БРОД

                © Евгений  Ковтун


                Б Р О Д



     . . . Горел участок автострады, и искажаемые дымом остатки разбитого автомобиля медленно перекатывались под колесами подъезжающих пожарных машин...

     Наташа проснулась, осмотрелась по сторонам. Вроде никто из ребят не заметил ничего. Молодая учительница продолжала вести урок и тоже не больно обращала внимание на нее.
     Ближе к вечеру погода совсем испортилась. Небо быстро затянуло тучами. Сразу стало пасмурно и холодно.
     В школе прозвенел звонок и семиклассники с шумом засобирались по домам.
- Только не так громко, - поморщилась учительница. У нее это тоже был последний урок на сегодня.
- Да! Завтра у нас будут гости. Зарубежные. - добавила она выходя из класса.
- Ура, - одобрительно отозвались дети.
- Встретим и перевстретим.   
- Почему?
- Потому, что выполним и перевыполним.
- Догоним и перегоним.
- Построим и перестроим...

     Возникла пауза.

- Ну это ты зря сказал.
- Ага.
- А сколько их будет? Гостей? - еще доносились отдельные фразы из коридора.
     В классной комнате остались только Наташа и Вика.
     Они некоторое время смотрели в окно, пока ребята не спустились по косогору к автобусной остановке, и тогда только сосредоточено взялись за работу.
- Как мне надоели эти дежурства, - пробормотала Вика переворачивая стулья, и ставя их на парты.
- Только не ругайся.
     Начинало темнеть.
     Они подмели пол.
     Вымыли его.
     И, наконец, покинули пределы своей школы.

- Надо бы завтра сувенир взять из дома, - подумала вслух Наташа, - все - таки гости будут.   
- А что надо брать?
- Ну, хотя бы матрешку.
- Или ложку, деревянную, расписную. У меня есть.
- Или ложку, - согласилась Наташа.
     Они сбежали по косогору вниз.
     Потом шли вдоль дороги по тротуару.
     На улице совсем стемнело.
     Свет автомобильных фар вырывал из полумрака части домов, силуэты людей и заснеженных деревьев.
- А мне сегодня ужас какой-то приснился. Огонь. Пожарные...
     Наташа остановилась на углу своей девятиэтажки.
     У подъезда одиноко зябла безликая фигура.
     Вокруг больше никого не было.
- Смотри, какой страшный, - шепотом сказала Вика, кивнув в сторону фигуры.
     Наташа оглянулась.
     У подъезда стоял тип среднего роста, одетый в темное пальто, из - под которого выглядывали мятые брюки.
     Он смотрел на Наташу.
     Шарф закрывал нижнюю часть лица, а шапка была надвинута на брови.
     На мгновение их взгляды встретились.
     Глаза незнакомца были невыразительными. Серые. Холодные и неподвижные.
- Серые, холодные и неподвижные.
- Ты о чем? - попыталась понять ее Вика.
- Да это я так.
- Ну тогда я пойду?
- Ложку завтра не забудешь взять?
- Не забуду. Ты матрешку тоже.
     Они попрощались.
     Наташа подождала, когда подруга свернет за угол дома.
     Прислушалась, пока затихнет скрип ее сапожек, и шагнула в подъезд...
     ... Незнакомец рванулся следом. Резко дернул на себя дверь. Рукой сжал горло девочки, и в следующую секунду, сорвав шапку, закрыл ей все лицо, плотно прижав к губам и носу.
     От удушья перед глазами Наташи поплыли зеленые круги и пятна.
     Ноги не держали и она беспомощно, в обморочном испуге и страхе, обмякла.
     Затем стала сползать на пол.
     Она смутно чувствовала, как незнакомец, вцепившись в ее руки, волоком тащил и тащил ее беспомощное тело в подвальное помещение подъезда.
     На крутых железных ступенях ее нога застряла, и она вскрикнула от резкой боли, на секунду придя в себя.
- Молчи, - незнакомец пошарил по карманам шубки и засунул ей в рот кляпом варежку.
     В подвале было все приготовлено.
     Выбита лампочка
     На входе поставлен лом, чтобы подпереть дверь изнутри.
     Незнакомец швырнул свою ношу  вглубь темноты.
     Наташа, перелетев расстояние метров в пять - упала, ударившись животом о трубу центрального отопления.
     Шубка была постелена на покрытый толстым слоем ржавчины и пыли пол.
     В грязной, гниющей луже валялся шарфик, колготки, белье.
     Наташа, чуть живая от страха и боли, лежала на цементном полу.
     Незнакомец взял подпиравший дверь лом и молча ударил жертву по голове.
     Закурил. Торопливо и испуганно.
     Закашлялся.
     Толкнул тельце Наташи ногой.
     Тишина.
     Так и не услышав ни звука, он спешно ушел...

     . . . Огонь на дороге догорал.
     Последние клубы дыма, смешиваясь в вышине неба с облаками, образовали нечто, напоминающее по форме распятие.
     Вскоре все растворилось, оставив в тяжелых тучах лишь светлую голубую проплешину, похожую на озеро...

