Вместе или отдельно? Взаимопомощь как основа семьи

Сегодня наиболее развитые и экономически благополучные страны - США и часть Европы (особенно Скандинавия) переживают "бум одиночек": растет число людей, добровольно отказывающихся от создания семьи, «одиночек по собственному выбору», называемых также синглтонами. Если так пойдет и дальше, и подобная «эпидемия» захватит другие страны, человеческое общество в целом рискует превратиться в «одинобщество», общество одиночек, связанных общением не живым, а интернетным и мобильным. 
Рост предпочтения одиночества проанализирован социологом, профессором Эриком Кляйненбергом в книге «Жизнь соло»  ("Going Solo. The Extraordinary Rise and Surprising Appeal of Living Alone"). Он рассматривает предпочтение одиночества как феномен современного общества: это не только неизбежно, но и должно рассматриваться в позитивном плане. Выходит, что одиночество – не только не беда, но и пример для подражанья. И многие читатели книги с автором согласны, отвечают ему – мол, я горжусь отсутствием семьи и детей, это позволяет мне жить свободно, вести такой образ жизни, как я хочу. В американских университетах даже преподается специальный «курс одиночества»
По некоторым данным, рост числа добровольных одиночек – людей, предпочитающих жить обособленно, происходит и в России. В связи с этим я и отвечаю на вопросы Анны Ниман

1. "Чем вызвана готовность потратить такие большие средства на то, чтобы оградить себя от своих соплеменников?"

Россия, конечно, не Америка – отличия разительны не только в уровне жизни, но и в образе жизни, и в тех идеях, которые «живут» в головах большинства граждан и управляют их поведением.
Нужно уточнить, что статистика "по домохозяйствам", традиционная для США, в России является все еще непривычной, и возможны как разночтения, так и расхождения с действительностью. Социальная реальность такова, что до сих пор в России образ жизни многих людей вынужденно связан с "общежитием", совместным проживанием.
Так, для студенческой молодежи в крупных городах жизнь в одиночку не характерна, скорее это коммунальная "жизнь вскладчину", целыми группами (если студенты не проживают в вузовском общежитии, то снимают квартиру одну на несколько человек). Работающая молодежь и люди среднего возраста, относящиеся к малообеспеченным слоям населения, часто вынуждены вести такой же образ жизни.
Наоборот, люди достаточно обеспеченные по российским меркам (верхний слой среднего класса), даже проживая с семьей, под одной крышей, стараются приобретать отдельное жилье, рассматривая его как объект инвестиций. В этом сейчас мало экономической целесообразности, но сказывается инерция старой советской ментальности - мечта поколений вчерашних жителей села, мигрировавших в города, выбраться из тесноты бараков. коммуналок и "общаг" в отдельную квартиру. При том по данным паспортного учета они оказываются зарегистрированными по месту жительства ("прописанными") отдельно от супругов, благодаря чему может создаваться иллюзорная статистическая картина "отдельных домохозяйств": фактически супруги живут вместе, а официально- как будто бы врозь.
Такова реальность социально-экономическая. А каковы мотивы поведения?
Хотят ли молодые россияне жить в одиночестве? Разве что меньшинство. При опросах молодых жителей провинциальных российских городов, желание строить свою жизнь по сценарию синглтонов высказывают до 10%, в Москве – до 20% (российская столица, конечно, намного опередила другие города по степени вестернизации).
Среди людей среднего возраста количество тех, кто декларирует нежелание создавать семью, возрастает – но в основном это отражение неудачного опыта отношений, когда человек отчаивается устроить личную жизнь – либо вообще не может найти свою «половинку» («выученная беспомощность»), либо долгие годы не может успокоиться после разрыва отношений (реакции переноса – по русской пословице. «обжегшись на молоке – дуешь на воду»). И в том, и в другом случае нужно подчеркнуть, что неспособность человека к поддержанию длительных близких отношений на глубинном уровне расценивается как незрелость личности, инфантильность. Но на сознательном уровне он будет убежденно заявлять, что доволен и своим одиночеством и ему «никто не нужен» - так работают механизмы психологической защиты, дающие самооправдание и внешнее успокоение.
Для людей же пожилого возраста в России жизнь в одиночку, увы, не редкость – но бывает, как правило, не добровольной, а вынужденной. Особенно это касается женщин, поскольку в России их продолжительность жизни на 12 лет больше, чем у мужчин - вот и доживают вдовы в одиночестве. Вкупе с усилившейся трудовой миграцией, когда взрослые дети уезжают далеко от родителей, это приводит последних к одинокой старости.


