Дорожные байки о войне

ДОРОЖНЫЕ   БАЙКИ   О   ВОЙНЕ

Это  было  в  конце  февраля  2000  года.
Очередной  «Турецкий  тур»  закончился. За  месяц, автостопом  мы  исколесили  эту страну  вдоль  и  поперёк, намотав  более  4-х  тысяч  километров. И  вот – вокзал  Пятигорска, перрон, на  котором  сразу  замечаю  родственную, бродяжью  душу.
«Душа»  оказалась, хоть  и  родственной, но  весьма  отдалённой. Это  был  альпинист, который  возвращался  из  Цейского  ущелья, где  «натаскивал  третьеразрядников».Не  успел  я  и  рта  раскрыть, будто  что-то  прочитав  у  меня  на  лбу, он  вдруг  заговорил  об  автостопе:
- Встречал  я  одного  на  «Груше».Я  ему  говорю: ты  халявщик, а  он – нет!
Смущает  он  меня.
Я  хотел  было  сказать, что  умный,  ведь,  тоже  в  гору  не  пойдёт, но  поговорить  по  душам  не  удалось – подошёл  поезд, и  мы  разошлись  по  вагонам.
Вскоре  я  вообще  забыл  об  этой  встрече, т.к.  очутился  в  совершенно  необычном  обществе. Вагон  был  битком  набит  солдатами, которые  возвращались  из  Чечни.

Судя  по  тому, что  кое-какие  секреты  Великой  Отечественной  Войны 
1941 – 1945 годов  начинают  раскрываться  только  сейчас, правду  о  войне  в  Чечне  мы  вряд  ли  когда  узнаем. Слава  богу, самому  воевать  не  пришлось. Но  свидетельства  очевидцев  и  участников показались  мне  любопытными. Пусть  кто-то  и  приврал  слегка, но  я  записал  всё  так, как  услышал  из  первых  уст, со  всеми  шокирующими  подробностями, и  теми  же  словами. Если  же  некоторые  из  этих  слов  режут  слух, то  это  не  моя  вина – значит, так  было  сказано.

В  вагоне  ехали  как  контрактники, так  и  «федералы», т.е. солдаты  срочной  службы. И  если  первые  всю  дорогу  не  просыхали, то  вторые  вели  себя  скромно, и  даже  успели  уже  переодеться  в  штатское.

22 февраля.
Всё  началось  с  моего  вопроса  к  солдату, который  только  что  слез  с  верхней  полки. Вид  у  него  был  помятый.Это  было  в  шестом  часу  утра.
Я  только  спросил: «Как  там – на  войне?»
Парень  откровенно  сказал: «Там – в  горах – жопа. Из  взвода, а  было  нас  150  человек, осталось  шестеро. Мочат  наверняка».

-Что-то  не  похож  ты  на  солдата,- это  вступила  в  разговор  женщина  с  нижней  полки,- по  контракту, небось, служил?
- Да, по  контракту,- просто  ответил  солдат.
- Наёмник, значит,- завелась  женщина,- ты  этих  «духов», наверно, и  в  глаза  не  видел. Что  я, не  знаю.  Там  за  всех  отдуваются  ОМОН, милиция, да  срочники – федералы.

Такая  с  утра  пораньше  началась  полемика.
Вскоре  в  разговоре  участвовало  ещё  несколько  солдат, привлечённых  жарким  спором. Оказалось, что  женщина  сама  едет  из  Чечни – возила  деньги  родственникам  чеченцев, живущих  в  её  родном  селе  Бугуруслан.
- Я  всё  это  видела. Ты  вот  зачем  пошёл  воевать? – набросилась  она  на  одного  солдата.
- Мне  детей  кормить  надо, - не нашёл  он  сказать  ничего  другого. Вероятно, даже  не  думал, что  реально  может  оставить  детей  сиротами.
Если  они  у  него, конечно, есть. Видимо, этот  аргумент  казался  ему  наиболее  убедительным.
- Вот-вот! Этими  деньгами  в  крови  ты  будешь  детей  кормить, - заметила  женщина.

Солдату  снится  война. Аргунское  ущелье. Ему  обидно, что  их  подставляют  «гены» (генералы), и  что  в  прессе  замалчивается  правда  о  войне. Правда  в  том, что  потери, всё-таки, большие, и  ему  обидно  читать  в  газете  откровенную  ложь: «среди  наших  потерь  нет».
- А  как  нет? Если  я  сам  там  был!- возмущается  солдат.
Не  иначе, боевики  совершенно  случайно  перепутали  боевые  патроны  с  холостыми.

