Начало

Джек стоял у кромки шоссе и с грустью всматривался в громадный стальной поток, который стремительно двигался, ослепляя его яркими лучами света. Но если с одной стороны поток света был белого холодного цвета, то с другой он уже резко менялся на красный. Было что то очень страшное в этом ревущем потоке. С одной стороны Джеку было ужасно страшно, с другой пугающая безысходность гнала его вперед, через этот светящийся поток, туда, где по его собственному разумению была совсем другая жизнь. Джек будто чувствовал своим обоянием запах той жизни, запах нового, непонятного, неизведанного. Сквозь рев и свет, он пытался разглядеть на противоположной стороне, хотя бы краешек той, новой жизни у истоков которой он стоял сейчас.
Думая сейчас о той новой жизни, Джек невольно вспоминал старую. С того самого момента, когда он, совсем еще юный пришел в эту жизнь. С того самого момента, как увидел карие, большие глаза матери и ощутил теплый не с чем не сравнимый вкус материнского молока. Тогда Джека не пугал мир в который он вместе со своими братьями и сестрами так бесцеремонно влетел. Вместе они смотрели на него добрыми щенячьими  глазами с надеждой и неиссякаемой жаждой чего то нового, неизведанного и совсем не опасного.
      Мир в котором находился Джек и его братья и сестры начинался и заканчивался для него только подъездом большого многоквартирного дома и непонятного цвета забором, пролезть через который не представлялось возможности, как впрочем и желания. Первые месяцы жизни,проходили в ежедневных играх и прерывались только на обеденный перерыв, когда вся орава, с гиканьем шумно неслась к матери и отшвыривая друг друга хваталась за розовые соски и жадно пила нектар жизни, который был самым сладким и вкусным и который подпитывал силы и позволял бегать и резвиться до самого темного времени суток, когда уже не было сил добраться до подъездной двери и уткнувшись в теплую шкуру матери зоснуть до следующего утра. Поэтому многочисленная родня Джека, да и он сам со временем  оставалась там, где сморила усталось, просто ложась на теплую землю и подогнув ноги тихо засыпала.
И не было в этой жизни никаких страхов и ужасов. Была одна сплошная радость познания жизни и радости общения со сверсниками.
    Но время шло и вот уже тепло земли становилось не таким желанным и подпитывающим внутенние силы. Все чаще по утрам, просыпаясь, Джек ощущал на себе непонятно откуда взявшуюся тяжесть холодного утра. Невозможно было открыть заледеневшие глаза. И тогда Джек энергично работая лапами закапывался в самую кучу лежащих рядом тел и они согревали его, как и он их своим теплом. Морозы становились все сильнее.
Днем еще возможно было беззаботно носиться по округе в поисках приключений, однако ночью стужа давала о себе знать холодным ветром и пронизывающим тело холодом. И Джеку уже не снились как летними ночами зеленые луга по которым он бегал со своими братьями и сестрами. И он уже не перебирал во сне лапами и не взвизгивал навстречу летнему теплому ветру.
Если и удавалось уснуть на несколько минут, они пролетали очень быстро и открывая глаза в очередной раз, он думал только о покое и тепле, да и думы были скорее поверхностные и быстрые, потому что думать о хорошем мешал озноб и жуткий колотун в теле от ужасного промозглого ветра.
Меж тем это были не единственные тяготы зимнего времени. К основной задаче согреться прибавилась еще одна. Щенки стали большие и мать отказалась от них. Мало того, что она не стала подпускать щенят к себе, она угрожающе скалилась, когда кто то пытался найти ее уже пустые отвисшие соски. Этим она хотела показать, что детство прошло, пришли времена следующей жизни. Это были времена, когда каждый теперь отвечает за себя!
      Сучка теперь уходила с утра и приходила только к вечеру, щенки были предоставлены сами себе. Но им совершенно не хотелось играть в свои детские игры. Основной задачей для них стала добыча пропитания. Как только сучка покидала насиженное гнездо, холодный воздух доставал молодых щенков и они сначала пытались согреться все еще кучкуясь между собой, но потом всеже начинали суетиться и вяло подниматься на лапы.
Боязнь холода уже не так заботила, подавал о себе знать пустой желудок, который распевал на минорные лады свою голодную песню. Странно, но на первых порах щенки не понимали этих песен. Да и как было понять, когда в памяти еще теплились те благодатные дни, когда можно было зарыться в тепло материнского тела и мирно урча  предаваться утреннему завтраку.
Да и внешне щенки уже не казались довольными теперешней жизнью. Совсем еще недавно, они как шарики катались по двору, вызывая умиление соседских старушек. Сейчас, они казались устрашающей стаей с поджарыми боками, выпирающими ребрами и с постоянным оскалом. И уже соседские старушки, которые кормили совсем недавно подрастающих щенят, сечас уже боязливо сторонились этой стаи и старались скорее пройти мимо них и быстро скрыться в подъезде.
