***

Неистовая птица под окном поёт о чём-то важном для неё. Весна, что тут поделать. Она и сама не рада, наверное, тому что с нею происходит. А звуки реют над моей крышей стягами. Никогда ещё дворовая птица так не пела. Или может быть я забыла. Но не хочу припоминать. Пусть сохранится во мне ощущение, что это впервые. Я-то на такие эмоции уже не способна. Разве что радость от  вкуса борща мне ещё вЕдома, да от ортопедического матраса, рвущегося ко мне поздними вечерами. Блаженство. Не так уж дорого оно стоит. Утром вершина наслаждения перетекает в кофейный парок, а оттуда, минуя неприятную дорогу,  в рабочее кресло с подлокотниками. Впрочем, подлокотники мне не нравятся. Лучше опускать руки вдоль тела и толкаться ногами в бесконечность, насколько позволяет пространство за спиной.
Сегодня выходной и делать ничего не нужно, но я тычусь в углы, разыскивая что-то. И нахожу. Вот, к примеру, форточка. Меня всегда тянет к ней. Там - берёзы. Они растут уже лет 30. Когда же они начнут сохнуть? В этом году точно нет. Кажется опять будут листья. Чёртовы почки! Да лопайтесь, вы, уже! Сегодня 7 мая, а деревья всё ещё лысые. Какая-то странная спячка. А у птиц не так. Те уже бубнят по ночам о своей любви к пернатым подружкам. Будят меня. Но я не ведусь на чужие разговоры, они меня не касаются, а потому не трогают. Со сплетнями тоже так. Скучно слушать о чужих наудачах и ещё скучнее о взлётах. Богатство, успех в карьере и личной жизни не втыкают. Любая жизнь перестаёт быть личной, когда её всовывают в обручальное кольцо. Нет, я согласна, что дети должны расти в полной семье, но при таком  раскладе хорошо лишь им. А их родителям в лучшем случае фиолетово, в худшем душно. Любовь как сосулька, её хватает лишь на гулькин нос той птицы, что верещит у меня под окнами каждой весной. Вот и сейчас...
Но я всё равно за брак, хотя хорошее дело так не назовут, потому, что я идеалистка. И если меня спросят люблю ли я своего мужа, то я (всегда немного подумав) всегда скажу: "Да". Он замечательный, он как птица, которая мешает мне спать по ночам. Он вкусно готовит жареную картошку и впихивает её в меня большими порциями. Я всегда благодарю его от души, а потом злюсь, потому, что талию мою уже нельзя назвать оным словом. Он говорит мне о любви и я слушаю (кажется, с удовольствием) и слышу как бы со стороны свой шелестящий ответ: "И я люблю!" Всё потому, что я верю в любовь, в её обновление, её различные ракурсы, абрисы и анфасы, а ещё в птичье счастливое пение и берёзы, что никогда не умрут, во всяком случае раньше меня.