Сон 2010-07-30. Конец света

Из серии "Репортажи спросонья"
- - - -

Сон в ночь с 29 на 30 июля 2010 г. Конец света

Проснувшись ночью, в очередной раз подивился непредсказуемости сюжетной линии сновидений, которые даже фантазиями нельзя назвать. Фантазии – это всё-таки что-то осознаваемое, контролируемое. А сон, он и есть сон. Никогда не угадаешь, из каких глубин подсознания (и подсознания ли?) что выскочит и в какие зрительные образы воплотиться. То, что изложено ниже – это опять-таки меньшая часть того, что я помнил ночью, сразу после пробуждения. Была даже мысль включить компьютер и записать по горячим следам. Но так хотелось спать! Перевернувшись на другой бок, я продолжил общение с Морфеем, а когда будильник напомнил о том, что сегодня всё-таки рабочий день и я проснулся окончательно, часть воспоминаний из сна ушла безвозвратно.

Итак...

Наша бухгалтерша С.В., дама общительная, говорливая и суматошная ("квоктуха", как прозвал её мой бывший начальник), как всегда, увлечённо поведала мне о своём видении. Точнее, откровении, посетившем её накануне.

Через четыре дня Земля погибнет!  К Земле приближается ГИГАНТСКАЯ комета! Причём не одна! Комета – это только головная и видимая часть целой цепочки небесных тел, которые прячутся в её сиянии и не видны астрономам! Самая крупная из планет, следующих за кометой, размером с Меркурий! Остальные поменьше, но тоже огромные! Земле конец! ВСЕМ НАМ КОНЕЦ!

Говорилось это очень и очень эмоционально, взахлёб, с каким-то даже, я бы сказал, подъёмом. Как будто её лично, её дочек и внучек это не касалось. Будто бы всё это предстояло пережить нам, а вот её светопреставление обойдёт стороной.

Не помню как, но картинку, которую описывала С.В., я видел воочию, причём со стороны. Другими словами, я наблюдал её из космоса!

Я видел саму комету и спрятавшихся за ней планетоидов. Я видел момент столкновения и то, что произойдёт после столкновения, спустя много лет и эпох. Так вот, после столкновения количество планет в солнечной системе увеличится. Вместо Земли, Луны, кометы и планет-разрушителей образуется четыре новых планеты меньшего размера со своими орбитами, расположенными между Венерой и Марсом. На нынешней орбите Земли планет не будет. Повторюсь, всё это я видел в динамике от начала до конца со стороны. Было странное ощущение, что происходящее меня не касается, что я наблюдаю этот процесс скорее из любопытства, в исследовательских целях. Кем я был? Не знаю.

Однако вернёмся с небес на землю.

Когда новость о предстоящем столкновении была подтверждена официально и начала распространятся среди населения, наступил вполне ожидаемый коллапс в экономике, общественных и внутрисемейных отношениях.

Вначале преобладала вполне естественная реакция: этого не может быть! Потом, по мере того, как до людей доходило, что это не только может быть, но будет обязательно и всего через четыре дня, поведение начинало меняться.

Начну с себя. У меня известие о скором конце света вызвало сожаление. Никакого страха, паники, негодования. Только сожаление и досада. Не успел сделать то, что планировал. Не увижу своих родных, а последние дни хотелось бы побыть с ними.

Отец уехал к себе на родину, в Кировскую область. Ольга была на очередном  психологическом семинаре в Москве, а матушка отдыхала в санатории. Теоретически можно было надеяться, что им удастся вернуться домой до часа "Икс", но в условиях на глазах разваливающегося общества, это было маловероятно и вряд ли имело смысл. Зачем? Погибнуть всем вместе, обнявшись напоследок? Может, психологически это было бы легче, а может, и наоборот. Сам-то я ладно, но понимать, что этих вот самых родных людей, ближе которых у тебя нет и никогда не было, сейчас не станет... Не знаю. Возможно, мне это было бы даже труднее воспринимать, чем осознанное понимание того, что скоро мы "все там будем".

