Шкаф

               


     Вике было под тридцать. Кассир в банке. Ничего собой, симпатичная, и фигурка хорошая, и она об этом знала. Замужем: дочке пять лет. А муж работает инженером на давно развалившемся предприятии. На его остатках. С оборудованием и мебелью из прошлого века, там только фикусу уже пятьдесят лет. Вот в таком месте Семён высшее образование и представляет. Два десятка человек создают конкурентоспособность новому миру. С нищей зарплатой. На остальных площадях завода понастроили новые красивые здания, магазины открыли, кафе, есть современный цех с гибким профилем. И комнатные тапки делали, и утюги, и японские DVD-плейеры, и всё, что хочешь. Зарплата, бывала, совсем приличная. Что народ покупает, то и делают. А не точат, такие интересные детали, за копейки. Но завода ему было мало. Он и дома показывал, какие могут быть изобретения. Которые тоже никто не покупал, они все сейчас валяются в кладовке. Вертолёт, что выносил мусорное ведро до мусорного контейнера и обратно, через окно, сосед с нижнего этажа, так как при прогулке перед домом у него на голове оказались картофельные очистки с мокрым пакетиком чая, к производству не принял. Свалившийся с неба мусоровоз вызвал только раздражение жильцов. Испытания пришлось прекратить, а остатки летающего новшества собрать в целлофановый пакет, да спрятать подальше, в общую кучу.
   Жили они хорошо, душа в душу. Ссорились редко, растили дочку, ходили на работу, и занимались своими любимыми делами. Про увлечение Семёна вы уже знаете, а Вике нравилось вязать, смотреть телевизор. Иногда она читала. В основном мелодрамы, и даже могла всплакнуть. Так и шёл год за годом, спокойно и размеренно.
  А жизнь конечно же менялась: на улицах, в других домах. За пределами их маленького мирка. Они не могли не видеть затейливо отстроенные особняки, лакированные машины, дорогую одежду, и турпоездки по всему миру. А слово деньги, стояло для всего и перед всем. Их значение и величина для маленькой семьи росли с каждым днём всё больше и больше. И самое дорогое — любовь, покой и чистота  в их доме, стали дешеветь перед этим стоимостным значением. Потому что, когда женщина находится в коллективе, то цена её платья, должна хотя бы приближаться к стоимостям вещей, в которые одеты другие сотрудницы. Исключая форменную одежду. Здесь лишь косметика могла показать путь в Париж. А Вике хотелось нести в офисе гордость своей семьи, что они живут счастливо и не хуже, чем остальные со своими блестящими автомобилями. Тем более, начальник отдела её уже возил на служебном транспорте. Вот, и тут, в скором времени, оказалась рядом Лидочка. Красивая молодая женщина, элегантная, которая живёт в частном двухэтажном доме, с мансардой, управляет сверкающей, как ёлочная игрушка, автомашиной, ну и конечно же одевается у какого-то знаменитого модельера. Она осторожно подсела к Вике и сообщила о том, что скоро увольняется, а её должность более высокооплачиваема, чем у Виктории, и нужно самой заботится о своём продвижении, а не сидеть сто лет на одном месте. Вика посмотрела отработанным снисходительно-удивлённым взглядом и мягко ответила: «Я заботилась Лидочка, разговаривала, спрашивала у начальников насчёт новой, более высокооплачиваемой должности, но они ответили, что, пока что, все места заняты, работников переизбыток, вон сколько толпится на улице». - « Ты не так заботилась и разговаривала. Надо быть современной женщиной, а не вечной женой мужа. Будешь со своей любовью и верностью сидеть с ребёнком на дырявом диване. Муж пусть пока изобретает, а ты себе сделай работу».
   - Что ты такое говоришь, Лидочка?!
   - А то, что делают многие. И живут - не чета тебе. Съездила с Валерием Матвеевичем? Езжай дальше.
   - Да мы по работе ездили!
   - Вот по работе и езжай.
