Год спустя

Предупреждения: Гей-тематика, рейтинг PG
От автора: Сиквел к рассказу "Я тебя...".

Иногда даже в самой размеренной и тщательно планируемой жизни возникают случаи, когда человек сбивается с намеченного курса. Как правило, происходит это в самый неподходящий момент и не приносит ничего, кроме неудобств и раздражения. А если вдобавок понимаешь, что сам виноват, то становится еще неприятней. И удивляться тому, как так получилось, уже не имеет смысла, потому что назад ничего не вернешь. В этом случае остается только думать, как все исправить.
Вот у меня именно такая ситуация на данный момент и сложилась. Объясню, в чем, собственно, дело. В пятницу, то есть вчера, мы с моим секретарем подготовили документы для важной встречи, которая состоится во вторник. Перед тем, как покинуть офис, я положил бумаги в портфель, чтобы в выходные внести в них правки и в понедельник отдать на перепечатку окончательный вариант. План был замечательный, если бы не одно «но». После работы я поехал не домой, а… Вы сами знаете, к кому.
Если бы я знал, что на меня внезапно нападет приступ склероза, то даже и не вынимал бы бумаги из портфеля. Но Валерий Николаевич как-то слишком задержался в душе, а мне стало нечего делать, вот я и решил почитать. Просто почитать, дабы скоротать время. Лучше бы я включил телевизор. Или взял книжку из библиотеки Ларионова. Потому что, едва я успел пробежать глазами абзац, как он закончил водные процедуры, и мы переместились на кухню пить чай. Сначала долго и весьма занимательно разговаривали, а потом, когда стрелки часов уже перевалились за час ночи, все же отправились «спать». Утром он разбудил меня ни свет, ни заря и потащил на корт, где мы провели два часа, после чего я все-таки отправился домой, а он по делам конторы – Шахновский дал ему какие-то поручения на выходные.
О папке я вспомнил только сейчас, когда полез в портфель и не обнаружил ее там. Если мне не изменяет память, то сейчас она лежит на кухонном столе Ларионова. Там, где я ее вчера и оставил. Как не заметил, когда уходил, не имею представления. Хотя почему же, если вспомнить, что до середины ночи мы были увлечены исключительно развратом, а утром в спешке собирались на корт, то все кажется вполне закономерным. Вот ведь… незадача.
Что ж, ничего другого не остается, как ехать к Ларионову. Если, конечно, он дома, в чем я сильно сомневаюсь – его дела, если он ими занимается, заканчиваются не раньше вечера. Поэтому сначала нужно позвонить и узнать, где он и когда мы сможем встретиться.
- Да, Алексей Михайлович, внимательно вас слушаю, - отвечает он, и я отчетливо слышу в его голосе веселые нотки. Я могу только подозревать, отчего у него такое хорошее настроение, но почему-то уверен, что суть далеко не в удачной деловой встрече.
- Я забыл у тебя папку с документами, - сразу же перехожу к делу.
- Да, я знаю. Заезжал домой и видел ее на кухне, - произносит он уже насмешливо, чем убеждает меня в том, что я был прав относительно его расположения духа, и ехидно добавляет: - Удивительно, Горнев, как ты голову не забыл.
Такое бывает редко, но сейчас я с ним полностью согласен. Правда, озвучивать этого не стану. Нечего лишний раз гладить его и без того раздутое самомнение.
- Так я заеду, заберу? – спокойно интересуюсь я, целенаправленно игнорируя его колкость. – Ты когда дома будешь?
- Не знаю, когда, но точно не скоро, - сообщает он. – А вообще, она у меня с собой – взял, зная, что ты спохватишься. Могу завезти. Правда, это будет ближе к вечеру. Устроит?
- Устроит. Спасибо, - отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и не выдал вдруг охватившего меня смятения. В принципе, ничего сверхъестественного в предложении Ларионова нет - обычная дань вежливости. А с учетом того, что между нами уже почти год как близкие отношения, так вообще почти закономерность. Но осознание того, что он появится в квартире моей бабушки, почему-то создает некоторый дискомфорт. Может, потому, что он еще ни разу здесь не был? Так все когда-то случается впервые и повода для паники это не дает. К тому же мне действительно нужны эти бумаги…
- Рад для вас стараться, Алексей Михайлович, - отзывается Ларионов весело. - Адрес-то у вас тот же, что был указан при поступлении на работу? Еще не съехали с отчего дома?
- Нет, я все еще здесь, - отвечаю я, мысленно отвешивая ему тумака. Знает ведь мою ситуацию с бабушкой и все равно язвит. Что за невозможный человек!
