Ещё один великолепный миф

Интеллигенция – некое образованное сообщество находящиеся в оппозиции к власти в России.
Британская энциклопедия.

Всегда любил читать книги, где интеллигенты так, по-отечески, себя поругивают за перегибы. Очень полезное чтиво: возникает ощущение, что это самое покаяние краше любой гордыни. Вроде того, что хитрый схоласт говорит, что я вот вам долго доказывал, что дважды два – пять. Я не прав, но понять это вам ещё не по уму.  С другой стороны не ошибается тот, кто ничего не делает.  Вроде того: Акела промахнулся, но он по-прежнему ведёт стаю. И это говорю вам я – Маугли.  Всегда хочется сказать: спасибо, благодетели.  Вспомнить о этом замечательном покаянии заставил меня опять еврей. Огромное ему спасибо, что заставляет меня вспоминать о корнях.  Ка это случилось? Да очень просто: обсуждали стоит ли русским на обвинения, что вы тупые и неумытые отвечать: на себя посмотрите, чистюли. И вот выплыла фраза: при одинаковой жестокости Ивана Грозного и Петра первого, первый принёс России неисчислимые бедствия, а второй неисчислимые блага. После Грозного Россия погрузилась в Смуту, а после Петра – бросилась семимильными шагами нагонять Европу. Ну, патологической «жестокостью» Грозного я ещё займусь – меня один перл из Википедии, что при разорении Новгорода было убито по разным сведениям от 40 тысяч до 700 тысяч человек, покорил. Я поискал оценочные данные историков и просто пришёл в шок: на территории европейской части России во времена Грозного жило 12 миллиона человек.  При нашествии Гирея было убито и уведено в плен 1200 тысяч  человек. Кроме Новгорода было разорено ещё несколько городов. Но даже эти данные вгоняют в трепет: как? Из 12 миллионов потеряно только в двух событиях 2 миллиона??!!!   Каждый шестой?!!!  Но больше всего меня заинтересовал Новгород: сколько же там жило населения? Ведь потом Новгород был опоясан третьим кольцом стен. И посад стал городом. Он расширялся. Сколько же там жило народа?  Ну как минимум столько же. И до захвата его там жило… полтора миллиона человек???? Город мог выставить…. Около 300 тысяч ополчения. Больше, чем вся поместная конница Московии. В ТРИ ЗАЗА БОЛЬШЕ,ЧЕМ НАСЕЛЕНИЕ МОСКВЫ! Больше, чем Орда, разорившая саму Москву через два года!!!!! Господа, а как тогда Грозный смог захватить это город, который по населению был сравним с Римом эпох расцвета? И составлял 10% населения Московии?  Эта нелепица особенно замечательно выглядит, что по оценкам историков в Новгороде жило 40 тысяч человек. Но, пока оставим это нагромождение нелепостей: посмотрим на те «блага» что даровал  нам Пётр Великий.  И стоили ли они тех потерь 25% населения – каждый четвёртый, как при фашистах в Белоруссии.

От чего мы ушли?
Так ли уж страшна Московия в 17 веке?
О том, что с Петром не всё чисто я понял ещё в далёкой прыщавой юности: читая роман Толстого «Пётр Первый» я наткнулся на странную фразу Гордона: я служил Алексею Михайловичу, Борису Алексеевичу, теперь служу Петру Алексеевичу. Ну, если с первым и третьим всё было понятно, то вот кто такой Борис Алексеевич мне было глубоко непонятно. И учебники истории на этот вопрос не давали ни какого ответа. Кто такой Борис Алексеевич???? Оказался…царь. Который был наследником Алексею Михайловичу Тишайшему и предшествовал правительнице Софьи. Потеряли целого царя? А что ещё потеряли?  Это не порядок. В истории должно быть всё как аптеке: по полочкам и номерам. Иначе приходят Фоменко со товарищи и начинается полный раздрай.  А потом ещё удивляемся, почему это история ничему не учит? Так ведь учебник то с вырванными страницами.
Была ли Московия страной рабов?  Естественно! Ведь крепостное право… Ну и далее по тексту. Только вот забывают наши обличители, что есть такая поговорка: вот тебе бабушка и Юрьев день… О чём она? А о том, что в этот день ЛЮБОЙ желающий мог погасить свои долги за аренду земли и уматывать туда, куда хочет. Чем многие и пользовались: страна то малолюдная и крестьянин был в цене. Их переманивали друг у друга различными льготами. Часто войны велись, что бы захватить крестьян и посадить их у себя на землю.  Крестьянин был лично свободен. И введено вначале было только правило, что Юрьев день был не каждый год. То есть это произошло на народной памяти. То есть весьма недавно. Судебник 1495 года знает только два класса людей: служилые и тяглые. Тяглые работают на государство и служилых, служилые служат все тому же государству. И так же не свободны, как тяглые. Но, как известно строгость российских законом весьма смягчается необязательностью их применения. Хотя, господин Ключевской именно так и называл всю допеторвскую Русь. Соборное же  уложение 1649 года знает три основных класса общества: служилые люди, уездные люди и посадские люди.  И духовенство, как совершенно особую часть общества, отделённую от государства. Но, судебник 1495 года так же не упоминает духовенство. Значит, государство было весьма компактным: судебник регулировал отношения не во всём обществе, а только в государстве. Государство было куда менее глобальным институтом. Чем сейчас или при Империи. Хотя, не к этому ли призывают современные либералы? К архаизации?
 А отношения прочих подданных регулировали совершенно особые системы права: либо обычное, либо – каноническое. Собственно крестьяне или купцы свои конфликты разрешали или сами или с помощью третейского суда священника. Царский суд – это крайность. Более того, судебник не знает даже купцов.
Священников, точнее лиц духовного звания было немало: около 80 тысяч церквей, множество монастырей. По оценкам, из 12-14 миллионов жителей Московии, их было около 200000. Немало.
Но, даже принимать во внимание, что  такое деление было весьма и весьма условным. В тягловом сословии далеко не все были тягловыми: те же  бобыли — то есть крестьяне, не наделенные землей, батраки. То есть, это в принципе был сельский пролетариат, сельхоз рабочие. Или мастеровые – тот же кузнец, человек редкий и пользовался многими привилегиями. По выражению В. О. Ключевского, оставались промежуточные, «межеумочные слои», которые «не входили плотно в их состав… и стояли вне прямых государственных обязанностей, служа частному интересу».
