Всякая всячина

На строительстве силикатного завода встретили нас радушно. Предстояло выполнить большой объем работ: смонтировать около двухсот кубических метров железобетона, тонн 100 металлоконструкций. Для нашего участка полугодовой план. Радовало не меньше и генподрядчика.
Предложили нам жилье в не совсем достроенном складе, в просторном помещении со светом, с кроватями и постелью. А мы ребята неприхотливые. Не надо ходить далеко на ночлег в гостиницу, и к тому ж еще и платить.
Чувствовали себя здесь вольготно, как дома, сами себе хозяева. Могли и в обеденный перерыв прийти и поваляться в постели.
Я был самым старшим в бригаде, а самым младшим – Коля Ершов. Недавно отслужил в армии. Отличный электросварщик. Проворный в работе, не боится высоты. И как водится, старшие над молодыми посмеивались. И было иногда над чем.
Может, от усталости или по армейской привычке он раньше всех засыпал. Во сне иногда пел или разговаривал так членораздельно, что мы понимали смысл его речи. Чаще всего упоминал имя Люда, Люся. Скорее всего, это одно и то же лицо.
- Люда, в пятницу я обязательно приеду. А один из наших шутников, имитируя женский голос, вступал с ним в диалог:
- Коля, я тебя буду ждать в четверг.
- Не получится, не отпустят.
- Попросись хорошо. Один день обойдутся без тебя.
Вот так часто он нас забавлял перед сном бреднями. А однажды, когда и мы уснули, он заорал не своим голосом. Мы подскочили, зажгли свет, спрашиваем:
- Что случилось, Коля?
- Крыса! Зараза!
- Приснилась?
- Кой черт приснилась? Сидела на груди прямо перед носом. Чувствую сквозь сон, забирается на меня, как дома иногда залезала кошка. Я уже хотел погладить. Смотрю, от прожектора свет падает, у нее глазки блестят. Крысяка. Поневоле заорешь.
На крик и шумный говор вошел с собачкой сторож. Он к нам и раньше захаживал от скуки, наверно, находился поблизости. Обеспокоенно заговорил:
- Что это вы нынче долго не спите?
- Да вот, Кондрат Иванович, нашему Коле крыса приснилась. Перепугала парня на смерть.
- Да не приснилась, говорю же вам! Когда крутнулась убегать, хвостом по лбу зацепила. Я до сих пор ощущаю эту пакость!
- Да, ребята, вполне возможно. Тут по соседству жильцы свиней держат, а эта тварь около свиней обитает и с ними кормится. А иногда, паскудница, или когда очень голодна, или мясца захочет, откусывает им хвосты и жрет. А то случалось, отхватывает ухо. Наверно, у нее где-то поблизости гнездо. Вот и ныхрет, что где стащить крысятам.
- Ну и как теперь тут можно спокойно спать? Если нас завтра не переселят в вагон, уеду вообще домой, - горячась, возмущался Коля.
- Завтра четверг, доработай уж до конца недели, а то потеряешь два рабочих дня, - разыгрывал комедию имитатор женского голоса, намекая на то, что его Люся ждет в четверг. Желал узнать, воспринял ли он его во сне за Люсю.
- Зря ты, Никола, паникуешь, - начал успокаивать парня сторож, - не выключайте свет или я вам оставлю тут Жулика, при нем и при свете крыса сюда не явится.
Жулик услыхал свое имя, будто одобрил предложение хозяина, заглядывал преданно в глаза и вертел хвостом.
- Ох, дед, я теперь чай и под охраной собаки не смогу уснуть. Отвратительно.
- Не волнуйся ты так, я за свою жизнь не слыхал, чтоб она покушалась на человека: откусывала уши или еще что. Надо же, придумали люди глупость – год крысы, не нашли твари поблагородней. Это тебе, парень, какое-то предзнаменование. Жди перемен в жизни.
- Это точно, Кондрат Иванович, - подхватили эту мысль шутники, - вон гоголевскому городничему тоже приснились крысы, - пришли, понюхали и ушли прочь. И что? Неприятность. Приехал ревизор.
