Полет фантазии Главы 15, 16

                Глава пятнадцатая


На следующий день, опять в жутком рыжем парике, я отправилась в город. На почте сделала несколько ксерокопий с письма генералу и с истории последних событий на пятнадцати листах. Все документы были рукописными, так как принтера у меня не было, да поначалу я и не собиралась их множить. К тому же, в таком виде они представляли большую ценность. Я приготовила к отсылке два пакета.

Первый был адресован Андрею, в него помимо документов я вложила письмо с подробными инструкциями. Второй я собиралась отослать на Танькин домашний адрес. Она, наверное, уже вернулась. Во всяком случае, годовщину свадьбы она собиралась отмечать в Питере. Для нее у меня тоже было приготовлено послание. Впрочем, я не собиралась их отсылать с гатчинской почты, не желая выдавать свое убежище.

Вернувшись к бабе Нюре, и ей дала комплект документов, попросив понадежнее их спрятать. Если со мной что-нибудь случится, пусть передаст их в милицию. Трепещи, генерал, я тебя обложу со всех сторон. Конечно, это слабое утешение, но моя гибель не останется безнаказанной.

Теперь мне нужно ехать в Питер. Я решила добираться на электричке, тем более, что станция «Татьянино» была совсем рядом. Народу в вагоне было немного, и я исподволь разглядывала пассажиров, никто из них не походил на моих преследователей. Я немного расслабилась и даже вздремнула, так как накануне допоздна занималась своей писаниной. Очнулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо: Девушка, проснитесь, приехали!

Этот день по сравнению с предыдущим можно было считать почти прохладным, поэтому моя голова под рыжим париком что-то еще соображала. Я доехала до Московского вокзала и стала искать ближайший поезд на Москву. Дневной экспресс уходил через полчаса.

Только третья проводница согласилась взять мое письмо за пятьсот рублей. Я тут же позвонила Андрею и сообщила ему номер поезда и вагон. Он пообещал, что завтра утром письмо будет у генерала Фатьянова на столе, если тот не в отпуске и не в командировке. Я самонадеянно считала, что ему сейчас не до отдыха. Теперь остается только ждать.

С почтового отделения на Московском вокзале отправила Таньке заказное письмо, затем позвонила в редакцию. Выслушав от Натальи Васильевны массу упреков, заверила, что к концу следующей недели новый рассказ будет у нее в компьютере. Потом, не вдаваясь в подробности, предупредила, что, возможно, на днях она получит от меня заказное письмо. Его следует вскрыть только в том случае, если со мной что-нибудь случится. Она попыталась выведать подробности, но я быстренько свернула разговор. Что ж, если генерал не позвонит, пошлю пакет в редакцию. Трепещи, генерал! Если мои бумаги попадут к журналистам, от тебя останется только мокрое место.

Я очень надеялась, что Фатьянов все-таки позвонит – завтра в 18-00 или в пятницу в то же время. Я собиралась включить свой старый телефон, номер которого был ему известен, в четверг без пяти шесть и ждать звонка. Интересно, сколько времени им нужно, чтобы засечь местонахождение абонента? На всякий случай я решила принять звонок в Питере. Береженого Бог бережет.

Вечером вернулась к своему рассказу, чтобы как-то убить время в ожидании звонка, утром продолжила это занятие. Кто изобличит Режиссера? Милиция? Нет, в моих рассказах главная роль отводится не ей.

<<<<< В доме, в подвале которого происходили театрализованные убийства, живет молодая женщина – поэтесса. Несколько лет назад она выпустила сборник стихов, но он не принес ей ни денег, ни успеха. Смирив свои амбиции, она занялась литературной поденщиной – писала слоганы для рекламщиков и тексты для праздничных мероприятий.

В момент пожара, который вспыхнул в соседней квартире, она сочиняла панегирик в честь преуспевающего бизнесмена, в прошлом – обыкновенного бандита. Ей дали вполне объективные данные об этапах его большого пути. Этот образ ее не вдохновлял, и она то и дело поглядывала в окно, пытаясь почерпнуть недостающие эмоции в разглядывании неказистого дворика.

Поэтесса замечает интересного мужчину, быстро удаляющегося от их дома. В руках у него большие сумки, на шее камера. Она следит, как он удаляется, со вздохом признавая, что такие интересные мужики не обращают на нее внимания. Тем временем он садится в припаркованный неподалеку бежевый автомобиль и уезжает.

Ее мысли некоторое время заняты им, и она задумывается о том, откуда же он вышел? Двери подъездов выходят на улицу, а во двор – только дверь из подвала. Исчезнувший красавец не похож на сантехника. Что же он там делал? Она настежь распахивает окно и выглядывает во двор, и тут же чувствует запах гари. Обеспокоенная, выходит в прихожую и открывает входную дверь. Лестничная площадка черна от дыма. Вскрикнув, она выбегает на лестницу,  подоспевшие пожарники быстро подхватывают ее и выводят на улицу, где толпятся взволнованные жильцы.

На следующий день она узнает от соседки, что в подвале нашли два трупа, то ли их убили, то ли они задохнулись от дыма. Перед ее глазами возникает образ мужчины, который во время пожара удалялся от подвальной двери. Потом вспоминает, как несколько лет назад местные активисты пытались приспособить бывшее бомбоубежище под клуб, в котором могли бы собираться подростки и пенсионеры. Ей предложили организовать литературный кружок, но этому не суждено было сбыться. Пожарники запретили. Но, похоже, подвал не пустовал. Поэтесса решает это выяснить.

Дом кооперативный, и председатель кооператива или Управдом жил этажом ниже Поэтессы. Она отправляется к нему, чтобы выяснить, кому и на каком основании он сдает подвал. Управдом от всего открещивается, и Поэтесса обещает обратиться в милицию. Он уговаривает ее не делать этого. Он сам разберется, кто воспользовался помещением, за которое он лично отвечает.

Тем временем Режиссер думает, что делать дальше. Кроме Управдома никто не знает, кто именно пользовался подвалом и, хотя Управдому неизвестно его настоящее имя, тот вполне мог заметить его машину. Придется его устранить. Ведь Работа еще не закончена! Тут у него появляются сомнения. Гибель своих артистов он не считает убийством, они – жертвы искусства. Но как быть с Управдомом? В конце концов, ему удается убедить себя, что алчному председателю кооператива придется пострадать во имя той же высокой цели.

Вечером Режиссер прогуливается около его дома и нос к носу сталкивается с молодой женщиной. Поэтесса возвращается из магазина, пытаясь на ходу сочинить очередную оду в честь не очень хорошего, но очень богатого человека. Натолкнувшись на незнакомца, она испуганно отскакивает и поднимает глаза.

- Это тот мужчина, что вышел из подвала в момент пожара! – вспоминает она.
Увидев в ее глазах узнавание, Режиссер настораживается. Откуда она может его
знать? Неужели видела, как он покидал подвал? Обычно он это делал в сумерки и подгонял машину вплотную к двери, но из-за пожара пришлось уйти при свете дня. Он смотрит ей вслед и видит, как она подходит к крайнему подъезду того самого дома. Его прошибает холодный пот. Неужели вчера она видела его из окна?

Не совсем понимая, зачем это делает, он окликает ее: «Девушка, постойте!» Поэтесса останавливается. На нее смотрит симпатичное приветливое лицо. Режиссер умеет производить приятное впечатление на людей, особенно на женщин. В данном случае ему приходится выложиться на сто процентов, чтобы добиться от Поэтессы ответной улыбки.

Он рассказывает ей наспех выдуманную историю о том, что недавно поселился неподалеку на время ремонта в своей квартире. Теперь вот решил прогуляться, осмотреть окрестности.

- Разве вы раньше здесь не бывали? – выдает себя Поэтесса.

Режиссер понимает, что она его видела и, скорее всего, вчера, когда он выходил из
подвала. Он не теряется и говорит, что приехал только вчера и сначала сунулся не в тот дом, так что мотался с багажом по всему двору.
 
После этих слов Поэтесса успокаивается. Режиссер решает держать ее под контролем и назначает ей свидание. Сначала Поэтесса ведет себя настороженно, но голос разума постепенно затихает. В конце концов, ей еще нет тридцати, и она вполне привлекательна, хотя этого никто не замечает. Нет ничего удивительного, что ей заинтересовался этот мужчина. Они начинают встречаться, Режиссеру приходится снять квартиру неподалеку, чтобы подтвердить сказанное прежде.

Поэтесса чувствует себя счастливой. Она опять пишет стихи, и не только по заказу, но и для себя. Через несколько дней до нее доходят слухи, что куда-то исчез их Управдом. Он – одинокий человек, так что его хватились не сразу. Его соседка говорит, что он будто бы собирался съездить к себе на родину, в Омск, и разговоры затихают. Появившийся какой-то смутный холодок в ее душе бесследно исчезает.

