На Пасху

Весна – неожиданная и стремительная – переполошила дворы, улицы и, конечно, умы обывателей. Снег слинял в какую-то неделю, потоки грязи снесло тоже быстро; стала пробиваться на деревьях первая зелень. Не сусально-шиловская, над которой склоняется умиленная монахиня, а самая взаправдашняя – с опушившей ветки и летающей в порывах ветра пыльцой с деревьев, бодро вылезшими мягкими светло-зелеными листиками, первыми раскатами грома и бьющим по асфальту ливнем.
Затянула свою гулкую песнь весна аккурат перед Пасхой, призывая словно: просыпайтесь – окончено! Жизнь грядет! Свет объемлет!
И засуетились хозяйки по квартирам, стали печь куличи, украшать подъезды и холлы яичками-сувенирами, венцами, аляповатыми разноцветными лентами. Но и тут – радость, улыбка, настроенье приподнятое.
Сошел Благодатный огонь – больше чем на час раньше обычного. Будто бы благословив эту раннюю весну, набухающую пока что первую зелень. Будет и ураган впереди, будет похолодание «цвета вишни и яблони», а потом – снова тепло и новый водоворот радости. «Весеннее обострение». Поплывет кораблик по Москве-реке, рассекая носом водную зыбь; а в ушах засвистит на верхней палубе ветер. Будут праздники и полученные на ветряных прогулках новые сопли.
Только недавно вернулась из больницы Света с двумя ребятами: старшим Юрой и младшим Сашенькой. Грипп ослабил и выбил из колеи. Теперь силы возвращались. Уже вернулись радость и хорошее настроение.
С вечера гуляли с бабушкой Таней по окрестным площадкам: велосипеды, грязь, глубокие заманчивые лужи. Сашенька, как стало ясно, отвык за зиму трогаться на велосипеде с места и, стесняясь, просил, чтобы его подтолкнули. Света, уставшая за день, но презиравшая всякую слабость, легонько подталкивала Сашу в спинку и говорила, что «стыдно большому мальчику не уметь самому кататься». Таня курила и всё говорила про дачу, Юрик немного грустил. Он ездил сам по себе: скучал без одноклассников – Вани и Кати. Домой пришли вспотевшие и радостные; Юра с Сашей наперебой рассказывали папе то, как здорово было на улице: какие глубокие под деревьями лужи, как грязно стало в песочнице и какая большая собака залаяла на испугавшегося кота Федьку. Федька залез на дерево и не хотел слезть, даже когда подбежала хозяйка и стала звать. «Так и стояла, руки вытянув и причитала всё …», – смущенно смеялась Света…
Коля встал на следующее утро позже обычного. Было что-то около половины восьмого; сквозь закрытые окна доносился с улицы шум и гудки машин, солнце светило уже довольно ярко. День обещал быть солнечным и умеренно теплым.
Рядом посапывала жена. В церковь пойти Коля не решался: на Светлое Христово Воскресение в храмах каждый год полно народу. Не будучи гордецом, он не относил себя и к тем, кто ходит в храм лишь чтобы «ткнуть свечку». Коля любил слушать литургию, любил и молитвенное уединение: вот вчера у Владимира в Старых Садах – кроме распевающихся певчих да случайных «захожан» не было почитай ни души. Радостно играло солнце на стенах старинного маленького храма. А сейчас на службе тьма народу …
Побаливало сердце. Который день беспокоила одышка. Наверняка то были последствия недавнего гриппа: Коля хоть и не был в больнице, но тоже переболел, и довольно сильно.
– Христос воскресе, – раздалось негромко рядом.
Коля повернул голову и увидел улыбающееся Светино лицо. Она, наверно, разбуженная Колиными мыслями, молча наблюдала.
– Воистину воскресе, – ответил Коля на приветствие любимой. – Вот мы тут лежим, а солнце восходит, и начинает денный круг небесное светило …
– Каждый день начинает, – улыбнувшись, заметила Света. – А мы лежим и радуемся …
– Эх, лежим, лежим, – слегка вздохнул Коля. – Так недолго и бока отлежать. Смотри, какое оно встает, играет! Тепло сегодня будет. Пасха …
– А ты и сегодня уже успел куда-то заторопиться. Лежи, пока дети не вскочили!
Коля почему-то не послушался. Признаться, он не всегда слушал жену. Натянув одежду, он устремился в ванную. Одновременно открылась другая дверь: из нее радостно вышагивали Юрик с Сашей.
– Привет, а я знаю: сегодня праздник, – растянув личико в хитроватой улыбке, звонко отчеканил Саша.
Он слегка склонил голову набок.
– А какой, – знаешь? – спросил Коля.
– Пасха! – прифыркнув, выпалил Юра.
– Правильно говоришь! Христос воскресе!
Коля и появившаяся следом Света обняли и поцеловали детей.
Расходилась обычная утренняя канитель: умыванье, завтрак с куличами, напеченными накануне бабушкой, уборка комнат … Сегодня ожидались гости. Пасхальное застолье из года в год не отличалось новизной ни в круге приглашенных, ни в темах речей и бесед, ни даже в расстановке блюд на столе. Часа через полтора после начала Коля улучил момент и выбрался на улицу.