- Понимаю, - хмыкает он. – Значит, договорились. Как только освобожусь, приеду.

Он приезжает почти в десять вечера. Здоровается, переступает порог и сразу же протягивает мне злополучную папку.
- Спасибо, - искренне произношу я. – Очень выручил.
- Не стоит, Горнев, право слово, - отзывается он со смешинками в глазах. – Если честно, то я очень даже понимаю, почему так случилось.
Я смотрю на него с веселым удивлением, вскидываю брови. Только до дурака не дойдет, куда он клонит. Второй раз за этот день не могу не признать его правоту, но снова молчу об этом. И не могу сдержаться, чтобы не поддразнить:
- Вы начали меня понимать, Валерий Николаевич? – позволяю себе иронию.
В ответ его губы медленно растягиваются в насмешливой улыбке, он моментально подхватывает нашу любимую маленькую игру.
- Это стоило мне огромных усилий.
- Не перенапрягитесь.
- Что вы, Алексей Михайлович, для меня это болезненное, но удовольствие.
- Я рад, - произношу, улыбнувшись уголками губ. - Что умею доставлять его вам во всех аспектах наших отношений. Надеюсь, что в будущем это нисколько не изменится, и ваши попытки понимания и познания меня будут проходить в тех же ощущениях.
Последнее слово помимо воли получается каким-то выдохом. Наверное, сказались промелькнувшие в голове воспоминания. Неприличные, но вместе с тем весьма… увлекательные.
- Горнев, - говорит он негромко, а взгляд хоть и веселый, но потемневший и весьма недвусмысленный, - я же могу и забыть, где нахожусь.
- Я верю в ваше умение сохранять выдержку в любой ситуации, - еле сдерживая довольный смех, отзываюсь я. – И вы не раз ее демонстрировали, самым бессовестным образом изводя меня.
Я знаю, что напрашиваюсь на неприятности, знаю, что в следующую нашу приватную встречу он сделает все возможное, чтобы отыграться, но не могу устоять перед искушением. Словно дергает за веревочку тот самый пресловутый чертик. Но если еще год назад я в корне давил желание сыпать подобными фразами, то теперь причин себя сдерживать нет никаких. Правда, это иногда совсем некстати заводит. Слишком сильно. Как я уже говорил, с ним все слишком. Только теперь это воспринимается далеко не в мрачном свете.
- Знаете, Алексей Михайлович, - будто прочитав мои мысли, медленно начинает он, не спуская с меня глаз, - мне стыдно в этом признаваться, но иногда я даже жалею, что вы за прошедший год стали таким смелым. Потому что бывают ситуации, когда я просто не имею возможности показать вам, чем она для вас чревата.
- Тебе она еще представится, обещаю, - отвечаю я только для того, чтобы не молчать.
- Я в этом нисколько не сомневаюсь…
- Алексей, кто там у нас? – неожиданно раздается голос бабушки из глубины квартиры, а через несколько секунд она появляется в прихожей. – Как-то поздновато для гостей уже…
И осекается, увидев Ларионова. Тот отвечает обворожительной – именно такой – улыбкой и кивает в знак приветствия.
- Добрый вечер, - вежливо произносит он, и я уже почти не удивляюсь тому, как быстро он меняет интонации голоса и выражение лица.
- Здравствуйте, - отзывается бабушка, внимательно и как-то оценивающе его рассматривая. – Мы незнакомы, если мне не изменяет память?
И смотрит на меня, давая понять, что неплохо бы исправить озвученное ею положение. Что ж, этого и следовало ожидать. Визит Валерия Николаевича в эту квартиру изначально предполагал такой поворот событий.
- Бабуль, разреши представить, - начинаю я самым светским тоном, на который только способен, – Ларионов Валерий Николаевич, мой коллега. Валерий Николаевич, это Горнева Екатерина Владимировна, моя бабушка.
- Очень приятно, - говорит Ларионов, легонько пожимая ее руку.
- Мне тоже, - отзывается она, а потом вдруг прищуривается: - Ларионов… хм, насколько я понимаю, вы – бывшее начальство Алексея?
- Именно, – подтверждает он и спрашивает с тщательно скрываемым любопытством: - Алексей Михайлович обо мне рассказывал?
- Упоминал, - произносит бабушка, и ее губы вдруг изгибаются в легкой усмешке. – В основном, на его устах было имя Шахновского.
- Как интересно, - лениво тянет Ларионов, кинув на меня мимолетный взгляд.