- Задолбили: приснилась – приснилась! Вот если бы тебе уселась на грудь эта мразь, я посмотрел, как бы ты сейчас зубоскалил.
- Не обижайся, Колёк, знамение всякое бывает: и с прекрасным, и дурным исходом. Вот и думай, голова, жениться в скором будущем или повременить?
- Крыса – это такая хитрая паскуда, – начал характеризовать умственные способности проказницы Кондратий Иванович, - ворует куриные яйца из гнезд. Ходить-то на задних лапах не умеет. Берет передними, а напарница или напарник берет ее на буксир за хвост зубами и доставляют на место, к столу, наверно, кормить своих выродков, иначе она бы их на месте сожрала.
Лет десять назад я держал пять ульев. Никуда не вывозил. Живу рядом с по-лями, и сады кругом. Хватало для семьи меду, еще и раздавал друзьям, знакомым. Солью в стеклянные банки, закрою крышками - и под кровать в летней кухне. Заглянул как-то под кровать, а одна двухлитровая банка пустая. А крыса – падлюка, капроновую крышку обгрызла кругом и опорожнила банку. Дверь иногда ж бывает открытой, может, и ночевала под кроватью. Стал закручивать железными крышками. А оно ж как, когда нету меда, хочется, а когда есть – и не манится. Дети еще жили с нами, упрекну бывало: чего не употребляете такой целебный продукт? Самому как-то захотелось, проткнул ножом крышку, потом еще отверткой расшаро-шил отверстие. Налил сколько надо к чаю, а банку поставил на окно. На второй день смотрю – поубавилось. На третий еще уменьшилось. Во, думаю, ребята мои добрались до сладкого. А они говорят – нет.
Мы не пили и не ели. Подумал, уж не крыса опять добралась, но как? Это же можно только через трубочку высосать? Решил подстеречь. И точно, она, паскуда. Опускает хвост через отверстие, обмакивает в мед и облизывает сластенница. Рассказал эту потеху соседу. Два литра меду хотел выбросить. Побрезговал после такой твари употреблять, может, больная. А он говорит, отдай мне, я как раз самогон забадяживаю, пропарится в аппарате, всякая зараза в добро превратится. Хороший и мудрый сосед. На восемь лет моложе меня. Хаты рядом, еще наши отцы строили из штучного камня, а внутри из самана. Жили дружно и нам так велели. Помогали мы друг другу в трудоемких делах. Всегда справляли праздники то у него, то у меня. Когда он женил детей своих, я на гармошке играл. Словом, все было мирно и благородно.
А года три назад, гляжу, сосед мой ходит надутый как индюк и жена его мечет на меня взгляд и ворчит что-то себе под нос. Думаю, какая-то неприятность стряслась, может, у детей в семье нелады. Не до любезностей со мной. Спрашиваю:
- Что там у вас такое случилось? А он с неприязнью отвечает:
- А то ты, дед, не знаешь? Дурачком прикидываешься. Сколько лет живем рядом, никогда не думал, что такое можешь сотворить. Во, думаю, уже дед. Всегда величал по батюшке как старшего, и в чем-то нехорошем подозревает.
- Да ты толком-то говори, что произошло?
- На чердаке у меня было мешка четыре кукурузы в початках, а теперь – тю-тю! Осталось десятка три. Кто кроме тебя мог спереть? Собака знает только тебя и твою благоверную. Что скажешь, не твоих рук дело?
- Да ты что, Митрий, сдурел? Как ты смел подумать такое? А он махнул рукой, как плюнул в физиономию, и пошел на работу. Жена его тоже крутанула носом и скрылась в хате. А я остался стоять, как оплеванный.
Зашел в дом, оперся на окно и смотрю на чердак с открытой дверью и приставленной лестницей к ней. Рассуждаю, действительно, все шары падают на меня. Собака у нас злющая, дурковатая, одна на два двора, и кормушка на меже никогда не пустует. И если кто появляется у калитки, лает до хрипоты, во двор не пустит.