Понимая, что строить планы больше, чем на четыре дня смысла не имеет, выхожу на улицу. Рядом останавливается такси. Молоденький водитель растерянно интересуется, что происходит? Оказывается, он ещё не в курсе.

– Конец света, – говорю.

– Какой конец света? – не понимает он и приглашает меня в машину. Подвезти и, заодно, уточнить обстановку.

По мере того как до него доходит серьёзность ситуации, лицо его меняется. Неверие, растерянность, слабая надежда на то, что он что-то не так понял, а может, обойдётся? Нет, не обойдётся! У него опускаются руки.

– Как же так, – говорит он, – Я ведь только-только купил новую машину, думал, начну собственное дело, заработаю немного, куплю квартиру, женюсь. А что теперь?

– А теперь, – говорю, – На всё про всё у тебя, да и у всех нас, всего четыре дня. Так что думать надо не о перспективах, а о том, чтобы уйти достойно, не опозорив своё имя и репутацию.

У парня совсем потерянный вид.

– Можно, я вернусь? – спрашивает он.

– Конечно, – говорю я и выхожу из машины.

Он разворачивается и, совершенно раздавленный, потихоньку катится вниз под горку.

Часть города, в которой я нахожусь, мне не знакома, хотя чужим я себя здесь не чувствую. Улица широкая, вымощена тёсаным камнем, посреди улицы трамвайные пути. Дома старые, время постройки определить не рискну, в архитектурных стилях не силён. Вообще, мне кажется, это был не Минск. Больше похоже на Питер. Но я не уверен. Конкретное место действия значения не имеет, поскольку происходящее носило общепланетарный масштаб и везде происходило примерно одно и то же.

По улице неорганизованно движется пёстрая толпа. Народ растерян и все тянутся друг к другу, чтобы найти какую-то, пусть иллюзорную, поддержку, понимание и сочувствие. Люди движутся вверх по улице, навстречу рассвету. Они хотят встретить конец света на вершине холма, лицом к смерти. Почему-то я считаю это вполне естественным. Никому в голову не приходит, что впереди ещё четыре дня. Что, всё это время торчать на вершине? Или кто-то хочет успеть занять места "получше"?

В руках у людей свечи, иконы, фотографии детей. Кто-то скорбит молча, кто-то молиться вполголоса, кто-то пытается петь что-то очень религиозное. У всех в глазах немой вопрос: "За что?" У меня другой вопрос: "Почему сейчас?" Почему так внезапно и без предупреждения? Я бы подготовился. К смерти, как таковой, равнодушен, но как-то всё это не слишком вовремя.
- - - -

Тут в моём сне имеет место определённый провал. Это как раз та часть, которую я ночью помнил, а к утру забыл. Поэтому дальше – только фрагменты.
- - - -

Таксист из первой части сна совсем потерял голову и решил напоследок "оторваться", как следует. Он где-то раздобыл пистолет и совершил несколько разбойных нападений. Последнее нападение происходило почти у меня на глазах.

Услышав выстрелы, я поспешил в сторону инцидента. К моменту моего появления картина была следующей.

Такси стоит, уткнувшись носом в патрульную машину ДПС. В лобовом стекле такси – две пулевые пробоины. Сам таксист сидит в машине, слегка травмированный столкновением. За машиной ДПС прячется молоденький милиционер, весь взъерошенный и красный от возбуждения. Он лихорадочно пытается расстегнуть кобуру, но его пальцы дрожат и всё время срываются. Я говорю что-то в смысле, мол, мужики, что вы тут затеяли? Угомонитесь! Жить осталось четыре дня, а вы друг в друга палите почём зря! Что вам делить? И чего вам ещё не хватает? Ведь всему этому миру, всем писанным и неписаным законам, всей этой существующей и зачастую искусственной системе ценностей скоро придёт конец! Одумайтесь! Посвятите последние дни себе, своим родным и близким!