Я наблюдаю за ними и сдерживаю желание побиться головой о стену. Господи, я в свое время и так достаточно натерпелся от него относительно своей симпатии к Игорю Олеговичу, а теперь появился еще один повод вспомнить и что-нибудь съязвить на этот счет. Хотя, может, он все-таки не станет? В конце концов, столько времени прошло, исчезло изрядное количество недомолвок и сами отношения стали проще и… приятней. К тому же он знает, что сейчас для меня существует только один человек – он сам. Знает ведь?
- Так чем Алексей удостоился вашего визита в такой час? – нарушает ход моих мыслей бабушка. – Что-то важное?
Хороший вопрос. Конструктивный. Главное, не отвечать на него всю правду.
- Я попросил у Валерия Николаевича некоторые… рекомендации по делопроизводству, - сочиняю я на ходу. – А так, как он был весь день занят, то сумел заехать только сейчас. Прости, что мы тебя побеспокоили.
- Да нет, никакого беспокойства, - говорит она и снова обращает свое внимание на Ларионова: - Раз уж вы так выручили моего внука, то можем мы отблагодарить вас чашкой чая?
Ты должен отказаться, думаю я, прожигая его взглядом. Откажись. Пожалуйста.
- С удовольствием, - вновь демонстрирует ослепительную улыбку Валерий Николаевич, и его слова звучат для меня похоронным маршем.
Вспоминается, как я очень давно представлял себе их обоих пьющими на кухне чай. Но тогда я и не думал, что это случится на самом деле. Оказывается, нужно быть аккуратней с такими мыслями, иногда они имеют свойство воплощаться в жизнь. Нет, в том, что Валерий Николаевич не позволит себе сказать или сделать что-то лишнее, я не сомневаюсь. Но сама ситуация… не из простых, скажем так. И невольно, но беспокоит.
- Алексей, ты что замер-то? – интересуется бабушка, пока я борюсь с охватившими меня противоречивыми эмоциями. – Проводи гостя на кухню.
Я перевожу взгляд на гостя. Тот выглядит довольным до неприличия. Что ж, если Валерий Николаевич чем-то увлечен, он извлекает из этого максимум удовольствия. Уж кому, как не мне, это знать.
Ладно, это совсем не повод впадать в отчаяние и негатив. Сейчас все по-другому, нежели было когда-то. И не только Ларионов способен наслаждаться такими играми.
- Прошу вас, Валерий Николаевич, - произношу любезным тоном, указывая в сторону кухни.
- Благодарю вас, Алексей Михайлович.
Прямо как в старые добрые времена, когда я еще работал в «Гаранте». Возведенная в совершенство вежливость, разбавленная иронией и ядом. Хотя последнего стало меньше. Но это ничуть не портит остроты происходящего.
- Может, вам кофе сварить, Валерий Николаевич? – предлагаю я, когда мы втроем размещаемся на кухне. Естественно, за плиту встаю я. – Время, конечно, позднее, но… я подумал, вдруг вы захотите?
- Очень хочу, Алексей Михайлович, - легко соглашается он, а в глазах не перестает искрить насмешка. – Но, боюсь, не могу себе этого позволить – не усну потом.
- Как знаете. Значит, чай, - говорю я, включая чайник. Потом лезу в холодильник, памятуя о том, что там есть пирожные. В конце концов, разу уж мы реализовываем мои воспоминания, то будем делать это со всеми подробностями.
Пока я накрываю на стол и завариваю чай, бабушка целиком завладевает вниманием Валерия Николаевича, втягивая его в беседу. Я краем уха прислушиваюсь, изредка кидаю взгляды на обоих. Ларионов рассказывает о своем недавнем участии в телевизионном социальном проекте. Что-то наподобие «Открытой студии», только в чуть меньших масштабах. Тематика той передачи была посвящена бюрократии и ее последствиям для нашего общества. Бабушка не видела, но я посмотрел от начала и до конца. Валерий Николаевич, конечно, дельные вещи говорил, этого у него не отнять, но количество выплеснутого им яда в сторону чиновников заставило занервничать даже обычно непрошибаемого ведущего. Я потом даже сказал Ларионову, что с его поведением правительство скоро обязательно вспомнит времена репрессий и первой их жертвой станет именно он. Что иногда нужно сдерживать свой не в меру острый язык, а не строить из себя шибко умного. А этот невозможный человек в ответ лишь довольно, как сытый лев, усмехнулся.
Вот что с него возьмешь после такого?