Тем временем Режиссер начинает тяготиться отношениями с Поэтессой. Она ему в общем-то нравится, но у него нет времени отвлекаться на нее. Жену и детей он совсем забросил. Ежедневная работа на телевидении, а теперь еще и любовница не оставляют времени для настоящего творчества. Режиссер подготавливает ее к разрыву.

Поэтесса понимает, что сказке приходит конец, но не желает мириться с этим. Почему? Ну почему, все хорошее так быстро кончается? Что мешает им быть вместе?
Их встречи становятся все реже. Режиссер работает над отснятым материалом и остается недоволен результатом. Джульетта – молодец, а вот Ромео никуда не годится. Не зря его не взяли в театральный институт. Он раздражен. Ну почему не удается обойтись без дублей? Придется начинать все сначала. Он рвет с Поэтессой, едва удерживая себя от явных грубостей. Ей кажется, что ее жизнь на этом закончилась.

Через некоторое время недалеко от города находят труп Управдома. Уснувшие было подозрения, оживают, к ним примешиваются горечь от разрыва и обида. Поэтесса звонит Режиссеру:

- Нашли нашего Управдома с проломленной головой. Помнишь, я тебе рассказывала,
что он исчез? Тебя это интересует?

Он замешкался всего на мгновение, но она понимает, что попала в точку. Впрочем,
Режиссер быстро приходит в себя и говорит, что никакие управдомы его не интересуют, зато он понял, как соскучился по ней. Он назначает свидание, и она соглашается, ей очень хочется верить ему.>>>>>

Концовку я дописывать не стала. Потом, когда на скелете сюжета нарастет плоть характеров, она, как обычно, допишется сама. Я перевела дух и, вполне собой довольная, вышла в сад. Если я не хочу, чтобы во время разговора мой телефон засекли в Гатчине, пора отправляться в Питер.

Электричка была заполнена, еле нашлось свободное место. На душе было тревожно, ведь я вступила в единоборство с милицейским генералом. Хватит ли у меня сил и смекалки, чтобы его одолеть? Весовые категории у нас совсем разные. Эти мысли сначала погрузили меня в пессимизм, а через пятнадцать минут я уже была близка к панике.

Вдруг, бодро продвигающаяся электричка остановилась посреди чистого поля между станциями Кондакопшино и Александровская. Пассажиры, видимо ко всему привычные, не обращали на это внимания, продолжая заниматься своими делами – кто спал, кто читал, кто просто смотрел  в окно. Женщина рядом со мной шуршала шоколадкой.  Мне эта остановка очень не нравилась. Я не смогу спокойно разговаривать в переполненном вагоне. Планировала поехать в какой-нибудь парк подальше от вокзала и там ждать звонка.

Беспокойно озираясь по сторонам, я заметила крепкого парня, направляющегося по проходу в мою сторону. Он не сводил с меня глаз. Мое сердце оборвалось и рухнуло не то, что в пятки, а в самый центр Земли. За какие-то мгновения в голове пронеслось множество разнообразных мыслей. Бежать! Но куда? Двери наверняка закрыты, да и куда убежишь посреди чистого поля. Потом передо мной возникло несчастное лицо Макса: «Женя, я устал от тебя. Очень устал». Когда незнакомец наконец приблизился, моя душа уже почти отлетела от тела.

- Ужасно люблю рыженьких, - пьяно осклабился он. – Смысл его фразы, как со мной
уже случалось в кризисных ситуациях, не сразу дошел до меня. – Пойдем, крошка, в тамбур, покурим. Паровоз не хочет дальше ехать, - сформулировал он свое предложение.

- Не курю, - еле пискнула я, все еще не веря своему счастью. Обычный «приставала», а не генеральская ищейка! Что может быть лучше?
      
Вскоре я пришла в себя и дала надлежащий отпор нахалу. Он оказался не агрессивным и продолжил свое движение по составу. Я искренне надеялась, что он встретит девушку своей мечты в другом вагоне, и она ответит ему взаимностью. Наверное, так и случилось, потому что больше я его не видела.

Тем временем пассажиры стали проявлять беспокойство по поводу длительной остановки. Машинист никаких объявлений не делал, не считая нужным посвящать нас в свои планы. Вагон возмущенно гудел, а я, переведя дух, размышляла, как лучше провести беседу с генералом, если она вообще состоится. Впрочем, ничего нового не придумала, кажется, все возможные варианты предусмотрела. Лишь бы ступор не напал в ответственный момент.

Электричка, жалобно скрипнув, возобновила прерванный путь. Вагон за время длительной стоянки раскалился, мне казалось, что от соседки пышет адским пламенем, но видимо и ей от меня доставалось. Наконец, мы прибыли в Питер с изрядным опозданием. Первоначальный план пришлось изменить. Я юркнула в метро и через пять минут была уже на Нарвской, а там, до Екатерингофского парка – рукой подать.

Вспотевшая и запыхавшаяся, я неслась по парку, высматривая уединенную скамейку. Такая нашлась, я на нее опустилась и посмотрела на часы. У меня было несколько минут для того, чтобы привести себя в нормальное состояние. Я даже по сторонам посмотрела, надеясь, что созерцание красот природы поможет мне в этом.

По дорожке гордо вышагивала утка, чувствуя себя здесь полноправной хозяйкой. Тенистые деревья клонились к воде, а солнечные лучи, пробиваясь сквозь густые кроны, причудливо освещали кусты, окружающие небольшой пруд. Опять я со своими проблемами выбивалась из мирной окружающей обстановки.

Без пяти шесть я включила телефон и стала ждать. Секунды как-то слишком медленно складывались в минуты. Наконец, большая стрелка часов образовала с маленькой одну прямую. Звонка не было. Минуты моей жизни утекали, но ничего не происходило. Я не отрывала взгляд от телефона. Прошло уже десять минут после назначенного срока, но генерал не звонил. Сколько еще ждать? Может быть, сейчас определяют, где я нахожусь? У меня засосало под ложечкой, но телефон я все-таки не отключила, а достала другой и позвонила Андрею.

Он заверил меня, что генерал на месте и письмо получил. Я поблагодарила его, тут же раздался долгожданный звонок. До этого момента неуверенная и напуганная, я вдруг стала совершенно спокойной.

- Это Евгения Томашевская? – голос казался смутно знакомым, хотя ничего, кроме
бурчанья в адрес его водителя, я не слышала. – Здравствуйте.

- Здравствуйте, Федор Иннокентьевич, - очень спокойно ответила я.

- Сегодня на моем столе непостижимым образом оказалось ваше письмо. Я его
прочитал, но ничего не понял. У вас возникли проблемы, а вы почему-то решили, что я им виной. Объяснитесь, пожалуйста.

Он был безукоризненно вежлив и спокоен, словно сфинкс. Такой вариант я тоже
предусмотрела.

- Федор Иннокентьевич, не будем терять время. Если бы вы были непричастны к этому делу, вы бы мне не позвонили. – Я сделала паузу, дав ему возможность опровергнуть мое высказывание, но он ей не воспользовался. – Я в своих выводах уверена на сто процентов. У меня было время все обдумать и понять, с кем имею дело. Вы, наверное, обратили внимание на то, что я прислала вам ксерокопию собственноручно написанного письма. Так вот, у меня несколько таких копий плюс оригинал, две копии уже находятся в надежных руках. Другие ждут отправки в том случае, если мы с вами не договоримся.

- Я к вашим делам непричастен, так что нечего меня запугивать! – возмутился генерал.

- Что ж, вам виднее. Тогда мне придется поступить следующим образом. Аналогичное
письмо получит ваш коллега, тоже весьма высокопоставленное лицо. Мне почему-то думается, что он захочет разобраться в этом деле. Если вы к нему непричастны, вам нечего опасаться, он найдет истинного виновника. – Я опять сделала паузу, которой он не воспользовался. – Надеюсь, вы не сомневаетесь, что такое письмо у него появится? У вас же появилось.

Я полагала, что у любого человека, занимающего высокий пост, есть недоброжелатели
или хотя бы соперники. Именно на кого-то из них я и намекала в разговоре.

- Что вы от меня хотите? - наконец произнес он.

Я объяснила, что хочу вернуться к нормальной жизни – жить в своей квартире, работать
и спокойно ходить по улицам. Он попросил дать ему время подумать. Наш разговор длился довольно долго, и до меня вдруг дошло, что его сыщики, возможно, уже мчатся сюда, чтобы покончить со мной.

- Ответ мне нужен прямо сейчас. Если вы сомневаетесь, то я восприму это 
однозначно – вы все-таки надеетесь уничтожить меня. Но, поверьте, теперь это уже не в ваших интересах. Я это говорю не потому, что беспокоюсь за вас, а потому, что собираюсь жить долго и счастливо. – Я перевела дух, а он молчал. – Неужели вы так меня ненавидите, что готовы пожертвовать своим благополучием и карьерой, чтобы мне отомстить?