Таксист, зажатый в кабине, отвечает что-то в том смысле, что ему уже всё равно, что он всю жизнь только и делал, что соблюдал какие-то правила и что? Кому всё это сейчас нужно?

– А о других ты подумал? – пытаюсь образумить его, – Почему кто-то должен страдать из-за того, что у тебя башню снесло? Всем сейчас хреново. Не создавай людям дополнительных проблем, тебе от этого легче точно не станет.

Пока я воспитываю таксиста, милиционеру удаётся-таки вытащить пистолет и он, приподнявшись, пытается выстрелить  в таксиста. Тогда я берусь за него.

– А ты куда лезешь? Тебе что, пострелять захотелось? Пали по консервным банкам! Не видишь, что ли, что перед тобой никакой не преступник. У человека просто нервы сдали! Сам-то что делать думаешь? Тебе ведь тоже есть к кому сейчас пойти и кто в тебе нуждается больше, чем твоё начальство. Отключи рефлексы, включи мозги и сердце! Одумайся!

Но моя страстная филиппика не производит на него должного впечатления, потому, что: "Вор должен сидеть в тюрьме!" Видя, что так они могут запросто друг друга поубивать, решаю применить силу. Наваливаюсь на милиционера всем весом, выкручиваю ему руку и забираю пистолет. Поднимаюсь, продолжая вещать. Остыньте, хлопцы, помиритесь и всё такое.

У обоих бузотёров имеются травмы непонятного происхождения разной степени тяжести. Как я понимаю, в прямой контакт между собой они ещё не вступали, если не считать столкновения автомобилей и перестрелки без попаданий. Таксист к этому времени уже поостыл и, похоже, сожалеет о своем срыве. Милиционер обиженно дует на руку, но, как мне кажется, испытывает определённое облегчение. Ему не пришлось убивать человека, хотя свой долг он пытался выполнить согласно уставу. Ему просто не дали, а то бы он...

Ещё какое-то время повоспитывав молодёжь, удаляюсь в сторону внутриквартального здания, похожего на районную трансформаторную подстанцию, подбрасывая пистолет в руке и думая о том, как с ним поступить. Вернуть милиционеру? Опять в кого-нибудь сгоряча пальнуть может. Оставить себе? А на что он мне? Я человек мирный, неконфликтный (если меня не трогать). В конце концов, решаю забросить его на крышу трансформаторной подстанции. С земли туда не забраться, а из здания тоже не каждый сможет, так что есть надежда, что за оставшееся время он никому не достанется.
- - - -

Ещё помню себя стоящим у окна и смотрящим на улицу. По улице идут люди. Пешком. Транспорта не видно. Идут вразброд, неорганизованно. Они не могут сейчас находиться дома и вышли на улицу, чтобы быть среди людей. Где люди, там не так страшно. Я их понимаю. Переживать весь этот ужас и ощущение собственной беспомощности в одиночку действительно тяжело. "Каково сейчас тем, кто не может к ним присоединиться?" – думаю я.

Больные, прикованные к постели. Старики, у которых нет сил выйти к людям. Просто одинокие люди, которым не к кому пойти. А ведь кто-то наверняка не выдержит. Кто-то обязательно решит уйти из жизни раньше, не дожидаясь всеобщего конца. И ведь ничего нельзя сделать!

Мне тоже тяжело. Смерти не боюсь, но предпочёл бы, чтобы она пришла попозже, лет так через 30-35, когда я буду старым, дряхлым, всем надоевшим и все долги раздавшим. Когда смерть будет избавлением не только для моего окружения, но и для меня самого. Но сегодня...

Видно, у Бога на нас другие планы. Мы все нужны ему ТАМ. Причём сразу и одновременно. Ну что ж, так тому и быть.

Аминь!