Феникс

*В соавторстве с Емельяновой Еленой*

     "Тишина. Оглушающая, плотная, непроницаемая тишина. Она окутывает всё вокруг ватным безмолвием, она поглощает и переваривает звуки, предметы, людей и машины. Звуки постепенно замолкают, и тишина правит всем.
Никто и ничто не сопротивляется Тишине — Тишина даёт покой и безмятежность, Тишина даёт вечность в безмолвии и бездействии..."

Груд стоял на вершине ста тридцати этажного здания и созерцал открывающийся вид на Город. 
Город распростёрся от до самого горизонта и дальше. Город — разлагающийся труп, припавший к коже Планеты. Город обезобразил себя иглами высотных зданий, стянул своё дыхание прутьями железных дорог и автострад. Город вдыхал и выдыхал угар, извергал гниль нечистот.
Город окутал Планету. Город высасывал живительные силы у Планеты и превращал их трупный яд.
Планета умирала. Умирала медленно. С каждым днём Планета остывала — с каждым днём её сердце становилось всё холоднее и билось всё медленнее.
В Городе была суета — предсмертная агония. Люди и машины день и ночь — без остановки, двигались, наращивали темпы, создавая иллюзию жизни, создавая иллюзию важности своего существования. Жизнь давно покинула это общество, была лишь имитация жизни.
Груд знал, что осталось совсем  не много времени...

     "Холод. Все проникающий холод. Он придёт вслед за Тишиной и сменит её на троне. Он уже был здесь, притаился в тени Тишины и терпеливо ждал своего часа.
Сквозь Тишину и Холод пробивался слабый звук. Стук, как стук сердца. Тук... Тук... Тук... Слышен он отдалённо, глухо. Тук... Тук... Пытается прорвать Тишину. Это Свет — тёплый и звучный.
Надо сделать всё, чтобы пришёл Свет, чтобы он пробился через Тишину и Холод..."

Груд не знал откуда мысли. В один день они возникли в голове, возникли ясно и чётко, будто их кто-то туда вложил.
Груда не терзали сомнения — он знал, что нужно действовать согласно плану в его голове. Он не взвешивал все за и против, он просто принял пришедшие к нему идеи и стал действовать. Груд был уверен в правильности своих решений и действий. Он действовал чётко, словно неоднократно прорабатывал каждый вариант решения.
Вот он спускается на скоростном лифте на дно шахты №73 — самую глубокую термальную шахту. Он уверен в себе. Уверенность выражается в его внешности — ровной осанке, поднятой голове, сосредоточенном взгляде.
В правом кармане пальто тритиевый заряд, в левом — плутониевый детонатор. Если запустить реакцию сейчас, то надежда ещё есть.
Кабина лифта наполняется зелёным светом сигнального фонаря, оповещающего о том, что дно шахты достигнуто.
Груд покинул кабину лифта и направился вдоль по коридору.
Заряд заложен, таймер установлен. Времени для спешки больше нет. Не важно — покинет Груд шахту или нет — в термоядерном пожарище не уцелеет никто. Но Груд всё же поднялся на поверхность.
На поверхности, впрочем как и всегда — полумрак. Небо несколько тысячелетий покрыто тучами.
Сегодня небо разразилось дождём — в середине осени всегда так, но дождь сегодня чистый, что бывает крайне редко.
Груд стоял под дождём и смотрел в серое небо. Окружающие звуки перестали для него существовать. Исчез шум улицы, шум дождя, звук грома. Груд слышал только удары собственного сердца.
Сердце в очередной раз сократилось, вытолкнув кровь, и в это момент — Груд это понял каким-то шестым чувством — произошёл взрыв тритиевого заряда. Этого взрыва на поверхности никто не услышит, но то, что будет после, в скором времени ощутят все.

     "Свет. Он близко. Его ещё не видно, но уже слышно. Свет будет здесь. Обязательно будет..."

Сначала почувствовалось содрогание. Земля начала колебаться подобно водной глади. Вибрация становилась всё интенсивнее и интенсивнее. За тряской земли пришёл гул, он нарастал и нарастал, вот гул уже поглотил все звуки.
Землю волновало как воду во время шторма. Здания стали раскачиваться из стороны в сторону, некоторые не выдерживали и падали, асфальтовое полотно вздыбило и разорвало. Рельсы наземных и подвесных железных дорог рвало и скручивало.
Поверхность Планеты стала разогреваться от жара протекающей внутри термоядерной реакции. Очертания предметов стали расплывчатыми от наступившего жара, а после и сами предметы «поплыли», не выдержав огненного напора.
Жар вырвался наружу. Жар плавил железо и камень.  Город растекался горячей лужей. Город горел, горели и плавились его обитатели.
Планета сбрасывала с себя оковы Города. Планеты дышала. Планета ждала новой жизни.

     "Свет уже здесь. Его слышно, его видно. Свет идёт, а с ним Жизнь..."

Груд продолжал стоять там, где когда-то была улица. Теперь вокруг простирались горячие лавовые поля. Поверхность планеты была раскалена, но жар не причинял Груду вреда — он не обжигал, а согревал.
Груд посмотрел в ясное небо, улыбнулся звёздам и пошёл вперёд.
Звёздное небо закрыл силуэт птицы. Это была огромная огненная птица — она состояла из одного света, свет был настолько ярким, что на него нельзя было долго смотреть без боли.
Птица кружила в небе, медленно опускаясь на поверхность Планеты. Птица села, сложила крылья, распушила огненные перья. Некоторое время она сидела, затем расправила крылья и взлетела.
Птица постепенно отдалялась от Планеты. Вот она превратилась в яркую точку, самую яркую среди звёзд, а скоро стала не различима среди звёзд.
На том месте, где птица сидела осталось лежать огненное яйца. Яйцо пульсировало и переливалось языками пламени.

     "Жизнь. Тишина и Холод отступают. Им не суждено властвовать."
 
Груд стоял поодаль и смотрел на яйцо. «Начнём всё с начала», — подумал  он.