Натуральный расширитель сознания

- Итак, детки, я филантроп по образованию и киновед по жизни. Или мизантроп по образованию и Иисус во плоти для кинокасс? Впрочем, я лишь один из покупателей билетов. Этот постоянный путь человеческого шовинизма...
- Дяденька, может, вы всё-таки пойдёте уже гулять?.. Мы в футбол поиграть хотим.
- Нет, как же так? - улыбаясь, произносит товарищ, - Без жизненной истины никуда. Разве вам не интересно послушать про то, как зародилось кино. Разобрать некоторых классиков на примере отдельных картин. И тому подобные вещи, - заключил герой и затянулся только что появившейся в зубах сигаретой "Ява".
- Вы это у нас спрашиваете или сами с собой разговариваете? - уточняет малёк, наклонив лицо вниз, но глазами оставаясь на уровне рассказчика.
- Ну, в общем слушайте. Была одна история. Попал я на ММКФ, ух! Никита Сергеевич подходит, говорит, здравствуй Володя! Я говорю, а я не Володя, я Сергей! Он говорит, ну что ж ты Сергей. Был бы Володей - снимал бы гениальные фильмы.
Дети начинают откровенно затухать:
- А мораль-то в чём. А я ведь и не Володя вовсе...
Вперёд выступает мальчик лет эдак десяти-двенадцати:
- А кем вы, позвольте спросить, работаете?
Товарищ выкидывает папироску, отряхивает одежду, и гордо закинув голову отвечает:
- Я киновед по жизни, киновед по образованию! Я мизантроп по искусству и любитель всеобщей суматохи жизни. Я...
- Мы поняли, дяденька. Вам бы в "ОГИ" выступать.
- А где это? - строятся недоумевающие глазки.
- Да ходют тут всякие туда. Потом пьяненькие выходят.
- Нет, братец, нет, малец, не в пьянстве дело. Дело в искусстве... - претенциозно вздыхает.
Затянувшаяся пауза. Вновь достаёт папироску.
- Ну. Чем бы мне вас удивить. Кубрика разберём? Сагачка, этот Кубгик у тебя уже вон где - и даёт по носу щелбан одному из дворовых мальчишек, - Ну, что ж. Еврейская тема не прокатила... Перейдём к рассказу. Ну, что сказать, ну что сказать... В общем. Мол, эпизоды с ХЭЛом настолько хороши, что в последствии ему даже посвятили целую книгу "Насладие ХЕЛа: компьютер из "Космической одиссеи" - фантазия или реальность?". Вот так и живём. Мол, ХЕЛ, следящий за каждым уголком корабля, играет своего рода роль утилитаристского божества. Хотя главный герой не он, а таинственный разум, сотворивший монолит и бла-бла-бла.
- Дяденька, а что это за фильм такой?..
- Так вот! Мало кто знаааает, - растягивает слова киновед - Что этот самый компьютер ХЕЛ это отсылка к культовейшему образу Терминатора Джеймса Кемерона. И этот же глаз позволяет нам проникнуть во всю сущность сознания. Терминатору больно, даже в первом фильме. И он плачет, и я готов был бы поспорить...
Пауза. Через несколько секунд начинается лёгкое шмыганье носом:
- Что.. Что. Он звал бы маму. Перед смертью. Если бы была... И вот ближе к финалу сверхчеловек появляется в открытом космосе в образе младенца, мы становимся свидетелями... В общем так многие говорят. Но этот образ крайне важен - главный герой перед смертью возвращается в детство, так как вся жизнь пролетает у него перед глазами. И он видит планету со стороны, чтобы последний раз наглядеться. И позволить себе вдохнуть свежее отсутствие этого космического воздуха.
- Папа говорит, что теоретически в некоторых уголках Космоса может быть воздух.
- Может, он и есть... Дети, а вам нравится Аранофски?
- Ара-кто?
- Есть у нас тут один Ара, мячи постоянно у нас забирает, - орёт баба Клава, развешивая бельё и уже давно прислушиваясь к разговору.
- Ну, знаете. Наркоманы, чёрные лебеди.
- Чёрных лебедей не бывает! - Насупился самый младший из ребят.
- А ну-ка помолчи, когда старшие разговаривают. Иди лучше погуляй, - обиделся рассказчик.
- Ну, рассказывайте, рассказывайте! - интересуется собравшаяся во дворе разношёрстная компания.
- Ооо, это дело не простое, ребятки. Кино анализировать. Это ведь.. Это ведь искусство! Сцена, где Нина в танце показывает чёрного лебедя. Во время танца, хлопнув дверью, заходит Лили. Нина не просто сбивается с ритма, испортив свой танец – тем самым нам показывают, что чёрный лебедь появляется в её жизни, так же внезапно и ошеломляюще, как редкий вирус сознания, лекарства от которого ты не знаешь. После она идёт домой и видит себя же в отражении другой девушки, она видит себя в качестве чёрного лебедя, притягивающую  и опасную. В ней уже поселился этот лебедь.
Но! Мало ктооо знает, что появление в жизни героини чёрного лебедя вызвано лишь тем фактором, чтобы самоутвердить худенькую и такую скромную героиню. Дать ей счастье в жизни. Та же сцена в клубе. Ей посылают групповушку, просто развлечься, попердолиться под колёсами, - и осёкся.