   Буквально, через пару дней, после разговора с Лидочкой, Валерий Матвеевич снова пригласил Вику в поездку по служебным делам. Он был женат и растил двоих детей. Но мчалось легко и даже немножко задорно, после многочасового сидения в банке - поездить по цветным, оживлённым улицам города. Как будто никто и не работает. И Вике начала проглядывать немножко иная, другая жизнь. И она была насыщена, красочна и нарядна, богата. Они посидели с Валерием Матвеевичем в кафе, где
               
 мило побеседовали, попили кофе. Он был обаятелен и предупредителен. А некоторая его полнота не казалась лишней, легко компенсировалась ловкостью движений. И Вика, невольно, своего начальника начала сравнивать с мужем, тот был по худее, и наверно, менее опрятен. Но сразу поймала себя на недопустимой для семейного положения мысли, и вернула разговор о редких белых мягких облаках, к работе.
     В следующий раз заехали посмотреть кино. Сидели рядом, было немного душно, а Валерий Матвеевич гладил Викину руку. Вика вспомнила свою юность и сказала, прижавшись, в ухо Валерию, и они тихо рассмеялись. И  так, незаметно утвердившись, со ставшей уже своею, а не Лидочкиною правотой, пригласила начальника отдела в пятницу вечером к себе домой. Муж в четверг отправлялся в командировку.
     Прямо перед отъездом, Семён с двумя друзьями, приволокли двухстворчатый шкаф. Шкаф, металлический, умело покрашенный под дерево. И смотрелся почти прилично, даже по-домашнему. Оглядев его, Вика разрешила поставить в спальне. Установив новую мебель почти на против кровати, муж предупредил, чтобы жена шкаф не трогала и не разрешала лазить дочке, а защёлка на верху должна быть повёрнута в положении «Закрыто»: «Вот так». И они все вместе, на кухне, попили чай с булочками. После чего посидели, помолчали, и с сумками собрались, сопя и топая , на выход.
    В пятницу, сразу же после работы, Вика отвезла дочку к маме, на выходные, сказав, что поедет в лес к озеру на базу отдыха, которую недавно купил их банк. А сама быстро побежала домой, чтобы приготовить что-нибудь праздничное к столь личному вечеру. Она поставила фрукты на стол, сделала салатики, а Валерий Матвеевич, осторожно позвонив, пришёл с бутылкой шампанского и коробкой конфет.
    Начальнику отдела очень понравилась квартира, даже больше не сама квартира, а её содержание: с какой заботой, с почти врождённой, свойственной только женщинам с чуткими и утончёнными гранями души,  так поставить обстановку, в чистоте, с тёплом обволакивающего уюта большого трепетного сердца. И, конечно же, его в восторг привело её вязание. Он с удовольствием смотрел на свитера и носки, хвалил эластичность, мягкость шерсти, искусно подобранные цвета и ровные строчки. А потом они сели в кресла перед журнальным столиком, установленным яствами, и Валерий стал открывать бутылку. Он ловко дал немного стечь пене и разлил в фужеры. Свеча горела на столе, а они чокались мелодично звеня хрусталём, пробуя ароматный с фееричными пузырьками напиток, и целовались вытянув губы. И тут же, кавалер, немного постанывая, продолжал хвалить уже кулинарные умения своей любимой женщины. А отпив ещё немного шампанского, Вика поставила музыку... и они вдвоём, тихо шаркая по паласу тапками, устремлённо и жарко, как загорелые испанец и испанка, глядели друг другу в глаза. И под конец танца, женщина, настолько сильно прижатая к Валерию, что чувствуя его мощную, широкую, жадную грудь, живот, ненасытное желание обладания именно ей, Викой, сдалась, и слегка задыхаясь, с учащённым биением сердца, пригласила посмотреть спальню.
     Они вошли туда, держась за руки друг друга. Сначала Виктория, а за ней Валерий. Он её остановил приобняв, и нагнув свою большую голову, поцеловал в шею под  расстёгнутый воротничок блузки, а она осталась стоять откинувшись с закрытыми глазами. И влюблённый, поддерживая расслабленное тело рукой, стал рассказывать про её обвораживающий голос, необъятные глаза, подрагивающие губы и волнующую кожу.