     Очнулась Наташа от запаха лекарств в больничной операционной.
     Попробовала сесть.
- Тише, тише, - подошел врач, - Капельницу сломаешь, - он взял девочку за руку, нащупывая слабый пульс. 
- Ой. Вы холодный.   
- А это потому, что ты горячая.
- Где моя мама?
- Здесь она. В коридоре. Я ее позову, а ты пока поспи, - сказал он на последок и вышел.
     Наташа уже не слышала, как ее перевозили в палату. Как вошла мама, пройдя мимо второй койки у входа, и присела рядышком на стул, не зная, что делать. Как врача отвечал ей, что все позади, что девчонку они вытащили, что удар пришелся по голове скользом, и не очень серьезно повредил  висок.
     Сколько она проспала, Наташа не знала. Но боль как будто смягчилась.
     Рядом, на крашенной белой больничной табуретке сидела мама. Рука ее лежала на Наташином лбу. Ладонь была прохладной и излучала покой и уют.
- Теперь тебе лучше? - мама убрала руку и улыбнулась.
     Наташа тоже попыталась улыбнуться в ответ.
- Ты откуда?
- Из дома. Я же тебя ждала-ждала. Позвонила в школу, а там сказали, что ты уже давно ушла. Соседи тебя не видели... Ну а потом я почему-то спустилась в подвал.
- Скажи, ты давно здесь?
- Шут его знает. Главное, все обошлось и я тут.
   
   Помолчали.

- А к нам в школу иностранцы, наверное, приехали. Я так хотела их видеть. Интересно, они мой английский разобрали бы?
- Надо полагать разобрали бы. Куда же им деваться.
- Мама, ты когда домой пойдешь, занеси мою матрешку Вике. Скажи, что это от меня.
- Скажу.


     На обратном пути мама решила зайти в милицию еще раз.
     Небольшое двухэтажное здание боролось с опускающимися сумерками, выхватывая из морозного воздуха последние солнечные лучи.
     Мимо, опасаясь гололеда, размеренно катились неспешным потоком машины, и от этого вибрировали оконные стекла, переливая розовыми бликами заката.
     Мама поднялась на второй этаж.
     С улицы было видно, как за окном она разговаривала с оперуполномоченным, который вчера приезжал к ней.
- Хорошо, что зашли. Вчера мне не до того было. Да к тому же скорая приехала. Врачи. Ну и я в общем, сразу не смог сориентироваться что к чему.
- Нет, почему же. Приехали Вы сразу. И искать быстро начали, преступника.
- Начал, - он отвернулся, спрятав бледное лицо в тень. У нас же ни собаки розыскной, ни транспорта толкового, ничего нет. А след вчера был хороший. Теперь снег почти везде убрали. Ищи. Хоть сам нюхай за собаку. А Вы, Александра...
- Сергеевна. Но лучше просто Александра.
- Александра. Если что, звоните. Сюда, или домой, - он протянул ей визитную карточку, на которой крупно было выведено: «Астаев», имя, отчество и телефоны.
 

     Александра отнесла дочкиной подружке матрешку и возвращалась к себе.
     Возле подъезда переминался с ноги на ногу какой-то тип.
     Он пытался прикурить сигарету, но зажигалка, пуская искры, не срабатывала.
     Лица его видно не было.
     «А вдруг это тот самый? Говорят, виновного всегда тянет к месту преступления. Только этот весь какой-то щуплый, съежившийся, жалкий».
     Александра даже не успела испугаться. Прошла мимо него. Поднялась на восьмой этаж. Зашла к себе и захлопнула дверь.
     Присела на стул и уставилась на противоположную, давно не беленную стену коридора.
     Все это время ее сознание было как бы отключенным.
     Пока она поднималась.
     Пока открывала квартиру.
     Она не в состоянии была думать ни о чем.
     И только теперь она поняла, как устала за эти секунды.
     Ничего не хотелось делать.
     Она медленно встала.
     Подошла к окну.
     Тот тип все еще стоял у подъезда, и мерцание его сигареты  было хорошо видно.
     Наконец, сбросив оцепенение, Александра подбежала к телефону, достав из кармана пальто визитную карточку, быстро набрала номер.
- Астаев? Он здесь. Скорее. Он стоит возле подъезда. Да. Да. Возле моего подъезда... Хорошо. Жду. Обещаю никуда не выходить и ничего не предпринимать.
     Она включила в зале свет и опять выглянула в окно. Но что делалось на улице, было плохо видно.
- Господи, он же меня увидит, - Александра вернулась и погасила люстру.
 

     Два автомобиля с надписью «милиция», потушив фары, подрулили с разных боков девятиэтажки к дому.
     Во двор заезжать не стали.
- Работаем, как договорились. Все. Я пошел, - Астаев, в гражданской одежде, выскочил из машины. Завернул за угол и медленной, независимой походкой, направился к подъезду.
     Неизвестный тип давно докурил сигарету и уже собирался уходить.
     Астаев поравнялся с ним.
- Третья квартира на каком этаже? - спросил он незнакомца о первом попавшемся, что успел придумать.
- Не знаю, - из под шапки блеснул равнодушный взгляд серых. Холодных глаз.
     «Серые и холодные».
- Послушайте, а по моему я вас и вчера здесь видел. 
     В серых глазах появилась тревога.
     «Ну-ну, чего же ты психуешь».
- Так вы вчера здесь были?
- ... Не помню, - буркнул после некоторого раздумья незнакомец. Сильно толкнул оперуполномоченного в грудь, сунул правую руку в карман, резко развернулся и бросился в подъезд.
     Астаев тоже не стал медлить. В подъезде он слышал удаляющийся топот незнакомца по ступеням подвального помещения.
     Во дворе скрипнули тормоза, и в подъезд забежал другой сотрудник милиции.
- На ту сторону. К люкам! - крикнул ему Астаев.
     Из окна восьмого этажа Александра видела, как одна милицейская машина рванула за угол дома, а вторая осталась во дворе.
- Если Бог есть, он накажет виновного, и девочка моя будет здорова, - проговорила у окна Александра.

