Русская карусель

                Павел Панов



                РУССКАЯ КАРУСЕЛЬ
                (пьеса в 2-х актах)


               
               




                Санкт-Петербург, 2011 г
                Авторские права защищены РАО














ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА.

Олег МУРОМЦЕВ, олигарх
ВЕНЯ Виневитов, бомж-философ
Настя, жена Муромцева
Жанна, продавец в ювелирном магазине
Старуха Маркеловна, перебежчица
Стас Хабаров, топ-менеджер в группе компаний «Илья Муромец»
Князь Голицын, тенор
Княгиня Максакова, старая дева
Джонни, чернокожий сосед эмигрантов и владелец джазового ресторанчика
Продавщицы, полицейские, менеджеры, чернокожие блюзмэны, официанты, эмигранты



















                АКТ 1-Й.
                СЦЕНА 1-Я.


    Вращающаяся сцена и фрагмент гигантского «чертового колеса» на заднем плане - как две Большие Шестеренки, которые и преподносят новые ситуации, и перемалывают  людские судьбы. Так же, как меняется картинка на рекламных билбордах, меняется фон действия и интер-шумы. На этот раз картинка международного сектора аэропорта, диктор объявляет прилет рейса из Вашингтона. Навстречу друг другу выходят ВЕНЯ Виневитов  и Олег МУРОМЦЕВ, вальяжный, дорого одетый олигарх.
   Поворот Больших Шестеренок и наши герои оказываются в супермаркете. Скучающие продавщицы, одинокий покупатель - маленький человек с запущенной русой бородой. Мужичок  одет в поношенный костюм, но галстук при этом умело повязан, башмаки стоптаны, но почищены, держится скромно, но с достоинством. Это ВЕНЯ Виневитов.

ПРОДАВЩИЦА 1: Смотри, опять пришел!
ПРОДАВЩИЦА 2: Колбасу, гад, берет… Сервелат!
ПРОДАВЩИИЦА 3. Сейчас к тортам, сволочь,  пойдет!
МУРОМЦЕВ. Что, девчонки, переполошились - налоговая? Контрольная закупка?
ПРОДАВЩИЦА 1. Если бы! Тут у нас… типа покупают…виртуальный покупатель.
ВЕНЯ.  Девушка, вот этот у вас -  с ромовой пропиткой?
ПРОДАВЩИЦА 1. Да! А вот это «чиз-кэйк». Сэр…
ВЕНЯ. Да-да, я знаю – сырный торт… Знаете, я все-таки предпочитаю продукцию отечественного производителя. Дайте мне вот этот тортик, с ромом.
ПРОДАВЩИЦА 1. Девятьсот девяносто рублей!
ВЕНЯ. Уж назначали бы цену сразу в тысячу!
ПРОДАВЩИЦА 1. Тогда брать будут меньше…
ВЕНЯ. Шутите! Из-за разницы в десять рублей?
ПРОДАВЩИЦА 1. Да. Это же – психология. Аж целую «штуку» за торт – дорого, а так – дороговато, но… терпимо.
ВЕНЯ. Что-то я никого не вижу в отделе сыров и колбас!
ПРОДАВЩИЦА 1. Девочки! У нас – покупатель! Вот ведь, попрятались… Давайте, я вам сама отпущу.
ВЕНЯ. Салями, с присыпкой… Да, вот эту… Один батон. Вы знаете, почему-то все говорят «палку колбасы», хотя правильнее – «батон»… м-да… И вот этот сыр, «рокфор».
ПРОДАВЩИЦА 1. Отрезать?!
ВЕНЯ. Нет, я весь кусок возьму.
ПРОДАВЩИЦА 1.Две тысячи четыреста.
ВЕНЯ. Да-да, конечно…
ПРОДАВЩИЦА 1. Двенадцать тысяч пятьсот сорок рублей!
ВЕНЯ. Вы ведь кредитные карточки принимаете?
ПРОДАВЩИЦА 1. (со вздохом). Еще как принимаем!
ВЕНЯ. Одну секунду…

 (ВЕНЯ начинает рыться по карманам, достает потертый кошелек, потом зачем-то паспорт, старые очки с треснувшим стеклом)

ВЕНЯ.  Надо же! Видимо, в другом пиджаке оставил. Я же с дачи еду, у меня, знаете ли, загородный дом… И не подумал, что в рабочую одежду переоделся! А деньги-то в цивильном костюме остались. От Кардена. Могу я вас попросить  отставить все это в сторонку, так сказать, зарезервировать, я здесь рядом живу, сейчас вернусь.
ПРОДАВЩИЦА 1. Да, конечно…

      Человек в стоптанных башмаках выходит, виновато улыбаясь.

ПРОДАВЩИЦА 2. Настя! Ну, что ты ему опять подыгрываешь? Иди вон теперь, разноси сама товар по местам. Хорошо хоть, сыр не попросил нарезать…
ПРОДАВЩИЦА 1. Да жалко мне его, девки! Такой классный мужик был! У нас в школе – самый любимый учитель. До-о-обрый! Я, бывало, спрошу его: «Вениамин Витальевич…»
МУРОМЦЕВ. Виневитов?! Венечка?
ПРОДАВЩИЦА 1. Да, а вы откуда его знаете?
МУРОМЦЕВ. Учились в одном классе....
ПРОДАВЩИЦА 1. А я уже у него училась. Он географию нам преподавал! С вас – пятьсот  тридцать два рубля.
МУРОМЦЕВ.Вот… Побыстрее, пожалуйста.
ПРОДАВЩИЦА 1. Ваша сдача. Помогли бы вы ему по жизни, вы человек состоятельный, сразу видно.
МУРОМЦЕВ (догоняя Веню). ВЕНЯ! Венька, черт! Смотри сюда, это же я, Олег!
ВЕНЯ.
Т-ты? Олег? Привет! Ты что, здесь, в магазине, работаешь?
МУРОМЦЕВ.
Ага! Вот куплю его… И буду работать. Хозяином! Слушай, бросай свои… театральные этюды, поехали ко мне.  Похоже, поговорить нам надо. Назрело.
ВЕНЯ. А что – это любопытно!

СЦЕНА 2-я.
Поворачиваются Большие Шестеренки и наши герои оказываются в квартире МУРОМЦЕВа. Их встречает НАСТЯ, ЖЕНА МУРОМЦЕВА.


НАСТЯ. Привет, мальчики! Я так понимаю, будут дружеские посиделки.
МУРОМЦЕВ. Именно! Как говорится, мальчишник. Да это же Венька из нашего класса! Ну, вспомни – Новый год… кажется в девятом учились? Снежный городок, горки, шампанское на морозе…
НАСТЯ. Да-да, конечно… Классно было, только бутылки к губам прилипали на холоде. Олег, я накрою сама, всю прислугу я уже отпустила. Вы будете общаться, а я… где-нибудь рядом буду.
 
 Настя быстро нарезает колбаску, достает из холодильника всякой чепухи: креветки, оливки, подкопченную чавычу, бутылку фирменной водки «Илья Муромец» с тремя золотыми медалями.

ВЕНЯ. Я не пью.
МУРОМЦЕВ. Брось, ВЕНЯ! Тебе по статусу пить положено! Ты же сейчас, как это говорят… на биче?
ВЕНЯ. Знаешь, Олежек, в Америке есть более корректное выражение – «хард тайм», трудные времена.
МУРОМЦЕВ. Ладно… Мы языкам не обучены! Ты-то был в Америке?
ВЕНЯ. А там не обязательно всем быть, чтобы знать! Я вот никогда туда не поеду, просто не смогу.
 
Друзья детства выпивают по стопке ледяной водки, у Вени тут же разглаживаются первые, еще молодые морщины.

ВЕНЯ. Хоть посмотрю, как олигархи живут! Ты же теперь олигарх, правда?
МУРОМЦЕВ. Что случилось-то, друг детства? Ты же был умный парень, надежда класса…
ВЕНЯ. Закончил МГУ, географический. Хотел путешествовать, а попал в школу. Не вписался в учительский коллектив. Я Формулу Планеты изобрел, а они… не поняли.  Другую работу не смог найти. Ну и… забичевал. Обычное дело.
МУРОМЦЕВ. Еще по одной?
ВЕНЯ. Наливай! Ну-ка, ну-ка, чем закусывают олигархи? Чавыча? Не густо! А-а, с икрой… И то – слава Богу!
МУРОМЦЕВ. Поедешь ко мне работать на плавбазу?
ВЕНЯ. Да-а? А в качестве кого?
МУРОМЦЕВ. Выбери сам. Я в рыбном бизнесе. Рыбообработчиком пойдешь – заработаешь неплохо. Решишь идти на ставные невода – еще больше…
ВЕНЯ. Нет такого числительного «неплохо», одноклассник. Неплохо – это сколько?
МУРОМЦЕВ. Хм…  Тысячи две-три за путину. Что смотришь? Мало? А, да – это в евриках. За три месяца. Работа шесть через шесть. То есть, шесть часов – конвейер, рыбу шкерить будешь, шесть – отдых, включая еду, сортир и сон. Потом – все сначала. И так – три месяца. Еда бесплатная. Тебя, кстати, не укачивает?
ВЕНЯ. Не знаю, не пробовал. Когда себя путешественником на собственной яхточке представлял, что в шторм по морю иду – не укачивало!
МУРОМЦЕВ. Другой вариант – ставные невода.
ВЕНЯ. И что там, на этих вставных неводах?
МУРОМЦЕВ. На ставных, ВЕНЯ. Вставные бывают в основном зубы. А невода ставят, поэтому они ставные. Там заработки побольше, а режим работы… от рассвета и до…ну, пока не сдохнешь. У меня тут коряки выпросили один невод – с плакатами ходили, статьи в газеты писали, в бубен били… Камлали!  «Отдайте корякам корякскую рыбу!» Дал! Через неделю попадали. Сломались. Силенок не хватило.
ВЕНЯ. Значит, друг детства, предлагаешь поработать на олигарха МУРОМЦЕВа?
МУРОМЦЕВ. Ну, почему… На себя поработай. Поднимешься немного, глядишь, свой бизнес откроешь. Деньги – к деньгам, старая истина!
ВЕНЯ. А зачем? Зачем тебе столько презренного металла, Олег? У тебя же денег, как у дурака махорки, а ты все хапаешь, хапаешь…
МУРОМЦЕВ. Опаньки! Кажется, на меня только что наехали. Слушай, ВЕНЯ, а  ты случайно, не антиглобалист? Не национал-большевик?
ВЕНЯ. Не, я просто – я русский бомж, но мне тоже все интересно.
МУРОМЦЕВ. Хорошо хоть, ВЕНЯ, что ты не ваучерист!
ВЕНЯ. Есть! Поймал, Олег! Не знаю такого слова!
МУРОМЦЕВ. Правильно. Его никто не знает. Его я только что придумал. А в чем отличие ваучеристов от вауристов? А?
ВЕНЯ. Брось, Олег, мы взрослые мальчики. Второе-то слово я знаю!
МУРОМЦЕВ. Да, и на тоже на заборах читать умеем. Итак, вауризм – это, когда получает человек удовольствие, подглядывая за чужим половым актом. Проще говоря, другие трахаются, а он балдеет. Правильно?
ВЕНЯ. Н-ну…
МУРОМЦЕВ. А ваучеризм -  это когда кто-то ваши ваучеры за булку хлеба, за бутылку водки, под угрозой увольнения собрал – большой мешок собрал! – и теперь трахает вас, а вы балдеете: ах, у Рабиновича яхта трехпалубная! Ох, да там еще и вертолет на палубе! Ах, у него вилла в Ницце на десяти  гектарах! Ох, у него свой самолет! Ах, он футбольную команду купил! Вот это  и есть ваучеризм. Сексуальное удовольствие от чужих успехов на экономической почве. Ах-ах! Ох-ох!
      
 В дверь осторожно стучат,  потом к ним на кухню заглядывает жена.

НАСТЯ. Ребята, я понимаю, у вас – сплошной мальчишник… Но… звук убавьте.
МУРОМЦЕВ. А в чем дело? Мы завтракаем. По-семейному. Беседуем.
НАСТЯ.Ну, мне послышалось, что вы тут диск поставили… Для взрослых мальчиков. Такие охи, ахи…
МУРОМЦЕВ. Ну нет… Мы о политике разговариваем. О бизнесе!
НАСТЯ. Ну, это еще хуже порнушки! Ладно, я пойду…
   
   Друзья детства, явно готовые сцепиться, провожают взглядом недовольную Настю.

ВЕНЯ. А ты-то, разве не на ваучерах разбогател?
МУРОМЦЕВ.Ни Боже мой! Работал. Деньги крутил. Вот ты в девяносто первом, когда путч бы, чем занимался?
ВЕНЯ. Я на баррикадах у Белого Дома был! Я специально туда полетел! Я демократию защищал! Мне даже автомат хотели дать! Я там самого Ростроповича видел!
МУРОМЦЕВ. А я в это время плодами вашей демократии пользовался. Да, именно в девяносто первом году все и началось. Помню, взял в банке кредит под залог квартиры, купил партию цветов, продал на 8 марта, добавил еще – купил сахар… Много сахара – несколько вагонов. А тут эти престарелые комсомольцы ГКЧП затеяли, ты – на баррикады, народ - в магазины, на рынки, ведь все подчистую выметали… Гражданской войны боялись, голода! Я за три дня четыре таких партии продал. Четыре состава… пульмановские вагоны…По хорошей цене. Да, я заработал. Причем, законно. Ликероводочный заводик купил. За живые деньги! У тех купил, кстати, кто его «прихватизировал» за ваши ваучеры.
ВЕНЯ. Спаиваешь  народ, одноклассник?
МУРОМЦЕВ. Нет, удовлетворяю спрос. Вы же, россияне, все равно жрете эту водяру! Вы ее глушите, трескаете, принимаете, употребляете, закладываете за воротник, киряете, сосете, накатываете… Я одних только глаголов на  тему пьянки пять минут, не повторяясь, перечислять могу! Не я, так другой бы гнал ее! Я хоть чистую, не «паленую» продаю. Ты же пробовал! Кстати, налить стопарь, Венечка? Похмелишься.
ВЕНЯ. Да-а? Кстати, друг детства, ты помнишь, как в седьмом классе ты все путался – олигарха от олигофрена отличить не мог! А? Вот расскажу журналистам…
МУРОМЦЕВ (по блатному щурится и цыкает зубом). Ты чё, в натуре?  В бубен хочешь? А?! За базар отвечать надо!
ВЕНЯ. Брось, МУРОМЦЕВ! Ты же не бандит. Верю, что общался с бандитами… Умеешь!
МУРОМЦЕВ. Блин, неужели я не страшный?
ВЕНЯ. Глупо как-то все у нас делается… Не с того начинаем, не туда деньги тратим! Вот если бы у меня были деньги…
МУРОМЦЕВ. Да ты бы и не знал,  что с  ними делать! Ты же и рубля сам не заработал. Отрабатывал зарплату, - это – да, но не  за-ра-бо-тал!
ВЕНЯ. Это все словоблудие, МУРОМЦЕВ.  «Отрабатывал – зарабатывал»… Вот, если бы у меня был миллион долларов…
МУРОМЦЕВ. Стоп-стоп-стоп! А это уже идея! Я дам тебе миллион. Один миллион долларов. Баксов. Зеленых американских рублей. И, если ты его потратишь в течение суток, то все, что ты купишь – твое! Только три условия…. Первое – тратить только…  Впрочем, никаких условий. Нужно просто потратить миллион долларов за сутки. Слабо?
ВЕНЯ. Я… готов!
МУРОМЦЕВ. Но, если у тебя останется хоть квотар…
ВЕНЯ. Что останется?.
МУРОМЦЕВ. Квотар. Монета в двадцать пять центов. Если у тебя останется хоть даже цент, я все назад заберу. Еще и отрабатывать заставлю все то, что ты сожрешь,  выпьешь и прокатаешь за это время.
ВЕНЯ. Что ж, начнем, господа! Мне бросили вызов! К барьеру! Кутить, так кутить! Сейчас и начнем!!
МУРОМЦЕВ. Подожди. Деньги еще должны зайти на счет. Ты что думаешь – они у меня там в банке лежат и плесенью покрываются? Они все в деле, крутятся. Сегодня дам команду, соберу со всех своих предприятий этот «лимон» для тебя, завтра и начнем. К тому же,  мы проспали полдня. Но имей в виду, что платить буду я, и цены должны быть реальные, за сто долларов коробок спичек… не дам!
ВЕНЯ. Завтра я покажу тебе счет деньгам!
МУРОМЦЕВ. Наливай, Венечка!
ВЕНЯ. А, была, не была! Чокнемся!
МУРОМЦЕВ. А мы уже чокнутые!

