Инвалид, Или несладкая месть

 (NB: с непередаваемым жестом заядлым моим посетителям (читателям?): Леониду Бабанину (отчего-то клинически застрявшему на одном моём тексте), Ал.-ру Станис. Минакову (рецки которого вообще столь малочисленны, что, похоже, ценятся им наподобие драгкаменьев небольшого размера), Творческому Союзу Виктор-Анджела (явному лидеру по кол.-ву прочтений, о двух головах-то!) и проч.)
  добавлю также Анатолия БЕШЕНЦЕВА, исправно и неизменно курсирующего между моими двумя верхними текстами - по несколько раз! у человека этого бездна времени: более полторы тыщи личных текстов и 42 с лишком тыщ рецок - по десятку за вечер разбрасывает во все стороны портала. тем странней его безмолвные посещения моей скромной делянки...)
   удлиняется список молчаливых посетителей (ОЛЕГ РУСАКОВ, САША ШНЕЕРСОН), будто им тут мёдом намазано, если только не доктор прописал бодряще-оздоровительный променад по ландшафту моих текстов. гуляют себе с завидной регулярностью, набрав воды в рот. лица не придурошные, черты правильные, о чём и, главное, как сами пишут, мне неведомо. с другой стороны, ведь не гадят же на дорожках, веток не ломают. дышите глубже, мимоходы.
   присовокуплю до кучи:  Юрий Иванович Хмыз, Борис Гатауллин, Лазарь Шестаков....


                Инвалид, Или несладкая месть


   Всё началось осенью. Утром я шкандыбал после ночной, загребал листву. Служу я при  одном круглосуточном гастрономе. На его задах склады, коптильня, столовая, сауна. Я сижу в будке, вроде привратника, впускаю-выпускаю машины, записываю номера в журнал. Дремлю. Днём хожу по квартирам, если зовут. Не все же руками могут пользоваться. Я и рад лишней монете.
   Шёл, значит, здоровался налево-направо. Из лилового «Пежо» окликнули. Приблизился.
 – Корпус два, код семнадцать, в субботу после трёх до пяти. Запомнили?
   Конечно, а сам сильно не вглядывался. Ну, блондинка, ну, деловая.
 – Инструмент нужен какой?
 – Да уж не забудьте.
  Не забыл, в блокнотик свой черканул. Приятная у неё дверь. Качественная. А внутри самое главное – хозяйка. Краля что надо, лет двадцать с лишком. Я в носках шлёпаю за ней. В столовой указала на табурет; конечно, мой костюмчик не для её обивки. Принесла лист бумаги.
 – Мы с вами соседи. Многое о вас я знаю. У меня деловое предложение. Читайте.
 И вышла. Я прочитал несколько раз. Даже буква класса, в котором училась дочка, была указана.
 – Вижу – согласны. Я вам позвоню.
 Она стояла в арочном проёме.
 – Держите, для закрепления интереса.
 Сто зелёных рублей исчезли в кармане моей рабочей куртки.
 Через неделю пришёл. Отдал справку; анализы хорошие, отрицательные, обслуживали меня бесплатно. Она даже не глянула в неё, показала куда-то вбок.
  – Вам – туда, снимайте всё.
 На ней туфли, широкие брюки, кофточка в обтяжку. Модная картинка, только живая.
 В ванной я оглядел себя. Зеркала не виноваты. Пошёл на звук, в одной комнате увидел компьютер на столе, жалюзи на окнах. В холле какая-то чернявая, тоже молодая. В голом виде сидит на зеленоватом диване, журнал листает. Увидела меня. Уверен, я не понравился ей. А полотенце на мне отличное. Я его после душа прихватил.
– Уберите лишнее, - услыхал голос из угла. – Смелее, Петарда.
Я вздрогнул от своего полузабытого прозвища. Пристроился рядом с «турчанкой». Она, недолго думая, сползла на ковёр, взяла в руки член. Давненько его не хватали женские пальцы. Потом рот накрыл головку. Мельком я увидел хозяйку. Она сидела в глубоком кресле, что-то тянула из широкого бокала. Очень спокойное лицо.
 Я кончил. Наверное, слишком быстро. Много выплеснул. Не проглотив всего, «турчанка» оглянулась, по мордашке текло.
 – Утритесь, - разрешила хозяйка.
Полотенце пригодилось.
 – Проявите инициативу.
Это ко мне. Я потянул напарницу вверх. Она встала. Залез руками между ляжек. Губы были мокрыми.
 - Довольно.
Блондинка рассчиталась, с каждым отдельно. Мне – полтинник. Мы ушли порознь.
Следующие сеансы начинались с просмотра порнухи на огромном плоском экране. Я реагировал. «Турчанка» заваливала меня, прыгала сверху. Свет, конечно, был ярким, а лицо хозяйки – непроницаемым.
Она немного щурилась, как от табачного дыма, из-под длинных ресниц чернели зрачки среди синего.
