Четверг...

       Сегодня был четверг. День зелёных. Она любила зелёные. Они, определённо, были гораздо лучше остальных… У неё даже поднялось настроение. Как всё-таки здорово, что сегодня – четверг!
    Она достала свой старенький клетчатый плед и села в большое кресло у окна.
    До прихода Андрюши было ещё больше часа и она решила посвятить остаток ожидания  тому, что умела лучше всего.
    Устроившись, как можно удобнее в кресле, она взяла с подоконника толстую истрёпанную тетрадь, на обложке которой, удивительно-совершенным, каллиграфическим почерком, было выведено: «Мемуары. Том 2». Дотянувшись до ручки, она стала всматриваться в пейзаж, простирающийся за окном, по обыкновению, покусывая колпачок.
    Мысли, вальсом закружились в её голове.
    Раз-два-три… Раз-два-три…
    Воспоминания, словно невесомые волшебные бабочки, одно за другим, пролетали мимо, касаясь её, своими прозрачными от времени крыльями.
    Раз-два-три… Раз-два-три…
    Вот, она – совсем маленькая, в изящном, расшитом самоцветами платьице, в смешном платке, кормит, украденной у стряпухи морковкой, свою любимую кобылу – Лизетту.  Царь Пётр души в ней не чаял. И даже однажды, приказал выпороть мальчишку – конюха за то, что тот плохо кормил её, пока хозяин был в длительном походе. И хотя все при дворе знали, что Лизетта отказывалась принимать корм из чьих-либо рук, кроме хозяйских – от розг мальчишку это не спасло.
    Ох, и срамно было смотреть на него тогда! С голым-то задом! Когда народ разошёлся, она сняла с головы шёлковый платок и накрыла ему спину. Он ойкнул и покраснел. Так началась их дружба. Это, ведь, он научил её кормить лошадей. Вот, и сейчас, она стояла возле Лизетты, протягивая ей морковку, на растопыренной ладошке.  А та, хрумкая и сопя, тыкалась ей, то в лоб, то в щёку. Было так смешно...
    За дверью послышался приглушённый звук, словно кто-то быстро, на носочках, пробежал мимо. Она посмотрела на часы. Сегодня, кроме Андрея, она никого не ждала. А до его прихода было не меньше минут сорока… Может, показалось? Где-то с минуту, она сидела  вполоборота к двери и прислушивалась. Звук не повторялся.
    «Должно быть – послышалось…» - решила она. Взглянув на колпачок, она улыбнулась. Как всегда, когда она погружалась в сладостный мир воспоминаний,  колпачок становился похож на изюм. То – голубой…то зелёный…
    «Забавно» - подумала она – «Столько лет прошло, а я никак не могу избавиться от этой детской привычки. Права была Полина Константиновна, когда говорила, что это недостойное занятие для пионера… Даже исключением грозилась! Пугала, конечно…»
    Ветер за окном, как искушённый любовник, нежно, без суеты, но и без ненужных пауз, раздевал роскошную многоцветную рощу. Липы, берёзы, клёны – всё это великолепие, разметав по воздуху свои яркие одежды, послушно склонялось вслед своему своенравному повелителю, ничуть не стыдясь своей неприкрытой наготы, словно камлая. Завораживающе зрелище…
    Она вновь, словно вслед порыву ветра, унеслась воспоминаниями в прошлое…
    Раз-два-три… Раз-два-три…
    Сцена…
    Как только не величали её поклонники! Богиня. Нимфа. Королева балета.
    Без ложной скромности, она могла сказать, что была лучше танцовщицей своего времени. А ведь,  начало 19 века, ни много ни мало – по праву считается эпохой расцвета балетного искусства! Кого она только не видела на своих спектаклях! Ах, если бы кто-нибудь из её теперешнего окружения знал, кто в то время присылал ей  букеты с признаниями! Короли, послы, банкиры, министры… Да, разве всех упомнишь?
    Мир за окном изменился. Роща, ещё недавно мечущаяся в первобытном танце, застыла, словно по велению фотографа.
    И откуда-то сверху, из какого-то неведомого мира, на Землю полетели крупицы жизни.
    Начался дождь.
    Струи, разливаясь затейливыми рисунками по стеклу, превратили день в нечто фантасмагорическое, необъяснимое.
    Она любила дождь. Очень. Даже когда жила на том острове, название которого уже стёрлось из памяти. Жила, скрываясь от инквизиции.  Там всё время дождило… Зато, природа, благодарная за живительные капли, была щедра на подарки. Она никогда не испытывала недостатка в ягодах или фруктах. Да и с охоты редко возвращалась без трофея. Хорошее было время. Хоть и смутное…
    Она, вдруг, почему-то вспомнила, как плакала, когда умер Брежнев… С чего бы это? Может, потому что в тот день тоже шёл дождь? Наверное…
    В дверь постучали.
    Она даже вздрогнула от неожиданности.
    - Входи, Андрюша!
    Дверь распахнулась, и в её белоснежную уютную комнату протиснулся здоровенный верзила. На его практически прямоугольном лице красовалась улыбка, скорее напоминающая трещину на могильной плите.  На бычьей шее болтался миниатюрный плеер, в ухе торчал один из наушников. В руках он держал, накрытый салфеткой, поднос.
    - Здравствуйте, Юлия!
    - Здравствуй, дорогой!
    -  Ну, как Вы сегодня? Много удалось написать?
    - Да, уж, немало! – с победоносной улыбкой произнесла она. – Подкину работу машинистке-то!
    - Ну, вот и отлично!
    Верзила закопошился, делая приготовления.
    - Андрюшенька, милый, как ты думаешь, в пейзаже что-нибудь изменится, если убрать решётки с окон?
    - Ну, что Вы, Юлия Юрьевна! Нисколечко! Там будет так же холодно, мокро и противно. Не то, что здесь – в палате. Тепло, уютно.
    - И то верно! – она улыбнулась – Ну, что, сегодня зелёненькие?
    - Зелёненькие… - осклабился санитар – Ваши любимые.
    Он поднёс ей к губам маленький пластиковый стаканчик, с двумя, сиротливо болтающимися на дне, зелёными таблетками.
    Подождал, пока она выпьет и откроет рот, чтобы он смог убедиться, что она не лукавит. После её последнего приступа с этим было строго.
    - Ну, вот. Вы, как всегда – умница…
    Он подошёл к подоконнику и захлопнул, открытую посредине, абсолютно пустую тетрадь.
    - Андрюшенька, завтра тоже - ты дежуришь?
    - Конечно! Не волнуйтесь, обязательно зайду в гости. Ведь, Вы мне обещали про Хмельницкого рассказать. Как он Вас из лука стрелять учил.
   - Обязательно расскажу, Андрюша! Прелюбопытнейшая история была, скажу я тебе! 
   И добавила, понизив голос, до заговорщицкого шёпота:
    - Не без интимных подробностей!
    Санитар тепло посмотрел на почти лысую, сморщенную старушку.
    Когда он закрывал за собой дверь, она всё также сидела у окна.
    Но он знал, что её уже здесь нет.
    Да, по сути, никогда и не было…