Маша

И вот, совсем перестав бояться и сторониться людей, она ото всех стала ждать лишь внимания да ласки.

Она грустила, худела и совсем  не хотела гулять сама по себе.

Если сон не одолевал ее, ходила по моим пятам и ждала, когда я над нею сжалюсь, - на плече моем, у щеки она была счастлива.

Я понимал это по ее коготкам, которые она давала мне слышать, не причиняя боли.

Или, по тому, как засыпала на моей руке, - обессиленная и уверенная, что хуже, чем ей, на этом свете нет никому.

И я понял, - она знает час своей смерти. А страдает лишь от того, что все остальные слишком неумны для этого.

Что ей не хотелось уходить, я видел по тому, как она искала близости.

И тогда ко мне пришло чувство, что сам я никогда не умру.

Или - умру, но это как-то не так уже и важно, если Маша умрет первой.

В своей печали она была очень убедительна:

- Жизнь прекрасна! - говорила она. - Что бы ты о ней ни думал.

И тогда я перестал ее фотографировать.

Теперь у меня есть только старые ее фото, когда она была обыкновенной персидской кошкой.