 Иногда вспыхивали искры.
 Я постепенно входил во вкус. Однажды повернулся к хозяйке спиной, когда «турчанка» стала раком на диване. Никаких замечаний не поступило. Но всё-таки я старался видеть зрительницу. Не знаю, наверно, я ожидал какого-то подвоха. Вломится парочка мордоворотов. Я до сих пор приходил с отвёрткой в кармане. Глупо. Шматьё моё оставалось-то в коридоре… Или бультерьер вцепится, не  обязательно в яйца.
 Хозяйка помалкивала. Мы старались. Дурное дело нехитрое. Как-то напарница разошлась. Я так и не понял: деньги отрабатывала по-ударному или просто я допёк её. Прилегла на столик, а он низенький. Я со своей негнущейся правой подсесть не мог, подбросил подушек. Засадил, она - пухлые ноги мне на плечи. Вертикали всё равно у меня не получалось. Конечно, я давил немного сверху.
Словом, столик рухнул. Он рассчитан на поднос с пирожными, пару бутылок выдержит. «Турчанка» позеленела от страха – в тон дивану. Я барахтался на полу. Член торчал по-прежнему. Блондинка рассмеялась. Мне понравился её хороший звонкий смех. Только слишком короткий.
 – У вас азарт.
 Заплатила как обычно. Обломки я вынес на помойку.
 Одно воскресенье сменяло другое. Рабочий уикенд. Давно привёл ногти в порядок. Даже хотел трусы заиметь шикарные. Передумал. Мы ведь всё равно голыми выступали, сразу бросались в бой, без выкрутасов. «Турчанка» в принципе не смотрела выше пояса. На мою обожжённую рожу только за дополнительную плату можно пялиться. Я отыгрывался за все свои залежалые годы. Получалось, кажется, неплохо. Как-то, после Рождества, попал, что называется, впросак, между дырками. Я было скользнул, почти случайно, к заднице, но «турчанка» заверещала, по-русски, конечно. Хозяйка покачала головой: «Нельзя…»
Понятно, детали оговорены. Мы, кстати, с напарницей не разговаривали. Сплошные действия. Никакого спиртного. А когда я приблизился к двум часам непрерывной долбёжки, блондинка принесла сок и минералку. Я мог продолжить, но пришлось только махнуть пару стаканов и потному уйти в ванную.
  Перед Новым годом я рискнул отметить праздник, разнообразить шоу. Что-то нашло на меня. «Турчанка» всегда приходила раньше. Может, её инструктировали. Не знаю. Я стоял в дверях; нас, стоячих, было двое: в красном колпаке Деда Мороза я и мой член, после душа я его хорошенько растёр. Чернявая переводила взгляд с хозяйки на меня, сжимая губы: смеяться команды не было.
 – Не мешает? – слегка удивилась блондинка. – Надеюсь, мешка с подарками не будет.
 Я направился к знакомому телу. От него попахивало, когда топка раскочегаривалась. Но всё было очень узенькое, тесное. Компактная штучка. Я шевелил волшебной палочкой, напарница реагировала мгновенно, закатывала глаза и дрыгала ногами. В пробоине хлюпало, я вытер её колпаком и приложился своей физией. Такого я не планировал, это вышло само собой. «Турчанка» вцепилась мне в волосы. В коня корм, ни с того ни с сего пришло на ум. Мою лицевую розовую кожицу умастила обильная слизь. «Турчанка» дрожала, обхватив свою смуглую грудь. Я встал и вручную кончил на неё. Почему-то я ожидал праздничной надбавки. Ничего подобного.
  Три недели бездействия. Она позвонила в конце января. Я придумал ей имя: Дина. На её площадке помахал рукой перед камерой, которую не сразу приметил, только в конце года. В холле многое было новым. Диван, ковёр, люстра – всё другое. Дина опустилась на диван.
 – Вы готовы?
 Я огляделся.
 – Её не будет.
 Я долго глотал тугой ком. Потом побежали мурашки.
 – Откройте коробку…
 В ней член. Величиной с мой, даже яйца имелись. У меня левое ниже.
 – Смажьте его. И идите сюда.
 Она была в тёмных очках, в халате и блестящих шароварах. Я присел рядом. Одну ногу перебросила через валик.
 – Двигайтесь, а то замёрзнете.
 Я стёр пот под носом.
 – А как? – я ухитрился в двух буквах захрипеть.
 – Сначала – туда, потом – обратно.
 Я увидел разрез в ткани. Туда, пробормотал я, направляя изделие между губ, они казались позолоченными. Слегка покрутил своего двойника вокруг оси. Искусственная головка скользнула
вовнутрь. Я замер. Покосился на хозяйку. Как всегда – отличный макияж, почти неприметный, подчёркнутая естественность: гладкая кожа, белая шея. Я начал двигать. До половины. Примерно половину.