1. Холопы, которые очень не однородны по своему социальному статусу. Существуют «вечные» холопы, то есть фактически рабы. Но не рабы нового времени, а именно патриархальные: несовершеннолетние до старости. Как Горчаков был недорослем до самой кончины.
Но, существуют еще и холопы на время, жилые холопы. Это люди, идущие в услужение к кому-то и пишущие на себя «кабальную запись», и потому их называют еще и «кабальными» холопами.
Кабальное холопство — личное и пожизненное, и со смертью своего владельца холоп становился свободен.
Закупы – то есть идущие в холопство на определённое время. Часто в закупы отдавали родители. И, если хозяин был мастеровой, то отношения были фактически тождественны отношениям Мастер - Подмастерье в Европе.
Холопы не служили и не несли государева тягла. По сему их и нет в Судебниках.
2. Вольно-гулящие люди, или «вольница»: люди, которые не находились в зависимости от частных лиц и в то же время не были вписаны в государевы тяглые волостные или посадские общины. Таких групп несколько; это или маргинальные элементы, или люди, по какой-то причине не захотевшие или не сумевшие наследовать отцовское ремесло и вместе с ним — место в обществе:
поповичи, не пошедшие служить;
дети служилых, не «поверстанные» поместьями;
дети подьячих, не поступившие на службу;
дети посадских и волостных тяглецов, не вписанные в тягло.
Сюда попадали отпущенные на волю холопы, посадские и крестьяне, которые бросили свое тягло и свое занятие; служилые люди, бросившие свои занятия; промотавшиеся и потерявшие поместья служилые; нищие по ремеслу.
А также наемные рабочие, бродячие музыканты и певцы, нищие и калики перехожие.
Весьма характерным «вольным» элементом были казаки. Например знаменитый Степан Разин состоял на службе у царя. Но весьма оригинально: он ходил в частные грабительские походы. Практически аналог пиратских экспедиций в Европе. Но сами казаки воспринимали себя союзниками, а не подданными или служивыми. Знаменитая война Ивана Болотникова была карательным набегом: задержался обоз с продовольствием. Из-за очередного голода. И казаки решили, что договор расторгнут и они могут начинать войну по воле свей. Не удивительно, что цари часто тоже спрашивали с них весьма сурово.
3. Архиерейские и монастырские слуги и служки:
класс, включавший лиц очень различного положения. Церковные служки были скорее холопами, принадлежащими церкви, а не частным лицам, и, конечно же, ни земель, ни зависимых людей не имели.
Слуги, которые служили по управлению церковными делами, получали земельные участки, иногда очень обширные, и тогда становились чем-то вроде помещиков, только у церкви, а не у государства.
4. «Церковники».
Это дети духовенства, ждавшие или не сумевшие найти себе места, кое-как кормившиеся около своих родителей или родственников; или это вполне взрослые безместные попы. Обычно они или старались заняться какой-то торговлей и ремеслом (тогда они по своему положению сближались с посадскими людьми), или поступали в услужение и тогда становились похожи скорее на холопов.
Интереснейшая цифра: в XVII веке в Московской Руси живет не меньше четвертой части НЕТЯГЛЫХ и НЕСЛУЖИЛЫХ людей (если считать с духовенством). Людей, находящихся вне феодальной системы. Вот она тебе и страна рабов.
И крестьяне в Московии вовсе не все «крепки земле», в ней живут полтора миллиона свободных сельских обывателей — черносошных крестьян.
Служилых — не меньше 300 тысяч. Итого: из 12 или 14 миллионов населения не меньше двух — двух с половиной миллионов лично свободных людей. 15–20 % населения.
А как выглядел этот самый институт?
Московию постоянно объявляли и объявляют совершеннейшей восточной деспотией. Это попросту невозможно: потому что государство в Московии опиралось на самые широкие слои общества. Ни один самый демократичный парламент мира не делал и не делает того, что было обычным в Московии. Не утверждает царя. Даже Китай. При всей похожести философии верховной власти, не утверждал императора.

Не было и показной жестокости. Особенно на фоне соседей. Ну как тут обойтись без Англии – самой старой демократии? Но, я не про вшей. Так что, простит уж меня.
В XVII веке в ней существовал обычай — врагов короля рассекали на части, и куски уже начавших припахивать трупов рассылали по разным областям королевства. Чтобы все смотрели и ужасались. А ведь даже на казнь сподвижников Разина народ не стал смотреть. Разошлись.  И налоги собирали выборные люди от крестьянских и городских общин и потом уже передавали чиновникам. А это говорит о доверии власти к народу: не продавали же грамоты баскакам. Где ещё было такое? Ни где. При Императорах вообще посылали воинские команды. Прямо как при Золотой Орде.

Выборы царя были вообще весьма впечатляющим действом: имелось огромное число претендентов на престол, в общей сложности до тридцати. В числе претендентов были такие национальные герои, как Д. М. Пожарский, о котором сказано: «Воцарялся, и стоило это ему в двадцать тысяч».
«Воцариться» пытались и такие известные аристократы, как князья Д. М. Черкасский, П. И. Пронский, И. В. Голицын, а князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, признанный казачий вождь, «учреждаше столы честные и пиры».
Все — «природные» князья, и все с толикой крови Рюрика в жилах, имеющие формальные права на московский престол. Все — имеющие патриотические заслуги времен Смутного времени. И что характерно — между этими претендентами развернулась самая настоящая, вовсе не бутафорская предвыборная баталия. И что весьма удивительное – ни кто ни кого не пристукнул в коридорчике! Всё по-честному!
На московский престол мог претендовать польский королевич Владислав — он был вполне законно избран царем в 1606 году. До Смоленской войны 1632–1634 годов Речь Посполитая не считала законным избрание на престол Романовых и считала законным Владислава: до июня 1634 года, когда он официально отказался от претензий на трон Московии. Кстати это говорит о том, что это было вполне в рамах феодальной традиции, но ни как не в традициях парламентаризма. Собственно феодальный строй был, в той же Франции, введён приказным порядком: приказано всем владельцам аллодов найти себе в указанный срок сюзеренов – извольте выполнять. А что такое аллод? Это некий кусок земли, где владелец является полноправным сувереном. То есть, это была такая конфедерация. Причём демократическая: все люди – равны. А все остальные – просто не люди.
