Подготовка и настроения нижних чинов. ч. 22

Подготовка и настроения нижних чинов.


«Без инициативного, сознательного солдата (матроса) невозможен успех в современной войне».
В.И. Ленин «Падение Порт-Артура».


Я намеренно выбрал в качестве эпиграфа к этой главе слова вождя мирового пролетариата.
Никогда не служивший в армии Ульянов (Ленин) ещё в 1905 году понял ГЛАВНУЮ причину всех наших неудач в русско-японской войне. К сожалению, многие, увешанные орденами, русские военачальники этого так и не поняли и довели свою страну до её краха в 1917 году.

А ведь лучшие из них видели грозные процессы,  происходившие в сознании и ПОВЕДЕНИИ русских солдат и матросов в начале XX века. Их облик, привычки, манера себя держать - стремительно менялись и требовали быстрой и точной реакции от «власть имущих». Однако, ничего разумного наши  царедворцы сделать так и не сподобились...

А.Н. Куропаткин прекрасно знал психологию русского воинства, понимал значение морального фактора и стремился донести свою озабоченность до самого «верха» как  письменно, так и устно,  в ходе личных встреч с императором.
Толку от этого, увы,  не было.
Анализируя результаты русско-японской войны, Куропаткин подчёркивал:
«От нравственного элемента войск на войне, по мнению великого полководца Наполеона, зависит три четверти успеха. Это отношение нравственного элемента к материальному сохраняет свою силу и в настоящее время, когда условия боя еще более стали тяжелыми, чем были во время наполеоновских войн. Ныне больше, чем когда-либо, моральная сила армии зависит от настроения нации».
 

А вот «настроение» русской  нации, накануне войны, было из рук вон плохим, сколько бы нам не рассказывали обратное нынешние либеральные публицисты и историки.

По свидетельству А. С. Новикова-Прибоя, у подавляющего большинства рядового состава 2-й Тихоокеанской эскадры  не было никакого желания воевать:
«Хоть было бы за что воевать, а то за дрова. (!!!)
В разговорах, вопреки официальным сообщениям, все чаще и чаще указывали как на причину войны борьбу за лесные концессии в Корее на реке Ялу, где были замешаны адмирал Абаза, Безобразов и высочайшие особы. Слух об этом давно уже начал проникать и на корабли. Даже среди отсталых матросов заколебался престиж власти, а война все больше теряла свою популярность» (А.С. Новиков-Прибой, М. 1963, т. 3: 31)



Примерно об этом же писал и участник обороны Порт-Артура морской врач Я. И. Кефели: «Все наши сомнения отпали бы, если бы в эти дни чувствовали, что наша Родина, как один человек, горой стоит за нашей спиной, готовая на всякую жертву для борьбы с надвигающимся врагом, но, увы, этого не было! В декабре 1903 и в первые недели 1904 года в кают–компаниях наших судов приходилось иногда слышать шопотом и с опущенной головой произносимые страшные слова: «В России совсем нет патриотизма».
Вместо слабого и «неподвижного» Китая, в соседи к нам лезла страна прекрасно вооруженная и обладающая предприимчивостью».


Ещё одна, уже солдатская, точка зрения на причину войны.
Военный врач В. Вересаев вспоминал:
«Настроение армии было мрачное и угрюмое. В победу мало кто верил. Офицеры бодрились, высчитывали, на сколько тысяч штыков увеличивается в месяц наша армия, надеялись на балтийскую эскадру, на Порт-Артур...
Было немало офицеров, которые о мире не хотели и слышать. У них была своеобразная военная «честь», требовавшая продолжения войны.
У солдата никакой такой «чести» не было, войны он совершенно не понимал и напрасно добивался от кого-нибудь разъяснений.
— Ваше благородие, из-за чего эта война? — спрашивал он офицера.
— Японец виноват, мы не хотели. Он на нас первый напал.
— Точно так... А только ведь без причины чего ж ему нападать?
Молчание.
— Вот, говорят, из-за Маньчжурии этой война. Да на что она нам? Мы бы тут и задаром не стали жить. А через Сибирь ехали, — вон сколько везде земли, конца нет...»

 
Именно ЭТИХ, очевидных всем вещей, окружение Николая Второго и не понимало. Стремление решить внутренние нестроения за счет «маленькой победоносной войны» (начатой «из-за дров», по мнению огромного большинства нашего народа) принесло огромный вред Российской империи.