Пьяного Веню МУРОМЦЕВ уводит спать. Сам снова садится за стол, наливает водки, но сидит, задумавшись. Неслышно подходит Настя, касается его плеча, стоит какое-то время, потом все-таки говорит в спину:

НАСТЯ. Олег, я боюсь.
МУРОМЦЕВ. Чего боишься?
НАСТЯ. Заразы.
МУРОМЦЕВ. Он помылся, я дал ему все чистое. Как ни странно, у нас с ним один размер. Хотя мне он показался маленьким.
НАСТЯ. Нет, я другой заразы боюсь. Как бы это сказать… заразы лузерства.
МУРОМЦЕВ. Чего-чего?
НАСТЯ. Ну, от слова «лузер», неудачник.
МУРОМЦЕВ. Слушай, ты что-то слишком много учишь английский!
НАСТЯ. Нет, правда! Прикасаться к ним, разговаривать… это страшно.
МУРОМЦЕВ. Брось, не дури. У нас в таком случае почти все заразны, почти вся страна. Инфицированы бациллами неудачи. Колотимся больше тысячи лет, а все ваньки лапотные… У них – телескоп Хаббл, у нас – бабы хабалки. Так что ли?
НАСТЯ. Что значит – хабалки?
МУРОМЦЕВ. Ты русский лучше учи, полезнее будет! А для международных переговоров я переводчика найму. Толмача.
НАСТЯ. Олег, пусть он уйдет. Дай денег, устрой на работу, но – пусть уйдет. Все! Это было в прошлой жизни, твой ВЕНЯ, наша школа!
МУРОМЦЕВ. Я так и сделаю. Устрою его на работу. Возьму на себя ответственность. Приручу. Мы ведь в ответе за тех, кого приручили? Все, иди, у меня дела.
НАСТЯ. Как всегда…
МУРОМЦЕВ (по телефону). Людочка, там Стас Хабаров еще не улетел в Округ? Нет? Пусть возьмет фуру, тонн на десять,  человек пять грузчиков и – ко мне. Да, и пусть снимет со счета миллион долларов. Да, наличными, конечно! Желательно мелкими купюрами.

                СЦЕНА 3-я.
Большие Шестеренки скрипят, поворачивая жизнь, наши герои – МУРОМЦЕВ и ВЕНЯ - оказываются в Агентстве по продаже недвижимости. Входит Стас с большим прозрачным мешком, набитым долларами.

СТАС. Закупки будем для компании делать, Олег Николаевич?
МУРОМЦЕВ. Типа – да…  А точнее,  решил попробовать… как бы это сказать… насколько российский рынок насыщен товарами. Как бы это точнее сказать… Короче, Стас, поспорили с приятелем – можно ли за сутки потратить миллион долларов.
СТАС. А кто будет тратить – он или вы?
МУРОМЦЕВ. Он.
СТАС. Тогда – вряд ли!
МУРОМЦЕВ. Посмотрим-посмотрим, он человек с фантазией!
СТАС. На чем грузчики будут ездить? В фуре нельзя, рядом с водителем всего два места.
МУРОМЦЕВ. На машине.
СТАС. Вызвать вашу подменную? Джип? «Ауди»?
МУРОМЦЕВ. Да купит он машину… С чего начинает русский человек, когда у него появляются деньги? С машины! Вот, мимоходом раскрыл вам тайну русской души!
СТАС. Понял. Тогда за рулем – я!
МУРОМЦЕВ. Скорее всего. ВЕНЯ! Виневитов!  Твой выход! Вот тебе мешок баксов… Ха!
СТАС. Поехали!
ВЕНЯ.Куда?
МУРОМЦЕВ. Ну, в автосалон!
ВЕНЯ (Стасу) Так сразу… По главной улице! Вы сколько получаете, молодой человек?
СТАС. Это коммерческая тайна!
ВЕНЯ. Я ангажирую вас на сутки. Олег, отдай ему тысячу долларов и тысячу сверхурочных.
МУРОМЦЕВ. Хм… Держи, Стас.
СТАС. Олег Николаевич, я потом… в кассу…
МУРОМЦЕВ. Держи-держи, потом и посмотрим.
ВЕНЯ. Мы, собственно, уже на месте. Вот отсюда начнем.
МУРОМЦЕВ. А что тут?
ВЕНЯ. Риэлтерская контора. Начинать, господа, нужно все-таки с жилья. Не все же мне на одной старой табуретке - и формулы для спасения человечества писать, и щи хлебать.
      
Они осматриваются. Все стены в грамотах,  дипломах, бесплатный кофе для посетителей, и тут же – агент по недвижимости, в ладно сшитом костюмчике, подлетает, начинает обволакивать приятным тенорком:

АГЕНТ. Чем могу помочь, господа? Квартира, дом, дача?
ВЕНЯ. Я хотел бы приобрести дом на Рублевском шоссе! Подберите мне что-нибудь поприличнее. Если можно, побыстрее.
СТАС.Что, вот так вот, одним ударом?
МУРОМЦЕВ. Не дрейфь, напарник, мы же в России! Кофе будешь? Успеем выпить на халяву, пока нас не послали отсюда.
СТАС. Какой там кофе…
   
Тем временем агент по недвижимости, задержав  на губах любезную улыбку, садится за компьютер, порхают его пальцы по клавишам.

АГЕНТ. К сожалению, в прямой продаже сегодня на Рублевском шоссе ничего нет, Строящиеся объекты… свыше двадцати… миллионов…долларов… но у них есть владельцы. Все остальное достаточно дорого, несколько… десятков миллионов долларов. Кстати, на какую сумму я должен подобрать вам недвижимость?
ВЕНЯ. На миллион долларов! На один миллион! Сегодня я не планирую дополнительных расходов.
АГЕНТ. Ага… Олег Николаевич, поясните мне точнее ситуацию.
МУРОМЦЕВ. Вы знаете меня?
АГЕНТ. Конечно. Вы, точнее ваши представители,  через нашу фирму оформляли вашу квартиру.
МУРОМЦЕВ (с ледяной вежливостью). Может быть.  А ситуация простая – этот господин желает купить недвижимость. Быстро. В течение часа. Дорого. Но не дороже миллиона долларов.
АГЕНТ. Кто может подтвердить его платежеспособность?
ВЕНЯ. На мне что  - написано, что я  нищий?
МУРОМЦЕВ. ВЕНЯ, не шурши! Кто может подтвердить платежеспособность? Я! Да он и сам может подтвердить. ВЕНЯ, покажи мешок с баксами.
АГЕНТ (хрипло). Этого более чем достаточно!
ВЕНЯ. Может, большую квартиру на Тверской?
АГЕНТ. Опять же – нет в прямой продаже!
ВЕНЯ. Что это значит, черт возьми? И деньги есть, и квартиру не купишь!
АГЕНТ. Это значит, что на Тверской  очень дорогие квартиры, но чтобы купить их, нужно заплатить…ну, я не знаю – их деньги мало интересуют… во всяком случае, в пределах реальной стоимости они вряд ли продадут… К тому же, нужно время, несколько месяцев: подобрать достойное жилье, отремонтировать на высшем уровне. Есть несколько сталинских коммуналок, с ними можно работать, но опять же – не за час это делается. Нужно найти встречки, произвести рассёл…
ВЕНЯ. «Рассёл»! Что за слово идиотское! Короче, что вы можете предложить прямо сейчас? Без всякого «рассёла» и огуречного рассола?
АГЕНТ. Свою однокомнатную квартиру в районе Измайлово, за сто пятьдесят тысяч долларов  вместе с вещами и тещей. За час… вряд ли. Техпаспорт у меня новый, недавно получил, а вот у нотариуса за час не управимся, там очередь. Часа три потеряем. Заранее надо договариваться.
МУРОМЦЕВ. Идите, занимайте очередь у нотариуса, мы через три часа подъедем. ВЕНЯ, дай ему залог. Пиши, приятель, расписку.
ВЕНЯ. В ближайший мебельный салон! Обставляться будем. Сколько я уже потратил?
МУРОМЦЕВ. Будем считать – сто пятьдесят две тысячи. Зря тещу не взял, может, хорошая бабка. Я со своей тещей бокс по телевизору смотрю, и пиво пью, классная теща!
ВЕНЯ. Олег, не подначивай, это не спортивно!
МУРОМЦЕВ. Ну, поехали!

                СЦЕНА 4-я.
               
Поворачиваются Большие Шестеренки, перенося наших героев в мебельный салон. «Легендарная мебель Валенсии» - написано на рекламном плакате и нарисован сумасшедший художник с длинными и закрученными усами.     Цены были солидные - натуральное дерево, лучшие фирмы из Франции, Италии, чуть подешевле, но тоже приличные гарнитурчики – наши.

СТАС. Вот одни из лучших салонов.
ВЕНЯ. Мама моя… Неужели у нас все это есть? Версаль, да и только… А кровати… кроватищи… Вот это… территория! Это же все равно что одному посреди площади спать.
МУРОМЦЕВ. Вот здесь, я думаю, тебе все продадут сразу!
 
 ВЕНЯ что-то считает в уме, шевеля губами).

ВЕНЯ. Я беру все
МУРОМЦЕВ. Э, нет! У тебя предполагается однокомнатная квартира, метров двадцать пять плюс кухня десять метров, вот от этого и плясать будем.
ВЕНЯ. Тогда я быстро: спальный гарнитур «Людовик», гостиный «Венеция», кухонный, вот этот немецкий. Берем?
МУРОМЦЕВ. Берем! Музейной работы вещь! Но не войдет в квартиру-то все это!
ВЕНЯ. Затолкаем! Сколько?
МУРОМЦЕВ. Четырнадцать тысяч!
ВЕНЯ. Плачу?
МУРОМЦЕВ. Плати!
ПРОДАВЕЦ. Извините, доллары не принимаем. Ближайший обменный пункт через три квартала.
ВЕНЯ. Ну никак мы работать не научимся! Неужели нельзя прямо здесь открыть свой обменник? Приходят солидные люди… с мешком баксов…
МУРОМЦЕВ. Действительно, безобразие! Может, в другой салон поедем?
ВЕНЯ. Нет уж! Сейчас двенадцатый час, а мы потратили…
МУРОМЦЕВ. Сто тридцать шесть тысяч? Если, конечно, сделка с квартирой случится.
ВЕНЯ. Это сколько же остается? Восемьсот шестьдесят четыре тысячи? Так много…
МУРОМЦЕВ (гнусаво). Миллион – цифирь большая, ВЕНЯ!
ВЕНЯ. Я могу попросить твоего сотрудника, чтобы он поменял доллары и заплатил за мебель?
МУРОМЦЕВ. Конечно. Ты же ангажировал его на сутки! Можешь даже дать ему за это сто долларов.
ВЕНЯ. Тогда – вперед! Стас, пожалуйста… А мы пешочком пройдем в ювелирный салон. Я тут приметил один…

      СЦЕНА 5-я.
        Ювелирный салон. А там их встречает приглушенный свет, только витрины сияют – крупными, аж дух перехватывает, бриллиантами и нежными топазами, гипнотической зеленью изумрудов и живой россыпью жемчугов. Массивные бандитские золотые цепи – впору кобелей на привязь сажать, и тяжелые швейцарские часы в русском жирном золоте, - вся эта роскошь лежит на черном бархате, висела на коралловых веточках, пересверкивает острыми иголочками синих, красных, золотых лучиков, бликов, всполохов, переливов.

ВЕНЯ (переведя дух) Все!
МУРОМЦЕВ. Что – «все», ВЕНЯ?
ВЕНЯ. Я беру все!
МУРОМЦЕВ. Нет, приятель! Мы же договаривались – берешь то, что нужно именно тебе. Зачем тебе, Вениамин, эта крупная брошь с александритами? Или колье с индийскими топазами? Что ты будешь делать с серьгами с изумрудами и бриллиантовой россыпью? Возьми приличные часы, печатку с камешком, запонки – больше здесь для мужика ничего нет. Натурал ты хренов… Был бы бабой или, по крайней мере, голубым – полмагазина бы вынес! И я бы возразить не смог – игра есть игра!
ВЕНЯ (хрипло). Считаем… Это будет…
МУРОМЦЕВ. Двадцать пять тысяч долларов! Надо было еще денег поменять, опять время потеряем.
СТАС. Боюсь, что придется искать другой обменный пункт. В ближайшем обменнике мы все русские рубли выбрали.
ВЕНЯ. Подожди! Я хочу с продавцом поговорить…
   
ВЕНЯ решительно шагает к витрине, нервно улыбается  белокурой и длинноногой красавице, которая от вида всех этих сокровищ выглядит надменной, и решительно говорит:

ВЕНЯ. Девушка, выходите за меня замуж. Я – хороший. Вас ведь Жанна зовут? Вон на халатике табличка, там написано… Извините, я прочитал.
МУРОМЦЕВ. Стоп-стоп-стоп… Какая еще Жанна? Впрочем, чего там! Игра есть игра. ВЕНЯ, это был сильный ход!
ЖАННА. Вот еще! Я вас даже не знаю.
ВЕНЯ. Я добрый, книги люблю, деньги есть… Олег, покажи! Это мой кассир. Олежек.
МУРОМЦЕВ. Ты хотя бы меня коммерческим директором представил…
       
(Мешок с пачками долларов производит должное впечатление).