- …конкурс на замещение вакантного места…
Эта фраза врывается в мой мозг, отрывая от раздумий. Оказывается, пока я вспоминал передачу и последовавшие за ней события, разговор успел перескочить на другую тему. Весьма злободневную и для очень многих болезненную. Как раз тот самый пресловутый конкурс, который выигрывается, только если у тебя есть связи и деньги. Вот мне повезло - у меня они были. Но сколько их, умных и амбициозных людей, которым до конца жизни не видать собственной практики лишь потому, что в этом мире правят не мозги, а кошелек и нужные знакомства? Таких слишком много. Пугающе много, я бы даже сказал.
- Алексей, ты чего хмуришься? – спрашивает бабушка, кинув на меня взгляд, в котором я читаю легкое недоумение. – Что-то случилось?
- Думаю, Алексей Михайлович вспомнил о своем участии в конкурсе, - встревает Ларионов, глядя на меня с привычной насмешливостью. – Я прав?
- Правы, - соглашаюсь я и хватаюсь за чашку с начинающим остывать чаем. – Но мне повезло, что у меня были вы и Игорь Олегович. Вы мне очень помогли.
Я нисколько не кривлю душой. И до сих пор благодарен. То, что тогда сделал для меня Валерий Николаевич, неоценимо и я до конца жизни с ним не расплачусь. Сделал, ничего не требуя взамен. Даже после того, как я имел глупую самоуверенность ответить отказом на его предложение. Хотя в тех обстоятельствах это было само собой разумеющимся – другого ответа для меня не существовало. Слишком уж непросто все было между нами, слишком сильно поддавались эмоциям. Сейчас тоже порой бывает нелегко, но мы научились хоть иногда идти на взаимные компромиссы.
- Не стоит благодарности, Алексей Михайлович, я уже вам об этом говорил, - спокойно произносит Ларионов, допивая чай. К пирожным он так и не прикоснулся. Он никогда не ест на ночь, а к сладкому даже не притрагивается. Не любит, да и, что греха таить, следит за собой. Совершает пробежки по утрам и играет в теннис. Хотя я в последнее время начинаю подозревать, что и без спортзала дело не обходится. Правда, когда он успевает все это, я не знаю, но результаты работы над собой я имею возможность наблюдать всякий раз, когда приезжаю к нему. И мне всегда безумно нравится то, что я вижу. А уж дотрагиваться до него…
- Еще чаю, Валерий Николаевич? – предлагаю я, чтобы отвлечься от лишних в данный момент размышлений и воспоминаний. Иначе меня занесет далеко не туда, куда нужно.
- Спасибо, но нет. Время и, правда, уже позднее, - замечает он, посмотрев на часы, после чего поворачивается к бабушке: - Екатерина Владимировна, я рад, что у меня представилась возможность с вами познакомиться. Очень приятно было пообщаться.
Его голос, обращенный к ней, звучит как-то по-особенному. Серьезно, мягко, искренне. Я даже и не слышал ни разу у него таких интонаций. Это удивляет и обескураживает. Я смотрю на него во все глаза, пытаясь запомнить этот миг. Почему-то мне кажется, что больше я такого не услышу. В ближайшем будущем, так точно.
- Всего доброго, Валерий Николаевич, - улыбается бабушка, отвечая на его аккуратное рукопожатие. – Заезжайте как-нибудь, буду рада вас видеть вновь.
Услышав последнюю фразу, он вскидывает бровь. И вот теперь в его глаза возвращается веселье. Правда, ради приличия он старается его особо не показывать.
- Что ж, я это обязательно учту. До свидания.
Я же давлю вздох. Похоже, наша с ним конспирация с треском провалилась. Причем с самого начала. И окончательно убеждаюсь в этом, когда, проводив Ларионова, возвращаюсь в кухню и ловлю выжидающий бабушкин взгляд. Она по-прежнему сидит там, где и сидела, ковыряет ложечкой пирожное. Хотя я знаю, что есть она его не станет - тоже следит за собой.
- Бабуль, пойдем спать, - старательно делая вид, что не замечаю ее взгляда, произношу я и начинаю собирать со стола чашки. – Уже действительно поздно. Мне надо завтра пораньше встать, чтобы поработать с документами.
Она не отвечает, молчит некоторое время, за которое я успеваю убрать со стола все чайные принадлежности и сгрузить грязную посуду в раковину. Когда я уже почти уверен, что она так ничего и не скажет и мне можно будет вздохнуть с облегчением, она вдруг все же подает голос:
- Леша, я не собираюсь читать тебе нотаций.
Ее голос звучит спокойно, без смущения и неприязни. И я снова, даже сквозь легкое разочарование, что тема не осталась нетронутой, не могу не восхититься ее умом и мудростью. И способностью подбирать нужные слова в нужный момент.