Возникла пауза, которую никто не спешил прервать. Время шло. Я нервно посмотрела на
часы. Ублюдок, он сейчас выясняет у своих ищеек, где я нахожусь! Наконец, генерал изрек:
- Можете возвращаться домой, вам ничто не угрожает. Своих людей я давно отозвал.

Как бы мне хотелось верить в это! Хотя, если у него есть здравый смысл, он должен
понять, что надо отступить. Я решила усилить впечатление.

- Вы месяц не могли меня поймать, так что знаете, что я умею за себя постоять. У меня есть возможность проверить искренность ваших слов. И учтите, даже если через год со мной случится что-то нехорошее, вы будете в ответе за это, так что молитесь, чтобы я была жива и здорова. – Мне показалось, что я немного перегнула палку, запугивая его, но меня уже понесло: – Да, забыла вам сказать, что наш разговор записывается на пленку, так что, если вы меня обманете, пленка с его записью будет приложена к письму.

Я блефовала, к сожалению, мой телефон не обладал такими функциями. Я перевела дух и
напомнила ему, что у меня много знакомых в средствах массовой информации – опять блеф. Генерал молчал, но мне казалось, что я ощущаю, какое сумасшедшее напряжение исходит от него. Интересно, что он сейчас чувствует? Обиду? Злость? Ненависть? Или усталость?

- А какие гарантии, что вы не продолжите обливать меня грязью в прессе?

- Никаких. Если вы не убедите меня в непричастности в гибели Василевской.

- Господи, да я любил ее! Но она предпочла мне этого, набитого деньгами, недоноска.

К ее смерти я не имею никакого отношения. У нее действительно в последнее время было не в порядке с головой. И неудивительно, так как она подсела на наркотики. Никакой беременности не было! Ее лечили в частной клинике от наркозависимости. Вы меня оболгали! Все в Управлении знали о наших отношениях и, когда в журнале «Щит и меч» опубликовали «Московскую повесть», в вашем Лукьянове все узнали меня.

- А ведь он говорит правду, - подумала я и, перебив его, воскликнула: «Но за что меня убивать?»

- Я был вне себя. Марина погибла, карьера из-за вашего дурацкого комикса под
угрозой. – Я немного оскорбилась. Он назвал мою повесть комиксом! По моему мнению, в табели о рангах детективы стояли намного выше них. – Как вы можете играть судьбами других людей?

Он еще что-то говорил, но я почти не слушала. Чувствовала себя уже не оскорбленной, а
виноватой.

- Предположим, я вам поверила. Мстить за то, что вы объявили на меня охоту, не
стану, и продолжение «Московской повести» писать не буду.

- А что, должно быть продолжение? – перебил он меня.

- Да, мне заказали продолжение, но я как-нибудь с этим разберусь.

- И уничтожите ваши письма и пленку?

- Ну уж нет! До такой степени я вам не доверяю. Вдруг у вас опять появится желание разобраться со мной? Зато мне верить можно, - внушительно закончила я свою речь.

Мы обменялись еще парой фраз и распрощались, нельзя сказать, что дружелюбно, но
вполне вежливо. Я сунула телефон в сумку и только тут почувствовала нервный озноб. Меня колотило, как в лихорадке. Я впервые пожалела, что не курю. В подобных ситуациях мои герои спасались именно этим.

Я пошла в обратную сторону, но потом передумала и направилась к другому выходу. В свою свободу поверить пока не могла и пристроилась к компании двух молодых мамаш и троих детей, делая вид, что иду вместе с ними. Выйдя на какую-то улочку, поймала машину и доехала до «Московской», где села в маршрутку.

Когда я вернулась, баба Нюра смотрела телевизор, но тут же сорвалась с места и стала разогревать ужин.

- Как дела? Что-то вид у тебя усталый.

Я посмотрела на себя в зеркало. Тот еще видок! Под париком волосы слиплись и плотно
облепили голову, физиономия была покрыта красными пятнами.

- Помыться бы надо, - вяло сказала я.

У меня было странное состояние. После длительного стресса, когда я быстро действовала
и соображала, наступила апатия. Не знаю почему, но я никак не могла поверить в то, что все мои неприятности, мягко выражаясь, остались позади. И в то же время, постоянно натянутая внутри струна расслабилась. В общем, я была никакая. Радоваться то ли боялась, то ли не могла.

- Дела вроде пошли на поправку, - наконец, ответила бабе Нюре. – Скоро вернусь
домой.

Она собиралась еще что-то спросить, но остановилась.

- Женечка, сегодня опять этот тип приходил!

- Когда? – выдохнула я.

- Часов в шесть или в семь.

- Баба Нюра, вспомните поточнее, это важно.

Она очень старалась, потом неуверенно сказала, что, скорее всего, в половине седьмого.
Я перевела дух. Конечно, ему еще не успели дать отбой. Я стала подробно расспрашивать милую старушку об этом посещении.

Хлюпик, так я называла его про себя, явился с самым печальным видом, сообщив, что так и не смог найти свою девушку. Баба Нюра для вида посочувствовала ему, а он все не уходил и, как бы между прочим, спросил, как звали ее прежнюю жиличку. Хорошо, что тогда она назвала имя конкретного человека, иначе запуталась бы.

- Ты же говорил, что тебе Валя не нужна, - напомнила она.

В это время ему кто-то позвонил. Он отошел в сторону, и баба Нюра не слышала, о чем
он говорил. После разговора опять  к ней подошел и сказал, что слышал, что у нее опять какая-то девушка живет – рыженькая. Тут она не на шутку испугалась, но сделала вид, что рассердилась:

- Ты что, как банный лист, прицепился? Это моя внучатая племянница приехала из
Воронежа. Она замужем, так что уходи подобру-поздорову, а то соседей позову. Не зря тебя девка бросила! Ишь, прилипчивый какой! – Она грудью стала вытеснять его за калитку.

- А где ваша племянница? – спросил он уже на улице.

- Уехала к родственникам! А тебе какое дело?

Хлюпик оказался удивительно навязчивым, а потом признался, что подозревает, что под
видом племянницы баба Нюра прячет его девушку. Тут она решила ему, как бы, уступить
и сказала, что я вернусь в понедельник.

- Какой надоеда! Приходи в понедельник, посмотри – и со двора долой! У ней муж
ревнивый.

Струнка внутри меня опять стала натягиваться. Если предположить, что ему позвонили и
дали отбой, это примерно то время, когда мы закончили разговор с генералом, то зачем после этого он продолжал расспрашивать? Или звонок никак с этим не связан? Может быть, ему сообщили или сообщат позднее? Хорошо, что баба Нюра сказала про понедельник. Срываться сейчас с места не было никаких сил.

После ужина я опять напялила парик и отправилась за водой, хорошо, что колонка рядом. Я тщательно вымылась на веранде, выходящей в сад, и почувствовала себя лучше. Мытье головы решила отложить, волосы у меня густые и длинные, с ними много хлопот.

Следующий день я начала с работы над рассказом. Постепенно персонажи оживали. Все герои обзавелись своими именами, характерами и биографиями, даже если в рассказе об этом не упоминалось. Но именно прежняя жизнь во многом обусловливала их дальнейшие поступки.

<<<<< Будущие жертвы из манекенов превращались в живых людей. От Режиссера и Поэтессы во все стороны разлетались искры, такие бурные чувства их одолевали, хотя и по совсем разным поводам. Поначалу незначительный персонаж – коллега Режиссера, превратился в его близкого приятеля, почти друга.

Приятель замечает произошедшие в Режиссере перемены и, озабоченный его состоянием, начинает наблюдать за ним.

Поэтесса рассказывает о романе с Режиссером своей подруге – весьма колоритной особе, работающей в фирме по устройству различных торжеств. В общем, рассказ стал живым.>>>>>

Баба Нюра отвлекла меня от этого увлекательного занятия, позвав на обед. Тут я вспомнила о том, что сегодня годовщина Танькиной свадьбы и ровно год – со дня нашего знакомства с Максом. Как давно это было! И будто бы в другой жизни. Я решила, что будет настоящим свинством, если я не поздравлю подругу. Долго соображала, с какого телефона лучше позвонить, и решила сделать это с последнего, по которому общалась с Андреем.

- Женька, куда ты пропала? – набросилась Танька, едва выслушав мои поздравления. – Алик сказал, что ты уехала в отпуск, неизвестно куда и неизвестно с кем. Неужели не могла позвонить или скинуть эсэмэску? – сыпала она вопросами.

- Не могла, - едва успевала я отбиваться.

Пообещав, что все расскажу при встрече, я уже собиралась отключиться, но она
остановила меня.

- Завтра в 19-00 мы отмечаем годовщину. Явка обязательна. Слышишь? – она
сообщила мне название и адрес ресторана.

- Постараюсь, - сказала я, хотя не была уверена, что стану стараться.