Другой иностранный претендент — шведский принц Карл Филипп. Боярская дума предложила ему царский венец, но с условием: перейти в православие и соблюдать обычаи страны. Карл Филипп отказался.
Династия Романовых была избрана вполне демократически, с соблюдением многих процедур, включая «запись», сделанную избранным царем Михаилом Романовым: править строго по законам. И кто тут хорохориться с Хартией вольностей? У нас своя. Причём данная не под угрозой восстания, а добровольно, при ИЗБРАНИИ ДИНАСТИИ.
И потом династия правила сама по себе, только пока ни у кого не возникало сомнений, кто должен прийти на смену кому. Земля выбирала царя всякий раз, когда возникала сложная династическая ситуация: например, после смерти Федора Алексеевича, когда страну разорвала склока Милославских и Нарышкиных. А не претенденты организовывали войны. Вроде Столетней. Или Алой и Белой розы. Которых в конце концов заменили пёстрые розы Тюдоров.
Вот  потому Петр — не законный, в лучшем случае полузаконный царь, что его никогда не избирал Земский собор. А принцип, согласно которому в спорных случаях царя избирает Земский собор, уже успел утвердиться. А уж что он после себя оставил, так мама не горюй. Если Европа стремилась к предсказуемости смены монархов, то Пётр, наш «благодетель» сделал всё  точности до наоборот.
Земские соборы собирались 58 раз за XVII век.
Во-первых, во всех трудных случаях международной политики. Так в 1616 году Владислав даже разослал по Московии «окружную грамоту» — напоминал о своем избрании на московский престол и сообщал, что избрали-то его малолетним, а вот сейчас он вырос и намерен идти добывать себе престол.
9 сентября 1618 года Земский собор заявил, что страна будет стоять за православную веру и царя великого государя Михаила Федоровича «без всякого сумнения», «не щадя животов».  А ведь могли и не поддержать.  Чем не конституционная монархия, которой так и не добились наши просвещенцы от потомков Петра? То есть они не добились того, что у нас было ДО НЕГО, а вот европейцы – добились. А как же во всём подражать Европе?!!!
Или вот, захватили донские казаки Азов и шлют в Москву за помощью. Дать помощь? Да хлопот с Турцией не оберешься… Азовский собор 1642 года приговорил: помощи не посылать!
Собирали Земский собор и  для создания законодательства. «Соборное Уложение» 1649 года так и названо потому, что Собор 1648 года полностью был посвящен такому важнейшему документу, как самый полный свод законов Московии. То есть это не просто так. а вполне адекватный законодательный орган власти. По факту это аналог тингов Европы. Московия сохранила такие демократические институты, от которых европейцы отказались ещё в XI-XII веках. И мучительно восстанавливала в новое время.
Причем опирался Земский собор не на меньший, а на больший процент населения, чем парламент в Британии. Уж не знаю откуда взялась современная российская байка про то, что парламент непременно представляет БОЛЬШИНСТВО населения?! Это справедливо разве что для XX века. Только в 1929 году все существовавшие до тех пор ограничения по «имущественному цензу» отменялись; вот тогда действительно почти все взрослые британцы стали выбирать кого-то в парламент.
Причем как раз после Первой мировой войны значение парламента резко убывает, и получается — большинство получило доступ к участию в уже потерявшем свое значение политическом институте.
А вот в эпоху расцвета и всевластия парламента, в XVIII–XIX веках, лишь МЕНЬШИНСТВО нации выбирало и тем более могло быть избрано. Причем значительное меньшинство. Даже в 1840–1850 годы не больше третьей части взрослых мужчин-британцев могли выбирать своих представителей в парламент.
В XVII же веке всего 2 % британского населения имело «активное избирательное право», то есть право выбирать в парламент своих представителей.
В годы, когда шли Земские соборы на Московской Руси, в Британии 2 % населения издавало законы, по которым жили все 100 %. 98 % населения подчинялись 2 % — такая вот демократия.
  В состав же Земских соборов входили три элемента:
«освященный собор» из представителей высшего духовенства;
Боярская дума;
представители служилого и посадского классов и черносошных крестьян (обычно около 300–400 человек).
Первые два элемента — прямой аналог «палаты лордов», в которую на наследственной основе входила высшая феодальная знать Британии. Но тоже с большим преимуществом московитской системы! Тем более, что духовенство было как раз одним из основных социальных лифтов той поры.
В Боярскую думу, при всех ее несовершенствах и при системе местничества, при Алексее Михайловиче входило 5 бояр, не принадлежащих к знатным феодальным родам, и, кроме того, 5 думных дворян и 4 думных дьяка. Итого из 60 человек 14 имели вовсе не аристократическое, а самое «демократическое» происхождение.
В XVII веке не наследственные лорды были единичны; гораздо более редки, чем думные дьяки в составе Боярской думы.
Ну, и в чью пользу различия? И что же было при «благодетеле»?
Если же говорить о представителях «черного народа», земли, то и опора таких депутатов шире и демократичнее, чем в парламенте. Своих представителей в Земский собор выбирали все служилые люди, все посадские люди, все черносошные крестьяне.
Конечно, не выбирали своих представителей владельческие крестьяне, холопы и «вольница». Но они и не несли государственных тягот. А жили своим умом. В Британии ведь тоже ни рабы, ни пираты не имели своих представителей в парламенте. Справедливости ради: лично несвободных людей на Руси было несравненно больше, чем в Британии. Выбирало на Руси тоже меньшинство, но получается, что в Московии на Земский собор выбирали представителей примерно 5–6 % населения — существенно больше, чем в Британии. Вот и отличия Собора от парламента.
1. Больший процент населения Московии избирал Земский собор, чем британцев — парламент.
2. Земский собор решал больший круг и более важных вопросов, чем парламент.
3. Правительство Московии больше доверяло своему народу и более опиралось на него, чем правительство Британии.
4. Рядовой человек в Московии имел больше возможностей сделать политическую карьеру и участвовать в принятии решений, чем британец.
5. В XVII веке больший процент московитов был субъектом права, нежели процент британцев.