Солдат  знает, что  «гены»  положили  там  его  друзей. Ему  обидно за  отношение  к  солдату: «гена»  может  наорать  на  него  матом, и  заставить, например, таскать  для  него  кровать, и  убирать  у  него.
Ему  обидно, что  его  обвинили  в  мародёрстве, когда  он  притащил  в  палатку  корыто, чтобы  мыть  ноги, и   старый  телевизор  из  разрушенного  дома.
- За  каждую  такую  вещь  заставляли  объяснительную  писать.
- Вам  даётся  три  часа  на  мародёрство, - вставила  всезнающая  женщина,-
что я, не  знаю?
Она  пересекла  границу  в  районе  Назрани  на  машине. Потом  шла, бежала, и  ей  стреляли  под  ноги, чтобы  остановилась. Потом  выясняли, кто  её  привёз, и  она    молчала, как  партизан.
Простые  люди – очень  хорошие. Готовы  поделиться  последним  куском  хлеба. «Духи» - это, в  основном, наёмники: негры  и  арабы.
Солдат  называет  эту  войну  «дурдом». И  только  в  этом  «стрелянная» женщина  с  ним  полностью  согласна.

Прервался  этот  разговор  довольно  неожиданно: пришёл  возмущённый  сосед – армянин, и  сказал  нашему  солдату: «Там  какой-то  беспредел  уже – один  из  ваших  стоит  и  ссыт  на  пороге!»
Солдат  ушёл  разбираться, а  другой  самокритично  заметил:
-Да, свиньи  мы. Не  зря  говорят: «Рус  швайн».
- Во-во,- подхватила  женщина, - там  вот  такой  малец  подходит  и  говорит:
«Там  фашисты  пришли, они  разбомбили  мой  дом». Наёмники  вы, и  руки  у  вас  в  крови.
Было  заметно, как  она  ими  брезгует: солдат  взял  ребёнка  за  руку (девочке  шесть  месяцев) – «Вытри, вытри  ручку».- советовала  она  мамаше.
 
Другой  разговор  происходил  уже  с  ребятами, что  ехали  в  нашем  плацкартном  купе. Это  срочники. Начали  службу  под  Москвой, закончили  в  Чечне. Они  там  с  сентября  месяца, когда  всё  и  началось.
- Сначала  хоть  что-то  было  понятно. Потом – «дурдом».
Я  заметил, как  они  все  единодушны  в  определении  этой  войны.

Женщина: «Поставщики  оружия  снабжают  им  обе  стороны. Один  рейс – для  наших, другой – для  боевиков».
Я: «Что, у  них  то  же  самое  оружие?»
Женщина: «Да».

Солдат, глядя  в  окно:
- Во, хоть  кладбище  нормальное! А  то  в  Чечне  боевики  на  могилах  пики  ставят: труба, остриё  зазубрено, и  зелёный  флажок  привязывают.
Всё  видел, и  раненых, и  убитых. В  плен  попасть – не  дай  бог. Зверски  замучают. Выкалывают  глаза, рот  до  ушей  разрезают.
Один  солдат  говорил, что  мстил  за  брата:
- Просто  злость  какая-то. Даже  если  в  плен  возьмём – каждого  третьего – в  расход. Автомат  к  виску, и  всё.

Я  вспомнил  Турцию, когда  мы  остановили  машину, где  уже  сидело  трое.
В  пути, узнав, что  мы  из  России, нам  сразу  стали  задавать  вопросы  о  Чечне, а  потом, хоть  и  напоили  чаем – традиция – но  дальше  не  повезли, сказав, что  не  едут  туда, куда  только  что  ехали. Не  секрет, что  турки  симпатизировали  в  этой  войне  не  нам. Но  это  был  единичный  случай.

Информация  для  прессы  всячески  искажалась – не  давали  снимать, просто  закрывали  границу  для  репортёров  во  время  стрельб  и  бомбёжки, а  днём – пожалуйста, всё  тихо – снимайте! Бомбить  начинали  с  пяти  часов.
 
Женщина  неделю  прожила  у  костра. Помогали  ей  простые  мирные  чеченцы. Уехала, как  только  появилась  возможность.