 Да и было от чего сторониться. Нехватка питания очень отражалась на характере щенков. Они стали злее, бесстрашнее и наглее. Каждый из них стал доказывать свое превосходство перед сородичами. И если кто то имел неосторожность принести добычу к подъезду, тут же завязывались страшные бои за нее между озлобленными собаками. Конечно, это не могло не вызвать неудовольствие людей живущих во дворе. Постоянные потасовки собак, лай, ночной вой и отвратный запах совсем отвадили людей от бывших любимцев. Чаще стали слышится возмущенные речи жителей дома и дворники в открытую стали гнать свору с насиженного места.
   Собаки не могли знать чем грозит им неравная схватка с людьми. Злой оскал животного не в силах помешать человеку подумать о физическом устранении зверей. Кроме того в зимний период стая потеряла двух собак и сейчас помимо Джека, и двух его братьев в стае не осталось никого. Сучка в один из зимних дней просто ушла с утра и более не вернулась назад. Куда она пропала и что с ней сталось, выяснять было не досуг и некому. Еще двух сестер Джек потерял тоже этой зимой. Ранним утром они просто не поднялись на ноги. Их заиндевевшие тельца так и остались лежать у подъезда как старые шапки-ушанки. Жизнь внесла свои коррективы в жизнь собак. Сейчас каждая из них с утра убегала на поиски пропитания, но вечером возвращалась и вместе они долгими зимними ночами сбившись в одну кучу, грея друг друга ждали прихода весны и вместе с тем нового времени, которое обещало быть добрым и радостным!
Между тем время шло вперед, холод стал ослабевать  а снег таять. Но это повлияло скорее на природу чем на жизнь Джека и двух его братьев. Конечно, ночи  были теплее и собаки уже достаточно взрослые не пытались согреть друг друга телами. Да и нить державшая вместе этих собак с приходом весны вдруг оборвалась. Все чаще собаки ночевали в одиночестве. Каждая из них занятая своими делами могла не приходить к подъезду неделями. Само понятие стаи  пропало так же как и сама стая. Дворники отнесли остатки бумажных коробок используемые как места для ночлега  на помойку и вот уже о том что тут когда то были собаки уже ничто не напоминало. Лишь изредка Джек или его братья прибегали на старое место, подолгу сидели у подъезда,  наверное вспоминая о днях проведенных тут в стае.
    Однажды, это было уже начало лета, Джек прибежал на старое место к подъезду и вдруг резко остановился. Возле подъеза стояла машина и какие то люди суетились возле трупов собак. Трупа было два и они подозрительно походили на братьев Джека. Какая то смутная тоска напала на него. Не понимая что происходит Джек с оглушительным лаем набросился на одного из мужчин. Тот, обороняясь жестко орудовал длиным шестом с петлей на конце. В какой то момент петля сильно сомкнулась на собачьей шее. Еще немного и сухой хрип Джека привратился бы в предсмертный.  Но наверное судьба еще не подготовила свой конечный удар и собака, резко рванувший оторвала жуткую петлю от шеста и из последних сил опрометью побежала от подъезда. Так порвалась последняя тонкая нить связывающая Джека от той жизни, где были братья, сестры и место называемое домом…      
Ноги долго несли Джека прочь от этого страшного места. Они просто не могли остановиться, мозг собаки заставлял бежать только вперед. Тревога стучала в висках и отдавалась гулким эхом в сердце. Наконец пес остановился. Бежать не было сил. Страшная петля давила на горло и мешала дышать. Не понимая где он находится, Джек просто рухнул на землю. Изо рта вырывался только хрип. Дышать было не возможно от тонкой веревки впившейся глубоко в кожу. В тоже самое время веки тяжелым покрывалом  падали на глаза. Усталость не давала сил бороться. Тело Джека отказывалось слушаться мозга. Силы оставили его. Джек уснул.
    Сколько длился его сон сказать трудно. Он как будто провалился в бездну. Только тишина, тьма  и ничего больше. Джек почувствовал на себе человеческие руки. Он поднял веки и увидел маленькую девочку, которая нежно гладила его по голове и что то говорила. По голосу Джек понимал только то, что слова были добрые и протяжно – певучие. Девочка копалась в его жесткой шерсти, пытаясь рязвязать тонкую веревку. Веревка не поддавалась и вместе с тем, собака уже не могла дышать. Джеку казалось, что каждое движение еще больше затягивает удавку на его шее. Но сопротивляться у него уже не было сил. Он только хрипел и инстинктивно перебирал лапами.
Девочка меж тем продалжала попытки освободить шею Джека. Между странными словами, которые слышал пес, он еще мог чувствовать добрые детские руки.Лицо ребенка было близко к морде Джека и он в знак благодарности пытался лизать своим шершавым языком теплую розовую щёку ребенка. Ну вот наконец веревка поддалась и чувствуя как путы ослабевают, собака жадно ртом глотала воздух. Силы возвращались к Джеку. Еще несколько минут и он резво вскочил на ноги и с веселым лаем стал кружить вокруг девочки, то нападая на нее норовя лизнуть, то отбегая на расстояние и оглашая заливистым лаем округу выражал радость  своего исцеления! Девочка наиграно закрывала лицо руками и громко смеялась! Это пожалуй было самое доброе и прекрасное воспоминание Джека. Не чувствуя ног он радовался миру и своему существованию в этом мире.