Потом до меня дошло, что там наверняка будет Макс. Меня обдало горячей волной.
Черный монолит, превратившийся в едва заметную точку, в одно мгновение принял прежние размеры.

После обеда работа над рассказом пошла более вяло. Мысли то и дело возвращались к Максу. Мне безумно хотелось его увидеть, но в то же время, я боялась нашей встречи. Вдруг он женился и придет в ресторан с женой? Судя по тому, чем была занята моя голова, я постепенно возвращалась к нормальной жизни.

Тем временем на страницах рассказа продолжалась своя жизнь.

<<<<< Приятель подслушивает разговор Режиссера с кандидатом на роль Ромео. Он в недоумении, так как уверен, что сейчас никто не собирается ставить Шекспира. Он осторожно начинает разговор с другом о его творческих планах, вскользь упоминая имя великого драматурга. Режиссер настораживается и замыкается в себе. Он больше не искрит идеями, он мрачен и сосредоточен. Почему все мешают ему воплотить в жизнь великий замысел?

Он продолжает встречаться с Поэтессой, только теперь не испытывает к ней никаких симпатий. Она вздумала его шантажировать! Даром это ей не пройдет! Режиссер размышляет, как ему избавиться от надоевшей подруги, но пока не готов идти на очередное убийство.

Он очень мало спит, становится нервным и раздражительным. В семье возникают конфликты. Тем не менее, он продолжает свою тайную работу. Находит подходящее помещение в предназначенном на снос доме и проводит репетиции с новыми актерами. Приятель незаметно устанавливает там миниатюрную камеру.>>>>>

Наступил вечер. Я почувствовала себя усталой и прочитала все написанное. Вроде бы получилось неплохо. Этого объема вполне хватит на рассказ, но до развязки еще далеко. Может быть, растянуть его на два номера? Я заметно осмелела и решила позвонить Наталье Васильевне. Ей моя идея понравилась, и я пообещала переслать ей первую половину рассказа в ближайшие дни. Можно было это сделать и сейчас, соединившись с Интернетом через мобильник, но я боялась, что денег на счету может не хватить.

Я уже засыпала, когда услышала стук в соседнее окно. Сердце подпрыгнуло к горлу. Вот, случилось то, чего я боялась последний месяц. Только стоило мне немного расслабиться и – пожалуйста! Я быстро натянула джинсы и футболку. Любой отличник боевой и политической подготовки мог позавидовать моей прыти.

Баба Нюра приоткрыла окно, что-то сказала и пошла открывать дверь. Я, сжавшись в комок, сидела на кровати. Что делать? Можно, конечно, махнуть в окно, но там наверняка кто-то поджидает. Я осторожно отодвинула занавеску и стала всматриваться в тот кусок улицы, что был виден из моего окна. Никого, ничего и почти полная тишина.

Тут я услышала женский плач. От окна я метнулась к двери и немного приоткрыла ее. Баба Нюра наливала чай пожилой грузной женщине.

- Не плачь, Варя, все образуется. Заночуешь у меня. Я сейчас вторую половину открою и постелю тебе.

Женщина продолжала всхлипывать:

- Мерзавец! В моем доме поднял на меня руку! Пьяная свинья!

Никогда раньше я не радовалась чужому горю, а сейчас с облегчением перевела дух. Никто за мной не охотится! Просто соседка пришла к бабе Нюре со своей бедой. Мне понадобилось несколько минут, чтобы до конца это осознать, после чего я разделась и легла,  но заснуть не могла. Мешали мысли о ближайшем будущем, в частности, о завтрашнем дне.

В конце концов, я решила, что поеду на годовщину и вообще – вернусь в Питер, пока не на свою квартиру, а к родственникам. Поживу с ними несколько дней, жила же раньше, как-нибудь выдержу. Можно, конечно, остановиться у Таньки, но мельтешить перед молодоженами в годовщину их свадьбы не хотелось.

На следующий день я обошла все гатчинские магазины в поисках платья и подарка. Пускаясь в бега, я прихватила с собой простую удобную одежду, она совсем не годилась для праздничного мероприятия. Наконец, нашла то, что искала. Короткое кремовое платье на тонких бретельках красиво оттеняло загар. Даже рыжий парик не мог испортить впечатление.

Пришлось выложить изрядную сумму за маленький лоскуток ткани, но я быстро себя утешила тем, что скоро получу гонорар за новый рассказ. На покупку босоножек рука не поднялась, впрочем, те, что я с собой прихватила, были в приличном состоянии. Теперь уж точно я поеду на праздник, и пусть Макс там окажется.

Вернувшись домой, я долго возилась с волосами – сначала мыла их, потом сушила на ласковом летнем солнышке.

Баба Нюра очень переживала из-за моего отъезда и предлагала еще немного пожить у нее, пока точно не буду уверена, что опасность миновала. Но все мои мысли были уже в Питере. Я пообещала приехать к ней при первой возможности и хотела оставить ей один из своих телефонов, но она наотрез отказалась.

В пять часов, сгибаясь под тяжестью своего багажа, я выскользнула через садовую калитку и, никем не замеченная, отправилась на Варшавский вокзал. Электричку, на которой я собиралась уехать, отменили. Пришлось сорок минут сидеть на платформе в ожидании следующей. Можно было бы добраться до города на маршрутке, но я собиралась сдать свои вещи в камеру хранения на вокзале, так что терпеливо ждала. В результате непредвиденных проволочек я опоздала почти на час.



                Глава шестнадцатая

Ресторан располагался на тихой улочке недалеко от Технологического института. С замиранием сердца я подошла к нему. Швейцар, он же гардеробщик, распахнул дверь. Прямо напротив входа была барная стойка, налево располагался вход в зал. Я остановилась и заглянула туда.

На темно-красных стенах висели гравюры с видами старинного Петербурга, люстры и канделябры сверкали позолотой. Судя по фильмам, такие интерьеры были в дорогих борделях во времена Аль Капоне, разве что там картинки носили более фривольный характер. Заметив в дальнем правом углу зала белый рояль, я уже не сомневалась, что владелец воплотил в жизнь взлелеянную с детства мечту.

Закончив осмотр, я сделала глубокий вдох и вошла в зал. Слева, вдоль окон, стоял длинный стол, который с дальней стороны замыкался более коротким поперечным. За ним сидели молодожены, их родители и свидетели. Я проделала половину пути, когда Танька заметила меня и выскочила из-за стола, ее муж последовал за ней.

Мы обнялись, поцеловались. Я вручила ей букет и коробочку с серебряной безделушкой. Осыпая вопросами, подруга повела меня к своему столу, в торце которого находилось место, предназначенное для меня.

- Я не знала, одна ты придешь или с кем-нибудь, так что на всякий случай приготовили два места, - она кивнула на пустой стул. Предполагалось, что мой спутник будет сидеть спиной к залу и лицом к лицу с Танькиными родителями.
      
Наемный тамада произнес какой-то чересчур длинный тост. Он вел себя так, будто именно он был именинником, и все собрались здесь ради него. Мне налили шампанского. Подняв бокал, я встретилась взглядом с Максом. Он сидел за длинным столом лицом ко мне. Он кивнул, я ответила тем же. Во мне все забурлило. Сделав несколько глотков, я отставила бокал. Холодный напиток застревал в горле. Есть же я совсем не могла, а Танькина мать все подкладывала мне на тарелку разнообразные закуски.

Вдруг за столом все стихли. Я оглянулась и увидела троих музыкантов – пианиста, контрабасиста и саксофониста. Раздались аплодисменты. Мне хотелось рассмотреть их получше, но сидеть, вывернув шею, было неудобно, и я уткнулась в тарелку, решив протолкнуть в себя кусочек осетрины.

Зазвучала музыка – душещипательное танго. Танька с Андреем пошли танцевать, их родители тоже не захотели уступать молодым. Стол стремительно пустел. Я опять сосредоточила свое внимание на тарелке, когда услышала:

- Женя, тебя можно пригласить?  –  Рядом со мной возвышался необъятный Роман
Ракитин.

Я с радостью согласилась. Мы с ним стали переминаться с ноги на ногу, что, как я
поняла в нашу прошлую встречу, означало медленный танец.

- Я давно хотел с тобой встретиться, - сказал он, проталкиваясь между танцующими
парами.

- С чего бы это? – изумилась я, подняв голову, чтобы увидеть его лицо. Он был очень  высоким, даже мои каблуки не помогали.

- Признавайся, образ Адвоката из «Жестокой игры» с меня списывала?

- Боже мой, Рома, неужели ты читаешь «Криминальное чтиво»?

- Не увиливай от ответа.

Я вздохнула:

- С тебя, конечно. Что делать? У меня нет других знакомых юристов. Тебя это
обидело?

