Потусторонняя Компания. История твоей Мечты

Все события и персонажи, описанные в данном тексте, являются полностью реальными.
Любое сомнение в данном факте должно расцениваться как провокация и попытка дисгармонизации существующего мироздания.

Посредник



«Хоть и не знаю куда, отправляюсь в страну своей мечты.
Попав в страну своей мечты, не знаю — где я».

«Путешествие Кино»





intro


— Но ведь твоя мечта сбылась, — Хранитель скрестил руки на груди. — Подумай сам. Понимаешь?

Старик сел на камень и улыбнулся.

— Думаю, да. Ты прав.
— Мечты всегда сбываются, — продолжил Хранитель. — Не бывает так, чтобы не сбывались. Просто не всем по силам это увидеть и принять. Людям труднее. Их память коротка и изменчива. Непостоянна. Когда их мечты сбываются, им кажется, что они мечтали совсем о другом. Они не понимают, что сами они изменяются, а мечты — никогда. Не веришь мне — спроси у своих друзей. Они знают о мечтах достаточно много.
— Нет, я вижу. Ты прав. Жаль, что я понял это слишком поздно.
— Не унывай, — Хранитель улыбнулся. — Теперь будет легче.

Затем он повернулся к девушке.

— Что же касается тебя… Думаю, ты должна увидеть всё сама. Идём. Я покажу тебе твою мечту.



1



Он стоял прямо посреди пешеходной дорожки, однако прохожие, казалось, не обращали на него ровно никакого внимания.

Впрочем, очевидно, он платил им той же монетой.

Он ждал. Терпеливо ждал того самого момента, ради которого он сегодня оказался здесь.


…


Обычный будний день. Нынешний март слишком похож на недавно ушедший февраль, и кажется, что до настоящей весны ещё очень далеко. Да и есть ли она вообще в этом мире — весна?

Она неспешно шла по знакомому с детства маршруту: от метро до дома. Последний вагон из центра, после выхода налево, потом направо, вверх по лестнице подземного перехода, где любят сидеть старушки, что продают цветы и зелень, выращенную на подоконниках; музыканты с ломающимися голосами и неизменная женщина, рекламирующая вечные скидки в забытом богом обувном магазине.

Впрочем, сегодня здесь не было никого, кроме людей, спешащих по домам. Правда, у небольшого продуктового магазинчика околачивалось несколько парней, очевидно, ожидающих выпивку на вынос. У киоска с газетами тучный мужчина рассматривал заголовки несвежей прессы. Невдалеке о чём-то своём говорили две цыганки, иногда перемежая свою неразборчивую речь звучными смешками. А вот возле местной аптеки (неожиданно) действительно обнаружился парнишка-музыкант с видавшей всякие виды гитарой. Он бойко перебирал струны, и девушка на минуту остановилась, словно что-то позвало её, что-то давно забытое, что-то давно знакомое…

«…Засыпай, на руках у меня засыпай
     Засыпай под пение дождя
     Далеко, там где неба кончается край,
     Ты найдешь потерянный рай…»

Охватившее её чувство было сродни дежа вю. Мысли, цвета и звуки путались, а ей всё казалось, будто она только что, вот в этот самый миг позабыла что-то важное, что-то очень важное, — иначе почему эта песня звучит сегодня как-то совсем по-особому…

Но мир, похоже, не спешил её отпускать: она вдруг вспомнила, что ей нужно ещё зайти в магазин, купить продуктов. И за этой тривиальной мыслью моментально забылось то странное чувство, пришедшее непонятно откуда.

Она вздохнула и пошла мимо газетного киоска, мимо толстяка, кряхтящего над газетами, мимо парней, радостными возгласами приветствующих товарища, вышедшего из магазина с пакетом, звенящим бутылками, мимо цыганок, провожавших её заинтересованно-понимающими взглядами, мимо паренька, неожиданно прервавшего свою песню и теперь разочарованно убиравшего гитару в чехол.

С вечернего, какого-то совсем не мартовского неба тихо, даже как-то печально падал снег.

Девушка свернула на пешеходную дорожку.

Снег падал, осторожно ложась ей под ноги, нежно укрывая её своим покрывалом, а она… О чём она думала, интересно? О чём думала эта молодая, красивая девушка, стряхивая снежинки с промокших рыжих волос, кутая зябнущие руки в карманах худого пальтишка, блуждая невидящим взглядом по плоским, словно нарисованным неряшливым художником бурым спинам случайных прохожих, чем были заняты её мысли?

Может, весной? Правда же, ведь уже весна, да? Хотя температура до сих пор норовит уползти в «минус», жестокий ветер задувает под подолы пальто, и, если подумать, вокруг нет ничего, похожего на весну. Кажется, этот мир накрепко застрял в межсезонье.

С другой стороны, может, так даже лучше?

Ведь весна неизменно приносит перемены, весна всё начинает заново, безжалостно стирает всё старое, чтобы на чистом холсте появился новый пейзаж, — так ли уж хорошо это? В моменты, когда кажется, что всё вокруг вроде бы устоялось, как вода в канале в безветренную погоду, и нет никаких причин для беспокойства (только если не искать их намеренно).

Может быть, лучше бы весне вообще никогда не наступать?

Но весну она любила всегда. Любила пробуждающуюся природу, любила белое цветение яблонь и вишен в парке, любила весеннее солнце и нежный, лёгкий ветерок, ерошащий волосы, и настоящий весенний дождь, весело стучащий в окна: мол, хватит уже сидеть по своим норам! Просыпайтесь! Выходите! Вдохните полной грудью! Уже можно, уже весна, уже можно улыбаться, уже можно простужаться, но даже простужаться легко, весело, ничуть об этом не жалея; уже можно расцветать веснушками, уже можно вплетать в волосы белоснежные цветы вишни и ярко-жёлтую мать-и-мачеху, уже можно прыгать по лужам, как прыгают дети, радостно, заливисто смеясь, потому что весна — она вечный ребёнок, маленькое рыжее чудо, играющее под дождём, ловящее солнечные зайчики в лужах, пугающее сомлевших на солнце голубей, отпускающее в небо воздушные шарики-облака…

Весна… Что же принесёшь ты на этот раз?..

Внезапно она почувствовала… словно бы чей-то взгляд. Она поёжилась, как будто воздух стал ещё холодней, чем был.

Она огляделась.

Слепые спины, конечно, видеть ничего не могли. Но она вдруг вздрогнула, перехватив тот самый взгляд, и, посмотрев туда, увидела его.

Или как вообще это можно было бы назвать?

Словно бы воздух сгустился, словно бы его беловатая дымка обрела вдруг смутные черты человеческой фигуры в балахоне до пят, а исходящее от него неяркое сияние было практически незаметным, потому что тоже казалось пятном белёсого света, чудом пробившегося сквозь низкие облака.

Вообще, если исключить очертания фигуры, в этом… существе не было ничего человеческого. Оно было сгустком неяркого белого света. Черт лица не было тоже, или их невозможно было различить, но одно она знала совершенно точно: существо смотрело на неё.

Впрочем, испугаться было бы последним, что она сделала.

Существо, кажется, поняло, что девушка его заметила, и вдруг поманило её внезапно выпроставшимся белым отростком, похоже, заменяющим ему руку.

Девушка приблизилась.

Люди вокруг продолжали игнорировать это странное событие.

И вдруг она почувствовала: стало очень тихо. Словно бы время остановилось, и замерли спешащие прохожие, и снег перестал падать, и снежинки перед её глазами можно было рассмотреть в деталях.

— Ты что-то хотел, да?

Существо кивнуло. Затем «рука» исчезла и вновь появилась — но теперь в ней был зажат аккуратный белый конверт безо всякой маркировки. Существо протянуло конверт девушке, и та без колебаний взяла его.

Тогда существо поклонилось ей и так же беззвучно пропало, растворилось, обратившись тусклым светом. И мир пришёл в движение.

Фонарь на столбе зажужжал и зажёгся.

И вновь шли бесконечным потоком люди, огибая её, как речная вода огибает камень; а она стояла, и в руках её был вскрытый конверт, и лист бумаги, скрывавшийся внутри, на котором была только одна-единственная фраза:

«Вас ждут сегодня вечером в офисе Потусторонней Компании».


2


Название того магазинчика забылось, если оно было вообще. В общем, как бы там ни было, местное население именовало его «пещерой», поскольку располагался он в подвале, куда вела крутая и довольно опасная (особенно зимой) стальная лестница.

Она сама толком не могла объяснить, почему пришла именно сюда; словно ноги сами несли её прямо по направлению к пока что не очень осязаемой цели.

«Ждут, значит?..»

Мрачный армянин скучал за прилавком; кроме него, в магазине не было ни души.

Девушка огляделась. Потом посмотрела на продавца. Тот вздохнул:

— Да, да. Вон дверь. Туда иди.
— Спасибо…

Дверь вела вроде бы в подсобку, однако на ней обнаружилась неприметная табличка с надписью:


«Потусторонняя Компания: это здесь».


— Ну? Чего ждёшь? Давай, давай, иди уже.

Она осторожно толкнула дверь. За ней был небольшой коридор, по большей части заваленный каким-то хламом. И ничего необычного. Она вздохнула и зашла внутрь, прикрыв дверь за собой.

Невдалеке тускло светила лампа, а коридор вдруг оказался несколько длиннее, чем она ожидала. Невольно проскользнула мысль: интересно, это же подвал. Куда ведёт этот коридор? И какие тут вообще коридоры?

А там был небольшой стол, а за ним — стул, на котором дремал рослый охранник. Голову охранника венчали игрушечные некомими1. Это сочетание казалось столь нелепым, что девушка невольно хихикнула.

Охранник вздрогнул и проснулся. Где-то с минуту он смотрел на неё невидящим взором, затем вдруг глаза его расширились, ноздри дрогнули, и в тот же момент он вскочил, и вытянулся в струнку, отдавая ей честь.

— Э-э… А вы…

«И что же, в сущности, мне у него спросить?..»

Тем более что неко-охранник, казалось, превратился в восковую фигуру и не подавал признаков жизни. Не удержавшись, она дотронулась пальцем до его щеки, — нет, даже не дрогнул.

«Ну, что поделать…»

Но в этот момент открылась ещё одна дверь, которую она раньше не заметила (в коридоре было довольно темно), и оттуда выкатилось нечто цветастое. Не без труда поднявшись, оно распрямилось и оказалось довольно крупной, раза в три больше обычного, Кошкой, облачённой в сиреневое кимоно с белыми цветами. К поясу с одной стороны был приторочен веер, с другой — пара мечей, катана и вакидзаси2.

Кошка взглянула на гостью и тотчас же согнулась в почтительнейшем поклоне.

— Моё почтение, Асимо-доно3, и добро пожаловать в Потустороннюю Компанию! Надеюсь, этот охламон не доставил вам неудобств?

По щеке одеревеневшего охранника скатилась капелька пота.

— Э-э… Нет-нет, что вы. Всё в порядке.
— Хорошо! — Кошка распрямилась. — Рада это слышать. В таком случае, госпожа, извольте следовать за мной. Вас уже ждут.

Она распахнула дверь, и девушка невольно зажмурилась.

Пространство было залито ровным, слегка пульсирующим белым светом. Казалось, здесь не было вообще ничего, кроме этого света. Но Кошку, по всей видимости, это не смущало, так как она тут же деловито засеменила куда-то в белую даль.

«Так-так-так-так» — стучали подошвы её гэта4.

— Не будет преувеличением сказать, Асимо-доно, что все мы очень рады и польщены тем, что вы, наконец, добрались до нашего скромного заведения в качестве клиента.
— А… Как тебя зовут?
— Нуар, госпожа. К вашим услугам.
— Нуар… Вроде бы не очень Кошачье имя?
— Да, госпожа. Дело в том, госпожа, что после Реформации всем без исключения Духам было дозволено носить то имя, которое им нравится. Нуар — так меня звали ещё до того, как я стала Кошкой. Так что я решила себе это имя вернуть.
— А… Нуар, что это за место?
— Метапространство. Структура миров и межмирий была существенно переработана Сияющим Сыном Радуги, благодаря чему теперь стало гораздо легче осуществлять перемещения. С другой стороны, госпожа, метапространство дозволено видеть не каждому. Но господин директор решил, что вы должны это увидеть. Смотрите: отсюда можно попасть куда угодно, не прибегая к помощи стазис-портала. Вот, сейчас мы попадём в холл.

Внезапно прямо перед ними образовалась дверь. Кошка потянула за ручку, дверь открылась, и девушка обнаружила, что за ней действительно был небольшой холл, с диванчиком и монстерой в кадке, а так же ещё четыре двери.

Кошка закрыла за ними дверь.

— Прошу вас, госпожа.

Они остановились напротив двери, на которой красовалась золотая табличка. На табличке было написано:

«Генеральный Директор Потусторонней Компании

  Кастальский Герман Сергеевич»

Чуть ниже первой надписи была вторая, чуть помельче:

«Причина заблуждения живых существ в том, что они полагают, будто ложное можно отбросить, а истину можно постичь. Но когда постигаешь себя самого, ложное становится истинным, и нет никакой другой истины, которую надо постигать после этого».

Она невольно улыбнулась этой надписи.

«Несколько пафосно, не правда ли, господин генеральный директор?»

— Да, пожалуй, я подумывал об этом, — донеслось из-за двери, — однако решил, что эту надпись стоит оставить.

Дверь распахнулась, и взору девушки и Кошки предстал Господин Генеральный Директор во всей своей генерально-директорской красе.

— Асимо Акира-сан! — он широко улыбнулся. — Душевно рад. Сколько лет, сколько зим, как говорится.
— Давно не виделись, Кастальский, — Акира не смогла не улыбнуться. — Совершенно не изменился.
— «На что меняться мне?» — процитировал классика директор. — А вот ты, должен заметить, изрядно изменилась. Хотя эти глаза напротив я не перепутаю ни с какими другими.
— Ты меня смущаешь. Лучше скажи, а зачем вы за мной прислали… этого… белого… голема, да?
— Голема? — переспросил директор несколько удивлённо. — Какого голема? Я никакого голема не посылал. Странно, — он снял трубку телефона и спросил: — Кто послал голема за Акирой? М? Что, никто не посылал? Нет? Странно… — он повернулся к девушке. — Нет, никто голема не посылал. А вообще, при чём тут голем? М? Так. О чём это я?
— О големах, — Акира хихикнула; психолог был, по обыкновению, рассеян.
— О големах? А. Ну, могу сказать с полной уверенностью только одно: у големов нет проблемов. Знаешь такое, да?
— Слышала. Обычно это до тех пор, пока у матросов нет вопросов5.
— Точно. Отлично. Что же, вернёмся к делам более насущным. Нуар, ты свободна (Кошка поклонилась и исчезла). Надеюсь, — он глянул на девушку, — тебе был оказан соответствующий приём?
— Даже более чем, — заверила директора Акира.
— Отлично. Итак… — директор перехватил трубку телефона: — Господа, прошу всех вас проследовать в мой кабинет… Акира! — он вновь обернулся к гостье. — Прошу, садись.

Узловатый палец, увенчанный длинным, жёлтым от табака ногтем, указывал на большой диван, обитый красной кожей. Диван казался потрёпанным, но всё ещё сохранявшим своё достоинство и величие. Сердце девушки почему-то ёкнуло.

— Да-да, — директор довольно улыбнулся. — Ты не ошиблась. Это он — Диван Бесконечности6! По моей просьбе воссоздан Сонни при реконструкции межмирий. Я подумал, знаешь, что тут ему самое место. Воспоминания навевает к тому же… М-да. Люблю вот, знаешь, иногда так сесть на него, повспоминать…
— Угу…

Она присела на Диван. Места на нём, как и положено, оставалось ещё предостаточно.

Внезапно Акира почувствовала на себе чей-то любопытный взгляд. Она обернулась. В углу невдалеке от директорского стола стояло небольшое креслице, в котором сидела девочка, черноволосая и синеглазая, в почти что кукольном платье с кружевами. Она рассматривала гостью без тени смущения, но с интересом и вообще довольно бесцеремонно.

— А! — сказал директор. — Чуть не забыл. Акира, эта девчушка — моя дочь, Алиса. Алиса, это моя давняя знакомая, можно сказать, наша общая подруга, Асимо Акира. Пожалуйста, поздоровайся с ней.

Девочка равнодушно посмотрела на директора, вздохнула, потом вновь взглянула на Акиру.

— Здравствуй. Я о тебе немало слышала.

Её голосок был словно хрустальным, и в то же время в нём слышались явные стальные нотки. Акира почувствовала себя неловко.

— Здравствуй, Алиса… Э-э…
— О, прошу тебя! — девочка поджала губки. — Не нужно больше слов. Великая Радуга, отец! Зачем ты нарядил меня в это? Должна тебе сказать, оно ужасно. Эти кружева… Если хочешь кукольного шоу, тренируйся, вон, на Кошках.

Она глубоко вздохнула и вдруг засветилась ровным, неярким белым светом (совсем как тот голем, подумала Акира). Тотчас же её платье стало простым белым сарафаном.