И вдруг, смотрю, по лестнице запрыгала огромная крыса. Неужели, думаю, она перетаскала кукурузу? И точно, через секунды уже осторожно спускается с початком в зубах. Ах ты, падлюка, меня ввела в позор. Хотел спугнуть, но сдержался, проследил, куда понесет добычу. А у соседа под навесом огромная скирда кизяков. Уже года три, как провели газ, а он все их хранит на всякий случай. И пригодились крысе под склад. Потихоньку выхожу -  и к соседке.
- А ну-ка выходи, Ольга Ивановна, дело есть.
А она с таким гонором:
- Чего надо?
- Выяснять недоразумение. Посмотришь своими глазами, кто ворует урожай.
А сам взял двустволку, раскрыл окно. Разбойница не заставила себя долго ждать. Гляжу, прыгает от кизяков к лестнице. Хозяйственная, сволочь, все норовит перетаскать.
Отодвигаю от окна соседку, предупреждаю, не шуми. Сейчас произойдет смертоубийство. Надо обязательно прихлопнуть на месте с поличным, чтоб соседи не думали плохо о людях. И уже на земле уложил злодейку. Пусть, говорю, лежит до прихода муженька, чтоб он убедился: впредь, чем охулять человека, прежде надо пошевелить шариками. А глупая собака принимала крысу за свою, как курицу, кошку и другую живность.
Вечером Митрий и жена пришли с бутылкой извиняться.
- Вы, оказывается, Кондрат Иванович, и музыкант, и классный охотник, а мы разговариваем как с простым сторожем.
- Всем свойственно ошибаться, даже таким, как  вы. Это точно. И музыкальный я, и отличный стрелок. За войну настрелялся. Почему-то отпало желание нюхать порох в мирное время. С тех пор вот изничтожил только крысу как врага народа.
- А чего ж охраняете без ружья, воруют небось?
- Воруют в основном днем, начальство чинно-благородно машинами, но днем мы  не дежурим, и с нас взятки гладки. Особенно уходит пиломатериал. Его сюда прут вагонами. Ночью мелкие воришки шкодят. Есть у меня для них секретное оружие – «Катюша». А самый главный в нашем деле – Жулик. Умнейшая собачка. Нюх у него отменный, как у волка. Зимой сидим в вагончике, чего замерзать на улице? Глядишь, он навострил ушки. Метров за двести чует приближение человека. Причем, если кто когда-то дал косточку, виляет хвостом, значит, кто-то идет из своих. А с появлением чужих на объекте – скулит или рычит. Тогда уж воору-жаюсь дубиной и идем встречать «гостей». Песик ведет по направлению к пришельцам. Бывает, наведывается сам начальник СМУ или кто ответственный за материал. Мы, стража, ту как тут. Не к чему придраться. А к ночным расхитителям у нас особый подход: если они крадутся, пригинаются, значит, относятся к нам с уважением, чтут, стало быть, стражу. Ну пусть тогда берут по доске и несут с Богом. Где же людям взять, коль в продаже нет. От многого немножко – не воровство, а дележка. А иногда налетчики-ухари, человека два-три, продать, пропить. Ведут себя как хозяева. Явно под градусом. Тут уж кого не заденет самолюбие от такой наглости? Приходится применять «тяжелую артиллерию». У меня есть специ-ально лист железа кровельного, не пригодный в дело. Ставлю под углом к стене. Смотрю, когда нагрузятся. Как врежу дубиной по листу, гремит выстрел, как дуплет из двустволки. Кричу: стой, не убегай! Тут уж и Жулик проявляет собачий характер. А жиганы бросают доски, задают лататы, куда девался и воровской гонор. А Жулик у нас молодец, незаменимый в охране, - и песик положил лапы и голову хозяину на колени. На него уже два раза покушались – воровали. Кому-то захотелось иметь дома такую собачку. А он, глядишь, через недельку возвращается с ошейником. И теперь гладиться абы кому не дается, если даже кидают ему косточку.
Да, Кондратий Иванович, вам такого песика надо беречь. Принесите на следующее дежурство ружье, Коля только из армии, стрелять не разучился, грохнет крысу, если и не попадет, то страху ей нагонит. Отвадит шаблаться там, где не надо, - попросил один из наших шутников, - и привез бы гармонь на багажнике. Поиграл нам. Я тоже на хромке Семеновну и Страдуху наяриваю, аж гай шумит. Устроили бы здесь концерт. У вас гармонь или баян?