 Потом углубился. Она сжалась. Я остановился. Вытянул, погрузил.
 – Довольно. Отойдите. Стоп. Вытащите. Выбросьте эту гадость. Включите музыку. Левая кнопка. Деньги на полке…
 Тягучие и пронзительные звуки трубы.
  Коробку за пазухой принёс домой, спрятал на антресоли.
  Посетил поликлинику.
  Три недели я лежал на ней, почти не двигаясь. Она была по-прежнему в одежде, в очках. Сначала мы смотрели порно. Я не решался погасить свет, опустить шторы. У меня вставал и я проникал в её щёлку.
Это было почти мучительно. Иногда она что-то выпивала, типа арманьяка, мне ничего не предлагала. Только соки. Снова ложилась.
    "Презерватив умеете надевать?" – спросила в начале марта. - "Не уверен", - признался я. – "Надо учиться".
 И бросила упаковку. Первый размотался. Второй кое-как налез.
 – Вперёд, - сказала Дина и посмотрела на часы. Я осторожничал, хотя подступало капитально.
 – Не тяните резину, - и чуть тронула пальчиком мою задницу.
Она всегда лежала раскинувшись, уменьшая контакт со мной. А в тот раз в шубе из стриженной норки принимала меня. Я брызнул, кажется, на седьмой минуте.
 – Снимите его.
 Я снял. Подержал на виду. Сырой комочек болтался.
 В конце марта у неё был долгий разговор по телефону. Я сидел в пустом холле перед тёмным экраном. Закрыл глаза. Она коснулась моего сникшего подельника.
– Подъём.
 Я начал мять его.
 - Не надо. - Протянула оплату за визит.
   В апреле распахнула пеньюар, впустила меня. Я кончил в неё, без резинки. Пытался целовать грудь. Хозяйка нахмурилась.
  Всегда на спине, я только сверху. Шёл первый весенний дождь, когда она делала минет. Я стоял перед ней навытяжку. Не дотронулся до густых волос. Она подставила под струи ладони. Из бара я принёс салфетки. Снова уходил под музыку.
   В мае объявила, что она должна кончить.
  – Во времени почти не ограничиваю, в действиях – посмотрим. Получите пять сотен.
  Она обнажилась. Только тёмные очки на лице. Я приступил. Пыхтел и поворачивал её. Вонзался и гладил, трясся над ней и атаковал сзади. Прядь на затылке потемнела. Капелька ползла между грудей... Я терзал её изо всех сил. Мне казалось, она сдерживалась. Несколько раз ойкнула, наверное, от боли. Я получил сотку.
  «Пежо» во дворе сменил красный «мерс», компрессор.
   Через неделю снова встретились. Она немного похудела, но чему-то улыбалась. Очки не понадобились. Она билась, кричала, ползала на полу, скакала сверху, обтиралась, уходила в ванную. Я был во всех отверстиях. Она глотала и размазывала. Ласкала мои яйца и забралась языком в расщелину. Я шатался, идя по двору, с полкуском зелени в кармане.
Распустилась свежая листва.
Дочку отправил в пансионат. Две недели меня не звали. Наконец, звонок.
– Придите с инструментом. В самом деле, у меня на кухне что-то не в порядке.
Одел новенький комбинезон, подхватил сумку. На месте осмотрел, вроде ерунда, но всё блестящее, хайфай, как бы не поцарапать, или треснет невзначай.
В общем, ковырялся долго и тщательно. Пока не услышал голоса. Потом крик. Её крик. Я с ключом потяжелее двинулся в комнаты. Заглянул в холл. На экране все наши коронные номера. А в воздухе дым. Я вдруг закашлялся. Из-за спинки дивана показался профиль с сигарой. Человек встал. Интересный мужчина, синий с отливом блейзер, белые брюки. Я ещё о яхте почему-то подумал. Он медленно потушил сигару в пепельнице. Провёл пальцем по левой брови. Блеснул перстень. И двинулся из холла мимо меня.
 Она хохотала.
 – Жюри не досмотрело всей программы. Я пришлю тебе кассету, не продавай видеомагнитофон! Он понадобится тебе в твоём Мухосранске, куда ты скоро отправишься, на своё место. Это в лучшем случае!
 Клацнула входная дверь. Кино продолжалось. Она упёрлась лбом и руками в кресло. Я оттопырил губу, кажется, из последних сил стремясь доказать нечто большее, слиться с ней, моей мучительницей. Искалеченная нога дрожала. Руки сжимали высокие бедра. Она подняла покрытое морщинками лицо. Судорожно дёргалась мне навстречу…
   Дина стояла передо мной. Запихивала деньги в нагрудный карман.
  – Пшёл вон.
  Я забрал железяки и покинул помещение.
  Больше я её не видел. «Мерседес» исчез. Искусственный член я выбросил. У меня всё по-старому. Работаю ночью и хожу по квартирам, если кому надо.