ЖАННА. Я должна подумать. Меня действительно Жанна зовут…
МУРОМЦЕВ. Кто бы сомневался… Сейчас, Жанна, вам будет делать подарки. Так сказать, по случаю помолвки. Но получите вы их только завтра,  но при  условии, что этот Ромео за сутки потратит миллион долларов.
ЖАННА. Ясно. Прикалываетесь! Я бы потратила…
МУРОМЦЕВ. Какие уж тут приколы… Вы посмотрите – на нем лица нет. Сейчас происходит величайший в мире эксперимент, как деньги меняют  людей, как сквозь лицо умного, интеллигентного человека прорывается мурло мещанина.
ВЕНЯ. Это еще почему?! Сам ты это слово!
МУРОМЦЕВ. А ты, Вениамин, почему с побрякушек, со шмоток начал? У тебя же есть уникальная возможность купить редкие книги, картины великих мастеров, в конце концов – яхту, как ты мечтал.
ВЕНЯ.Не болтай того, чего не знаешь! Редкие книги – давно уже товар,  они все куплены, найти их – целое дело,  картины – в музеях, национальное достояние, они не продаются. Ты готов ждать, когда откроется следующий аукцион Сотби? Я бы там не только этот паршивый миллион потратил, а все твои деньги, МУРОМЦЕВ!
МУРОМЦЕВ. Ну что ты, Венечка! Кстати, а ты, оказывается, в этих вещах лучше меня разбираешься!
ВЕНЯ. Тогда молчи. Вот накупим с Жанной всех этих хахаряшек, потом на книги и картины поменяем.
ЖАННА. Может, хоть парочку оставим, Вениамин? Ну, на память…
ВЕНЯ. Парочку!Но не больше! Ух, ты какая!
МУРОМЦЕВ. Ребята, я вам не мешаю?
ВЕНЯ. Нет, пожалуй! Жанна, ты давно уже решила, что хотела бы иметь из этой сказки про Аладдина, просто возьми эти штучки и надень на себя.

Как выяснилось, ей хотелось много. ВЕНЯ суетится вокруг, помогает застегивать колье, браслеты, натягивать кольца, перстни, цеплять броши, держит зеркало, когда она, морщась, продевала в ушки серьги.

МУРОМЦЕВ. Жанночка! Не больше, чем одно кольцо на палец! И не цепляйте серьги друг за друга, уши погнутся. Раньше надо было думать и пирсинг делать! Тогда – хоть по брильянту в каждую дырочку!
ЖАННА. Сейчас некоторые носят по три кольца на пальце И даже на ногах!
МУРОМЦЕВ. Виневитов! Не превращайте женщину в новогоднюю елку! Черт с ними, с бабками, я вам их зачту, только не надо больше золота, на это же смотреть невозможно!
ВЕНЯ. А вот в подачках мы не нуждаемся! Хватит, так хватит. Кстати, турки говорят, что женщина без золота – голая женщина. Но я не турок. Посчитаем, во что  обошелся мне подарок по случаю скоропостижной помолвки?
МУРОМЦЕВ. Получается, что объяснился он вам в любви, Жанночка, на сто двенадцать тысяч долларов. Плюс Венино, мужское золотишко – оставалось потратить семьсот сорок тысяч долларов.
ВЕНЯ. Который час? Кстати, ты заметил, что  ядом с золотом время летит  незаметно?
МУРОМЦЕВ. Скоро уже обед!
ЖАННА. Ладно, поиграли… Теперь мне их два часа по витринам раскладывать.
МУРОМЦЕВ. Нет-нет, мы их берем. Оплачиваем. Но получить вы их сможете…
ЖАННА. Помню. Если он потратит миллион. И если после этого он еще вспомнит обо мне…
ВЕНЯ. Вспомню! Еще как вспомню… Кстати, какие машины тебе нравятся?


    СЦЕНА 6-я.
 
               

     В автосалоне машин было много. Очень много. Сверкая хрустальным блеском фар, они возвышались на металлических конструкциях, похожие на памятники самим себе, или вращались на круглых подиумах вместе с длинноногими красавицами. Часть из них сыто урчала мощными двигателями, но отработанные газы бесшумно отсасывала вентиляция, и  в салоне пахло дорогими дезодорантами и французскими духами.     Несколько минут ВЕНЯ смотрит, обалдев, как девицы томно прогибаются на широких кожаных сиденьях, задирают стройные ножки на сверкающие хромом бамперы, капризно  надув губки, делают вид, что крутят руль, а потом вдруг трясет головой и уверенно идет выбирать себе машины. Олег топает за ним следом.

ВЕНЯ. Вот в Америке, я слышал, чтобы купить машину, нужно пятнадцать минут: расписался в техпаспорте, забрал документы, ключи, через четверть часа  - новый номер и документы на твое имя готовы!
МУРОМЦЕВ. Мы не в Америке, одноклассник! У нас  все делается дольше, но возможностей больше. Теперь уже не Америка, а мы – Страна  Великих Возможностей.
ВЕНЯ. И в самом деле, я не понимаю, почему интеллигентный человек не может подарить  своей невесте какой-нибудь паршивый «ягуар»?
МУРОМЦЕВ. Или  «Мерседес»!  А то тут некоторые русскую интеллигенцию за бичей принимают!
ВЕНЯ. Слушай, Олег, как это девушек  так подбирают, чтобы соответствовали машине – и цвет волос, и одежда?
МУРОМЦЕВ. Сам-то как думаешь?
ВЕНЯ. Не знаю, но не хочешь же ты сказать, что живого человека, женщину… красят в цвет машины!
МУРОМЦЕВ. Кажется, ты начинаешь что-то соображать в рекламе. Еще как красят!
ВЕНЯ. Ну, не до конца еще мне здесь все понятно… Мне вот непонятно, почему девушки во фраках, пусть и в цвет машины, а без штанов! Сейчас все так носят? Они же с голыми попами…
МУРОМЦЕВ. Да не ори ты так громко… Нет, так носят только здесь.

С МУРОМЦЕВым здороваются – кто-то издали, ловя взгляд, другие – приобняв за плечи, касаясь щекой щеки, почти целуясь. При этом все с любопытством поглядывают на Виневитова, который несет мешок с долларами, перекинув его через плечо.

ВЕНЯ. О! Здесь  тоже кофе дают бесплатный! Это очень кстати.
МУРОМЦЕВ. Вениамин, не занимайся чепухой, не трать время! Вон стоит Давид, вон тот – толстый, с бородой – купи у него партию бразильского кофе… тонн пятьдесят. Он возьмет долларами, я знаю.
ВЕНЯ. Да мне не нужно пятьдесят тонн, мне нужна одна чашка. Впрочем, ты прав. Давай, закончим эту игру. Я сейчас беру пару машин… если хватит оставшихся денег – и все! Игра закончена! Кстати, какие здесь подороже?
МУРОМЦЕВ. Может, вот этот «Понтиак»? Смотри, какой серебристый надменный зверь с восемью цилиндрами.
ВЕНЯ. Он же без крыши! Его же зимой снегом засыпать будет!
МУРОМЦЕВ. Ну, во-первых, крыша есть. Где-то там нужно нажать кнопочку, она поднимется из багажника, а во-вторых…
ВЕНЯ. Стоп! Во-вторых, я имею полное римское право взять одну машину для зимы, а одну – для лета?
МУРОМЦЕВ. Н-ну, в принципе… В правилах игры это не оговорено, значит, можно.
ВЕНЯ. Итого – четыре!
МУРОМЦЕВ. Что-то у тебя с арифметикой, друг детства!
ВЕНЯ. Так еще две – для невесты!
МУРОМЦЕВ. Ах, да… Конечно-конечно, как скажешь…  Можно взять на лето вон ту «Тойоту» в цвет туфелек.
ВЕНЯ (слегка куражась).  Где здесь касса? Эй, кто-нибудь! Че-ло-вэк!
   
К ним тут же подходит консультант - дистиллировано вежливый, с иголочки одетый юноша неопределенного пола негромко спрашивает:

КОНСУЛЬТАНТ. Я могу вам чем-нибудь помочь? Вас заинтересовала эта модель, господа?
ВЕНЯ. Да-да-да! Сколько стоит?
КОНСУЛЬТАНТ. Предполагаемая рыночная стоимость – двести пятьдесят тысяч долларов.
ВЕНЯ. Отлично! Я беру! Плачу прямо сейчас, наличными! Олег, да помоги же ты мне мешок развязать!
              Консультант растерянно смотрит на МУРОМЦЕВа:
      
КОНСУЛЬТАНТ. Мы … не сможем продать прямо сейчас этот автомобиль. Это – выставочный экземпляр. Сейчас мы сможем подписать договор, и когда наше представительство в Великобритании подтвердит наличие точно такого же образца, вы сможете произвести предоплату.
МУРОМЦЕВ. Как долго это протянется?
КОНСУЛЬТАНТ. День, максимум  два дня – на переписку, предоплата – в электронном варианте, здесь мы не потеряем ни одного банковского дня…
ВЕНЯ. Короче, когда я смогу получить машину?
КОНСУЛЬТАНТ.
Достаточно быстро – через две недели, ну… через двадцать дней. Это действительно быстро, господа, для машин такого класса!
ВЕНЯ. И что, вот это все…прямо сейчас… не продается?
КОНСУЛЬТАНТ. Еще как продается! И надо сказать – неплохо покупается. Но – не сию минуту.
ВЕНЯ. Подождите, что-то  меня ноги не держат… Можно, я присяду в этот прекрасный салон рядом с девушкой цвета «Понтиака»?
КОНСУЛЬТАНТ. Я прошу прощения… Олег Николаевич, это ваш…
МУРОМЦЕВ. Ну-ка, ну-ка, любопытно! И здесь меня знают! Кто «это наш»?  Кем он мне приходится? Угадайте с трех раз!
КОНСУЛЬТАНТ. Ваш брат?
МУРОМЦЕВ. Да на меня Карл Маркс больше похож, чем он!
КОНСУЛЬТАНТ. Партнер по бизнесу?
МУРОМЦЕВ. Он что – похож на бизнесмена? Последняя попытка!
КОНСУЛЬТАНТ. Извините… Ваш… бой-френд?
МУРОМЦЕВ. Пока что нет! Веня, он проиграл, ты имеешь полное право сесть в эту красивую машину.
КОНСУЛЬТАНТ. Так кто же он?
МУРОМЦЕВ. Одноклассник.
КОНСУЛЬТАНТ. Хо-ро-ший был у вас класс!
ВЕНЯ(громко) Дурят нашего брата!! Как при коммунистах было – нигде ни хрена ничего не купишь, так и теперь. Тогда просто денег у людей не было, сейчас сервис одолел. Кстати, простой Мерседес-то можно купить без вашей капиталистической волокиты?
КОНСУЛЬТАНТ. Да, конечно. В соседнем павильоне.
МУРОМЦЕВ. Сколько стоят?
КОНСУЛЬТАНТ. От восьмидесяти до девяносто тысяч. Долларов, естественно.
ВЕНЯ. Слушай, друг, скажи только правду – я смогу сразу заплатить деньги?
КОНСУЛЬТАНТ. Вряд ли…
ВЕНЯ. Ну почему?!
КОНСУЛЬТАНТ. Все машины там -  на реализации. То есть у каждой есть свой владелец, а салон - только посредник. Нужно найти хозяина, поехать с ним к нотариусу, это часа два – три, если заранее не договаривались… Но есть салоны, где…
ВЕНЯ. Который сейчас час?
МУРОМЦЕВ. Скоро шесть вечера.
ВЕНЯ. Не может быть! Сейчас же скоро все магазины закроются! Понастроили, блин, рыночное общество, а все работают, как при Брежневе, с девяти до шести… Кроме ларьков с водярой, конечно…
МУРОМЦЕВ. Ну, почему! А рестораны, казино подпольные?
ВЕНЯ.Подсказываешь, да? Ладно! Сколько там, в кабаках, стоит самое дорогое вино?
МУРОМЦЕВ. Тысяч пять… долларов. За бутылку. Если хочешь дороже - надо заказывать заранее.
ВЕНЯ. А сколько нам осталось потратить?
МУРОМЦЕВ. Триста сорок тысяч долларов.
ВЕНЯ. Я столько не выпью!
МУРОМЦЕВ. Поехали в казино! Здесь недалеко есть приличное подпольное казино. То есть – дорогое. Проиграем миллиончик!
ВЕНЯ. Брось, Олег. Таким, лохам, как я, обычно везет. Вот увидишь – выиграю еще тысяч пятьсот с дурачьей мочи.
МУРОМЦЕВ. Так что дальше делаем? Играем или ты сдаешься, одноклассник? Солнышко-то уходит, катится на запад со скоростью «Боинга». В Америку! Вот там-то все без проблем – только деньги из кармана достал, тебе тут же их помогут освоить.
ВЕНЯ. Я, конечно, проиграл. И ты это знал заранее, Олег! Но я не сдаюсь. У меня есть время и деньги. Впервые в жизни у меня есть и время, и деньги! Так что поехали в какой-нибудь хороший, дорогой кабак, хоть пожрем там по-человечески.
 
Они уходят, и еще какое-то время из-за кулис слышны голоса: «А принеси-ка нам, дружок, крабов! Самого дорогого вина! А вот этого павлина можно зажарить? А почему нельзя? А я понял – вы боитесь, что я попрошу потом отрезать кусочек на три рубля»…
 
Некто бородатый и с гитарой поет:

Вы, должно быть, почуяли –
Воздух пахнет пачулями,
Запах баксов… деньжат…
Даже ноздри дрожат.

Запах – вещь беспощадная,
Знаем мы наперед,
Что вонища площадная –
То еще не народ!

От толпы пахнет курицей,
Страхом, водочкой… Вздор!
Заслониться, закутаться
В сон  французский « Jador»!

Гипнотическим запахом,
Опускающим в транс,
Притворяясь тут Западом,
Плыл, смеясь, Декаданс.

«Что наденешь ты вечером?»
«О, конечно, «Котэ»!
Ароматом расчерченный
Вечер млел в наготе.

Теплой голой богинею
Спишь… Смеется лицо…
Аромат лишь накинула
От мадам Пикассо.

Свет небес… благовония…
Роза… ландыш… бегония…
Здесь стихает душа,
Ты приходишь дышать.

Словно нищенка пончиком,
Подкрепись пуазончиком,
Вон, теряет мадам!
В день по пять миллиграмм…

Аромат мерседесовый,
Банка дух многострессовый,
И брильянтов парфюм,
Чуть дурманящий ум.

А Маврикий с Майоркою!
Здесь тревожно-прогорклые
Послевкусья эпох,
Хороши, видит бог!

В Куршавеле арбузами
Пахнет риск необузданный,
Дорогая… опять…
М-м-м… «Шанель № 5»!