- И то, и другое есть. На том и на другом играю народные песни, пляски.
После войны пять лет завклубом работал. На свадьбы часто приглашали. А теперь - реже стали. Под магнитофон с колонками нынче прыгают без прививок. Техника берет верх.
Слухач я, самоучка. Но однажды сыграл сонату Скрябина на фортепиано и какую-то прелюдию в госпитале. Меня ж два раза ранило. Один раз - в день рождения Гитлера при освобождении Новороссийска. Грунт там скальный, снаряд рядом разорвался, каменюкой правую руку перехряпало в предплечье. Долго не срастались кости и не шевелились пальцы. Горевал, думал, больше не придется играть. Только ж перед войной купил баян. Начал осваивать, выводить мелодии. По ночам часто снилось – такие вариации выдаю. Через полгода рука окрепла. Дали отпуск на 10 дней, так я от баяна с трудом отрывался.
Второй раз с ранением в ногу лежал в Чехословакии в каком-то театре или клубе. Со мной в палате лежали два образованных знатока музыки. То и дело вели разговоры о композиторах, о симфониях, о прочих музыкальных произведениях, а я только слушал и завидовал: живем в одной стране, в одно время,  люблю не меньше музыку, а мне такого счастья, такой высокой культуры не далось. Раньше у нас не было даже десятилетки, да и не до учебы как-то было. Вот такое сталось неравенство.
И вот однажды утром у меня расстроился живот: вечером обильно наелся рагу с капустой. Обстановка требовала – срочно в нужное место. А эти неходячие ребята обсуждали как раз игру какого-то знаменитого пианиста. Встал я на костыли и говорю: «Вот, братья славяне, сейчас я пойду и сыграю самую популярную симфонию». И спешно закостылял по коридору. А  в это время симпатичная дама в белом халате, врач или медсестра, а может, и артистка этого театра, уселась за стоявшее здесь пианино и начала медленно играть. Мне так хотелось послушать. По радио и в кино-то я слышал фортепианную игру, но это совсем не то. Тут видно, как нежно пальцы касаются клавишей, как вкладывается душа исполнителя в мелодию, и слышишь,  как трогательно льются звуки. А мне посмотреть и послушать живое настоящее чудо было некогда…
Сотворив свою «симфонию», я вернулся и еще минут пять, прислонившись к стене, постоял в ожидании конца мелодии. Окончив играть, женщина мне, единственному зрителю, подарила нежную улыбку и поклонилась. Я сказал: «Спасибо, милая, я такого еще никогда не слыхал».
Она пошла, а я глядел ей вслед, пока ни скрылась за какой-то дверью. Вот какие люди, думалось, эти творцы и исполнители, будто они неземные, из другого мира.
Под возвышенным впечатлением я медленно закостылял в палату. Уже и забыл, что пошутковал, уходя в туалет. А эти знатоки музыки, соседи по койке, встретили меня аплодисментами и восторгами: «Что ж ты, Кондратий,  никогда не обмолвился, что владеешь таким искусством игры?» И вдруг меня осенило: да пусть думают, что это я играл. Поплескаюсь в лучах славы, хоть и не при большой публике.
Бывает же, примазываются люди к чужим заслугам, а то и присваивают творчество других. Рисуются в глазах общества, и доставляет им это удовольствие. Но я-то думал, что денька через два повеселю ребят, развею их страдания шуткой. Но не пришлось. На войне как на войне: вызвали меня и многих других транспортабельных. Санитарка прихватила мой вещмешок, на поезд - и домой, в Россию. Так я и не сказал товарищам по палате о потешной случайности.
А теперь они уже пожилые люди, может, вот так, как я, вспоминают и рассказывают своим близким, детям или внукам, как один раненый сельский мужик - никогда и подумать не могли - что так непревзойденно исполнил фортепианный концерт классической музыки.
Чудно. Заговорил я вас байками, а вам спать давно пора. Во, а Никола уже спит. Оставляю вам Жулика для охраны от крысы. А к следующему дежурству привезу гармошку.
Спок ночи, малыши.
                1972 год