     - Так невозможно, -  еле слышно прошептала Вика, - раздевайся.
     И Валерий, посадив истомлённую женщину на кровать, начал снимать рубашку, штаны. А Вика тоже, не глядя на него, потянулась к пуговицам рукой, чтобы с себя  скинуть одежду.
     И, в этот момент, накала любви, и перехода в более высшую сферу обладания друг другом, в коридоре прозвенел мелодичный, но громкий, врывающийся, как крик подбитой птицы, звонок.
     Хозяйка быстро вскочила, прикрыла рот рукой, вслушиваясь. Опять крикнул звонок, так, что сердце взлетело под самое горло.
     - Муж! Нет. А если муж? Не знаю... кто? Давай, иди... в шкаф. Вот сюда.
     И Вика начала запихивать Валерия Матвеевича в шкаф, который недавно притащил Семён вместе со своими друзьями. И интересный, страстный, разгорячённый мужчина с голым торсом и рубашкой в руках шагнул внутрь, а опленённая его вниманием женщина  закрыла защёлку, как её учили. А, когда она сразу же побежала открывать дверь, то не заметила, что шкаф негромко загудел, вздрогнул
               
 и затих.
    В дверном глазке стояла соседка по лестничной площадке. Вика оглянулась — всё ли в порядке, и зацепив цепочку, приоткрыла дверь.
    - Вика, здравствуй! У меня муж уехал в командировку, зажигалка сломалась, а спичек нет, нечем газ зажечь. У тебя есть спички?
    - Что? Сейчас посмотрю, - она торопливо побежала на кухню, нашла коробок, потрясла им, убедившись, что он почти полный, вернулась обратно. - На! Отдавать необязательно.
    - А ты чего такая: взъерошенная, раскрасневшаяся? - взяв спички, поинтересовалась соседка.
    - Не очень хорошо себя чувствую. Легла полежать. Как бы не заболеть...
    - А, полежи. Если что, - звони! Я буду дома, - кивнув,  женщина направилась к своей квартире.
    Закрыв дверь, Вика прислонилась к ней спиной, ноги держали плоха. Охватила слабость, казалось, вот, сейчас они подогнуться и она сядет на пол. Чувство надвигающийся, разрастающийся беды, которая могла накрыть чёрно-фиолетовым, ядовито жёлто-зелёным клубящимся липким несчастьем, проникающим везде, в душу, всюду: в неё, мужа, ребёнка, квартиру, работу, во всю её жизнь, проходило медленно. «Муж в командировке. У соседки тоже муж в командировке. Какое дурацкое совпадение. А может это знак какой-нибудь? Надо прекращать. Лидочкину жизнь оставляем Лиде. А мы будем, как всегда. Надо верить в хорошее. Для новой должности и так много сделано», - подумала Вика, глядя, остановившимися глазами, перед собой, и решительно пошла открывать шкаф.
    Растворив дверцы, она увидела, что там было пусто. В гостиной, на кухне, в ванной — нигде его  не оказалось.
    - Валерий Матвеевич! - озабочено позвала она.
    Но он не отозвался.

    Совершенно неожиданно на него, отовсюду, пролился свет. Он увидел холмистую равнину, в отдалении кромку низкого леса, серо-голубое небо с маленьким сверкающим диском солнца. А под ногами, вместо привычной сочной, зелёной, густой травы, покрывало из мха с проглядывающими жёлтыми цветочками. Веяло прохладой, и в тапочках здесь было не совсем удобно. Валерий Матвеевич сделал шаг, оглядываясь: никакой квартиры, домов, машин, людей, города не было, а только какая-то увядшая степь. Он стоял один. Совсем один. Внутри что-то икнуло, в предчувствии чего-то нехорошего. Не к кому было обратиться и спросить: «Где он? И куда идти?» Что с ним произошло, он так и не понял.
