Вкус юности

         Наступало прекрасное время - расцвет юности.
  Частенько мама, с улыбкой глядя на дочь, слегка перефразируя,  цитировала Пушкина:
"А к девушке в семнадцать лет
какая шляпа не пристанет!"
         Имелась в виду совсем не шляпа, а очередная обновка, которую она сшила для дочери. Жили они без излишеств, на зарплату учителя литературы и пенсию отца, которая полагалась Марине как сироте ветерана войны.
        Порядок в доме и во дворе поддерживала Марина, потому что мама шила платья не только себе и дочери, но и соседкам, на это требовалось время.
       Чтобы платья получались красивые, с фантазией, фасоны выбирались разнообразные, применялись кружево, тесьма, ленты.

      Во второй половине двадцатого века мода была на мини, хватало совсем небольшого отрезка ткани, чтобы дочь выглядела нарядно. Мама  сама любила обновки, и  соседок радовала. Они щедро благодарили её: кто угощал банкой сметаны, кто - ведром картошки, кто - домашней курочкой.
      В обществе тогда приветствовалось наличие идеала, чеховское определение: "в человеке всё должно быть прекрасно..." знал каждый школьник, а то, какие  "есть женщины в русских селеньях ",  Марина наблюдала каждый день на примере мамы и знала, что нужно уметь всё : платье сшить, уголь поколоть, гвоздь забить, утку ощипать, крышу покрасить.  Цену труду и копейке девочка знала с раннего детства и ничего  для себя не просила. Да и к чему лишнее баловство? Если хотелось сладкого, не обязательно  покупать конфеты: можно ведь съесть яблоко или домашнего хлеба с вареньем. Вместо лимонада вполне подходил компот из сухофруктов, вместо печенья - пирожок или блинчик.
     Мама была "сама себе  и жнец и на дуде игрец". Поговорки, пословицы, цитаты так густо переплетали её речь, что дочь уже к десяти годам знала их массу. Было так же прочитано  много стихов  и книг, о которых мама отзывалась с уважением.
- Любой культурный человек должен знать это произведение! -   говорила она, предлагая очередную книгу  для чтения, и с этим никто не спорил.

    Вечерами они могли  долго обсуждать новый рассказ ( роман, фильм, поступок ), играли в интеллектуальные игры, мечтали. Особенно хорошо было летом, когда над палисадом витал аромат цветов, огромные звёзды заполняли тёмное небо, пели соловьи, и верилось, что так будет всегда.
     Они были подругами с возрастной разницей тридцать пять лет. Мама знала обо всех друзьях, подругах и тайных воздыхателях  дочки, радушно встречала гостей.
      Слово "дискотека" тогда не существовало, но было более понятное определение - танцы. Вечером в субботу и воскресенье молодёжь спешила на танцплощадку возле поселкового Дома культуры или старого клуба и под музыку баяна, аккордеона, иногда - какой-либо самодеятельной группы, а чаще - под звуки магнитофона отплясывала парами или образуя большие круги, похожие на хоровод, популярный тогда шейк, танго, весьма далёкое от истинного, вальс.
     В одиннадцать часов ночи музыку выключали, и все расходились.
     Мама обычно поджидала, когда вернётся дочь, чтобы убедиться, что всё хорошо. В это время она читала книги, чаще всего из серии "Жизнь замечательных людей".
Переполненная впечатлениями, Марина начинала рассказывать ей о том, как прошёл вечер. Книгу откладывали, расстилали постели, выключали свет и беседовали допоздна.
      Потом мама умолкала, слушая дочку, монолог которой продолжался до тех пор, пока вдруг она не улавливала подозрительно ровное дыхание или даже лёгкое похрапывание.
-Мам, ты спишь, что ли? - изумлялась Марина.
-Нет-нет, я тебя слушаю! - тут же   отвечала мама, и голос дочери звучал с новым энтузиазмом.

     Старшая сестра Маша училась в столичном вузе. Каким-то образом, иногда она изыскивала возможность прислать маленькую посылочку с московской карамелью, модной футболкой, душистым кусочком немецкого мыла, кружевным бельём, интересной книжкой - для Марины. В те годы всё это называлось одним ёмким словом - дефицит, и купить такие вещи в деревне и даже в районном центре не представлялось возможным.
       Под Новый год было решено, что Марина поедет в Москву и повезёт Маше гостинцы: домашние колбаски, варенье в неподъёмных стеклянных банках, пироги с разными начинками, а заодно внимательно посмотрит, как она там живёт, не голодает ли, всегда ли посещает лекции.

          Были выслушаны все напутствия,  и вот Марина в поезде! Впервые - одна. Путь неблизкий - тысяча километров!
          Билет в купе удалось приобрести только потому, что дата отправления стояла - тридцать первое декабря. Да и то верно: кто захочет встречать домашний праздник Новый год в поезде, в дороге?
           Марину  этот факт не смущал, более того, радовал, ведь в первый день нового года она увидит любимую сестру - красавицу, умницу, у которой  многому можно поучиться, пройдёт по Москве, сходит в Третьяковскую галерею, постоит перед Покровским собором на Красной площади, купит  в ГУМе  необыкновенно вкусный пломбир в вафельном стаканчике ...

