Помощь

   Когда падают листья осенние, закрывая дорожную грязь, мир становится тёплым для глаз, влажным для ног, и нежным для души. Вы задумывались хоть когда-нибудь, сколько листьев валяется под ногами? Сколько их постоянно шуршит подгоняемых ветром? Но это мягкое покрывало согревает землю не долго. Скоро, очень скоро его накроет снегом, а к весне, когда снег начнёт таять, от листьев останется только каша, которая послужит питанием новой жизни. Но осенью листья везде: на траве, на тропинках, на крышах старых домов затерянной на просторах России деревушки Торчилово. Падают листья и на крышу дома бабки Аглаи.
   Как приятно выйти в такую пору на улицу, сесть у палисадника и слушать, как шуршат эти послания ранней осени, той самой осени, которую воспевают светлейшие умы русской литературы, и которая стала одним символов русского: русской безмятежности, русского очарования, русской безысходности. Вы можете представить золотую осень где-нибудь в Европе? У меня что-то плохо получается. Нет, я понимаю, что на Марсовом поле листья тоже желтеют, но вот чтобы под ногами шуршало? Это вряд ли. Доблестные труженики капиталистического благополучия день и ночь вылизывают зеркальноподобный асфальт парижских тротуаров, чтобы ни дай Бог хоть один листок не прилип бы к каблучку картавой модницы.
   Но модницы есть не только в Париже, есть они и у нас. И поверьте мне, одеваются они куда богаче, чем их французские соперницы, более броско, но менее изыскано. Но, по правде сказать, но худосочная дочь Галии, ни аппетитная дочь Гипербореи не сравнятся с красотой псковских лесов, готовящихся к зимнему отдохновению.
   В тот день у бабки Аглаи были посетители. Многие этих посетителей называли просителями, а сама бабка называла гостями, ибо все мы гости и в первую очередь в этом мире, и ни что в нём нам не принадлежит. Голыми мы приходим в него, почти голыми и уйдём. Ничего с собой не заберёшь. Только так, для приличия, прикроют твоё тело, но это всё, что тебе положено для бегства в мир иной. И только то, что создашь ты за свою жизнь и будет тем, что ты привнёс. Но и это останется здесь… если будет чему оставаться.
   Гостила в этот момент у Аглаи Машка из соседней деревни. За пустяком пришла, средство от веснушек захотела. Вроде, как и не по сезону просьба, веснушки, они ведь весной высыпают. Да не объяснить ей, дурёхе, что от веснушек русские девки солнцем сияют. В прочем, дело не хитрое, любой справился бы, если б читал внимательней, да нужную литературу.
   Взяла Аглая ромашки сушёной из своих запасов, в пакет отсыпала пару жменей, а сама для виду шепчет, приговаривает, всё чтоб вопросов лишних не было.
   - Как весной заметишь, - объясняла бабка Машке, - что тень от придорожного тополя (того, что растёт у твоего забора) более не закрывает твоего окна от утренних лучей солнца, заваришь эту травку, и этим отваром будешь лицо промывать. А закончится трава, придёшь ещё. Я пошепчу над новой порцией.
   Бабка про себя посмеивается над деревенской модницей, а Сашка глазами хлопает, рот от удивления открыт, а от счастья, что ей помогли, на табуретке ёрзает. Вот как ей невтерпеж.
   - Да не дёргайся ты так, - остановила её бабка, - посиди, отдышись. И запомни, егоза, что я тебе говорю: не раньше указанного мною срока. Поняла?
   Наставляет бабка, а сама уже знает, что по зиме сосватают Машку, и никого не будут смущать её веснушки.
   - Всё поняла, бабуля.
   - Какая я тебе «бабуля», - заворчала Аглая, - бабка я, так и зови.
   Тут за окном листья столбом поднялись, это с разворота тормознул под окнами Аглаи чёрный ягуар.
   - Вот любит она пофорсить, - прокомментировала бабка, даже здесь не может без этого обойтись.
   - А это что, Ваши знакомые приехали? – спросила Машка.
   - Нет, у меня таких знакомых нет, но кто приехал я знаю, - Аглая помолчала и добавила, - и зачем.
   А из машины из задней двери вышла дама… нет тёлка… нет, даже не знаю, как и назвать, уж столько разных имён понапридумывали для таких. Вот только «дама» ну ни как не подходит к ней. Скажем так: девица. Отроду двадцать семь лет, ноги длинные, юбка короткая, сапоги выше колен, в обтяжку. В чёрной куртке с перьевым воротником, а куртка вся в стразах. Манька как увидела, так и выдохнула:
   - Кра-си-ву-щая.
   - Не завидуй, дурёха, - одёрнула её бабка, - нечему завидовать. Ты на обёртку купилась. Ежели с неё все цацки снять, да отмыть, то ничего не останется.
   - Ну, это если отмыть, - мечтательно протянула Машка, а Аглая продолжила:
   - Оно и понятно, упакована она хорошо, богато… и женщине это надо. Только ты подумай, если она ко мне припёрлась, значит не всё у неё ладно, значит, есть проблемы. Посиди ещё, не спеши, мне так надо.