     Астаев толкнул дверь подвала.
     Там было сыро и темно. Совсем ничего не видно.
     Но незнакомец находился там.
     Он не мог далеко уйти.
«Нечего мне маячить на входе», - подумал Астаев и шагнул в темноту.
«Но кто его знает, зачем этот баран сунул руку в карман. Что у него там»
     Тишина. Хоть кричи во все горло.
«Так мы друг друга никогда не найдем», - Астаев долго нащупывал выключатель, сбоку от входа. Два раза щелкнул им, но безуспешно.
     Со вчерашнего дня никто не вкрутил новую лампочку.
     Он тут же отошел вправо.
     Замер.
     Прислушался.
     Еще и еще.
«Ищи теперь его».
     Он сделал несколько шагов и уперся во влажную бетонную стену.
     Присел.
     Одернул руку от горячей трубы отопления.
- Эй, ты, - настороженно крикнул он, - Лучше выходи. Тебе же деваться все равно некуда, разве не видишь? Свет сейчас наладим, и все, - Астаев отступил назад. Нащупал какую-то нишу в стене и вжался в нее.
     Метрах в пятнадцати впереди него, в глубине подвала, послышался шорох. Незнакомец тоже сменил позицию.
- Куда теперь? - ругнулся Астаев, - Где, что. Не разберешь...   
     Впереди опять послышался легкий шорох. Незнакомец уходил вглубь, прочь от двери.
     Астаев вытянул руку перед собой и, как слепой, на ощупь двинулся следом.
     Он уже начинал физически ощущать незнакомца.
     Даже когда тот, затаившись, задерживал дыхание.
«Вчера ты успел ускользнуть от меня. Но сегодня я тебя, так просто не отпущу».
     Астаев продолжал красться вперед.
     Наконец, вкрутили лампочку, и в подвале стало светло.
     Незнакомец побежал, уже не пытаясь прятаться.
     И оказался в тупике.
     Коридор кончился.
     Нервы его не выдержали, и щуплую фигуру охватила дрожь. Головой он стал биться о стену. Шапка упала в грязь. И подвал наполнился мучительно нечленораздельным стоном.
     Незнакомца обуяла животная ненависть ко всем этим людям.
«Ну что, что я такого сделал? - наверное думал он, - Подумаешь, девчонку раздавил. Кому она была нужна. Какой от нее прок. Эти гады тысячами людей давили, и ничего».
     Из окна восьмого этажа было хорошо различимо, как задержанного посадили в машину.
     Астаев, прощаясь, помахал Александре рукой.
     Она тоже помахала в ответ.
     Машина, включив мигалку, выехала со двора.


- Ну вот и все. Что нужно было, мы вашей дочке сделали. Так что дня через два-три ее выпишут из больницы, - заведующий отделением и Александра подошли к двери операционного лифта.
     Кафельный пол глухо повторял их шаги. Легкие - женские, и жесткие, уверенные - мужские.
     Заведующий нажал кнопку вызова кабины.
- Да. У Вас братья или сестры есть? - спросил он.    
- Нет. Я  одна...
     Врач отвел взгляд, избегая смотреть на Александру.
- Кажется Вы чего-то не договариваете? - встревожилась она.
     Двери лифта, вздохнув, открылись.
- Подождите, - Александра взяла заведующего за рукав белого халата, - Вы мне не все сказали, я же вижу.   
     Двери лифта, так и не дождавшись пассажира, выдохнув, закрылись. Она нажала кнопку вызова. Лифт опять вздохнул.
- Ну хорошо, - заведующий пропустил ее в кабину. Вошел следом, - Правда посторонним сюда нельзя. Ну да ладно.
     Кабина стала плавно проваливаться вниз.
     Врач прошел в дальний угол.
     Помолчал немного, разглядывая свои ботинки.
- Понимаете. Я боюсь, что в будущем Ваша дочь не сможет иметь детей.
     Каждое произнесенное слово ударяло, словно молотом.
     Ухало в область сердца, наливая его свинцовой тяжестью.
     Потом поднималось комком к горлу.
     Возвращалось к мозжечку и, наконец, застревало где-то в области спинного мозга.
     Даже кабина лифта на мгновение как бы замерла...


     Наташа осталась дома одна. Она слонялась из угла в угол по комнате.
     На душе было тоскливо и одиноко.
     Она думала, что от нее отвернулись все. Даже Вика не навестила ее сегодня.
     Наташа взялась читать книгу.
     Однако, мысли печатных строк ускользали от нее.
     Буквы сливались.
     Наташа закрыла книгу.
     Прошла на кухню и достала из ящика обеденного стола оставшийся с прошлого года седуксен в коробке. Сковырнула из пластмассовых ячеек все таблетки. Глотнула их сразу. Но часть не прошла в желудок и это доставляло неприятные ощущения.
     Открыв кран, она стала судорожно пить воду, но таблетки так и не прошли дальше.
     От выпитой воды затошнило.