     Это лето было наполнено для Джека неиссякаемым чувством доброты. Место, где Джек встретился с девочкой, с тех пор стало для собаки  самым желанным и дорогим! Бегая целый день по округе и возвращаясь сюда, он находил в потайном месте разные вкусности принесенные девочкой. Наевшись, он мирно засыпал и видел только хорошие сны. Лишь только раз, был случай, который выпал из общего состояния этого лета. Как то рано утром Джек пробегал мимо окон большого многоквартирного дома. В какой то момент, остановившись  для отправления естественных надобностей его вдруг обдало чем то горячим. Кипяток обрушился на него так внезапно, что он не смог увернуться. Жар охватил тело с правого бока.  Боль пронзила моментально. Казалось вой собаки слышал весь район. Жаль, что люди не могут видеть слез животных. Наверное, если бы они увидели слезы и ощутили душой боль живого существа, на земле стало бы больше добра. Если человек чувствует чужую боль, он становится добрее и мудрее. Как не хватает в нашем мире этой нерастраченной доброты, мудрости и любви ко всему живому. Как часто мы не задумываясь делаем людям больно не помышляя о последствиях, как жаль, что то же мы делаем и животным. Но если люди могут ответить на боль и унижение, животные не могут этого сделать. И если всеже после смерти человека, душа  переселяется в животного, то возможно, люди еще ощутят ту боль, которую наносят своим братьям меньшим!
    С тех пор, прошло уже несколько месяцев. Рана на теле Джека затянулась. Но с правой стороны так и осталось место, на котором не росла шерсть. На нем просвечивала тонкая сморщенная кожа, как жуткое клеймо людской  жестокости. Оно очень саднило в плохую погоду но Джек терпел, лишь скаля клыки, вспоминая о том страшном дне.
Прошло лето и снова настали холода. Джек приходил к потайному месту, в надежде увидеть что то съедобное, но по какой то не ясной ему причине, девочка уже не приходила и не приносила подарков для собаки. Напрасно Джек рыл лапами  землю и принюхивался к комьям земли. Никакого запаха он не ощущал. Когда пришли морозы  и снег укрыл землю, уже ничего не возможно было ощутить и Джек забыл это место. Больше он туда не приходил. Зима меж тем входила в свои права. Все чаще собака, свернувшись калачем засыпала голодной. В желудке пративно завывало и от этого сон приходил мелкими нападками. Если бы еще не канализационный люк, который Джек облюбовал в конце осени, и через который в тело проникало тепло, зима казалась бы холоднее и ужаснее. Теперь весь день Джека был посвящен только поиску еды. С утра и до глубокой ночи от обходил помойки находившиеся в непосредственной близости от домов в надежде найти что то съестное. Но увы, лучшей находкой в это время считалась только замерзшая кость, но и она, доставляла несколько добрых минут желудку и он на время прекращал свою унылую песню. Бывало, Джек стоя на обочине смотрел через проносящиеся огни на другую стороны трассы. Он пытался различить на той стороне постройки, пытался увидеть жизнь, проходившую там. Почему то всегда, когда он думал об этом, в голове была мысль от которой он не мог отмахнуться. Он думал о том, что там, на другой стороне, есть то, что нужно ему сейчас. Он даже ощущал запах чего то съестного, чего то вкусного. Но невозможность проникнуть туда, совладать с этим металлическим зверем с красными и белыми глазами не давала надежд и развернувшись он брел обратно к своему колодцу, сворачивался калачиком и несмотря на унылые песни в животе засыпал.
В тот день, Джек опять стоял у кромки шоссе и угрюмо смотрел через поток машин на вожделенную землю впереди. Был вечер, машины неслись по шоссе ослепляя собаку белым светом и уносясь прочь  будто бы предупреждая от необдуманного шага мигали красным. В голове у собаки не было страха, только желудок недовольно урча подталкивал вперед. Джек рванулся вперед, потом резко остановился у самого края, как будто что то вспомнив и опять с силой дернулся вперед! Что было в голове у собаки в этот момент? О чем думал Джек в этот миг, были ли это мгновения радости или счастья, может быть горя и уныния… Темной полосой проскочило тело Джека между ревущим светящимся потоком и исчезло в этой стелющейся по земле лаве.  Черную пелену ночи не нарушил не скрип тормозов, не страшный лязг металла. Все та же светящаяся лента с ревом несущаяся по шоссе и все та же ночь, темной пеленой окутывает землю! И только состояние какого то странного непокоя. Какого то гнетущего, не обещающего ничего начала.