   Между тем новая гостья процедила шофёру сквозь зубы: «Жди здесь», и решительно направилась к калитке. Было видно, что заезжая «штучка» не привыкла ни в чём себе отказывать, и над такими «проблемами» как «куда идти», «что делать», «а может быть людям не до неё» не задумывалась никогда. Без стука открыла калитку. Ринувшемуся было в её сторону псу, цыкнула: «Брысь на место», и так же беспардонно открыла дверь в избу.
   - Кто здесь Аглая? – спросила гостья.
   - Обожди на улице, у меня человек на приёме.
   Гостья от неожиданности даже замерла на мгновение, но сразу же пришла в себя:
   - Я здесь подожду.
   - А «здесь» тебе никто не позволял ждать, - осадила Аглая.
   - Это что, принципиально?
   - Принципиально! – отрезала бабка.
   - Хорошо, я выйду.
   Но здесь встряла Манька:
   - Бабуль, пойду я, вроде мы всё решили.
   - Эх, Манька, - в сердцах выдохнула бабка, – всё испортила. Иди, иди домой, да мои наставления не забывай, не раньше весны.
   - Так мне можно остаться? – спросила заезжая гостья.
   - Да чего уж теперь, проходи, хоть и не больно ты мне нужна.
   - Что ж так? Я, вроде как, за помощью пришла. Говорят, что Вы всем помогаете.
   - Не за помощью ты пришла, а за дурью. Блажь свою потешить хочешь. Но что правда, то правда, всем помогаю, и всем от моей помощи польза есть, даже если человек сам этой пользы не понимает. Ну, чего стоишь, проходи, садись.
   Гостья в замешательстве оглянулась:
   - Куда?
   - Вот сюда, - бабка указала на табуретку, - садись не гребуй. Мы люди простые, к кожаным креслам непривычные. Ничего, потерпишь. Машка на ней только что сидела, а ты чем хуже, и ты посидишь.
   - Я не хуже, а лучше, - огрызнулась гостья, - нашли с кем сравнивать.
   Но на табуретку села.
   - Эво, как ты себя несёшь. Ну, да ладно, с этим всё ясно и так. И с чем ты пришла ко мне?
   - Дело простое. Хочу научиться привораживать.
   - И зачем тебе это?
   - Пригодится. Я же не всё время буду молодой.
   - Не будешь. Только у тебя, вроде как, муж есть. Вон как тебя балует, машину подарил, шофёра оплачивает.
   - Сейчас есть, а что дальше будет, я не знаю.
   - Это правильно ты понимаешь. Что дальше будет, никто не знает. Так ты, это что, в ученицы ко мне просишься?
   - Ещё чего! Не надо мне всех Ваших знаний. Как привораживать научите, и всё.
   - Научить, говоришь? Научить можно. А знаешь ли ты, что этому искусству можно научить только кого человека, которому в жизни стыдиться нечего. Можно сказать, что совесть у него перед людьми чистая.
   - Ну, с этим можете быть спокойны. Мне в жизни стыдиться не за что, - ответила гостья.
   - Ты в этом уверена?
   - На все сто. Что я про себя не знаю?
   - Задумалась бабка:
   - Ладно. Но всё не так просто. Для начала, надо на болоте клюквы набрать.
   - Не проблема, - повеселела гостья, - завтра же пошлю своего шофёра, наберёт сколько надо.
   - Вон оно как! Тогда надо принести копейку Василия Тёмного. Такая есть в местном музее, и больше на пятьсот километров от нас нет нигде и ни у кого.
   - Тоже не проблема. Мужу скажу, он не то что эту копейку, он весь музей купит для меня, если потребуется.
   - Как у тебя всё просто, - удивилась бабка.
   - Себе в жизни ни в чём не надо отказывать. Что ещё надо.
   - Ну, хоть что-то тебе самой придётся сделать. Надо будет и сделаю.
   - Тогда последний компонент: придётся тебе самой добыть кровь новорожденного младенца, хотя бы немного.
   - Что ж, - подумав, ответила гостья, - У меня подруга одноклассница работает в роддоме. Она меня проведёт, а там я добуду то, что мне надо. Всё?
   - В общем-то, всё, - растерянно ответила бабка.
   - Я могу идти?
   - Иди, кто ж тебя держит?
   Гостья скрипнула каблучками и направилась к выходу. Только она за ручку дверную взялась, а бабка и говорит ей:
   - И куда ты?
   - Как это куда? – удивилась гостья. – Выполнять Ваш наказ.
   - А как же быть с тем, что я говорила тебе о том, что "не стыдиться перед людьми"?
   - Так я ж ответила, мне стыдиться нечего.
   - Слушай меня девонька, слушай внимательно. Если тебе не за что стыдиться в твоей жизни, это не значит, что ты жила правильно. Просто, скорее всего, у тебя проблемы с совестью, точнее, с её отсутствием.
   - Почему?
   - Да потому что у любого человека были в жизни моменты, за которые потом ему стыдно. Но ты это никогда не поймёшь. А если поймёшь, то, боюсь, будет уже поздно. Иди, и больше сюда не приходи. Я тебе уже помогла, а вот сможешь ли ты воспользоваться моей помощью, я в этом не уверена.
   Унесла машина гостью в славный городок Джигородск, а в Торчилово на ярко-жёлтые опавшие листья стал накрапывать мелкий осенний дождик, предвестник грядущих перемен.

24.03,01.04.12