Пахнет смерть георгинами,
Бергамотом, богинею,
Что нас ждет на краю –
Не в аду, так в раю? - Запах… запах… запах…

МУРОМЦЕВ. Сгинь, нечистый!
                ЗАНАВЕС.



                АКТ 2-й.
                Сцена 1-я.
 

Поворачиваются Большие шестеренки, наши герои оказываются в аэропорту, где все говорят по-английски. ВЕНЯ сидит в кресле, МУРОМЦЕВ спит на полу, рядом с ним прикорнула старуха Маркеловна.

МУРОМЦЕВ (проснувшись. Мы кого-то ждем?
ВЕНЯ. Ага. Полицию.
МУРОМЦЕВ. А зачем?
ВЕНЯ. Они должны решить – отдавать нам мешок с баксами или нет.
МУРОМЦЕВ. А зачем ты его им отдал?
ВЕНЯ. Потому что у них не принято ходить с прозрачным мешком, полным денег.
МУРОМЦЕВ. А почему? И у кого это… У кого это – у них?
ВЕНЯ. У американцев.
МУРОМЦЕВ. Да причем здесь американцы вообще!
ВЕНЯ. Потому что мы в Америке.
МУРОМЦЕВ. Бред какой-то… Я же только вчера оттуда улетел.
ВЕНЯ. Ты предложил вернуться.
МУРОМЦЕВ. Зачем?
ВЕНЯ. Сказал, что пари должно быть честным, что можно улететь в Америку, что так мы не потеряем время – в шесть вечера вылетим по московскому, в шесть вечера по вашингтонскому приземлимся. И до двенадцати ночи можно будет тратить деньги.
МУРОМЦЕВ. Ладно, это уже не смешно. Летим назад! Билеты можно купить вон там… кстати, где деньги?
ВЕНЯ. Олег, ты что, совсем ничего не помнишь? Деньги забрали на таможенном досмотре, сказали, что мешком с долларами мы провоцируем американцев на преступление. Обещали выяснить – насколько законные это деньги, в случае положительного ответа – вернуть.
МУРОМЦЕВ. Ч-черт! Ладно, есть кредитка.

МУРОМЦЕВ идет к банкомату, какое-то время пытается снять деньги.

МУРОМЦЕВ. Вот  страна! Ни тебе деньги снять, ни тебе с мешком баксов пройтись… да что такое! Счет заблокирован.

ВЕНЯ. Ты знаешь, Олег, меня давно не покидает чувство, что мы – дети, подходим к нарядной, разноцветной карусели, а там нам предлагают прокатиться – то на лошадке, то на ослике.
МУРОМЦЕВ(набирая номер на сотовом телефоне) Ага… А сейчас на чем? На палочке верхом? Это не карусель, одноклассник! Это Чертово колесо! Русское Чертово колесо! Алло! Стас, привет! Ну, ты видел вчера это все?
СТАС. Да уж… Присутствовал.
МУРОМЦЕВ. Что из этого сделать можно?
СТАС. Ну, рассолу попить… Хотя  где в Америке рассолу взять, разве что на Брайтоне?
МУРОМЦЕВ. Да я не об этом! Что можно сделать из этой ситуации? Как в России за сутки потратить миллион долларов?
СТАС. Да элементарно! Вот я бы…
МУРОМЦЕВ. Ага! И тебя зацепило. Тогда слушай сюда… Найди этого парня… ну, журналиста, что на нас работает, Панкратова… перескажи ему ситуацию, только без подробностей, сам понимаешь… пусть нарисует проект телевизионной передачи. Шоу! «Как потратить миллион?» - да, вот так и назовем… А то, блин, «Как стать миллионером?», «Приз в студию!» Зачем деньги, если мы не знаем, как их тратить!
СТАС. Ага, понял… Жанр – репортаж, реалити-шоу…
МУРОМЦЕВ. Ну да! Там правила пусть продумает, бонусы всякие, ловушки – колесо у машины лопнуло, кассовый аппарат сломался… Потом обсудим, запатентуем, продадим какому-нибудь каналу…
СТАС. И что,  каждому победителю  - миллион баксов?  Не слишком ли круто?
МУРОМЦЕВ. Считать  надо! Если на рекламных блоках в этой передаче будем больше собирать, то – почему нет? Пусть народ порадуется.
СТАС. А если меньше?
МУРОМЦЕВ. Ну, тогда все вещи, что выбрал игрок, ставим на кон, запускаем колесо со стрелкой, и – на что выпадет… Короче, разберемся. Себе в убыток играть не будем, не бойся!
СТАС. Я все понял, Олег Николаевич. Какие сроки?
МУРОМЦЕВ. Неделя, не больше. Там полгорода наблюдало, как мы миллион тратили. А идеи, сам знаешь, в воздухе носятся. И не только в мою похмельную голову приходят. Так что – не затягивай. И вот что – тут у меня что-то кредитка глючит, кинь мне не счет стольник, да тысяч сто долларов.
СТАС. Олег, ты что, не в курсе?
МУРОМЦЕВ. О чем ты, парень?
СТАС. Ты же был под подпиской о невыезде. Уехал – все твои счета тут же заблокировали, тебя объявили в международный розыск.
МУРОМЦЕВ. Во как! Они что – одурели там? Это по растаможке? Да ты же знаешь – простой наезд, таможня намекала, что пора им деньги заносить, ты что?
СТАС.Да все это знают! Но формально повод был, конкуренты подсуетились, надавили на прокуратуру, она и… возбудилась.
МУРОМЦЕВ. Ч-черт… Точнее – фак! И что делать?
СТАС. Ну, перехвати у американских партнеров, продержись как-нибудь, я передам наликом тысяч сто, пошлю кого-нибудь из наших, он на теле привезет.
МУРОМЦЕВ. Ладно, действуй! И вот что – кинь мне денег на телефон, его-то, надеюсь, они не собираются блокировать.
СТАС. Думаю, что нет. А что они тогда прослушивать будут?
      
К друзьям подходят СТАРУХА и  ПОЛИЦЕЙСКИЙ.

СТАРУХА. Ладно уж, милки, садитесь рядом. У меня тут все схвачено!
МУРОМЦЕВ.Зачем садиться?
СТАРУХА. Дык… «за Христа ради» просить. Здесь можно, я же говорю: все схвачено! ОК, Джон?
ПОЛИЦЕЙСКИЙ. ОК, grandma!
СТАРУХА. Только надо говорить: ченч, плиз! В смысле – сдачу лишнюю отдай, и никаких, пацаны, «Христа ради»!
МУРОМЦЕВ. Бред какой-то… Надо поехать в отель, у меня по карманам завалялось сотни две баксов.
ВЕНЯ.Ну, это на полдня… Ехать надо к русским! Бабушка, ты где ночуешь-то?
СТАРУХА. Дык в  лютом доме…
МУРОМЦЕВ. Н-ну… Я видывал отели с более приятными названиями. Почему дом-то лютый, бабушка?
СТАРУХА. Хозяин-то был по фамилии Лютов, священник русский, с Колчаком отступал еще… А сын его, Пашка, а по-ихнему – Пол, так он всех русских бездомников привечает.
ВЕНЯ. Так веди, бабушка! Спать охота…
СТАРУХА.  Ишь ты, шустрый какой! У меня рабочий день не закончился. Сейчас скорый из Бостона подойдет, я на нем до пяти долларов зарабатываю!
МУРОМЦЕВ. На тебе, бабка, пятьдесят баксов! Веди уж, он прав - отлежаться надо. И вот что еще – переодеться надо. Из Москвы вылетали – там градусов десять морозца было, здесь, я думаю, или в плюсе, или около нуля. Не ходить же в дубленках – засмеют.
ВЕНЯ. Ну, купи. Вон – бутик.
МУРОМЦЕВ. Я ищу кожаный плащ.
ПРОДАВЩИЦА.  Sir? My I help you?
МУРОМЦЕВ. Блин…
ВЕНЯ. Перевожу. Могу я вам чем-нибудь помочь?
МУРОМЦЕВ.  Да я сам все прекрасно понял! Счас я ей как скажу… I need long  coat from     skin!
ВЕНЯ. Да уж, сказал!
МУРОМЦЕВ. То-то! Кстати, а что это она шарахнулась?
ВЕНЯ. А что ты попросил?
МУРОМЦЕВ. Плащ… Точнее – длинную куртку из кожи. Не знаю, как по-английски «плащ».
ВЕНЯ. Олег,  ты попросил длинную куртку из человеческой кожи. Skin – это  человеческая кожа, Lather – кожа техническая.
МУРОМЦЕВ. Ч-черт! I am sorry, девушка!
ПРОДАВЩИЦА. Where you from?
МУРОМЦЕВ. Это я понял! Счас отвечу! Гордо отвечу! I am from Russia!
ВЕНЯ. Ну вот, теперь ты ее совсем не поймаешь! Их тут пять поколений русскими людоедами пугали, а ты тут: from skin!
МУРОМЦЕВ. Ну, не учили нас в детстве иностранным языкам! Не думали, что мы по Америкам будем ездить! А потом… потом  я с собой переводчиц брал. С длинными ногами. А они тоже хороши – одна кожа так называется, другая – эдак, понакрутили тут, понимаешь…
СТАРУХА.  Пошли, милки! Только это на сабвэй надо!
МУРОМЦЕВ. Такси возьмем! Адрес знаешь?
СТАРУХА. Да тут все знают: рашен ортодокс чёрч. Господи, на такси поеду, как барыня!
ВЕНЯ.  Ты только не плачь, бабка! Пошли, а то вон люди собираются.
МУРОМЦЕВ.  Тэк-с! Бери ее под белы рученьки… Понесли!

 Приятели тащат старуху, она плачет и причитает от умиления. Снова появляется полицейский.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ(выхватив пистолет). Frizz!! Grandma! Don’t worry! 

Полицейский укладывает приятелей на пол, застегивает наручники. Бабушка, не зная английского - как объяснить полицейскому, что эти люди – хорошие, бросается целовать и МУРОМЦЕВа, и Веню, и самого полицейского.

СТАРУХА.  Мистер! Он – гуд! Сэнк ю! Них шиссен! Цурюк!

              И тут начинают вращаться Большие Шестеренки. Гаснет свет.

             
               
             СЦЕНА 2-я.

Дом, где живут эмигранты. Старая мебель, закопченный камин. ВЕНЯ, МУРОМЦЕВ, СТАРУХА  и МАКСАКОВА, ГОЛИЦЫН.
Было видно, что соотечественники к встрече готовились – у Максаковой, на вид – престарелой девицы,  надето что-то вроде вечернего платья, Данила Андреевич  в черном костюме и галстуке-бабочке. На столе стоит старый кофейный сервис, в вазочке – печенье.

МУРОМЦЕВ. Похоже, приехали. Узнаю вкусы земляков! Без камина – не жизнь.

Пробегавший мимо чернокожий смешливый парень кричит: «Рыб-ба!» - и протягивает руку.

МУРОМЦЕВ. Черт, на мне что, написано, что я рыбопромышленник? Эй, парень, ты откуда меня знаешь?
МАКСАКОВА. Олег Николаевич! Дайте ему доллар, если есть мелочь и он уйдет. Это Джонни с соседней улицы. Узнал, что в доме живут одни русские, нашел где-то англо-русский словарь, каждый день учит по одному слову – приходит, кричит, получает мелочь на пиво.
МУРОМЦЕВ. Надо же! И не нарушает квоту? Больше одного русского слова в день не кричит?
МАКСАКОВА. Нет, он же знает, что тогда лавочка закроется. Кстати, разрешите представиться. Мария Максакова, княжна. Милости просим, Олег Николаевич! Только уж не обессудьте, у нас дом победнее вашего будет.
МУРОМЦЕВ.  Даже так? Ничего, мне не привыкать.
МАКСАКОВА. Позвольте представить Данила ГОЛИЦЫН, тенор.
МУРОМЦЕВ. Ну, так вот… славненько здесь у вас! Ты садись, ВЕНЯ. Давайте знакомиться – Олег МУРОМЦЕВ, предприниматель с Дальнего Востока, а это мой друг детства, как вы уже поняли, Вениамин. Изобретатель-космогонист.
ГОЛИЦЫН.  Да мы, признаться, почти все о вас знаем, господин МУРОМЦЕВ. Слухи… Интернет… Раньше бы сказали, что слава впереди вас бежит. Мария Максакова, она, я бы сказал, староста этого дома и я – эмигранты первой волны, старые дети Белой Гвардии, родившиеся уже в Югославии.
МАКСАКОВА. Надо вот только порезать сыры, салями, вино открыть, и фрукты помыть. Несите посуду, господа!

Стол накрывают быстро, даже сноровисто, и цветы нашлись – крупные, яркие, без запаха, как многое здесь. Выпивают стоя за Россию, повторяют за Америку.


МУРОМЦЕВ. Данила, откуда про меня, как вы сказали, есть полная информация?
ГОЛИЦЫН. Нас, русских здесь не так уж и много – тысяч пять, на большое русское село не хватит. О каждом новом человеке тут же пересказывают с подробностями, даже в Интернете информацию берут. А уж про вас-то много что рассказали! Кто-то вас по России помнит…
МУРОМЦЕВ. Даже так?
МАКСАКОВА  (меняя тему) А у нас была своя оперная труппа! У Данилы прекрасный, редкий тенор, мы ставили много опер, последней была «Аида».
ВЕНЯ. О! Это интересно! Хорошие сборы?
ГОЛИЦЫН. Да, мы выступали… с обвальным успехом. Вот она, продюс-сер… для полноты впечатления… арендовала живого верблюда в частном зоопарке! Ну, чтобы не просто нарисованные пирамиды и доспехи из фольги, а натурель… Так этот верблюд им на сцене кучу навалил! И в первые ряды плюнул!
МАКСАКОВА.  (грозит ему пальчиком) Фуй, Данила! Не пей много. Кстати, это твой фол, ты его и перекормил перед премьерой!
МУРОМЦЕВ. Вот что, славяне! Тема для спора застарелая. За оперное искусство! За весь диапазон – от баса до фальцета!
МАКСАКОВА И ГОЛИЦЫН (хором). На-алей, на-алей бокалы!! КтО врет, что мы, брат, пьяны!

Тут же, как по команде, все рванули хором, запели стройно эмигранты, и даже сам Олег подтягивает им баском, а бабка Степанида смеется, беззубая, хлопает в ладоши.   ВЕНЯ расчувствовался и читает свои стихи: «И это - крест, и это – благодать/ Бросать страну со взглядом василиска,/ Чтоб песенка, так надо полагать/ Крутилась нам в притоне Сан-Франциско»/». ГОЛИЦЫН в ответ поет белогвардейский романс.