Весна безумствовала. Теплые воздушные потоки, переплетаясь, носились в вышине, подхватывая стаи сбитых с толку голубей; шумно носились автомобили; разливало свой свет вокруг солнце. Пройдя между домами, завернув на перекопанный школьный стадион и замкнув круг через окрестные детские площадки, Коля почувствовал себя бодрее. Сердце колотило уже не так, успокоенное солнцем и свежим воздухом. Придя домой, он сагитировал на прогулку Свету и детей.
Упрашивать долго никого не пришлось. После обычной сутолоки в прихожей, подзадоривая друг друга смехом и шутками, дети выбежали из подъезда; следом вышли и родители. Направились в березовый скверик.
– Хорошо! Птички поют! – мечтательно запрокинув голову к небу, промолвила Света.   
– И что бы не петь? День-то гляди какой! – ответил Коля.
– Хороший … – Света словно пребывала в легком оцепенении. – Коль, а всегда на Пасху уже весна наступает? – У тебя память хорошая, ты должен помнить.
– Ну, – сощурился Коля и, наморщившись, слегка почесал подбородок. – Если ты о моей собственной памяти, – то почти всегда. Было, правда, – и снег выпадал. Но это редко: раза два. А так всегда – тепло и солнце …
– А ты сам-то думаешь, – почему?
– Известно, – праздник ведь … А у тебя еще какие-то мысли на сей счет?
Коля с ухмылкой посмотрел на Свету.
– Ну, у меня много всяких мыслей. Ты не думай, что один до всего сам дошёл. Мне кажется, что это …
Договорить у Светы не получилось. Приближающийся Сашин крик и Юрин хохот прервали разговор. Оказалось, что Юра стал дразнить младшего брата жвачкой, а тот погнался за ним, норовя заодно наподдать обидчику лопаткой. Разняв детей и настроив их на «конструктивный лад», молодые родители продолжили беседу.
– Вот ты говоришь: побаливает сердце, – подхватила Света оборванную мысль. – Работаешь за своим компьютером, сидишь, мало двигаешься. А тут еще и отболел. Конечно, где тут радоваться. А тут приходит светлый день, внезапно вдруг нагрянула весна. Ты помнишь вот, когда мы заболели?
– Ну да, недели три назад, – озадачился Коля. – А какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорим?
– А это, может, испытание было какое-то.
– Ага, – ухмыльнулся Коля, – «так было дано».
– А ты не смейся. – Света стала говорить серьезнее. – Вот мы переболели, всё вынесли. Ты ездил к нам, помогал. Мы были стойкими, мы заслужили. Потому и выздоровели. Мы прошли испытание. В награду снова получили здоровье.
– «То возврат здоровья, то недвижность жил …» – задумчиво процитировал Коля.
– Понимаешь, – увлеченно продолжала Света, – добро – оно отмерено. Оно распределяется меж теми, кто его заслужил …
– Ну да, – слегка недоверчиво прервал паузу Коля. – Занятно. Мне самому такое в голову нередко приходило. Но это – «тс-с-с» …
Коля приложил палец к губам и заговорщически пригнулся.
– Это – неизъяснимое. А есть и проще объяснение: этиология там всякая, болезнь, выздоровление. И – осложнения.
Коля ткнул пальцем в область сердца.
– А что насчет добра, то, кажется, все проще: делай его сам, – и оно к тебе вернется. Не надейся на воздаяние, а делай его так, – бескорыстно. Добро сделал – добро получил. «Спасение делами». Протестантская этика, понимаешь.
– Не знаю уж, какая там протестантская, – вздохнула Света, глядя в неопределенность, – а ты сам сказал: это проще. Есть простота – ну, понимаешь, как в математике. Дважды два – четыре, и по-другому не бывает. А есть глубина. Неизъяснимая… Это так в человеческих душах. Тут столько всего сложного …
– Не надо сложностей, – отмахнулся Коля. – Особенно сейчас. Ведь их и так хватает, правда?
– Правда, – грустно вздохнула Света. – Ты как всегда прав.
Тем временем вспотевший Юра бежал наперегонки с вышедшим во двор Степой; перемазавший штаны в грязи Саша, звонко смеясь, штурмовал с окрестными детьми высоты деревянной горки. Веселье близилось к точке кипения и грозило прорваться какой-нибудь совсем уже безумной выходкой, когда родители возвратились от поэзии к прозе и, успокоив детей, взяв их за руки, пошли все вместе наматывать круги по парковым дорожкам.
– Весна, весна на улице, весенние деньки! – размахивая руками, шумно скандировали Юра с Сашей.
     Навстречу попадались пешеходы: с детьми, собаками, сумками и рюкзаками, налегке.
Солнце постепенно клонилось к закату. Ветерок становился зябким.
Позади детей, взявшись за руки, неспешно шли Коля и Света. Они переговаривались, смеялись, рассказывали что-то, не спуская глаз с детей. Но где-то в глубине всё беспокоило: «отмерено» или «обусловлено»? «Дано» или «сделано»? «Верою» или «разумом»? «Рацио или Логос» – как любил говаривать Коля, будучи студентом.
Наверное, – и то, и другое, – думалось им. Ни без того, ни без другого в жизни не бывает. И решать эту задачу будут еще многие поколения. И каждое будет находить на нее свой собственный ответ. Вопрос этот вечен.
Издалека, еле слышно, доносился колокольный звон. Света, Коля, Саша и Юра, завершая дневной круг, подходили к дому.   
– Христос воскресе, – прошептала вдруг Света.
Коля почувствовал, как теплая капелька упала ему на руку.

3 мая 2012 г.