Книга о том, как плохого бывшего парня превратить

Сказать, что мне сейчас трудно это ничего не сказать. Историй подобных много, и каждая будет похожа на мою, а моя от каждой отличаться.

Наверное, следует начать с детства. С глубокого младенчества, когда я не знала ни маму, ни папу, но они уже были.
Мой папа встретил мою маму самым загадочным способом. Она шла из кино одна, он подпирал боком мусорный контейнер. Потом бабушка так и сказала: где нашла – то и получила.
Не знаю, чем бы закончилась вся эта история страсти, свадьбы с пьяными приятелями отца, которые вместо подарков принесли по трояку, всей кутерьмы с алкоголем и мордобоем, но через полтора года появилась я.
Папина мама не особо верила, что я «ихняя», потому что якобы в третьем поколении четвертого колена и прочей генеалогической древесины у моих родителей должна была родиться двойня. Но я была вылитый папа только без усов, поменьше и девочка, и бабка, вдоволь поиздевавшись над мамой сплетнями, слухами, разговорами и наматыванием ниток на дверные ручки, вскоре успокоилась и благополучно померла. Так ей и надо.
Мама же, обладавшая природной застенчивостью и свято верившая в одну любовь и на всю жизнь, еще семь лет промучилась с ее сыном. В прочем эта жизненная скорее черная, чем белая полоска стала ей большим уроком и опытом на всем дальнейшем пути.
Я росла, моя уверенность в том, что я лучшая, неповторимая и вообще огромный талантище во всем и везде, крепла. И действительно, в четыре читала, в семь обыгрывала деда в шахматы, в школе училась на отлично, рисовала лучше всех, выигрывала в конкурсах чтецов, на всех праздниках была главным действующим лицом, а во дворе бригадиром своих сверстниц, заставляя их бегать наперегонки за алычу из моего кулька.
Все бы так и продолжалось не захоти я на театральный. Ничего другого я не придумала, как стать великой актрисой театра кино и телевидения. Записалась на три кружка в местном Доме Культуры: театральный, танцевальный и вокальный,  а вдобавок еще и устроилась ведущей на местный канал. Надо сказать, что школа от этого не многим пострадала, училась я по прежнему хорошо, домашнее задание делала на уроках, стихи учила на переменах, на олимпиады ездила по выходным, умудрившись ко всему занять третье место на области по математике. Родители особо не хвалили, но гордились страшно, в прочем я тогда об этом не подозревала.
И все бы ничего, но где-то в коротких перерывах между жизненными марш-бросками меня угораздило влюбиться. По-первому, по-глупому, с долгими поцелуями под окном и мамиными слезами о блудной дочери. Я научилась пить водку, запивая пивом, курить не в тягу и разговаривать нецензурной бранью. Больше от этого мальчика я ничего не набралась, и Слава Богу.
Но когда он уплыл в загадочную страну под названием Мальборо, я впервые осознала, что такое безответная любовь, страдания и прочие неурядицы. Школа к концу предпоследнего года была заброшена, что стоило мне потери золотой медали, не последним местом благодаря физичке и ее неуравновешенной натуре. (Уважаемая Елена Николаевна, если Вы читаете эти строки, не расстраивайтесь, вы не одна такая, в книге я еще много кого буду вспоминать «незлым тихим словом».) Но, так как я уже говорила двумя абзацами ранее, что меня дома не хвалили, то и не ругали соответственно. Так что я и глазом не повела от этой ошеломляющей новости, ведь в театральный принимали не за оценки, а за таланты.
То лето пролетело ливнями и жарой незаметно и удушающе невесело. В школу я начала ходить без особого энтузиазма, прикладывая все больше усилий к развитию актерских способностей. К концу года ко мне вернулся мой бывший мальчик, но, как оказалось, бессмысленно, потому что уже через пару недель я снова осталась одна. И тут бы я возьми и пойми, что дважды в одну реку еще никто и никогда не входил, из ремейков никогда не получалось ничего путного, усвоить этот урок огромной зарубкой на носу, но нет. По природе своей я была созданием неугомонным, добивающимся целей, выходящим на борьбу с ветряными мельницами и прочей ерундой, не стоящей внимания.
И тут! Как снег на голову, долгожданная, непонятная, но вполне осознаваемая моим шестнадцатилетним сознанием, веселая и безудержная, и, на мгновение, нереальная, на меня скатилась новость. Моя мама, моя единственная мама, у которой я - единственная дочь, вроде как спрашивает у меня, а какое имя мальчика мне нравится. Вот уж глупость! – подумала я, мне ведь всегда нравились только два имени: Леша – так звали моего деда, и Сережа – так звали моего дядьку. (Какая детская непосредственность!) И тут меня осенило, посохом ли Божественным или веником банным – а ведь она неспроста задает мне этот вопрос!
Назвала его я. Леха, Леший, Алексий. Его принесли не маленьким красным орущим комочком, а вполне большим, розовым и с шикарными, как после салона, ногтями. Он был на десяток дней больше срока, полагавшегося ему, он был абсолютно не похож на все мои детские фотографии, потому что я была похожа на детские фотографии моих родственничков по папиной линии (Не боясь повториться, попрошу прощения и у них, за столь доброжелательное отношение). И теперь весь мир закрутился вокруг этого малыша. Ему вязались носочки и чепчики, ему снились розовые обезьянки. А я по-прежнему была предоставлена самой себе. Ревновала ли я? Завидовала? Ни капли. Будь он девочкой, да! Тогда бы я сказала, что за фигня? Еще одна девочка, и когда мне будет 34, ей будет всего 17? Блин, по-моему, я так и сказала. А так, он был мальчиком, мужчиной, будущим защитником и братиком, он был классным и вне конкуренции, я готова была подставить ему свое плечо, а он - мне спустя годы, и я была в этом уверена.
Я была ребенком талантливым, но ко всему прочему еще и находчивым, что не раз, впоследствии, играло со мной злую шутку. Ведь там, где нужно было приложить немного усилий, я почти всегда брала хитростью и изворотливостью. То, чего другие не могли, я могла с лихвой! Я умела врать и придумывать, правдоподобно и многообещающе, причем даже себе.