МАКСАКОВА. Вениамин, пойдемте, я, как староста, вам дом покажу! А вы уж потом – своему шефу…
ВЕНЯ, ГОЛИЦЫН и Максакова уходят. Тут же старуха-перебежчица выползает из своего угла, быстро оглядывается, и направляется к МУРОМЦЕВу.
СТАРУХА. Милок! Ты посмотри, чем эти суки меня кормят! Колбаса-то старая, аж склизкая, уж я-то думаю: варить ее, варить… Отравиться боюсь!
МУРОМЦЕВ. Ты бабуля, ешь, не бойся! Это обычная вареная колбаска, до окончания срока годности еще месяц, просто она в вакуумной упаковке, в собственном соку. Они здесь такую колбасу все едят!
СТАРУХА. Че врать-то?
МУРОМЦЕВ.Ну, хочешь я съем кусочек, чтобы ты не боялась?
СТАРУХА(рассердившись). Ишь, че придумал! У тебя своя в тарелке есть!
ГОЛИЦЫН(спускаясь с лестницы). Наш Русский Бог больше убогих любит. Слышите, даже в фонетике это слышится: Бог – убогих. Впрочем, это справедливо. У нас еще есть силы, а им нужна помощь. Прорвемся, господа!
МАКСАКОВА. Прорвемся? Ну, это у кого действительно сил хватит! Я вот в этом окне за тринадцать лет жизни в этом доме… уже два раза… ноги видела. Да-да, вот в этом окне. На этом уровне.
МУРОМЦЕВ. То есть? Не понял… При чем здесь ноги?
МАКСАКОВА. Ноги! Вот на этом уровне. Не достающие до земли! Господи, Олег Николаевич, да что тут непонятного - вешались люди. Вот на этой яблоньке. Почему-то у всех при этом сваливались ботинки. Кстати, яблоки у нее – медовые!
МУРОМЦЕВ. А что же назад-то не едете? Работать вас здесь научили, цену деньгам теперь знаете. Да вы теперь самые ценные кадры для страны! Там у нас тоже капитализм, между прочим… Большие возможности! И, кстати, есть все прелести жизни, за которыми вы сюда ехали – от йогуртов до Мерседесов.
ГОЛИЦЫН. Знаете, Олег Николаевич… Страшно! Вот смотрим новости на русском телевидении…
МУРОМЦЕВ. Что? Кого-то убили? Где-то что-то взорвали? Так это везде сейчас! Кстати, если я не путаю – небоскребы-то здесь, в Америке, а не в Москве завалили! Меньше смотрите телевизор, больше думайте!
ГОЛИЦЫН. Вот мы и думаем! Как начнут делить русскую землю, вот тогда и покажется небо с овчинку, вся эта приватизация…
МУРОМЦЕВ. Да все уже давно поделено! Можете ехать. Надо жить, а не ждать!
Старуха, уковылявшая в гостиную, начинает громко кричать по телефону: «Хеллоу! Белый Дом?»
МУРОМЦЕВ. О, кстати, нужно тоже позвонить. Кстати… С кем это она общается? Мне же говорили, что она ни слова по-английски…
ГОЛИЦЫН. Так и есть – орет в пустую трубку!
МАКСАКОВА. О-ля-ля! Да у нас уже месяц, как телефон за неуплату отключен.
МУРОМЦЕВ. Так что ж она?
МАКСАКОВА. Реализует свои гражданские права. Так многие новички здесь делают.
ГОЛИЦЫН.Это еще полбеды! Хуже, когда она сядет к телефону (а он один на весь дом!) и будет кричать в трубку: «Йес! Ноу! ОК!» И так вот несколько часов кряду!
МАКСАКОВА. Иди, бабушка, иди! Мы принесем тебе чай с печеньем на кухню!
МУРОМЦЕВ. Много здесь еще наших?
ГОЛИЦЫН: Смотря кого считать нашими… Здесь, Олег Николаевич, несколько… как бы это сказать? Призывов? Волн? Слоев? Короче, несколько групп русской эмиграции. Пять или шесть групп, как я насчитал. И все, по большому счету, если не в контрах, то, по крайней мере, дистанцируются друг от друга.
МУРОМЦЕВ. Почему так много-то? Ну, Белая Гвардия, современная волна… Да, еще подружки нашей бабки Степаниды.
ГОЛИЦЫН. Нет, была еще волна девятьсот пятого года, когда кое-кто сумел просчитать неизбежность революции. Те с капиталом, с имуществом, со слугами приехали. Про таких здесь говорят old money, старые деньги, точнее, капитал, сколоченный несколькими поколениями. Революция, на мой взгляд, две волны дала – те, кто вначале приехали, и те, кто через Турцию или через Харбин уходил – эти дрались до конца и у них к тем, кто быстро сбежал, свои счеты. Эти две волны представлены уже больше внуками, но… память осталась. Война дала три волны - интернированные, военнопленные и разные власовцы, бандеровцы. Тоже – не очень-то дружат между собой. Еще – евреи брежневского призыва, что в семидесятые были отпущены, те через Израиль сюда добирались. И, наконец, вы – новая волна, совки, перестройщики, извините за точность определений… И это мы говорим только о русских, если брать просто постсоветскую публику, там еще и национальные проблемы накладываются. Да, еще диссиденты есть, настоящие и те, кто под них косит – до сих пор ждет политического убежища.
МУРОМЦЕВ. Да, непросто тут у вас. А у китайцев так же сложно? Там ведь тоже – и товарищ Мао, и национальностей - не меньше нашего.
ГОЛИЦЫН. Не слышал! Поговаривают об организованной китайской преступности, а так – China town, и всем все ясно.
МУРОМЦЕВ. Ну, что, Веня? Как говорили у запорожцев, ступай, сам знаешь, в какой курень. Куда прислонимся-то? Или сами по себе будем, с соотечественниками якшаться перестанем, только с американцами!
ГОЛИЦЫН. Есть и такие! Ни слова по-русски, хоть на ломанном, да на английском, все штатовское обожествляется, русское обгаживается. В таких семьях дети русский язык быстро забывают. Дети, что были завезены в страну до десяти лет, родной язык совсем забыть не смогут, но говорить будут плохо, с сильным акцентом и фразу будет строить по английской, точнее, по американской кальке: «Возьми свое место».
МУРОМЦЕВ. Это что? Не понял!
ГОЛИЦЫН. Это просто «садитесь». Или… Take your time.  Возьми свое время. Это значит «не торопись».
МУРОМЦЕВ. Спасибо, господа, за прием. Держите свое время. Пойдем, прогуляемся, осмотримся…
МАКСАКОВА. Ради Бога, осторожнее! У нас ужасно много драгс, простите, наркотиков…
    
 МУРОМЦЕВ и ВЕНЯ выходят. Чернокожий сосед орет: «Мужик! Молоток!»

МУРОМЦЕВ. Понял! Я понял, чем там пахло в доме! Тараканами! Да, тараканами! Я с детства не встречал этот тошнотный запах, вот и подзабыл немного.
И тут начинают вращаться гигантские шестеренки, крутится карусель.

   
                СЦЕНА 3-я. МУРОМЦЕВ и ВЕНЯ оказываются на стройке.

 
ВЕНЯ. Я схожу, поговорю…
МУРОМЦЕВ. Ну, если что… я-то переговоры вести умею!
ВЕНЯ. Не тот случай, Олег! Ты переводчика с собой забыл пригласить.

Переговоры идут бурно, чернокожий бригадир яростно жестикулирует, но потом согласно машет рукой. ВЕНЯ возвращается.

МУРОМЦЕВ. Были проблемы?
ВЕНЯ. Да у нас – сплошные проблемы! Мы, Олег Николаевич, нелегалы, туристическая виза закончилась, языка почти не знаем. По американским законам за каждого такого – штраф в пятнадцать тысяч долларов и отзыв лицензии. Но нас  берут на стройку – помощниками каменщиков.

Они таскают в тачках раствор, вывозят обломки кирпичей и цементных блоков. Сидеть нельзя, перекуров нет, сверхурочная работа за полторы ставки – главное поощрение. На стройке одни чернокожие и «латинос», все держатся обособленно. К русским отношение особое – настороженное любопытство. После того, как Олег помог чернокожей девушке спуститься со строительных лесов (она теряла сознание от жары) и дал отпор нагловатому негру Билли, отношение к ним изменилось.
  Вся пантомима идет под песню:

А на том берегу реки
Проживают одни двойники!

Я поплыл туда налегке,
Горький воздух зажав в руке,
Вот и все, что я взял у вас,
В добрый час, господа, в добрый час!

Берег дальний, как все берега
Ободрал ледоход и шуга,
Всякой дряни понанесло:
Сказки, маски и чье-то весло.

И, поднявшись на слабых ногах,
Я впервые почувствовал страх.
Кто нас раньше взаправду пугал? –
Так, сюжет для стишка предлагал…

И для этой, чужой стороны,
Есть законы зимы и весны –
Потеплел надо мной небосвод,
И созрел экзотический плод!

Я пошел по нерусской земле,
То в траве-мураве, то – в золе,
Люди, что окружали меня,
Были тени вчерашнего дня.

Здравствуй, недруг, прости тебя Бог, -
Что ж ты черен, как новый сапог,
Я тебя в этой маске узнал –
Продолжается карнавал!

Мой соперник – прости тебя Бес, -
В новый дом и машину залез,
Ты, моя вековая вина,
Здесь, как русская зюзя пьяна.

Я их всех отыскал и учел.
Где душа? – Там всегда горячо.
Где наш дом? – Там осталась душа,
Там надежды, как белки шуршат.

Проповедник был прав – на земле
Кто-то – в золоте, кто-то - в золе,
И меняются города,
Только люди вокруг – никогда.



Летят листки календаря, ВЕНЯ и МУРОМЦЕВ получают первые деньги. Чернокожий бригадир выдает им помятые долларовые бумажки, одобрительно хлопает по плечу.

МУРОМЦЕВ. Вот, заработали…
ВЕНЯ.  Заработали или отработали? Слушай, ты не обижайся, но те твои миллионы мне всегда казались… ну, не настоящими, что ли! Как фантики. Словно вот-вот придет злой дядька и отберет их.



СЦЕНА 4-Я. ЛЮТОВ ДОМ. ВЕЧЕР.

ВЕНЯ  продолжает работать над Формулой Планеты. Он сидит на кухне, перед ним две пачки статистических материалов, взрезанный глобус, транспортир, калькулятор. Обитатели Лютова Дома с любопытством смотрят на него.

МАКСАКОВА. Вениамин, мне кажется, это и в самом деле интересно. Возможно, вы не получите Нобелевской премии… да-да, а чему удивляетесь – это Америка, страна больших возможностей! – но грант на пять тысяч долларов я помогу вам оформить. У меня есть опыт, я знаю,  как это подавать. К тому же в вашей разработке есть пацифизм, это в Америке приветствуется.
ВЕНЯ. Меня не интересуют пять тысяч долларов!
МАКСАКОВА. Да, я знаю русских! Или все, или ничего! Но пять тысяч долларов – неплохие деньги. Я помогала одной советской в написании гранта. Так она получила эти деньги, а я – свой процент.
ВЕНЯ (рассеянно): И какая была тема исследования?
ГОЛИЦЫН(улыбаясь): Тема называлась «Демилитаризация Тихого океана».
ВЕНЯ: Что-что? Эта дама за пять тысяч американских долларов готова была разоружить и нас, и американцев? Да-а, за такое пять штук не жалко! Вдруг да получится!
МАКСАКОВА: Как вы упрямы, Вениамин!
ВЕНЯ: Да вы поймите, что моя Формула работает!Это не просто теория! Она все точнее и точнее показывает место и время удара возмездия!
максакова. Да-да-да, конечно…
ВЕНЯ. А я вам докажу! Есть ли здесь поблизости место, где человек наносит боль Планете?
ГОЛИЦЫН. Ну, разве что на нашей улице, тут сносят целую рощу под строительство.
ВЕНЯ. Где это? Покажите по карте, Олег, у тебя всегда под рукой карта дорог…  Здесь? Минуту…
ВЕНЯ что-то измеряет, считает на калькуляторе, смотрит на часы.
ВЕНЯ. Это может пройти вот на этот перекресток, это недалеко. Через полчаса здесь будет ответ Планеты.
ГОЛИЦЫН. Ну что ж, может нам и вправду прогуляться, господа? Тихий вечер…
Они выходят из дома. тихий перекресток. Вечер.
ВЕНЯ(грустно): Это просто, как все гениальное. Я воспринял нашу Землю и нас с вами как нечто целое, живое и неделимое. Зло человеческое порождает обратную реакцию планеты. Чем больше на земле войн, тем больше - в ответ! - катаклизмов.
ГОЛИЦЫН: Допустим! Поэ¬тично. Вы нас сюда вывели затем, чтобы это сказать?
ВЕНЯ: Напрасно иронизируете. Эта мысль пришла мне в голову давно, несколько лет я обрабатывал статистические данные, считал, измерял, думал... Сегодня ночью я окончательно вывел Формулу Планеты. Я высчитал угол, по которому идет отражение. Все дело в угле отражения? Иначе было бы по-библейски просто: согрешили Со¬дом и Гоморра - в огонь их! Нет, Планета существо живое, но неразумное. В идеале - мы должны быть ее разумом... Если мы начинаем убивать друг друга, она корчится от боли и наказыва¬ет нас - землетрясениями, наводнениями, эпидемиями... Нужно было рассчитать - как скоро и в каком месте следует возмездие! Да, это была непростая задача - слишком много информации... это лавина какая-то! - господи, ну воевали бы они раз в сто лет, да с такой же частотой катаклизмы следовали, - я бы ее за неделю посчитал...
ГОЛИЦЫН: Пойдемте домой, Вениамин Витальевич. И за рюмкой русской водки вы нам расскажите остальное. Право, не стоило вытаскивать нас из-за стола, чтобы поведать красивую, хоть и несколько сентиментальную историю.
ВЕНЯ(размахивая руками): Да постойте! Я пригласил вас, чтобы продемонстрировать частный случай. Помните, вы говорили про рощу в районе Vienna-road? Я просчитал по своей Формуле угол отражения, вот здесь, на этом месте должно создаваться напряженное поле…
максакова: И долго это поле напрягаться будет?
ВЕНЯ:По моим подсчетам - от четверти часа до полутора ча¬сов.
ГОЛИЦЫН: Да вы с ума сошли! Я иду домой, господа!
ВЕНЯ: Подождите! Неужели вам как русскому человеку... И вам…
                И тут раздается удар, визг тормозов, звон битого стек¬ла.
МАКСАКОВА: Убили!

Они бросаются к перекрестку, там валяется красный мотоцикл, заднее колесо у него еще крутится, и почему-то очень далеко от него, метрах в десяти, навзничь, лежат двое в кожаных куртках. Один из них шевелится, с усилием поднимает руку, зачем-то стряхивает широкую мотоциклетную перчатку с раструбом… и ру¬ка снова бессильно падает. ВЕНЯ, МАКСАКОВА, ГОЛИЦЫН, МУРОМЦЕВ подбегают почти вплотную, боясь наступить на забрызганный кровью асфальт. МУРОМЦЕВ наклоняется над вторым мотоциклистом - пластиковое забрало его шлема залито изнутри красным...

