Голова моя

Мягкий свет, постепенно вытесняя темноту, распространился по всему полю зрения. Предметы обрели сначала расплывчатые очертания, постепенно прорисовываясь и становясь узнаваемыми.

 Это моя комната, я всё здесь помню. Смотрю, почему-то в одном направлении и как-то сверху. Передо мной появляется злорадное лицо  и внимательно всматривается мне в глаза.  Кого оно мне напоминает? Силюсь вспомнить, не могу, но кого-то очень знакомого.

 Мужчина лет пятидесяти, бесцветный, с лицом старшего лакея в господском доме.  Одет  мужчина в белый халат, с вышитым на правом лацкане золотым двуглавым орлом, на голове помятая докторская шапочка, с написанными синим фломастером буквами СССР.  На груди крест православный покачивается.
Смотрит мужчина мне в лицо, потом опускает глаза, что-то крутит у меня на животе и снова взгляд в упор.

-Ну что очухался? И каково тебе без кислорода? Хреново? Я надеюсь.  Ты понял своё место, скотина? Ты понял на кого голос подымал, мразь? А вот я сейчас обороты насоса поубавлю, и крови меньше потечёт к твоим мозгам, жить хочешь? Хочешь!

Последний раз спрашиваю, ты меня любишь? Что? Не слышу.  Да, я забыл включить компрессор для твоего голоса. Ты вообще понимаешь, что с тобой происходит?  Ты умер, падла, не сказав мне, что меня любишь. Всё прочее барахло на кладбище, а голову мне доставили.
 Вот теперь ты весь в моей власти. Захочу, отключу насос и кровь не побежит по твоим артериям. Захочу, не включу компрессор, и будешь, как карась, только рот разевать.  Включаю, попробуй не сказать.  Говори только одно: «Я тебя люблю», понял?
Моргни глазами, если понял. Вот так, молодец. Включаю.-

Где-то внизу затарахтело, и в горле зашипел воздух. Я попробовал произнести фразу, но, ничего не получалось. Я готов был сказать всё, что угодно, лишь бы прекратился этот кошмар.  Меня охватила паника, и ужас сковал меня, я шевелил губами, прилагая невероятные усилия для произнесения этой банальной фразы.
 Меня не волновало, что смысл её не вязался с моими истинными чувствами, я хотел только одного, скорейшего конца всего этого.  Меня просто убивало осознание того, что это не сон, а самая, что ни на есть явь……


И тут я проснулся и  впервые в жизни испытал настоящее счастье избавления. Невероятное облегчение навалилось на меня. Ещё раз прокрутив в памяти сон, и поёжившись от его невероятной реалистичности,я встал. Вчерашний хмель мутил голову.

 За окнами было ещё совсем темно. Подойдя на ощупь к туалету, я нажал на выключатель,яркий свет озарил кабинку. Журнал с кроссвордами валялся на полу. Удобно устроившись на стульчаке и вписав по вертикали страну агрессора во второй мировой войне,я уже вычитывал слово по горизонтали, как свет погас .
Завершив процедуру я встал и дёрнул за рычаг. Одинокий хлопок клапана поведал мне об отсутствии в бачке воды для смыва ночных кошмаров. Запах распространялся по квартире.

 Прошлёпав на кухню, я напился из чайника и поставил остатки разогревать на плиту. Вспомнив, что света нет, поискал спички и поднёс огонёк к конфорке. Послышалось радостное шипение и голубое пламя неярко подсветило кухню. Через минуту дали свет, стало веселее.
 
Прямо как во сне, кто то отключал меня от жизненных коммуникаций, и снова подключал их вне зависимости от меня. Но воды как не было так и нет. Что же делать, куда идти за водой? Ни помыться ни попить. Занесло же меня в эту чёртову многоэтажку.

Как хорошо и просто было у матери в деревне, спустился с крыльца и ты на земле. Взял ведро, колодец рядом, тут же поленница дров. Зависишь только от себя. Я выглянул с балкона, внизу с канистрами и вёдрами ходили люди, начинало светать, надо было собираться на работу. Опять погас свет. Хорошо, что я не в лифте.
 
И что мне дальше делать на моём шестнадцатом этаже? Здесь больше невозможно стало жить. Моё жильё, за которое я пока не выплатил, и ещё долго не выплачу ипотеку, разом превратилось в ничто. Превратилось в место, из которого я вынужден бежать чтобы выжить.

Раздражение стало овладевать мною, усиливаясь воспоминаниями  сновидений.
Сюрреализм происходящего наяву вполне соответствовал моему сну и я, повинуясь скорее оставшемуся от сна впечатлению и не разложившемуся до конца алкоголю, чем здравому рассудку, вышел на балкон и прокричал, глядя вниз: «Да люблю я тебя, люблю». Меня никто не услышал и даже не поднял головы, слишком высоко.
 
Медленно спускаясь по ступенькам с шестнадцатого этажа,( как назло нога болела), я впервые задумался о свободе воли человека, наличие которой  так горячо доказывал друзьям накануне.