     Фургон, василькового цвета, остановился возле старенького, еще дореволюционной постройки здания с надписью «сберкасса» на фасаде.
     Там работала Александра.
     Астаев помассировал лицо.
«Мною теперь только людей пугать», - невесело подумал он, заглянув в зеркало заднего вида.
     Махнул на все рукой, и выбрался из машины.
«Ну и что, что бледный. Летом загорю».
     Сориентировавшись в хлопающих туда-сюда стеклянных дверях, прошел к окошку контролера возле кассовых аппаратов.
     Александра прижимала к уху телефонную трубку.
     Увидев Астаева, оставила телефон в покое.
- Никак домой дозвониться не могу.   
- Почему?
- Трубку дочка не берет.
- Может номер не срабатывает?
- Может.
- А я к Вам знаете зачем? Нужно опознание того типа провести. Может заедем за Наташей, и к нам в отделение, пока следователь на месте.
     Они так и решили сделать.
     В машине Александра долго и сосредоточено молчала.
- О чем Вы думаете?
- Не знаю, почему Наташа к телефону не подходит.
- Приедем и все узнаем.
     Что-то было не так.
     Плохое предчувствие.
     И предчувствие это было связано с дочкой.

- А быстрее можно ехать?
- Можно, - он глубже утопил педаль газа, - Правда, если нас поймают, то отберут права.
- Спасибо Вам. Вообще и за все, - она помолчала, думая о чем-то своем.
- Господи. Ну почему это все случилось. Я же ее только на ноги более-менее поставила. Она и гимнастикой занималась. И в танцевальном. Какая у нее фигурка. А личико? Насколько же надо ненавидеть людей, чтобы поступить с ней таким образом.
- Да. В России все ненавидят друг друга уже лет семьдесят. Все беды от этого и пошли. Никто никому не хочет добра.
     Впереди вверх поднимались облака дыма.
- Откуда это? 
     Улицу перегородила пожарная машина.
     На дороге горел автомобиль. Его тушили.
     От запаха горелой резины щипало в носу.
     Астаев сбавил скорость.
     Негромко чихнул.
     Под колесами хрустели остатки битого стекла.
- В объезд! - подбежавший работник пожарной команды показал в какую сторону ехать.
     Фургон, сдав резко назад, развернулся.
«Опаздываем» - подумала Александра.
- На объезде мы потеряем минуты четыре, - Астаев опять глубоко утопил педаль газа...


     …
     Наташа долго стояла возле умывальника, боясь, что ее вырвет. Ее тело стало терять чувствительность.
     Появилась тягучая истома.
     Все на кухне приняло размытые очертания и поплыло.
     Хотелось спать.
     Наташа взяла кухонный нож и резанула себя по запястью...

     Потом она сделала неуверенный шаг, как ей показалось, в комнату, но там разлилось теплое пульсирующее, беспокойное озеро.
     Набежала волна, и ее качнуло.
     Потом еще раз.
- Ого как штормит.
     Наташа присела, и не замечая боли, на четвереньках, шатаясь побрела в сторону дивана. Но голова уперлась в горячую батарею у окна.
     Толчок вызвал острую боль висков.
- Спать, - она прижалась к отопителю, и подтянула ноги к животу. Легла, пытаясь засунуть голову под батарею.
     Это ей удалось.
     Сознание заволок туман...


         … 
     ... Из клубов тумана, среди озера, показался силуэт человека.
     Было ощущение того, что через мгновение он, не удержавшись, вознесется в свободное пространство неба.
     Законы тяготения на него не распространялись.
     Человек брел по поверхности озера и теплые волны ласкали его ноги. Вода звонким всплеском приветствовала каждый его шаг.
     Человек приближался и очертания его бледного, усталого лица были до боли знакомыми.
- Ты разве знаешь меня? - спросил он Наташу, присев рядом.      
- Знаю.
     Он приложил палец к губам и преданно посмотрел ей в глаза.
- Только не называй меня вслух.
- Хорошо. Но почему?
- На том берегу, - он показал в сторону озера, - голодные. У меня был хлеб и я накормил им несколько тысяч бедняков. Но пришли еще, и они бежали за мной.
     Теперь, если они услышат, что я здесь, бросятся в волны и будут плыть сюда.
     И почти все утонут.
     Я не хочу этого.
- Ты накормил пять тысяч человек.
- Наверное.
     Наташу перестало тошнить. Запястье не кровоточило и она почувствовала себя легко и невесомо.
- Ну, тогда я пошел, - сказал он и поднялся, - Тебе стало лучше, и я больше не понадоблюсь.
- А мне можно пройтись по озеру, чтоб как ты?
- Если веришь в это, то можно.
     Потом он отошел на несколько шагов и обернулся.
- Когда ты вырастешь и выйдешь замуж, у тебя родится сын. Назови Его, пожалуйста, моим именем.
     Его фигура удалялась, пока совсем не скрылась из виду, растворившись в тумане.
     Над озером еще долго стоял, хрустальной чистоты, звон его шагов...