Солдат- срочник  получал  810 рублей  в  день. Контрактник – 900 рублей.
«Боевые»  деньги  переводятся  на  счёт. На  руки  не  выдают. Несмотря  на  это, по  вагону  постоянно  сновали  пьяные  вояки.
Срочники  же  держались, и  говорили, что  хотят  приехать  домой  «нормальными». Их  там  не  ждут, и  не  знают, где  они  были. Фотографии  им  разрешили  взять  только  «мирные», сделанные  где-то  в  Подмосковье.
Воспоминания – вот  всё, что  им  осталось  на  память. Не  всем, конечно.

Мне  вспомнился  один  старик  из  башкирской  деревни, инвалид  войны, который  до  сих  пор  ругает  Гитлера, из-за  которого  он  всю  жизнь  мучается  без  ноги. Интересно, кого  ругает  молодой   солдат, тоже  без  ноги, который  недавно зашёл  в  «маршрутку», в  которой я  ехал, только  чтобы  попросить  Христа  ради?

 А  по  поводу  оплаты  своего  ратного  труда, они  говорят, что, хотя  бы, не  обидно, что  на  войне  были.

Маленькая  трагедия  чеченской  войны: поймали  снайпершу, стреляла  по  нашим, русская. Оказалось, что  в  той  же  части  служил  её  родной  брат.
Никто  не  помешал  ему, когда  он  пошёл, и  пристрелил  её.
Легенда, вымысел, или  правда?

Участь  таких  «героинь»  не  завидная. В  живых  не  оставляют  в  любом  случае. Привязывают  к  двум  БТРам  и  разрывают  на  куски.
Женщина  истории  о  снайпершах  подтвердила:
- Поймали  одну. Пока  обошли  и  взяли, она  восемь  человек  уложила. 
Говорит, хотела  себе  шубу  новую  купить. В  результате  даже  на  «деревянный  бушлат»  не  заработала. Нашла  уважительную  причину.
Другая  в  такой  же  ситуации  сказала, что  мечтала  об  отдыхе  на  море.

И  мне  опять  вспомнился  турецкий  январь: Средиземное  море, яркие, оранжевые  апельсины  среди  сочной  зелени. Мелкий  песок  Аланьи,  и  галька  Антальи, древние  руины:  Перге,  Аспендос, Сиды  в  зарослях  лавра, легендарный  Стамбул,
современные  руины  разрушенного  землетрясением  Измита, а главное – радушие  и  гостеприимство  местных  жителей. Но  чтобы  ради  этого  браться  за  оружие… Нет  уж, увольте.

«Большой» (одна  из  кличек  солдат, были  ещё: «Старый», «Череп»  и  другие)  рассказал, что  жили  они  в  палатках, по  40  человек. В  палатке – две  печки  и  нары. Ставится  палатка  при   определённых  навыках  15 – 20  минут. Не  маскируется.
Бронники (бронежилеты)  предпочитали  не  надевать. Без  него  пуля  может  пройти  и  навылет, а  в  жилете  она  сплющивается, и  начинает  гулять  по  телу, выходя  с  отверстием  величиной  с  теннисный  мяч.
Каски  тоже  не  спасают. Современное  оружие  по  эффективности  опережает  развитие  защиты  от  него. Делали  опыт: клали  в  каску  кочан  капусты, и  стреляли. Пуля, пробив  каску, гуляет  внутри, превращая  кочан  в  кашу. То  же  самое  бывает  с  головой.

На  шее  каждого  солдата – номерок. В  случае  гибели, он  ложится  в  рот, чтобы  можно  было  потом  опознать.

Иностранных  корреспондентов  не  видели, а  свои: с  ОРТ, РТР, НТВ  бывали.

Боевики  действуют  группами  человек  по  десять. Могут  долго  сидеть  в  засадах. Позиции  их  сделаны  на  совесть, капитально  и  красиво, в  отличие  от  наших, которые  легко  можно  закидать  гранатами.
Интересно, почему? Руки  не  тем  концом  вставлены?

По  Аргунскому  ущелью  боевики  уходят  в  Грузию  и  дальше. Солдатам  показали  тропу, по  которой  можно  за  четыре  дня  добраться  до  Турции.

Население  относится  к  нашим  по-разному. Где-то  даже  помогают, а  где-то  всячески  выражают  свою  ненависть. Пацаны – хуже  взрослых. Портят  технику, воруют  оружие. (Хороша  охрана, если  оружие  можно  украсть!)
Местные  торгуют  оружием. За  ящик  тушёнки  можно  купить  любое  оружие.