           Соседями по купе оказались пожилая женщина Дарья Петровна (в понимании Марины- старушка), молодой парень Костя и мужчина лет пятидесяти - Иван Иванович.
          В те времена попутчики были очень открытыми для общения, легко рассказывали о себе, менялись адресами. Бывали случаи, что становились приятелями, даже ездили в гости.
        Конечно, стол заставлялся различной едой, и к чаю все угощали друг друга своими припасами.
        Костя почти всю дорогу провёл в соседнем купе, где ехали его друзья: весёлые ребята рассказывали интересные истории своей студенческой жизни, пели песни.
        Все дружно шутили по поводу предновогодней поездки, а когда наступил вечер - немного притихли. И тут Марина вызвалась вслух почитать стихи.
          Это был дебют её публичного выступления, в котором звучали любимые девушкой стихотворения, большей частью, грустные : "Лесной царь", "Дубовый листок", "Три пальмы"- Лермонтова, "Стенька Разин"- Цветаевой, стихи Есенина, Рождественского...
        Попутчики слушали с глубоким вниманием, видимо, поражённые тем, сколько она прочитала наизусть, Дарья Петровна расчувствовалась, вытирая слёзы. Марина была счастлива, видя, что им очень понравилось.
       Когда до заветного боя курантов осталось минут двадцать, Иван Иванович предложил женщинам накрывать стол, взял сумку и отправился в вагон - ресторан за шампанским.
       Он вернулся вовремя, все наполнили стаканы из-под чая шипучим напитком и пожелали друг другу: "С Новым годом!" С Новым счастьем!" Из других купе тоже слышались радостные крики, люди выходили в коридор, поздравляли соседей.
       И тут Иван Иванович заговорщицки посмотрел на Марину и сказал:
- Елки, конечно, у нас нет, но новогодний подарок самой юной нашей попутчице Дед Мороз приготовил!
       Он достал из сумки большой пакет и протянул девушке.
       Это было так неожиданно и приятно! К тому же любопытно: что за подарок? Марина открыла пакет и ахнула: он доверху был наполнен трюфелями!
- Но это очень дорогие конфеты, Иван Иванович! - воскликнула она, протягивая подарок обратно.
- Ты сама - сокровище, бери, ведь от Деда Мороза! - засмеялся тот, довольный произведённым эффектом.
       Такая конфета считалась особой ценностью, её можно было обнаружить иногда в детских новогодних подарках, но здесь их был килограмм или два - никак не меньше!
- Спасибо! - восхищённо приняла Марина лакомство и тут же стала угощать соседей.
- Вот угостила - и будет, остальное - в чемодан, это - твое! - строго сказал Иван Иванович, укрощая её щедрость.
- С сестрой чай будешь пить, меня вспоминать, - добавил он, улыбаясь.

        Сестра встречала Марину по телеграмме - мобильных телефонов тогда и в помине не было. Кое-как девушки притащили свои неподъёмные сумки на квартиру, где жила Маша, разобрали гостинцы.
       Когда подошло время пить традиционный чай ( в семье очень любили чаепития),   Марина достала припрятанный для этого случая огромный пакет с трюфелями и высыпала их на стол:
- Сюрприз!
       Сестра замерла от изумления.
- Откуда это у тебя?
- Это мне Иван Иванович, сосед по купе, подарил! Сказал - под ёлку! - весело ответила Марина.
- Он не спрашивал наш телефон? - осторожно поинтересовалась Маша.
- Да нет же, он ничего не спрашивал! Это - на память! - Марина счастливо рассмеялась.
- Надо же! - удивилась Маша, как-то внимательно посмотрела на младшую сестру, взяла конфету, медленно развернула и аккуратно положила в рот. На её лице отразилось блаженство.
      Марина тоже развернула трюфель, вдохнула чудесный аромат и положила шоколадную горку на язык. Конфета не просто растворялась: она медленно таяла, благоухая какао и ванилью, оставаясь достаточно плотной, продлевая и сохраняя ощущение необыкновенного нежного вкуса.
     Они молча сидели напротив друг друга и блаженно ели эти трюфели, запивая горячим золотистым чаем, разглаживая шуршащие квадратики фантиков.
     Не хотелось нарушать наслаждение, никакие слова не могли отразить то ощущение счастья, которое охватило Марину от приятной дороги, посещения столицы, встречи со старшей сестрой, короткого знакомства с щедрым и добрым человеком, сделавшим ей такой вкусный необычный подарок.

        Она не могла знать, что пройдут годы, и трюфели перестанут быть редкостью, и качество их изменится, и видов их станет множество, и слово дефицит уйдёт вместе с двадцатым веком...
        И уж конечно тогда Марина даже подумать не могла, что каждый раз под новогоднюю ёлку взрослая дочь будет класть для неё вместе с подарком маленький сюрприз: именно эти конфеты, вкус которых с годами не изменится, потому что это - вкус самой молодости!
              Наталья Коноваленко