рождение чужака

Похоже, что большинство жить с этим научилось, привыкло и как бы не замечает. А замечают только поэты, сумасшедшие, маги и наркоманы (думаю даже что «здравомыслящий» читатель поступит проще и загонит всех четверых под вывеску «сумасшедшие»). В общем, довольно асоциальные типы, в основном. И ничего удивительного. Потому что общество, по сути, и есть воплощенное «не то», пытающееся скрыть от нас свою собственную суть, с детства прививая стремление подняться в нём до каких-то там высот, которые оно само и выдумало, чтобы мы ни на секунду не отвлекались от борьбы за что-то эфемерное, но кажущееся нам единственно реальным, чтобы глаза наши были отведены от сути происходящих с нами событий и повернуты в направлении озабоченности своей «дальнейшей судьбой» и «пользой обществу», и чтобы мы вновь и вновь были всенепременно с головой заняты подготовкой к очередному «самому важному в нашей жизни» подготовительному этапу, после которого собственно и начнется сама жизнь… некий абстрактный миф к которому стремятся всё время, тратя жизнь на то, чтобы стать к ней «готовым», сначала учась, потом зарабатывая степени, опыт работы и стаж, награды и звания, выслугу лет, пенсию, деньги… деньги на квартиру, машину, мебель, на-то-чтобы-было-всё-как-у-людей, на лекарства, на похороны… и непонятно, где же начинается вся та жизнь, о которой говорят, что «ты к ней не приспособлен» или беспокоятся о том, «как ты в жизнь-то пойдешь!», говоря это с непререкаемым авторитетом, будто жизнь эту самую видели… а ведь если и видели пару мгновений где-то по телевизору, где и не жил никто вовсе, а только изображал мастерски и изо всех сил, чтобы студия заплатила деньги за роль и этих денег хватило на то, чтобы стать ещё более «приспособленным к жизни» и «с понедельника начать новую», хотя никакой старой (да и вообще никакой) никогда ни с кем из них не происходило, или случалось вдохнуть случайно воздуха из окна вагона поезда, несущего их в некий среднестатистический пункт назначения и казалось что – ВОТ ОНА, НАКОНЕЦ-ТО!.. Но кто-нибудь обязательно жаловался с верхней полки на сквозняк и они закрывали окно скользкими от селедки руками, продолжая глушить неясную тоску по чему то, ускользающему от них с самого детства, водкой, которую они закусывали рыбой, пошло пахнущей самой собой… А когда тоска наваливалась с невыразимой силой и хотелось сбежать в лес и выблевать всю ту пыль, которая накопилась в легких среди всего этого миртрудмайского бреда о грядущем неминуемом светлом будущем (которое ненавязчиво переименовали в 'правовое и цивилизованное общество', отчего суть ничуть не изменилась, изменился только состав пыли, которую приходилось глотать), накатывало какое то тупое и круглое, что-то что все вокруг называют долгом и они вспоминали, что надо вырастить и «поставить на ноги» детей, что они ещё совсем «не приспособлены к жизни» и не готовы в эту самую жизнь «выйти» (или «войти»?)… и уже в старости, когда они переставали интересоваться музыкой, оттого что слух начал отказывать, телевизор перестал быть виден даже через очки, которые не менялись уже год, оттого, что выйти из квартиры не представляется возможным, начинали понимать, как в сущности смешны те мелкие, надуманные проблемы с новым диваном или выборами мифического существа под названием «президент», которыми делятся, всё реже навещающие, уже серьезные и взрослые, дети и начинает щемить сердце и хочется сказать что-то такое важное, что снова подступает к горлу, как это было уже когда-то в глубоком детстве, когда мы ещё с недоумением внимали родительским «хорошо» и «плохо», срывавшимся с их губ, когда происходили новые и захватывающие открытия, и в момент когда нечто открывается полностью и неотвратимо и ты преисполняешься радостью оттого, что наконец прорвалась эта мутная пленка, которой нас с детства пеленали все и каждый, и ужасом за тех, кто не видит того, что открылось нам и за детей, которых мы пеленали вместе со всеми во все эти «нельзя» и «можно», «так надо», «сначала своих вырасти, потом учи» и прочее, прочее… нам досадно до нелепости и немного обидно, что всю жизнь мы растратили на выдуманные кем-то глупости, так и не удосужившись понять, что живем мы сейчас и здесь, а не стремясь занять очередь на ипотечный кредит или удирая бегом от инфаркта или прячась от налоговой и «крыши», живем мы как раз в тот момент, когда понимаем всю нелепость того, что происходит с нами в выдуманных химерой общественного разума рамках, выдуманного мира «важных вещей» и «неотложных дел», что жизнь не там, среди озабоченных лиц, сводок новостей, телевизоров, бизнеса, преступлений, катастроф, выборов, похорон и рождений, а здесь… здесь и сейчас, с тобой… понимаем, что ничто с этим произойти не может и не происходит, а всё, что казалось секунду назад таким важным – лишь рябь на поверхности воды, которую мы принимали за тени чего-то таинственного в ее глубине, о чем мы не смели и догадываться, в то время как вся эта вода была в нашем распоряжении от поверхности и до дна, ведь мы есть и эта вода и ее поверхность это… это… и в этот момент мы как правило умираем. Потому что шансов ещё при жизни остановиться без посторонней помощи и отвести глаза от всего того груза важности, которым нас награждает Эго, — просто нет.

/январь 2000/