Древо. I. Изумруд

   У меня волосы были в снегу. Такие серебряно-белые ниточки. Не седина, нет - норны всегда говорили, что снег в волосах - это молодость мудрых, молодая старость, ветхая льдистая юность. Правда, норны в Скандинавии, а я здесь. Горы. Холодно. Зима держит ладонями щёки, и они краснеют, как зацветают. Дышится осязаемо, глубоко и тяжело, как будто воздух - это вода, как будто все, кто захлёбывается холодом и шагом, становятся рыбами, морским воскресшим народом, младенцами, умеющими дышать под водой.

    ...Эти трое, мудрые и ветхо-молодые... самая старшая из них, высокая, беловолосая и голубоглазая, с чертами лица Снежной королевы, сказала мне, что в мою судьбу вплетён холод. Чёрный лёд, зовущий тепло, белые выдохи, чёткие следы на снегу. Ещё говорила что-то про Иггдрасиль, волчьи полнолуния, Одина... но я уже не слушала. Я вообще не умею слушать - растворяюсь в интонациях, в цветных тембрах, поющих красках, оплетающих людей. Норны, конечно, не люди, но тоже ничего. Ничего понятного. Говорят загадками, улыбаются и все трое такие красивые, что аж завидно. Похоже, от них я научилась не завершать фразы, обрывать неоформленные мысли и раздражать собеседников ровно вполовину ясными предложениями. С другой стороны, я всегда говорю честно и почти никогда не шучу, просто люди любят слышать шутки в серьёзных репликах, это даже удобно - легче всего спрятать на виду. Наверно, Кассандру тоже считали юмористкой.
    Уже дрожали руки. Я шла слишком долго, отдыхать не собиралась, Древо было далеко, но когда-то оно было ещё дальше, девяносто пять измерений и десять жизней назад.
    Когда-то все пути должны завершиться.
    Таких, как я, называли Странниками. У нашего народа было поверье. О Перводреве, затерянном где-то в одном из холодных и вечных миров. О том, что нашедшие его обретут покой. Может быть, тоже холодный и вечный. В пророчествах редко уточняются подобные вещи. Но Древо стало целью для многих и многих, последней невидимой точкой слепого пути, маяком, к которому двигался тот, кто не мог не идти. Нас были миллионы, и мы были единицами. Образ бессмертного, неприкаянного и, пожалуй, неугомонного путника, бредущего сквозь миры.
    ...В одном из легендарных затерянных монастырей - естественно, очень торжественно - у меня спросили... нет, даже вопросили однажды: "Зачем тебе Древо, Странница, если ты и так идёшь, движешься и горишь?" Я усмехнулась и заявила, что мне, в принципе, пофиг, но я всегда питала дурацкую страсть к редким видам растений и что всегда мечтала забацать грудной отварчик из самого значимого цветочка всех времён и народов. На меня долго и странно посмотрели и ничего больше вопрошать не стали. Вроде бы должны привыкнуть к загонам Путников. С другой стороны, я ненормальная Странница. Нам говорили о том, что мы должны верить в Древо как в первоцель, даже если не найдём его никогда, что сущность его божественна и непостижима, что корни и ветви его пронизывают всё сущее. А я... я в него не верю, нет - я им живу. Оно снится мне каждую ночь. Долгое-долгое время. Шероховатый ствол, косая трещина в нём, сухие ветви, обмороженная кора, тихий и чистый воздух, тяжёлый и хрустальный, пронзающий грудь насквозь при первом же вздохе, словно серебряный клинок. И я иду к нему, но никогда не дохожу - просыпаюсь от белой вспышки, слыша лёгкое уютное потрескивание и задыхаясь сладковато-терпким запахом - я никогда не понимала, на что он похож, откуда он, но жадно глотала его - и открывала глаза.
    Шаг давался уже труднее. Каждый шаг давался труднее, я проваливалась, падала, поднималась, проваливалась, падала, падала, поднималась, проваливалась, дёргалась от бессильной злости, проваливалась ещё глубже, и бессилие злости усиливалось, уползало ещё глубже в минус. И вдруг, споткнувшись в очередной раз, я рухнула как-то коротко, врезалась в кого-то лбом и услышала смех.
    - В первый раз вижу человека, который пять раз подряд спотыкается на ровном месте.
    Я яростно подняла глаза:
    - В первый раз слышу, что место, на котором человек падает пять раз подряд, кем-то названо ровным!
    - Эллар.
    - Дарес. Очень неприятно познакомиться.
    - Дарес. Это что-то, связанное с холодом?
    - Я ненавижу холод.
    Молчание.