         …

 ... Звонили в дверь.
     Сначала отрывистыми, а после - длинными звонками.
     Стали колотить кулаками.
- Наташа, открой, - умоляла мама, - Я же знаю, что ты дома.
     Никто не отвечал.
- Открой нам, - это уже говорил Астаев, напрягая голос, - Она закрылась изнутри, - добавил он.
- Я боюсь за нее.
     Наконец, от сильного мужского удара плечом, дверь распахнулась.
     Бледный и усталый Астаев, а следом и мама, проскочили в комнату.
     Наташа лежала на полу у батареи, поджав колени.
     Ее ноги, до щиколоток, были мокрыми, будто она недавно бродила по воде.
     Гармонию спокойствия нарушала Наташина улыбка.
- Она не дышит, - Александра наклонилась, приложила ухо к груди.      
     Отпрянула.
- Сердце еле-еле. И рана. А кровь не течет... Скорую. Господи, какую скорую. Не успеем.
- Звоните. И перебинтуйте ей руку. Астаев стал на колени, возле Наташи, перевернул ее на спину и, мгновение помедлив, вспоминая что-то, начал искусственное дыхание. Четыре нажатия - вдох. Четыре нажатия - вдох. 


     Приехал врач и с ним юный медбрат.
     Посмотрев на Наташу, на дорожку крови из кухни, врач мрачно кивнул.
- Плюс отравление снотворным... Она у Вас большая дура.
     Медбрат сделал укол.
     Наташу перенесли на диван.
-Мы сможем ей помочь, только если она сама этого захочет.
     Сделали еще укол.
     Чтобы не мешать, Астаев и Александра ушли на кухню.
- Не понимаю, почему у нее ступни мокрые, - подумала Александра.
- Она бродила по озеру, - ответил Астаев.





                © Евгений Ковтун


                Б Р О Д  2

     …Из тумана стремительно надвигался синий автомобиль, закрывая собой все поле зрения впереди дороги.

     …
     Тихо, но настойчиво, верещал будильник.
     Алексей потянулся и сел на диване.
     Было шесть часов утра.
- Кошмар.
     Алексей помотал головой, помассировал виски. Потом встал и надевая на себя футболку, выглянул в окно.
     Его старые белые Жигули, освещаемые тремя мощными лампами, стояли внизу под фонарным столбом.
     Алексей не стал загонять машину в гараж, ибо собирался ехать в аэропорт. И далее – лететь учиться.
     Он уже было отправился на кухню, но задумавшись, вернулся назад. Взял из-под подушки магнитофон.
     С недавних пор у него появилась привычка записывать туда мысли, которые приходят ночью. Раньше ему приходилось просыпаться, включать торшер и записывать карандашом что-то в перекидном календаре. Пользоваться же магнитофоном оказалось куда легче и проще. И можно было даже не просыпаться.
     Алексей перемотал пленку.
-Это, - изрек магнитофончик, - В начало книги нужно бы ввести эпизод об аварии. Как из-за поворота выскочила машина, врезалась и взорвалась.
- Ладно, впечатаю.
     На кухне было прохладно и неуютно.
     Алексей разогрел завтрак. Приготовил салат из сочных красных помидоров. Взял тарелку. Красиво все расставил на столе.
     Вчера его пообещали уволить с работы. Буднично так издали приказ о сокращении штатов и начальник сказал, что в первую очередь он освободится от Алексея.
    В комнате звонил телефон.
- Да-да.      
- Привет. Проснулся? - это была Светлана.
- Привет. Проснулся, как видишь.
- Я слышу. А вижу, что у тебя свет горит...
- Я  есть свет миру.
- ... А телефон никто не берет. Ну, думаю, опять ты спать завалился.
- Да не завалился я, Светлана, я на кухне был, а оттуда почти ничего из комнаты не слышно. К тому же я собираюсь в аэропорт.
- Решил все - таки лететь.
- Да. Наверно, другого случая больше не представится. 
- Тогда лети.
- Ты меня отпускаешь?
- На все четыре стороны. Только подвези меня до садика. Я  буду на углу ждать.
- Хорошо.
     Он быстро все съел. Убрал со стола. Оделся и вышел на лестничную площадку.
     Закрыл дверь на все замки.
     Спустился к машине.
     Немного проехав, остановился на углу соседнего дома.
     Посадил Светлану.
     Она уютно устроилась на переднем кресле возле него.
     Светлана только закончила школу, и готовилась поступать в институт. Правда еще не решила в какой.
     А пока она работала в садике. Сколько ее помнил Алексей, она еще толком не научившись говорить - уже пыталась всех воспитывать.
     И его в том числе.
     Сегодня она была с несколько короткой стрижкой.
- А что. Так еще лучше, чем с хвостиком, - Алексей улыбнулся, - Хоть рядом с красивой девчонкой прокачусь.
- Спасибо.
     Машина медленно выехала на главную улицу, стараясь не мешать ранним дворникам, убирать Город.
- Знаешь, Алеша, я ведь специально напросилась прокатиться с тобой.
- Почему?
- Покачану, почему... Вот поступишь ты в свой институт. А как же я?
- Может я не поступлю. Первый же конкурс и завалю
- Не завалишь. Ты умненький.
- Хочешь, полетим туда вместе.
- ... Я  ждала этого предложения... Но знаешь, Алеша, лети уж лучше сам. А я... привыкла к своему Городу. Приросла. И в другом месте просто не выживу... Вот.
     Алексей понимающе кивнул.
     Прародители Светланы жили где-то под Саратовым. Прабабушка была помещицей. Прасолова. Знаменитая по тем временам фамилия. И вот она по юности своей, влюбилась в прадеда. Крестьянина.
     И тот ее, по взаимному, конечно, желанию, выкрал.
     Умыкнул.
     Потом была свадьба. Роскошная. Гуляла вся деревня.
     Родилась девочка, Светланина бабушка.
     Потом то место затопило. Там сделали водохранилище. И прародителям пришлось перебираться на восток.
     «Надо ехать подводой», - решил прадед.
     А бабушка, так даже всплакнула, ей послышалось, что ехать придется под водой. А как же там дышать?
     В последние годы жизни бабушка часто грустила, что нет у нее родины.
     Затопило.
     Нет корней.
     Негде преклонить колено.
     Негде взять горсти родной земли...

