Голос сгоревшей Юности

Не пишут о войне сейчас с позиций обычного человека. Слишком жесткие и противоположные взгляды.Не о битвах и парадах речь, о другом. В миниатюрах - разговорах и наблюдениях - предстает трагедия сгоревшей Юности военного поколения. Эта трагедия продолжилась у их детей и внуков. Вот некоторые из подлинных историй, о которых хотелось рассказать.

Символ.

На выставке фотографий любителя - потрясающий снимок. Инвалид с одной ногой на костыле копает землю в огороде под картошку. Некому ему помочь. Один в наше время.
 Это символ - символ равнодушной России.

"Пишите нам письма!"

Не было ни одной девушки(кроме, может быть, из самого верха), которая бы не откликнулась на обращение воинских частей, военкоматов и госпиталей дать свой адрес, чтобы боец мог написать письмо и получить ответ. Дала такой адрес и я. Незнакомый боец прислал мне письмо и фото (попросил прислать и мою фотокарточку). Красивый, мужественный и добрый ленинградец. Ему восемнадцать , как и мне. Мы еще ничего не знали о Жизни, ждали дружбы, любви. Чистота хранила нас от грубых слов и отношений, не то, что в двадцать первом веке. Только мы чувствовали,что за каждым письмом может стоять Необратимое.
      Я ответила на несколько его писем. А потом на мой адрес пришло письмо его друга,где он сообщил, что друг его погиб. Среди документов была найдена моя фотокарточка, и меня снова попросили писать. Но я уже не могла. Боялась, что мое письмо не застанет адресата в живых.

"Мы не боялись людей"

Мой отец и зять ушли на фронт. Орел бомбили, и моих родных ( маму и сестру, ожидавшую ребенка) оттуда эвакуировали (потом мне сообщили, что в далекое  мордовское село). Декан факультета МГУ, где я училась, перейдя на второй курс, собрал нескольких иногородних девушек, кого не взял военкомат после рытья окопов, и просил их уехать до вызова на трудовой фронт и перевода университета в Свердловск, поскольку снабжения не было и все голодали. Меня посадил в теплушку эшелона с бойцами дядя-моряк (Он был в Москве проездом на Балтику). Ехали несколько дней.Ребята заботились обо мне, кормили ( Сестренка! - так звали) и даже выяснили, где мне надо сходить. Я никого не боялась. Девушка - сестренка была священна. Я для них - товарищ.
    С тяжелым деревянным чемоданом меня в миг (поезд только замедлил ход) высадили на полустанке. Вечерело. Пустынно, одна будка. В будке был старик-инвалид, вышедший к поезду с сигнальным флажком. - Оставаться тебе здесь нельзя. Иди , до ближайшего села километров десять, там спросишь, куда идти дальше.
- А как с чемоданом?
- Оставь у меня. Из твоего села приедут, заберут с оказией.
 Взяв узелок, я пошла. Шла долго лесом всю ночь, никого не встретила. Наконец вышла к деревушке. Уже светало, у колодца встретила женщину. Она сказала, как мне идти к селу под названием Сыромяс.
    Шла весь день и еще часть ночи - двадцать километров. Под утро подошла к крайнему дому в деревне и постучала. Открыла мама... и не устояла на ногах. Не поверила своим глазам.
   Через три дня мне привезли со станции чемодан.

Я не боялась тогда людей. А теперь..., увы...


Трудовые университеты

В селе Сыромяс уже не было учителей - всех забрал фронт. Меня, восемнадцатилетнюю студентку, попросили вести уроки. Четыре месяца я вела все уроки с первого по седьмой класс по всем предметам. Потом телеграммой последовал вызов в Университет на Трудовой фронт в колхоз под Свердловском.

   Работали  в поле городские девчонки и ребята (глухие и полуслепые, кого не взяли на фронт). Давали хлеба за полную норму. Если девчонки не справлялись с нормой  - давали только половину. Ребята помогали девочкам и делились хлебом.
    Спали на матах в школе вповалку. Отношения были чистейшими. Ныне знаменитый искусствовед, академик, тогда просто Дима, несмотря на очень слабое зрение (очки он клал мне под подушку с сеном для надежности) был нашей защитой от рано повзрослевших деревенских подростков. Среди ночи он безотказно сопровождал девчонок по надобности...