    ...В одном из несуществующих городов мне говорили: "Путники всегда одиноки, хотя бы потому, что вы... нет, в частности, ты, мой заклятый, но временный друг, не умеешь вежливо рушиться на людей". Я тогда ответила подзатыльником и упёрла у собеседника какой-то священный хлебец из тарелки. Зря - он оказался чёрствым, солёным и почему-то отдающим рыбой.
    Сначала я даже лица не увидела - только руну Пути на тыльной стороне правой ладони. И как-то... взревновала. Два Путника в одной точке - слишком много. Вот только народ не наш, направленность та же, но что-то совсем иное.
    У Ищущих Древо есть странное свойство. Мы друг друга раздражаем. Свойство неофициальное, выявленное мною на мне же. По крайней мере, моих шуток они не понимают и никогда не делятся провизией. В смысле, не любят, когда у них яблоки выдёргивают из рук. Не люблю клянчить, люблю забирать. Кражей это не назовёшь, потому что не тайком, поэтому я не представляю, к чему они всегда так странно на меня смотрят. Этот не смотрит, этот отвечает, гад.
    Я передёрнула плечами и пошла вперёд. Естественно, услышала эхо своих шагов в чужом исполнении. Но когда обернулась через три минуты, никого не увидела. Ну и слава Древу, небу и всему, что существует.
    ...В одном из домов, принявших меня на ночлег, маленький хозяйский мальчик выговаривал "Древо" через "л". Меня это так растрогало, что я оставила ему на память хрупкую святую хрустальную статуэтку с третьего уровня Великого Храма Просветления. В одной из притч говорилось, что этот симпатичный артефакт соткался сам по Божьей милости из семи солнечных лучей. Через пятнадцать минут, уходя, я оглянулась на звон - мальчик пытался заколачивать ей в землю золотой гвоздь, естественно, тоже священный и спёртый у меня же. Я усмехнулась, потому что не знала, что священней - дети или золото. Плевать. Я шла дальше.
    - Ты потеряла кулон. Скандинавский?
    Чёрт, он специально так неслышно подкрался? Я попыталась упасть в восьмидесятый раз, но мне помешали. Не люблю, когда мне мешают.
    Я выхватила из чужой руки серебряную цепочку так, как выдёргивала яблоки обычно. Этот тоже какой-то неправильный - невежливый и сумасшедший, как я.
    - Мне норны плели что-то про огонь. Ты, кстати, на них сейчас похожа - волосы белые.
    - Они красивые, - машинально буркнула я, осознала глупость реплики, обиделась, но не на себя, снова передёрнула плечами, остановилась.
    ...На одном из алтарей я видела странные - вроде бы тоже священные, у них всё в доску священное - зелёные камни, не изумруды, что-то другое, пронзительно яркие. У этого глаза такие же, как его там, Эллар?.. Даже светятся так же.
    И тут я опять споткнулась. Хотела обругать Эллара, идущего... нет, уже застывшего рядом, нужен же он зачем-то, но осеклась, глядя на деревянные обломки возле своих ног. Подняла голову, упёрлась взглядом в низкую ветвь. Шершавая кора, расколотый молнией ствол. Коснулась ладонью. Выдохнула. Улыбнулась.
    - А мне рассказывали, что здесь висит скелет Одина, одноглазый, вниз головой. Не видать. Похоже, главная шишка Вальхаллы таки дожила до двухсотпятидесятилетия.
    - Нет, ты точно ненормальный, - я резко обернулась.
    - Мне это уже говорили.
    - Мне тоже.
    Внезапно мне стало весело. Эллар подошёл, тоже тронул ствол ладонью. Потом заговорил:
    - Странно. Вот мы дошли. Перед нами величайшая... величайшее... - он запнулся.
    Я ещё раз посмотрела на Древо. Прониклась значимостью события. И внезапно поняла, что в эту секунду должна была умереть, потеряв цель. А я живу. Живу.
    Я вдохнула, чтобы сказать что-то торжественное, и внезапно заявила:
    - А я всё-таки забацаю из него грудной отварчик.
    И тут мы оба расхохотались.
    ...В одном фанатичном безымянном племени, поклоняющемуся образу Великого Древа, вождь сказал мне на птичьем щёлкающем языке: "Ты никогда не достигнешь цели без страха, без знания формул и свитков". Я улыбнулась и ответила... а что я ответила? В общем, неважно. Мы сидели у маленького костерка, подкидывали деревянные обломки в огонь - тоже священные, конечно же. А Древо цвело, и мы ощущали себя детьми, не знающими слова "Бог", но живущими им с рождения.

    ...А потом я снова шла. Дальше. И когда закрывала глаза, видела Древо. И ещё у меня волосы были в снегу. Белые волосы норны, увидевшей Иггдрасиль.