- Лети уж сам. - повторила Светлана.    
- Понимаешь. - Алексей сбавил ход. - меня вчера начальник пообещал уволить. 
- За что?
- Поругался я с ним. И уже не в первый раз. Но  для него власть  важнее чем дело. Он только и заботится о своем кресле. А завод разваливается. Я ему говорю об этом. Я делаю все, чтобы сохранить производство. Чтобы люди могли свободно придти в магазины и купить наши продукты: молоко, сметану, кефир. Я стал опасным для власти директора и теперь вот оказался  в углу. Загнали меня туда, как барана, как  овцу.


     Они помолчали.
     Машину покачивало на неровностях дороги.
     Улицы еще оставались пустынными.
- Если меня не примут сейчас в институт, то я действительно окажусь уволенным и безработным.
- Серьезная ситуация.
- Ничего. Просто снова придется начинать все с нуля. Только вот устал я от всего этого. Морально устал.
     Они подъехали к садику и возле калитки Алексей остановился.
- Все Алеша. Все. Ни пуха, ни пера. - Светлана выскользнула из машины.
- Я  вернусь, Светлана. Обязательно вернусь. Хочешь, я привезу тебе крестик, ты всегда хотела его иметь...
     Света, Светочка, Светлана. Было в ней что-то светлое. Может потому ей и дали такое имя.
     Наконец, Алексей покинул пределы города, и после утомительной монотонной езды - свернул на широкую автостраду.
     Указатель сообщал, что до Аэропорта оставалось 13 километров.
     Машины, в основном легковые, шли плотным потоком. Два ряда туда, два - обратною
- В такую рань и толкотня. -думал Алексей. -Хорошо, что здесь нет рядом этого идиота - начальника.
  Вспомнилась вчерашняя планерка.
- Ну зачем, зачем  тот мешал мне делать Дело.
 
