Даниил Хармс. История дерущихся

Никому не предсказать, что случается, когда Алексей Алексеевич ввяжется в драку с Андреем Карловичем...

Так и подмывает написать монографию "Методика прочтения текстов Даниила Ивановича Хармса", единственно, что останавливает, так это то, что у каждого читателя свой Хармс. Так вот, о "своем прочтении": уже История, с большой буквы, в названии, диктует более чем серьезно отнестись к написанному - Исторя-с-сбольшой-буквы слагаема из тьмы, тьмы, и тьмы историй-с-маленькой-буквы. История ратоборцев - вот что такое дерущиеся.
Ограничимся, для простоты, всего тремя смысловыми слоями данного текста. А именно: мифо-поэтическим, военно-историческим и быто-примитивным, наиболее приземленным и кухонным (там более, что Хармс, именно через этот фильтр бытоописует фрактальную (самоподобную в каждой части) сложность (которая-то из-за своей фрактальности, и теряет свои непроницаемые и непостижимые, казалось бы, покровы-одежды, разусложняясь) Историю).
Мифо-поэтические корни "нашей Истории", конечно,
 - во-первых, библейские (трудно бы было ожидать от глубоко верующего во Христа Хармса, что он оттолкнется, скажем, от книги индейцев киче "Пополь-Вух"), а именно, история Авеля и Каина - с которых, кстати, и началась писаться бесконечная "История дерущихся", традиционно, по итогам битвы, разделяемых на в прах поверженных и триумф празднующих (хотя смысл выражения "праздные люди" совсем другой, - вероятно это люди уже глубоко уставшие от рутины и обыденности всегдашних побед): "И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его" (Быт.4:8). Так же, сокрушение, побивание и добивание противника челюстью, - чисто библейский прием, вспомним коварный обман филистимлянами Самсона, и что из этого в итоге вышло, кто оказался на коне: "Нашёл он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял её, и убил ею тысячу человек. И сказал Самсон: челюстью ослиною толпу, две толпы, челюстью ослиною убил я тысячу человек..." (Кн. Судей 15:11 16);
- во-вторых, антично-гомерическиое пространство троянской истории, которая настолько (куртуазно-барочно!) пронизана брачными и внебрачными связями (и их ожидаемыми последствиями - "...что мы, не люди...") между богами, полубогами и людьми, что вмещает в свой кокон (а кокон это ещё и яйцо, и то, из которого вылупилась-родилась косвенная виновница падения Трои Елена, после того как Леда понесла от лебедя-Зевса..., ох уж этот божественный блуд...) весь корпус легенд и мифов пеласгов (и не только....). Парис побивающий Ахиллеса - такую картину маслом (и, заметим в скобках, рифмой) кто только не живописал: любой Ахиллес имеет ахиллесову пяту, а, значит, побиваем! Бывал-бывал Хармс в Эрмитажах, глядывал-глядывал....
Военно-исторические корни "нашей Истории":
- во-первых, конечно, Полтавская битва - вот они, "северные войны", в анфас и профиль (так и приходит на память плач Коровьева по Берлиозу: "...Я  был свидетелем.  Верите  —  раз! Голова  — прочь! Правая нога  — хрусть,  пополам! Левая — хрусть, пополам! Вот  до чего эти трамваи доводят!.."). А наше происшествие произошло в городе Петербурге, то есть Санк-Петербурге, основание которого и стало причиной Полтавской битвы, когда Петр Алексеевич начисто разбил Карла Карловича (а вот и Даниил Иванович страсть как любил называть героев по схеме "Иван Иваныч", жаль, что слишком широкая известность, - тогда, заметим, тогда, - как Гоголя, так и Пушкина, не позволяла ему называть их как Ник Ник и Сан Саныч). В этой-то северной "стоматологической" битве, на питерских, а не полтавских половицах, потомок Карла оказался сильнее;
- во-вторых, можно припомнить и эпизод из всё продолжающейся истории троянцев, уже на "европейских половицах" и в образе латинян-италийцев, - Carthago delendam esse! - Карфаген должен быть разрушен! - о том, как пуниец Ганнибал (оставим только выжимку-суть тех войн, оставляя за бортом и Гамилькара, и Гасдрубала, и Магона, и Катона Старшего со своим крылатым лозунгом, пережившего тьму империй, и сколько ещё переживет...), оседлав слона, попытался подчинить Финикии Италию (совсем как наш Алексей Алексеевич), но..., Карфаген был разрушен, распахан и в то поле щёдро насадили соль...
- в-третьих, про хрестоматийное, и не менее крылатое - "Кто с мечом к нам пришел..." и упоминать не будем, и пусть навеки упокоятся костяные остовы тевтонских псов в веригах рыцарского облачения на дне Чудского озера.
Быто-примитивные корни "нашей Истории", основные: наконец-то мы на родных кухонных половицах коммунального житья-бытья - конфликт межличностных отношений: игры, в которые играют люди - всегда и везде: от шатров библейских патриархов и их отпрысков до соседней квартиры, тем более до соседских душ (которые, как почему-то известно, потёмки...).
Почему так случилось? - окунемся в тексты Хармса и прейдем на личности: кто есть Алексей Алексеевич? И находим его следы (наследил, так наследил) в тексте "Рыцарь" (утративший чресла на полях Первой мировой Алексеев Алексей Алексеевич и его рыцарские мытарства) и в бесподобной истории, начинающейся вот так: "Так начиналось событие в соседней квартире...": трое в кухне - он (Алексеев Алексей Алексеевич), она (Горохова Виктория Тимофеевна) и недоеденная Алексеевым каша (в помойном ведре...) Бриллиант в куче жемчугов, рубинов и изумрудов. "О, сюжет! А?!" - восторженно воскликнем фразой московского "полотера" (Басова, Владимира Павловича, если быть исторически точными даже в импровизационных эпизодах). Кстати, этот эпизод из фильма "Я шагаю по Москве" (ну чистый Хармс, только несколько облагороженный соцреализмом и чудом избежавший цензуры), которого-то и не было в сценарии - просто Басов проходил по коридору и захотелось снять его полотером-эпизодом, почти статистом: просим в кадр, - да не того масштаба оказался: Актёр! - что как-то перетянул на себя одеяло смысла и кадра, да и где-то и всей картины.
Да, - и Андрей Карлович тоже ещё встречается у Даниила Ивановича.
И всё же: О, сюжет! А?!