Глава 4. ИС

Герман, подобно неприкаянной душе, сидел пил кофе на кухне. Мама стояла у окна, не сводя с него напряженного взгляда. Парень никоим образом не подавал знака, что он замечает этот немой укор. Ему очень хотелось поймать Иру, взять ее за грудки и встряхнуть хорошенько, не меньше. Однако Ира уже сидела на чемоданах, и ничего поделать было нельзя. Через несколько дней, она должна была отправиться к тете. Мысленно, он уже дал себе зарок, что, во что бы то не стало, узнает, что за махинации они там проворачивали. Но это может и подождать, хотя никаких дел насущных, все же не было.
Ира зашла попрощаться. Долго обнималась с теткой. Герман курил на балконе, даже не смотря в ее сторону.
- Ты так и будешь на меня дуться? – тихо спросила она
Герман бросил на нее рассеянный взгляд через плечо
- Я? Разве… я имею на это право?
- Скажи еще, что я вышла из твоего доверия – нахмурившись, сказала девушка
Парень перехватил ее недовольный взгляд и промолчал. Ну, что он мог сказать? Выпытывать правду не было совершенно никакого смысла. Он тяжело вздохнул, выдохнув сигаретный дым. Ира закашлялась.
- Как приедешь, напишешь о тетином здоровье…- сухо добавил он
Ирина, молча, кивнула.

Поезд ушел с перрона в час тридцать две. Ира расположилась на верхней полке. Чемоданы наверх закинуть ей помог очень милый молодой человек, который, как казалось, искренне улыбался. Девушка разговорилась с ним. Они не успели оглянуться, как небеса начали темнеть. Ирина извинилась, сказала, что очень устала и легла спать. Всю ночь ей снились очень тревожные сны.
Утром поезд уже прибыл на перрон. Девушка с несколькими чемоданами выбралась из поезда. Огляделась. Очевидно, что никто не будет ее встречать. Ведь никого не предупреждали, что она будет именно сегодня. Да, Ирина не была уверенна, что здесь у тетушки вообще есть кто-то, кто мог бы встретить гостью.
Она поймала такси и назвала адрес, который ей дали. Уже спустя полчаса, они были на месте. Ирина расплатилась с таксистом и, присвистнув, осматривала тетушкины земли.
Это было небольшое двухэтажное здание, старого архитектурного фонда, с резным орнаментом вдоль крыши. На территории, огороженной небольшим заборчиком, было пусто. Осторожно открыв калитку, девушка скользнула вовнутрь. Как раз в этот момент, входная дверь открылась и на пороге замерла женщина в длинных одеждах
- Прошу прощения, - быстро затараторила Ирина, бросив чемоданы, - я племянница Екатерины…
- Да-да…- перебила ее женщина – Екатерина просила вас заехать за ней в больницу, ее выписывают.
- Выписывают? – удивленно прошептала девушка – Но ведь она была в тяжелом состоянии!
- Да, так и было. Но сейчас ей легче и она хочет с пользой провести это время.
- А вы простите…
- Я – сестра Анна, присматриваю за домом, в отсутствие Екатерины. А вы, Ирина?
Ирина кивнула, подбирая чемоданы, и, не сводя глаз с монахини.
- Ну, я вещи оставлю, и если вы мне подскажете адрес, съезжу за тетей
Сестра Анна отперла входную дверь. Ирина внесла чемоданы в гостиную. На полу лежал красный домотканый ковер. Пахло, как обычно пахнет в домах на берегу моря – прелым теплом, и легким запахом сырости. Скорей всего, дом вообще не отапливался. А стены были внутри из глины. Только этот материал способен так отдавать влагой. Ирина не успела осмотреться, сестра Анна коротко кашлянула, давая понять, что запрет за не прошеной гостьей. Ирину это немного разозлило. Сестра Анна не только дала адрес, но предпочла проводить Ирину до самой больницы. Они доехали на местном малогабаритном автобусе. Сестра Анна смотрела абсолютно не меняющимся, непробиваемым выражением на Ирину. Девушке казалось, что она рядом с восковой статуей.
В больнице лечащий врач тети, поднял шум и крик, что совсем не желает ее выписывать, но ЭТА женщина обладает такой нескончаемой властью, что ему приходится ей подчиняться. Ирина заверила его, что обязательно проследит за тетей, и уж, если тетушка считает, что способна на вылазку из больницы – значит ей действительно легче.