      ...Стрелка спидометра замерла на отметке 110, но скорость почти
не ощущалась.
«Водитель, не занимай левый ряд.» - требовал синий плакат на
обочине.
    Впрочем, прочитать, написанное никто не успевал. Алексей же знал
содержание, потому как ездил этой дорогой часто.
     Он включил сигнал поворота и перестроился в левый ряд, где транспортный поток двигался быстрее. Обогнал черный лимузин и поравнялся с фургоном малинового цвета.
      Знак на обочине предупреждал, что скоро крутой поворот.
- Сейчас на встречу выскочит машина, - подумал Алексей, - и ее занесет на мою сторону...
       Послышался визг раздираемых асфальтом крыш. Навстречу, из-за поворота, выскочил синий автомобиль .
       Алексей, сдавил клаксон, вклинился в прореху справа, между фургоном и черным лимузином.
       Как будто что-то взорвалось...
       Резкая боль в голове
       Встречная синяя машина проскочила мимо.
       Автомобиль Алексея развернуло задом наперед, и он медленно  катился, гася скорость. Черный лимузин, тормознул, чиркнул его по бамперу и объехал. Водитель лимузина и его пассажиры, застыв, смотрели в  сторону Алексея. Водитель раздумывал, останавливаться ли. Алексей махнул ему рукой, чтоб проезжал, и тот, кивнув, выдавил газ - быстро уходя вперед.
        Алексей остановился.
        Синий  же автомобиль, визжа тормозами, врезался во встречную малолитражку. Сзади малолитражку ударила другая  машина и разбила  свою правую фару. Лобовое стекло синего автомобиля выпало на дорогу.
     Скрежет и звон поглотили остальные звуки.
     Алексей, взяв за спинкой заднего сидения аптечку, бежал к месту аварии. Многие машины останавливались. Кто-то уже помогал выбраться из разбитого автомобиля пассажирам.
     Малолитражка оказалась смятой и сложенной пополам.
     Водитель был без сознания.
     А может и вообще умер.
     Рулевое колесо прижало его к креслу. По левому виску стекали капельки крови.
     Алексей пытался открыть дверку с его стороны, но та не поддавалась.
- Потерпи. Все будет хорошо. - через разбитое окно он дотянулся до противоположной двери и открыл замок. Обежав малолитражку, попробовал потянуть водителя на себя.
     Мешала рулевая колодка. Да и мужчина тот оказался довольно крупным.
     Подходили люди.
- Нет, - сказал один. - Так мы ему только хуже сделаем. Ребра-то наверняка сломаны.   
- Я вызову скорую. - сказал другой.
     Кто-то попытался открыть дверь со стороны водителя.
- Может отсюда будет лучше.
     Алексей сел в кресло рядом с водителем и осторожно, чтобы не задеть его, уперся ногами в дверь.
     Она поддалась.
     Но и теперь никто не решался вытянуть пострадавшего из машины.
     Алексей обработал ему висок спиртом.
     Пассажирку синего автомобиля подвели к бордюру. Она сильно хромала. Ее усадили на расстеленную газету.
     Сверху уже давно слышался гул, и только теперь Алексей заметил, что над местом аварии завис вертолет Госавтоинспекции.
- Скорую помощь! - Алексей изобразил телефон и скрестил руки.
     Вертолетчики, оба в глухих авиационных шлемах, переглянулись, что то сказали друг другу. Кивнули ему, что поняли и вертолет занеся хвост и креном набирая высоту - улетел.
     Наконец, переднее сидение малолитражки удалось откатить немного назад. Грудь потерпевшего освободилась и его осторожно вынесли из кабины. Положили прямо на краю дороги, долго искали ровную широкую доску, чтобы переложить, но так ни чего и не нашли.
     Издалека слышались звуки сирены и вскоре из-за поворота выехала скорая с включенной мигалкой.
     «Ну вот и все».
     Алексей вернулся к своей машине. Осмотрел  бампер.
     Царапина была почти незаметной.
     Времени до самолета хватало и он не спешил.
     К нему подошла худенькая девушка с дорожной сумкой через плечо.
- Вы в аэропорт?
- Да. Садитесь. - он узнал ее.
- Можно?
- Давайте-давайте.
- Вы извините, но наша машина тоже пострадала. Правую фару разбили.
- Это та, что сзади малолитражки оказалась?
- Именно сзади. Нам всегда не везет. Просто кошмар.
- А Вы в порядке?
- Обошлось вроде бы. Шишки ведь нет на лбу?
- Да нету. - улыбнулся Алексей.
     Развернул машину.
     Его попутчица помахала кому-то рукой.
     Он тоже оглянулся назад.
- Аптечку забыл там... Ну да ладно. Бог с ней - он потеряно пристегнулся ремнем безопасности, больно сдавив свои ребра.
     Хотелось пить.
- У Вас лицо бледное. И такое знакомое...  Вам надо чаще бывать на солнце.
- На это нужно время, а его всегда не хватает. Но я постараюсь. - ответил Алексей.
- Скажите, а Вам не приходилось лет пять тому назад бродить по озеру? –спросила попутчица.
- Да нет... По какому озеру?
- Я не помню.
- Нет - нет, по озеру мне бродить вроде бы не приходилось. - Алексей задумался.
- Вы извините, что я такие глупые вопросы задаю. У меня сейчас в мыслях полный разброд. Эта авария. А я ведь жду ребенка. Я  сперва так испугалась за него. И он даже вздрогнул, кажется. Тоже испугался. А у него кровеносные сосудики - тоньше волоска, и так легко могут рваться. Но теперь все будет хорошо.
- Ну и отлично. У вас будет сын?
     Она смутилась и лишь пожала плечами в ответ.
     В машине было тихо, только глухо гудел транспортный поток на трассе. «Кому молиться, - думал Алексей, - чтобы у нее все было в порядке, какого Бога благодарить, если ее малыш родится самым здоровеньким. Кого же теперь молить, чтобы тот водитель, с разбитой малолитражки, выжил».
     Алексею все думалось, что этот водитель где-то рядом, где-то близко.
     Впереди показалось двухэтажное здание аэровокзала.
- Приехали. - вздохнула попутчица.
     Алексей припарковал машину в ряд таких же, безжизненно ожидающих своих хозяев автомобилей.
     Донес попутчице сумку до зала ожидания.
- К какой секции?
- Пятой.
     Они подошли к стойке регистрации билетов.
     Алексей постоял у стойки, пока она не скрылась в комнате ожидания, и поднялся на второй этаж. В кафе почти не оказалось посетителей. Он порадовался этому, так как не любил очередей. Попросил стакан лимонада и отойдя к столику сразу выпил. Но удовольствия не ощутил. Хотел еще взять стакан, но желтизна напитка напомнила о чем-то неприятном.
     О чем?
     Он силился вспомнить.
     Наконец объявили и его рейс.
     ... Когда стюардесса попросила пристегнуть ремни, опять заныло ребро.
     Что-то там все-таки было, на повороте. Что-то было.
     Скользкая дорога.
     Масло разлито.
     Или листья...
     Или просто пыль...
     Тучный ИЛ-62, вырулив на взлетную полосу, резво набирал скорость.
     Алексея прижало к спинке кресла.
     Самолет оторвался от бетонки, подарив пассажирам несколько секунд невесомости. Здание аэровокзала оставалось внизу, уменьшаясь в размерах, пока совсем не скрылось из вида.
     Второй раз Алексей взглянул в иллюминатор, когда они летели над белыми, похожими на снежные сугробы, облаками. Казалось, сейчас из-под очередного солнечного сугроба вылезет снежный человек.
     Алексей взял рукопись, и легонько зевнув, стал искать в ней место, где бы можно было вставить эпизод с аварией.
     Глаза его слипались
     Сознание затуманило сном.



