Три часа с оркестром Спивакова

                очерк написан в начале 2006 года               
В классическом искусстве России существует несколько десятков фамилий музыкантов, без преувеличения известных во всем культурном мире. В этом списке Спиваков на первых местах, а оркестр «Виртуозы Москвы» воистину мировой брэнд.

Поэтому хотелось по возможности узнать как можно больше о знаменитом коллективе, чтобы рассказать вам. Итак, я в филармонии

Репетиция оркестра началась примерно за два часа до начала концерта. Что играли на ней, почему именно эти фрагменты произведений – я не знаю. Вел занятия контрабасист, концертмейстер и директор оркестра Григорий Ковалевский.

Немногим менее, чем за час до начала концерта на сцене появился сам маэстро. Оркестр встретил его оглушительным топотом (они бы похлопали, но руки заняты инструментами). Ковалевский спустился в зал и некоторое время из партера слушал оркестр, о чем то советуясь со Спиваковым. Владимир Теодорович добивался идеального звучания одного пассажа, показывал как, по его мнению надо играть: вы играете ( показывает), а надо так (играет). Да не так – Спиваков играет на своей губе, потом смеется. В какой-то момент: «У кого скрипка фальшивит, не пойму? Ну ка, вы поиграйте, теперь вы. Нормально. Так у кого же фальшивит. Да, это у меня». И маэстро покрутил колки свой скрипки. Время стремительно, уже включили свет в зале, чтобы намекнуть оркестру о необходимости закончить репетицию. Ну и вот, и все. Музыканты встали и медленно потянулись за кулисы, переодеваться. До начала выступления оставалось что то около 5 минут.
        Концерт закончился, Спиваков, устало улыбаясь, выслушал аплодисменты, раздал полученные цветы своим музыкантам, и ушел за кулисы. Для него отвели так называемую ВИП гримерку. В ней диван, два кресла, гримерный столик, и небольшой рояль. Возле дверей, снаружи, встал человек из оркестра. Он сначала попросил меня подождать в коридоре, а затем, уступая моей просьбе, запустил во внутрь. Там проходил какой-то, видимо принятый в оркестре ритуал: музыканты заходили по одному и группами, говорили слова благодарности, обнимали Маэстро. Спиваков, теперь это ясно видно, устал, очень устал. На мою просьбу о фотографии встает, принимает позу «руки в боки». Я спрашиваю: «У вас дома в Париже, до сих пор висит ваша фотография с обнаженным торсом?». Музыкант улыбается  загадочно, и, и застегивает одну-две пуговки на своей рубашке.
 «Как вы относитесь к боксу, он вам все еще интересен?»
«Нет, я давно уже не надевал перчатки, нет времени, да и физическая форма не та. Но если есть возможность, бокс смотрю хотя бы по телевизору. Иногда даже думаю, что не то занятие выбрал. Может быть в спорте я достиг больших успехов?». На этот вопрос Спиваков отвечает как то весело, темпераментно, и в глазах его загораются дьявольские огоньки.

«Где вы живете?»

 «В основном в транспорте. Ближайшие две ночи в поезде. Сначала до Омска, потом до Новосибирска».

В гримерку вошел руководитель тюменского оркестра Антон Георгиевич Шароев, а мне пришлось прекратить интервью, напоследок сфотографировав их вдвоем.

А я задаю вопросы музыкантам, проходящим по коридору

Вы часто играете вместе?

К сожалению, у маэстро есть много проектов, кроме нашего оркестра, и мы играем с ним не так часто, как бы хотелось. Когда его нет, выступаем ансамблями – чаще всего квартетами.

А что Спиваков не любит цветы, почему он их отдает Вам?

Конечно, он цветы любит, но раздавая их музыкантам он показывает, что и игра и благодарность за неё должна принадлежать всем. Нам это приятно.

Он вас ругает во время репетиции, дразнится. Вам не обидно?.

У него нет времени, чтобы часто выступать с нами, еще меньше, чтобы репетировать. И если кто-то из нас не так понимает задание маэстро, то обижаться должен только сам на себя, а не отнимать столь дорогое время  на исправление элементарных ошибок. Я лично не даю ему повода для критики.

Я еду домой, а в душе звучит вальс Чайковского, скрипки, скрипки, и еще скрипка. Скрипка Страдивари. Скрипка Спивакова.