В Московии конца XVII века свободное крестьянство Севера все больше становилось слоем свободных сельских бюргеров, по образцу даже не Германии, а стран Скандинавии. И, между прочим именно они были наследниками культуры домонгольской Руси. Так что, если уж восстанавливать культуру домонгольской Руси, с её городами, то стоит опираться на поморов и казаков, а не на реалии Петра.  И то, что они носят бороды, косоворотки и нисколько не мешает им быть свободными гражданами, вольно владеющими собственностью и строящими собственную жизнь по своим понятиям и традициям. А не спрашивают каждый раз мнения государства. Но, не это ли идеал демократов? Так почему же тогда так восхищаются Петром, а не поморами?
Основа хозяйственной модели поморов - сочетание сельского хозяйства, в котором основную роль играло скотоводство, и мореплавания, рыболовства, добычи морского зверя.
Еще более буржуазные традиции складываются на Волге, где крепостное право было слабо, а отношения вольного найма — обычнейшим делом. Торговля, ремёсла, сельское хозяйство… Всё строилось на капиталистических, а не рабовладельческих началах.
Промышленность и торговля развиваются на основе договоров, вольного найма, свободного движения капиталов, товаров и рабочей силы. Уже возникали «товарищества» и «кумпанства», объединявшие капитал купцов. Русские купцы объединяют капиталы не анонимно, в виде акционерных обществ, а складывая капиталы семейных фирм (как это делали купцы в Персии, Японии и Китае).  Так что Европа – не свет в окошке. Появление городской культуры не следствие «особой» европейской культуры, а только социального развития. Усложнения общества. А н следствие ношения треуголок и штанов в обтяжку.
При Романовых города получали вполне реальные права самоуправления. Да, в этих городах нет ратуш, а выборный голова так и называется «головой», а не мэром; точно так же, как и совет называется советом или думой, а не магистратом. Но посадские все больше напоминают европейских горожан, потому что живут в мире рыночной экономики и потому что государство практически не вмешивается в хозяйственную и общественную жизнь. Собственно как и в Китае – центральное правительство мало вмешивалась в деятельность корпораций и предпринимателей.
Экономический подъем конца XVII века таков, что в 1682–1689 годах в одной Москве было построено 3000 новых каменных домов. Для сравнения — за 36 лет правления Петра — 100 каменных домов в Москве. Хотя, казна была полна.
Флот? В нескольких местах по Оке и по Волге строились каспийские бусы: огромные суда с водоизмещением до 2 тысяч тонн и длиной по палубе до 60 метров.
В Холмогорах строились кочи — океанские суда с килем, палубой, фальшбортом, двумя мачтами с системой парусов. Эти суда могли выходить в открытый океан и находиться там недели и месяцы; они полностью отвечали всем требованиям, которые предъявлялись в Европе к океанскому кораблю.
Размеры? От 14 метров от кормы до носа и вплоть до 22–23 метров. По классификации, разработанной в Лондоне страховым агентством Ллойда, коч — это «северная каракка», ничем не хуже других разновидностей.
Для сравнения — ни одна из каравелл, на которых Колумб доплыл до Америки, не имела водоизмещения больше 270 тонн. Галеоны, на которых вывозились богатства Америки в Испанию, имели водоизмещение от 800 до 1800 тонн, и лишь немногие из них достигали размеров каспийского буса.
Водоизмещение большинства торговых кораблей Голландии и Англии, в том числе ходивших в Индию, Америку, на остров Ява, не превышало 300–500 тонн. На этом фоне даже коч, поморская лодия, водоизмещением до 500 тонн, весьма мало отличался от европейских кораблей по размерам, а каспийский бус их значительно больше.
Поморы регулярно плавали вдоль всего Мурманского побережья; огибая самую северную точку Европы, мыс Нордкап, добирались до Норвегии и лихо торговали с норвежцами, причем продавали готовую промышленную продукцию — парусное полотно, канаты и изделия из железа. А покупали сырье — китовый жир и соленую рыбу. В 1480 году русские моряки попали в Англию и после этого посещали ее неоднократно.
Считается, что английский моряк Ричард Ченслер в 1553 году «открыл» устье Северной Двины, Архангельск и Холмогоры. Он был принят варварским царем Иваном IV и погиб во время кораблекрушения в 1555 году, возвращаясь из второго плавания.
И таких кораблей на Русском Севере в XVII веке действовало одновременно несколько сотен!

И что за убожество строил Пётр в Воронеже. Зато – по голландским чертежам.
Радикальные реформы планировал могущественный временщик, любимый мужчина царевны Софьи — Василий Васильевич Голицын. По его планам, армию следовало окончательно сделать профессиональной, служилым людям платить жалованье, крепостное состояние отменить, а рабство запретить. А потомки Петра «даровали» русским вольность в 1861 году. Но, без земли. Прямо повторим «реформу» Англии. Когда овцы сожрали людей.
За эту реформу стояла армия Федора Алексеевича и значительная часть служилого сословия, а при Александре – против. Для чего надо было так калечить страну, если через столетие не получили то, чего и так было? А самое главное — реформа Голицына стала бы концом крепостного права в России. Которое не достигло тех высот изуверства. Что было при Петре.
В России никогда не сложилось бы крепостного права в тех ужасных формах, которые сложились ко времени Екатерины II. Не будет утопленных новорожденных младенцев и борзых щенков у женской груди, посаженных на цепь и запоротых насмерть, не будет шеренги невест и женихов, строем идущих в церковь. Не будет этого ни в русской истории, ни в психологии народа. Не было того клейма рабства, что постоянно вешают на наш народ европейцы и, в особенности, наши интиллигенты.
И если уж мы о народной психологии — пусть не сразу, но вольный русский крестьянин, свободный посадский человек, защищенный от произвола и законами, и своим пусть относительным, но все же благополучием, неизбежно станет не «холопом», а «господином». Ведь и во Франции далеко не все были магнатами и владетельными князьями, но любой мужик в самой жалкой и забитой деревне был «месье», а его жена была «мадам». Как и на русской свадьбе КАЖДЫЙ жених – КНЯЗЬ, а его жена – КНЯГИНЯ. Реформа Голицына — это еще и рост самоуважения огромной массы людей, по существу — всего народа. Это другая общественная психология, другой общественный климат. И совершенно не нужен Пётр. После Петра европеизация шла на 90 % в среде дворянства, а весь остальной народ был только подножием этого элитного процесса. Все черты, сближавшие народную среду с европейским миром, были уничтожены Петром и преемниками Петра. А ведь именно для ЕВРОПЕИЗАЦИИ и были эти жертвы!!!