У нас нередко «сваливают» вину за развязывание русско-японской войны исключительно на Японию.
Слов нет, японцы готовились к войне и желали воевать, считая, что Россия, своей политикой на Дальнем Востоке  задевает их «жизненные интересы».
Но, к сожалению, немалая доля вины лежит и на откровенно безмозглой политике нашего дальневосточного наместника Алексеева и тогдашнего царского фаворита Безобразова, вместе  с их  окружением, имевшими огромный вес  при дворе.


А.Н. Куропаткин прямо пишет об этом:
«Одновременно Безобразов с компанией развивал свои предприятия в Маньчжурии и Корее, раздувая всеми  способами предприятие в Северной Корее на р. Ялу. Невероятные проекты Безобразова следовали один за другим. Задавшись целью, опираясь на деятельность Лесного товарищества на Ялу, создать какой-то «заслон» со стороны возможного нападения на нас Японии, Безобразов и его единомышленники придали в 1902—1903 гг. своей деятельности на р. Ялу весьма тревожный характер. Безобразов просил у адмирала Алексеева об отправлении на корейскую территории 600 переодетых солдат из состава войск, подчиненных генерал-адъютанту Алексееву. Просил для сформирования для той же цели отряда из хунхузов в 3000 человек. Просил подкрепить действия агентов лесного предприятия высылкой четырех охотничьих команд в 600 конных стрелков на р. Ялу в Шахецзы и просил о занятии Фынхуанчена самостоятельным отрядом войск.

Отвергнув часть этих требований, адмирал Алексеев, к сожалению, согласился выслать в Шахецзы одну охотничью команду в 150 человек конных стрелков и выдвинул на Фынхуанчен конный отряд из полка казаков с орудиями. Меры эти получили особо важное и невыгодное для нас значение, ибо были приняты в то время, когда мы обязаны были очищать Мукденскую провинцию от наших войск. Вместо увода войск из Южной Маньчжурии мы, приостановив и очищение Мукдена, заняли такие пункты к стороне Кореи, которые ранее не занимались...»

Куропаткин писал, после своего возвращения из командировки на Д. Восток (в 1903 году),  следующее:
«Вследствие наших действий в бассейне Ялу и образа действий в Маньчжурии, в Японии развилось серьезное против нас возбуждение, которое, при неосторожном шаге с нашей стороны, может разразиться войной... Исполнение плана действий статс-секретаря Безобразова приводит неизбежно к нарушению нашего соглашения с Китаем 26 марта 1902 г. и неизбежно должно привести к осложнениям с Японией... Деятельность статс-секретаря Безобразова в конце прошлого и начале нынешнего года вела именно к нарушению договора 26 марта и к разрыву с Японией...
В бытность мою в Японии я хорошо ознакомился, с какой нервной тревогой относятся там к нашей деятельности в Корее, как преувеличивают наши намерения и готовятся с оружием в руках выступить в защиту своих интересов в Корее. Наша активная там деятельность приводит японцев к убеждению, что Россия приступает к следующей части своей программы на Дальнем Востоке, к поглощению вслед за Маньчжурией и Кореи... Ничтожную в военном отношении пользу нельзя сравнить с опасностью, которую лесное дело на Ялу представляет, поддерживая возбуждение умов в Японии...»

Все было напрасно. В результате, Россия к войне толком не готовилась, но её правящие круги «элита» наивно полагала, что Япония никогда (!)  не осмелится напасть на неё.



Как это ни странно прозвучит, но многие русские военачальники плохо знали ИСТИННЫЕ настроения, думы и устремления собственных солдат и матросов.
В общественном сознании был сформирован (при помощи наших литераторов и газетчиков) этакий ходульный образ «справного» солдата: расторопного, смирного, трепещущего перед «начальством»  и считающего за счастье положить свой живот за царя-батюшку.
Наверное, это в какой-то мере, соответствовало психологии русского солдата времён Крымской войны, не берусь судить. 
К 1904 году ОЧЕНЬ многое в его сознании и поведении изменилось.  Причём далеко не в лучшую сторону.

Тот же Куропаткин отмечал:
«Самые строгие ценители службы офицеров не могут не признать, что со времени Русско-турецкой войны уровень наших офицеров и обер-офицеров значительно приподнялся.

Напротив того, по мнению тех же наблюдателей, наш солдат за эти 27 лет не стал лучше. Правда, в физическом отношении наш солдат в массе даже выиграл, но в духовном, по мнению многих начальствующих лиц, проиграл. Особенно трудный для командования материал стал поступать из фабричных центров, больших городов....
Гораздо более требовали присмотра в бою и вне боя многие поступившие из запаса, особенно старших сроков службы.
Ныне более чем ранее требуется руководство, надзор в бою и вне боя офицера. Грамотных солдат было весьма мало».


