Фантазёры

Володька Харитонов был великий фантазёр. Это же я теперь так думаю. А тогда я верил всему, о чём он рассказывал.
У меня было три дороги, по которым я возвращался из школы и все были прямыми. Хоть, когда я шёл попутно с Володькой по его улице, мама говорила: «Дураку семь вёрст не крюк».
У них была большая хата с соломенной крышей. Рядом с калиткой на привязи злючая собачонка по кличке Жучок. Володька говорил: « Это я его обучил злобе. Ещё щенком трепал его за уши, за хвост, дразнил. Он злился, кусался, визжал. Иначе он стал бы слишком ручным и не гавкал». Пока с ним сидели на завалинке, Жучок всё время скалил зубы и рычал.
-Вот видишь, он не только людей не впускает во двор, а даже нечистую силу и чертей. Был однажды случай: шёл папашка с МТФ уже ночью, а за ним утряпили черти. А он как на грех, даже не прихватил палку. Прибавил шагу, а они не отстают, с двух сторон цепляются за полушубок. «Ах, вот как?- рассказывал потом, - на бег вы меня чёрта с два возьмёте!» Он же, когда служил в Армии, от командирского боевого коня на рысь не отставал на спор, шёл рог в рог,а тут какая-то мразь бесовская прицепилась. Он одного брыкнул и перешёл на бег. Сначала всё цеплялись за полы сволочи, потом всё-таки оторвался. Заскочил в калитку, отвязал Жучка, а он же, видишь, чёрный, черней чертят, а если кто черней, тех они боятся как огня.
Поднял такой лай, взбулгачил всю улицу. Вернулся аж утром. Морда вся в крови, а кровь не такая как у нас - коричневая и приволок хвост. И мы видали этот хвост. Папашка с соседом отнесли его и бросили в речку, чтоб эта погань уплыла долой из наших краёв. Да тогда всё село знало об этом событии. Не веришь? Пойдём, посмотришь. И зашли мы в хату, он показал лат-ки на полах полушубка. Гляди, какие неровные стёжки, через край. Это когда мама латала, у неё тряслись руки от колдовства и страха. Вот что творит нечистая сила. Напасть на наш двор.
Рассказывали старые люди, что на этом месте когда-то жила ведьма. На фундаменте её дома дедушка с папашкой построили вот эту нашу хату. Её всё эти проделки.
Полгода назад наша корова по - утрам не стала давать молока. И кормили, на ночь давали вдоволь травы. Выйдет мама доить, а вымя пустое. Возвращается с пустым ведром. Вот такая ока¬зия. Думали, думали,- ведьма это доит по ночам. Что делать? Стали привязывать Жучка рядом с коровой. Никакого толку нет. Видно, колдовские силы ведьм проклятей чертовских. Папашка решил сам подкараулить и изничтожить подлую проказницу. Ещё с вечера приготовил топор и вилы, забрался на копну сена недалеко от коровы. Затаился и ждёт. И вот уже заря занимается - глядит, корова встала, а рядом с ней возникла белая лошадь. А ведьма, зараза превратилась в кобылу. Отец - за вилы, спускается с копны: «Вот я тебе сейчас, подлая, покажу, как доить чужих коров!» только ступил на землю, а та как сквозь землю провалилась. И что же ты думаешь? Пошла мама доить как раньше - пусто.
Успела гадкая гадина сотворить  своё чёрное дело. Папашка из себя выходит: как же так, всю ночь глаз не сомкнул, а какая-то тварь обхитрила! Не ложиться же рядом с коровой? Днём выспался, чтоб не уснуть на копне. Вооружился ещё и дубиной и опять на целую ночь в дозор. За рога коровы привязал Жучка. Всё  ж не один.
Ночь лунная, всё видать, как на ладони.