Московия XVII века. А она была: с рейтарскими полками, Земскими соборами, портретной живописью, высадкой солдат генерала Касогова на Южном берегу Крыма и тремя тысячами каменных домов на Москве.
Историки делают вид, что находятся  под властью догм. С. М. Соловьев вообще не видел никакого развития в Московии. В. О. Ключевский упорно говорит о «чисто тяглом» обществе Московии XVII века… Хотя приводимые им же самим факты и цифры неопровержимо свидетельствуют: нет, общество Руси этого времени уже вовсе не «чисто тяглое». Оно сложилось как тяглое в XIV–XV веках, оно оставалось тяглым в XVI столетии… А вот век от Рождества Христова XVII состоялся на Руси как век великих потрясений и «шатаний» всех традиционных устоев, «всего привычного строя жизни и национального сознания». Достаточно признать, что весь XVII век шла ломка традиционного уклада, развитие сельского хозяйста, ремесла, торговли и тут же не оказывается места для Петра. В смысле, не остается для него того места, которое отводит этому человеку традиционная российская историография. Где он, «великий реформатор», если «его» реформы шли сами собой целое столетие до него? В чем ценность проделанного им, если Россия вскинулась на дыбы не по его воле, а сама собой, в силу исторической необходимости, и чуть ли не за век до Петра? Что он сотворил столь важного?
Сохранить лилейное отношение к Петру и его реформам для историков поколения В. О. Ключевского столь необходимо, что им просто «приходится» не замечать и никак не анализировать того, о чем они сами же пишут. Пусть Московия XVII века остается чисто тяглой, сугубо средневековой, до невероятия дикой… чтобы потом ее просветил Петр; чтобы было откуда ее вытаскивать. И чтобы оправдать все преступления Петра и все жертвы, понесенные несчастной страной. А, заодно, оправдать существование по началу дворянства.
— Мы даже не представляем, чем обязаны великому Петру! — прижимала к пухлой груди ручки некая сановная дама на праздновании 300-летия Петербурга.
В определенной степени она права: но только обязаны мы ему не флотом и не современным управлением, не дорогой в цивилизацию, даже не Петербургом. Петербург в планах Петра ничем не напоминал город, построенный в 1760–1830 годы. По его планам это было то ли подобие Москвы, сходящееся к Петропавловской крепости (как улицы Москвы сходятся к Кремлю), то ли причудливый гибрид между Венецией и Амстердамом.
Россия обязана Петру кое-чем другим: попыткой воплотить в жизнь утопию «регулярного государства». Эти «реформы» Петра дорого обошлись московитам: за годы его правления население Московии уменьшилось на, по разным расчетам, 20–25 %.
Но еще больше мы обязаны Петру чудовищным расколом нации на два почти не связанных друг с другом народа. Последствия этого деяния и правда определили судьбу России на двести лет вперед, на весь Императорский период. Порой последствия аукаются и до сих пор.
Реально Петр совершил только три важнейших деяния:
1. Невероятно усилил государство и уничтожил все группы людей, которые были от него независимы.
2. Невероятно упростил общество и подчинил его государству.
3. Расколол общество на две части.
То есть, назвав вещи своими именами, при нём общество рвануло, но не вперёд, назад. Вначале в XIV век. В эпоху освобождения от монгольского ига.  А потом ещё дальше. Превратив Россию в рабовладельческую деспотию. Времён Ассирии. В XIV век, но до нашей эры. Как то мало похоже на модернизацию. И уж тем более её идеал: Европу.
Много разных групп служилых людей — до 30. Дети боярские московские и дети боярские городовые, дворяне служилые и дворяне по отчеству, подьячие и окольничьи городовые, бояре верхние и думные дьяки… Всех перечислить невозможно.
Все эти группы служилых людей при Петре упразднялись и сводились в единое сословие. Называли его и шляхетством и дворянством, пока не установилось окончательно одно название — дворянство.
Все дворянство обязывалось служить с 15 лет и до смерти либо полной дряхлости. С его времени повелось «знатное дворянство по годности считать», знатность по годности для службы. Пока служишь — ты дворянин. Место в иерархии служащих определяла Табель о рангах, введенная 24 января 1722 года. По Табели предусматривалось 14 рангов для всех государственных чиновников. Ну чем не идеальная феодальная лестница Иерусалимсого королевства? Только вот к буржуазной Европе это как то не совсем подходит. Вводилось четыре колонки чинов: чины гражданские, военные, военно-морские, придворные. Во всех колонках чины каждого ранга приравнивались друг к другу. Табель о рангах стала единственным критерием «годности» дворянина, определителем его положения в обществе. И ВСЯ сложность общественных отношений свелась к военной службе и управлению государством.  Как в Японии времён Сёгуната: из всех сложных взаимоотношений  в обществе – остались только военные, причём самое смешное, эпоха Сёгуната, как раз самое мирное время в истории  Японии, и бюрократия. Так что если уж где и искать параллели , то в истории Японии, а не Европы. Так что рванули мы при Петре – в рабовладельческое общество. Как и Япония. Через Табель о рангах почти двести лет пополнялось российское дворянство. При Петре любой чиновник любого ранга получал права личного дворянства; сам факт службы делал человека обладателем немалых привилегий. При этом военный в любом чине мог передавать свое положение по наследству; гражданский чиновник получал права потомственного дворянства, как только дослуживался до VIII ранга. Позже правительство не раз поднимало планку для тех, кто становился потомственным дворянином, но все равно их число неудержимо росло. И росло число тех, кто был в службе, имел право на личное дворянство, жил по тем же правилам и законам, но до потомственного дворянства еще не дослужился. Тогда же возникло и слово для обозначения этих людей, дожившее до XX века, — «разночинцы».
Если считать и разночинцев, с их личными правами, то за годы правления Петра (всего за 36 лет!) число дворян увеличилось примерно в пять раз. А население сократилось на четверть.
А Российская империя была задумана и создана Петром так, чтобы максимально сохранить тяглый характер государства: внизу — тяглые; вверху — служилые. Всякий, кто переставал быть тяглым, тут же сам становился служилым… По сути это именно сёгунат или империя мамлюков. Где и военные и крестьяне – рабы. Фактически Петр вернулся на двести лет назад, к временам Судебника Ивана III 1495 года.