— Так-то лучше, — назидательно произнесла девочка. Кастальский принуждённо улыбнулся:
— Дочка, ты могла бы просто сказать мне, что тебе не нравится… И я бы…
— Ах, прошу, не стоит больше об этом. Я просто хочу понаблюдать за тем, как ты принимаешь клиента. Я за этим сюда и пришла сегодня. И кстати, тебе не кажется, что твои подчинённые опаздывают? — холодно произнесла Алиса.
— А… А ты права, пожалуй, — Кастальский было выудил из кармана жилетки портсигар, но девочка вскинула ладонь в запрещающем жесте:
— Я не люблю, когда ты куришь. Будь добр, не кури хотя бы при мне. А лучше вообще брось. Тебе это не идёт.

Психолог покорно запихнул сигарету обратно в портсигар. Акира с трудом подавила смешок.

— Кажется, Герман Сергеич, твоя дочь не очень-то на тебя похожа.
— Да, ты права, исключительно права, — он вздохнул. — Вся в мать. Хотя ты знаешь, даже у Хелли не столь суровый характер. Наверное, не стоило мне оставлять малышку на Рипли. Вероятно, это его дурное влияние.
— Не смей плохо говорить о дяде Алли, — отозвалась девочка. Кастальский поник головой.
— Видала, да? «Дядя Алли». Эх, это я напрасно, конечно…
— А сколько ей лет? Или тут какая-то другая система летосчисления? — поинтересовалась девушка.
— Ну, по человеческим меркам ей восемь. Месяцев. Ну-ну, не стоит так удивляться, — психолог рассмеялся. — Выглядит она лет на шесть, правда же? Однако в действительности всё несколько иначе. Дело в том, что после Реформации, когда Духи обрели способность к воспроизводству (хвала Сияющему), нам рассказали, что принцип оного отчасти схож с человеческим. Суть в том, что ребёнок — это объединённые в целое части Сущностей отца и матери. А учитывая тот факт, что информация у Духов усваивается гораздо быстрее, чем у людей (на этом, к слову, основано обучение у Кошек, потерявших память), то, э-э, по количеству этой усвоенной информации, она находится на уровне 20 человеческих лет, плюс-минус. Так что вы, можно сказать, ровесницы.
— Понятно… То есть, — Акира поманила психолога; тот склонился к ней, а она прошептала ему на ухо: — То есть, папа для неё — не авторитет?

Директор грустно улыбнулся.

— Между прочим, я всё слышала, — заметила Алиса. — Ну, для ясности: я люблю своего отца. Он хороший. Добрый. Немного простодушен бывает, немного рассеян. Но это его не очень портит.
— И на том спасибо, Алиса, — директор зарделся.

«Любит дочку», — подумала Акира.

— А мама?
— Маму я тоже очень люблю. Хотя она совсем не такая, как отец. Может быть очень строгой. Отец, если ты забыл, сходи как-нибудь к Приёмщикам в день её ревизии. Увидишь, какой она может быть.

Директор сглотнул.

— Пожалуй, воздержусь…
— Несмотря ни на что, я очень уважаю маму, — продолжила Алиса. — Она очень занята, но среди её подчинённых царит железная дисциплина, чего нельзя сказать о твоих подчинённых, отец.
— Проклятье! Но ты права, пора бы им уже появиться, — директор обернулся к двери. — Эй вы, там! Долго вас ещё ждать?!

Дверь тотчас же открылась. На пороге стояли Архангел Джин, нынешний Глава Преисподней доктор Виктор Себастьян Хантер и черноволосая, коротко стриженная Кошка в антропоморфе, имени которой Акира не знала.

— Чудесно! А вот и Второе Пришествие! — съязвил Кастальский.
— Простите, шеф, нужно было подготовить документы… — начал было Хантер, но его перебил Джин:
— Господи, кого я вижу! Акира-сан! Это вы! — Джин бросился к девушке. — Очень рад вас видеть. А то нам с вами ведь толком не удалось пообщаться тогда, в Межмирье!
— Здравствуй, Джин, — Акира улыбнулась. — Хантер, привет.

Князь Ада коротко кивнул:

— Моё почтение, госпожа Асимо.
— Пуш-А, — отрекомендовалась Кошка. — Приятно познакомиться, Акира-сан. Как вас приняла Нуар? У неё это получается лучше, чем у меня, так что я переквалифицировалась, теперь возглавляю колл-центр и Отдел Сбора Информации.
— Приятно познакомиться, Пуш-А, — девушка улыбнулась.
— Ну-с, кажется, все в сборе? — директор потёр руки.
— Возможно, подойдёт Сильвестр Ионович, — отрапортовала Пуш-А. — По мере необходимости.
— Духосошественский? — оживился Кастальский. — А что, очень может быть, что его помощь нам понадобится.
— Да, господин директор, — по-военному кивнула Кошка.
— Что же, дамы и господа, прошу садиться. Итак! Для начала, Акира, мне бы хотелось, чтобы ты озвучила свою мечту. Посредник в общих чертах мне её передал, конечно, но это ничего не значит. Ты понимаешь.
— Да… — произнесла девушка.

«Мечта…»


3


Она смотрела на эти лица — может быть, немного изменившиеся, но такие знакомые, такие привычные.

«Межмирье… С тех пор немало воды утекло, не так ли?.. Многое изменилось… Включая меня…»

— Моя мечта… Ну да. В общем, сначала я долго не могла определиться, чего же именно я хочу больше всего, какое же желание у меня — заветное… Тогда я стала вспоминать. Почему-то была четкая уверенность, что заветное желание должно быть заложено еще с детства, что это такое желание, которое всю жизнь у человека есть. Просто некоторые со временем забывают его… И я вспомнила. В детстве я больше всего хотела уйти из этого Мира в сказочную страну. В тот Мир, где нет войн, горестей и вражды. Где цивилизация не ущемляет природу. Где все друг другу помогают. Где процветает гармония. И да, там непременно еще должны жить единороги, — девушка робко улыбнулась. — Получается что-то вроде фэнтези, но без всех этих эпических приключений. Просто мир, гармония и спокойствие. Вот… И в детстве я мечтала уйти и жить именно в таком Мире. Пожалуй, это и есть мое заветное желание…

Она замолчала. Воцарилась тишина.

— Д-да… — выдавил  директор. — Знаешь, Акира… Когда я услышал это, ну, в общих чертах, от Посредника, мне стало… не по себе. Не знаю, почему. Понимаешь, хоть Потусторонняя Компания и существует сравнительно недолго, но за этот срок мы здесь успели перевидать всякого… Даже самые дикие и нелепые желания… были, тем не менее, выполнимы… Но когда я услышал о твоём желании, в первый раз в жизни у меня мелькнула мысль: «это невозможно». Да… Отчасти по этой причине я так долго не связывался с тобой. Получалось так, что мы, фактически, не владели никакой информацией по твоей мечте. Несмотря на то, что сама тема, хмм, довольно популярна… Даже если учесть тот факт, что никто и никогда прежде не обращался к нам с такой мечтой. Тогда я созвал общее собрание, где и рассказал всё ребятам, отдал распоряжение о сборе материала… Я недаром тогда, в кафе, предупредил именно Джина, — я знал, что мечта будет из разряда возвышенных, а значит, формально это его работа. Но тут мы имеем дело с особым случаем — по ряду причин. И прежде всего потому, что, для того, чтобы осуществить твою мечту, мощностей Престола просто не хватило бы, как бы невероятно это ни звучало. Однако стоит отдать Джину должное: он сумел собрать немало полезной информации, которая и стала основой нашего исследования… Э-э… Думаю, мой рассказ может затянуться… так что будь готова. Хорошо?
— Да…
— Вот и ладушки… Ну так вот… Впрочем, собственно, а почему я? Джин, это же твоя информация, вот и рассказывай.

Архангел усмехнулся:

— Так точно, господин директор! Акира, — он внимательно посмотрел на девушку. — Знаешь, твоя мечта… Словом, Герман Сергеевич был не прав, конечно, когда думал, что она несбыточна. Дело в том, что эта мечта неоднократно имела место задолго до твоего рождения. Время от времени находились люди, которые мечтали об этой стране, наверное, на протяжении всей истории человечества. В разные времена у разных народов существовали мифы и предания о некоей волшебной стране. Ты об этом, конечно же, знаешь. Шамбала, Китеж-град, Ирий — древнеславянский рай, вообще всё это многообразие райских аналогов из разных стран; китайская гора Куньлунь, Беловодье, наконец, а ещё — Агартха, легендарная подземная страна; Авалон, Ультима Туле, Эльдорадо… и многие другие, менее известные мифические страны, не говоря уже о вымышленных, вроде Шангри-Ла или Неверленда. Безусловно, стоит помнить, — Джин поднял указательный палец вверх, — Что любые мифы и даже откровенный вымысел не могут не иметь под собой некоей основы, прототипа, который, в отличие от поздних вариаций, вполне реален. В конце концов, если уж Ад и Рай существуют, едва ли стоит отказывать в этом, например, Беловодью.

Кастальский улыбнулся:

— Ну конечно. И я бы удивился, если бы ты выбрал объектом поиска что-то другое.
— Неправда, — возразил Архангел, — Дело вовсе не во мне. Просто, я бы сказал, описания этой страны довольно реалистичны, а источников много, причём как ранних, так и поздних.
— Однако! — директор поджал губы. — Когда я сделал запрос… Ты же понимаешь, Акира, если эта страна… ну хорошо — если Беловодье действительно существует, вполне логично предположить, что мы должны о нём знать. Мы же всё-таки Духи! В общем, я обратился к Сонни — как-никак, он перекраивал Миры как минимум дважды и уж наверное знает о том, где что находится. И вот вообрази, в каком состоянии я был, когда получил его ответ: он сообщал, что ничего подобного, никакой такой страны, волшебной или не очень, в Мирах Радуги попросту не существует! Нету! И ведь он не поленился проверить всё лишний раз. Нет, никаких признаков чего-либо похожего. Ни в Миролюдье, ни где-либо ещё.
— Да. И вот тут уже Герман Сергеевич… Да и мы все, что греха таить — как-то разом приуныли, — вздохнул Джин. — Просто потому, что прототип должен был существовать — но не существовал! Нонсенс.
— Я тогда напрягся, — директор вытащил сигарету и закурил. Алиса только покачала головой и пересела на Диван рядом с Акирой. — Напрягся, потому что исполнение мечты снова оказалось под угрозой срыва. Но умница Джин продолжал копать дальше…
— …точно, пока не докопался до записей человека, который был современником Николая Константиновича Рериха7 — уверен, ты слышала о таком, — продолжил Джин. Акира кивнула. — Так вот. Рерих верил в Беловодье, в Шамбалу… Тогда это всё вообще было в моде, скажем так, и многие мечтали найти эти страны, где бы они ни находились. Тот человек — его звали Морис Михайлович Лихтман8, — он был журналистом, а ещё — геологом-исследователем, соратником Рериха, участником его экспедиций, в том числе той самой Центрально-Азиатской Экспедиции9, длившейся 4 года — с 1924 по 1928. Я читал его дневники, а затем и дневники остальных участников той экспедиции, включая дневники самого Рериха. И тогда я понял, что для нас ещё не всё потеряно, — Архангел улыбнулся.
— Точно. Этот крылатый, по сути, спас ситуацию, добыв письменные доказательства, хоть и косвенные,  того, что Рерих в Беловодье был, — кивнул Кастальский. — Так что нам оставалось только выяснить, как ему это удалось и где именно он Беловодье нашёл.
— Однако, — продолжил Джин, — ключевым словом тут всё-таки было слово «косвенные». Нигде об этом прямо не говорилось. По некоторым свидетельствам, Рерих и правда побывал в Беловодье — и всё на том. Сам он ничего об этом не писал, никто из его группы в этой стране вместе с ним не был. То есть, логически мысля, нам оставалось только одно: найти Рериха и спросить непосредственно у него…
— …или же, — перебил директор, — отправиться в прошлое, дабы перехватить его перед экспедицией, и напроситься в его группу, неважно, какими методами. Но в конце-концов мы решили, что проще будет выловить его в нашем времени. Тут было только одно «но»: он сейчас переживает очередную инкарнацию и о той жизни ничего не помнит. А значит, чтобы он вспомнил, он должен, как минимум, умереть. Потом попасть в Приёмку — потому что именно там люди помнят все свои жизни. И вот уже только там у нас есть возможность его допросить. Проблема, в общем-то, заключалась в том, что его жизненный срок ещё не подошёл к концу, и мы опять оказались в тупике. Однако случилась странная вещь: неожиданно для всех нас Сонни дал разрешение на, эмм, принудительное сокращение этого срока.
— Фактически «лицензию на убийство», — кивнул Джин. Кастальский поморщился:
— Не преувеличивай. Так или иначе, — он вздохнул, — такой выход никому из нас не нравился. И тут, — директор широко улыбнулся, — Явилась наша спасительница, а по совместительству моя благоверная, миссис Хелли Морриган-Кастальская! — психолог хихикнул. — Звучит, правда? А, ну и вот. Знаешь, что она нам сказала? Что убивать его вовсе не обязательно!
— Вообще-то, я вам то же самое сказал ещё до этого… — пробормотал Хантер, но его никто не услышал (ну или сделал вид, что не услышал).
— Короче! — провозгласил Кастальский. — Мы сейчас всей компанией отправляемся в Приёмник, где нас будет ждать Хелли, а ещё — человек, в прошлой жизни бывший Николаем Константиновичем Рерихом! И я надеюсь, что от него мы узнаем нечто новое! Ну? Как тебе?
— Внушительно, — улыбнулась Акира. — Очень в вашем духе, ребята.
— Совершенно точно! — директор расцвёл улыбкой. — Ну что, поехали? Так, все на выход, все на выход, используем метапространство. Пуш, готовь дверь!
— Так точно, господин директор! — Кошка отдала честь и тут же юркнула за дверь кабинета.


4


Метапространство сжалось, выпуская их в небольшое помещение с сероватыми стенами.

— Приветики, народ, — Смерть сделала гостям «ручкой» и широко улыбнулась. — А я уж заждалась.
— Прости, нам нужно было подготовить базу, так сказать.

Акира заметила, с какой невыразимой нежностью директор смотрел на свою любимую.

«И правда, занятной они стали парой. Вот уж никто не ожидал…»

— Акира! — Смерть заключила девушку в объятья. — Да ты ли это? Просто невероятно. Кажется, прошла маленькая вечность, а? Ну, рассказывай! Как поживаешь? И вообще, вот ты себя повела не по-товарищески, совсем. Пропала, ушла… А нам что осталось? Вот скажи: с кем мне вот так вот ещё посидеть, выпить, по душам поговорить? Не с кем же, не с кем! Одни мужики кругом, ни одной женской души. Алиса, хотя и умна не по годам, всё-таки ребёнок, да ещё и моя дочь. Кошки не в счёт. Шанталь, как ты знаешь, меня недолюбливает по какой-то неясной причине… — она будто бы о чём-то задумалась, на какой-то момент прервав свою пылкую речь, но сразу же пришла в себя и пристально посмотрела Акире в глаза: — Короче. Обещай мне, что мы с тобой как-нибудь выберемся куда-нибудь, в какой-нибудь бар, в кафешку какую-нибудь. И поболтаем о своём, о девичьем. Хорошо?! И учти, я от тебя не отстану. В сталкеры подамся, покуда ты меня не уважишь.
— Ладно, ладно… — девушка смущённо улыбнулась. Такой пылкости от Смерти она не ожидала.
— Ну то-то же, — Морриган удовлетворённо кивнула. — И чтобы не отлынивать! А то знаю я вас, богемных.
— Почему это «богемных»? — возмутилась Акира, но скорее для порядка.
— Потому что, — отрезала Смерть. — Ладно, шутки в сторону. Поговорим о деле. Собственно, я думаю, Хантер вам всё уже рассказал, да? Это ведь его исследование. Я-то тут так, на птичьих правах.
— Не преуменьшайте действительности, госпожа Морриган, — доктор покраснел. — Тем более я толком ничего не успел рассказать, так как господин директор больше не мог выносить разлуку с вами.
— Ах, как это романтично! — Смерть обняла довольного, словно Кот, Кастальского, и чмокнула его в щёку: — Другого от тебя и не ждала, аната10. Ты мне только вот что скажи: ты Алису на кого сейчас оставил?

На лицо директора пала тень.

— На Рипли, на кого же ещё…

Смерть неодобрительно покачала головой.

— И это говорит Дух, который жалуется на подрыв своего отцовского авторитета. Сам виноват.
— Но, милая, у нас всё-таки клиент, ты же понимаешь, насколько это важно. А Рипли всё равно дурью мается, пусть хоть так пользу приносит.
— Угу, — Смерть усмехнулась. — Он принесёт. Сколько угодно, аната. Только ты потом не жалуйся мне, договорились?
— Ладно уж, будет тебе…
— Точно. В общем, что это я… Виктор Савостьянович, извольте поведать миру о вашем исследовании.

Польщённый док послушно проглотил нелюбимое отчество.