Собачка спит, чуть ли не у коровьего вымя. И вдруг наш дозорный видит, с огорода крадётся крупная белая кошка. В другом образе явилась. Прыгает лежачей корове на брюхо. Видно, она творит свои проделки из любого положения. Увлеклась. А корове хоть бы что, лишь бы её доили. Папашка подкрался тихонько и эдак спокойненько ей чуть ли не на ухо: «Ну что, попалась, голубушка?!» А кошка эта как подпрыгнет, с испугу метра на три и тут же её настигла дубинка прямо по передним ногам. Взвыла она человеческим голосом и тут же исчезла, как её и не было.
Утором мама принялась за дойку. Подмыла соски, чтоб не подхватить заразу. Сдоила немного в собачью чашку и отдала Жучку. Тот вылакал молоко, завизжал и сбежал со двора. Три дня не было. Думали, что сбесился и сдох. Явился больной, как побитый. На четвёртый день мама сама уже отведала молока. А на пятый - нам разрешила употреблять - кипячённым.
Всё это время папашка и я вели наблюдение за односельчанами, кого же это он охавячил поленом по передним ногам? И обнаружилось: бабка Чекуриха ходит с забинтованными руками. Людям она говорила, будто упала с порога. Вот и выявил и пометил папашка паскуду. Говорю ему: давай пожалуемся на неё в сельсовет и участковому, или подопрём двери палкой, и по-дожжём, крыша-то соломенная. Избавим людей от нечисти. А он: «В сельсовете нынче не верят ни  в бога, ни в ведьму, ни в чёрта. Поднимут на смех: «Проспал, мол, на копне и померещилась всякая невидаль. Своди корову лучше к ветеринару и не смеши людей. А поджигать нельзя - грех. Она хоть и ведьма, а человек. Может такую свинью подложить: выпорхнет птичкой из пожарища и нас спалит».
А Чекуриха как сняла с рук повязки, начала ещё поскудней мстить. Утреннее молоко опять пропало. Сколько отец ни караулил, она не появлялась ни кобылой, ни кошкой.
Обратился он к деду Кузюте благочинному, знахарю, он в старое время служил в церкви ктитором. Тот и посоветовал: ночную лежанку коровы огородить длинной верёвкой по земле. Три раза обойти вокруг при этом читать «живые помощи». Так папашка и поступил. Выучил молитву наизусть. Вечером снял с барабана на колодце верёвку. Разостлал вокруг стойла. Как и велено было прочитал «Живые помощи» и пошёл спать. А утром мама надоила целое ведро молока.
Так три дня исполнял папашка совет благочинного, пока люди не стали роптать: придут ночью или рано утром к колодцу воды набрать, а верёвки нет.
Решил отец обойтись без верёвки одной молитвой. И ничего не вышло, молоко опять стало пропадать. Что делать? Опять решил в засаду. Теперь с одним топором. Накосил травы, а сам забрался под низ. Оставил щель для глаз. Наблюдает. Ночь выдалась светлая. Как раз в такую пору ведьмы и свирепствуют. Уже в полночь, смотрит, блестит чешуёй, ползёт змея и прямо к коровьему вымени. А у отца мороз по шкуре. Вот в кого стала оборачиваться сволочь, в гадюку. Выждал, когда начнёт сосать. Тогда- то она, упиваясь молоком, от удовольствия пьянеет и закрывает глаза. Тут-то папашка выхватил топор и перерубил её на две части. Голова сразу отцепилась от соска и сникла, а хвост начал трепыхаться и подпрыгивать. Папашка от брезгливости отшвырнул топор и убежал в хату. Рассказал маме, что покончил с гадюкой. Они всю ночь не спали. С рассветом, вышли посмотреть. Это была толстая, наверно, от молока, ужака с красной головой. Хвост ещё шевелился, извивался, продолжал жить. А уже днём мы узнали, что бабка Чекуриха с полночи и до обеда в тяжёлых муках умирала. Соседям пришлось буравцом сверлить потолок, что бы облегчить её страдания и ускорить смерть. Так всегда бог наказывает за грехи колдунов и ведьм.