Отжав тряпку, чтобы вытереть стол, я посылаю бабушке улыбку. И только надеюсь, что она выглядит естественно, а не нервозно, как я себя на данный момент ощущаю.
- Я надеюсь, бабуль.
- Ты взрослый и сам решаешь, как тебе жить, - продолжает она, видя, что я достаточно адекватно воспринимаю наш диалог. – Я не стану в это вмешиваться.
- Спасибо.
Невольно, но выходит немного иронично. Наверное, это я от Валерия Николаевича нахватался такого тона – он у него, как Вы знаете, один из любимых. Иногда этот человек влияет на меня не самым лучшим образом. Но только иногда.
- Алексей, старость не синоним глупости, - фыркает она вроде как пренебрежительно, но я все равно улавливаю в ее тоне нотки беспокойства - она боится, что я неправильно истолкую причину начатого ею разговора. Поэтому надо как-то дать понять, что все в порядке. Что ничего страшного не происходит, и я не собираюсь впадать в панику или истерику.
- Я знаю, бабуль, знаю, - заверяю ее, легонько сжав ее плечо. – И на самом деле признателен тебе за твое… толерантное отношение.
Она несколько секунд смотрит в мои глаза и, видимо, находит в них те ответы, которые ее устраивают, потому что вдруг улыбается.
- Ну, он… очень даже приятный молодой человек.
Я невольно издаю смешок. Вот уж с кем-с кем, а с Валерием Николаевичем такое определение у меня никогда не ассоциировалось. Язвительный, циничный, ироничный, невыносимый, харизматичный – да. Но чтобы приятный… хотя с бабушкой он вел себя вполне пристойно. И при этом был искренен. Так что, наверное, ничего удивительного в ее словах нет. Для нее самой, по крайней мере.
- Я ему передам твои слова, - усмехаюсь я, вытирая стол от немногочисленных крошек и кристалликов сахара. - Он… обрадуется.
Она снова выдерживает паузу, но на этот раз короче предыдущей. И я совсем не удивляюсь, услышав ее следующий вопрос:
- И… как давно у вас?
- Давно, - признаюсь я и понимаю, что это максимум, что я могу ей сказать. Обсуждать что-то еще, копать глубже и выходить на откровенности нет ни малейшего желания. Мне и так не совсем легко дался этот короткий разговор, каким бы необходимым он ни был.
Бабушка, слава Богу, тоже это понимает. И потому не настаивает.
- Спокойной ночи, - говорю я и, поцеловав ее в щеку, иду к себе.
Очутившись в комнате, я неторопливо раздеваюсь и укладываюсь в постель. Только вот сон не идет, хоть убейте меня. Наверное, сказывается некоторое напряжение сегодняшнего вечера.
И не дает покоя бабушкин вопрос насчет того, как давно у нас Ларионовым длятся отношения. Для нее это что-то вроде показателя, насколько у нас все серьезно. Хотя я, например, сам не знаю, насколько. Да и не задумывался об этом. Нам друг с другом интересно, есть возможности для встреч, а большего, в принципе, и не надо. Или надо? И готовы ли мы дать друг другу что-то большее? Готов ли он дать это?
Я переворачиваюсь на бок и закрываю глаза в надежде все-таки уснуть, чтобы избавиться от бороздящих голову тревожных мыслей. Тревожных потому, что если я буду слишком много об этом думать, то на самом деле захочу. А это может серьезно усложнить мою и только мою жизнь.

В понедельник после работы я сразу еду домой. Валерий Николаевич, правда, звонил и приглашал в гости, но я отказался - бабушка просила сегодня вернуться пораньше, а не за полночь, как это у меня обычно бывает после визитов к Ларионову. Очень часто мы с ним просто не замечаем времени. И неважно чему оно посвящено. Наверное, потому, что не так уж и часто видимся. А может, дело в другом. Может, просто стараемся ухватить каждую свободную минутку, чтобы понять, узнать друг друга. Чтобы отношения стали более легкими. Надо отдать должное, Валерий Николаевич пытается настолько, насколько это возможно с его характером. Наверное, имели место сказанные однажды мной слова о том, что стараться должны оба. Если честно, тогда они у меня вырвались сами собой, без какой-то определенной надежды, но он, к моему удивлению, их запомнил. Я хочу думать, что запомнил.
Дома в прихожей натыкаюсь на незнакомые мне чемоданы. Рассматриваю их немного удивленно, пытаясь понять, что у нас такое происходит. Странно, но бабушка ничего не говорила о возможных гостях. Хотя, вспоминаю я, она же просила после работы нигде не задерживаться. Решила устроить мне сюрприз? У нас много хороших друзей, живущих и в Москве, и за пределами России, так, может, это кто-то из них? Что ж, тогда это сюрприз приятный.