— Конечно. В сущности, ничего особенного в нём нет. Я всего лишь рассчитал вероятность явления, которое наблюдается уже довольно давно. Акира, вам ведь известно, что в Приёмку попадают умершие, верно? Так вот. Дело в том, что время от времени сюда попадают ещё и те, кто ещё не прожил свой земной срок. Это коматозники, люди, пережившие клиническую смерть, инсульты, инфаркты, и прочая, и прочая. В какой-то момент их, эмм, с позволения сказать, душа, отделяется от материального тела, как бы повинуясь безусловному рефлексу: это состояние ложной смерти. Так вот: в двадцати четырёх процентах из ста эти люди попадают в Приёмку наравне с умершими. Остальной процент болтается где-то между Миролюдьем и, собственно, Приёмкой. Но те, кто сюда попадает, доставляют… нет — доставляли нам некоторые хлопоты. Дело в том, что Приёмщики, бывало, не могли отличить реально умершего от клинического; известны даже случаи, когда клинические попадали в Ад. Понятное дело, такая ситуация вскоре обнаруживалась и фиксировалась, но неприятный осадок оставался. А теперь, прошу вас — обратите внимание на вон того человека, сидящего в кресле у стены.

Акира посмотрела в том направлении, куда указывал Хантер, и действительно: там, в дерматиновом креслице сидел полный, лысоватый мужчина средних лет. Он, кажется, дремал, ну или, по-крайней мере, не подавал признаков активности.

Однако интересным было другое. Над его головой в воздухе висел, горя мерным красным светом, довольно крупный восклицательный знак, взглянув на который, Акира невольно подумала об ожидающем её квесте11.

— Видите? — Хантер довольно осклабился. — Теперь система отслеживает клинических мертвецов и маркирует их вот таким вот способом. Люди, ожидающие своей очереди в Приёмнике, его не видят, — ну, знак, то есть. Зато Приёмщикам он виден более чем отчётливо, и они сразу же понимают, что об этом человеке нужно позаботиться иначе, нежели обо всех остальных.
— А у них что? — спросила Акира. Хантер просиял: он был явно счастлив проявлением интереса к своему исследованию.
— Да-да, конечно. У обычных мертвецов над головой другая информация — фамилия и годы завершённой жизни, которые светятся зелёным. В сущности, эта информация не так уж и важна, но я, изучая статистические данные, заметил, что она несколько облегчила работу Приёмщиков, а значит, сделала её и вообще весь процесс приёмки куда более эффективным. Не могу не сказать, хоть это и нескромно, но Сияющий Сын Радуги прислал мне ментограмму, в которой выразил одобрение моему нововведению! Я очень этому рад, потому что хочу показать, что я способен быть по-настоящему эффективным и успешным Владыкой Преисподней!
— В общем, жополиз, — резюмировал директор. — Эх. Мне иной раз даже жаль, что Вертиго перевёлся. Этот парень был настоящим Дьяволом-сорвиголовой, пусть даже младшим, и пусть даже наши с ним отношения трудно было назвать дружескими… А этот — просто чинуша-карьерист. Не Князь, а Администратор Ада какой-то.

Однако эта реплика, казалось, нисколько не задела Хантера. Напротив, он мягко улыбнулся и потрепал директора по плечу:

— Не волнуйтесь так, Герман Сергеевич. Я вас понимаю, вам нелегко. Всё-таки мы живём в эпоху серьёзных перемен, и вам, старому Духу, всё ещё непросто с ними смириться. Ничего, нестрашно, я вас понимаю. Я понимаю.

Директор побледнел.

— Хелли… Можешь сделать мне одолжение? Вздуй этого… товарища, хорошенько так, с оттягом, когда всё закончится. Ладно? Буду должен.
— Без проблем, милый, — Смерть очаровательно оскалилась. Хантер побелел и покрылся мелким бисерным потом.
— Ну зачем же так… Зачем же так…
— Ладно! Хорош уже демагогии разводить, — Джин нахмурился. — Хотя бы Компанию перед Акирой не позорьте. Акира, — он посмотрел на девушку, — простите нас. Эти двое… ещё не успели ужиться в одном коллективе.
— Ничего страшного, — девушка невольно улыбнулась, глядя на сердитого директора, изумительную в своём самом естественном проявлении Смерть и изрядно перетрухнувшего доктора.
— Ладно. Продолжайте, доктор, — Джин смерил Хантера ледяным взглядом, под которым бедняга док, кажется, съёжился ещё сильнее.
— К-конечно. Так вот. Человек, которого вы, Акира, видите в том кресле у стены — никто иной, как Николай Константинович Рерих, точнее, его нынешнее воплощение, Илья Тимофеевич Симонов, простой русский учитель истории и, по-совместительству, отменный живописец. Ну а как же: опыт прошлых воплощений не забывается. Ну и вот. Сейчас он — здесь, потому что там, в Миролюдье, у него случился инсульт. Ничего опасного! — доктор замахал руками. — Он придёт в себя и будет жить дальше, ещё лет тридцать. А заодно будет пить поменьше кофе. И курить тоже будет поменьше… Так-с… Ну что, я предлагаю нам сейчас поговорить с ним. Память прошлых воплощений сейчас полностью восстановлена, так что опыт Николая Рериха он не забыл, и Беловодье тоже должен помнить. Да-с… Кто будет говорить? Герман Сергеевич, вы, надо полагать?
— Ничего не поделать. Кто у вас директор, в конце концов, — пробормотал Кастальский.
— Отлично. Вот вам, держите, — Хантер протянул директору нечто, похожее на значок, который тут же был приколот к директорской груди. — А остальных, то есть нас с вами, он не увидит. Ну-с, прошу, Герман Сергеевич, ваш выход.
— Ничего не поделать… — повторил Кастальский задумчиво.

Он подошёл к столу (откуда-то там вдруг взялся стол и второе кресло, а на столе — лампа. Как в комнате для допросов, подумала Акира) и сел напротив Симонова.

Мужчина открыл глаза.


5


— А… Простите, а вы кто?
— Кастальский моя фамилия.

Директору почему-то вспомнился тот давний, почти забытый случай, когда он допрашивал некоего паренька, назвавшегося Мастером Иллюзий.

— Так, посмотрим, — он открыл папку, обнаруженную на столе, и углубился в чтение. Минуту спустя он вновь перевёл взгляд на Симонова: — Итак, Симонов, Илья Тимофеевич… 55-го года рождения, Вокзальная, 22… Родился, учился, нет, нет, не был, не состоял, не привлекался, не имеет, не участвовал… Так-так…
— Простите, а что, собственно говоря…

Кастальский пристально посмотрел на мужчину. Тот осёкся.

— Вы знаете, где вы находитесь? — спросил директор.
— Не… Не совсем, — Симонов потянул за ставший внезапно очень тесным ворот рубашки.
— Хорошо. Я вас надолго не задержу, можете не беспокоиться. В Ад вам рановато… пока что.
— В… В Ад?..
— Скажите мне, уважаемый Илья Тимофеевич… Или лучше Николай Константинович?
— А?..
— Вы помните Беловодье?
— Ч… Что, простите?
— Беловодье, — невозмутимо отозвался директор. Симонов вдруг словно расслабился, взгляд его стал рассеянным.
— А вам зачем?
— Неважно. Мне нужна информация.
— Вот как…
— Да. Итак?..
— Простите, — Симонов как-то виновато улыбнулся, — но я, кажется, не смогу вам в этом помочь… Может быть, вас ещё что-нибудь интересует?

Кастальский достал из портсигара папиросу и закурил. Покачал головой:

— Нет. Только это.
— Вот значит как… Вы понимаете… Э-э…
— Герман Сергеевич.
— Да, Герман Сергеевич. Вы понимаете, какая штука… Да, я был в Беловодье, это я помню. Это случилось во время моей Центрально-Азиатской Экспедиции… (Кастальский кивнул). В общем… Тогда мы приехали в село под названием Верхний Уймон — это в горах Алтая, недалеко от Усть-Коксы. Верхний Уймон был селом старообрядцев, но я узнал, что среди них есть человек, который знает дорогу на Беловодье. Его звали Вахрамей Семёнович Атаманов12.
— Хорошо. Продолжайте.
— Да. Так вот. Атаманов был местным патриархом и лекарем, очень уважаемым человеком. Я долго не мог у нему подступиться со своей просьбой, но он радушно принял нас в своём доме… Хотя я чувствовал, что этот человек многое скрывает, о многом молчит. Он был удивительным… Необразованный, он знал о травах столько, сколько не знали и профессора. Мудрость в нём была большая…
— Ладно, ближе к делу.
— Да, конечно. В общем, я собрался с духом и изложил ему свою просьбу — но он ответил отказом сразу же, не раздумывая. Мы просили его, все, но он оставался твёрд в своей решимости… Время шло, и я понемногу отчаивался. Мы проделали лишь половину пути, а этот крюк до Алтая вообще был вне официального расписания экспедиции, о нём знали только мы, её участники. Я думал: неужели всё это зря? Однако как-то раз Атаманов позвал меня к себе, сказав, что у него есть разговор. Он предупредил, что я должен прийти один… Был вечер, мы отлично поужинали и отдохнули, и мои коллеги отправились спать. Мы с Атамановым остались вдвоём.
— И что произошло?
— Он вдруг, совершенно неожиданно для меня, сказал: «Я согласен. Я выполню вашу просьбу и покажу вам Беловодье, то, которое вы ищете. Выходим завтра на рассвете. Об этом не должен знать никто, кроме нас двоих. Если кто-то из ваших людей последует за нами, я откажусь от этой затеи. Я был против с самого начала, но, узнав вас получше, я понял, Николай Константинович, что вам может быть позволено увидеть то, что недоступно другим. А теперь идите спать. Завтра я разбужу вас на заре, будьте готовы…» Вообразите моё состояние, Герман Сергеевич! Даже сейчас я вспоминаю эти его слова с трепетом. Моя мечта, Герман Сергеевич, должна была вот-вот исполниться, он пообещал мне!
— Продолжайте, — директор был бесстрастен.
— Конечно. На следующее утро, едва рассвело, Вахрамей Семёнович разбудил меня. У меня уже всё было готово, и мы незаметно для всех покинули дом.
— В какую сторону вы направились?
— На юго-восток, в сторону Белухи. От Верхнего Уймона через Тюнгур, а потом на юг, к озеру Кучерлинское. Я не знаю, какое расстояние мы преодолели, но наш путь занял четыре дня. Дорог там почти не было, даже на лошадях пройти было трудно, а местами и попросту невозможно… В общем, когда мы добрались до места… Там было невероятно красиво, Герман Сергеевич! Если вам когда-нибудь доведётся побывать в тех краях — поверьте, вы не пожалеете ни о расстоянии, ни о времени, ни о трудностях пути.

Кастальский кивнул.

— Не отвлекайтесь.
— Да, конечно… Словом, когда мы добрались до озера… Был ясный день, на юго-востоке виднелась громада Белухи… Я спросил Вахрамея Семёновича, когда же мы дойдём до Беловодья. На это он только усмехнулся. Мы обошли озеро и оказались между ним и Белухой. Там-то я и увидел тот домик.
— Домик? — переспросил Кастальский.
— Да, — кивнул Симонов. — Небольшая охотничья избушка — вот на что это было похоже. Я был удивлён, но Атаманов велел мне не задавать лишних вопросов… В общем, мы подошли к избе, и он постучал в дверь. Он ничего не говорил, не звал хозяев, он просто ждал. Спустя какое-то время дверь открылась, и к нам вышел тот человек.
— Как он выглядел?

Симонов как-то виновато улыбнулся.

— Понимаете… Я его почти не помню… Вроде бы он был довольно молод, моложе нас обоих… А может и нет. Не могу вспомнить его лица. Даже фигуру с трудом, а ведь я художник… Атаманов подошёл поближе и что-то сказал тому человеку; я не знаю, то ли я не расслышал, то ли просто забыл. Тот человек… улыбнулся. Он смотрел на меня, а я вдруг почувствовал, что меня сильно клонит в сон… Я всеми силами старался сопротивляться этой напасти, но надолго меня не хватило: сказывалась усталость от проделанного пути. В конечном итоге я просто уснул.
— И всё?
— Я не уверен… Но, кажется, мне снился сон. Прекрасный сон. В котором было что-то… удивительное. Нечто, чего я никогда в жизни не видел, но… Я ничего не помню. Я напрочь забыл этот сон и сколько потом ни пытался, так и не смог его вспомнить. Всё, что у меня осталось — какие-то смутные образы, пейзажи, которые я потом постоянно, до конца жизни пытался нарисовать. Но каждый раз чувствовал, что те воспоминания вновь ускользают от меня, и мои картины не были похожи на то, что я видел в том сне…
— Это всё, что вы помните?
— Да… — Симонов печально улыбнулся. — Правда, есть ещё кое-что, но я не знаю, важно ли это…
— Например?
— Тот человек… называл себя Хранителем.
— Всё ясно.

Директор встал.

— Что ж, Илья Тимофеевич, спасибо вам за информацию. Счастливого пути. Вы возвращаетесь.
— Пожалуйста. Рад, если смог вам чем-то помочь…

Кастальский отцепил значок с лацкана пиджака, и Симонов остался в комнате один.

Вскоре пропал и он.


6


— Итак, дамы и господа, я вынужден констатировать: это тупик.

Директор ходил из угла в угол и сосредоточенно грыз карандаш.

— А почему — тупик? — спросил Хантер.
— Потому что, мой дорогой доктор. Потому что. Об Атаманове я знаю, наводил справки. Дело в том, что с ним у нас поговорить не получится. Он, понимаете ли, достиг просветления. И всё. Амба. Его больше нет нигде. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Разорвал, стервец, порочный круг сансары. А он, между тем, мог бы стать нашим проводником… Но увы — не стал и не сможет стать.
— И что же делать? — Джин выглядел расстроенным.
— Ничего, пока что. Объявляю тридцатиминутный перерыв. Все свободны.

Кабинет опустел.

— А вас, Асимо-сан, я попрошу остаться, — Кастальский усмехнулся. — Как видишь, всё совсем не просто. Но я был бы не я, а Потусторонняя Компания была бы цыганским табором, если бы я сдался. Дело в том, Акира, что по непонятной мне причине Сияющий наш очень заинтересован в благоприятном исходе дела. Уж и не знаю, что им движет, но одно могу сказать точно: такой поддержки с его стороны мы не получали ещё ни разу. Никогда. Вполне возможно, что он что-то замышляет. Возможно, об этом может знать Валя, но я не стану в этом копаться. В конце концов, если Сонни и правда поможет нам с твоей мечтой, чего мне ещё желать?
— Совершенно верно, Герман Сергеевич! Совершенно верно.
— А? — психолог обернулся. В углу кабинета в кресле сидел юноша несколько нечеловеческой наружности и улыбался. У него на коленях сидела Алиса и, подперев кулачком подбородок, смотрела на гостя снизу вверх.

Директор улыбнулся.

— Так я и думал.
— Конечно. Потому что, Герман Сергеевич, ты остаёшься собой. А в проницательности тебе не откажешь… Акира, здравствуй! — Сонни помахал девушке рукой. — Рад видеть тебя в добром здравии. Я, ты знаешь, иногда присматривал за тобой. Вот и на этот раз…

Акиру вдруг осенило:

— Так это был твой голем?!
— Точно! — Сонни захлопал в ладоши. — Умница, всё поняла. Ну, я и не сомневался. Не волнуйся, Акира, не волнуйся, Герман Сергеич. Всё идёт согласно моему плану. А это значит только одно: в том, что твоя мечта сбудется, можешь даже не сомневаться.
— Вот как… — Кастальский задумчиво разглядывал огрызок карандаша. — А… Что тебе известно?
— Ну, в общем, дело, конечно, тёмное. В смысле, найти эту информацию даже для вас было бы затруднительно. Но я много думал о том, почему же, если Беловодье существует, я не видел ни единого признака его существования? И тогда я подумал о том, что, раз Беловодья нет ни в одном из Миров Радуги, разумно было бы предположить, что оно могло быть как-то связано с Мирами Спирали.
— Но каким образом? Хочешь сказать, та временная аномалия Миров Спирали, которую я обнаружил, была не единственной? — спросил директор.
— Э-э… Нет. Тут всё несколько сложнее… В общем, дабы не гадать на кофейной гуще, я отправился к моему другу, который известен вам как Луу-Ван, Великий Дракон.
— Ну конечно… — пробормотал психолог.
— Да. Вот он-то и рассказал мне одну крайне занимательную историю, которую я и хочу вам сейчас поведать… Нет, Герман Сергеич, не нужно звать остальных. Я расскажу её вам двоим. В конце концов, именно с вами всё это и связано, непосредственно связано. Можно было бы позвать Джина… Но, пожалуй, я всё-таки не стану этого делать… Что ж, прошу внимания.


…


Давным-давно, кальпы кальп назад, жил Луу-Ван, Великий Дракон.

Однажды он уснул, и приснился ему сон, в котором он увидел прекрасные Миры, наполненные гармонией, красотой и любовью.

Великий Дракон был так растроган своим сном, так очарован этими Мирами, что, когда проснулся, сам не заметил, что создал эти Миры, сон свой обратив явью.

И были сотворённые Миры самим Великим Драконом, свернувшимся в Спираль, и стали они называться Мирами Спирали.

Радостный, ходил по своим Мирам Луу-Ван, Великий Дракон, и жители Миров приветствовали его, как дети — своего Отца.

И не было конца радости и счастью Великого Дракона, и жители Миров его жили в благоденствии, и так продолжалось вечно, до тех пор, покуда однажды Луу-Ван, Великий Дракон, не задумался.