МАКСАКОВА: Воздуха, воздуха им дайте!

МУРОМЦЕВ поднимает стекло шлема и первое, что видит - намокшие от крови волосы, русые девчоночьи пряди, прилипшие к белому лбу. Откуда-то очень быстро появляется «скорая», ребят перекладывают на носилки, увозят. МУРОМЦЕВ берет за локоть ВЕНЮ и выводит из толпы. Лицо ВЕНЕВИТОВА – бледное, с остановившимися глазами, очень виноватое.

МУРОМЦЕВ: Очнись, Вениамин!
ВЕНЯ: Бог ты мой... Я ведь знал. И вместо того, чтобы как-то помешать, распинался тут перед вами.
МУРОМЦЕВ: Что ты здесь ерунду городишь! Здесь перекресток! Такие вещи через день да каждый день случаются! Причем здесь ты и эта дурацкая роща! Не под¬гоняй ответ под формулу как последний двоечник!

ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В ЛЮТОВ ДОМ. КУХНЯ.
ВЕНЯ опять работает над Формулой, МАКСАКОВА пьет чай.

МАКСАКОВА: Вениамин, вам нужен добрый друг для продвижения ваших открытий. Да, это не пустячок на пять тысяч долларов, это серьезно. Вы меня убедили! Но для того, что ваше изобретение предлагать в цивилизованном мире, его, как минимум нужно перевести на английский.
ВЕНЯ: Да что там особо переводить! Это же не «Война и мир». Цифры…
МАКСАКОВА: Я, конечно, не специалист, но описание самой методы, социальной значимости изобретения – тут надо поработать.
ВЕНЯ: Любой толковый перевод стоит денег.  Вот заработаю миллион… Половину вам отдам.
МАКСАКОВА: Разве вы еще не поняли, Вениамин, что в Америке у людей не бывает лишних денег? Даже заработав миллион, вы будете вынуждены купить дом, соответственно вашему статусу, машины, да-да, несколько машин… нанять прислугу… Иначе с вами не будут общаться люди вашего круга!
ВЕНЯ(считая на калькуляторе): Да уж… Ситуёвина…
МАКСАКОВА: Но я могу помочь вам! Не бесплатно, разумеется. Вы отблагодарите меня, когда станете… как это по-русски? Nobel prizewinner. Кстати, я могу справиться с этой работой буквально за ночь.
ВЕНЯ: Ну, хорошо, княжна. Договорились. С чем черт не шутит – вдруг да получится! Забирайте мои бумажки.
МАКСАКОВА: Да, и еще мне нужны ваши документы – паспорт, водительские права. Я сделаю копии, их нужно будет приложить для установления  авторства. 
ВЕНЯ:Да, вот паспорт. Водительские права… Да у меня машины никогда не было.

СЦЕНА 5-Я. ЛЮТОВ ДОМ. ВЕЧЕР.

МУРОМЦЕВ и ВЕНЯ возвращаются с работы. Они скидывают в угол тяжелые строительные ботинки, каски (здесь спецодежду и инструмент покупают за свои деньги) идут в душ. Навстречу попадается Максакова с кошкой на руках.

ВЕНЯ:А, как говорится, добрый evening! Сделали ксерокопии  с моих бумажек? Хочу поработать еще хотя бы часа три.
максакова(презрительно): Каких еще бумажек, милейший?
ВЕНЯ: Послушайте, княгиня… Я же... Да ты что… падла белогвардейская! Отдай мои рукописи и документы!
МУРОМЦЕВ: Веня, не заводись! Мы не у себя дома. Ты же помнишь свою Формулу наизусть, зачем тебе черновики?
ВЕНЯ: Да без статистики, которую я двенадцать лет… как художник Иванов картину «Явление Христа народу»… да без нее – это все пустое! А мои документы! Паспорт, трудовая книжка…
МУРОМЦЕВ: Максакова, отдайте человеку документы! Вы в своем уме? Это же преступление.
максакова: Кажется, какой-то бежавший от правосудия человечек, бывший олигарх, заговорил о преступлениях! Кстати, что у вас с визой, господин экс-миллиардер?
МУРОМЦЕВ: Послушайте, вы! Это не продать, за эти бумажки с цифрами без его мозгов не дадут ни цента!
максакова: Вы много выпили вчера, господа советские! А по пьянке, я думаю, потеряли и свои документы, и какие-то ваши бумажки.
ВЕНЯ: Да я вам башку оторву, княгиня!

 мМАКСАКОВА(бежит к телефону): Ай! Убивают! Полиция? Здесь русские нелегалы угрожают мне расправой!
Тут же за окном слышен вой полицейской сирены, в дом с оружием наготове вламываются полицейские. ГОЛИЦЫН переводит весь разговор.

МУРОМЦЕВ: Все нормально, офицер! Никто никому не угрожает. Произошел бытовой конфликт.
ВЕНЯ: Она украла мое изобретение!
МАКСАКОВА: Это ложь! Я ничего не брала. Где свидетели? А вот ты угрожал убить меня.
ОФИЦЕР: Это правда, сэр? Вы угрожали этой леди убийством?
ВЕНЯ: Нет, конечно! Точнее, я сказал, что убью ее, но это в русском языке такая фигура речи. Это можно сказать и в шутку, и в сердцах, даже в одобрение, даже любя!
ОФИЦЕР: Точно говорят, что вы, русские, очень… странные люди. Я не разбираюсь в филологии и не знаю, что такое «фигура речи», но предупреждаю, что если вы еще раз подойдете к этой мисс ближе, чем на двадцать ярдов, я вас арестую и посажу на год в тюрьму. Это официальное предупреждение. Вы поняли меня? ОК?
ВЕНЯ: Мой английский не слишком блестящ… Вы сейчас сказали много. Но я понял. ОК!
ОФИЦЕР: Если вы настаиваете, что вас обокрали... Мы начнем расследование. ОК?
ВЕНЯ: Да я же сказал: ОК! Поезжайте, мы сами разберемся.
МАКСАКОВА: У них закончились визы. Они нелегалы. Арестуйте их!
ОФИЦЕР: Мэм, это функции департамента по эмиграции. Я доложу туда о вашем заявлении, они разберутся.

Полиция уезжает. МУРОМЦЕВ, предвидя дальнейший ход событий, пытается увести ВЕНЮ в свою комнату. ГОЛИЦЫН тут же уходит, закрыв за собой дверь.

ВЕНЯ: Ах ты дрянь! Ты еще и посадить нас хотела!
МАКСАКОВА: Алло,полиция! Он опять напал на меня!

Снова за окном слышен вой полицейской сирены, опять в дом с оружием наготове вламываются полицейские. Веню укладывают на пол, застегивают на нем наручники.

ВЕНЯ: Это не мы, это вы… это вы никак не можете закончить Гражданскую войну. Мы, милая, давно уже со слезой в голосе про поручика Голицына поем.
ГОЛИЦЫН: Простите, отвлекся… Меня кто-то звал?
ВЕНЯ: Уже нет! Раньше надо было… присутствовать. А впрочем… Раздайте патроны, поручик ГОЛИЦЫН, корнет Оболенский, надеть ордена! Кстати, господа, вы не знаете, откуда у сопляка-корнета так много орденов? Нет? Жалко. Думал, мне хоть здесь это объяснят. Я понял! Его из полковников в корнеты разжаловали, он тоже чужое изобретение украл!

И тут начинают вращаться Большие Шестеренки, крутится Русская Карусель.

СЦЕНА 6-Я.
БЛЮЗОВЫЙ РЕСТОРАНЧИК НА ДЖОРДЖИЯ-АВЕНЮ, ВАШИНГТОН. НОЧЬ.

 МУРОМЦЕВ сидит за рюмкой коньяка и чашкой кофе. Это заведение «Только для черных», но здесь его принимают за своего. Музыканты в ударе, ТАКОЙ блюз можно услышать только здесь, но им нравится играть для странного русского.  По каналу CNN идет репортаж из России – там выборы Президента. БИЛЛИ, ХОЗЯИН РЕСТОРАНЧИКА, заметив интерес МУРОМЦЕВА, обращается к посетителям.

БИЛЛИ: Братья! В России сейчас выборы. У нас тут русский парень, я предлагаю дать возможность музыкантам отдохнуть, а нам прибавить звук у телевизоров.

Идет в прямом эфире подсчет голосов. Чернокожие американцы болеют за Россию, как на футболе – свистят, хлопают. Выборы состоялись, коммунисты не прошли, в Росси новый Президент. МУРОМЦЕВА все поздравляют, хотят с ним выпить. Наконец, он остается один.

МУРОМЦЕВ: Ну вот… Один!
ГОЛИЦЫ (выходя из темноты): Нет, не один!
МУРОМЦЕВ: Ты?! Откуда… Господи!
ГОЛИЦЫН :  Я к тебе, Олег. Раньше не мог. У нас там… свои сложности.
МУРОМЦЕВ: Ты что-то хотел мне сказать?
ГОЛИЦЫН: Я хотел тебе помочь. В наш ресторанчик, где мы поем свою оперу, часто приходит один господин. Я не знаю, чем он занимается, но он богат. Безусловно, он богат. Я рассказал ему о тебе.
МУРОМЦЕВ : И что?
ГОЛИЦЫН: Он захотел познакомиться. Олег, это шанс! Возможно, он поможет с работой, а вдруг… здесь же страна больших возможностей! – возьмет тебя в компаньоны! Вы же коллеги!
МУРОМЦЕВ: Перестань…
ГОЛИЦЫН: А что? Ты в России на пустом месте империю создал.
МУРОМЦЕВ: Ну, договаривайся о встрече. Пусть назначит место, время… надену галстук…
ГОЛИЦЫН: Все проще, Олег! Он в соседнем зале, гоняет шары на бильярде. Пойдем, я буду переводить. Его зовут мистер Смит.
МУРОМЦЕВ: Надо же, как все просто. Привет, мистер Смит! Мой друг Голицын сказал, что вы тоже занимаетесь рыбопромышленным бизнесом.
СМИТ: Ничего подобного! У меня совсем другой бизнес, далекий от моря и рыбы. Меня с рыбаками есть только одно общее. Как было сказано в Библии: «Вы были ловцами рыбы, я сделаю вас ловцами человеков».
МУРОМЦЕВ:  Я думал, что проблем с общением не будет, поговорим о наших общих делах…
СМИТ: Всегда можно найти общую тему, допустим, бильярд.
МУРОМЦЕВ: Да, но я не очень люблю американский бильярд. Слишком широкие лузы.
СМИТ: Я играл на русском бильярде и понял, что у нас от игры получают удовольствие все, а у вас – только профессионалы.
ГОЛИЦЫН: Позвольте, господа, я расставлю шары. За игрой и разговор пойдет лучше. Вы знаете, однажды я читал фантастический рассказ одного американского писателя. Если можно, я коротко перескажу суть. Кто разобьет?
СМИТ:  Начинайте, господин Муромцев!
МУРОМЦЕВ: Можно просто: Олег. Ать! Извините, один закатился. Так в чем суть рассказа?
ГОЛИЦЫН: Встречаются где-то в глубоком космосе два корабля – наш и…
МУРОМЦЕВ: Американский!
ГОЛИЦЫН: Да нет же – инопланетный. Висят в пространстве, все ракеты в боевой готовности… И та и другая сторона лихорадочно уничтожают любую информацию, по которой можно найти и уничтожить их родную планету.
МУРОМЦЕВ: Ну да, без языка трудно, по себе знаю.
ГОЛИЦЫН : Нет, по мысли автора, языковой барьер они преодолели сразу. Компьютеры нашли алгоритм и переводят достаточно точно.
МУРОМЦЕВ: Мне бы такой компьютер… И что дальше?
ГОЛИЦЫН: Остается всего час до конца перемирия. Потом – космические войны. Капитан зовет к себе на мостик старого друга, простого космического десантника. Все это время друг был в десантном корабле, на границе между кораблями, нос к носу с таким же инопланетным воякой.
СМИТ: Как мы с вам, Олег? Шутка.
МУРОМЦЕВ: Почти. Что дальше было?
ГОЛИЦЫН: «Как ты думаешь, Джон, мы погибнем?» - спрашивает капитан. «Нет, сэр, я так не думаю. С ними можно договориться!» - «Почему ты так решил?» - «Знаете, чем мы занимались с тем инопланетным парнем целый месяц, когда вы вели переговоры, а нам надоело держать пальцы на пусковых кнопках? Рассказывали анекдоты. И очень веселились».
СМИТ: Американцы всегда писали хорошую фантастику. Да, юмор сближает! Он интернационален! Итак, коллега, начинайте! С вас – анекдот.
МУРОМЦЕВ: Гм… Ну вот, есть один… На тему дружбы народов… Как-то русский и американец поспорили – можно ли уговорить трех незнакомых людей прыгнуть с Бруклинского моста. Американец говорил, что ни один не прыгнет, русский побился об заклад в миллион долларов, что уговорит.
СМИТ: Это же верная смерть! Впрочем, там нет пешеходных дорожек, так что это чистейший вымысел.
МУРОМЦЕВ: Да? А Маяквоский не знал...Да, это такой анекдот. Итак, стоят, ждут. Первым встречается американец.
СМИТ: Ну, конечно! Это же наш мост, наша историческая гордость!
МУРОМЦЕВ: Русский говорит: сэр, у меня плохие новости: вас уволили с работы, ваш дом сгорел, страховая компания разорилась, банк, где вы хранили сбережения, лопнул. Американец говорит: «Oh, main  God!» - и прыгает с моста.
СМИТ: Уже смешно! Так не бывает, что все сразу, поэтому смешно!
МУРОМЦЕВ: Следующий – француз. Русский произносит тот же текст, только добавляет, что одна любовница его бросила, а вторая больна сифилисом. «О, Санта Мария!» - кричит француз и прыгает вниз.
СМИТ: Это забавно… Ох, уж эти французы…
МУРОМЦЕВ: Третий, как назло, оказался русским. Мужик ему говорит: «Товарищ, вас выгнали с работы!» - «Ты что-то перепутал, я безработный давно, вот на последние деньги решил Америку посмотреть!» - «Твой дом сгорел!» - «Слава Богу! Достала эта хрущоба!»
СМИТ: Ха-ха-ха! Действительно, это смешно! Надо же русский русскому попался! Проспорил ваш парень миллион?
МУРОМЦЕВ: Нет, вы послушайте! «Жена от тебя, дурака, ушла!» - «Ну, наконец-то! А я все хотел на развод подать!» - «Любовница бросила!» - «Ты меня с кем-то путаешь. Какая у меня любовница?» - «Банк, где ты хранил свои деньги, разорился!» - «Так им и надо, козлам! Коты жирные!» - «Тебя лишили российского гражданства!» - «Это хорошо, может, здесь политическое убежище дадут!»
СМИТ: Ой, не могу… Все, закончились у вашего парня аргументы?
МУРОМЦЕВ: Да, и он уже так подумал. А потом вспомнил, что это же русский! И говорит: «Спорим, что с моста не прыгнешь?» А тот в ответ возмущенно: «Кто, я не прыгну?!»
СМИТ: И прыгнул?
МУРОМЦЕВ: Конечно. У нас на спор – что хочешь - сделают!
СМИТ(обиженно): Что-то я заболтался с вами, господа. А вам я вот что скажу, господин бывший миллионер…
МУРОМЦЕВ: Миллиардер…
СМИТ: Теперь это уже неважно! Вы, русские, по сути своей есть игроки. Вы играете в революцию, в бизнес, в политику – а вдруг чего-нибудь получится. Не строите – камень на камень, не бережете вами же построенное, а играете – вдруг да выйдет козырная карта. Не выйдет! Вы проиграетесь… как это по-русски? В пух и порох.
МУРОМЦЕВ(забивает последний шар): Партия! Кстати, на бильярде я вас все-таки обыграл.
СМИТ: В этом баре разрешены ставки не больше доллара. Вот вам доллар. Миллиардер…
МУРОМЦЕВ: Спасибо… сэр!