Почти одновременно с введением Табели Петр нанес два мощных удара по церкви. Уничтожено патриаршество — один удар. Определена норма: 1 священник должен приходиться на 150 дворов прихожан. Не больше!
В 1722 году все «лишние» священники выключались из своего сословия, и еще повезло тем, кто угодил в солдаты. А священники, жившие на помещичьей земле и выключенные из списков, были приписаны к помещикам в качестве крепостных. То есть с 1722 года все священники Российской империи стали или чиновниками государства, или крепостными.
Тут мне вспоминается жуткое неприятие восстановления Патриаршиства в России у эмиграции. Даже в 2000 году, после развала СССР я видел немало интервью с потомками иммигрантов,  которые просто жить не могли, пока не будет разрушено патриаршество. Почему? Осколок СССР. Но ведь патриаршество восстановили ещё при Временном правительстве. Если честно, то у меня ощущение,  что  они ненавидят патриаршество просто как то, что появилось не в ИМПЕРСКИЙ период. И только.

Петр совершенно сознательно упрощает структуру общества, создавая из множества разнообразных слоев один слой зависимых тяглых людей, платящих подушную подать.
В ходе подушной переписи 1719–1724 годов холопов внесли в списки, а потом обложили податью. Так был уничтожен тысячелетний институт холопства, и все стали тянуть два тягла, в пользу и помещика и государства — и бывшие холопы, и владельческие крестьяне. Потом во владельческие крестьяне стали вписывать и церковников, которые не вошли в новые списки, а жили на помещичьей земле, и эти люди тоже несли одни и те же повинности в пользу государства и помещика.
Что в это время происходило в Европе? Горожане активно развивали ремесло и торговлю. Появилась промышленность. Что же у нас? Наш «реформатор» просто УНИЧТОЖИЛ городское сословие.  В корне. В Европе идёт просвещение, появляются университеты, а в России Пётр превращает в рабов тысячи грамотных людей. Рушит верфи, уничтожает торговый флот, рушит экономику… Ради чего? Ради того, что бы…мы стали Европой? Как? Он строил античное рабовладельческое государство азиатского типа. Это был даже не римская империя. И даже не македонская. Наверное, даже в Ассирии было не такое поголовное рабство.
Раньше, до введения подушной подати, холопы не платили государству. Петр сделал крестьян такими же холопами, а холопов такими же крестьянами, платящими подушную подать. До Петра многие московиты были и не служилыми, и не тяглыми — вольница, церковные люди. Петр уничтожил это положение вещей.
При нем не стало не служилых и не тяглых, все стали только и исключительно или тяглыми, или служилыми.
Сама сумма подушной подати — 74 копейки с помещичьего крестьянина, 1 рубль 24 копейки с посадского или с черносошного крестьянина была получена очень просто — путем раскладки стоимости государственного аппарата и армии на все население Российской империи.
Еще раньше удар обрушился на так называемые промежуточные слои общества.
Приходится признать, что Петр произвел огромное «упрощение общества». Он упростил отношения в среде дворянства, уничтожив и смешав разные группы служилых людей, разные виды собственности, свел разные возможности дворян к одной-единственной — к службе, по преимуществу военной.
Он уничтожил все не тяглые и не служилые слои общества, попросту не давая ему развивать отношения, не связанные с государством, — то есть двигаться в сторону от которой вся остальная Европа УХОДИЛА.
Так же последовательно он уничтожил все многообразные формы подчинения и закрепощения крестьян, и при нем великое множество форм и видов неравенства сменилось гораздо более однозначными формами рабства. В отличии от Европы, которая последовательно избавлялась от рабства, как о крайне неэффективной формы отъёма труда.
Он уничтожил все разнообразные виды собственности в крестьянской среде, не давая возможности черносошным крестьянам порождать и развивать буржуазные отношения собственности, как это происходило в XVII веке.
В число государственных крестьян вошли черносошные крестьяне севера, ясачные крестьяне — народы Поволжья, однодворцы юга, часть из которых сама владела крепостными, а землю держала на поместном праве… Вместо освобождения он нёс РАБСТВО. Вместо Европы строил Азию.
Шло слияние патриарших, церковных, монастырских крестьян.
Совершенно исчезла вольница — все не тяглые и не служилые люди допетровского времени, а было их во времена Алексея Михайловича до четверти населения.
При Алексее Михайловиче, даже при Михаиле Федоровиче общество было свободнее и разнообразнее, чем при Петре. То есть тогда Московия была ближе к европейской модели общества и могла легче и быстрее развиваться.
И содеянное Петром еще кто-то называет «прогрессом»?! В чём прогресс, господа?
Часто Петра называют реформатором в области культуры: мол, он позволил брить бороды, учить языки, читать европейские книги и тем самым начал европеизацию России, поставил ее на европейский путь развития.
Во-первых, отродясь Петр ничего не «позволял» и не «разрешал», он исключительно повелевал и приказывал.
Во-вторых, ведь питье кофе или ношение шляпы-треуголки вовсе не превращает человека в европейца и не делает его более культурным. А Петр требует именно перенимать какую-то форму, внешний вид европейской жизни. Таковы его указы о брадобритии, о курении табаку, о питье кофе, о ношении европейской одежды, об ассамблеях — то есть о строго обязательных сборищах у того или другого дворянина.
Все эти указы могли преследовать только одну цель: как можно быстрее внешне уподобить Россию — Европе, а московитов — голландцам. Но, только МАЛУЮ часть. Дворянство. А судьба остальных его не волновала. Такое ощущение, он их рассматривал даже не как людей, а прямо как говорящие орудия античности. Скот. Любимое определение наших дорогих просветителей! Быдло. Вот так. Европейское просвещение и быдло. В нашем варианте – это неизменно связанные вещи.
«Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победой и смотрел уже равнодушно на немецкий образ жизни своих обритых бояр», — писал А. С. Пушкин.
Пройдет 12 лет, и Пушкин, начав писать «Историю Пугачева», соберет такие свидетельства о пугачевском «равнодушии» к барскому образу жизни, что и сегодня, почти через 300 лет, их бывает порой страшно читать.
А главное — Пушкин не прав в том, что, мол, народ упорствовал и потому сохранил «бороду и русский кафтан». Петр никогда не заставлял крестьян брить бороды. Легендарный указ о брадобритии, выпущенный Петром после возвращения из Голландии в 1698 году, предусматривал откуп — 100 рублей в год с купцов, 60 рублей с бояр, 30 рублей с прочих горожан. Заплативший выкуп получал специальный медный знак, который носил под бородой. Если прицепятся должностные лица из-за «неправильного» вида — бородач задирал бороду, показывал знак.