«Я спал, — думал он, — и во сне своём создал я эти великолепные Миры! Они прекрасны, но они лишь плод моего сна, я не работал над ними в полную силу! Так каким же мог бы стать Мир, который создал бы я не во сне, но наяву?»

Так думал Великий Дракон, понимая, что Мир этот был бы ещё лучше, ещё прекрасней, чем Миры Спирали, и эти мысли настолько воодушевили его, что решил он создать Мир, который должен был превзойти все прочие Миры. Тогда придумал он Совершенство, и его воодушевление и восторг, идущие от самого сердца, породили Совершенный Мир.

И был тот Мир прекрасней прочих, и меркли перед ним красоты всех Миров Спирали и, казалось, был он сосредоточием любви и гармонии своего Создателя!

Луу-Ван, Великий Дракон, любовался своим Совершенным Миром, да так, что на миг позабыл о Мирах Спирали. И был тот миг столетием упадка в Мирах, и жители их, претерпев лишения и невзгоды, в отчаяньи воззвали к своему Создателю:

«О, Отец наш Луу-Ван, Великий Дракон! Просим тебя смиренно — взгляни на чад своих, не дай им погибнуть без твоего бескрайнего милосердия и всеохватной любви!»

И достигла та мольба Великого Дракона, и устыдился он того, что бросил детей своих. И в тот же миг вернулся он к ним, и вновь процветание и радость воцарились в Мирах Спирали, а ликований и благодарности жителей Миров не было предела.

Но Великий Дракон не забыл о своём Совершенном Мире. Наведя порядок в Мирах Спирали, вернулся он к своему Миру, и внезапно сомнения настигли его. И подумал он:

«А так ли совершенен мой Совершенный Мир? Миры Спирали прекрасны, в них царят гармония и красота, в них любовь моих детей, их счастье — и моё счастье тоже. Быть может, я был ослеплён своей мыслью о Совершенном Мире, да так, что не заметил, как забыл о Мирах прочих; но, быть может, мой Совершенный Мир ещё недостаточно совершенен?»

И тогда родилась у Луу-Вана, Великого Дракона, мысль о несовершенстве Миров, им созданных, и даже о несовершенстве Совершенного Мира.

И стал Великий Дракон думать, как ему сделать Совершенный Мир полностью совершенным, безо всяких сомнений. И стал он перекраивать Совершенный Мир, делая его ещё совершеннее, и ещё совершеннее, и не было предела тому совершенствованию.

Так родилась у Луу-Вана, Великого Дракона, Мечта. Мечта о том, что однажды его Совершенный Мир станет по-настоящему совершенен, и он будет им совершенно доволен…

Так родилась в Мирах первая Мечта…


…


— Вот так вот всё и было, — закончил свой рассказ Сонни.

Красивая история, подумала Акира.

— Ну и что? — продолжил её мысль Кастальский. — Как это относится к нашей истории?
— О, не спеши, Герман Сергеевич, — Сонни улыбнулся. — Эта история только начинается. Скоро сюда прибудет сам Луу-Ван. Он-то и расскажет вам, что случилось потом.
— Во как… — директор почесал в затылке. — Неплохо. Но, Сонни… Ты думаешь, что Беловодье — это…
— Да. Совершенный Мир Великого Дракона. Жемчужина среди его творений.
— Но… Я ведь был в Мирах Спирали. И я не помню такого Мира…
— Всё верно, сыночек…

Все трое синхронно обернулись. Сонни кивнул.

Луу-Ван, Великий Дракон, стоял там, на пороге директорского кабинета. Он мягко улыбнулся, а Акира подумала о том, что нигде и никогда не видела такой улыбки.

— Всё правильно, — сказал старичок. — Совершенный Мир не был Миром Спирали. Он был отдельным Миром, Миром, который должен был стать самым лучшим из всего, что я создал. И только он, только этот Мир мог уцелеть после гибели Миров Спирали и рождении Миров Радуги.
— Что?! — Кастальский дёрнулся и быстро-быстро заходил из угла в угол. — Это что же получается… Где-то… Где, Сонни?.. Существует Мир-ровесник Миров Спирали, да ещё и Совершенный?! Как такое вообще могло произойти?
— Очень просто и немного грустно, — ответил Луу-Ван. — Я вам расскажу. Дело в том, что незадолго до Конца Времён мои опыты с Совершенным Миром, казалось, достигли своего апогея. Я просто не знал, как ещё я могу его улучшить, как я могу сделать его ещё более совершенным, чем он был.

А он… В общем, мои опыты привели к тому, что Совершенный Мир обрёл разум. Он стал не просто Миром, я видел в нём своё дитя. Словно бы родился ещё один Дракон, пусть и не столь великий, — Луу-Ван засмеялся, но его смех был невесел.

— Он любил меня, как только дитя может любить своего родителя. Я был для него не просто создателем, а он для меня — не просто Миром, одним из многих. Он был мной, плоть от плоти, кровь от крови. Он был воплощением моей Мечты. Он был для меня всем. И он был первым Миром, который отделился от меня, стал существовать вне меня, вне моей сущности. Он стал самостоятельным, и его совершенствование превратилось в его воспитание. Я не мог больше переделывать его, как захочу. Я предлагал ему разные варианты, и с чем-то он соглашался, а от чего-то отказывался, чего-то боялся, чем-то восхищался. Мой Мир, мой Совершенный Мир, моё любимое, моё бесценное Дитя. И я был счастлив…

Старичок вдруг укрыл лицо рукавом халата, и Акира поняла: Великий Дракон плачет…

А он всхлипнул и продолжил:

— А потом случилось то самое, страшное. Безумный кошмар овладел мной, и в единый миг погибли Миры Спирали, и все, кто жил там. Наступил Конец Времени… И я плакал, плакал и плакал, и из Реки моих слёз родились Миры Радуги — Миры моей печали.

И за этим ужасным горем, поглотившем всего меня, я совсем забыл о своём Совершенном Мире. О своём ребёнке. О том, кто был мне дороже всего.

И когда возникло новое Мироздание, и я понял, что моя история на этом закончена… Я вдруг с ужасом обнаружил, что моего Совершенного Мира, Мира моей Мечты нигде нет! И сколько бы я не искал, сколько бы не бродил по юным Мирам, сколько бы не летал по новому Мирозданию в поисках моего Мира, я так и не смог его найти.

И тогда я подумал, что свершилось страшное, и мой Мир, моё Дитя погибло вместе с Мирами Спирали! Эта мысль была настолько ужасна, невыразимо, неизъяснимо ужасна, что я подумал о том, что лучше бы мне было умереть вместе с моими Мирами и моим Миром Мечты.

Но я не умер. Я продолжил жить — потому что я верил, всё-таки верил в то, что он жив. В то, что он где-нибудь существует. Я странствовал по Мирам Радуги с единственной целью — найти его. Но странствованиям моим не было конца, и я стал понемногу отчаиваться…

— И вот тогда, — Луу-Ван посмотрел на Сонни с благодарностью и любовью, — Вот тогда-то Сияющий Сын Радуги пришёл ко мне и рассказал о Мечте, что живёт в твоём сердце, Акира. И я вдруг понял, что твоя Мечта — это и моя Мечта тоже! И если ты найдёшь Мир, который ты ищешь, я тоже найду его, найду своё Дитя, свой Совершенный Мир, свой Мир Мечты, потому что у меня нет никаких сомнений в том, что это он и есть. Поэтому я приложу все силы, чтобы помочь вам в поисках. Но пообещай мне, Акира, — Великий Дракон посмотрел на девушку, да так, что ей стало не по себе. В глазах старичка стояли слёзы: — Пообещай мне, дочка, что ты дашь мне поговорить с ним, дашь мне возможность вновь почувствовать его, вновь увидеть его… и попросить у него прощения. Пожалуйста, не отказывай мне в этой просьбе! Прошу тебя…

Он замолчал. В кабинете повисло неловкое молчание. Молчал Кастальский, кусая губы, глотая слёзы. Молчал вдруг посерьёзневший Сонни. Молчала на его коленях Алиса. Молчала и Акира, не в силах произнести ни слова. Слёзы беззвучно катились по её щекам.

Вдруг Алиса соскочила с колен Сонни и, подойдя к Акире, протянула ей белый кружевной платочек.

— Просто скажи ему «да». Он ведь этого так ждёт. Он ждал этого целую вечность. Просто скажи «да».
— Д… Д-да! Да! Конечно же да!

Директор облегчённо вздохнул, отёр пот со лба и смахнул скупые директорские слёзы. Сонни улыбнулся, глядя на девушку. Алиса улыбалась тоже, — и Акира поняла, что впервые за всё это время видит улыбку этой странной девочки.

Внутри неё… Словно огромная волна чувств и эмоций, которые она не могла спрятать, нахлынула на неё, и она чувствовала, как растворяется в этой воде, и платок давно вымок до нитки от её слёз, и Алиса держала её за руку своей маленькой, хрупкой, тёплой ладошкой, и улыбалась, — но она не видела этого.

Махонький, сухонький старичок, дедушка Луу, подошёл к ней и взял её руку в свои морщинистые ручки.

— Я никогда не забуду твоей доброты, дочка. Что бы ни случилось, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Что бы ни случилось, если я буду нужен тебе — просто позови меня. Я сделаю для тебя всё, что смогу, и больше этого. Я твой вечный должник, дочка. Я люблю тебя.

Он улыбался, улыбался так радостно и светло, что ей казалось, будто его улыбка озаряла мрачный кабинет ярким и мягким своим светом, добрым и ласковым.

— Прошу меня извинить, — глухо произнёс директор, — но я вынужден вас покинуть ненадолго. Прошу прощения!

И пропал.

— Ты молодец, сестричка, — сказала Алиса. — Ты всё правильно сделала. Знаешь, я в тебе не сомневаюсь. У тебя всё получится. И я буду рядом в этот момент, я хочу увидеть твоё лицо. Твои глаза. И губы. И даже слёзы. Ты — настоящая. Ты — человек. Знаешь, я только сейчас поняла в полной мере, насколько это волшебно — быть человеком. А ещё, — она хитро улыбнулась,  — я тебе даже чуточку завидую. Но только самую чуточку, не больше.

Она вернулась к Сонни и вновь уселась к нему на колени. Сияющий пожал плечами:

— Ну, мне и добавить нечего, если честно. Единственное, нам теперь будет намного проще с твоей… э-э, нет — с вашей Мечтой. Вот так вот.

«Мечта… Моя Мечта… сбудется. Обязательно!»


7


Пришедший в себя директор фланировал по кабинету.

— Итак, теперь, когда все собрались… На повестке дня у нас следующее. Первое. Фактическое местонахождение Беловодья нам неизвестно. У нас нет провожатого, ибо последний потенциальный растворился в Изначальном. Однако мы знаем, что ориентироваться нужно на озеро Кучерлинское, правый берег, у подножия Белухи. Координаты — 49° 52; 33; северной широты, 86° 24; 52; восточной долготы. Где-то там должна быть… Я надеюсь, — поправился директор, — что где-то там сохранилась та охотничья избушка, в которой живёт человек… называющий себя Хранителем, — очевидно, Хранителем Беловодья… Или, быть может, там мы найдём что-то, что определит наши дальнейшие действия. Это — вся информация, которой мы располагаем на настоящий момент. У меня есть некоторые соображения относительно того, что нам, незваным гостям, этот самый Хранитель может и не показаться. Уверен, он на подобное способен. Однако! Если он действительно связан с Совершенным Миром Великого Дракона, от него он прятаться не станет. Таким образом, Луу-Ван — наш ключ к Беловодью. И всё же всем нам нужно быть готовым к любым осложнениям и неожиданностям. Вопросы есть? Вопросов нет. Теперь необходимо утвердить состав экспедиции. Основной костяк — я, Акира, Луу-Ван. Кто ещё?
— Думаю, мне стоит пойти, — задумчиво проговорил Джин. — У меня какое-то странное предчувствие… Кроме того, пусть даже и формально, но мечта Акиры из разряда возвышенных, а значит, это моя область. Моя работа.
— Хорошо, принимается. Ещё кто-нибудь?
— Я бы хотел присоединиться, если вы не против, — внезапно произнёс Хантер.
— А тебе-то зачем? Тоже странное предчувствие? — директор нахмурился.
— Нет. Просто я — исследователь, и подобная экспедиция мне безусловно интересна.
— Понятно. Ладно, хорошо. Но учти: будешь делать глупости — вышлю обратно первым рейсом.
— Ладно-ладно, никаких проблем.
— Хорошо-о, — протянул Кастальский. — Хорошо-о… Так, ну, Рипли мы оставим тут за главного, по сложившейся традиции… Смерть и без того занята… Кошки… Думаю, незачем… Или есть желающие? Пуш?
— Нет, господин директор, я предпочла бы остаться.
— Нуар?
— Благодарю за доверие, Кастальский-доно, но я также предпочту остаться здесь, — с достоинством произнесла чёрно-белая Кошка.
— Да и Радуга с вами обеими. А! Сонни, ты как?
— Я? — Сияющий улыбнулся. — Мм, соблазнительно, конечно… Но у меня есть кое-какие дела, которые я не могу отложить. Так что я воздержусь. Но не волнуйся: если у меня будет возможность, я вас догоню.
— Вот как… Ладно, — директор кивнул. — Договорились. Тогда состав утверждён: я, Акира, Луу-Ван, Джин и Хантер. Пятеро смелых.
— Отец… Я так понимаю, мне нельзя поехать с вами? — спросила Алиса. Впрочем, подумала Акира, вопрос был скорее риторическим.

Директор присел на корточки перед девочкой.

— Прости, дочка. Но я думаю, для тебя это слишком… утомительное путешествие. Да и мама, думаю, была бы против. Прости. Ничего, если я оставлю тебя на, кхм, дядю Алли?
— Ничего, отец, — Алиса вздохнула и снисходительно улыбнулась. — Ничего страшного. Мы обычно хорошо проводим с ним время. А заодно и ему не будет так одиноко.
— А чего это ему должно быть одиноко? — удивился Кастальский.
— Эх. Знаешь, отец, иногда мне кажется, что у тебя нет сердца, — совершенно серьёзно сказала Алиса.
— Ну конечно же нет, я же Дух, в конце концов… А ты о чём вообще?
— А-а, забудь, — девочка слезла с коленей Сонни и уселась на Диван рядом с Акирой. — Просто забудь.

Психолог пожал плечами.

— Как скажешь. Ладно, не отвлекаемся! Теперь следующее. Акира! — он повернулся к девушке. — Я вот думаю… Стоит ли мне заключать с тобой Договор? Ты же вроде наш человек, а? И так всё понимаешь. Требования предъявлять не станешь… Ведь не станешь же?
— Лучше заключите, — посоветовал Джин. — Ну, для порядка.
— Эх, бюрократы вы все неисправимые, — вздохнул Кастальский. — Ладно. Заключать, так Договор. Договор, так заключать.

Перед Акирой возник столик, на котором она увидела лист гербовой бумаги. На листе было написано:

"ДОГОВОР

Я, Асимо Акира, заключила с Кастальским Германом Сергеевичем, генеральным директором Потусторонней Компании, этот Договор о предоставлении услуг по осуществлению моей мечты, заключающейся в том, что я хочу уйти из Миролюдья в сказочную страну, в Мир, в котором:
а) нет войн, горестей и вражды;
б) цивилизация не ущемляет природу;
в) все друг другу помогают;
г) процветает гармония, мир и спокойствие;
д) живут единороги;
е) нет эпических приключений в духе фэнтези.

С условиями сделки ознакомлена, возражений не имею.
Дата: 29 (марта) 2012г.
Подпись: "

— Что ж, Акира-сан, прошу — ваш автограф вот туточки поставьте.

Девушка расписалась.

— Отлично, — директор щёлкнул пальцами, и Договор исчез. — Кстати, а почему… Нет, про единорогов — это мне как раз понятно, да. А вот что насчёт эпических приключений? Неужели тебе, Акира, захотелось спокойной жизни? Размеренной? М? Что-то не верится даже. Обычно твоя жизнь бьёт ключом… Хорошо, если не разводным. Хе-хе, шучу, шучу, — он хихикнул.
— Эх, Кастальский, — девушка укоризненно покачала головой. — Всё-таки ты ни капельки не изменился.
— Ладно, ладно, — добродушно проворчал директор. — Ностальгировать будем потом. Теперь следующее. Так… Думается мне, будет проще, если мы сумеем поставить стазис-портал. Однако координаты мы знаем очень примерные, и не факт, что портал не откроется где-нибудь над озером… Кто у нас специалист по порталам? Надо связаться с Валей. Но если что, Хантер, я, пожалуй, попрошу тебя открыть пустотный портал. Да-да, и нечего так на меня смотреть. Я всё-таки приверженец традиций и вообще классицизма. Если только Валя…
— А что сразу «Валя»? — спросил Мастер Иллюзий, материализуясь в кресле. — Стазис-портал может открыть любой, включая тебя, Герман Сергеевич.
— Не знаю я, Валь, мне почему-то кажется, что у меня точность низкая.
— Вот ещё глупости какие! — возмутился Звезда. — Что вообще значит — «низкая точность»? Я тебе что, баллистическую ракету запускать предлагаю? Или из лука по заколдованным лягушкам стрелять?
— Да не шумите вы так, — Сонни рассмеялся. — Герман Сергеич, портал вам открою я. Думаю, у меня с точностью всё в порядке.
— О! — директор обрадовался. — Это совсем другое дело! Валёк! Извини, что побеспокоил! Саёнара!
— Радуга с тобой, Кастальский… — Звезда покачал головой и пропал.
— Э-э, Сияющий, только давай завтра, ага? А то сегодня я уже что-то на ногах не стою из-за всех этих перипетий и мелодрам.
— Как скажешь, — Сонни пожал плечами. — Тогда с дочерью побудь, раз ничем не занят.
— Да, конечно. Я сейчас позову Смерть и мы втроём, включая Акиру, побудем с дочерью… Хантер! Скажи Кошкам, пусть озаботятся алкоголем. Нужно отпраздновать… нашу встречу! И Договор заодно обмыть.