В итоге, девушке пришлось подписать документ, о том, что всю ответственность  с врачей за данную выписку они снимают. Ирина зашла в палату, в которой все изрядно пропахло ее терпкими восточными духами. Тетушка собирала вещи в спортивную сумку. Выглядела очень бодро, разве что была бледная. Одета по-дорожному, будто собралась в путь. Волосы с проседью, собраны на затылке в пучок. Обернувшись, она увидела свою племянницу и расплылась в милой улыбке. Тетушка была тучной женщиной. Не толстой, но пухленькой. С большими руками, чуть морщинистой кожей и  небольшим животиком. Также она была небольшого роста, и у нее были необычайно открытые зеленые глаза. Екатерина заключила девушку в объятья
- О, милая, я знала, что ты приедешь! Я просто не сомневалась.
- Тетя Катя, как это понимать? Я приезжаю, чтобы ухаживать за тобой, а мне сообщают, что ты решила выписаться?
Екатерина отмахнулась, бодро перебросив сумку через плечо и поспешно выталкивая Ирину из палаты
- Дорогая моя, в этом жутком месте – я скорее сведу себя в могилу. Когда я чем-то занята – я с пользой трачу время, все время нахожу себе применение! А здесь, я же просто загнусь без дела! – и шепотом добавила – А еще здесь отвратительно кормят!
Ирина улыбнулась. Да уж, тетушка может и старалась придерживаться здорового питания, но никак не могла себя ограничить в том, чтобы даже эта «травоядная пища» была отменно приготовлена.
- Хорошо, но неужели ты просто будешь сидеть дома? Зачем я тогда приехала?
Екатерина игриво подмигнула. В глубине ее глаз загорелись искры
- О, моя золотая, у меня совсем иные планы. И как раз поэтому – я очень рада, что ты здесь.
Ирина вопросительно изогнула бровь.
- Знаешь, …я просто с нетерпением жду, когда же ты посвятишь меня в свои планы…

Сестра Анна, как только увидела Екатерину, сразу поменялась в лице. Стала милой, любезной и очень открытой. В особенности, когда Екатерина подтвердила, что сия юная девушка и есть ее племянница. Анна обняла девушку
- Ты уж прости меня, но здесь есть разные люди, я не могла быть точно уверенна, что ты действительно та Ирина.
Девушка пожала плечами
- Да, я не в обиде. Это пустяк.
Екатерина сразу перехватила монахиню за руку
- Расскажи мне, как там бедная девочка?
Сестра Анна резко отвела глаза и погрустнела
- Отцу Павлу пришлось это сделать. Но боюсь, мы сделали непоправимую ошибку…
Екатерина помрачнела
- Я очень жалею, что посмела дать слабину и согласиться на это. Я понимаю, отец Павел вовсе не хотел ничего такого для бедной девочки. А моя болезнь совсем затмила мой разум. Я должна была стоять на своем. Мы бы что-то придумали для нее…
Ирина не совсем понимала, о чем речь.
- Тетушка, вы о чем?
- О, это очень долгая история – Тетушка намеренно растягивала гласные. – Своих детей, как ты знаешь, у меня нет. Я брала на воспитание двух сирот. Мальчика и девочку. Мальчик, к моему прискорбию погиб, а вот девушка…не дай Бог, кому пережить то, что пережила она.
Ирина не стала пытать тетю, понимая, что той совсем не хочется об этом говорить. Они, молча шли на остановку. Сестра Анна извинилась, сказав, что должна кое-что забрать у кожевника.
- Здесь разве есть мастера по коже? – удивленно спросила Ирина
- Чего здесь только нет – улыбнулась Екатерина.

Ира расположилась в дальней комнате, на втором этаже. Окна ее выходили на сад, что находился за домом. Она открыла окна, чтобы проветрить. Запах затхлости так и не покидал ее. Тем более, что девушку уже изрядно тошнило. Она распаковала часть вещей, чемоданы сунула под кровать. Столько времени прошло, с тех пор, как они были здесь в последний раз. Она и Герман. Столько воспоминаний, и столько воды утекло. Помнится, раньше в этой комнате жил Герман, а Ира жила в соседней с тетиной.