Гробовая минута молчания.
- Ты бы хоть детей постыдился, - выдаёт баба Нюра, выносящая мусор.
- Дяденька, а что такое пердолиться под колёсами.
- Это как-то связано с тем, - вступает другой, - что Димка Пердол, сосед наш, попал под машину?
- Постойте. Пердол - это его официальная фамилия? - переспрашивает безымянный товарищ киновед.
- Ага, - дружно кивают мальчики.
- Вот жесть-то. Вот... Нина начинает сходить с ума, рисунки становятся до жути пугающими, разговаривают с ней, вот она выдёргивает своё первое маленькое перо чёрного лебедя – к чёрту тонкости, под гранью безумия Аранофски действует в лоб. А когда Нина, сбегая от любящей матери, кричит «Не справлюсь? Я королева лебедей, а ты всегда была в кордебалете!» так и вовсе мы возвращаемся к старой как мир теме возвышения над другими, чрезмерной самоуверенности. Нину роняют в танце – очередная осечка в стремлении к совершенству, а когда это становится целой жизнью, мир рушится и от таких вещей…
- Как интересно, - уже и Машка, студентка из соседнего подъезда подкатила и зачарованно слушает.
- НО! Всё было бы слишком просто, если бы не было скрытых метафор и аллитераций. Режиссёр, побывавший до этого в Индии, был зачарован системой съёмок в Болливуде, где режиссёры пихали в фильм все жанры, чтобы зритель мог всласть насладиться этим. И, таким образом, мы видим в "Чёрном лебеде" и драму, и фильм ужасов, и мелодраму и эротику. В психотропных сценах появляется даже своеобразный экшен. И этого не отнять. Таким образом превращение Нины в физическом акте - это лишь проявление части из жанра ужасов, когда героиня должна заразить одного из героев. Из этого можно сделать даже что-то масштабное.
- Эй, тебя не слишком занесло? - добродушно насмехается Машка.
- Нет, Маша. Кино далеко не заходит! Всё это очень сложно, глубоко. И так чувственно... - снова претенциозно вздыхает, слегка понурившись.
- Чего загрустил-то?
- Да так... Не охватить нам, киноведам, всего кино, всей классики великой...
- Ну, ничего, успеешь. Что у тебя ещё-то там?
- Да много чего, - начинает оживляться герой, - Мало кто знает, что..
- Да ладно, мало кто знает. Может, и много кто! Ты рассказывай, давай уже.
- Хорошо. Импрессионизм в кино зародился в 18 году. Во Франции. Во главу угла ставились психологичность всего происходящего на экране, искусственная выработанность общего смысла происходящего. Но мало кто знаааает, что эти течения появились не у какого-нибудь Хичкока в последствии, а у самого Тарантино! Но знаете, Тарантино стал мейнстримовым, как и "Зелёный слоник"...
- Да стоит вон слоник деревянный, только почему его зелёной краской-то красить должны? Почему именно зелёной?
- Тьфу. Перебила, зараза!
- Ну извиняй, давай, что там дальше-то?
- Тарантино - потомок экспрессионистов, переродивший своё творчество и эксклюзивные навыки мышления во что-то более дерзкое и понятное народу. Ведь все эти сцены в "Криминальном чтиве". Например, сцены с Тони.
- Тоня? Тоня. Вот ты где! Заходи домой, обедать пора.
- Ну, щас, ма, так интересно ж, киновед во дворе.
- Этот-то? Ха!
- Не ха! А вот, - гордо достаёт что-то подозрительно похожее на диплом, - Ношу как паспорт. Гордость всей семьи. Диплом.
- А чо не красный? - спрашивает пацан.
- Не. Красный не круто... Прямая метафора к крови... А я ведь, - мечтательно, филантроп..
Вновь затянувшаяся пауза. Достаёт новую сигаретку:
- Итак. Что же все замолчали? Ах да! Самое интересное, оно же в чём! Тарковский, которого так любят в киноинститутах. И белая лошадь. Мало кто знает, что эта самая белая лошадь родилась из нелюбимой сельской учительницы великого режиссёра. Которую тот уже в более старших классах называл кобылой. Всегда белый загар неизменно отличал "любимую" - кривит рожу - учительницу нашего героя. Кобыла. Белая кобыла. И после этого в каждом фильме как напоминание он вставлял эту метафору. Но на самом деле просто хотел напомнить своей учительнице о том, кем он стал, и что её прогнозы, мол, были неверными...
- Разве так поступают со своими учительницами? - спрашивает Тоня.
- А как же. Одна из самых блудливых и таинственных метафор в кино... Единичный секрет современности. И я один, - стучит в грудь, - из этих десятков. Может даже единиц.
- Эй! Петька! Ну-ка пошёл, у тебя рабочий день не закончился! ЖЕК - тебе не шутки!
- Ладно, ребятки, заговорился я. А деньги зарабатывать-то надо.
И как и Джек Николсон, переигрывая, исчезает за занавес. Убегает, бросая свою дешёвую папироску. Шутка.
Скромно,
без "Shining"ского "Hey Johnny!!!".