Мы едем в колхоз!

 
               
С годами мы все чаще и чаще вспоминаем все то, что было в нашей жизни - в памяти всплывают картины беззаботного детства, пьянящей юности.... Если сказать честно, то и детство было не таким уж и беззаботным, да и юность далеко не всегда была пьянящей, но вот в памяти они всплывают именно такими — самыми светлыми и самыми чистыми. Все периоды жизни нашей имеют свои незабываемые черты! И все же рискну заметить, что особое место в ней занимают годы студенчества! Ведь это - пора исканий, надежд, дерзаний! Жизнь познается в эти годы наиболее ярко и незабываемо! Масса новых знакомых, новых впечатлений, познаний; зарождение дружбы и любви...Да что я вам рассказываю?! - Вы же и сами это все знаете, если, конечно, вам посчастливилось прожить эту незабываемую студенческую жизнь!
   В годы моего студенчества, а теперь уже смело можно говорить - в те далекие, советские годы, было нормой привлекать студентов к уборке урожая. Как было нормой и то, что сотрудников различных городских учреждений (НИИ,театры, библиотеки...) периодически привлекали на сортировку овощей на овощных базах. Вот об одной из таких поездок в колхоз я и хочу вам поведать.
  Это был наш первый «студенческий колхоз»! От Харькова ехать было не очень далеко - несколько часов электричкой и совсем чуть-чуть автобусом. Ехать было весело - песни под гитару, анекдоты в тамбуре, разные веселые истории...На место мы добрались глубокой ночью, а если точнее - под утро. Разместили нас по деревенским избам, по несколько человек - от трех до пяти. Дали команду — спать до обеда. На обед, однако, пришли не все — кое кто продолжал отсыпаться. На ужин заявились почти все - одного так и не удалось разбудить! Руководитель нашей группы, молоденькая англичанка, довела до нас план на завтрашний день и мы опять разбрелись по местам расквартирования. Утром, за завтраком стало известно, что нам предстоит чистить кукурузные початки, а не собирать, как планировалось, урожай в колхозном саду, так как тару под яблоки не завезли. Была и еще одна новость — Валька Дусенко, тот самый, которого не смогли разбудить на ужин, все еще спит! Эта новость овладела нашими умами так сильно, что стала основной темой наших разговоров. Когда же он не проснулся и к обеду, то было решено его не будить, а ждать, когда он проснется сам. Как водится в таких случаях, начали даже заключать пари. Англичанка наша оказалась, как говорится, «свой парень», так что не противилась нашей затее и даже сама включилась в этот импровизированный тотализатор. Три раза в день сообщались сводки. Они были краткими и немногословными: «спит», «пока не проснулся», «Все еще спит».. Проснулся наш «Илья — муромец» лишь на третий день, как раз к ужину, где и был встречен нашими бурными овациями.
   Первая неделя пролетела совсем незаметно, на воскресенье вечером намечался поход на танцы в соседнее село, где был клуб. Село это было крупнее нашего и молодежи там было гораздо больше. В воскресенье же, на 17.00. была назначена и игра в волейбол с местной колхозной командой. С волейболистами у нас в группе было не очень, собственно их было у нас всего двое — два симферопольца, которые в свое время ходили в своем Симферополе на волейбольную секцию и у них были даже разряды: у одного первый, у другого — второй. Но вдруг выяснилось, что одна из наших четырех девушек — мастер спорта! И, заметьте, по волейболу! Наш староста, договариваясь о матче, посетовал, что, дескать, у нас большинство «на мяч с топором бросаются», и поэтому не будут ли они — наши противники, возражать, если в нашей команде будет играть девушка. На что получил вполне резонный, с точки зрения деревенского парня, ответ: - баба, что ли? Да пусть играет! Думаю, он потом не раз по ходу матча пожалел о своих словах — наша Клава так вколачивала мячи, что противники с ног валились, и у многих после матча лица были красные, как «морда у того Евдокимовского героя после бани». Так что, когда они пришли в следующий раз договариваться о реванше, то сразу предупредили: - только играем без бабы!