Бабушка выходит из кухни как раз в тот момент, когда я отрываюсь от созерцания дорожной клади и начинаю снимать обувь. Она приветливо улыбается, здоровается, спрашивает, как дела. А ее глаза при этом светятся каким-то предвкушением, словно она собирается мне что-то приятное сообщить.
- Все хорошо, бабуль, - улыбаюсь ей в ответ и, не видя смысла тянуть кота за хвост, киваю на чемоданы: - Что за гости?
- Это не гости. Это вещи Елизаветы. Она теперь будет жить со мной, - прямо с ходу сообщает бабушка, повергнув меня своими словами в состояние некоторого беспокойства. Я замираю, растерянно смотрю на нее и пытаюсь сообразить, что в ее словах резануло мой слух. Понимание приходит буквально за несколько секунд. И обескураживает еще больше.
- Ты сказала «со мной»? – нахмурившись, уточняю я, не веря, что с ее стороны это было просто оговоркой. – Так?
- Именно. Со мной, Алексей.
Я молчу достаточно долго, осмысливая доведенную до меня информацию, а потом все же задаю вполне закономерный вопрос:
- А куда я должен деться?
- Да куда хочешь, -еще шире улыбается бабушка, безмятежно поправляя прическу и отнимая у меня дар речи второй раз за прошедшие пять минут. -Деньги на квартиру у тебя есть, я уверена. Пока подыскиваешь подходящий вариант, можешь поснимать. В общем, мне без разницы. У тебя есть неделя, чтобы собраться и съехать.
- Съехать? – выдавливаю из себя беспомощно, до сих пор не веря своим ушам. – Ты шутишь, наверное.
- Вовсе нет, - пожимает бабушка плечами, и глаза у нее действительно серьезные.
Это называется одним коротким словом. И достаточно нецензурным, поэтому вам его я озвучивать не стану, вы и так понимаете, о чем идет речь.
– Бабуль, я не могу съехать. Это…
- Что? – перебивает она, приподнимая изящно очерченные брови. - Какие проблемы? Что мешает тебе собраться даже прямо сейчас?
- Я же не могу тебя одну бросить, - прибегаю к самому важному аргументу. Вернее, к тому самому, из-за которого я все эти годы не покидал родного дома.
- Алексей, ты чем меня слушаешь? – чуть ли не закатывает глаза бабушка, глядя на мое изумленно вытянутое лицо. - Я не одна, у меня есть Елизавета. Видишь, она уже вещи привезла, поехала за остальными. Завтра с утра будет здесь. И она за мной присмотрит даже лучше, чем ты. Так что прекращай мямлить, ясно?
Я машинально киваю, все еще потрясенный. Будто во сне, право слово. Хоть щипай себя, чтобы убедиться, что это происходит на самом деле.
- Пора жить самостоятельно, Леша, - заканчивает свою речь бабушка и возвращается в кухню, оставив меня наедине с растрепанными эмоциями.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я выхожу из состояния шока. На каком-то автопилоте убираю ботинки на полку для обуви, надеваю тапки и иду в ванную. Пока мою руки, снова и снова прокручиваю в голове ее слова. Бабушка действительно говорила серьезно – уж я-то знаю, когда она шутит. Но больше обескураживает причина ее слов и, следовательно, поступков. Похоже, думаю я, не последнюю роль в происходящем сыграл визит Валерия Николаевича. Бабушка сопоставила его с продолжительностью наших с ним отношений и сделала для себя определенные выводы. А именно, что у меня есть своя жизнь вне стен дома и офиса. Жизнь, которой нужно уделять внимания больше, чем я это делаю сейчас. Не могу сказать, что меня этот факт как-то сильно расстраивает, но вот для бабушки это железные аргументы в пользу моего переезда.
Да, наверное, так. Ничего другого в голову не идет, а этот вариант вполне обоснован. И остается лишь снова восхититься ее мудростью и с благодарностью принять этот подарок.
- Даже не вздумай со мной спорить, - предупреждает она, когда я захожу в кухню. – Мое решение окончательное и обсуждению не подлежит.
- Я так понял, - киваю, усаживаясь рядом с ней. –И не собирался говорить что-то против. Я просто хотел сказать тебе спасибо. За понимание и… все остальное.
- Да не за что, Алексей, - улыбается она, но улыбка выходит чуточку печальной. – Мне даже немного стыдно, что я столько времени держала тебя подле себя. Надо было раньше сообразить насчет переезда.
- Поверь, бабуль, сейчас самый подходящий для этого момент, - совершенно искренне заверяю я ее. – Раньше мне этого было не нужно.