Володька много знал страшных правдивых историй. И если кто из ребят рассказывал нечто подобное, он решительно протестовал: «Свежая брехня!»
Приключения с его участием не подлежали опровержению. Всегда под-тверждались фактами. Чаще он излагал всевозможные события мне одному, так как я был преданным его слушателем и не сомневался в правдивости.
-А вот что случилось нынче ночью,- и я развешивал уши, слушать свежий сказ,- мама ещё днём спекла ряженый пирог и вечером они с папочкой отправились к кумовьям на проведки. А мы с Ванькой остались дома. Он лежит на печи,а я решил прочитать ему волшебную сказку. Можно бы и мне - на печь, но мама не велела туда поднимать лампу, что бы не свалили невзначай и не сотворили пожар.
Читаю себе, читаю, глядь, а слушатель мой уже спит. И вдруг лампа начала медленно гаснуть. Поболтал- керосин есть. В чём дело? Поблымала минутку и потухла. Подумалось, это не к добру. Сейчас святки. Волки и всякая пакостная мразь творят свои гнусные чудеса, злобствуют. Не дай бог. Гляжу через окно во двор. Ночь лунная, мороз. А из тени от сарая мелькают два огонька, потом ещё два. Смекнул: да ведь это волки. Я подальше - от окна, а они, крадучись, приближаются. Днём-то мы с отцом видели на снегу крупные следы волчьих лап. Вокруг сарая ходил, вынюхивал и теперь пришли на пару с волчицей. Жаль, что у нас нет двухстволки, а то бы показал папашка, как по чужим дворам шататься. Я хоть тоже не из робкого десятка, а мороз так и заходил по шкуре. А они встали на задние лапы, передними опёрлись на оконные шибки и хлопают глазищами. А я хоть и здорово оробел, но не растерялся. Знал, что они очень даже боятся огня. Взял спичечный коробок, подкрался с боку тихонько сел на лавку рядом с окном. Вынул с десяток спичек, чиркнул и прямо к их мордам пламя. Они такого тягудали, загремели копытами, как кованые кони.
Воспрянул я духом. Ещё бы! Но побаивался, как бы не вернулись к приходу родителей, да не напали на них.
Через час послышались шаги. Ну, думаю, вернулись, слава богу. Застучали в дверь. Голос мамы: «Володя, открывай». Обрадовался, отчинил, а на пороге - никого. Выглянул за дверь и там пусто.
Наваждение. Померещилось что ли?
Глядь под ночи, а к порогу подкатываются два конька стальных - снегурки. От лунного света блестят никелем, с замками. Взял в руки - холодные. Вот счастье-то. Закрылся и в хату. Хотелось рассмотреть при свете, но лампа не загоралась. Скоро и явились родители. Спрятал коньки за сундук. Не стал рассказывать про непрошенных гостей, чтоб не расстраивать.
Утром, уходя в школу, заглянул за сундук,- лежат.
-Покажи, Володь. Вот радость-то тебе подвалила хоть раз от колдунов всяких.
-Давай зайдём, полюбуешься, попробуем покататься. Я и на уроках сидел, как на иголках, не чаял дождаться конца.
Дома Володька заглянул за сундук и под сундук. Обшарил все углы. Нет, нигде, как и не было. Он ругался. Проклинал нечистую силу и её подлые проделки. Наконец произнёс: «Как черти с квасом съели!». Наверное, не зря говорится: что нажито махом, то прожито прахом.
Детство наше кончилось где-то на четвёртом классе школы в разгар войны. Мы были в разных колхозах. Иногда встречались у колодца, когда работали водовозами. А потом кок-то разошлись пути-дороги. Увидались уже, когда стукнуло по сорокушнику.
Напомнил я ему о его фантастических приключениях. Он рассмеялся весело и добродушно, качая головой:
-Надо же, помнишь такие чудеса. Было дело. Сейчас таких нет и не будет.