    Валерий Матвеевич посмотрел на рубашку, которую держал в руке, одел её, застегнул пуговицы и заправил в штаны. Спустился с пригорка и почувствовал под ногами влагу, тапочки намокли. Низинка стояла заболоченной, поэтому ему пришлось обойти и подняться на другой пригорок, а от туда направиться в сторону виднеющегося леса, в надежде, может хоть там кого-то встретить. Шёл он осторожно, но ноги всё равно намокли. Вместо прохлады, начинал проникать, одолевать холод.
    Через пол-часа, на краю леса, Валерий Матвеевич заметил поднимающуюся струйку дыма. Это его обрадовало и он решительно, как к спасительной вехе, зашагал туда в стремлении, что может там, хоть как-то разрешит свою судьбу. Через некоторое время, перед ним, на полянке, среди низкорослых кустов, показался небольшой шалаш покрытый кусками кожи, похожий на чум, и тут же ходил человек, одетый во всё кожаное, как какой-то дикарь. Такого, в своей местности, около родного города, Валерий Матвеевич никогда не видел. Другого делать ничего не оставалось и направился к нему. Вскоре, абориген, чем-то занимающийся около костра, повернул голову и заметил приближающегося путника. Не спеша выпрямился, поднял руку, и сказал короткую фразу на непонятном языке. В ответ, тот сообщил, что он заблудился и какой есть, такой и есть, показав на себя, на свою одежду. Переговоры напоминали встречу бледнолицего и индецев. На Валерия Матвеевича смотрело круглое, обветренное, смуглое лицо, с узкими, поблёскивающими глазами, как у эскимоса или чукчи. Что он мог попасть в подобную местность, ему и в голову не приходило. Эскимос на костре коптил рыбу. Жир, желтоватыми прозрачными капельками стекал с неё и падал в костёр, шипя и исчезая. Она уже была готова. Хозяин с опорок поднял прут с горячей рыбой и ушёл в чум. А гость, весь промокший и продрогший, остался греться около огня. Валерий Матвеевич добавил сучьев и разжёг посильнее. Было хорошо и приятно сидеть около костра и смотреть на мелькающие языки пламени, переливающиеся огненными цветами раскалённые угли. Он старался               
 подставить те части тела, ту одежду, которые наиболее промокли. А в его голове кипела мешанина. Он не понимал, как оказался здесь, почему, от куда такое возможно? Из красочного, цивилизованного, удобного, обжитого, прекрасного мира, попасть в совершенно дикую страну, в какую-то тундру. Бог такого сделать не мог. Это он знал точно. И не помнит ни одного подобного случая. С носков и тапочек уже поднимался пар.
    Через некоторое время из чума показался эскимос с ворохом одежды в руках. Подошёл, свалил на землю перед гостем и показал ему, чтоб всё это одевал. Валерий Матвеевич сразу представил себя человеком достаточно рациональным, отказываться и пререкаться не стал. Рассмотрел всё, примерил и одел кожаные, меховые штаны, куртку и сапоги. Новое облачение немного жало, но зато он почувствовал себя сухо и тепло.
    А, тем временем, эскимос снова пошёл в чум и вернулся с двухметровыми копьями. Одно он отдал начальнику отдела. Тот взял и окончательно почувствовал себя человеком начала истории. Второе осталось у хозяина, на плече у которого ещё висело старое, древнее ружьё. В другой руке он держал кожаные торбы, свёрнутые сети, что вскорости, сети, передал в руки своему напарнику. А, затем, эскимос объяснил, как смог, Валерию Матвеевичу, чем они займутся дальше. И дело стало выглядеть так: они сейчас пойдут, наловят рыбы гарпунами и сетями, прокоптят, а потом двинуться туда, где много людей, а от туда уже можно будет добраться до родного, Валерия Матвеевича, города. Появилась надежда, а это уже немало.  Правда, ему, как современному человеку, слышавшему о фантастике, и разных перипетиях, хотелось узнать о настоящем времени, а вдруг он в прошлом. Но точную дату выяснить не удалось. Единственное, что новый напарник понял — до захода солнца они успеют.