Сонни расхохотался:

— Ну ты даёшь, господин усталый директор! Ладно уж. Что с тебя взять. Вы уж сильно не буяньте всё-таки, чтобы дочери пример плохой не подавать.
— Конечно-конечно, никаких проблем! Всё будет чики-пуки, ага… Ну где вы там, черти пушистые?! Тащите уже сюда… что там? А! Вино тащите, вот что. Какое найдёте, такое и тащите. Так. Кроме Акиры все свободны. Алиса… — он посмотрел на девочку.
— Делай что хочешь, — Алиса поджала под себя ноги. — Может, я и выгляжу, как ребёнок, но я всё-таки не так глупа. Впрочем, если ты хочешь, чтобы я ушла к Рипли и не мешала вам тут, я могу уйти.
— Ну вот ещё, что за глупости! — вскричал психолог. — К тому же, Алиса, это редкая возможность побыть с папой и мамой одновременно.
— О. Это верно, — Алиса кивнула. — Ладно уж. Посижу, почитаю книжку.
— Знаете, Герман Сергеевич, — стоящий в дверях Джин обернулся и неодобрительно покачал головой, — иногда мне за вас просто стыдно.

С этими словами он вышел из кабинета.

— Да что вы все ко мне прицепились! — Кастальский нервно закурил. — Я старый панк и не знаю слов любви… То есть, тьфу-ты! Клятые моралисты, Хантер вас побери! И можно подумать, ты был бы лучшим отцом! — крикнул он закрывшейся двери. Дверь промолчала.
— Не волнуйся, отец. Я всё понимаю, — Алиса листала какую-то книжку. — Ты не виноват.

Директор в ужасе воззрился на своё дитя, потом подошёл к стене и ощутимо приложился к ней лбом. Стена треснула.

— Нечего крушить казённое имущество, — заметила возникшая на Диване Смерть. — И потом, ты же понимаешь, что они правы. Впрочем, не мне об этом говорить. Из меня мать вообще никудышная. Эх, Элис, — она погладила девочку по голове. — Плохие тебе достались родители.

Алиса чмокнула Смерть в худую щёку.

— Не говори глупостей, мамочка. Ты же знаешь, я тебя люблю. Акира, — она снова подсела к девушке поближе, а потом прилегла, положив голову ей на колени, — ты не против? Я немножко устала…
— Нет, не против, что ты. Эх, ребята. Замечательная у вас дочка всё-таки.

Кастальский просиял.

— Ты заметила? Да уж. Вся в маму.

Смерть звонко рассмеялась:

— А всё же ты неисправимый романтик, аната. И притом панк. Изумительное сочетание. А говоришь, не знаешь слов любви.
— Так я ж цитировал! — директор покраснел. — Акира, прости, все эти семейные сценки…
— Нет-нет, всё очень мило, — девушка улыбнулась. «Забавные они всё-таки, эти трое».

Сей же миг в кабинет ввалилась кучка Кошек с тремя ящиками вина и садком с какой-то закуской.

— О, ништяк! — Кастальский облизнул вдруг пересохшие губы, — Как там было… Эйн, цвей, дрей!

На столике возникли стаканы, и Кошка заполнила их вином. Директор взял стакан в руку; лицо его озарилось предвкушением грядущего удовольствия.

— Ну… за встречу! Короче, кампай!

Стаканы звякнули.


8


Акиру разбудил приглушённый стон, словно кого-то душили подушкой. Она протёрла глаза.

Кабинет… выглядел не лучшим образом. Тут и там стояли пустые бутылки. Смерть задумчиво потягивала из стакана красноватую маслянистую жидкость. Кастальский лежал, уронив голову на стол.

— Они такие смешные, когда пьяные, — Алиса закуталась в клетчатое одеяло. — А ты где-то около третьей бутылки уснула. А они ещё долго пили. Папа опять напился и орал «Разлуку», и ещё что-то из «Пинк Флойд», кажется. Он всегда поёт, когда напьётся. Хотя, — она хихикнула, — кажется, ты это лучше моего знаешь. Эх. Хорошо хоть не плакал, как в прошлый раз. Совсем жалким выглядел. Глупый.
— Гер, тут звонил Валька… Слышишь? — Смерть легонько ткнула директора в плечо. — Сказал, цитирую: «генеральную свинью Потусторонней Компании протрезвлять не собираюсь», конец цитаты.

Директор промычал нечто нечленораздельное.

— А? Не расслышала.
— У-уу…. Предатель… Ай-ай-ай!.. Голова… Сними…
— Легко, — Смерть ухмыльнулась и извлекла откуда-то из складок ночнушки огромную (как только в кабинете уместилась) черную косу. Директор икнул и мигом протрезвел.
— Уж и пошутить нельзя… Жестокая… Людей с душой гонительница, бич…
— Я очень надеюсь, что в последнем слове мне только послышалось другое, английское13, — выразительно покачала косой Смерть.
— Да ты что! — Кастальский окончательно прочухался. — Ну что за женщина. Юмора вообще не понимает. Алиса, дочка. Ты как вообще… Мы вчера не сильно шумели?
— Нет. Не сильнее, чем в прошлый раз.
— Ужас… Ладно… Хелли, что там у тебя?
— Кровь, — невозмутимо ответила Морриган. Директор позеленел и зажал рот ладонями. — А кто тебя, чудо ты моё, заставлял просить Сонни, чтобы он тебе оставил возможность пьянеть? Все Духи как Духи, а мой — чудик.
— Так, прошу пардону… — прохрипел психолог и философ, и провалился сквозь Диван.
— Ну вот и что ты будешь делать, — произнесла Смерть, неодобрительно качая головой.
— Не надо ему столько пить, мама, — Алиса превратила одеяло в сарафанчик.
— Да я знаю… Просто, дочка, понимаешь… Не могу ему отказать в подобном почему-то… Воспоминания, знаешь… Навевает… Ничего, сейчас в себя придёт. А потом и сюда тоже.

Акира улыбнулась. Да. Всё-таки кое-что не меняется, ни в Этом Мире, ни в Том.

В следующий момент на Диване вновь возникла фигура психолога — лицом мятого и бледного, но не побеждённого. Он вытащил из воздуха сигарету и жадно затянулся.

— Так, господа присяжные-заседатели… Кха! Думаю, нам стоит потихоньку собираться. Мы же не хотим проторчать тут остаток наших жизней, так и не увидев Беловодья… Верно я говорю? А? Ну то-то же.
— Да-а… — Смерть сладко потянулась. — Ну, мне тоже пора бы и честь знать. А то работа, сама себя не сделает… А если не я, то кто? Эхх! Элис, а может, мне тебя своей преемницей сделать, а? Или хотя бы помощницей? А что. Работа непыльная, хоть и беготни много… Но к этому привыкаешь быстро…
— Даже и не думайте, госпожа Морриган, — Кастальский возмущённо выпустил в воздух огромное облако дыма. — Я не позволю делать из своей дочери шинигами14. Это уж слишком.
— Да шучу я, глупый! — Смерть расхохоталась. — Чтобы стать моей преемницей… да даже помощницей, нужно нечто большее, чем просто моё желание… Нечто такое, чего в нашем положении сделать уже непросто… Ну да ладно! — она накинула балахон на плечи. — Ничего. Столько уже времени работаю… Поработаю и дальше, во благо всех живых Существ, хе-хе… Ну, всё, пока-пока!

С этими словами она чмокнула Алису в щёку, Кастальского туда же, подмигнула Акире:

«Удачи!»

…и растворилась в прокуренном воздухе кабинета.

— Эх… — психолог вздохнул. — Отчего-то каждый раз, когда она уходит, мне делается невыразимо грустно…
— И мне тоже… — кивнула Алиса.
— Но мы не будем унывать! Нам ещё мечту исполнять, дело серьёзное! — Кастальский распылил сигарету, вскочив с Дивана. — Значит, надо вызвать остальных. И в путь! Беловодье ждёт!


…


— Ладно, — Сонни оглядел собравшихся. — Если вы готовы, я открываю. Загляну первым, посмотрю, что там и как. Кстати, учтите, там сейчас +6, дождь моросит, и туманом всё затянуло. Так что будьте готовы.
— Ну ты прямо ходячая метеостанция, Сияющий! — восхитился директор.
— Я лучше, — улыбнулся Сонни.

Он сделал лёгкий пасс рукой; в этот же момент в пространстве кабинета появился столп белого света, примерно двух метров в высоту. В следующее мгновение он словно бы распустился, как цветок, образовав то, что Инженеры Колыбели некогда назвали стазис-порталом. Сонни шагнул в него, на мгновение пропав из виду, но почти сразу же вышел обратно.

— В общем, выйти можно вполне. Там берег озера, но почва довольно крепкая. Горы, как-никак. Портал на нужной стороне, так что обходить озеро вам не придётся. Да, и ещё, — он улыбнулся. — Избушка ваша на месте.
— Да ты что?! Отлично! — Кастальский радостно потёр руки. — Значит, на месте. Прекрасно! Так! Отряд, слушай мою команду! Приказываю начать операцию «Беловодье»! Вперёд!

«Отряд» недовольно заворчал, но стал понемногу исчезать в белизне портала. Акира видела, как лицо Сонни вдруг смазалось, став белым светом; тут же ноги нащупали под собой твёрдую опору, и она вышла на ту сторону.

Здесь и правда моросил дождь.

— Вот что значит Сияющий Сын Радуги! — психолог покачал головой, застёгивая на Акире «аляску». — Видимость почти нулевая, а он умудрился избушку нашу разглядеть. Ладно, идём.

Прямо перед ними тонула в низких сизых облаках едва различимая громада Белухи.

— Вперёд, вперёд, вперёд, не задерживаемся. Так, кажется, я вижу наш домик, — директор посмотрел в небо, потом обернулся к Акире: — Ну, какие ощущения? Как-никак, почти пришли… Впрочем, что это я. Вот когда окажемся в Беловодье, тогда и…

Он замолчал и бодро зашагал в направлении всё ещё сокрытого в тумане домика. Джин, Хантер и Луу-Ван последовали за ним. Великий Дракон с самого начала не проронил ни слова, но Акира чувствовала, что он очень волнуется, может быть так, как уже очень давно не волновался…

Наконец они увидели избушку.

Это и правда был небольшой охотничий домик, с крохотными подслеповатыми оконцами и низкой, покосившейся дверью. Крытая дранкой крыша кое-где прохудилась, и девушка подумала о том, что жить тут, должно быть, не очень-то уютно.

Впрочем, дом вообще не подавал никаких признаков обжитости. Казалось, он давно заброшен.

— О-ой! Хозяева! Есть кто живой?! — крикнул Кастальский.

«Ой… ой… ой… ой…» — отозвалось эхо. Директор хмыкнул. Он подошёл к домику и постучал в дверь. Дерево отозвалось глухим, гнилым плюхом.

— Что, померли все, что ли? — удивился Кастальский.

И тут дверь открылась.

— Вы што тут шумите? Што тут ходюте? А ну, идите отседа!

Директор и Компания смущённо и удивлённо взирала на древнего, как сам домик, старика, заросшего серой бородой, словно мхом, от головы до пят; в каком-то штопаном-перештопанном балахоне и грязных обмотках на ступнях.

— Э-э… А вы… Хранитель?

Старик пожевал губы.

— А я думал, опять туристы. Ну, положим, Хранитель. Вам-то что с того, а? Духи?

Директор так и застыл с открытым ртом. Старик сплюнул и вдруг словно сбросил лет восемьдесят, обратившись высоким, черноволосым юношей. Он оценивающе смотрел на незваных гостей, а Акира вдруг заметила, что его глаза постоянно меняют цвет. Они то были болотно-зелёными, то иссиня-чёрными, то вдруг голубыми, словно небо. Наконец они стали жёлтыми, как янтарь. И Хранитель произнёс:

— А чему вы, собственно говоря, удивляетесь? Неужели вы думали, что я не знаю, кто вы? Что я не знаю, зачем вы тут? Вам ведь Беловодье нужно, так?
— Кхе… Ну так… — выдавил Кастальский. — А вы… ты… Тебя как зовут, добрый… э-э… друг?

Хранитель фыркнул.

— У меня нет имени. И у меня их тысячи. Разные люди в разные времена называли меня по-разному. Так что ты, друг, не морочь себе голову. Называй меня просто Хранителем. Ладно… Кто из вас ищет Беловодье?
— Вообще-то, все мы тут…
— Нет. Я не об этом. Кто из вас мечтает попасть в Беловодье?

Он вдруг посмотрел прямо в глаза Акире и неожиданно улыбнулся.

— А, вот кто. Это ведь твоя мечта, верно? Ты всё-таки человек… А эти — помогают тебе, да?

Акира сумела лишь кивнуть.

— Рю.

Хранитель вздрогнул.

— Рю. Это ведь ты.

Луу-Ван, Великий Дракон, вышел из-за широкой директорской спины. Он во все глаза смотрел на Хранителя; тот, казалось, смешался, не зная, что сказать.

— Рю. Ты не узнаёшь меня, да?
— Я не… Меня так никто не называл с тех самых пор, как… Постой! Так ты!..

Колени его задрожали и он, не в силах устоять, тяжело опустился на мокрую землю. Во все глаза, ставшие вдруг ярко-синими, он смотрел на крохотного старичка, стоявшего прямо перед ним.

— Нет, этого не может быть… Не может быть!
— Рю, это я, — голос Луу казался спокойным, но Акира с трудом представляла, каких усилий стоило это спокойствие.

Вдруг глаза Хранителя стали серыми, стальными, холодными. Он не спеша поднялся на ноги, отряхнув балахон.

— Что тебе здесь нужно? Только не говори мне, что ты тоже ищешь Беловодье. Лучше уходи отсюда, уходи вместе со своими друзьями. Зачем? — он взглянул на Кастальского; в глазах Хранителя была холодная ярость: — Зачем вы притащили его сюда? Кто вас просил? Убирайтесь отсюда. Все. Прямо сейчас. Уходите так же, как пришли. Я не желаю вас видеть!!!

Он резко развернулся и шагнул было к двери, но сухонькая ручка удержала его за подол балахона.

— Рю. Я вернулся. К тебе. Я просто хочу, чтобы мы снова были вместе. Чтобы мы снова были отцом и сыном. Чтобы мы снова…
— Замолчи!!! — крикнул Хранитель. — Замолчи! Зачем ты пришёл сюда теперь, после стольких лет?! Знаешь ли ты, что я испытал?! Тебе никогда этого не понять!!! Ты бросил меня, ты забыл меня! За своими божественными кошмарами и радужными слезами! Ты забыл меня! А теперь ты пришёл сюда, у тебя хватило наглости прийти сюда и говорить мне подобные вещи?! Убирайся вон!!!
— Я никуда не уйду, Рю.
— Ах вот как?! Хорошо же. Тогда, очевидно, мне придётся силой прогнать тебя отсюда!

Юноша вдруг высоко подпрыгнул, разведя руки в стороны. Акира не успела ахнуть — на его месте теперь стоял колоссальных размеров Дракон15, сияющий нестерпимо ярким белым светом. Он расправил крылья — казалось, вмиг затмившие небо.

— Рю…

Луу-Ван тоже обернулся Драконом. Но от этого зрелища дух захватило у всех присутствующих.

Этот Дракон был настолько больше первого, что казался всеобъемлющим. Он был словно соткан из звёзд, он был космосом, обретшим форму дракона. Там, внутри него, Акира видела галактики и звёзды, туманности и кометы. То пространство жило по своим, установленным кальпы кальп назад правилам, и ярчайший свет Белого Дракона мгновенно померк рядом с этой древней, сияющей чернотой, усыпанной звёздами.

Казалось, привычный Мир попросту перестал существовать. Они — Дух, Ангел, Дьявол и человек, — стояли словно бы на крохотном островке посреди бескрайнего космического пространства.

И Голос, зародившийся где-то в глубинах этого космоса, Голос, пронзивший собой всё сущее, отразившийся эхом от мириадов планет и звёзд, произнёс только одно.

«РЮ».

В тот же миг светопреставление прекратилось.

Онемевшие от увиденного члены Потусторонней Экспедиции смотрели туда, где стояли друг напротив друга эти двое, два Дракона, Создатель и Создание, отец и дитя, маленький старичок и красивый юноша. Луу и Рю.

