Очередь

                ЛЮДМИЛА  ИЛЬИНА

         

Очереди за хлебом в начале пятидесятых годов. Кто их помнит?
Тех, кто пережил войну, осталось совсем немного. Лишь только у тех, кто родился после войны, они остались в памяти.
    Это был живой организм, со своим законами и уставами.
Очередь зарождалась в 4-5 утра, когда хозяйки выгоняли своих коров и коз в стадо.
    Номера писались на тыльной стороне ладони химическим карандашом, смачно его послюнявив.
     К семи часам очередь превращалась в змеиное живое тело. Оно то растягивалось и извивалось, то сжималось в кольцо и эти телодвижения сопровождались особым звучанием, невероятным гулом, стоящим над ней.
    Здесь зарождалось и умирало народное творчество называемое сплетнями.
Они быстро облетали небольшой посёлок, вытянувшийся вдоль берега озера Став.
Одни жили долго, обрастая всё новыми и новыми подробностями, другие умирали быстро, не найдя живительной подпитки.
     Вот и в этот день очередь в своей какофонии всё больше набирала силу.
Народ всё прибывал. Очередь  дотянулась уже до проходной завода, дававшего многим семьям работу и не Бог весть, какой заработок.
     Машины с хлебом всё не было. Но вот наконец она пришла. Очередь заволновалась, закипела, стала быстро уплотняться и подтягиваться к дверям магазина.
     Продавщица Надежда лет сорока , стройная с красиво уложенными волосами,
Ловко подхватывала лотки с хлебом и быстрыми движениями укладывала его на полки. Наконец хлеб  был принят и началась торговля.
     Хлеб продавался на вес на старых весах с чашками и утиными носиками друг против друга. Если носики сходились, значит вес был правильным. Надежда ловко орудовала большим ножом, разрезая хлеб на кусочки и добавляя их на весы для точного веса. И те, кому доставались душистые ещё теплые кусочки свежеиспечённого хлеба тут же выходя из магазина съедали их на  зависть очередникам.
      Просочиться вне очереди было просто невозможно. Купившие хлеб едва проталкивались сквозь стоящих в очереди людей, чтобы выбраться на свежий воздух. И в тот момент, когда страсти стали немного затихать, в дверях магазина раздался не просто плачь, а детский рёв.
     Девчонка лет пяти шести с размазанными грязными разводами от слёз по щекам, с рёвом протискивалась сквозь очередь, пробираясь к прилавку. Горе её было неподдельно и безгранично. Она не реагировала  ни на утешения, ни на упрёки.
Юркнув за прилавок и вцепившись  в юбку матери и упираясь в её коленки как разъярённый бычок головой, членораздельно что-то выговаривала сквозь слёзы.-
-Доченька, сядь, успокойся. Видишь сколько народу, мне некогда сейчас. Что с тобой случилось, кто тебя обидел? Испуганно твердила мать. Она никак не могла оторвать от себя руки дочери. Девчонка заливалась таким рёвом, что холодело

внутри даже у бывалых с крепкими нервами покупателей. Сунув кусочек ржаного душистого хлеба ребёнку, Надежда пыталась, как могла, успокоить дочь.
  -   Ска…жи, ска ..а..жи, ревела девчонка, ты правда мне не род…н…а….я.?
-0,Господи, сокрушалась мать, обнимая дочурку. Да откуда же ты это взяла?
Кто тебе сказал эту глупость?
-    Родная твоя, самая родная, это злые люди  тебе наврали. Надежда прижала к себе ребёнка и со слезами целовала чумазое личико. Теперь уже трудно было понять, кто из них больше плакал.
    Но девчонка упёрлась ручонками  матери в грудь и истерично причитала: Ты врёшь, ты мне всё врёшь»
-Не верь никому, доченька, я твоя, твоя родная мама, сквозь слёзы выговаривала мать. Они стояли крепко обнявшись худенькая , маленькая, растрёпанная от слёз и неподдельного горя девчонка и пережившая все тяготы войны, молодая женщина.
    Очередь затихла. Кто-то всхлипывал, кто-то сочувственно кивал головой, кто-то
недовольно возмущался.
      Нет , не наврали, рыдала девчонка. Веркина мама запретила ей со мной играть,
потому, что я подкидыш и у меня не родная мама.
    Ясно было одно прошло уже 5-6 лет, как закончилась война, но она давала о себе знать во многих семьях.
    Кое как успокоив дочь, Надежда продолжала отпускать хлеб. Потрясённые только что увиденным, люди молча брали его и уходили.
    В голове Надежды всплывали тяжёлые воспоминания.
   Ей посчастливилось не погибнуть в этом страшном аду. С передовыми частями
нашей Армии она дошла до Берлина. Поезд, который обслуживал наши части всем необходимым и в котором служила Надежда, переживал все те же  страхи и ужасы, что и все.
   Самыми страшными были налёты авиации противника. В одном из таких налётов погибла её подруга.
 Как масло отрезало её последний вагон. Многое пережили за эти годы. Было всё, но и была большая любовь. Молодая, ей было едва тридцать, одинокая женщина, Надежда приглянулась  бойкому офицеру с красивыми печальными глазами…
         Они уже мечтали, строили планы о том, как сложится их жизнь после войны.
Когда он узнал, что Надежда беременна, буквально носил её на руках.
Друзья откровенно завидовали, любуясь этой парой. Но счастье было не долгим.
        После войны не все части были расформированы и отправлены по домам на родину. Многие ещё оставались там, охраняя и налаживая жизнь в разрушенном Берлине.
       Надежду отправили домой первую, когда заметили живот.
А он ещё оставался служить.
      Уже и дочка родилась, а от него никаких вестей. Сколько всего было передумано, сколько слёз пролито.
      Но однажды в домик, где она жила с дочуркой нагрянули гости. Они приехали с плохой вестью. Привезли от Павла коляску, деньги и другие подарки, передали от него просьбу беречь ребёнка и сообщили, что Павел был арестован, так называемой тройкой, на границе, когда тот возвращался домой и без суда отправлен в гулаг.
     Война продолжала калечить судьбы не только на полях сражений, она догоняла их и в мирные дни. В те годы многие офицеры Советской Армии, побывавшие во вражеском плену, хотя бы несколько дней, поплатились своими жизнями  и годами, проведёнными за решёткой гулагов.
     Это потом, через многие годы они будут реабелитированы и прощены.
     И когда один молодой хороший человек сделал ей предложение выйти за него замуж вместе с дочуркой, она хорошо подумав, согласилась.
    Она была ещё молода, дочурке едва исполнился годик. Жизнь налаживалась.
Молодой муж оформил все необходимые документы на удочерение.
   Конечно Надежде хотелось с охранить всё это в тайне.  Но « добрым людям»
не терпелось.
   Она посмотрела на дочку с чувством глубочайшей нежности и жалости.
Та устроившись на пустых ящиках жевала сладости, которыми угостили её сочувствующие покупатели и тихонько всхлипывала.
     Ураган горя понемногу стал затихать в её ещё неокрепшем тельце.
     О, бедное дитя, сколько ещё таких ураганов предстоит пережить тебе в этой жизни. Сколько ещё «добрых людей»  ты встретишь на пути.
    
                28.06.2009 г.