  На танцы мы добрались без особых проблем -три километра для молодых, жаждущих новых ощущений и приключений, парней были сущим пустяком! Первое, что бросилось в глаза, и это не могло нас не порадовать — это, ну просто подавляющее, разноцветье девичьих нарядов! А уж то, что было обличено этими нарядами, просто заставляло сердца обмирать и биться неровно — черненькие, беленькие, худенькие, толстенькие... Да что там напрягаться! — самые, самые разные, на любой вкус, на любой изыск …Не успели мы выстроиться нестройным рядом у стенки, как заиграла музыка и было объявлено: -белый танец, дамы приглашают кавалеров! И дамы не заставили себя ждать — они сразу же двинулись к нашей стенке, и вот уже все наши, в том числе и я, грациозно, ну, если быть честным, то все же не все грациозно, закружились в танце. У меня аж дух захватило! Я, правда, вскоре понял, что дух у меня захватило от того, что грудь моей дамы проникла в мое тело так далеко, что начало даже казаться — она касается моего позвоночника! Было так неожиданно и приятно, что, когда кончился танец и наши тела разомкнулись, возникло ощущение дискомфорта — моему телу явно чего-то не хватало! Когда был объявлен последний танец, моя дама назначила мне свиданье назавтра и сказала, чтобы я не вздумал ее провожать. Я, конечно, несколько огорчился, но когда узнал наутро о приключениях своих товарищей, которые пошли провожать своих дам, то был ей бесконечно благодарен.
  На следующий день я еле дождался условленного часа, за полчаса до назначенного срока я уже был на месте — возле копны сена у развилки дорог, одна из которых, как потом оказалось, вела прямо в Харьков, а другая — в райцентр. Когда стрелка часов приблизилась к условленному часу, мои волнения достигли таких высот, что со мною чуть не приключился обморок! И я был даже рад, что моя Дульсинея опаздывает. 15 минут прошло после назначенного часа — никого, 30 минут — опять никого, затем и 45 и 60 — все с тем же результатом! Я уже начал сомневаться, правильно ли я понял — может, и не 19 часов, а 9 вечера? Если так, то время еще было. Я поудобнее устроился в сене и уставился в небо. Облака были такой причудливой формы, что там угадывались и кони, и собаки, и замки, и чудища заморские...Было очень интересно смотреть на них. Прямо на моих глазах с облаками происходили такие метаморфозы, что все казалось каким-то чудом, какой-то сказкой! Мысли мои улетели высоко - высоко, далеко - далеко...
  Очнулся я от холода, было темно, небо все в звездах! Глянул на часы, и обомлел — было половина 12 -го ночи! Вот так так — сходил, называется, на свидание! Быстренько «ноги в руки» и бежать домой! Минут через 30 у меня появились кой-какие сомнения: деревни все не было, да и дорога явно не проселочная. Еще через 30 минут я наконец-то понял, что этой дорогой я в свою деревню не попаду при всем моем желании — мне попался указатель, на котором значилось, что до Харькова двести... с хвостиком... километров! Прошагав еще минут сорок, я свернул на проселочную дорогу, которая отходила от трассы влево, и через час входил в какое-то село. Не мудрствуя лукаво, отправился прямиком на ток, зная по опыту, что там должен быть сторож. Благодаря его собаке — она подняла такой лай,что все собаки в селе проснулись, мы с ним встретились. Выяснилось, что до моей деревни 18 километров и завтра рано утром в ту сторону пойдет автобус. Сторож разрешил мне скоротать ночь в соломе, взяв с меня клятвенное обещание не курить. Скажу вам по секрету, что когда я вижу иногда в фильмах, как парочки резвятся на соломе, то всегда ехидно улыбаюсь — уж я то точно знаю, что солома обладает свойством проникать во все, во все, казалось бы совсем уж недоступные, места!
  В 9 утра следующего дня я уже входил в свою деревню. Не заходя в свою избу, направился к «столовке», так как боялся пропустить завтрак. Там толпился весь наш народ и шло какое-то бурное обсуждение. Тронув за рукав крайнего, я его спросил, о чем базар? Не поворачиваясь ко мне , он ответил: - пропал Тихонович, вот собираемся бить местных! В руках у многих я увидел увесистые колья. Так как Тихонович в группе был всего один и этим Тихоновичом был я, то я непроизвольно засмеялся. Говоривший повернулся ко мне, увидев меня, он тоже рассмеялся. Спустя некоторое время все буквально катались от смеха, а рядом валялись увесистые колья, которым, к счастью, не нашлось применения!