— Прости меня, Рю. И пускай… пускай моя мечта не сбылась. Пусть я не смог создать Совершенный Мир, пусть, — это больше не имеет значения. Потому что всё это время я жил только мыслью о том, что однажды снова встречу тебя, и мы снова будем вместе, как когда-то. Неважно, как, в каком качестве. Потому что ты — моё любимое, моё драгоценное дитя, всё, что у меня было, всё, что у меня осталось. Я не хочу больше терять тебя и блуждать по Мирам моей печали. Неважно, как и где, но я хочу быть с тобой рядом, снова с тобой рядом. Пусть даже моя мечта не сбылась…
— Но ведь твоя мечта сбылась, — Хранитель скрестил руки на груди. — Подумай сам. Понимаешь?

Старик сел на камень и улыбнулся.

— Думаю, да. Ты прав.
— Мечты всегда сбываются, — продолжил Хранитель. — Не бывает так, чтобы не сбывались. Просто не всем по силам это увидеть и принять. Людям труднее. Их память коротка и изменчива. Непостоянна. Когда их мечты сбываются, им кажется, что они мечтали совсем о другом. Они не понимают, что сами они изменяются, а мечты — никогда. Не веришь мне — спроси у своих друзей. Они знают о мечтах достаточно много.
— Нет, я вижу. Ты прав. Жаль, что я понял это слишком поздно.
— Не печалься, — Хранитель улыбнулся. — Теперь будет легче.

Затем он повернулся к девушке.

— Что же касается тебя… Думаю, ты должна увидеть всё сама. Идём. Я покажу тебе твою мечту.


9


Они прошли через тесные сени и остановились перед другой дверью — той, что вела в домик.

— Смотри.

Хранитель открыл дверь, и она увидела…

…что никакого дома там не было.

Это было странное зрелище.

Мир вдруг изменился.

Нежно-голубое небо было таким высоким, что казалось нереальным. Лёгкий ветерок овевал лицо. Но самым удивительным были облака: они будто бы доплывали до невидимой, прозрачной стены, и уходили куда-то вверх, ввысь.

— Что это такое?
— Это? А-а. Это — край неба. Знаешь, как в песне? «Далеко, там, где неба кончается край, ты найдёшь потерянный рай…» Неужели не помнишь?

Да. Конечно. Только вчера. Тот паренёк с гитарой, возле аптеки. Холодный мартовский вечер. Что-то важное, что-то давно знакомое, что-то, что она забыла в тот самый момент.

Землю устилала зелёная трава. Кое-где из земли торчали странные каменные изваяния, похожие на древние статуи бодхисаттвы Дзидзо, на непонятных существ, на могильные камни, покрытые мхом.

— Так это и есть Беловодье?
— Нет, — Хранитель улыбнулся. — Беловодье вон там, видишь — мост через реку? За ней начинается Беловодье.
— Значит, нам туда?
— Верно, — он кивнул. — Однако есть одна тонкость.
— Какая?
— Чтобы пройти через мост на ту сторону, тебе нужен ключ. У тебя есть ключ, Акира?
— Ключ?..
— Акира… — неожиданно чья-то ладонь легла на её плечо. Она обернулась.

Там стоял… Хантер!

— Что такое?
— Я просто должен тебе кое-что передать на словах.
— От кого?.. — но доктор покачал головой:
— Дослушай. В общем, он просил передать тебе, что всё хорошо, и чтобы ты не делала лишнего.

«Чтобы… не делала… лишнего… Ну конечно!»

— У меня есть ключ! — девушка сбросила куртку, расстегнула ворот блузки и извлекла на свет божий кулон, изображавший Пегаса.
— Мм… — директор нахмурился. — Что-то я окончательно перестал что-либо понимать. Что это такое?
— Это…
— Это — подарок ей от одного… Духа, — пояснил Хантер.
— А ты-то откуда это знаешь? — недоуменно спросил Кастальский.
— Да всё просто. Знаешь, вот твой Вертиго, каким бы он там для тебя ни был, был всё-таки ужасно необязательным и безответственным. Когда я принимал дела, я обнаружил колоссальное количество разного рода нерассмотренных прошений о переводе. Кто-то просился в Ад, кто-то — из Ада; большинство прошений были настолько старыми, что там ещё фигурировали все эти Демоны, Ангелы, Духи, Касты, и прочая, и прочая. Я всем этим занялся, я лично поговорил с каждым просителем! А? Каково?
— Маньяк… — покачал головой директор.
— Вот тебе и «маньяк». Да уж… Ну и вот. Был там один… Он из Преисподней хотел в Центр перевестись. Я всё устроил, никаких проблем, после Реформации это как раз плюнуть. Но он странный был такой… Ну как странный… Он мне сказал странную фразу. Сказал: мол, ты, когда её встретишь, если речь о ключе зайдёт, ты ей скажи, что всё хорошо, главное — чтобы она не делала лишнего. Я, конечно, удивился, но расспрашивать ни о чём не стал. А потом и вовсе позабыл обо всём этом… А тут, когда про ключ услышал… Словно щёлкнуло во мне что-то. Я про ту его просьбу и вспомнил. И, как видишь, в масть, к месту.
— Поди ж ты, а? — удивлённо усмехнулся Кастальский. — Не просто так поехал, выходит. Молодцом, док.

Но Хантер только покачал головой, так ничего больше и не сказав.

Хранитель улыбался:

— Конечно. Просто, понимаешь, если уж ты оказалась здесь, у тебя просто не могло не быть этого ключа. Считай, ты дошла до двери, которая заперта за замок, ключ от которого ты давно уже носишь  с собой, не подозревая, от чего он. Каждому ключу свой замок найдётся — это закон. Иначе никак. Хорошо.

Они стояли на мосту.

— Видишь, да?

Там, куда указывал Хранитель, на решётке под перилами моста действительно висел небольшой замочек, похожий на те, что молодожёны вешают в день свадьбы. Отличие было разве что в том, что вместо замочной скважины в замке была круглая выемка, в которую, как понимала Акира, она должна была вставить кулон.

— Всё просто.

Река под мостом неспешно несла свои воды куда-то на запад.

«Какое странное чувство…»

Акира приложила кулон к выемке — тот вошёл в неё, и тотчас же замок разомкнулся.

— Ну всё. Путь свободен. Идём? — Хранитель склонил голову набок.
— Идём.
— А что же мы? — спросил директор.
— Вы? — словно бы удивился Хранитель. — А что вы?
— Нам-то как пройти? Тоже ключ нужен?
— А, вот вы о чём, — юноша улыбнулся. — Да. Есть такое дело. Пройдёшь ты, — он указал на Кастальского. — И ты, — он кивнул Джину. Потом обернулся к Хантеру: — А ты здесь свою миссию выполнил. Прости.
— Да ничего, — док усмехнулся и махнул рукой. — Я всё понимаю. Вот, Герман Сергеич, ты же говорил — «первым рейсом». Ну, в общем, я полетел.

Он рассмеялся.

— Дорогу найдёшь? — спросил Хранитель.
— Не беспокойся. Я находил дорогу из таких мест, которые вам и не снились.
— Хорошо. Ступай.
— Спасибо тебе, Хантер, — Акира посмотрела на Демона с благодарностью. Тот аж зарделся и помотал головой:
— Ну-ну, будет вам, госпожа Асимо, в краску старика вгонять. Всё, Демон сделал своё дело, Демон может уходить.
— А где Луу, кстати? — осведомился Кастальский.
— А он уже там, где так долго мечтал оказаться, — ответил Хранитель с улыбкой.
— Звучит как-то… Ладно. Уверен, ему теперь хорошо.
— Не сомневайся.
— Так что с нашими ключами?
— А, ну тут всё просто. Их вам дал отец. Просто передайте их мне.

Джин и Кастальский переглянулись.

— Луу дал?.. Ну конечно! Герман Сергеевич! — воскликнул Джин и извлёк откуда-то золотую жемчужину16.
— Вон оно что… — задумчиво пробормотал директор, доставая из серебряного портсигара синюю жемчужину. — А я-то всё голову ломал, чего ж это она не пропала никуда. Ну держи, Дракон.

Хранитель бережно принял из их рук драгоценные жемчужины.

— Когда будете возвращаться, получите их назад.
— А я? — спросила Акира. Хранитель улыбнулся:
— Ты — случай особый. Но не беспокойся. Твой Пегас никуда от тебя не денется.
— Слушай, Хранитель, — задумчиво произнёс психолог. — Если ключи — жемчужины, значит ли это, что…
— Это значит то, что значит, Дух. Узнаешь сам, ни к чему лишние слова.
— Ну ладно, будь по-твоему.
— А тут и так всё по-моему.
— Почему это?
— А ты до сих пор не понял? Беловодье — это я сам. Понимаешь? Отец был всем, Миры были частью его самого. А я был создан по его образу и подобию. Мир, который вы видите — это я.
— Вот оно как… Впрочем, это вполне понятно. В духе дедушки Луу.
— Вы его так называете? — развеселился Хранитель.
— Он себя сам так назвал, а остальные просто подхватили, — ответил Джин. — Я помню, как это было, когда мы встретились в первый раз.
— Понимаю, — Хранитель кивнул. — Ну что же, если вы готовы, то наш путь лежит через мост.
— А что это за река, кстати?
— А её по-разному называли в разные времена. Но знаешь, мой тебе совет: не цепляйся за названия. Они ничего не значат.
— Хорошо, как скажешь, — Кастальский пожал плечами. — Значит, пошли дальше.
— Идём.

Мост поскрипывал под их ногами. Шелестела вода в реке. Шуршали камыши по её берегам.

Наконец они оказались на той стороне.


…


— А где Герман Сергеич? — спросил Джин.

На этой стороне реки их осталось трое: Хранитель, Акира и Архангел.

— Пошёл своей дорогой, — был ответ.
— Вот как… А я думал, пойдём все вместе…
— Ваши дороги вскоре тоже разойдутся.
— Ну, наверное, это в порядке вещей, да?
— Конечно. Как и всё остальное.

«Интересно всё-таки, где ты теперь, Герман Сергеич…»

— Смотрите.

С вершины холма, на котором они стояли, открывался поистине невероятный вид. Казалось, в этом месте есть все цвета всех Миров! Этот Мир был похож на бескрайнее одеяло из разноцветных лоскутков.

— Идите за мной, — Хранитель улыбнулся и направился к резной деревянной лестнице, что спускалась с холма.

Какой же он всё-таки огромный, этот Мир, думала Акира.

— Это только часть его, — ответил её мыслям Хранитель. — Здесь множество измерений, которые не увидеть человеческим глазом. Там живут те, кто, в свою очередь, не могут существовать в привычных людям трёх измерениях. Знаешь протеидов?

Девушка и Ангел синхронно вскинулись.

— Протеиды? Здесь? — изумлённо спросил Джин.
— Да, — отвечал Хранитель. — Однажды я предложил им перебраться ко мне, в этот Мир. И они согласились. Есть здесь и особое измерение, — измерение, которого нет. Там живут войдеры. Те самые сто войдеров, которые когда-то слились с сотней протеидов, чтобы выжить после Конца Времени17. Теперь же, здесь, они вернулись к своей первоначальной природе, — и те, и другие. Теперь они могут жить здесь, теперь здесь их новый дом.
— Просто невероятно… Но, если они тут, значит, возможно…
— Да, — кивнул Хранитель. — Здесь многие обрели свой второй дом, многие из жителей Миров Спирали. Здесь живут и ылькары, и феллисиане18, и фринны, и…
— …Гвииры… — прошептал Джин.
— Верно, — кивнул Хранитель. — И они тоже.
— Значит вот где сейчас Кастальский… Ведь так, да?
— Да.
— Но послушай… Ведь Миры Спирали погибли, и все, ну, почти все, кто там жил — тоже. Как же они смогли оказаться здесь? Ладно, я понимаю, те сто протеидов и сто войдеров…
— Да. Вообще, протеиды тоже все здесь. А вот с войдерами сложнее. Они претерпели слишком сильные изменения в Искажённой Пустоте19, и я ничего не смог для них сделать… Но теперь, с помощью отца, уверен, я найду способ решить и эту проблему…
— Но ты не ответил. Они же умерли. Как же это?..
— Изначальное, — ответил Хранитель. — Я работал напрямую с ним. Все те, кто погиб там, — ну, почти все, — перешли в Изначальное. Я просто пришёл к ним и предложил им жить здесь. Некоторые отказались, но большая часть согласилась. А на то, чтобы воссоздать их из Изначального здесь, моих сил хватило.
— Потрясающе… — только и смог вымолвить Джин.

Хранитель пожал плечами.

— Ну, всё-таки я — создание Великого Дракона. Я многое могу.
— А… А почему не смог он?

Хранитель задумался. Но ненадолго.

— Он мог бы. Мог бы и воссоздать Миры Спирали. Многое мог бы. Вернуть всё вспять… Но, понимаешь, Ангел, если бы он это сделал, вы, ты и твои друзья, перестали бы существовать. Миры Радуги перестали бы существовать. Он не мог так поступить.
— А ты — смог? И это никак не отразилось на нас?
— Да. Потому что мой Мир — отдельный. Совершенный. Он не зависит ни от времени, ни от ваших Миров, ни от чего-либо вообще. Я могу делать здесь всё, что захочу. Фактически, для меня нет ничего невозможного. Единственным исключением были войдеры… Но, думаю, отец сможет мне в этом помочь.
— Понятно…
— Неужели тебя всё это так шокирует, Ангел?
— Если честно, есть немного…
— Хм… Ну прости. Не хотел ничего дурного. А, вот мы уже и пришли.

Они стояли и смотрели на это.

— Не может быть… — прошептал Джин, но тут же одёрнул себя: — Хотя почему нет. Видно, здесь и правда нет ничего невозможного.

А там, куда они смотрели, раскинулся чудесный сад. Хотя они смотрели не на него, а на то, что он скрывал.

На большой, старый Дом.

— Не может быть… — повторил Джин.
— Может, вот увидишь.

Хрустит гравий на дорожках под ногами усталых путников. Зовёт их видимая даже днём свеча в маленьком окошке у Двери.

Волшебно цветут алые розы в чудесном саду. Вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, склонились в поклоне старые клёны. Невдалеке от Дома — беседка-пагода, в тени которой так хорошо сидеть, пить чай, или просто медитировать.

Безмолвно смотрят на гостей арочные окна. Двери приоткрыты: гостям здесь всегда рады.

— Ребята! Я здесь, в саду! У роз!

Этот голос, такой знакомый, такой привычный…

Он сидит на корточках возле розового куста, в простых рабочих брюках и клетчатой рубашке. Волосы заботливо прикрыты панамой. Он снимает перчатки, откладывает в сторону секатор и, улыбаясь, идёт навстречу своим долгожданным гостям.

— Как же я рад вас видеть! Эжен, Акира!

Он обнимает девушку и Ангела — осторожно:

— Не хочу запачкать, вы же видите, я тут в саду вожусь. Как вам мои розы? Правда, они прекрасны?

А они стоят, смотрят и не знают, что и сказать. Он улыбается.

— Смотрите, Акира, смотри — тут у меня растут лилии, а вон там — гладиолусы. А тут — нарциссы. Те самые, с красной каймой. А там — пионы. А там, — видишь, клумба? — там растут незабудки. Видишь, какие голубые? Как небо, правда? Да… Знаешь, я частенько вспоминаю твой сад, когда вожусь тут со своими цветами… А там, за Домом, — там у меня растут вишни, сливы и яблони. Знали бы вы, как дивно они цветут! Просто невыразимо. Ох, да что это я! Соловья баснями не кормят, идёмте в Дом!

И они идут, просто идут вслед за ним. И вот Двери послушно распахиваются… Но здесь всё-таки кое-чего не хватает.

Не встречает гостей услужливый голем Соломон. Не сидит за конторкой в своём смешном бухгалтерском козырьке Белая Королевская Кошка по имени Ват-У…

Он виновато пожимает плечами:

— Это ведь ничего, правда? Хотя, признаюсь, мне частенько их не хватает. Но я слышал, что они нашли своё место там… Вроде бы Ват-У теперь большая шишка, а? — он смеётся. — Да и Солу место нашлось. И я очень, очень за них рад! Кстати, а чего Герман Сергеевич не пришёл? Я по нему тоже скучаю. И по Смерти. И по Вале. И… Да по всем, наверное…
— Мо… — наконец не выдержал Джин, — Мо, так ты живёшь тут один?

Монстр улыбнулся.

— Вроде того. Но ко мне часто заходят гости. Знаешь, Эжен, кто у меня бывает? О-о, никогда не догадаешься! У меня часто гостит Габриэль!
— Мама?..
— Да. Очень люблю пить с ней чай. Она замечательная. А ещё иногда, хотя и нечасто, заглядывает Аббат. С ним тоже люблю посидеть… Знаешь, вспомнить… Старое… Он-то мне и рассказывает, что во внешних Мирах творится. Уж и не знаю, откуда он всё это узнаёт…
— А ещё кто?..
— Ещё? — Монстр задумался. — Хмм… Да, наверное, больше никого. Ведь больше никто и не Уходил, в общем-то. А, ну конечно! Иногда приходят папа с мамой, — видя недоумение на лицах друзей, он пояснил: — Ну, протеиды. Сирилл и Иллури. И Ксавий, старый друг моего отца, мой опекун. Вообще, бывшие жители Миров Спирали заходят, нечасто, конечно, но всё же. Но я и этому рад! А так… Была у меня мысль собрать ещё одного голема… Но потом я подумал, что Сола всё равно никто не заменит. Ну и не стал ничего делать. Но, ребята! Я очень рад видеть вас! Из внешних Миров-то ко мне никто не заходит, потому что не зайти сюда так просто… Но это ничего. Как знать, может быть, однажды кто-нибудь из вас решит здесь поселиться. Я буду только рад.

