Значение рептилий в нашей жизни

REX LUPUS DEUS

Моему сыну Виктору

Я мечтала о морях, о кораллах,
Я поесть хотела СУП ЧЕРЕПАШИЙ
Я шагнула на корабль, а кораблик
Оказался из газеты вчерашней

Новелла Матвеева
 

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

В мой первый приезд в ФРГ (в 1981 г.) нас повели ужинать в "Ратскеллер" (Погреб Городского Совета) столицы Баварии города Мюнхена. Тогда я выбрал на первое (как и полагается истинно русским людям, мы не только на обед, но и на ужин заказывали "первое-второе-третье") черепаховый суп (поскольку никогда еще его не пробовал). Помнится, суп подали в маленькой белой фаянсовой чашке, имевшей форму морской черепахи с ластами (только там, где у настоящей черепахи на спине - выпуклость панциря, в чашке была выемка, наполненная жирным, густым, зеленоватым пряным бульоном с мелкими кубиками черепашьего мяса). Вскоре после этого морские черепахи были взяты под защиту на международном уровне, и в Германии перестали варить из них суп (по крайней мере, в сети предприятий общественного питания), так что этот раз остался для меня единственным (хотя, возможно, в более экзотических странах сей запрет соблюдается менее строго).

Вообще надо сказать, что в тот визит нам пришлось отведать не только рептилий, но и амфибий (лягушачьи лапки с чесночной приправой и зеленым салатом), и  наваристый индонезийский суп из пальмового вина со свининой (его подавали в большой высокой глиняной кружке с торчащей из нее, как из бокала коктейля, воткнутой в ломтик свинины ярко-розовой палочкой, увенчанной чем-то вроде маленького зонтика - дело было, между прочим, в ресторане "Альтбау" германского бундестага, заседавшего тогда еще не в Берлине, а в Бонне). Впрочем, это к рептилиям уже не относится - в отличие от, например, весьма дорогостоящего супа из королевской кобры, который Вашему покорному слуге довелось отведать впоследствии в тайском ресторане. Но довольно о кулинарном аспекте роли рептилий (или, в просторечии, "гадов") в нашей жизни...

Первых черепах я увидел в террариумах Московского городского зоопарка и зоологического магазина на Арбате (теперь эта улица называется Старым Арбатом, но тогда Нового Арбата - так называемой "вставной челюсти Москвы" - еще не было, да и впоследствии он довольно долго назывался не Новым Арбатом, а Калининским проспектом или проспектом Калинина - по "всесоюзному старосте", чей бронзовый памятник, изображавший "дедушку Калинина", довольно-таки похожего на товарища Троцкого! - в сидячем положении, торчал в начале названного его именем проспекта между магазином "Военторг" и Домом дружбы с народами зарубежных стран - бывшим морозовским особняком с башнями, украшенными морскими раковинами, впервые увидев который матушка Арсения Морозова в сердцах сказала ему: "Раньше только я одна знала, что ты у меня дурачком уродился, а теперь это всей Москве будет известно!"; памятник "Калинычу" без особого шума снесли в первые "постперестроечные" годы). О зоопарке вспомним чуть позже, а пока что коснемся чуть подробней зоомагазина. Как и почти все московские дети, я очень любил ходить туда с папой и мамой (но чаще получалось так, что мы ходили туда с папой; с мамой же мы, наоборот, чаще ходили в зоопарк). Зоомагазин на Арбате имел две большие застекленные витрины.

В одной из них размещалась диорама, представлявшая собой (на мой тогдашний взгляд, по крайней мере, до первого посещения с папой и мамой Зоологического музея на тогдашней улице Герцена) настоящее чудо таксидермии. Диорама изображала озаренную лучами заходящего солнца речную заводь, заросшую камышом и рогозом с цилиндрическими коричневыми головками, напоминавшими мороженое (эскимо в шоколаде на палочке" (частично натуральным, частично - переходящим на заднем плане в нарисованный). По поверхности воды (из зеленоватого стекла), местами покрытой светло-зеленой ряской (так до сих пор и не знаю, натуральной или искусственной), желтыми кувшинками и белыми, с желтой сердцевиной, водяными лилиями,  плавали - совсем как живые - утки, селезни, гуси, чирки, вышагивали кулики, а кое-где сидели на кочках пучеглазые лягушки. Несколько уток и гусей, закрепленных в воздухе, парили над этой композицией, как бы "заходя на посадку". Облака на горизонте были огненно-багряными, становясь, чем выше, тем более пурпурными, затем - сиреневыми, затем - лиловыми и наконец - темно-синими (сливаясь к этому моменту с небом, становившимся все более ночным). В общем, "глядя на луч пурпурного заката..." (я очень любил этот романс в исполнении бабушки Лизы).

Из-за стекла второй витрины на прохожих взирали здоровенная белая медведица с черными глазами и носом и стоявший подле нее медвежонок аналогичной расцветки (вообще-то шкура их имела не белый, а скорее желтоватый цвет). Они стояли на голубоватой, искрящейся льдине льдине (изготовленной, вероятнее всего, из пенопласта), на фоне темно-сиреневого неба зимней Арктики. Если не ошибаюсь, то первоначально правее от них, возле полыньи, лежал серый тюлень-нерпа с чрезвычайно симпатичной мордой (но впоследствии нерпа куда-то делась, и в витрине остались только медведица с медвежонком).

Однажды (далеко не сразу) я поймал себя на мысли, что мне жалко медвежонка. Мысль эта быстро прошла, чтобы совершенно неожиданно вернуться ко мне через много лет, когда у меня самого уже появились дети. Однажды мы купили к Рождеству молочного поросенка (на еще вовсю функционировавшем тогда Басманном рынке - возможно, даже называвшемся по-старому, Бауманским). Только я положил поросенка в мойку, как мой (тогда еще совсем маленький) старший сын Виктор, стоявший рядом (совсем как я с моим папой), вдруг спросил:

"Папа! А мы его купили?"

"Да", ответил я - "купили".

"Папа! А он неживой?"

"Да, сынок, неживой".

Витя немного подумал и вдруг сказал:

"Папа! А мне его жалко!"

Сперва я не нашелся. что ответить, но потом сказал первое, что пришло мне в голову:   

"Знаешь, сынок, его все равно бы волки съели!"

Странным образом, Витя вполне удовлетворился этим ответом.

Войдем, однако, мысленно в арбатский зоомагазин нашего детства. Рептилий всякого рода там было немало, однако нас, на первых порах, интересовали исключительно черепахи. Имелись они там в изрядном количестве и разных размеров, причем не только сухопутные, но и болотные, сидевшие неподвижно, как каменные, в стеклянных террариумах, наполовину наполненных водой, на торчавших из этой воды небольших корягах, греясь под светом электрических ламп. Черепашек мы приобретали регулярно, но, конечно, сухопутных (болотная появилась только гораздо позже у моей дочки, но ухаживать за ней надлежащим образом оказалось хлопотно, так что в конце концов пришлось отдать земноводную рептилию в хорошие руки).