В 1899 г. грамотные призывники составляли не более половины пополнения Балтийского флота, что являлось  следствием общей экономической и культурной отсталости царской России.
Напомним, что ВСЕ японские солдаты и унтер-офицеры уже тогда были ПОГОЛОВНО ГРАМОТНЫМИ, многие из них умели читать карту, пользоваться компасом, ходить по азимуту, т.е. могли САМОСТОЯТЕЛЬНО действовать и принимать решения в боевой обстановке.
А  вот наши солдаты, в громадном большинстве своём  тёмные и неграмотные,  ничего этого не знали, были склонны верить самым нелепым слухам и суевериям и совершать вопиющие - по глупости и беспечности - поступки.

 В. Вересаев рассказывал о том, к чему это приводило на войне:
«Однажды в наш госпиталь принесли из соседней деревни несколько тяжело раненных солдат. Раны были ужасны: одному оторвало обе руки, другому разорвало живот, у остальных были перебиты руки и ноги, проломлены головы. Ранены были они вот как: полк пришел с позиции на отдых в деревню; один солдат захватил с собою подобранную на позициях неразорвавшуюся японскую шрапнель; солдаты столпились на дворе фанзы и стали рассматривать снаряд: вертели его, щелкали, начали отвертывать дистанционную трубку. Разумеется, произошел взрыв. Троих убило наповал, одиннадцать тяжело ранило. Пострадало три-четыре солдата, просто шедшие мимо получать у каптенармуса валенки... Погибло полтора десятка человек. Из-за чего? Из-за «несчастной случайности»?
Нет, это не была несчастная случайность. Если заставить слепых людей бежать по полю, изрытому ямами, то не будет несчастною случайностью, что люди то и дело станут попадать в ямы. Русский же солдат находился  именно в подобном положении, и катастрофы были неизбежны.
Вся война была одним сплошным рядом такого рода катастроф.


 Выяснялось с полною очевидностью, что для победы в современной войне от солдата прежде всего требуется не сила быка, не храбрость льва, а развитый, дисциплинированный разум человека. Этого-то у русского солдата и не оказалось. Поразительно прекрасный в своем беззаветном мужестве, в железной выносливости, — он был жалок и раздражал своей некультурностью и умственною мешковатостью.
Если бы даже вся организация нашей армии представляла собою на диво стройную, прекрасно налаженную машину, — а в действительности и машина-то была на диво неуклюжая и неслаженная, — то и тогда это невежество солдата было бы песком, тершимся между всех колесиков машины.
— Как эта деревня называется?
— Не могим знать!
— А вы здесь давно стоите?
— Четвертый месяц.
Китайцы выселены, спросить некого, дело спешное, — и беспомощно смотрит посланный на свой план, и не может узнать, так ли он едет, как нужно.
— Где-то тут неподалеку должна быть деревня Людогоу, не знаете вы ее?
— Никак нет!
Посланный едет дальше, блуждает. Наконец оказывается, — деревня, где он спрашивал солдат, и была как раз Людогоу!
Сами солдаты беспомощно блуждали по местности, не умея ни пользоваться компасом, ни читать карт. В боях, где прежняя стадная колонна теперь рассыпается в широкие цепи самостоятельно действующих и отдельно чувствующих людей, наш солдат терялся и падал духом; выбивали из строя офицера, — и сотня людей обращалась в ничто, не знала, куда двинуться, что делать».

 
Похожий случай  из своей флотской практики вспоминал генерал–лейтенант В. Ф. Берг:
«После японской бомбардировки, приветствовавшей Макарова, один 12–дюймовый неразорвавшийся снаряд остался лежать на Тигровом полуострове, недалеко от бассейна. Подполковник Меллер поехал, чтобы исследовать его. Картина: комендоры с какого–то судна отвинтили запал, устроили снаряд на камнях и развели под ним огонь.
Меллер устремился к ним, разбросал дрова и обозвал их самоубийцами. Из их объяснений выяснилось, что они слышали, будто для извлечения шимозы нужно погрузить снаряд в бак с водой и кипятить: шимоза выползет из снаряда. Так как бака у них не было, то они решили разогреть снаряд, при этом поливая его водой.
Меллер говорил, что у него холодный пот выступил при виде этого».

А ведь для морской службы  в первую очередь отбирали  людей, из числа промышленных рабочих, хоть как-то  знакомых с техникой.  Однако и они запросто «вываривали шимозу» из 12-ти дюймового снаряда...


На фото: Порт-Артур, сдача в плен флотских экипажей.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/05/04/379