Он заверил, что ему даже лестно было узнать себя в одном из героев, только у автора 
маленькая промашка вышла – он не забавляется убийствами, да и к женщинам совсем неплохо относится. Тут уж мы вместе посмеялись. Мне неожиданно стало легко и весело.

- Но откуда ты узнала, что меня интересуют некоторые ритуалы? – изумленно спросил он, совсем забыв переступать с ноги на ногу. – Я никому об этом не говорил.

Пришла моя пора удивляться:

- Я просто предположила! В самом деле, все хоть чем-нибудь интересуются. Мне
почему-то кажется, что ты – не любитель порнухи или еще чего-нибудь такого.

- Спасибо за высокую оценку моей нравственности, - засмеялся Роман. – Я видел, что рядом с тобой есть свободное место. Можно я туда переберусь или ты кого-то ждешь?

- Перебирайся, буду рада, - заверила я.

Мы с ним непрерывно болтали, я совсем расслабилась и даже смогла есть. На Макса
старалась не смотреть, но все-таки не выдержала и бросила взгляд в его сторону. Он мило беседовал с хорошенькой молоденькой блондинкой. Я ощутила резкую боль, горечь и разочарование. Хорошо, что Рома был рядом и не давал мне предаваться унынию. Проводив меня после очередного танца, он извинился и сказал, что скоро вернется. Танина мама решила этим воспользоваться и засыпала меня вопросами, на часть из которых сама и отвечала.

Опять зазвучала музыка. Саксофон выдал душераздирающую трель,  я даже чуть не прослезилась.

- Надежда Тимофеевна, разрешите, я ненадолго украду Женю, - услышала я и
обомлела. Это был Макс.

Я еле держалась на ногах, когда следовала за ним в центр зала. Он взял меня за руку,
вторая  лежала на талии. Но его руки были чужими. Когда я положила свою руку ему на плечо, то почувствовала, что опять проваливаюсь куда-то. Он, казалось, ничего не замечал. От его холодности я немного пришла в себя.

- Как поживаешь? – наконец, спросил он.

- По-всякому.

- Очень хорошо выглядишь.

- Спасибо. А ты, кажется, похудел.

Время шло, а мы обменивались ничего не значащими фразами. Надо что-то делать!

- А у тебя хорошенькая куколка! – сказала я.

- Да, очень, - согласился он, а потом добавил: Правда, стихов писать не умеет, да и детективов тоже.

Тут уж я не выдержала:

- А вообще, она писать и читать умеет?

Макс рассмеялся и немного расслабился:

- Не проверял. А ты – все такая же!

Мне стало обидно. Такая же! Да от прежней Жени почти ничего не осталось.

- Конечно, что со мной сделается! В огне не горю, в воде не тону, а недавно и через медные трубы проползла.

- Это ты о чем?

Я не могла обо всем рассказать в двух словах. Время неумолимо шло, танец должен был
вот-вот закончиться.

- Макс, задавай свой вопрос, ради которого пригласил на танец!

- Берешь быка за рога? Что ж, слушай мой вопрос: «Ты влюбилась в того красавчика?»

Я смотрела на него и не могла оторвать глаз. Он был значительно ниже Ромы, и для этого
мне не нужно было закидывать голову.

- Нет, - наконец, ответила я.

- Тогда что же это было?

Боже, как ему все объяснить? Начать оправдываться? Скорее всего, он снисходительно
пожмет плечами.

- Маленькая белая таблетка, - сказала я первое, что пришло в голову.

Макс даже головой помотал, чтобы понять мой ответ.

- Какая таблетка? – он изумленно таращился на меня.

- Я не знаю, как она называется, но уверяю – очень эффективная.

Танец закончился, но он не отпустил меня, и мы продолжили разговор под музыку.

- Зачем ты ее выпила?

- Мне незаметно бросили ее в вино.

- Кто?

- Он.

Его руки перестали быть деревянными, он уже почти обнимал меня.

- Почему ты мне не сказала?

- Я тогда этого не знала и ничего не понимала, потому что ни до, ни после ничего  к нему не испытывала. Что я могла тебе сказать? Бес попутал?

Он ошеломленно смотрел на меня:

- А ты не врешь?

- Я тебе никогда не вру.

- А другим?

- Случается.

Он молчал, и по его лицу нельзя было понять, о чем он думает.

- А после того случая у вас с ним что-то было?

- В этом смысле – нет.

- А в каком – да?

- Мы с ним общаемся. Он сожалеет о случившемся и хочет начать все сначала. Он мне здорово помог.

- Ты его простила? – в голосе Макса отчетливо прозвучали обвинительные нотки.

- Нет, - не задумываясь, ответила я.

Танец кончился, и Макс проводил меня к столу. Он хотел что-то сказать, но Рома
перебил его:

- Идите, Макс, идите, здесь не подают, - вернул он Максу когда-то им сказанную
фразу.

Рома произнес тост, в котором проявил незаурядное красноречие. Мы выпили, но я все
никак не могла прийти в себя после разговора с Максом. Мне было трудно дышать, руки дрожали.

- Я ведь просил у Макса твой телефон, - вдруг сказал Роман, - но он не дал. Я думал, вы встречаетесь. – Рома помолчал, дав мне возможность высказаться, но я не стала этого делать. – Что между вами происходит?

- Без комментариев, - еле выдавила я и бросила взгляд в сторону Макса.

Он о чем-то беседовал со своей спутницей, тамада  куда-то пропал. Наверное, кто-то
хорошо ему заплатил, чтобы он убрался с глаз долой. Лично я массовиков-затейников не любила и высказала Роме свои предположения относительно исчезновения тамады. Тут мы с ним были единодушны. Верная себе Танька, бросала в нашу сторону многозначительные взгляды.

Я решила рассказать своим соседям о корпоративной вечеринке, на которой присутствовала, когда работала на пирожковой ниве. Наш хозяин не поскупился и пригласил артистов и затейников. Мне запомнился мужик в костюме Арлекина, который бегал вдоль столов с огромным надувным молотком и бил всем по головам. Многие смеялись, но когда я получила свою порцию, мне было совсем не смешно, а захотелось дать сдачи.

Я пообещала, что в следующем рассказе всем затейникам от меня достанется. А что, подруга Поэтессы работает в фирме по устройству торжеств, можно определить ей в бойфренды нашего не  в меру бойкого тамаду. Танины родители смеялись и говорили, что впредь будут со мной настороже, чтобы не угодить рассказ.

Музыканты ушли на перерыв, и Танька, поискав взглядом исчезнувшего тамаду, решила развлекать нас сама и направилась к роялю. Вслед за ней потянулись Света, Андрей и мы с Ромой.

Света исполнила популярную песенку под Танькин аккомпанемент. Потом Танька с Андреем вместе спели песню из кинофильма «Жестокий романс», здорово у них получилось. Гости искренне им аплодировали. Народу возле рояля прибыло.

- Женька, теперь твоя очередь! – заявила Танька.

- Я не умею петь! – не на шутку испугалась я.

- Прочитай нам что-нибудь из Бальмонта.

- Что именно?

- Конечно, про любовь, - встрял Андрей. – О чем еще можно говорить в такой день?

Я собралась с мыслями и прочитала:

Люби, - поют шуршащие березы,
Когда на них сережки расцвели.
Люби, - поет сирень в цветной пыли,
                Люби, люби, - поют, пылая розы.

                Страшись безлюбья. И беги угрозы
                Бесстастия. Твой полдень вмиг – вдали.
                Твою зарю теченья зорь сожгли.
                Люби любовь. Люби огонь и грезы.

 
Слушатели были очень благодарными, и я получила щедрую порцию аплодисментов и похвал.

- А теперь – свои! – опять прицепился ко мне Андрей.

- Может, я лучше колесом по залу пройдусь? – предложила я.

Андрей хихикнул и пообещал, что когда-нибудь он меня достанет. Мне хотелось сказать,
что это ему уже удалось, но я решила быть вежливой с одним из виновников торжества.

- Женя, объясни, о чем эти стихи, - спросил Рома. – По-моему, сплошное переливание из пустого в порожнее.

Я удивленно уставилась на него:

- Ты это серьезно?

- Конечно. Объяснишь?

- Не могу. – У нас потихоньку завязывалась литературная дискуссия. – Могу
объяснить, почему не могу объяснить, - высказалась я.

- Заковыристо выражаешься, но я попытаюсь сконцентрировать все свои
интеллектуальные возможности.

Боковым зрением я заметила, что к нашей беседе прислушивается высокий плечистый
парень, которого я раньше не видела. Свое объяснение я начала с вопроса:

- Ты пытался когда-нибудь кому-нибудь что-нибудь объяснить?

- Конечно. И мне, как ни странно, большей частью, это удавалось.

- Очень хорошо. Скажи, как ты это делал? - Он задумался, я решила ему помочь: –

Наверняка ты упрощал ситуацию, отбрасывая всякие мелочи, чтобы сделать ее более доступной пониманию. – Он нехотя признался, что примерно так и было. – Представляешь, что останется от стихотворения, если отбросить так называемые мелочи? – Я со снисходительной улыбкой посмотрела на него: – Стихи не обязательно понимать, их надо чувствовать.