Но вот крестьяне платили сумму совершенно несопоставимую: всего 1 копейку при въезде в город и при выезде оттуда. А в деревнях и в маленьких городках, где не было воинских команд, впускавших в города и выпускавших, — там на бороды никто не покушался.
И получается, что дело-то вовсе не в «стоическом» поведении крестьянства, а в безразличии Петра к его облику. Или просто руки не дошли? Вряд ли. О попытках брить казаков никаких сведений у нас не сохранилось, а духовенству с самого начала разрешалось бороды «оставить». И тем более никто не отнимал русского кафтана у мещан, купцов и казаков. Более того, им как раз запрещалось менять внешний вид.
Так что даже смена одежды и брадобритие касались от силы 3 % населения. И ведь эта смена форм совершенно не мешала дворянству оставаться таким же, каким оно было и до Петра. Все так же родители сговаривали детей, не спрашивая их согласия, и так же большаки решали все за родовичей, и так же родители могли до рубцов пороть своих взрослых сыновей, а случалось — и дочерей. Раньше сговаривали детей люди в старомосковском платье, в низеньких палатах, отцы и матери отдельно. Теперь люди в коротких кафтанах сговаривали в комнате с картинами и зеркалами, пия кофе и любуясь фарфоровыми безделушками. Ну, и что изменилось по сути? Более того, это происходит и сейчас. Все одеты во фраки и в шикарных апартаментах. Но, сути этого не меняет. Почему? Такова суть любого общества. И часто общество более патриархальное руководствуется здоровьем потомства, а современное – обилием денег. Но суть то не меняется.  Более тог, раз Московия была близка к Европе. То именять то по большому счёту было нечего.
Конечно, за изучением языков, ношением короткой одежды европейцев и внешними приметами быта типа зеркал, картин или бальных танцев следовали и другие перемены — часто вовсе не желанные Петром (например, осознание себя личностью, стремление владеть частной собственностью или оградить от вторжения остального общества свою личную жизнь). Но реформы проводились не для этого.
В XVII веке европеизация вовсе не означала освоения этих внешних форм западного быта и охватывала все слои общества. На рубеже XVII и XVIII столетий всякая европеизация, независимая от государства и его усилий, была полностью запрещена и все достигнутое — разрушено. Был РЕГРЕСС. И дальше он только усиливался.
Весь XVIII век шла медленная европеизация — сначала формальная, внешняя, потом и глубинная; но вовсе не европеизация Российской империи и не всего русского народа. Это была европеизация исключительно служилого сословия, и в первую очередь дворянства. Происходило деление народа на два субэтноса. Один становился европейским дворянством эпохи абсолютизма, а остальное население загонялось в архаичные формы существования.  Деградировало усилиями государства. Если при Грозном вводилось начальное образование, то при Петре оно ЗАПРЕЩАЛОСЬ. Осколки московской культуры сохранились среди старообрядцев. Этнографы выкупали у них сотни различных книг. От сборников о лекарственных травах до философских и богословских трактатов. А ведь это – ОБЛОМКИ. При Алексее Михайловиче сжигались возами старообрядческие книги. Его сын продолжил эту «похвальную» традицию.
Петр приказал дворянству и всем служилым учить языки, носить платья «в талию» и немецкие камзолы, вешать в домах картины и собираться на ассамблеи. Этой части русского народа он велел внешне европеизироваться (подчеркиваю — в основном чисто внешне!). Но другой части русского народа — крестьянам, купцам, мещанам и казакам категорически запретил делать что-либо подобное.
Эти реформы только еще сильнее разобщали податных и служилых. Раньше это были разные, но части одного общества с одним строем понятий и системой ценностей. Теперь общество оказалось разорванным на уровне даже бытовых привычек.
Указы Петра вбили клин между двумя группами населения: служилыми и тяглыми, жителями нескольких самых больших городов и деревенским людом. После Петра служилые верхи и податные низы понимают друг друга все хуже. У них складываются разные системы ценностей и представления о жизни, и они все чаще осознают друг друга, как представителей едва ли не разных народов. Точнее наши цивилизаторы очень ненавидят необразованный народ. Народ. Когда как. Но, бывали времена, когда платил им тем же.
Петр и не думал изменить тяглое государство или дать «частную свободу». Но он очень последовательно превращал русских туземцев в рабов русских европейцев. Если русские европейцы виделись ему чем-то вроде новых голландцев, то русские туземцы — чем-то вроде африканцев, голых черных сородичей его любимого Ганнибала. Или как сказала одна тётушка Гумилёву: негры – он как наши мужики, только чёрные.  И я не думаю, что наши негры не имели права платить ненавистью нашим цивилизаторам. Более того, у меня часто возникает ощущение, когда я слышу современных цивилизаторов, что меня ненавидят за то, что я не европеец.  Хотя, я не понимаю, чем: я имею неплохое образование, пусть не Гарвард, но даже его мне хватает, что бы многие цивилизаторы ощутили неловкость и не столь подавляющее интеллектуальное превосходство, как им бы хотелось. Я одет практически как иностранец: вот помести меня в Париж и не думаю, что я буду выделяться в той толпе. Я знаю, как пользоваться вилкой. Знаком с европейской литературой. Я нормально общаюсь с европейцами и не ощущаю культурной дистанции. Одним слово, я могу сказать, что я принадлежу к европейской культуре. Но…мне всё равно отказывают в этом праве. Причём не иностранцы, наши цивилизаторы. Они меня готовы презирать просто за национальную принадлежность. Если бы не некий сюрреализм, то я могу сказать, что это расизм. А вот мнение англичанина, специалиста по России:
ЗА ЧТО ЛЮБИТЬ РУССКИХ (взгляд англичанина)
Автор Ольга Крыштановская, написано 3 августа 2011 г. в 1:22 •
Какое-то время назад задала в ФБ вопрос: "За что можно любить русских?" Ответов было много, но все они сводились к тому, что любить нас вроде и не за что..
 
Задала тот же вопрос англичанину Стивену Уайту (Stephen White), который более 40 лет изучает России и издал 35 книг о России.
Вот его ответ:
1. Русские не такие эгоистичные люди, как западные.