2. "Должен ли, в систему ценностей современного человека, в стремлении к "самосовершенству", входить аспект самопожертвования? Ущемление своих нужд на благо других?"

Полагаю, точнее говорить не о самопожертвовании, а о семейно-ориентированном ("семейственном") мировоззрении, образе мышления и направленности личности. Причем речь можно вести не только о семье в узком понимании этого слова, но и о расширенной «семье», включающей помимо родственников еще и людей, с которыми связывает общность интересов, жизненных целей и совместная деятельность для их достижения. (Помните, как в песне: «И тогда нам экипаж – семья…»)  Способность рассматривать свои личные интересы  через призму интересов окружающих – свойство зрелой личности. Человек действительно зрелый способен принимать на себя ответственность за близких, заботиться о них. Он понимает, что оптимальный способ удовлетворения его личных потребностей включает и удовлетворение потребностей других людей – и этим преодолевает такие инфантильные черты, как эгоизм и эгоцентризм, естественные для ребенка, но неадекватные для зрелой личности. 
Для человека с таким, по сути групповым, мышлением, несвойственны мысли о том, что забота о других - это "самопожертвование" и «ущемление своих нужд на благо других»,. Он свое "Я" воспринимает расширенно, как "Мы" - и делая что-то для близких, думает не о том, что он ради них себе в чем-то отказывает, а наоборот, удовлетворяет свои собственные потребности. Именно такое отношение к близким соответствует природному устройству человеческой психики. Оно имеет инстинктивную природу, а именно - связано с инстинктом самосохранения и изначально предназначено для группового выживания в природной среде (численность такой первичной группы видимо «запрограммирована» числом Данбара).
И дело не только в том, что помощь людям необходима в решении частных, конкретных жизненных проблем. Сама по себе возможность получения/оказания помощи, атмосфера взаимной поддержки, душевная связь с близкими людьми повышают стрессоустойчивость. Потребность не только получать, но и давать помощь - глубинная, психобиологическая (как часть социального инстинкта), и потому требует безусловного удовлетворения. Вот почему человек, ведущий "бессемейный" образ жизни, ищет способы ее компенсации косвенным путем - например, участвуя в благотворительной, волонтерской деятельности. Или хотя бы заводя домашних животных (для одинокого человека они психологически заменяют детей).
Основы подобного подхода в науке о человеке были заложены в работах российских ученых еще в начале прошлого века. Так, П.А. Кропоткин описывал взаимопомощь в целом как важнейший фактор эволюции, а В.М. Бехтерев рассматривал борьбу за выживание для человека, как биологического вида, не как выживание сильных, а как сотрудничество и помощь слабым. Движущей силой такой взаимопомощи является сочувствие, продукт нашего «эмоционального мозга», названное П.В. Симоновым «способом преодолеть зоологический индивидуализм».
Когда-то, в советское время, стремление людей к взаимной поддержке именовалось коллективизмом, а еще ранее - общинностью. И даже в России было модно одно время их критиковать, говорить о том, что подобные установки являются характеристикой общества патриархального, а затем – патерналистского, и по мере совершенствования общества могут быть изжиты. Однако чем дальше, тем более становится очевидно, что в современном мире (не только в российском обществе) взаимопомощь становится ресурсом адаптации для социума в целом. Г. Рейнгольд (H Rheingold), автор теории «умной толпы»,  говорит по этому поводу о «новой силе сотрудничества», как двигателе развития общества.
Наличие у людей общих интересов диктует целесообразность социальной кооперации, совместной деятельности: и многие проблемы проще преодолевать сообща, и некоторые задачи решать можно только совместными усилиями. Например, семья - это совместный микросоциальный проект. И что бы ни писали, воспитание детей лучше протекает в полной семье, причем не формально, а реально полной - когда оба родителя (а желательно, еще и другие родственники) в процессе воспитания участвуют, в этом помогают друг другу и подают детям личный пример.

