Вишнёвый сад

Вишнёвый сад
«Мы будем читать «Вишнёвый сад» по ролям. Не читайте слишком быстро, а то не запомните ничего» (с) Карловская Г. А. учитель русского языка и литературы лицея №1 г. Минска



Сегодня я взял в библиотеке «Вишнёвый сад» Чехова, который всегда так тебе нравился. Я помню, как ты восторженно рассказывала про то, как Чехов приручил журавля, который танцевал для всех его гостей, как часто задавалась вопросом о том, сколько живут журавли, и что стало с журавлём после смерти Чехова. По-прежнему ли он танцевал? Или в следующем году он улетел и не вернулся?
Я смеялся. Ты обиженно надувала губы, говорила, какой я идиот, что нужно читать Чехова, потому что Чехов добрый. Я прекращал смеяться, притягивал тебя к себе и шептал: «Ну хорошо, я прочитаю, обязательно прочитаю». И ты больше не злилась.
Сегодня я хотел бы пойти в тот сад, где мы с тобой гуляли вместе. Но я не пойду, потому что ты не можешь пойти. И поэтому я взял книжку в библиотеке. Я идиот, конечно, но, мне кажется, тебя в этой книжке больше, чем Чехова с его добротой. Улыбаюсь.
В квартире холодно, отключили отопление. Ты бы заставила меня достать с антресолей тёплое одеяло. Я бы ворчал сначала, но одеяло бы достал. Ты бы улыбалась. Заварила бы чай и села читать свои любимые книжки. Мне нравится, как иногда ты кусаешь губы, когда читаешь, а ещё как громко ты перелистываешь страницы. Из-за этой своей особенности ты не ходишь по библиотекам: там все шикают, а тебя это раздражает. Однажды ты даже запустила в библиотекаршу книжкой. Ненормальная? Дура? Да нет, просто не любишь перелистывать книги  как все.
Ещё ты любила слушать мои песни. Мой гибсон*, которым я дорожил почти так же сильно, как тобой, не раз оказывался в моих руках по твоей просьбе. Я пел, пел и играл только для тебя. И твой тихое: «Я люблю, как ты поёшь», было лучше, чем чужое :«Изумительно! Браво! Великолепно!».
Теперь гитара пылится в чехле. На подоконнике, как и год назад, лежит журавлик, которого ты сложила. Я раздал все остальные, а этого оставил зимовать. Кажется, я даже с ним иногда разговариваю.
Прошёл год, как ты не можешь пойти в наш любимый сад, громко листать книги, кусать губы, смеяться. Прошёл год с тех пор, как тебя не стало.
А я всё ещё помню, как шёл с больницы, спотыкаясь о ровную дорогу, как тряслись руки, не попадая по кнопкам домофона, когда я набирал код, как выпадала зажигалка, как отсырели сигареты, как на полу, по которому ты ходила в своих смешных тапочках-котятах, оказалась пустая бутылка чего-то алкогольного и гадкого.
Тварь. Стерва. Сволочь. Дура.
Тебя интересовало, как жил без Чехова чеховский журавль? Так посмотри на меня, говорят, мёртвые смотрят на нас с глубокого неба. Я – журавль. И мне больше не для кого танцевать. Я остался здесь, в этой забытой теперь ненавистной квартире, а ты где-то на небе и, возможно, даже не вспоминаешь обо мне.
Как ты там? Теперь у тебя  не болит голова, ты так же звонко смеёшься, как до больницы, тут нет людей в белых халатах, уколов, операций и всего того, через что тебе пришлось пройти? Теперь ты слушаешь другие песни и всё так же громко листаешь книги?
Знаешь, я чеховский журавль. Чёртов чеховский журавль, который хотел бы к тебе.
Ещё говорят, что люди не умирают, а живут в наших сердцах. Но я чувствую лишь боль, тупую, как геометрия, попсовые песни и статьи в модных журналах. Я люблю тебя?
Я читаю Вишнёвый сад. Как жаль, что я не могу выкупить его для нас. Как жаль, что ты никогда больше не придёшь туда, да и я ,наверное, тоже. Как жаль…
Я миллион раз повторяю, как мне жаль. Перед сном я прошу прощения, что это тебе, такой замечательной, пришлось умереть, а не мне, такому бездарному идиоту, который даже не читает Чехова.
Я читаю Вишнёвый сад. Медленно читаю, чтобы с каждой страницей чувствовать тебя, чтобы вспоминать и запоминать, чтобы не забыть.
Закрываю глаза. И…