В то утро шел неприятный дождь. Ирине было семнадцать лет, а Герману пятнадцать. Вместе с местной ребятней – двумя девочками и четырьмя мальчиками, они ходили в лес. Там была широкая поляна – излюбленное место игрищ. В мяч и в салочки. Герман часто делал небольшие зарисовки. У него была склонность к рисованию. Ребята в их компании были постарше. Мальчишки притащили тогда кучу спиртного. Ирина не пила и умоляла Германа тоже не пить. Однако, в силу, своего юношеского духа протеста, наравне с остальными, ранее не пьющий Герман выдул свыше нормы.  Ирина пыталась его остановить. Пьяный Герман, почти ничего не соображающий, с одним из парней решил потягаться в верховой езде. Усевшись на двух гнедых кобылок, они припустили по лесу. Остальная компания осталась далеко позади. Герман отлично ездил верхом, но лес совсем не знал. Через некоторое время, он понял, что окончательно заблудился и выехал вообще не в ту сторону. Несколько часов, он кружил по лесу, выйдя ближе к сумеркам, в какой-то поселок. Сразу определить, что это за место он не мог. На ногах были мозоли, тянуло спину. Лошадь, понурила голову от долгого бега, шагала, спотыкаясь. Хмель давал о себе знать. Герман медленно сползал с лошади. Та буквально тащила его за стремена. На пастбище, рядом с деревней паслись коровы. Герман, который шел уже своими ногами, держась за хвост лошади, на секунду этот самый хвост отпустил. Сквозь опущенные веки, он пытался снова найти Каурку. Однако та, прислонилась к дереву и стала щипать траву, игнорируя горе-наездника. Герман шарил в воздухе руками, пока наконец не нащупал чей-то мягкий бок. Бежевый теленок, посмотрел на нахального мальчишку и замычал. Герман обхватил шею теленка, зарывшись носом в его теплую шерсть. Теленок медленно пошел в деревню, а Герман за ним.
Малыш зашел в хлев. Мальчик за ним. Теленок пытался избавиться от нахального гостя, однако, Герман шептал: «Тише…,Каурка…тише», поглаживая теленка по спине. Тот успокоился и лег. Герман прямо на него. Так и уснули они вместе с теленком в чужом хлеву.
Ирина вернулась домой, но Германа не обнаружила. Сразу нашла тетю, ведь уже темнело. Та была уверенна, что они с мальчишками где-то на сеновале. Однако время перевалило за полночь. Все вернулись, а вот Герман – нет. Подняли всю деревню, прочесали лес, пруд, все. С фонариками, с огнями, с факелами, со всем, что было, они исследовали район за районом. Никаких следов. Ближе к рассвету объявилась Каурка. Несчастная лошадь с трудом вообще понимала – что от нее хотят? Бедная лошадь была вся в грязи, непоеная, с порванной подпругой и потеряла одну подкову. Тетушка уже готовилась к худшему. Видимо, мальчик где-то провалился или еще в какую беду попал. Ирина рыдала, что не смогла уберечь непутевого брата. Наконец, они увидели бабку Марью, которая бежала по дороге, то ли смеясь, то ли плача. Сквозь слезы смеха, она сказала, что мальчишку нашли. Герман, в окружении свиней, спал, положив ноги на теленка. Парочка даже не проснулась, когда солнечный свет ударил, сквозь открытую дверь хлева. Лишь всеобщий хохот заставил парнишку открыть глаза. Герман зевнул и совсем не помнил, как там оказался. Оказывается, кружа на Каурке по лесу, они просто зашли в собственную деревню с другой стороны. А хлев как раз и принадлежал Марье. Она зашла утром доить корову, а вместо коровы обнаружила спящих. Екатерина схватила его за шкирку и притащила домой. Долго отпаивала после похмелья. И первым же поездом отправила домой, с запиской – «Сначала объясните ребенку, как себя вести». Конечно, потом, тетушка пожалела, что так радикально обошлась с ребенком. В конце концов, это она не доглядела, будучи, занята своими делами.
Вторая поездка была уже позже, когда они оба поумнели – и Ирина, и Герман. Тогда они ходили на болота, собирали чернику, потом помогали тетушке готовить варенье. Бегали продавать молоко и куриные яйца. Тогда Герман и начал курить, меняя какие-то мелочи на сигареты у местных мальчишек. Ирина снова злилась на брата, говоря, что из-за него их снова отошлют домой. Они сидели на завалинке за домом одной из тетушкиных подруг. Герман курил, а Ирина хмуро забинтовывала поцарапанную ногу
- Вот опять. Ты ведешь себя ужасно! Ее терпение не безгранично! Неужели, ты хочешь вернуться домой?