    И теперь, вдвоём, они направились, как раз в ту сторону, откуда шёл Валерий Матвеевич к лесу. Он, всё равно чувствовал себя немного сковано и несчастливо. Давила неизвестность, низкое серое небо, бедная монотонная земля, одежда, пахнущая, чем угодно, только не привычным приятным костюмом, хорошим одеколоном. « Этот дурацкий гарпун. Была бы такая рыбалка к месту, был бы настоящий отдых. А это что?» - в раздражении думалось Валерию Матвеевичу. Он брёл и смотрел вперёд: «А вдруг ещё кого-нибудь увидит. А вдруг это розыгрыш! И сейчас все выскочат, будут смеяться, хлопать по плечу, и говорить, что он настоящий стойкий мужчина». Но ничего не происходило и не менялось. Они шли и шли по холодной, невзрачной тундре.
    Через какое-то время, зайдя на очередной пригорочек, на следующем, в нескольких десятков метров от них, Валерий Матвеевич заметил прозрачные очертания прямоугольного предмета, очень похожего по размерам на шкаф. Он стоял, висел, подрагивал, колыхался в воздухе. И тут его подтолкнула неожиданная, шальная мысль, от которой начальник отдела скаканул, подпрыгнул и ринулся с криком и рёвом в появившийся мираж.
          
    В это время, Вика, побегав по квартире везде, куда только можно было хоть немножко спрятаться, и не найдя никого, не понимая, как можно тихо уйти, чтоб она не заметила, в тапках, туфли Валерия Матвеевича стояли в коридоре, все же, на всякий случай, решила прибрать со стола. И переходя с посудой из комнаты на кухню, вдруг услышала, что из другой комнаты доносился громкий, гулкий стук. Быстро ссыпав грязные приборы в раковину, Вика кинулась в спальню. Новый шкаф трясся, ходил ходуном. Требовательный звук давил, разрывал барабанные перепонки. Она подбежала, торопливо открыла защёлку и еле успела отскочить. Из нутра вывалилось ужасное, кошмарное чудовище. В мохнатых шкурах. Оно в бешенстве вращало белками глаз и потрясало копьём. Остриё которого направляло ей в грудь. Женщина, сама того не замечая, и глядя остановившимися глазами на свою смерть, как кукла, плашмя, не сгибая колен, села на пол. Дикарь взвыл, отскочил и со всей необузданной силы ударил по шкафу. Там заискрилось, вспыхнуло и повалил, закоптел чёрный дым. Шкаф дрогнул, дёрнулся, как живой и затих. А он, весь огромный, завывая нечеловеческим высоким тоном, вперемежку с тигриным рыком, бросился в коридор и хлопнув дверью, так, что дрогнули все стены квартиры, побежал вниз.
    Вика, просидев в ужасе минут десять, поднялась и на дрожащих ногах пошла посмотреть на дверь: закрыта ли она? На полу валялись кусочки и пыль от штукатурки. Ботинки Валерия Матвеевича исчезли. Она закрыла замок и начала мыть посуду. На следующий день забрала дочку у мамы.               
    Уже к понедельнику Вика себя взяла в руки. На работу пришла, как обычно, так, чтобы не нарушать привычный ритм недели. Перед Лидочкой она промолчала и пожала плечами. Начальник отдела кадров сказал, что Валерий Матвеевич пока в отпуске, а потом посмотрим.
    К пятнице приехал муж и ужасно расстроился, увидев поломанный шкаф. Он дыша носом и потирая лицо рукой, трагическим голосом сообщил, что это ноль- транспортёр даже разумной материи во времени и пространстве, плод многолетнего труда их конторы.
    - Нужно жить по-нормальному, по-человечески, а не таскать всякую ерунду домой. И надо думать о семье, о детях, ребёнка к школе нужно готовить, а не заниматься фантастикой, и шкаф твой сам сломался, чуть-чуть дотронулись, а он и разлетелся, - решительно парировала жена к более насущным проблемам.
    И постепенно прежняя жизнь наладилась, да пошла своим чередом. Семён со своими коллегами наладил цех по производству механических и электронных детских игрушек. Вику всё же перевели на более значимую должность. А Валерий Матвеевич устроился работать в другом банке, говорят — нравится.
    1 мая 2012г.