести обличий.

БЕАТРИС:
Как можно, Бенедикт, так много говорить, когда никто вокруг тебя не замечает?

БЕНЕДИКТ:
Вы, госпожа Презрение, всё живы?

БЕАТРИС:
Как может умереть Презрение, увидев лакомый кусок, такой, как Бенедикт? И даже Вежливость сама в Презрение готова обратиться, как только вы появитесь пред нею.

БЕНЕДИКТ:
Но здесь она не устояла — все дамы от меня в восторге, кроме вас. Быть может, сердцем я жесток, но ни одной, признаться, не люблю.

БЕАТРИС:
Как дамам повезло от волочильщика избавиться такого. Я благодарна господу за то, что безразлична к мифам сердцееда. Уж лучше слушать лай собаки, чем рассуждения о верности и браке.

БЕНЕДИКТ:
Дай бог остаться вам при мнении своём! Иначе же узоры славных ноготков лицо избранника безжалостно украсят.

БЕАТРИС:
Но если уж лицо такое, как у вас, его обезобразить ноготками невозможно.

БЕНЕДИКТ:
Вам впору попугаев обучать.

БЕАТРИС:
Любой болтливый попугай животного мычащего мудрее.

БЕНЕДИКТ:
Ах, если б конь мой был неутомим и так проворен, как язык ваш, но, впрочем, продолжайте в том же духе. Я же, слава богу, все закончил.

БЕАТРИС:
Давно известно мне, что вы  в конце, как кляча старая всегда копытом бьёте.

ДОН ПЕДРО:
А дело в том, что Леонато, друг мой верный, нас приглашает всех к себе, включая Клавда, Бенедикта. Я известил его о том, что мы пробудем здесь примерно месяц, а он надеется нас больше задержать. Клянусь я вам, что он не лицемерит.

ЛЕОНАТО:
Раз вы решили — не отступитесь теперь.
(Обращается к Дон Жуану.)
Позвольте мне и вас приветствовать, мой сударь. Теперь, когда вы с  братом принцем примирились, я — ваш покорнейший слуга.

ДОН ЖУАН:
Спасибо. Я — немногословен, но вас благодарю.

ЛЕОНАТО:
Прошу вас, ваша светлость, проходите.

ДОН ПЕДРО:
Давайте руку — вместе мы войдём.

(Все уходят, Бенедикт и Клавд остаются.)

КЛАВД:
Ты обратил ли, Бенедикт, внимание на дочку Леонато?

БЕНЕДИКТ:
Не обратил, а только посмотрел.

КЛАВД:
Не правда ль, скромная особа?
БЕНЕДИКТ:
Хотите искреннего мнения о ней иль моего критического слова, которым пола женского особ я низвергаю?

КЛАВД:
Нет, говори, как есть.

БЕНЕДИКТ:
Сдаётся мне: до похвалы высокой — мало плюсов, до похвалы цветущей — не раскрылась, до настоящей похвалы — не доросла. Была б другой — была бы некрасива.. Но, будучи такой, как есть — она мне — не по нраву.

КЛАВД:
Не ради любопытства знать желаю мнение твоё: интересуюсь — нравится ль тебе она на самом деле.

БЕНЕДИКТ:
Печёшься о цене её, как на базаре!

КЛАВД:
Алмаз такой цены себе не знает!

БЕНЕДИКТ:
Да и футляр к нему немало стоит. Вы это всё всерьёз иль просто пошутили, назвав Вулкана пахарем, а Купидона — знахарем?  Как мне тональность вашу угадать, чтоб не испортить песню?

КЛАВД:
Не видывал прекраснее я девушки на свете.

БЕНЕДИКТ:
Очки мне не нужны, но этого, поверь, не замечаю. Когда бы чёртом в юбке не была её кузина, она бы Геро превзошла по красоте, как майский день цветами превосходит скучный зимний вечер. Ты не в мужья ли метишь?

КЛАВД:
Когда бы Геро согласилась быть женою, то я бы на такой решился шаг, забыв про все другие клятвы.

БЕНЕДИКТ:
Ужели до того дошло? Ужели в мире нет мужчины, который не снимает перед дамой шляпу?Ужели холостяк не доживает до седин? Ну, что ж — вперёд! Готовьте шею под хомут, а воскресенья — под дремотные досуги.
А вот Дон Педро, он идёт за нами.

(Входит Дон Педро.)

ДОН ПЕДРО:
Какая тайна заставляет вас уединиться? Пора на людях объявиться.

БЕНЕДИКТ:
Вы вправе, государь, потребовать ту тайну разгласить.
ДОН ПЕДРО:
Я требую ту тайну разгласить.

БЕНЕДИКТ:
Ты слышал, граф? Я тайну сохранить способен — в том не сомневайся. Но государю преданность — любого обещания  сильнее.
Он. государь, влюблён. Вы спросите, в кого? В дочь Леонато Геро.