Парочка переглянулась. Ирина не хотела домой, потому что тогда она как раз занималась балетом. Среди балерин-ровесниц у нее совсем не было подруг. У нее успешно получалось заниматься, она выступала. У нее было куча завистниц и постоянные интриги вокруг. С Машей они познакомились значительно позже, когда Ира уже не была «звездой» их трупы. Герман не хотел возвращаться из-за отца. Потому что тогда они жили хоть и вместе с мамой, но это можно было назвать лишь совместным сосуществованием. Отец постоянно был в командировках, дома находился от силы неделю за полгода. И каждый раз, когда приезжал, изводил маму ревностью. Горечь от обид топил в вине, и снова, и снова, повторялось одно и тоже – командировка, дом, пьянка, разборки. Мама просто выла, а Герман ничего не мог поделать. Никак не мог ее защитить. Видя, как больно матери, он сам временами сидел у окна, смотря на ненавистную пьяную тень под дверью, на глазах были слезы. Ему хотелось выбежать с палкой, и хорошенько его проучить, однако – отец был сильнее. Хуже того – Герман был точной копией отца – характером, внешностью. Он не желала быть ИМ. Отвергал себя, свою сущность, собственные стремления, лишь бы не быть, как отец.
Оба находили покой лишь в общении друг с другом. Никогда никаких лишних вопросов. Они вместе прятались на чердаке, раскладывая старый бабушкин пасьянс или читая зарубежную прозу в желтоватом свете настольной лампы.
Герман обнял сестру. Они сидели молча. Оба понимали, что в той жизни, от которой они бежали сюда, им никогда не будет покоя. Но тогда они были еще совсем детьми, чтобы что-то решать.
Ирина услышала стук. Тетушка звала ее спуститься. С грустью, девушка подумала, что в этот раз – она снова старается бежать от реальности. Снова пытается спрятаться. Больше всего, она боялась, что тетушка узнает, кто отец ее ребенка. Ведь Герман даже и не знал, что на самом деле Ирина приезжала к тете без него. И жила в ее доме. И знала многих людей, которых тут уже нет. Один из них отправлялся за ней, от своей слепой любви. Он преследовал ее, как тень. Ирина любила его. Действительно любила, хотя почти не понимала, ни его языка, ни его сущности. Для нее он был лишь прекрасной сказкой. Однако у этой сказки был и иной герой. И тот самый ИНОЙ герой всем сердцем ненавидел Ирину. Девушка знала, не дай Бог ей попасться этому человеку на глаза – и все. Ей конец. Она не понимала, что делать и где прятаться. Просто бежала…к тете….туда, где всегда пряталась от боли. В свою «маленькую страну»

- Тетушка, мне помнится, ты обещала посвятить меня в твои планы – напомнила Ирина, когда они готовили обед.
Тетушка поправила фартук, и засыпала рис в суп, накрыв его крышкой
- Да-да, точно. На самом деле, я решила, что если это будет моя последняя поездка – я хочу навестить одного своего друга.
- И что это за друг? – с улыбкой спросила девушка, нарезая морковь.
Екатерина мечтательно закатила глаза
- Необыкновенный мужчина. Признаюсь честно, я была им просто очарована!
- О, так это романтический вояж? – захихикала Ира
Тетушка отмахнулась, размахивая половником
- Да, Бог с тобой, дитя! Вспомни сколько мне лет! – воскликнула она и сама рассмеялась – Ох, хотя…я знала его, когда мы были совсем молодыми.
- Расскажи!