     Когда университет вернули в Москву на занятия, Дмитрий встретил меня в Москве и удивился : - Валька! Какая ты, оказывается, хорошенькая!
Он видел меня в поле в лаптях или старых валенках, и еще в самодельной, связанной мной без всяких правил кофте. А в Москве я предстала в перешитом из школьной формы коричневом платьице с белым воротничком.


"Чтобы что-то иметь"

В послевоенном Ленинграде жизнь налаживалась трудно. Фронтовику, воевавшему на Ленинградском фронте, дали комнату , и он предложил руку и сердце студентке , мыкавшейся в общежитии. Она согласилась. Жених приехал на такси за ее вещами. Из вещей был старый таз и узелок. Бесприданница... Хотя через десять лет брак распался, никогда ни муж, ни свекровь бедностью ее не упрекнули.
    Зато удивил одноклассник, учившийся в Военно-морской Академии. В школе нашей героине пришлось помогать многим ребятам по математике, в том числе и ему. На выпускном вечере ребята подарили ей за помощь огромный букет сирени.
     Отношения после войны , однако, изменились. Одноклассник Миша мечтал остаться в Ленинграде :"Чтобы жениться, надо что-нибудь с этого иметь", - сообщил он своей однокласснице. Бездомная одноклассница его не интересовала. Его, прошедшего через войну - похорон, трупов, разбитых сердец-,теперь привлекала только возможность начать жизнь сначала...
    Однокласница пригласила его на свою свадьбу. На свадьбе, увидев дядю невесты в чине капитана, он упрекнул девушку: - Что ж ты не сказала, что у тебя дядька- капитан?
 - На ком бы он женился? На мне или на дяде? - подумалось ей.
Курсант не знал, что дядя-капитан ютился с семьей в комнатке порта.


Портрет

Если отцы не вернулись домой, дети военного времени жили, воображая себе их не реальными, а выдуманными. В кабинете такого человека,занимающего важный пост, на столе стоит большая  фотография человека в военной форме.
- Это Ваш сын ( сын был на военных сборах Института, где учился).
- Нет, отец.
- Он погиб?
- Нет, просто не вернулся. У меня послевоенных сводных братьев и сестер не знаю уж сколько.

"Хочу принцессу"

Так говорили многие из фронтовиков. Они старались не говорить о войне совсем. Хотелось, чтобы девушка, будущая жена, была воздушной, не знавшей тяжелых сапог и гимнастерок.
 Спустя тридцать лет его сын (после своего развода) говорит тоже самое, и не в шутку. Нарушено равенство полов. Сознание превосходства мужчин не дает быть счастливым. Новая принцесса, новое разочарование:
-Ты ждал принцессу, милый друг?
Увы! Их нет теперь.
Остался лишь проклятый круг
Сомнений и потерь".

Женственность отмирает.

Мужская тяжелая работа осталась женщинам и после войны. Внуки фронтовиков сражаются за место под солнцем по принципу :"Бей первым!". Оба пола носят брюки и ходят той же походкой.
- Как дам! - говорит девушка, показывая кулак, и пьет с парнями пиво. Словом, если бабушки - девушки после войны - старались наверстать в красивых прическах и нарядах свою сгоревшую юность, то их внучки отрицают все это в новых услових. Малоизвестный поэт Виктор Владимиров сказал:

 
Наш двадцать первый век обрюзг от прагматизма,
Как человек, пресыщенный борьбой,
И занятый самим собой,
Он примитивен до идиотизма.
Карьера и экстрим (Не путать с экстремизмом!)
И подлый страх потери сытых дней,
Продажа совести дороже и верней,
Невольно добавляют пессимизма.
Но Юность ждет сейчас, наверно, оптимизма.

Хочется верить Юности, чтоюы она не сгорела...