    СЦЕНА 7-Я.

Крутятся Больший Шестеренки, МУРОМЦЕВ и ГОЛИЦЫН вместе работают – красят американские дома. Стоя на высоте третьего этажа, разговаривают.

ГОЛИЦЫН: Почему они убивают русских детей? Вначале усыновят, а потом убивают!
МУРОМЦЕВ: Ты понимаешь, подсознательно американский обыватель так воюет с Россией. Мы так и остались в образе Главного Врага. Посмотри фильмы, почитай прессу, даже компьютерные игры – все против сумасшедшего Ивана. Мы, как враги, выгодны Америке, это как смазка для ее экономического механизма.
ГОЛИЦЫН : Звонил отец Василий. Он все еще пытается помочь тебе в получении Green card по статье «политическое убежище».
МУРОМЦЕВ: Да какой из меня диссидент! К тому же, сейчас старые виды на жительство по этой статье отзывают.
ГОЛИЦЫН: Есть еще один вариант – IP-visa, для особо важных персон. Я разговаривал с адвокатом. «Вот если бы он был Нобелевским лауреатом»…
МУРОМЦЕВ: Если бы я был Нобелевским лауреатом… я бы… имел их Америку!
ГОЛИЦЫН: Он еще предлагает…
МУРОМЦЕВ: Что? Чего у тебя такие глаза… хулиганские?
ГОЛИЦЫН: Предлагают «выйти замуж за Америку» - «marriage visa», есть невеста, быстро говори: ты отказываешься?
МУРОМЦЕВ: Ну почему! Если хорошенькая да богатенькая…

И вдруг звучит музыка, мимо дома, который красят друзья, проходит гей-парад. по 14 St., выходящей на Белый Дом.               
 
МУРОМЦЕВ: Это что в мире происходит? Куда это они… двинулись?
ГОЛИЦЫН: Главной дорогой идут, сейчас повернут на по 14 St., а она выходит на Белый Дом. Свобода, Олег Николаевич!
МУРОМЦЕВ: Нет, я все понимаю – плюрализм, свобода слова, свобода предпринимательства… Но откуда столько педиков?
ГОЛИЦЫН: Это главный парад в году. Смотри, здесь представлены делегации от всех штатов. Вон тот мускулистый ковбой, что заарканил своего дружка, из Техаса. Это лесбияночки в кухляночках, но с голыми попами – с Аляски.
МУРОМЦЕВ: А эта бабушка какого черта здесь делает?
ГОЛИЦЫН: Она выражает свое мнение. Видишь плакат? Давай, ты сможешь перевести!
МУРОМЦЕВ: Я… горжусь, что мой сын – гей, а… дочь – лесбиянка. Да уж.. А эти господа?
ГОЛИЦЫН: Ну, это просто политики! Пришли за своими избирателями. Сейчас будут демонстрировать толерантность.
МУРОМЦЕВ: Неужели в стране так много педиков, что они интересны даже политикам? Впрочем, у нас этого…
ГОЛИЦЫН: Олег, по-моему, нас сейчас начнут бить!
МУРОМЦЕВ: Кто? За что?
ГОЛИЦЫН: Вот эти качки. За что? Ну, ты много чего наговорил…
МУРОМЦЕВ: Я же говорил по-русски!
ГОЛИЦЫН: Некоторые слова на всех языках звучат одинаково. К тому же у тебя такая откровенная мимика… а интонации! Короче, пора сматываться! Бежим!
МУРОМЦЕВ: Нет, я их вначале покрашу! Дай-ка мне ведро с краской…

  Демонстранты отступают, выкрикивая угрозы.

ГОЛИЦЫН:  Олег, мне… тут… недавно позвонили. Короче, я нашел нам новую работу, за которую будут платить больше. Гораздо больше.
МУРОМЦЕВ: Что за работа? Может, я не сумею. Я в электрике не очень, сантехнику терпеть не могу.
ГОЛИЦЫН: Ты раньше это делал, у тебя хорошо получалось.
МУРОМЦЕВ: На стройку? Камни таскать? Trash stone? Там много не платят, да и боюсь окончательно спину сорвать.
ГОЛИЦЫН: Нет, это не физическая работа. Здесь недалеко есть несколько огромных домов «новых русских». Сами они в России, здесь бывают редко.
МУРОМЦЕВ: С ума сошел? Чтобы МУРОМЦЕВ у кого-то из… бывших конкурентов в домах полы мыл?
ГОЛИЦЫН: Олег, погоди, не закипай! Ну, во-первых, полы мыть не надо, там есть штат уборщиков, тех, кто постригает газоны, обслуживает бассейны и прочая. Ты просто будешь контролировать их работу. Три раза в неделю – и все! А получать – в три раза больше, чем здесь, на покраске американских домов. Кстати, эти русские в основном москвичи, что-то из сталелитейной отрасли, ты вряд ли с ними пересекался.
МУРОМЦЕВ: Ну… не знаю! Меня-то многие знали!
ГОЛИЦЫН: Да вряд ли кто тебя сейчас-то узнает – похудел, поджарый как волчара, седины добавилось, загорел… А работа… Есть работа.
МУРОМЦЕВ:Ладно, поехали!

      СЦЕНА 8-Я
 
ВНУТРИ ДОМА, НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ – БОЛЬШАЯ КУХНЯ С ПРИЛИЧНОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ МЕБЕЛЬЮ, СТОЛОВАЯ С ОГРОМНЫМИ ОКНАМИ В САД, КАМИННЫЙ ЗАЛ, КОМНАТА ДЛЯ ГОСТЕЙ, ВАННА, ТУАЛЕТ,  ПРОСТОРНАЯ ГАРДЕРОБНАЯ. НА ВТОРОЙ ЭТАЖ ВЕДЕТ РЕЗНАЯ ДУБОВАЯ  ЛЕСТНИЦА (БАЛЯСИНЫ МОЩНЫЕ, ПЕРИЛА ШИРОКИЕ), А ТАМ ЧЕТЫРЕ СПАЛЬНИ, КАБИНЕТ, БИБЛИОТЕКА.


Хозяин дома сидит в кресле и  пьет вино. Журчит искусственный ручей, булькает на водопадах с цветными камешками… Благоухают экзотические цветы в огромных вазонах.

МУРОМЦЕВ: Гм-м… Heavy nice day…
ХОЗЯИН: Чаво-чаво?

Он поворачиваются к МУРОМЦЕВУ, снимают белую шляпу, надвинутую на глаза - это СТАС.

МУРОМЦЕВ: Яп… Яп-понский бог! Ты?!
СТАС: Привет, рулевой! Мы тут работу тебе приехали предложить.
МУРОМЦЕВ(ошарашено): Что?! Какую?
СТАС: Должность Председателя Совета Директоров. Пора возвращаться, Олег! Нам без тебя было трудно.
МУРОМЦЕВ: Что происходит? Чей это дом?
стас: Мы пока еще не оформили. Дали задаток, так что решай сам – на себя будешь оформлять, на фирму… вот на него…
МУРОМЦЕВ: Да объясни ты, наконец!
СТАС: Дело твое пока не закрыто, но Бугаев уволен из прокуратуры, был арестован. Он дал показания, что дело против тебя было сфабриковано. Сейчас у нас новый прокурор, можно рискнуть и вернуться, подать ходатайство о пересмотре дела. Все твои счета разблокированы, компании работают.
МУРОМЦЕВ: Надо же, таких людей поменяли!
СТАС: Это не людей поменяли, это страна поменялась, Олег! Это уже другая Россия.
МУРОМЦЕВ: Ой ли! Впрочем, посмотрим. Две проблемы надо вначале решить: друга из тюрьмы вытащить, и к недругам в гости сходить. А потом и домой вернемся.
СТАС: Олег, как говорится, Бог любит Троицу. Третий раз тебя спрашиваю: может, останемся здесь? Вот тебе дом, не нравится этот, купи другой. Не хочешь менять бизнес – уйдем на Аляску, там есть русские деревни, а главное – внятные правила игры.
МУРОМЦЕВ: Подожди, Стас, не гони лошадей. Дай в себя прийти.
ГОЛИЦЫН: Пойдем, Олег, дом посмотрим. Там на втором этаже три спальни, кабинет для тебя, еще одна комната, пока не знаю, что там можно сделать… А! Зимний сад.
МУРОМЦЕВ: Так ты знал все?
ГОЛИЦЫН: Ну, не все…
МУРОМЦЕВ: Ладно, посидите. Я один огляжусь. Дайте мне в себя прийти. Кстати, что там за шум наверху?
СТАС: Строители. Кое-что доделать надо…

МУРОМЦЕВ поднимается по широкой дубовой лестнице на второй этаж.  доме тихо, так тихо, что слышно, как в джакузи капает вода, а в кабинете идут большие напольные часы с кремлевским боем. Вдруг начинает ныть дрель, стучат молотки, начинают шуметь рабочие, притихшие было на это время.

1-Й РАБОЧИЙ: Сань, я шизею от этих новых русских! Прилетают, покупают дома за миллион долларов, еще столько же вкладывают в ремонт и барахло, потом улетают домой, там их начинают убивать или сажать в тюрьму… А здесь какой-нибудь черный будет трахать его бабу… Он что, не понимает это?
2-Й РАБОЧИЙ: Да уж, насмотрелся я на эти ситуации! Помнишь Сыроедова из Якутска? Ну, я тогда возил их, помогал ему переводить. Так вот, затеяли свой самолет покупать. На своем самолете по Америке летать будем! Круто! Ну, я нашел им несколько вариантов. Денег хватает? Хватает! Берем! Я говорю, что мало взять самолет, надо посчитать его обслуживание, стоянку, расходы на диспетчерскую службу. Посчитали – содержание самолета еще столько же стоит, как и сам этот аэроплан.
1-Й РАБОЧИЙ: И не говори! А я помогал одним из Тюмени. Ресторан купили в Александрии. Район престижный, тоже деньги дурные стоил. Пришли, попробовали, не понравилось. Мы, говорят, борщи и пельмени подавать будем, пусть хоть бедные америкосы настоящей еды попробуют.
2-Й РАБОЧИЙ: Разорились?
1-Й РАБОЧИЙ: Через месяц! Полностью клиентуру потеряли!
МУРОМЦЕВ: Эй, умники! Идите-ка сюда!
    
Рабочие спускаются явно напуганные.

МУРОМЦЕВ: В чем дело, парни? Вы же свободные люди в свободной стране! Отчего такое смятение в глазах? Наследственное? Извечный российский страх работника перед барином? Или новоприобретенное, американское опасение потерять хоть разовую, да работу? Пока не понял, но я в этом должен разобраться!

1-Й РАБОЧИЙ: Да, сэр…
МУРОМЦЕВ: Давно здесь… бичуете?
2-Й РАБОЧИЙ: Пять лет…
МУРОМЦЕВ: Понятно. Почему не возвращаетесь?
1-Й РАБОЧИЙ: Я думал над этим вопросом, сэр. И понял, что при плохой жизни здесь не возвращаются только две категории: трусы и бродяги. Трусам страшно будет дома признаться, что они не стали здесь миллионерами, а бродягам… им все равно – где бичевать.
МУРОМЦЕВ: Ладно, потом поговорим. Кажется, у меня есть для таких, как вы, предложение. А сейчас – по домам. Сколько мы должны вам за работу? Двести долларов? Сейчас наскребем. Держи, умник. Потом все доделаете.
1-й РАБОЧИЙ: Сэр, мне кажется… Вы отдали нам последние деньги?
МУРОМЦЕВ: Ну… Это так. Ты правильно все понял. Но, говорят, что я снова - богатый парень.
СТАС: Олег, ты куда пропал?
МУРОМЦЕВ(спускаясь вниз): Кстати, господа, а где мой друг детства Веня? Я же хотел его вытащить из тюрьмы!
СТАС: Обижаете, Олег Николаевич! Гражданин Виневитов уже три дня, как на свободе. Я даже сделал ему бизнес-визу на один год, но он собирается возвращаться в Россию.
МУРОМЦЕВ: Вот как! Жалко, что, наверное, не увидимся! Где его сейчас найдешь, в этой Америке!
СТАС: А что тут сложного? Я купил ему новый мобильный телефон, проверяю его местоположение по пять раз на дню.
МУРОМЦЕВ: И где он сейчас?
СТАС: Э-э… на помойке. Это в двух кварталах отсюда.
МУРОМЦЕВ: Что значит «на помойке»? Опять? Что он там делает?
СТАС: Видите ли, Олег Николаевич, за те месяцы, что Вениамин провел в американской тюрьме, он нарисовал… простите, написал маслом десятка три картин. Там у них это разрешается. На мой взгляд – мазня, но черт их, гениев, знает.
МУРОМЦЕВ: И что?
СТАС: Когда он решил возвращаться, я предупредил, что работы будет трудно вывести в Россию, нужны доказательства авторства или документы, подтверждающие их покупку. А у нас… Запросят пошлину, как за Рембрандта. Вот поэтому он решил их выбросить. Но на помойке встретил местных бомжей, с которыми уже второй день пьет вино и читает им свои стихи. По-русски.
МУРОМЦЕВ: Это шоу я должен посмотреть. Кто со мной? Что, все? Поехали.

     СЦЕНА 9-Я.

АМЕРИКАНСКАЯ ПОМОЙКА. ДОСТАТОЧНО ЧИСТОЕ МЕСТО, ОБНЕСЕННОЕ КАМЕННЫМ ЗАБОРЧИКОМ. ОТДЕЛЬНО СТОИТ ЯЩИК АРМИИ СПАСЕНИЯ ДЛЯ ЕЩЕ ПРИЛИЧНЫХ ВЕЩЕЙ. РЯДОМ – ДЖАЗОВЫЙ РЕСТОРАНЧИК ЧЕРНОКОЖЕГО ДЖОННИ

ВЕНЯ: Вот, я дописал, пока вы спали, мои чернокожие братья! Слушайте!