У  снайперов  свои  причуды: кто-то  целит  в  голову, кто-то – в  грудь, а  кто-то  и  по  яйцам.

«Чехи» (чеченцы – боевики)  сбили  два  «вертела»  и  самолёт. С  виду  упавший  самолёт  похож  на  смятый  лист  бумаги.

Много  показухи. По  ТВ  показывают  солдат  в  полном  боевом  снаряжении. Идти, а  тем  более, ползти  в  таком  виде,  долго  невозможно.
Для  приезжего  начальства  могут  устроить  показательные  стрельбы, и  долго  бомбить  какое-нибудь  село, хотя  наверняка  известно, что  никаких  боевиков  там  нет.

Женщина  рассказала, что  видела, как  чеченские  полевые  командиры  привезли  нашим  «генам»  ящики  с  водкой, и  о  чём-то  долго  потом  беседовали  в  джипе.

«Старый»: «Один  раз  обстреляли  машину  на  шоссе. Своих  там  быть  не  должно  было, поэтому  любой  объект – это  условный  противник.. Машину  превратили  в  решето, а  водитель  через  200 метров  вышел – и  ни  царапины! Чудеса, да  и  только!»

Ещё  эпизод: Наши  стояли  у  спиртзавода. Солдаты  на  дармовом  спирте  нажрались. Потом  сообщили, что  «чехи»  вырезали  там  20  человек, и  угнали  БТР. Как  вырезают? Перерезают  горло.

Вертолётчики, в  пьяном  виде  обстреляли  своих  же.
Не  война, а, честное  слово, цирк  какой-то!

23 февраля
А  ведь  это  праздник! То-то  солдатня  закладывает  за  бутылку  последние  часы.

Рассказывает «Череп» - наёмник  из  Улан-Удэ. Продержался  в  Чечне  два  месяца, хотя  рассчитывал  на  полгода:
- Поймали  снайпершу – биатлонистку  с  Украины. Выстрелит, и  бежать – лови  её. Но  ничего, поймали. Хотели  в  тюрьму  переправить… А  что  там  доказывать? У  неё  же  плечо  синее  от  отдачи! Ясно – биатлонистка. Повезли  её  из  Шали  в  Шелковскую, - он  сделал  паузу,- но  не  довезли…
- Что, сбежала? – спросил  кто-то.
- Да…,- солдат  как  будто  замялся,- то  есть, хотела  сбежать, вроде  как. Знаешь, как  это  делается – пинок  под  зад  из  БТРа, и  очередь  в  спину,-
Он  обвёл  всех  взглядом, подозревая, что  его  не  понимают, и  пояснил,- ну, при  попытке  к  бегству…

Другой  монолог:
- «Чех» - он  не  боится – выходит  из  «зелёнки», стоит  в  полный  рост, автомат  у  бедра, и  поливает, пока  патроны  не  кончатся. Потом, не  торопясь  идёт  обратно  в  «зелёнку», перезаряжает, и  снова  стоит, строчит.
А  ты  лежишь  мордой  в  грязи. Вот  так  автомат  поднимешь  над  головой,
Параллельно  земле, дашь  очередь  наугад, потом  смотришь – попал, не попал.

- Ну  как  вот  ты  не  ожесточишься  после  этого? – вступил  в  разговор  мужчина  лет  60-и ,- ведь  ты  же  людей  убивал. А  дальше  что  будешь  делать?
- Не  знаю, отец. Не  сойти  бы  с  ума,- солдат  закрыл  лицо  руками, и  повторил: не  сойти  бы  с  ума  от  того, что  там  видел.
- Но  ведь  снова  туда  не  поедешь? – допытывался  мужчина, в полной  уверенности, что  солдат  навоевался  вдоволь.
Но  ответ  солдата  был  неожиданным  для  всех, кто  его  слышал:
- А  почему  нет? Осенью  снова  поеду. Сейчас  вот  приеду, получу  свои  50  тысяч, отдохну. Буду  пить  водку  и  постараюсь  забыть  всё, что  там  видел.
Комментарии, как  говорится, излишни.

Сдаётся  мне, что  мы  с  Валентиной  провели  время  в  путешествии  не  так  уж  плохо.

И. Прицко
2011       

Рассказ впервые опубликован в качестве приложения
к путевым заметкам, вышедшим отельной брошюрой: "Автостопом до Стамбула"
в 2011 году в Уфе.