Маститая казнь

Шура Громов во дворе частенько засиживался за картишками.
 
Он напитывался этой наукой, ставив её на первое место, так как в угоду другим полезным делам запросто спасовывал и ставил нули и крестики, засечками  рисовал «на потом».

Когда мама Шуры, полуголая грузная женщина, свисая с балкона второго этажа мочила в него матюками, и феноменальными подробностями личной жизни Шуры, то полупустой дворик оживал и превращался в спектакль.

Это продолжалось постоянно и «с точностью до нельзя». Шура смекнул такое дело, и тонко использовал сей маневр.

Сделал ставки на мухлеж.

Пока его «озадачливые» оппоненты в игре натянуто сдерживали эмоции от ругани и брани, Шура меж тем ворошил колодой и сдавал на финтет.


Естественно игрушками были некто деньги, которые ставили, и ставки, вернее «а ставки», превращались даже в нередкостное имущество.

Так, например, Дрозд прокатал Шуре свой мопед, а Сеня «втыкнул» именной кортик. Лева записался на гараж, а Валерка и Егор Мартыныч усосались на два ящики беленькой и весь запас варения на зиму. Слава полилась ручьем по всей «губернии», и о Шуре узнали.

На месте беседки, в которой стругали и кропали, нервно отхлёстывая кон, вытворили даже кирпичный домик-дом, в который съезжались из разных, что понятно мест, некоторые уверенные в себе не на ту голову балваны.

Когда приход раскидки предвещал раздачу на восход, то в помещение картежечной впитывалась сама мама Шуры.

Она колотила Шуру и раздирала мозги всем присутствующим. Конечно, Шура рвал котлы и показывал мурзиков. Капелла терпела крах, а знатный маменькин сын - упражнялся в несметных богатствах на радостях грустного замка.

Короче, а не иначе. Всё былью поросло.

Так вот.