Он заварил чай, и теперь разливал его по фарфоровым чашкам, украшенным цветущей вишней.

— Вот, прошу, гости дорогие, пейте чай! Тут у меня и сласти были… А чай, между прочим, я выращиваю сам, сам же и сушу, так что у меня всё натуральное. Растёт у меня и кофе, и табак, и виноград даже, благо, климат позволяет. Всё своё, всё натуральное. Сахар вот тоже. Ну, понимаете же, времени у меня сколько угодно, так что могу заниматься разными делами… И, в отличие от Межмирья, переезжать никуда не надо. Ладно! Что-то я всё о себе да о себе. Давайте лучше о вас! — он весело улыбнулся. — Акира, как ты поживаешь? Раз тут оказалась, да ещё и с Эженом, значит, мечта у тебя есть, да? Значит, в Потустороннюю Компанию обратилась? Здорово! Надеюсь, Кастальский о тебе заботится. И остальные тоже. А его Алиса — правда, она милая девочка? Жаль, не видел её своими глазами, только слушал рассказы Аббата… Ну так что, как ты поживаешь?
— Да я… В общем… Ничего, нормально…
— А что нового? Жизнь кипит?
— Кипит, кипит… — девушка рассмеялась. — Бьёт ключом, иногда разводным, как тут недавно выразился Кастальский.
— Ха-ха, узнаю старину Сергеича! Всё такой же шутник. А ведь он отец теперь, а? Кто бы мог подумать… — Монстр покачал головой. — Просто не верится.
— Это точно…

Тут дверь распахнулась, и в комнату вошёл Хранитель.

— Прошу меня извинить, но я должен забрать у тебя твою гостью. Её путь лежит дальше… А тебе я оставляю Ангела. Да и он, кажется, совсем не против, — Хранитель улыбнулся и подмигнул Джину. Архангел залился стыдливым румянцем.
— Вот как… — Монстр вздохнул. — Ну, ничего не поделать. Акира! — он крепко обнял девушку. — Ужасно рад был тебя повидать.
— Ещё свидитесь, — заметил Хранитель. — У неё мечта такая. Сюда перебраться.
— Правда? — обрадовался хозяин Дома. — Ну так это же здорово! Слушай, ну я буду ждать. Так что давай, возвращайся. Ты же знаешь, Двери этого Дома для тебя всегда открыты. Ничего не бойся, Акира, и ни о чём не жалей. Договорились? Вот увидишь, всё будет хорошо. Обещаю.
— Ну всё, Акира, идём. Нам с тобой предстоит… Ещё многое увидеть.

Она встала из-за стола.

— Спасибо… за чай. И знаешь, Монстр, розы у тебя замечательные.

Он просиял:

— Знал, что ты оценишь. Ну, до скорого, увидимся! Не грусти, Акира! До свиданья!
— До свиданья!

Коридор Тысячи Окон сужался за их спинами, и смотрели на них, уходящих, те, кто оставался тут.

Оробевший Архангел, сжимающий в дрожащих пальцах чашечку чая.

И тот, кто стоял возле Двери, без улыбки, и махал им вслед.


10


— …А если я тут, значит, Джин у Монстра. Кайфует небось, хентай ходячий, как сказала бы Белая Королевская Кошка20, — задумчиво произнёс Кастальский.

Изумрудные травы колышутся, словно волны неизвестного моря — в полуметре над землёй.

— Знаешь, если честно, я и не думал, что мы ещё когда-нибудь увидимся. Я точно не знаю, что произошло там, в тот день, в кафе «Ноль», и в «Чайке», едущей к нему, и в странной комнате, пополам разделённой зеркалом21. Странное чувство. Но с тех пор я словно… потерял кусочек себя. И как ни перекраивал Миры и Сущности Сияющий, а всё равно это чувство осталось… Кстати, а это вообще возможно? Смерть, конечно, темнила та ещё, но она говорила что-то о временной петле, о взаимосвязи Миров Радуги и Миров Спирали, ещё о чём-то… Ты можешь быть здесь? Или что там этот Рю натворил, что ты — здесь?

Жрица Ветра улыбалась.

— Сколько вопросов. На тебя не похоже. Обычно ты знаешь все ответы.
— Ну, знаешь, вот это всё, то, что происходит, можно охарактеризовать любым словом, кроме слова «обычно».
— Понимаю. Я помню его, — ну, того тебя, другого. Который стал одним из нас. Я была маленькой, а он был уже очень стар. Он умер осенью — а весной следующего года я стала Жрицей Ветра.
— Прихотливо…
— Наверное, в этом тоже есть какой-то особый замысел, кто знает… — она пожала плечами. — Во всяком случае, я не знаю, Герман.
— Хха, уже не Гермес…
— Да. Уже не Гермес.
— И как тебе тут, К'ири'нн?
— Хорошо. И не только мне, всем нам. Смотри — видишь? Там, на холме, мы выстроили Новый Тол'Гвиир, — видишь шпили башен? И он не менее красив, чем тот, старый.
— А как же Ангелы? Тут что-то не клеится… Помнишь же, Сердце Ветра, и всё это… Я не понимаю, как?
— Я и сама не до конца понимаю, если честно. Просто однажды я проснулась и мне показалось, будто бы я вернулась домой. А потом Хранитель рассказал нам об этом Мире. О том, как оно устроено.
— Может быть, всё дело в этой Реформации… — психолог почесал в затылке. — А-а, чёрт их разберёт!
— Не думай об этом, Герман. Разве сейчас тебе плохо? Ты всегда любил проводить время с нами…
— Да… Всё правильно, да. И сейчас тоже… Но ты знаешь, К'ири'нн, меня всё-таки не покидает это странное чувство… Был бы человеком — решил бы, что сплю и вижу сон, — он рассмеялся.
— А зачем ты вообще отправился сюда?
— Мечта, К'ири'нн. Мечта одного славного человечка. А я ведь всё-таки Генеральный Директор Потусторонней Компании, Компании, которая исполняет желания и помогает мечтам сбыться. А? Каково?
— С размахом. Узнаю тебя, — она улыбнулась.
— А то! Да… Ну и вот, так уж вышло…
— Мне кажется, ты разочарован…
— В чём? — он смотрел на небо, на травы без корней, на далёкий Город, на реку — безбрежную, несущую по ветру волны где-то в вышине. — В чём, К'ири'нн? Знаешь… Наверное, если бы я был тем, кем был тогда… Ну, когда получил в подарок от Луу ту самую жемчужину… Наверное, я испытывал бы совсем другие чувства…
— А теперь?
— А теперь я думаю… о разном. О дочери, что осталась ждать меня там, в том Мире… Ты знаешь, у меня ведь дочь. Умница, красавица. Характер, правда, ого-го… Но это ничего не значит…
— И она, да?
— М? А, Хелли. Да.
— Ты их очень любишь, я вижу…
— Ты грустишь?
— Нет, что ты. Наоборот. Я рада видеть тебя таким. Не потерянным, каким увидела впервые, Духом, отвергнувшим свой дом. И не таким, каким ты был тогда, во время второй нашей встречи… Тогда в тебе ещё жили сомнения и память о прошлом… А теперь? Погляди на себя! Ты стал совсем другим, Герман Кастальский. Ты твёрдо знаешь, чего хочешь, кого любишь, чем живёшь.
— Ну не скажи. Иногда и меня ностальгия цепляет, будто рикошетом… И эти пьянки, песни… Правда, их стало меньше. Представляешь? Скоро, наверное, стану почтенным отцом уважаемого семейства, буду неспешен и благостен, буду курить трубку в кресле у камина и пить чай с женой и дочерью… И от того панка во мне ничего не останется. И от того Паладина Радуги — тоже…

Она хихикнула, прикрыв рот ладонью.

— Прости, но такую картину мне трудно представить. Ты же всё-таки не человек, ты Дух. А ваша жизнь не особо располагает к подобным идиллиям, насколько я помню.
— Как знать, как знать… Кажется, ещё совсем недавно вражда между Адептами Радуги и Тени была главной темой для разговоров, а теперь об этом разве что в учебниках пишут. Чёрт, как подумаю, сколько всего я пережил… В смысле, всех этих бесконечных перемен. И сколько их будет ещё… Просто диву даюсь. А теперь, кажется, я попал в один большой флэшбек. Как там было? «…Там все живы, кто любил меня… Где восход как праздник бесконечной жизни… Там нет счёта рекам и морям… Но по ним нельзя доплыть домой…» М-да. Интересно, что этот ваш Хранитель покажет Акире. Хотел бы я это увидеть… У меня почему-то странное чувство. Эта мечта, точнее, наша с ней работа… Такое ощущение, что мы давно потеряли инициативу. Наверное, Посредник чувствует нечто похожее. Взять за руку и подвести к черте, за которой… неизвестность. Которая, к тому же, тебя и не касается…
— Не думай об этом. Ты ведь делаешь то, что должен, правда ведь?
— Вроде того…
— Значит, я по-прежнему могу тобой гордиться, а, Герман?
— Наверное, Жрица… Наверное…


…


— И куда мы теперь?

Здесь сверкало разноцветьем трав поле, а там, где оно заканчивалось, Акира видела дорогу, и вдоль неё рядком посаженные тополя — высокие, стройные, словно нарисованные неизвестным художником.

Пушистые белые облака неспешно плыли в лазурной вышине.

— А куда ты хочешь попасть? — спросил Хранитель, не оборачиваясь.
— Сложно сказать…
— Ты ведь мечтала попасть в волшебную страну, не так ли? О, смотри! Вон там, под тем деревом — видишь?

Она посмотрела туда и невольно улыбнулась.

Там гулял единорог. Белоснежная грива его спускалась до самой земли, а могучий рог, казалось, сиял золотом.

— Цзилинь. В древности их очень почитали в вашем Мире. Да и не только в вашем. Кое-где даже обожествляли. Правда, их оставалось всё меньше и меньше… До тех пор, пока однажды они не исчезли совсем… Ну, не совсем, конечно. Часть их ушла жить в эти земли. Для животных мой Мир никогда не был закрыт. Правда, красавец? Им тут хорошо, привольно… Как и всем, кто здесь живёт.
— А люди?
— Люди… Да. Ко мне приходили самые разные люди. Иногда это были истинные мудрецы, монахи-отшельники, люди веры. А иногда — те, кому некуда было больше идти. Здесь они обретали свой дом. Здесь каждый находил для себя именно то, о чём мечтал всю жизнь. Такова суть этого Мира. Я, конечно, не Потусторонняя Компания, у меня иные методы… В частности, я ничего не прошу взамен… Ну, разве что прошу жить в мире и покое. Мудрецов, конечно, об этом просить не нужно… Но ко мне приходили и раскаявшиеся разбойники, и убийцы, ко мне приходили те, кто отчаивался искать в своём Мире того, чего там больше не было. И я просил их только об одном: жить в мире. Правда, это, в общем-то, было и необязательно. Просто потому, что, когда человек попадает сюда, он видит такое… переживает такое, что ему хочется соответствовать своему новому дому. И это, в общем, несложно… Пусть даже все они очень разные, эти люди… Здесь ведь нет чего-то, за что нужно бороться, здесь не бывает зависти — потому что каждый получает то, о чём всегда мечтал. Здесь нет ни денег, ни власти, ни искушений… Знаешь, бывали забавные случаи, когда люди, приходившие сюда, разочаровывались в той жизни, которой жили раньше, теряли те ценности, которыми раньше дорожили. Вот при той жизни человек любил, скажем, азартные игры. Мечтал выигрывать всё время — и получал искомое. Ты не представляешь… Или вот, скажем, люди искали золото, искали страну Эльдорадо — и находили её. И получали столько золота, сколько даже представить себе не могли. Но всё заканчивалось тем, что они не знали, что им с этим золотом делать дальше. Платить им было не за что, покупать на него было нечего. Они могли строить себе золотые дворцы и жить там подолгу… Но в конечном итоге — ведь все они обретали здесь бессмертие — эти дворцы им наскучивали, они понимали, что золото — это всего лишь металл. И они отказывались от своих золотых дворцов в пользу уютных домов и чудесных садов…
— А что, если человек жаждал славы? Признания публики?
— Он всё это получал, конечно. Но ничто не вечно. И не потому, что слава проходит; это актуально для внешнего Мира, для Мира, где люди умирают, а потому спешат успеть всё, чего желают, неважно, какими способами. Здесь слава их проходила сама собой, как проходит дождь. Они просто понимали однажды, что свою долю они уже получили, и им хотелось чего-то другого… Но особенность этого Мира в том, что в него можно принести только одну мечту из внешнего Мира. То есть у тебя здесь могут быть любые мечты, и они неизменно будут исполняться. Однако только одна мечта, о которой ты грезил там, в вашем Мире, может сбыться в этом Мире. Самая заветная. Именно поэтому ты здесь. Потому что это — твоя мечта. То, о чём ты будешь мечтать здесь потом, не столь важно — потому, что, когда ты станешь жительницей моего Мира, ты изменишься, сильно изменишься, и твои мечты изменятся тоже.
— Вот оно как…
— Да… А, ну вот, мы почти пришли. Смотри, вон там.

Девушка поглядела туда, куда указывал Хранитель, и у неё вдруг перехватило дыхание.

Сад. Там был сад. Тот самый, её сад. Тот, о котором любил вспоминать Монстр, ухаживая за своими розами.

— Да, всё верно. Это твой сад. Твой Мир.

Но она уже не слушала его, она бежала, бежала туда, где в последний раз видела ту страшную воронку, через которую так и не смогла проплыть. Она помнила: там, прямо в ней, в этой воронке, должна быть Рябина, её Рябина Понимания. Только теперь она должна быть не в том гроте, под булькающей жижей; она ведь выросла, она же сильнее, чем любые обстоятельства, она же…

Но увиденное поразило её.

Не было больше воронки. От неё остался холм красноватой земли, на которой ничего не росло — кроме могучей Рябины на самой вершине этого холма.

Сама же Рябина стала настолько огромной, что тень от её кроны закрывала изрядную часть сада. Толстые ветви раскинулись широко во все стороны света, ствол был настолько толст, что не представлялось никакой возможности обхватить его руками. Но тех следов от страшных солнечных взрывов на коре почти не осталось; та, старая кора, отвалилась и лежала на земле обугленными кусками, а её место заняла новая кора, светло-коричневая, молодая.

— Просто невероятно… Но послушай, почему… Здесь всё как будто иначе… Я хочу сказать, воронка… и Рябина…
— Я объясню тебе, чуть позже. А пока идём дальше — ты ещё многое должна увидеть.

Акира провела рукой по стволу своей Рябины.

— Потрясающе…

Хранитель стоял чуть поодаль. Не без сожаления оставив свой любимый сад, девушка подошла к нему.

— Смотри туда.

Там, внизу (оказалось, что они стоят на склоне холма; всё это напоминало ей о Крылатском) неторопливо несла свои воды широкая река…

— Постой-ка! Это же не река, это… — она не договорила и быстро побежала по резной лестнице вниз, к воде.

Хранитель улыбнулся:

— Совершенно верно. Это канал, твой канал. А вот там — твой любимый парк. Разве не это ты хотела увидеть?

Он спустился к ней; Акира присела на корточки у самой воды, опустив в неё руки.

«Такое знакомое, такое приятное чувство…»

Хранитель остановился у перил.

— Может, сядем? — он указал на скамейку, стоящую невдалеке.
— А? — казалось, она его почти не слышала. Её мысли были заняты этим странным, таким знакомым и отчего-то таким необычным Миром.
— Неважно, — он улыбнулся. — Тогда пошли, тут недалеко.

Они шли по парку в сторону выхода.

— Может, погулять здесь подольше?
— Не волнуйся. Это… вопрос времени. Я ещё не всё тебе рассказал, не всё показал… Удели мне ещё немного своего времени, Акира.
— Да… Конечно…

Вдруг словно сменили декорации: она вдруг обнаружила себя стоящей возле метро. Правда, здесь не было привычной толпы, не было бабушек, продающих зелень, не было извечной женщины с рекламой скидок в магазине обуви, не было даже того паренька с гитарой.

— А почему здесь никого нет?
— Потому что ты ещё никого сюда не поселила, — был ответ.
— Вот как… А если мне захочется кого-то увидеть?
— Это можно.

Она вдруг очень ясно вспомнила тот самый вечер, мартовский вечер, в котором она встретила голема и отправилась в офис Потусторонней Компании. Только тогда всё-таки была ещё зима, а здесь, казалось, был май и, наверное, где-то цвели вишни, а может, и черёмуха. Наверное…

Неожиданно она услышала музыку. Она посмотрела в сторону аптеки — и точно, тот самый парнишка стоял там с гитарой и, перебирая струны, напевал ту самую песню.

