***

Пока она уходит с каждой минутой дальше, я вспоминаю, как мы впервые держались за руки. Словно о мои ладони окурки тушили, так было обжигающе. Но я всегда была мазохисткой, да?
Она научила меня верить в свет из окон. Всегда говорила, что эти пробивающиеся сквозь темноту лучи дарят ей надежду.
Она заставила меня полюбить осень, увидеть какой-то неуловимый шарм в умирающих листьях. Теперь я ненавижу осень, потому что, уходя, она ломает подошвами кости этих бездыханных листов. И в тишине только оглушительный хруст, будто я не на пятом этаже, а рядом с ними, лежу на земле. И меня топчут. Тысячи раз.
Она ведь не обещала мне не уходить, а я со всей своей наивностью думала - будем всегда тушить друг о друга окурки своих ладоней.
Остались пустота и кошка, которая смотрит на захлопнутую дверь квартиры и даже не мурчит, как обычно. Просто гробовая тишина.
Я сижу на полу, обхватив колени. Я не знаю, сколько прошло времени. Уже за окном темно, окна светятся, а я в них больше не верю. Мою тишину не нарушает ничего. Ни хруст ломающихся осенних листьев, ни шаги, стучащие по асфальту, как медленная барабанная дробь. Мою тишину нарушаю я же.
- Чёрт. Я люблю её, наверное.
А в ответ только ветер заносит в открытое настежь окно искалеченный листок клёна.