- Женя, да ты – философ! – важно заметил Рома.

Немного польщенная, я пошла на уступки:

- Впрочем, если ты так жаждешь конкретики, то это стихотворение о том, что надо
любить, так как счастье заключается только в любви, а наша жизнь так скоротечна.  «Твой полдень вмиг – вдали, твою зарю теченья зорь сожгли», - напомнила я.
Воцарилось многозначительное молчание. Стоящий рядом парень хлопнул моего
собеседника по плечу:

- Рома, познакомь меня с девушкой.

Роман с явной неохотой представил нас друг другу:

- Женя, Алексей.

Вернулись музыканты, и новый знакомый пригласил меня на танец. Я невольно
отметила, что его мускулатура не уступает Генкиной или Андрея. Он выразил недоумение, что до сих пор не знаком с близкой Таниной подругой, так как он давний друг ее мужа. Я из вежливости поинтересовалась, почему его не было на полугодовщине.

- Был в командировке, - кратко пояснил он.

Танец закончился. Я сделала шаг в направлении стола, но он меня удержал. Мы остались
одни посреди зала.

- Сейчас продолжим, а то Рома опять наложит на тебя свою большую и мягкую лапу.

Меня покоробило от его слов. Можно подумать, что  я – какая-то вещь, которую можно
передавать из рук в руки и даже «накладывать лапу». Тем не менее, вырываться я не стала, решив, что следующий танец будет последним. Мы стояли, держась за руки, в ожидании музыки. Интересно, Макс видит нас? Музыка, наконец, зазвучала, и мы медленно заскользили по паркету. Стали подтягиваться другие танцующие.

- Женя, как ты смотришь на то, что я провожу тебя до дома? – нагнувшись, сказал мне Алексей в самое ухо.

- Отрицательно, - ответила я, тряхнув головой, пытаясь ликвидировать даже видимость интимности.
      
Похоже, он не привык к отказам. На некоторое время замолчал, потом опять наклонился к моему уху, но не успел ничего сказать, так как между нами возник Макс.

- Лешик, извини, но я похищаю твою даму, - уверенно заявил он и попытался плечом
отодвинуть приятеля, но тот стоял, как скала.

Назревал конфликт. У меня в голове промелькнуло, что теперь Макс решил «наложить на
меня свою лапу».  С чего это его так прошибло? Наверное, два часа прошло после нашего разговора, а тут налетел прямо во время танца. Потом до меня дошло. Да он комплексует из-за своего худощавого телосложения! Я вспомнила его высказывание: «Ты просто не можешь устоять перед горой мышц».  Он, видимо, решил, что я дрогну под натиском Алексея, и не выдержал. Лешик, спасибо тебе за все! Качай и дальше свои мышцы!

- Макс, с какой стати ты к нам лезешь? – возмущенно, но не слишком громко сказал
мой партнер, все еще удерживая меня в своих объятиях.

- У меня на Женю эксклюзивные права, - горячо заверил Макс.

Леша перевел взгляд на меня:

- Это правда?

- Да, - почти прошептала я.

- Я думал, что у Ромы…

- Нет, только у Макса, - уже более громко заявила я, удивляясь своей смелости.

Он пожал плечами и удалился. Макс прижал меня к себе:

- Женька, я – самый последний дурак, но я верю всему, что ты говоришь.

- Я тебе никогда не вру, - в очередной раз напомнила я.

- Сейчас я отвезу Ольгу домой. Она ни в чем не виновата, просто попалась мне под
руку, - сбивчиво говорил он. - Потом вернусь за тобой. Лешку к себе не подпускай и обязательно дождись меня.

- Эта девушка живет у тебя? – испуганно спросила я.

Он улыбнулся:

- Нет, я теперь умный.

Я просто таяла в его объятьях. Он провел рукой по моей  спине, спрятанной под
распущенными волосами, и наткнулся на шрам.

- Я хочу его поцеловать! – прошептал он. -  Мне казалось, что я сейчас рухну на пол бездыханной. – Я не могу без тебя, - этим он меня добил.

- Я тоже не могу без тебя, - прохрипела я, так как голос меня не слушался.

Макс проводил меня к столу и удалился. Танька бросила вопросительный взгляд, но я
сделала деревянное лицо. Из-под полуопущенных век следила, как Макс беседует с Ольгой. По ней было заметно, что она не довольна. Рома отвлек меня от наблюдения за ними своим рассказом о поездке в Норвегию. Рассказывать он умел и, хоть и с трудом, увлек меня.

- Теперь – только север, - заключил он свой рассказ. – В жаркие страны – ни ногой! А тебе где больше нравится? – обратился он ко мне.

- Не знаю. Ни разу за границей не была, - призналась я.

Он с удивлением посмотрел на меня. Видимо, в его окружении таких реликтов не было.

- А откуда загар?

- Из Ленинградской области.

- Понятно, - протянул он, а потом задал очередной вопрос: - «И моря никогда не
видела?»

- Море видела. Пока родители были живы, мы каждый год ездили в Крым или на
Кавказ, только тогда это не считалось заграницей.

- Извини. А давно они умерли?

- Они погибли, когда мне было десять лет.

Он немного смутился и прекратил расспросы, за что я была ему благодарна, так как не
хотелось рассказывать о своем безрадостном детстве. Бросив взгляд в сторону Макса, увидела, что его  с подругой нет на месте.  Начался отсчет времени. Я пожалела, что не спросила у него, сколько понадобится времени на провожание.

Разбухший монолит мешал мне дышать, но стал светлеть. В висках стучало, голос не слушался. Справедливо некоторые называют любовь болезнью. Невроз, сердечная недостаточность, сосудистые спазмы, частичный паралич. Этот список можно было бы продолжить, но подошел Андрей и отозвал Рому для какого-то разговора. Я поняла, что не обошлось без Таньки, так как она тут же заняла его место.

- Женька, ты пользуешься бешеной популярностью, как кинозвезда, - с ноткой зависти произнесла она. – Андрей тоже хотел пригласить тебя на танец, но я не пустила. Нечего путаться под ногами! – самоуверенно заявила она. – Я не могу понять, кому нынче принадлежит твое сердце – Роме, Леше или все-таки Максу?

- Скоро узнаешь, – пообещала я.

Она приступила к серии других вопросов. Где и с кем я провела целый месяц, когда не
выходила с ней на связь. Я ответила, что скоро она получит от меня заказное письмо, из которого все узнает.

- Боже мой, что за анахронизм! Почему ты не воспользовалась электронной почтой?

Я физически не могла сейчас ни о чем говорить, приходилось делать большие усилия,
чтобы хоть что-нибудь произнести. Все мои мысли и силы были сосредоточены на ожидании. Я ждала возвращения Макса.

Время приближалось к двенадцати. Гости подходили к Таньке, чтобы попрощаться. Музыканты зачехляли свои инструменты. Я чувствовала себя по-дурацки. Пора уходить, а Макса все нет. Может быть, он передумал? При этой мысли сердце болезненно сжалось. Нет, этого я не переживу. Слишком много напастей на мою бедную голову!

В зале осталось человек восемь. Я заметила, как Танька бросила взгляд на часы, а потом предложила подбросить меня до дома, у них было заказано такси. Мне не хотелось сейчас объяснять подруге, почему я еду к родственникам. Рома заявил, что эту заботу он возьмет на себя, а я не знала, что ответить, и слезы подступили к глазам. Официанты начали убирать со столов.

- Спасибо, Рома, но я возьму такси и доеду сама.

- А ты дашь мне номер своего телефона?

- Почему бы и нет? – Я его продиктовала.

Мы вчетвером последними вышли из ресторана, и тут подъехало такси, из которого
пулей выскочил Макс.

- Женя, ты почему не отвечаешь на звонки? Я чуть с ума не сошел, боялся, что
опоздаю!

- Он у меня выключен, - промямлила я.

За последний месяц привыкла выключать телефон сразу после разговора, все боялась,
что меня засекут. Интересно, надолго ли сохранятся эти шпионские привычки? Тем временем Макс чмокнул Таньку, пожал руки Андрею и Роману и потянул меня к машине. Я вяло помахала всем рукой: «Пока!» и последовала за ним.

Как только мы сели в машину, сразу стали целоваться. Я проваливалась все глубже, а Макс не давал мне выплыть на поверхность ни на минуту.

- Молодые люди, приехали! – не сразу услышали мы насмешливый голос таксиста.

Только когда такси отъехало, я поняла, где нахожусь. У своего дома. Все мои страхи
улетучились. Я была с Максом. Я смело подошла к своей квартире и достала ключи. Пока открывала дверь, Макс целовал меня в затылок, а его руки скользили по моему телу. Наконец, мы вошли. Я закрыла дверь на мощный засов, и мы остались одни на всем белом свете.