2. Русские люди искренне верующие.
3. Русские - интеллигентные.
4. Русские очень ценят свой дом, свою семью.
5. Русские - патриоты того места, где они живут.
6. Доброта!
7. Не равнодушие.
8. Щедрость (не заботятся о мелочах, не мелочные).
9. Русские любят и умеют петь.
10. Умеют любить.
11. У русских великая литература, вошедшая в мировую сокровищницу
12. Великая музыка.
13. Великое искусство.
14. Русские очень ценят музыкальное образование и стараются дать его своим детям.
15. Прекрасная наука: множество Нобелевских лауреатов.
 
Вот как много назвал советолов Стивен Уайт хорошего в нас. А сами мы, похоже, забыли, чем можем гордиться))
http://www.facebook.com/notes/-/-----/233456090026874

И ни какого отношения как к быдлу. В отличии от моих же соотечественников.
Указом от 1711 года крепостных было разрешено продавать без земли: опять же, как Ганнибала или как негров в США. Это «знаменательная» дата: до неё а России не было рабства. Теперь мы можем отмечать дату его ВВЕДЕНИЯ в России. Что самое забавное, современные, вроде бы стремящиеся построить не просто индустриальное, а постиндустриальное общество сделали очень многое для возрождения рабства. Опять параллель? Случайное совпадение? То, что раньше происходило очень редко, в виде исключения, и считалось эксцессом, теперь стало повседневной бытовой нормой. Раньше крепостной был зависимым, но членом общества. Он обеспечивал своим трудом помещика, которому земля с закреплённые на этой земле людьми давалась для того, чтобы он мог полноценно служить. Отнимая поместье, отнимали и прикрепленных к земле. Точнее это было просто изменение денежных потоков: те налоги, которые должны были быть уплачены в казну, передавались конкретному помещику, что бы финансировать его службу.
Теперь поместье и вотчина становились наследственным видом владения, а крестьян можно было продавать НЕЗАВИСИМО от того, продолжал ли помещик служить. Уже при Петре появились случаи, совершенно немыслимые при первых Романовых: когда богатые дворяне меняли крепостную девицу на заморскую диковинку: попугая, наученного матросским ругательствам, или разлучали семью, продавая в разные имения мужа, жену и детей. Тогда это казалось опять же крайностью, эксцессом; общество привыкло спустя еще поколение. Наши просвещённые европейцы, как впрочем и сами европейцы, быстро оскотинивались.  Ведь и у англичан в колониях были чудовищные выходки. Вроде выезда из белых девушек.
Холопов и крестьян слили в общем бесправии. Среди всего прочего, это вызвало резкий, в несколько раз, рост барщины. В середине XVII века на барщине была только треть поместий, потому что барскую землю обрабатывали холопы; в XVIII веке никаких холопов не стало, и на барщине оказалось две трети всех поместий. Пошел процесс, называемый мудрёным словом декапитализация населения.  То есть процесс опять обратный тому, что идёт в Европе.
Все податные, все тяглые ограничивались в передвижениях по стране. Для них вводились паспорта («пачпорта»), и нарушение паспортного режима — утеря паспорта, просрочка, выход за пределы разрешенной территории — автоматически делало человека преступником. Такого следовало немедленно арестовать и отправить на прежнее место жительства.  Кто там возмущался паспортным режимом и пропиской в СССР? А как на счёт того же в Российской Империи?  Но, это опять лишение свободы большей части населения.  Как это вяжется с лозунгами свобода, равенства и братства непонятно.
Кроме того, все тяглые ограничивались в выборе рода занятий и в возможностях «вертикальных» перемещений из одного сословия в другое, расположенное выше. В XVII веке крестьяне беспрепятственно становились богатейшими купцами, получали образование. Купец Посошков даже написал очень интересную книгу.    Уже при Петре Посошков, порождение допетровских времен — редкое исключение из правила, а эпоха Елизаветы Петровны и Екатерины II не знает богатых и образованных купцов, которые еще и книги пишут. А как же резкий рывок в науке и культуре? Где же результаты? Они хуже, чем без этого «рывка».
После Петра все не служилые люди в Российской империи автоматически стали тяглыми и притом ограниченными во множестве прав и возможностей; и все тяглые обеспечивали существование служилых.
Петр не наряжал мужиков в немецкие одежды и не заставлял их бриться под угрозой кнута и плахи, но сколько мог насиловал их экономически. Крестьяне отвечали доступными им средствами: бежали. С 1719 по 1727 год числилось беглых 200 тысяч человек — почти столько же, сколько в Российской империи было дворян и чиновников.
В 1725 году насчитывался миллион недоимок по подушной подати; к 1748 году недоимки возросли до 3 миллионов, а к 1761-му — до 8 миллионов.
В Верховном тайном совете стали рассуждать, что если так дальше пойдет, то ведь не будет ни податей, ни солдат. А в записке Меншикова для императрицы высказывалась потрясающая истина: оказывается, что солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и если не будет крестьянина — не будет и солдата, то есть и армии. Вот уж да. Открытие.
Заботясь об укреплении этого народного тела, правительство указами от 1729 и 1752 годов повелевало отдавать беглых, бродяг и безместных церковников в крепостные тем помещикам, которые согласятся платить за них подушную подать.
Беглых возвращали, пороли кнутом, а они опять бежали, увлекая новых рассказами о вольной жизни в Речи Посполитой, на Дону или в Сибири. А ведь при Иване Грозном в Россию переселилось 30 тысяч семей с запада. И Грозный – изувер, а Пётр – молодец?
А каково приходилось остальным, пока не сбежавшим, показали события осени и зимы 1733 года — в этот год хлопнул особенно сильный неурожай, и оборванные, еле живые от голода крестьяне наводняли города, прося подаяния и одним своим видом вызывая жалость. И дальше было ненамного лучше. Крупные шайки по 100 и 200 конных разбойников, постепенно переловили, или они ушли из государства, но все «царствование Елизаветы было полно местными бесшумными возмущениями крестьян, особенно монастырских. Посылались усмирительные команды, которые били мятежников или были ими биваемы, смотря по тому, чья брала. Это были пробные мелкие вспышки, лет через 20–30 слившиеся в пугачевский пожар». А кто то говорит о безропотности и привычке к покорности народа. Кажется тут наши просветители выдают желаемое за действительное.