     ... Он подходил к Кафедральному Собору, купол которого, отливая золотом, отражал расплавленные лучи солнца.
     Входные ворота оставались приоткрытыми.
     «Я привезу тебе крестик». - вспомнил он свое обещание Светлане.
     Переступив порог, Алексей шагнул вовнутрь.
     Освещение и люстра в Храме оказались выключенными.
     Полумрак.
     И много-много людей.
     Посередине зала стоял гроб с телом.  Лицо умершего – словно восковая маска.
     Вокруг горели свечи. Еще больше свечей было под иконами, отчего последние излучали, как бы изнутри, чистый и святой свет.
     Проходил обряд отпевания.
     Молодой священник читал на распев из Библии, прижав пальцы правой руки к груди.
     Рядом старушка перелистывала в нужное время страницы его книги.
     На балконе скорбно стояли певчие.
     Красиво.
     Музыка слов обволакивала сознание, мягко подчиняя своей воле. 
     Алексей засмотрелся, но за людьми было плохо видно и он приподнялся встав на цыпочки, отчего нечаянно толкнул пожилую пенсионерку впереди.
     Он ожидал от старушки недобрых слов в ответ, но та лишь грустно улыбнулась на это.
- Батюшку там отпевают. - сказала она - Он здесь служил. И умер...
     Простояв так более получаса, Алексей вспомнил про обещание  и стал пробираться к выходу, возле которого видел лоток с крестиками и иконами.
     Закончили службу и певчие.
     Когда, наконец, он выбрался к лотку,  служительница Храма уже убрала все в каптерку и тоже собиралась уходить, направляясь к двери.
- Извините, - Алексей остановил ее, - как мне приобрести у вас крестик?
- Да очень просто, - она вернулась, открыла ключом кладовочку, вынесла оттуда крестик, перекрестила.
- Спаси и сохрани. - добавила она, подавая Алексею.
     На выходе он задержался, уступая дорогу юноше, в котором узнал одного из певчих.
     Тот был углублен в свои мысли, но отсутствующе взглянув на Алексея, а потом на батюшку в гробу, произнес:
- Он умер за меня.
- Все мы умрем за кого-то... - ответил ему Алексей.
     Юноша отрицательно замотал головой и выскочил на улицу...



     ... Обочина бетонки сливалась в общий фон.
     Глыба синего автомобиля неумолимо двигалась, подминая колесами дорожное полотно.
     Водитель ехавшей  малолитражки ничего не подозревал.
     Вправо и тормоз!
     «Но тогда я подставлю малолитражку» - подумал Алексей.
     Что-то ударило его по голове.
     Пустота.
     Холод.
     Темнота.
     Низкий гул и шипение больно отозвались в висках.

- Дефибриллятор.
     Тело Алексея дрогнуло от электрического заряда.
- Еще.
     Сердце сжалось, толкая живительную кровь по организму.
     От низкого гудения ныла голова.

     Мрак.
     Холод.
     Вакуум...


- Ты хочешь жить? - спросил у него Голос.
- Да.
- Зачем?
- Чтобы помогать живым.
- Ты хочешь быть над ними?
- Нет.
- Умри, и примешь царствие живых, и будешь над ними.
- Я  не хочу быть над другими. - слабо возразил Алексей.
- Хорошо. Живи. Но теперь ты больше никогда не сможешь творить. При каждой попытке взять чистый лист для творчества, голова твоя будет пожираться геенной огненной и боль пронзит все твои клетки беспощадно. Нужна ли тебе такая жизнь?
- Да. Я  буду Творить через боль.
- Ты сам сказал так.


     …
 
     ... Троллейбус неспешно катился по улице. Светлана мысленно подгоняла его, как могла. Но это не помогало. Увы, троллейбус не мог оторваться от проводов, чтобы двигаться легко и свободно.
     В салоне были незанятые места, но Светлана продолжала стоять. Она боялась, что если сядет, то троллейбус вообще остановится. А она должна была найти  Алексея.
     Но в больнице ей никто толком не объяснил, где сейчас Алексей, и она, увлекаемая неведанным чувством, забрела, или забежала в отделение реанимации на первом этаже.
     Два мед. работника катили по коридору каталку, на которой лежала женщина, накрытая с головой простыней.
     То, что это женщина, Светлана поняла много позже, по проступающим из-под простыни очертаниям тела. А пока она смотрела на все это, прижавшись к стене.
- В анатомку. - хмуро сказал доктор. И только тут заметил Светлану.
- Почему посторонние в отделении?
- Я  ищу Алексея. Он сегодня поступил, после аварии. - Светлана с трудом контролировала себя. И в этом была прекрасна.
     Врач остановился.
- Вы напрасно ищете среди мертвых. Его нет здесь.
    
     Медработник покатил каталку дальше, а врач зашел в пустую палату, выключил работающие приборы.
     В центре палаты стоял аппарат на колесиках и с двумя прикрепленными наверху резервуарами желтой жидкости.
     Он низко гудел, и походил скорее на автомат газированной воды.
     Гофрированный шланг с маской на конце, тянулся на еще не убранную кровать.
- Вот место, где он был положен.
     Кто это сказал?
     Или ей послышалось?...


     ... Самолет шел на посадку. От перепада давления у Алексея заложило уши.
     Он долистал рукопись и отметил птичкой место, где думал допечатать эпизод с аварией.
     Хотелось пить.
    Опять заныло ребро.
     Перед самой посадкой он уперся ногами в пол и напряженно  ждал, когда шасси коснется земли.
     Сосед даже немного удивился, наблюдая за ним.


     Во Внуково было тепло и солнечно.
     Хотелось пить.
     Алексей нащупал в кармане монету, но что-то оттолкнуло его от автомата газированной воды, и он, отстояв солидную очередь, выпил два стакана фанты.



     …

     И все таки Алексей умер.
     Умер в той самой автокатастрофе на тринадцатом километре.