Екатерина присела на край стула, взор ее смотрел в окно. Морщины сразу разгладились, будто мысленно, она вернулась в то время
- Мне было тринадцать лет. Ему четырнадцать. Можешь себе представить? Он был одним из немногочисленных представителей небольшой народности. Жутко религиозным. Рос при церкви, с рождения до двенадцати лет. Из него готовили исключительно духовника. А тут…я…дите, с двумя косичками и открытой душой, только-только переезжаю сюда. Они наши соседи. А мне …совсем не с кем было общаться! Я гуляла под церковью. Туда-сюда. А он был такой красивый! Темноглазый, чернявенький, кровь южная горячая и жуткий акцент! В голове одна религия, да законы гор! Но…семья их была очень интеллигентная, с ним было так интересно! Он занимался и музыкой, и танцами, и пением, изучал языки и науки. В его-то возрасте! Однако, годы шли, и было понятно, что наши души и жизни настолько переплелись…, когда нам было по семнадцать, (у нас разница была всего в семь месяцев) мы вдруг решили пообещать друг другу – что наша дружба – она навек. Однако, я уже любила его безумно, на тот момент, больше собственной жизни. Он понимал, что никто не разрешит ему быть со мной, и что религия – это его дорога. От начала до конца. Он пытался отгородиться от меня, но не тут-то было! Душа все равно тянулась ко мне. А я все плакала и не понимала. Это причиняло ему столько боли! Когда он стал совершеннолетним, его родители, отправили его с другими посвященными и подростками в путь. Особое обретение истины для них…, уж не знаю. Они были молоканами. Насколько я помню. Связь с ним мы потеряли. А вот буквально, лет пять назад, я случайно увидела его, когда была в поездке. Сколько вспомнилось-то! ЭЭЭЭх…
Тетушка вытерла глаза краем фартука
- Знаешь, Ирочка, я скажу тебе, первая любовь – она не ржавеет, не исчезает. Никогда. Она всегда живет в сердце. Мне хватило секунды, чтобы понять, что я как раньше люблю его. Также сильно. И он,…наконец, спустя столько лет, смог сказать мне, что тоже всегда очень сильно любил меня…
Ира сжала ладонь тетушки, та всхлипнула
- Я сказала ему, что навещу его, обязательно. Мы переписывались. Когда он узнал, что я заболела, сказал, что приедет. Но я же знаю, что ему нельзя. Вот и хочу последний раз повидаться. Оба уже не молодые, кто знает, как судьба повернется! А вот отец Павел…, про которого сестра Анна говорила, оказался родственником им, представляешь? Он просил убежища, убежал от молокан. Если мой любимый узнает, что я покрываю Павла…он мне не простит.
- А зачем ты тогда его покрываешь? – спросила Ира
- Сама не знаю. Может мне хотелось, чтобы кто-то поступил также для нас с Георгием?
- Ты поэтому замуж не вышла?
Тетушка крепко обняла Ирину
- Скажу тебе больше, я всю жизнь ждала только его. Он был первым и последним моим мужчиной, и за столько лет, я ни разу! НИ РАЗУ! Не взглянула на другого мужчину с теми мыслями, с которыми всегда с жадностью смотрела на него.
- Но ты же говоришь…, что…ему нельзя было…, что он монах?
Екатерина хитро улыбнулась
- Он никогда не нарушал божьих заповедей, однако…мы решили, что двум влюбленным и искренне верующим в Бога сердцам, Отец Небесный простит один маленький грешок.
- Тетя Катя! -  осуждающе воскликнула Ирина.
Екатерина вскочила, чтобы выключить суп, потом повернулась и лукаво посмотрела на племянницу
- А потом мы все грешили…и грешили…
Ирина выронила нож, задыхаясь от смеха. Тетушка пустилась в бурные описания молодости их редких встреч. Когда ей было семнадцать, двадцать два, тридцать. Всего лишь три встречи, но самых лучших и самых страстных.
- Знаешь, - вдруг сказала Екатерина – Я не жалею не об одном миге своей жизни. Кто-то скажет, что я упустила свою жизнь, из-за мнимой любви, однако….я возражу! Вся моя жизнь! Со всеми достоинствами и недостатками, стоило принести в жертву тем самым трем встречам! Они – и есть моя жизнь. Лишь те три дня – вся моя жизнь! Можешь себе представить? Может именно поэтому, сейчас, мне кажется, что я еще очень молода… я прожила всего три дня…
Снова со стола упал нож
- Ой… - Ирина опустилась, чтобы поднять его
- К нам спешит мужчина – сказала Екатерина, указывая на нож.
Стоило ей сказать это, как на пороге появился мужчина с небесно-голубыми глазами. Он снял шапку и очень виновато посмотрел на Екатерину. Та глубоко вздохнула, и уперла руки в бока
- Ну, что ж, Ириша, познакомься, отец Павел….