Монолог Ренаты

Посвящается М. и Ренате Литвиновой.

«Кот – шар, собачка – шарик, а сынок у них – котёнок по имени Гав» - сказала Рената.
- Давай я буду петь песню, ты знаешь слова, вот, когда дойду до определенного момента, ты бери и пой: парам-пам-пам, хотя – нет, не хочу петь – хочу в ванную, ты когда-нибудь думал: как это жить в квартире без туалета? Вот в туалете без квартиры люди всю жизнь живут, а тут…хотя есть же горшки, горшки разные бывают, бывают стеклянные, наверное, как ты считаешь, будто произведения искусства? – спросила Рената. – Вот, ты молчишь, ты демонстрируешь, что устал, смотришь своё «Что? Где? Когда?», а что там? Борис Бурда. Но ты знаешь, что Борис Бурда похож на барсука, барсук почти тоже, что бурундук, оба они на букву «Б», как Бог – два бога, ты, наверняка, злишься, уточкой меня называешь, «серой шейкой», хочешь сломать мою серую шейку, свернуть ее, ты меня всегда слушаешь, а затем слова и мысли мои используешь, как неиссякаемый источник вдохновения, но мне ничего не достается, нет мне гонорара в виде внимания, сейчас бы крикнуть, позвать бы этого, как его там, полиционера, милиционера…полицейского…крикнуть ему: «помогите, убивают», и прекратится это, никто не будет меня обижать, и я не буду думать, что кто-то называет тебя кем-то, так-то.
Что ты молчишь? К чему это молчание. Ты как книга, тебя тоже можно прочесть – по губам, по внешности твоей всей, но ты такая – советская книга, похожая на своих сестер, как все эти книги времен советизма, в домах у людей – все книги похожи друг на друга – одинакового вида, даже читать не хочется. А люди за них деньги отдавали – представляешь? Деньги – бумажки – источник всех мировых инфекций, не о рублях речь, конечно, их переоценивать не буду, но отдавали за то, что не индивидуально, хотя хочется покупать вещь неповторимую, а так…
Как ты думаешь? Пойти мне в пьяношную или нет? Ты молчишь? Будто во сне? Я рассказала о моем сне? Во сне мы встретились с тобой, как тогда, в первый раз, переспали, но там – в сюрреальности сна я поняла, что ты мой брат, но мы не расстались, а продолжили встречаться, ты меня стыдился, но гулял со мной, правда только по вечерам и ночам, как с сумасшедшей, но и этому была рада я.
Ты опять молчишь, ты молчишь и злишься, мы всё время ругаемся…ты недоволен, что я долго собираюсь, но я не задерживаюсь, я страдаю, я думаю и страдаю, ведь мне кажется, что я старею и у меня морщины, а ты не говоришь мне, что это не так, ты думаешь слова ничего не значат, но, если в них верить, то я помолодею, верой в твои слова я стану моложе выглядеть, но ты не помогаешь.
Иногда с тобой я чувствую себя укушенной курицей, курицей с курячим носом, французской курочкой, я бы предпочла быть греческой, но о таких я слыхом не слыхивала, так что приходится себя ощущать француженкой, мадам Курьи.
Ты нередко говоришь, что к геям относишься нормально, но косвенно, но нужно любить и мужчин и женщин, а ты злой, не важно какой человек, пусть даже трансивистит или как-то так, ты ревнивый, а я же проще – я вижу человека и понимаю – он хороший, он – как я, такой же телец, а ты? ты – злой, хотя, чего можно ждать от человека у которого книга Овидия на полу валяется?!
И эти твои стишки: «Все девушки хороши, всех люблю я от души», это же такая пошлость, зачем ты это сочиняешь? Я с тобой даже сексом не могу заниматься нормально...такое ощущение, что за нами наблюдают все эти люди, весь этот «зал», к которым ты постоянно как бы обращаешься, на кого «работаешь», да еще эти твои откровения – будто ты воображаешь себя где-то и кем-то иным во время секса – солдаты, поле боя, ты такой глупый, ты даже не знаешь зачем нужен презерватив для узи.
И, вообще, мне надоел ты и все это, я ухожу гулять и не останавливай меня, вернусь утром, если вернусь – закончила Рената.
Ей никто не отвечал, так как перед телевизором лежало холодное тело Х., с ножом, воткнутым под сердце.