Не помню, как добрались до дивана. Мы почти не разговаривали, только иногда кто-то произносил какую-то фразу или слово.

- Мы столько времени потеряли! – шептал Макс. – Надо наверстывать!

И мы наверстывали. Макс был неутомим, и я ему нисколько не уступала. Наверное,
иногда мы засыпали, но вскоре просыпались, и все начиналось сначала. Так продолжалось всю ночь, потом, измученные и счастливые, мы, наконец, уснули.

Проснулась я оттого, что Макс целовал меня, все ближе подбираясь к губам. Я улыбнулась и ответила на поцелуй, который становился все более страстным. Пока я еще что-то соображала, отодвинула его.

- Мы умрем от истощения! Нужно подкрепиться.

Макс неохотно отстранился от меня:

- Неужели в твоем доме есть продукты?

- Нет, - призналась я. – Я уже месяц здесь не была, да и холодильник сломался.

- Так я и знал. За тобой нужен глаз да глаз.

Я смотрела на него и не могла оторваться. Для меня на всем белом свете не было милее
лица.

- Макс, - позвала я его.

Он наклонился ко мне, и все началось сначала. На этот раз он запросил пощады:

- Женька, ты меня угробишь во цвете лет! – с напускным возмущением сказал он. –
Если я сейчас чего-нибудь не съем, то протяну ноги.

Я накинула халат и отправилась на кухню в поисках чего-нибудь съедобного. Чай, кофе,
сахар, банка сгущенки и, конечно, овсянка. Не так уж и плохо. Я поставила варить кашу и заварила крепкий чай. Ноги подкашивались, голова немного кружилась, но я чувствовала себя абсолютно счастливой.
      
Каша была почти готова, когда появился обмотанный простыней Макс.

- Скоро нам привезут горячую пиццу, - гордо заявил он и потянул носом. – Да ты,
никак, кашу варишь? Сто лет не ел овсянки.

Он усадил меня к себе на колени, и мы опять стали целоваться. Опомнились, когда каша
стала подгорать. Мы решили не обращать внимания на мелочи и съели ее всю, без остатка. Тут нам привезли пиццу.

- Мы уплетали ее, запивая горячим чаем, потом еле отвалились от стола и
вернулись в комнату. Легли, обнялись и почти мгновенно уснули.

Я проснулась первой и, боясь пошевелиться, стала разглядывать Макса. Между бровей у него появилась морщинка, которой раньше не было. Мне захотелось ее поцеловать.

- Нехорошо подглядывать за спящими, - улыбаясь, сказал он, не открывая глаз.

- Ты притворялся, что спишь! - весело заявила я и все-таки поцеловала его в хмурую морщинку. Она тут же разгладилась, а может быть, мне это просто показалось.

Макс отдохнул и опять был полон сил. Он притянул меня к себе, но я увернулась и встала.

- Женя, ты куда? Иди ко мне!

- Нет, нам надо поговорить, - ответила я, надевая халат.

Он сел и нахмурился.

- Только не говори, что между нами опять кто-то или что-то стоит! – мрачно сказал он.

- Нет, что ты! – я взъерошила ему волосы. – Во всяком случае, с моей стороны. А с твоей?

- Ты же знаешь! – он опять притянул меня к себе.

Благие намерения стали испаряться, но я совладала с собой.

- Знаешь, почему меня целый месяц дома не было? – Он отрицательно покачал
головой. – Я была в бегах.

- Иди, поставь чайник, - приказал он. – Я сейчас приду.

Я послушно удалилась. Вскоре появился Макс – одетый и взъерошенный. Я начала
рассказывать свою историю – с самого начала и со всеми подробностями. Когда дело дошло до неисправного холодильника и похода в милицию, он перебил меня:

- Почему ты мне не позвонила?

- Я хотела, но боялась, что ты не станешь со мной разговаривать. Такое уже было, - напомнила я наш разрыв из-за Генки. – Я бы этого не выдержала, мне и так было плохо. А ведь тогда я вообще не была ни в чем виновата, а на этот раз во всем винила себя. Не нужно было пускать его в свой номер.

- Кстати, как он там оказался?

- Подвез меня до гостиницы и попросился в туалет, потом чаю захотел. Я не могла ему отказать, ведь он  - наш преподаватель, к тому же, Москву мне показывал и все такое…

- Ладно, чай, но при чем здесь вино?

Я рассказала, как было дело. Макс напоминал дотошного следователя.

- Как же ты не заметила, что тебе в стакан таблетку бросили?

- Когда он открывал бутылку, вино разлилось, - виновато бормотала я, - я вытерла стол и пошла мыть тряпку…

- Я его по стенке размажу! – прохрипел Макс. Глядя на него, я в этом не сомневалась.

- Подожди размазывать, - внесла я миролюбивую нотку, - он частично искупил свою
вину. Лучше скажи, почему ты мне позвонил только на десятый день? Никак не мог решить, кого выбрать?

Такое предположение его оскорбило. Он сказал Лиле, что разрывает помолвку,  сразу же,
как вернулся от меня. Она расплакалась и ушла в спальню, он лег в гостиной. На следующий день рано ушел на работу, они даже не виделись и не созванивались. Вечером он застал ее дома – милую и приветливую. Она приготовила ужин и делала вид, что ничего не случилось. Умная девушка!

Он опять повторил ей, что никакой свадьбы не будет, на что она ответила, что с замужеством не торопится и пусть все остается по-прежнему. Он хлопнул дверью и ушел, вернулся поздно и в нетрезвом состоянии. Лиля не спала и ласково приняла его, но, наученный горьким опытом, он устоял перед ней. На следующий день остался ночевать у родителей, на ее звонки не отвечал. Я знала, что он умеет это делать.

На седьмой день после работы он приехал домой. Бывшая невеста ждала его, похоже, в эти дни она вообще из дома не выходила.

- Не думал, что ты такая непонятливая, - бросил он и ушел.

Ему позвонил возмущенный Лилин отец, его родители тоже были им недовольны. В
общем, Макс вертелся, как карась на сковородке. Он порывался мне позвонить, но останавливал себя. Что сказать? Что Лиля до сих пор живет в его квартире? Ему хотелось поскорее покончить с этой нелепой ситуацией, но он не думал, что лишние несколько дней так принципиальны для меня.

Наконец, на десятый день, придя домой, он не застал ни Лили, ни ее вещей. Он тут же позвонил мне, но я не брала трубку. Поехал ко мне домой, но там меня не было. Он долго сидел в машине возле моего дома, безуспешно набирая мой номер. Он не на шутку забеспокоился. Ему мерещились ножи и бандиты. Он уже собирался обратиться в милицию, но тут я ответила.

Все, что я сказала, показалось ему бредом. В прошлый раз, объясняя эпизод с Генкой, я была настолько убедительна, что он решил не верить своим ушам и попытался еще раз дозвониться, но я выключила телефон.

Утром он отправился ко мне на работу. Название фирмы он запомнил, так что разыскать ее не составило большого труда. Алик отказался с ним говорить, тогда он пошел к начальнику. Прямо оттуда поехал в аэропорт и вскоре был в Москве.

Увидев меня с Андреем, в его душе все оборвалось, к тому же, я не сказала ничего вразумительного, только подтвердила, что сказанное ночью, правда. Ему ничего не оставалось, как развернуться и уйти. Я понуро молчала.

- А что было дальше? Ты попытался вернуться к Лиле?

- Нет, месяца два ходил, как в воду опущенный, потом стал менять девчонок, как
перчатки. Ольга – одна из них и появилась совсем недавно. Мне со всеми кроме тебя скучно.

Такое высказывание я не могла оставить без внимания, и мы опять стали целоваться. Чай давно остыл, а мы так и не прикоснулись  к нему. С большим трудом мне удалось продолжить свой рассказ. Макс то и дело перебивал меня возгласами: «Почему ты мне не позвонила?», я не обращала на них внимания, излагая дальше свою историю. Когда дело дошло до разговора с генералом, Макс схватил меня за руки:

- Женя, ты – необыкновенная девушка!

- Просто жить очень хочется, - скромно заметила я.

В конце концов, я добралась до вчерашнего вечера, который не нужно было описывать
Максу.

- Ты уверена, что теперь тебе ничто не угрожает?

- Нет, - честно ответила я.

- А если бы я вчера к тебе не подошел?

- Я бы тоже не подошла.

- Знаю. Я не об этом. Куда и с кем ты отправилась бы после ресторана?

- Поехала бы к своим родственникам.

- Но ведь там…
- Жила же раньше, несколько дней как-нибудь перекантовалась.

- А дальше что?

- Не знаю, что-нибудь придумала бы.

Макс решительно встал:

- Все, Женя, собирайся! Едем ко мне.