«…Засыпай, на руках у меня засыпай
      Засыпай под пение дождя
      Далеко, там где неба кончается край,
      Ты найдешь потерянный рай…»

Он играл и пел, а она стояла и слушала, слушала, и на какой-то момент ей даже показалось, что всё это — странный Мир и его Хранитель, Потусторонняя Компания, пьяный Кастальский, голем и всё остальное, — ей просто приснилось. Она даже вспомнила, что должна зайти в магазин и купить продуктов, и снова это странное ощущение чего-то давно забытого, вдруг мелькнувшего в её сознании и снова пропавшего…

Но на её плечо легла тяжёлая ладонь. Она обернулась — Хранитель покачал головой.

— Глубоко же ты ныряешь. Смотри, можешь и заблудиться в самой себе. Такое бывает… Иногда…
— А… Скажи, это чувство тогда, ну, то забытое воспоминание — о чём оно было?
— Кто знает, — он пожал плечами. — Думаю, никто, кроме тебя самой. Не думай об этом. В свой черёд ты вспомнишь всё, что должна вспомнить.

Она, казалось, была чуть разочарована. Вдруг вспомнив, она посмотрела туда, где стоял парнишка-музыкант — но там снова никого не было.

— Забудь пока об этом. Оглянись вокруг, Акира. Что ты видишь? Каков он — Мир твоей Мечты, — ты знаешь? Я скажу тебе. Смотри, вон там, — видишь?

Девушка посмотрела туда, куда показывал Хранитель и, ахнув, закрыла рот ладонью.

Он кивнул:

— Да. Это он. Твой старый кинотеатр, который ты так любила. И это, конечно же, не всё. Это только начало. Тут, как ты, быть может, уже поняла, есть всё… Всё то, что ты, как тебе кажется, навсегда потеряла, или боишься потерять. Здесь живут те, кто был и остался тебе дорог; те, кто ещё жив там, во внешнем Мире, и те, кто Ушёл оттуда. Они все здесь, Акира, в точности такие, какими ты их знала и любила, любишь… Да. А знаешь, почему? Потому, что это — твоя Мечта. Этот Мир — твоё отражение. Отражение каждого, кто живёт тут. Самое дорогое, утерянное, сокровенное, любимое, — каждый находит и вновь обретает это здесь. Всё так, Акира. Однако… — Хранитель словно задумался о чём-то. Потом вздохнул: — Однако есть несколько «но». Условно, два. Первое. Этот Мир хоть и является твоим отражением, но на данном этапе это не совсем так, не до конца. Скажем… Этот Мир — твоё идеальное отражение. Совершенство. Мечта. Но по мере твоего пребывания тут он неизбежно будет изменяться, притом не в лучшую сторону. Знаешь, почему? Как по-твоему, в чём причина того, что я позволял жить здесь лишь тем, кого находил достойным, или тем, кому некуда больше было идти? Поверь, это не мой каприз. Издревле здесь жили мудрецы, достигшие просветления, те, кто достиг высшей точки своего развития и своего бытия… Словом, как бы то ни было, здесь жили те, чей путь был окончен. Те, кто приходил сюда в надежде обрести чудо, в чём бы оно ни заключалось, и больше никогда не возвращаться обратно. Люди без имени, люди без дома. Без привязанностей, без семьи, без друзей. Одиночки, уставшие от своего одиночества, от бессмысленности своей жизни; искатели-авантюристы, поставившие на карту всё, включая собственные жизни. Отчаявшиеся, смертельно больные, ищущие спасения и покоя; люди, отвергнутые своим Миром. Пойми: для того, чтобы жить в Совершенном Мире, нужно в каком-то смысле и самому быть совершенным — и неважно, в чём именно проявляется это совершенство. Думаешь, это несправедливо? Но ведь в противном случае мечта перестаёт быть мечтой. Этот Мир теряет свой смысл, своё подлинное назначение… Однако, как и прежде, для вошедшего сюда нет дороги назад. По этим рекам не доплыть домой — потому что единственный дом для тех, кто сюда пришёл, и есть этот Мир. Иначе Мир Мечты станет Миром Кошмара… Понимаешь?

Девушка едва слышно кивнула. Хранитель покачал головой:

— Нет, не понимаешь… Но для этого существует второе «но», Акира. Всё просто. Сейчас ты — в самом начале своего пути. Ты сделала несколько шагов, которые показались тебе целой жизнью… — он усмехнулся. — Время — довольно забавная и прихотливая штука, не правда ли? Да… Так вот. Вспомни, Акира. Вспомни, подумай хорошенько. Твой путь лежит от одной Точки до другой, от одного события до другого, от одного человека до другого. Река несёт тебя, и тебе её не остановить. Всё, что ты можешь делать, это учиться. Набирать опыт. Понимать главное. Забывать всё и вновь начинать сначала. Этот Мир… Из него, как я уже сказал, нет дороги. Никуда. Всё, что тут есть, тебе уже известно. Будь ты в конце пути — дело одно, но ты-то в начале. Тебе ещё столько предстоит впереди, столько дорог, людей, испытаний, чувств, опыта… Остановишся сейчас и здесь — никогда больше не сможешь продолжить этот путь. Сначала ты будешь рада тому, что наконец-то обрела свою тихую гавань, свою мечту… Но вскоре ты поймёшь, что такое совершенство для тебя невыносимо. Этот Мир застыл в нём — и ты застынешь тоже. Но ты будешь помнить. Будешь желать иного, иного нового, и снова иного. Ты будешь пытаться убедить себя в том, что тут тебе лучше — но это будет не более чем самообманом, и ты будешь знать это. И вот тогда-то мечта и обернётся кошмаром, из которого нет и не будет выхода. Понимаешь? Понимаешь, я знаю. Ты слишком умна, чтобы не понять. Слишком умна, чтобы обмануть себя. Я знаю это, потому что ты это знаешь.

Солнце медленно садилось за горизонт, опаляя кроны деревьев и стёкла окон.

— Разочарована, да? — он усмехнулся. — Мечта… Мечта — это совсем не просто. Особенно заветная мечта. Потому что когда она сбывается, ты вдруг с ужасом понимаешь, пусть и не сразу, что мечтала совсем о другом… Так устроен человек. Люди думают, что, если их мечты сбудутся, они будут счастливы. Только знаешь что? Дело ведь совсем даже не в мечтах. Мечта — это игра чувств, порыв сродни влюблённости. Но влюблённость всегда перерастает в нечто иное. И тогда ты что-то теряешь, что-то приобретаешь — но тебя не покидает ощущение, будто ты утратила что-то очень важное. И тогда ты бросаешь всё, к чему пришла, и вновь отправляешься на поиски этого чувства. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не поймёшь, чего именно ты хочешь, не поймёшь, не переосмыслишь всё, начиная с себя. За Солнцем нельзя бежать вечно. И когда это случится, ты остановишься. А остановившись, успокоишься. И проживёшь жизнь, о которой, может, и не мечтала вовсе… Но смею тебя уверить: ты никогда не пожалеешь об этом. И вот тогда-то, тогда, когда ты поймёшь, что прожила такую хорошую жизнь, тогда, когда поймёшь, что не жалеешь ни о чём, когда поймёшь, что же такое счастье на самом деле, — тогда приходи ко мне. Ты знаешь теперь, где меня найти. Приходи, я буду ждать тебя… Ведь это — твоя заветная мечта. И однажды она обязательно сбудется. В свой срок. Вот тебе мои слова… А теперь я отнесу тебя назад.
— Скажи… Я забуду это? Твои слова? — спросила Акира.
— Нет. Ты не будешь о них думать, но ты всегда будешь их помнить. Они будут твоей картой и твоим ключом по дороге сюда, когда придёт время.

Хранитель бережно подхватил Акиру на руки.

— А теперь засыпай. Слышишь? Скоро начнётся дождь. Свой потерянный рай ты обрела. Он будет ждать тебя. Я буду ждать тебя. Засыпай, Акира. Засыпай…

И она чувствовала, как тяжелеют её веки, наливаясь сном, и, засыпая, она видела, как они взлетели, видела под собой крыши домов и кинотеатр, свой парк и свой канал, свой сад и свою Рябину.

Дождь шёл где-то внизу. И она закрыла глаза.


11


…А когда открыла — обнаружила себя в кабинете Кастальского, на Диване Бесконечности.

Кабинет был пуст; только директор сидел в кресле лицом к окну и курил.

За окном шёл дождь.

— Знаешь… У меня отчего-то такое чувство, что я… Что Потусторонняя Компания не смогла исполнить твою мечту. Прости меня, Акира. Я думал… Я надеялся, что у нас всё получится, но, кажется… Кажется, я ошибался…

Он вдруг встал, затушил сигарету и, подойдя к Дивану, склонился в поклоне.

— От лица Потусторонней Компании и от себя лично, я, Генеральный Директор Потусторонней Компании, прошу у Вас прощения, госпожа Асимо, в связи с тем, что мы не оправдали возложенных на нас ожиданий, не смогли исполнить Вашу мечту. Мне очень жаль. Мы сделали всё, что могли, но, очевидно, есть вещи, которые даже нам не по силам. Это непростительно, и всё же я прошу о снисхождении. И если Компания и я лично, если мы ещё можем что-то для Вас сделать, прошу, сообщите мне. Я приложу все усилия, чтобы впредь не подвести Вас.

Он ещё какое-то время стоял, согнувшись в поклоне. Затем распрямился и отошёл к окну.

— Очевидно, мне стоит взять отпуск. Компания временно прекращает свою деятельность. Я очень устал… Кроме того, я должен позаботиться об Алисе. Она ещё так мала, ей ещё столько предстоит узнать… Да! — он повернулся к Акире. — На улице тебя ждёт автомобиль. Пуш отвезёт тебя домой. И… ещё раз прошу прощения. До свиданья.

С этими словами директор просто растворился в воздухе, оставив после себя лишь запах сигарет, да дождь за окном.


…


Кошка раскрыла над ней зонт. Машина ждала.

«Что ж… Во всяком случае… Всё не так уж и плохо. А мечта…»

А мечта сбудется. Однажды. Обязательно.

Струи воды стекали по стёклам. Автомобиль мягко взял с места и повёз её в сторону дома.

«Однажды. Обязательно».

— Э-э, прошу прощения…
— А?

Кошка-шофёр оглянулась на девушку.

— Меня попросили передать Вам кое-что. Предупреждаю заранее: я понятия не имею, что там, и вообще. Так что ни о чём меня не спрашивайте. Аке?
— Хорошо.
— Тогда прошу.

Кошка передала ей простой белый конверт.

Акира вскрыла его.

На белом листе бумаги было написано всего несколько слов. Ни имени, ни подписи.

Слова были такие:

«Приходи — даже если поймёшь, что не нужно никуда идти, и никогда не было нужно».


…


outro


— Хранитель?

Он обернулся. Там стоял человек, которого он никогда раньше не видел. Хранитель нахмурился: как чужак мог попасть сюда?

Но тот только улыбался.

— Послушай меня, Хранитель. Я хочу попросить тебя кое о чём.
— Например? И кто ты такой?
— Меня называют Сияющим, — улыбнулся незнакомец. — Я хочу обсудить с тобой детали одного своего проекта. Дело в том, что твой Мир идеально подходит для завершения моего плана по этому проекту. И я хотел бы, чтобы мы сотрудничали в дальнейшем. Уверяю тебя, это никак не скажется на твоём Мире.
— Что ещё за проект? — недовольно спросил Хранитель.
— Он называется «Чистые Земли».



3.04.2012, Дружба.


Примечания.

В Истории использованы фрагменты текстов песен группы «Ария» — «Потерянный рай» и «Закат».
В Истории имеются отсылки к произведениям «Чёрный Ландыш», «Душу за вдохновение», «Вспомнить прошлое, чтобы навсегда забыть его»; автор — Демоница, http://www.proza.ru/avtor/demonica

1 — (яп.) кошачьи ушки.
2 — традиционный японский короткий меч.
3 — Обращение в японском языке. Имеет примерное значение "повелитель" или "хозяин". Оно больше не используются в повседневном общении, но иногда употребляются в деловой корреспонденции, сертификатах, наградах, и письменных приглашениях на чайные церемонии. Словом «доно», первоначально, называлась резиденция аристократии и его примерное значение сейчас — представитель высшего общества, аристократ. «Доно» близко по значению к «сама», но является менее официальным и часто несёт оттенок привязанности, любви к собеседнику.
 «Доно» часто используется в черновых вариантах аниме и манги для описания двух типов характеров персонажей: обращение покорного слуги к своему хозяину, владыке (для выражения меньшего почтения чем с помощью «сама», но большего чем «-сан») и для обращения, с большим уважением, сильного или важного персонажа к такому же сильному собеседнику.

 Нуар обращается к Акире именно так, потому что её собственный статус довольно высок; она, в частности, была в числе первых Матриархов Колыбели наряду с Ват-У. 

4 — Японские деревянные сандалии в форме скамеечки, одинаковые для обеих ног (сверху имеют вид прямоугольников со скруглёнными вершинами и, возможно, немного выпуклыми сторонами). Придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами. В настоящее время их носят во время отдыха или в ненастную погоду.
   
5 — директор и Акира цитируют Пелевина, «Числа».
6 — см. "Хроники Межмирья". 
7 — Николай Константинович Ре;рих (27 сентября (9 октября) 1874, Санкт-Петербург — 13 декабря 1947, Кулу, Химачал-Прадеш, Индия) — культурный деятель России XX века: автор идеи и инициатор Пакта Рериха, основатель международных культурных движений «Мир через культуру» и «Знамя Мира». Русский художник (создатель около 7000 картин, многие из которых находятся в известных галереях мира), писатель (около 30 литературных трудов), путешественник (руководитель двух экспедиций в период 1923 — 1935). Общественный деятель, философ, мистик, учёный, археолог, масон, поэт, педагог. Идеи Рериха оказали значительное влияние на формирование и развитие нью-эйджа в России.

8 — Лихтман Морис Моисеевич, (?-25.8.1948) — член эзотерического Круга рериховцев в Нью-Йорке. Автор статей о Н.К. Рерихе (в 1924-40 гг.), ряда эссе на темы Учения и поэм к картинам Рериха. Собрал книгу высказываний о Н.К. Хранил единственную в Америке копию "Напутствия Вождю". Один из основателей Школы (Института) Объединенных Искусств и его вице-президент, декан музыкального отделения Института и его преподаватель. Первый вице-президент, попечитель и член совета директоров Музея Рериха. Один из директоров и вице-президент корпорации "Белуха". Вице-президент Корона Мунди и издательства "Алатас". Один из основателей Картинной Корпорации. Руководитель Общества Амоса (см.). Адресат многих писем Рерихов. Пианист. "Щитоносец" (П/П-21.10.31). "Авирах". "Отовилех".
9 — см.
10 — обращение, вт.л. ед.ч. (яп.); Эта форма практически не используется при обращении напрямую к человеку, более удачно называть собеседника по имени. В основном используется женщинами при обращении к своим мужьям или возлюбленным вместо "дорогой". При употреблении мужчинами, является вежливой формой.
11 — в mmorpg (World Of Warcraft) восклицательный знак над неигровыми персонажами, дающими игроку задание (quest).
12 — "...На седьмой день после выезда из Бийска, переправившись на пароме через Катунь, экспедиция прибыла в Верхний Уймон. Здесь остановились у Вахрамея Семеновича Атаманова. О нем стоит сказать подробнее. Очень возможно, что имя Вахрамея Атаманова было известно Рериху, долгие годы состоявшему членом Русского Географического общества. Вахрамей Семенович был известным проводником. Стал им еще в 1905 году. Сопровождал в горы многих людей. Водил исследователя Алтая и Белухи профессора Томского университета В.В.Сапожникова. В 1909 году показывал Алтайские горы художнику Арбунову, который здесь писал горные пасеки, сцены труда крестьян. Часто Вахрамей Атаманов сопровождал к Белухе алтайского художника Гуркина. Бывал проводником также в гостях у художника в его доме — мастерской в Аносе. Вахрамей Семенович славился как врач-самоучка. По медицинским книгам и журналам, которые он выписывал, Атаманов достиг достаточных знаний, чтобы вылечивать не только простые, но и сложные заболевания. Делал и операции. Особенно хорошо знал целебные травы, корни, цветы. Любопытно, что в 1928 году к нему приезжали московские ботаники для уточнения названий и лечебных свойств алтайских растений. Интересную характеристику Атаманову дал Рерих: "Он знает руды, знает и маралов, знает и пчелок, а главное и заветное — знает он травки и цветки. Это уж неоспоримо. И не только он знает, как и где растут цветки и где затаились коренья, но он любит их и любуется ими. И, до самой седой бороды набрав целый ворох многоцветных трав, он просветляется ликом и гладит их и ласково приговаривает о их полезности. Это уж Пантелей Целитель? Не темное ведовство, а опытное знание". — Леопольд Цесюлевич, "Рерих на Алтае".

13 — то есть bitch (англ. жарг.) — «стерва».
14 — (яп.) бог смерти.
15 — (яп. ryu) - дракон
16 — см. «Потусторонняя Компания. История четвёртая: Миф»
17 — см. "Хроники Межмирья. Конец Времени".
18 — раса, послужившая прототипом Кошек. см. "Колыбель: Кошачьи Байки. Байка Первая: Кот, который был первым".
19 — см. "Потусторонняя Компания. История Восьмая: Восьмой Дух".
20 — см. "Хроники Межмирья. История Ангела по имени Джин".
21 — см. "Потусторонняя Компания. Нулевая История".