Бабушка кидает на меня внимательный взгляд.
- Значит, у вас действительно все серьезно? – решается она задать вопрос.
Вопрос, на который у меня до сих пор нет однозначного ответа.
- Я стараюсь на это надеяться, бабуль.
Именно так. И прочь, прочь мысли, что я снова рассчитываю на что-то нереальное и невозможное. Нельзя думать только о плохом. Ведь сейчас, в отличие от того, что было еще год назад, есть маленький, но шанс для большего и серьезного.

Найти квартиру. На первый взгляд кажется не слишком сложным мероприятием, но на деле оказывается утомительным. И дело не в том, что я как-то завышаю требования к своему будущему жилью, но в количестве агентств по недвижимости, предлагающих свои услуги. До этого дня я совершенно не касался этого вопроса, не интересовался рынком недвижимости - мне это было просто без надобности. Сейчас же, когда сложилась подобная ситуация, до меня доходит, что зря. Потому что понятия не имею, где найти контору, которая меня не подведет. Их так много, что разбегаются глаза, и сколько из написанной о них в интернете информации является достоверным, так сразу и не поймешь. Я уже два часа лазаю по всемирной паутине, стрелки часов давно перевалили за одиннадцать вечера, а чего-то путного так и не нашлось.
Звонок мобильного раздается в тот момент, когда я изучаю сайт одного из агентств. По словам его владельцев, на рынке недвижимости они работают уже целых десять лет и неизменно радуют клиентов. Хочется верить, но, как говорится, доверяй, но проверяй. Я давлю вздох. Может, я и правда слишком требователен и мнителен?
Отвлекаюсь от экрана ноутбука и берусь за все еще трезвонящий мобильный телефон.
- Здравствуй те, Алексей Михайлович, не помешал? – раздается на том конце провода полный бодрости голос Ларионова. – Не спите еще?
- Здравствуйте, Валерий Николаевич. Нет, я не сплю, - отвечаю и, вдруг, озаренный, сразу, без перехода спрашиваю: - Лер, а ты не знаешь какое-нибудь хорошее агентство по недвижимости? Где не надуют, подберут хорошую квартиру и временное пристанище, пока эта квартира ищется?
Он несколько секунд озадаченно молчит, словно раздумывает, к чему я задал свой вопрос. Я же терпеливо жду ответа, зная, что подгонять не имеет смысла.
- Есть несколько неплохих, - наконец ровно отзывается он. – А тебе для чего?
Подобных вопросов от него стоило бы избегать, дабы чревато последствиями, но тут уж, как говорится, сам напросился. Раз начал этот разговор, то нет смысла и увиливать. Поэтому предельно честно и откровенно отвечаю:
- Я съезжаю от бабушки.
На том конце провода воцаряется гробовое молчание. Недолгое, но и этого хватает, чтобы заставить меня занервничать. Я кусаю кончик ногтя и жду, жду его реакции. И надеюсь на то, что в ней будет совсем немного яда.
- Надо же, - наконец, произносит Валерий Николаевич насмешливо, а у меня предательски и слабовольно подпрыгивает сердце. – Ты же не собирался.
- Теперь собираюсь. - Вроде голос не дрожит и звучит невозмутимо. Что ж, и на том спасибо.
- Вам не стыдно, Алексей Михайлович? – лениво тянет он, и каждое слово, как маленькая жалящая оса. - Оставляете пожилую женщину, которая вас вырастила приличным человеком, одну. Да еще и с больным сердцем. Вы меня разочаровываете.
- Я бы никогда так не сделал, ты же знаешь, - совершенно спокойно реагирую я, зная, что он меня просто дразнит. -Я имею в виду, не бросил бы ее.
- И что сейчас изменилось? Или… - он замолкает, словно осененный какой-то догадкой, а потом негромко, почти вкрадчиво произносит: -Это, то самое, о чем я думаю?
Он слишком проницательный. Слишком. Я молчу. Я просто не в силах вымолвить из себя и слово. Хоть и знаю, что получу кучу насмешек в любом случае. Но рано или поздно правда все равно бы вышла наружу, так что в какой-то степени я к этому был готов.
- Что же вы молчите, Алексей Михайлович? – будто читая мои мысли, продолжает он, еле сдерживая смех. Я прямо вижу, как его губы тянет натурально демоническая усмешка, а глаза жмурятся от предвкушения. – Давайте уж, говорите, как есть.
- Она сказала, что у меня есть неделя, чтобы съехать, - сообщаю я с невольной досадой и тут же проклинаю подведший меня голос. – Причем сделала это в очень категоричной форме.