Умрите, картины! Спасибо, что были –
За чувства, друзей загулявших, пленэр…
Вы право погибнуть себе заслужили,
Как старый, весь в буклях седых, гренадер.
Когда я холсты с антресолей снимаю,
Сминаю бумагу, где рифмы не те…
Цветная тоска моя, глухонемая –
Картинки…  И строчки – в сплошной черноте.
Но вы отпечатались где-то в астрале,
Пусть пепел от вас, как моя седина…
Хоть кто-то – бушмен параллельных Австралий
Напьется их цветом,  как я, допьяна.
Я думал, здесь каждый коллекции копит…
Здесь рамки дороже! Скажи, почему  ж
Америка стала Империей копий,
И скупщицей умных, но краденных душ.
Задача – не выжить!  Явиться и переродиться!
Картина – не рукопись, а не горит…
Пусть море зажечь не смогла  озорница-синица,
Но каждый, кто пишет,  о ней каждый раз говорит.
Что в жизни смешнее  бумагомараки!
Мазилки – мурзилки… В аду ли, в раю –
Как дело дойдет до делёжки и драки,
Их первых затопчут. И снова убьют.
Все наши усилия – только зачатки
Того, что потом постучится у Врат,
Но ангел, срывающий с неба печати,
Узрел уже Солнце, как Чёрный Квадрат.
Прощайте, картины – распахнутый Космос,
Что видеть – нельзя, а назвать это – грех…
И как паршютики – знаки вопросов
Летят… И они-то опаснее всех.
   
МУРОМЦЕВ: Браво, ВЕНЯ! Спиши слова.
ВЕНЯ: Ребята… А с нами по двадцать капель? Майк, водка!
МУРОМЦЕВ: Обязательно. Только не сейчас. Поехали, у меня к тебе дело есть.
ВЕНЯ: Я возвращаюсь, Муромцев! Правда, денег нет на билет. Но я попробую добиться депортации… за казенный счет прокачусь!
МУРОМЦЕВ: Я тоже возвращаюсь, полетели вместе. А то тебя здесь вместо депортации снова в каталажку засадят.
ВЕНЯ: У них это называется jell. Я поеду, только при одном условии – мы по дороге заглянем в Лютов Дом.
МУРОМЦЕВ: Проститься хочешь? Ладно, не возражаю! Но я туда уже не пойду.
ВЕНЯ: Нет, яблоньку хочу срубить. Возьму вот топор… я здесь его нашел… Все! Теперь на ней никто из наших… никогда… и плевать мне на то, что у нее яблочки были медовые! Все, поехали, Муромцев!
МУРОМЦЕВ: Все яблоньки не перерубишь. У меня есть другая идея. Сходи в русскую церковь, сегодня воскресенье, там народу много. Скажи: Муромцев летит домой, возьмет с собой всех желающих, оплатит дорогу, даст работу.
ВЕНЯ: Это я сейчас… А куда звать-то? Не на эту же помойку!
МУРОМЦЕВ: Зайди в ресторанчик к Джонни, скажи, что мы тут у него… русский конгресс проведем.
СТАС: Олег… зачем?
МУРОМЦЕВ: А с кем жить, с кем работать будем?
СТАС: Мысль понял. Надо посчитать. Майкл, водка! Вот смотри – сто пятьдесят миллионов нас в России.
МУРОМЦЕВ: Уже меньше! Но пусть будет сто пятьдесят, а то совсем… грустно.
СТАС: Миллионов сорок – старики, инвалиды. Миллионов тридцать – малые дети, глупые  подростки. Остается – восемьдесят. Полтора миллиона сидит по лагерям и тюрьмам, миллион болеет СПИДом, еще миллион – инфаркты, инсульты, рак – доживают. Сколько нас осталось?
МУРОМЦЕВ: Семьдесят шесть миллионов пятьсот тысяч.
СТАС: Пять миллионов алкашей, три – наркоманов… пятьсот тысяч просто сумасшедших…
МУРОМЦЕВ: Шестьдесят восемь миллионов осталось! Не маловато, Стас, на алкашей-то списал? Деревня вся в хлам спилась! Миллионов десять минусовать надо! Хорошо? Шестьдесят три осталось. Еще балласт есть?
СТАС: Я думаю, что еще четыре миллиончика надо в пассивную часть уводить!
МУРОМЦЕВ: Это кто? Не понял!
СТАС: А это коренные малочисленные народы Севера, Дальнего Востока, последние из удэгэ.
МУРОМЦЕВ: Ну, не всех же! Они же работали у нас на комбинате, и хорошо работали!
СТАС: Давай без эмоций! Как говорится, ничего личного, сплошная арифметика. Среди алкашей тоже масса талантливых и работящих, людей есть. Пока не пьют! А я их – в расходную часть! А среди них – Высоцкий…
МУРОМЦЕВ: Ну, ты, Стасик, людоед! Сколько нас осталось?!
СТАС: Пятьдесят девять миллионов! А полтора миллиона солдат? А два миллиона ментов? А пятнадцать миллионов чиновников?

Стас, как бы в шутку, рвет на груди французскую рубашку, но пуговицы прыгают по полу.

МУРОМЦЕВ: Они же работают! Защищают, расследуют, ставят резолюции!
СТАС: Ну, еще бы! Только мы-то говорим о тех, кто чего-то производит! Продукт выдает! На худой конец - услугу оказывает!
МУРОМЦЕВ: Слушай, я понял! Ты просто подгоняешь под ответ!
СТАС: Под какой?
МУРОМЦЕВ: Да под пословицу: «Один с сошкой, семеро с ложкой!»
СТАС(быстро считая на калькуляторе): И что – получается? Нет, не совсем… примерно – три человека на одного работающего.
МУРОМЦЕВ: Я думал – хуже! А так-то мы еще потрепыхаемся!
СТАС: Но все равно – ситуация-то на грани… Маловато нас.
МУРОМЦЕВ: Да не в количестве дело, Стас! У Петра вначале всего несколько тысяч дворян было, большевички с семнадцатью тысячами такую Империю развалили!
СТАС: Ну, ломать – не строить… Важно не количество работающих людей, а сверхзадача! Национальная идея, так сказать… В чем она у нас, у России? Разбогатеть поголовно? Так не бывает. Уцелеть как государству? Ну, уцелели! Вернуть Империю в прежних границах – от Польши до Аляски? А что, за этим народ пойдет, другие только ежиться будут.
МУРОМЦЕВ: Ты говоришь – что самое важное… Задача? Люди? Да, задача, цель, национальная идея – без этого нет нации. С кем ее решать? Здесь важно, Стас, даже не качество людей ее решающих, не их гениальность, а их избранность!               
СТАС: Мысль понял! Сейчас подхвачу. Рюриковичи – это бояре, православие, Романовы – дворяне, православие. Ленин, Сталин и иже с ними – партия избранных, атеизм, но вера в рай на земле со всеми структурными признаками православия. Сейчас же – все религии официально равны, равноудалены, а ставка-то на кого сделана? На пролетариат? Так он быстро все поровну поделит. На членов правящей партии? Так от них коммунистическим ладаном пахнет! Назначит завтра президент правящей партией каких-нибудь сексуал-демократов, они же все туда перекинутся! На интеллигенцию? Она, как всегда, свою роль выполнила – подготовила смену экономической формации, пусть себе дальше мыслит. На младореформаторов? Птенцов гнезда Борисова? Так их уже потихоньку убирают от дел. На бывшую комсомольскую элиту? Так они даже путч толком не смогли замутить! Кто сыграет роль тех сибирских дивизий, что в очередной раз спасут Москву? На кого ставка сделана?
МУРОМЦЕВ:Похоже, на нас, на  предпринимателей, ставка сделана, Стас!
СТАС: Да-а? Жалко, что нам об этом не сказали! Хоть бы по шарфику дали… трехцветному. Мы бы тогда и налоги потерпели, и публичные порки, и пятнадцать миллионов чиновников, которые все никак не могут нажраться!
ГОЛИЦЫ (сердито): Вот что, господа хорошие! Можно и мне, русскому человеку, словечко вставить? Тебе дали возможность заработать большие деньги, сиди и помалкивай, чать в Рассее живешь! А у нас завсегда так было.
МУРОМЦЕВ: А помалкивать нельзя! Если и правда, что ставка на нас сделана, так с нас потом и спросится! А с кем страну поднимать, народ сберегать?
ГОЛИЦЫН: И с кем же? У тебя-то ответ уже готов, я знаю.
МУРОМЦЕВ: Да! С теми, кто ближе. Там, в Ламутии, ближе коряки, с ними и будем осваивать технологии двадцать первого века. Здесь – эмигранты? А что? Они уже получили прививку любви к Родине, посмотрели, как по капиталистически работать надо, поняли, что сопли им уже никто вытирать не будет, что деньги – не грибы, сами не растут. Чем не свежая кровь? Дать им гарантии – жилье, работу, сохранность сбережений, многие с деньгами назад вернутся.
СТАС: А без них – никак нельзя? Уехали, да и… а то опять Россию Рашкой называть будут.
МУРОМЦЕВ: А без них – никак, Стас. И уже, кстати, не будут называть Россию Рашкой, здесь их научили родину любить. И это те самые недостающие пятнадцать миллионов активных людей. Своих пятнадцать миллионов не успеем вырастить, чужих не сумеем перевоспитать, тут-то нас и сожрут соседи, и правильно сделают. Одни уже название придумали – штат Беренгия, другие просто весь Дальний Восток начали заселять. Переходят каждый день границу маленькими группками по сто – двести тысяч человек. Проглотят нас, а мы и не заметим!
ГОЛИЦЫН: Кого? Нас?! Ядерную державу? То есть – вас…
МУРОМЦЕВ: Молчи, патриотичный князь!
ГОЛИЦЫН: Постой, Олег! Вон русские идут, пошли в джазовый ресторанчик, к Билли!

      СЦЕНА 10-Я. РЕСТОРАНЧИК БИЛЛИ
МУРОМЦЕВ: Господа! Я готов взять на работу всех желающих, я готов  оплатить дорогу домой каждому, кто согласится вернуться. Собеседования или, как здесь говорят, интервью, я назначаю сейчас и здесь.
ГОЛИЦЫН: Вы готовы на месте подписать договоры?
МУРОМЦЕВ: Я не прошу клятв верности нашей собственной стране, автографов кровью и прочего – вы свободные люди, эту внутреннюю свободу вы ощутили гораздо полнее, чем те, кто ни разу не выезжал из России. Не понравится – вернетесь, каждый из вас знает как минимум десяток способов, как это сделать. Будем считать, что это будет турпоездка на Родину. Решите остаться дома навсегда – у меня есть все шансы заработать на это возвращение и нормальную жизнь. Ну, коль скоро мы собрались в ресторанчике… Билли, налей всем желающим. Ваше здоровье, за возвращение!
БИЛЛИ: Мужик! Броневик!
МУРОМЦЕВ: Сам ты… Апрельский тезис! Типун тебе на язык! На, держи свой доллар! ГОЛИЦЫН, не давай ему больше, он в словарь подглядывает, не учит, сукин сын, наизусть!

БИЛЛИ, увидев наплыв русских эмигрантов, вывешивает табличку «Sorry! Russian congress» и закрывает заведение для остальных посетителей. Приезжают соотечественники на машинах с «русскими» номерами: «МОСКВА», «КАМ4АТКА», «САРА», «ВОВКА», «3ЕМА» и даже «ХЕР» - русские слова, набранные латинскими буквами и цифрами.
 К Олегу идут люди. ГОЛИЦЫН помогает заполнять договоры, записывает исповеди.


1-Й ЭМИГРАНТ.Я не могу больше, здесь есть успешные эмигранты, но ни одного счастливого, счастье, это понятие только для Родины, для России. А здесь – благополучие. Понимаете вы это? Чувствуете разницу?
2-Й ЭМИГРАНТ : Они меня спрашивают: «Вы по какой визе приехали?» - «По Бизнес-визе, В-1!» - « Как программист?» - «Да!» - «А кем сейчас работаете?» «Тракером!»- «А почему?» - «Да потому что «холодная война» закончилась и в вашем гребанном НАСА сокращения на 60 процентов!» А они: «Мы закрываем вам визу, вы должны покинуть страну!» А я говорю: «Да пошли вы! Как только представится первая возможность»…
3-Й ЭМИГРАНТ: А мне говорят: «Какое такое политическое убежище? Вы 17 лет продлевали визу по этим предлогом. А в России теперь демократия. Там даже КГБ нет!» А что там, в нашей России, таки есть? А как я поеду, если мои дети по-русски говорят хуже, чем я по-английски? Но я все равно поеду, мне здесь уже неинтересно.
4-Й ЭМИГРАНТ: А меня спрашивают – где ваша wife?» А хрен его знает – где она! А этот козел говорит у вас же «marriage visa»? ну да! Ну да, я вышел замуж за Америку! А они: «Нет жены, нет и визы, мы вас депортируем!» А тут вы…
5-Й ЭМИГРАНТ : Работы нет, с вэлфэра меня сняли, засекли, что я фудстемпы на водку менял… Восьмая программа для меня тоже закончилась – я бомж, homeless»… А бичевать лучше дома. Почему? У них бездомные – отбросы общества, а у нас юродивых за святых почитают.
6-Й ЭМИГРАНТ: А тут мне говорят, эти… правнуки Тома Сойера… мол, на «Голосе Америки» сокращают русский отдел! Как, почему?! В связи с выполнением главной задачи – развалом Советского Союза! Да, вот такая, господа, формулировочка! Не в связи с достижением демократии, не в связи со свержением коммунистического режима… В связи с развалом! Ладно, думаю… С паршивой овцы… У них там компьютеры старые из студии тоннами на свалку вывозят. Я взял в рент трак, загрузил… Сижу дома, из электронных плат золото выпариваю. Да вы знаете, простая схема – электрогальваника… Приходит Иосиф Хаймович, спрашивает что ты делаешь? Золото? Отлично! Уже пять граммов намыл? Умница! Старатель! Прошка Громов! У тебя купят все это аж  за 50 долларов. А я за трак заплатил 200, за электричество 140, а схему собрать, а газолина потратил….
7-Й ЭМИГРАНТ : Вы думаете, для чего здесь все живут? Машину купить? Да! Но потом сфотографироваться рядом с ней и отправить в Россию!
ГОЛИЦЫН: Скажи хоть что-нибудь!
МУРОМЦЕВ(кричит и смеется):  Расступись, народы! Россия идет!
 
 Эту картину наблюдает американская пара –  с удивлением и  страхом.

ЖЕНА: Гарри, а почему эти русские то прилетают, то снова улетают? Может быть, они птицы?
ГАРРИ: Нет, конечно, они не птицы!
ЖЕНА: Тогда почему?
ГАРРИ: Не знаю. Думаю, что русские и сами не знают – зачем они прилетают и зачем улетают.
ЖЕНА: Тогда они птицы!


     ЗАНАВЕС