КЛАВД:
Ах, кабы это было, то было б то наверняка.

БЕНЕДИКТ:
Как в сказке говорится: оно бы хорошо и заручиться, коль случиться.

КЛАВД:
Коль страсть моя — не просто увлечение, то от него не надобно лечения.

ДОН ПЕДРО:
Аминь, коль это так. Предмет любви ваш этого достоин.

КЛАВД:
Так говорите, чтоб меня проверить?

ДОН ПЕДРО:
Я просто открываю душу.

КЛАВД:
А я, что на душе моей лежит.

БЕНЕДИКТ:
И я не  исключение — от сердца говорю.

КЛАВД: Все говорит о том, что я её люблю.

ДОН ПЕДРО:
Я знаю, что она любви достойна.

БЕНЕДИКТ:
Не представляю я, как может быть она любима, как может быть любви достойна. Готов я на костре за это мнение сгореть.

ДОН ПЕДРО:
Ты женской красоты — отпетый еретик.

КЛАВД:
Ты никогда себе не изменял, но это стоило тебе больших усилий.

БЕНЕДИКТ:
Боготворю ту женщину, что свет мне подарила и научила быть самим собой. Но не позволю женщине дарить рога и прятать их в подсумок, чтоб по велению и прихоти её  чело моё рога позора украшали. Не доверяя ни кому — я всех предпочитаю. Я потому и холостяк, что поступаю так.
ДОН ПЕДРО:
Любовь пощиплет петушка — на это я надеюсь.

БЕНЕДИКТ:
Болезни, голод и тоска меня расстроить могут — любви же это не под силу. Коль вы докажете, что  больше от любви пьянею я, чем от вина, то можете мне выколоть глаза пером поэта и к вывеске борделя прикрепить, убрав слепого Купидона.

ДОН ПЕДРО:
Изменишь вере — обретёшь врагов.

БЕНЕДИКТ:
А коли изменю, как кошку в бочке вешайте меня и пусть стреляют. Того, кто попадёт, достойно наградите.

ДОН ПЕДРО:
Всё время разрешит. Как дикий буйвол ни свиреп, а время, как ярмо, и зверя укрощает.

БЕНЕДИКТ:
Быть может, буйвола, но только не меня. А если здравый Бенедикт ярмом украсит шею, его вы бычьими рогами наградите, а на конюшне, где живёт, большими буквами, прошу, изобразите: «Здесь обитает Бенедикт — судьбой его жена руководит».

КЛАВД:
Не сомневайся в том, что мы напишем Не будешь ли бодаться — вот вопрос.

ДОН ПЕДРО:
Коль Купидон в Венеции не все потратил стрелы, заставит он тебя дрожать перед его атакой.

БЕНЕДИКТ:
Земля скорее задрожит.

ДОН ПЕДРО:
Всему свидетель будет время. Пока же , сударь Бенедикт, идите к Леонато и объявите, что буду непременно я на ужине его. Он так об этом хлопотал.

БЕНЕДИКТ:
Такое поручение — по мне, спешу исполнить...

КЛАВД:
Ах, если бы в моём всё было доме...

ДОН ПЕДРО:
«Печатью скреплено июля месяца, шестого дня: всегда вам преданный и нежный Бенедикт.»

БЕНЕДИКТ:
Ну, полно, полно вам смеяться надо мной. Издёвки ваши из моих острот меня не больно ранят. Я покидаю вас, а вы ищите свежие остроты.

(Уходит.)


КЛАВД:
Мои надежды, государь, теперь на вас.

ДОН ПЕДРО:
Я — весь внимание. Скажи, чего ты хочешь. Любую трудность мы преодолеем.

КЛАВД:
Есть сыновья у Леонато?

ДОН ПЕДРО:
Нет, кроме дочери — единственной наследницы его. Ужели в Геро ты влюбился, Клавд?

КЛАВД:
Я любовался ею до похода, но будучи солдатом,  не смел любовь свою открыть, пока был ратным делом занят. Когда ж победа отзвучала и я вернулся к мирной жизни, мои все думы заняты любовью к юной и прекрасной Геро. Душа моя ликует говоря...

ДОН ПЕДРО:
Как истинный влюблённый, ты на меня лавину слов обрушил. Коль ты прекрасной Геро увлечён, ей адресуй свои тирады. Я предоставлю шанс тебе, поговорив с отцом и Геро, а ты —  женись  на ней. Ведь к этому сводилась речь твоя?

КЛАВД:
Как тонко вы любви моей нюансы распознали! Я завернул в слова свои переживанья.

ДОН ПЕДРО:
Не нужен мост через ручей. Необходимость все диктует средства. И я такое средство знаю. Сегодня будет маскарад. Я в маске перед Геро объявлюсь, назвавшись графом Клавдом. Словами нежными проникну в сердце девы, речами сладкими пленю воображенье и проведу с отцом переговоры. По завершении всего — она твоя. Итак, приступим к делу.

(Уходит.)