  Три дня мы работали в саду. Нам категорически запрещалось трусить деревья, но то и дело, то там, то сям раздавался характерный шум и стук падающих яблок. У многих от съеденных яблок разболелись животы и на зубах приключилась оскомина, так что столь желанная работа в саду обернулась большими неудобствами. В «нашей» деревне, как оказалось, девушек было значительно больше, чем парней, поэтому все наши ребята к концу второй недели обзавелись подружками. Были среди них и те, которые уже вкусили городской жизни, но по тем или иным причинам вынуждены были вернуться в родительский дом. Они, конечно, строили из себя городских, манерничали, да и в общении были более доступны. Вот с одной из таких и подружился наш Володя — эстет! Самое удивительное, что сам он был деревенским! Но манеры у него были впору «лондонскому денди». Вот лежим мы как-то после сытного обеда в тенечке на брезенте и лениво в картишки перебрасываемся. И тут один делает сенсационное заявление: - дескать, его девушка сказала, что одна из этих «городских» больна нехорошей болезнью, ну если точнее сказать, то это не то, чтобы болезнь, но тоже очень нехорошо, короче — у нее лобковые вши! Он, конечно, выразился проще и понятнее, думаю, все знают, как их — этих лобковых вшей, называют в народе. Все сразу же заинтересовались этой новостью и начали уточнять, какая именно из «городских». Как-то так уж само собой получилось, но, поймав взгляд автора сенсации, я, тоже взглядом, указал ему на нашего эстета. И он меня понял! И начал обрисовывать девушку, очень похожую на Вовочкину пассию. Все слушали, внимая каждое слово. Я же наблюдал за выражением Вовочкиного лица. Оно менялось прямо на глазах - сначала внимательное, затем соображающее, потом растерянное. И произносит он слова: -братцы, а ведь это, пожалуй, моя! И тут случилось такое! Все, молча и не глядя на Володю, начали отползать от него, как тараканы, в разные стороны! И остался он один посреди брезента с виноватой и расстроенной улыбкой. Это было так комично, что мы еле-еле успокоились. Успокоил я и Володю, поведав ему о нашем розыгрыше. И все же встречаться с той девушкой Володя больше не стал.
   После разгрузки вагона с удобрениями, когда мы по полной вкусили все прелести ручного труда, нас, как будто в награду, отправили на бахчу собирать арбузы. Многие, впервые увидевшие это — казалось, бескрайнее поле, усеянное белыми, черными, полосатыми шарами, буквально потеряли дар речи, что, впрочем, ничуть не сказалось на их аппетите! Сначала мы не очень-то привередничали — выбирали арбуз покрупнее, вспарывали ему макушку и ели, ели... Порой не успевая даже выплевывать семечки..Интересно то, что насытиться арбузом просто невозможно! Живот вот-вот лопнет, а руки все равно подносят ко рту очередную порцию! Вот только мякоть съедается уже не до самой корки, да и не всякий плод уже идет в дело! Вот уже поедается только самая середка, а остальное безжалостно выбрасывается.Арбузная вакханалия, одним словом! Собирать арбузы нам, ну очень, понравилось. И как только наши мочевые пузыри справились с этим арбузным штурмом!      
 Последнюю неделю мы были заняты уборкой сахарной свеклы —дергали, складывали в кучи, затем очищали ее от земли и ботвы, грузили очищенную на автомашины, сопровождали до приемного пункта, где ее же и разгружали. Так что не по наслышке узнали, как «сладок» труд сахарного свекловода. Может и не сразу, может и не до всех, доходило осознание, что есть крестьянский труд! Одно было всем ясно — уж лучше учиться на инженера, чем «волам хвосты крутить!» Колхоз нас всех друг перед другом высветил, как тот рентген — стало понятно, кто есть кто! Не скажу, что все показали себя героями, но и явных подлецов среди нас не оказалось! И это особенно радовало! Таким он — наш первый студенческий колхоз, запомнился мне.