Мне почему-то нравилось его самоуправство и даже нравилось ему подчиняться. Только
не в этом случае.

- Не поеду, - сказала я.

- Опять двадцать пять! – возмутился Макс. – Что на этот раз?

- Там у тебя жила Лиля и еще Бог знает кто. Я туда не хочу.

Макс с интересом посмотрел на меня:

- В твоих апартаментах ведь тоже жил твой Какбымуж, я же ничего не говорю.

- И зря, - ляпнула я. – Собираюсь снять другую квартиру – попросторнее и, главное
посветлее. Теперь зарабатываю гораздо больше, так что могу себе это позволить.

Макс посетовал на мою неистребимую самостоятельность, но признал, что в этом что-то
есть, и пообещал завтра же заняться поисками новой квартиры. Как все-таки приятно, когда о тебе кто-то заботится! Особенно, если этот кто-то – Макс. Он усмехнулся, заметив, что я вью из него веревки, и предложил сходить куда-нибудь поужинать, мы это заслужили.
    
Он потерся своей щекой о мою, я ощутила легкое пощипывание.

- Посмотри, что ты со мной сделал!

Он внимательно присмотрелся к моему лицу.

- Что это? – испуганно спросил он.

- Раздражение от твоей щетины.

Он облегченно улыбнулся и пообещал, что впредь будет бриться два раза в день, и
посоветовал мне побыстрее собираться. Пришлось напомнить о его измятой одежде и всклокоченном виде. Он признал, что не мешало бы помыться, побриться и переодеться.

- Но ведь ты не хочешь со мной ехать! – возмущенно воскликнул он. - А я не могу
оставить тебя здесь одну. Что делать?

Я попыталась его успокоить, заверив, что запру дверь на засов, на что он ответил, что так дело не пойдет, и стал куда-то звонить. Я вышла на кухню, а когда вернулась, он радостно сообщил, что сейчас приедет его водитель, он же охранник, и побудет со мной до тех пор, пока он не вернется. Я вспомнила характеристику, данную  ему Аликом: всеобъемлющий Макс. Очень подходит.

До меня дошло, что завтра понедельник. Надо выходить на работу, а я до сих пор не позвонила Зине. Я включила телефон и обрадовала коллегу своими ближайшими планами. Собиралась привычно отключить его, когда раздался звонок. У меня замерло сердце. В последний раз на эту трубку мне звонил генерал. Но это оказалась Танька. Она утром прочитала мое письмо и с тех пор пыталась дозвониться.

- Представляешь, эти негодяи положили заказное письмо в почтовый ящик! –
тараторила она. – А если бы оно пропало?  Или попало не в те руки? Я им устрою концерт в двух отделениях! - Мне с трудом удалось ее успокоить. В конце концов, письмо никуда не делось, пусть теперь получше его спрячет, мало ли что… - Женька, ты почему не откликалась? Я и Максу звонила с тем же успехом. После твоего письма не знала, что и думать.

- Ты же умная. Можешь сложить два плюс два, вернее, один плюс одна?

Она захихикала:

- Ладно, понимаю. Сами молодыми были.

- А теперь уже состарились?

Макс посмеивался, слушая наш разговор.

- Нет, есть еще порох в пороховницах, но все же…, - она не закончила фразу.

Разговаривая с ней, я параллельно думала о завтрашнем дне. Понедельник! Завтра к бабе
Нюре должен заявиться Хлюпик. Если он не обнаружит никакой рыженькой племянницы, то заподозрит ее в обмане. Вдруг ему захочется допросить ее с пристрастием?  Мне опять стало не по себе, хотя Макс был рядом.

- Танька, ты завтра свободна? – перебила я подругу.

- Как ветер в поле! – радостно сообщила она. – Старую работу потеряла, новую пока не нашла, а Андрей с завтрашнего дня впрягается по полной программе. Хочешь встретиться? Я – с удовольствием.

Я опять ее перебила, сказав, что мне нужно посоветоваться с Максом, после чего
перезвоню. Я поделилась с ним своими соображениями. Мне туда ехать нельзя. Как бы я ни гримировалась, он меня сразу узнает, но оставлять добрую старушку без прикрытия нельзя. Я собиралась попросить Таньку поехать в Гатчину и, если понадобится, сыграть роль внучатой племянницы бабы Нюры. Если Хлюпик все-таки появится, Танька похлопает перед ним глазами, возмущенно фыркнет и удалится. У нее должно получиться, надо только надеть парик. Парик! Он лежал в чемодане, а чемодан находился в камере хранения на Балтийском вокзале.

- Давай ключ и шифр, - сказал Макс. – Пока мы ходим в ресторан, Виктор привезет
твой багаж, - потом с восхищением посмотрел на меня: А ты быстро соображаешь! Только Таню нельзя одну совать в лапы тигра. Я с ней поеду и буду изображать ее мужа, заодно побеседую с этим типом.

Я обняла его, но он отстранил меня: Не провоцируй, я и так еле держусь. От его слов на
глаза навернулись слезы. Я тряхнула головой и сказала, что заодно и честность генерала проверим. Если Хлюпик появится, значит, Фатьянов мне соврал, и охота продолжается. Тогда будем думать, что делать дальше.

Я позвонила Таньке, потом передала трубку Максу, и они обо всем договорились. Совсем недавно у меня была куча проблем – квартира, багаж, баба Нюра, но в один миг эта куча оказалась на плечах Макса. О таком можно только мечтать.

Вскоре позвонил Виктор и сообщил, что через десять минут будет на месте, Макс тут же вызвал себе такси. Он подробно проинструктировал своего охранника и дал ему ключ от камеры хранения. Виктор вышел, Мы с Максом обнялись, как будто надолго расстаемся.

- Женька, я не хочу от тебя уходить, – жалобно сказал он. - Но надо кое-что сделать.

Я поцеловала его и подтолкнула к двери.

Немного убрав квартиру, пошла мыться, тихонько напевая под нос. Я знала, что абсолютно лишена музыкальных способностей, но любила музыку и в хорошем настроении,  если меня никто не слышал, напевала. На этот раз досталось Битлам. Я с детства любила их песни, кассеты с ними остались от родителей, а теперь Лешка продал все.  «Yesterday» в моем исполнении повергло бы их в шок, но меня это не смущало. Я сушила волосы феном, продолжая беззаботно мурлыкать, а потом, неизвестно почему, вспомнила разговор с генералом.

Тогда я поверила, что он непричастен к гибели Василевской. Он показался мне убедительным, но сейчас засомневалась. Если генерал ни в чем не виноват, а просто пришел в негодование от моих обвинений на страницах, кстати сказать,  какого-никакого,  а художественного произведения, то мог отправить ко мне своих ищеек, чтобы разобраться, что я из себя представляю. Возможно, они не собирались меня убивать, а просто хотели напугать. Действительно, место для наезда – самое неподходящее, так все говорят. И скорость, наверное, была не так уж высока, иначе я бы не успела увернуться. Случай с холодильником – то ли был, то ли не был. В метро - вообще неизвестно что. Слишком много проколов для профессионалов. А, может, прав Палмарчук, и эти эпизоды – просто стечение обстоятельств?

Как бы там ни было, им удалось меня напугать. Я вспомнила, как сидела в обувном магазине в полуобморочном состоянии. Но какой в этом смысл, если я не знаю, из-за чего все эти напасти? Им надо было сначала на словах меня припугнуть. Опять ничего не сходилось.

Идем дальше. Предположим, ясной цели не было, просто хотелось доставить мне неприятности. Глупое предположение, но других пока нет. Слежка и непонятные события продолжались примерно неделю, за такое время можно было остыть и прийти в себя. Нет, генерал, как маньяк, продолжает преследование. Фабрикует дело, устраивает, чуть ли не общевойсковую операцию, чтобы меня поймать. Я вспомнила широкую спину в камуфляже напротив дома Марии Ивановны в Загвоздке. Нет, это уже слишком! Невиновный человек так не поступает! Что ж, возможно, завтра кое-что прояснится.

Макса долго не было, я уже успела соскучиться. Наконец, он появился – побритый, помытый и одетый с иголочки. На плече висела спортивная сумка, в руках были пакеты с продуктами. Я вопросительно посмотрела на его багаж.

- Ты же не думаешь, что я каждый день буду ездить бриться, мыться и переодеваться в свою квартиру?

- Всеобъемлющий Макс, - опять пронеслось в голове, и я улыбнулась: – Зачем ты
накупил столько продуктов? Холодильник ведь не работает.

Он стукнул себя по лбу:

-   Забыл! Ладно, все, что может испортиться, отдадим Виктору, а завтра купим новый
холодильник, – опять проблемы были решены. – Я заехал в детективное агентство, - продолжил он, - и нанял сыщиков. Завтра двое будут дежурить. Один станет ходить за тобой, а второй присмотрит за квартирой.

У меня просто не было слов!


Продолжение следует...