Вот тут он не выдерживает и начинает смеяться. Негромко, но я все равно слышу. Терпеливо, не перебивая, жду, когда у него пройдет этот приступ веселья. И стараюсь не сердиться. Что с него возьмешь? Он – это он. Его не изменишь, не переделаешь. Можно лишь иногда убедить в чем-то, но для этого приходится использовать железные доводы. И то, он воспримет твою правоту с таким видом, что ты, несмотря на всю логику собственных аргументов, почувствуешь себя неправым. Он – такой, и я принял это еще год назад. Знал, на что иду, так с чего бы мне жаловаться или ругаться?
- Черт возьми, Горнев, -успокоившись, но с теми же смешинками в голосе вещает он, – взрослый человек, высококлассный специалист своего дела, глава собственной нотариальной конторы и… бабушка выгнала из дома. Ты меня не перестаешь удивлять.
- Ты сам говоришь, что тебе это нравится, - парирую я.
- Безумно, - проигнорировав мой колкий тон, отзывается он. - С тобой просто невозможно заскучать. Во всех смыслах. Ты же просто ходячий человек-абсурд.
- Спасибо большое, - с откровенным сарказмом изрекаю я, – ты очень мил и любезен.
- Горнев, всегда пожалуйста. Обращайся в любое время. Я буду только рад угодить, - смеется он, а я жалею, что его нет рядом. Тогда бы я мог его стукнуть. Совершенно невозможный человек, который будит во мне порой ужасные желания.
- Так что там насчет агентства по недвижимости? – терпеливым тоном прерываю этот поток насмешек, грозящий перерасти в водопад. В противном случае закончим разговор мы не скоро. А мне еще надо успеть поспать – завтра на работу.
- У меня есть другое предложение, Горнев, - говорит он, принимая мой тон. - Если ты не против, можешь пожить у меня.
Я чуть не давлюсь воздухом. Пожить у него? Он предлагает это вот так легко? Нет, не то чтобы мне не по душе его предложение. Но…
- Я не хочу тебя стеснять, - вырывается у меня против воли.
- Горнев, если бы ты меня мог стеснить, я бы тебе не предлагал, - вполне резонно замечает Ларионов. - И тебе об этом прекрасно известно. К тому же…
- Что?
- Ты же сам понимаешь, что это не такая уж плохая идея, - вдруг серьезно говорит он.
Мое сердце делает остановку, а потом как-то уж слишком сильно начинает стучать. Мне не послышалось? Он действительно предлагает это? Похоже, что да. Он умеет удивлять, не меньше моего, правда. А может, и больше.
- Пока просто попробовать, - говорю я, сглатывая вдруг ставшую вязкой слюну и тщательно контролируя свой голос, чтобы туда не закрались посторонние эмоции. Радость, например.
- Разумеется.
- Я согласен.
- Я ничуть в этом не сомневаюсь, - иронично говорит он, и меня немного отпускает. Да, так лучше. Не тем спокойным, лишенным насмешки тоном, а вот так, чуть-чуть язвительно и знакомо. Мне потребуется время, чтобы привыкнуть к чему-то другому. Если оно будет.
- И… когда я могу приехать? - спрашиваю, чтобы отвлечься от обуревающих меня эмоций.
- Да хоть завтра, Горнев, - милостиво разрешает он, чем снова вводит меня в ступор.
Честное слово, он действительно научился это делать. Я имею в виду, быть проще и мягче. Хочется думать, что в какой-то степени это моя заслуга, но я слишком разумен, чтобы строить подобные предположения. Если Валерий Николаевич сам не захочет, то его не заставишь.
- Тогда в пятницу, - говорю я, еле дыша.
- Хорошо, - покладисто соглашается он. – Но, надеюсь, завтра-то заедешь?
- Да, - снова тихонько сглатываю, чтобы голос не звучал хрипло. - Да, заеду.
- Договорились, - самым легкомысленным из всех возможных тоном подводит он итог. - Что ж, тогда не смею вас больше отвлекать. Передавайте привет Екатерине Владимировне.
- Обязательно передам.
- Спокойной ночи, Алексей Михайлович.
- Спокойной ночи, Валерий Николаевич.
Я откладываю телефон, чувствуя, как губы невольно растягивает улыбка. Наверное, со стороны выгляжу глупо. Да и Бог-то с ним. Главное, что пока все хорошо. А там посмотрим.
Поворачиваюсь к ноутбуку и закрываю окно со страницей сайта агентства. Сейчас он мне уже не нужен. И я надеюсь, что не понадобится еще очень долгое время.