Такая общность людей, в которой их индивидуальные возможности не просто складываются, а умножаются, именуется синергией.  Именно подобная форма взаимодействия оказывается для коллективного  решения проблем наиболее успешной. Р. Бенедикт (цитирую по А. Маслоу) говорит о "высоко синергийном" обществе: «общества, где не обнаруживается агрессивности, обладают социальным порядком, при котором индивид одним и тем же действием и в одно и то же время достигает выгоды и для себя, и для группы»
Выражаясь языком математического описания человеческого поведения, это «игры с ненулевой суммой», в которых выигрывает не один, а все участники. Подобный подход рассматривается в работах многих авторов – таких например, как российский математик В. Арнольд или развивающий теорию бессознательного взаимного альтруизма американский философ Райт (Wright R.), по мнению которого "общество, в человечестве, зиждется вовсе не на любви и даже не на симпатии. Оно зиждется на сознании, хотя бы инстинктивном, человеческой солидарности, взаимной зависимости людей. Оно зиждется на бессознательном или полуосознанном признании силы, заимствуемой каждым человеком из общей практики взаимопомощи"

3. "Готово ли, и должно ли российское общество поддерживать бум одиночек? Какое воздействие этот феномен окажет ( оказывает?) на существующие демографические проблемы в России?"

Российское общество явно не готово поддерживать "бум одиночек", поскольку очевидно, что этот феномен окажет негативное воздействие на демографические проблемы России. Сейчас страна вступила в период демографической "ямы" (сказывается резкое уменьшение рождаемости во второй половине 90-х гг.), продолжается ее депопуляция. Особенно негативно "бессемейность" сказывается на продолжительности жизни российских мужчин. Не случайно в демографическом плане Россию сравнивают со страной. которая только что перенесла войну и мужское население было "выбито". Население воспринимает эту проблему достаточно болезненно, как "вымирание нации", и начинают срабатывать препятствующие подобному негативному сценарию механизмы коллективной психологической защиты.

4. "Является ли, по Вашему мнению, стремление к жизни в одиночку, неотъемлемой частью экономически развитого общества?"

На мой взгляд, стремление к жизни в одиночку является закономерным феноменом современного общества, на фоне экономического и технологического прогресса которого отражает психологический регресс. Это одна из социальных проблем, или образно говоря, болезней общества (так же. как и рост распространенности нервно-психических расстройств – депрессий,  зависимостей, переедания), связанных с несоответствием образа жизни природному устройству нервной системы и психики человека.
Оно оказывается не только следствием кризиса семьи как социального института (распада традиционной, патриархальной семьи), но еще и одним из противоречий современного общества потребления, причем отчасти оно культивируется искусственно. Стремление к жизни в одиночку, когда мы рассматриваем такую его составную часть, как отказ от создания семьи (синглтоны, кидалты) является отражением как неумения человека уживаться со спутником жизни, так и нежелания принимать на себя ответственность за других (супругов, детей) и тем самым тесно связано с инфантильностью. Точно так же и стремление к жизни в одиночку, как отказ от проживания с родителями, может быть связано с инфантильной, эгоцентричной позицией в детско-родительских отношениях (как продолжение подросткового протестного самоутверждения)