Парфянская война 216г. и убийство Каракаллы 217г

               Каракалла не стал дожидаться, пока оскорбленные вероломством парфяне соберутся с силами и объявят войну. Он сам во главе своей армии перешел Евфрат и вторгся в пределы Парфии. Говорили, что предзнаменования перед походом были плохими, и жрецы-гаруспики советовали не переходить границу. Но решимости императора это поколебать, конечно, не могло.
             Каракалла мчался между бесконечными движущимися колоннами своих войск, окруженный свитой, нагоняемый гонцами, диктуя и рассылая приказы, обгоняя когорту за когортой, легион за легионом, торопя всех. Семидесятитысячная армия мельком, мимолетно видела тучную приземистую фигуру в длинном галльском плаще с капюшоном, устремляющуюся к востоку верхом, с такой скоростью, с какой не могли, передвигаться кавалерийские массы, и это мимолетное для каждого из солдат видение возбуждало тогда во многих самое страстное любопытство. Куда он гонит эту несметную вооруженную массу? Каковы цели этого человека, воля которого царит над римским миром? Неужели он и впрямь решился затмить славу Александра Великого?

              В Нисибис, совсем недавно ставший ареной вероломства Каракаллы, император въехал утром на четвертый день похода. Здесь, незадолго до его приезда, римляне впервые столкнулись с врагом. Отряд легкой парфянской конницы засыпал стрелами римский авангард, но, при приближении двух ал (1) паннонской и мавретанской кавалерии, парфяне бежали. Нисибис, одна из сильнейших крепостей на Востоке, достался римлянам практически без боя. Но не все было гладко. Жара затрудняла передвижение войска. С первых же дней похода начались болезни. Уже здесь, в Нисибисе, пришлось разместить несколько сотен больных солдат. Обозы оставали. Солдаты начали мародерствовать и грабить население. Каракаллу это не волновало. Его гнала вперед жажда славы. Да и война ведь — дело богоугодное. Как говорили старые авторы, и сам Зевс задумал Троянскую войну, чтобы облегчить бремя земли от излишнего количества людей, и этим показал славный пример царям и императорам далекого будущего.

              Проведя в Нисибисе девять дней и сделав некоторые распоряжения относительно дальнейшей кампании, император двинулся дальше на восток, вслед за своей армией. Войско уже достигло Тигра. Парфяне оказали сопротивление при переправе. Центурия лучников из 2-ой италийской добровольческой когорты, переправившись через реку в челноках, заняла позиции среди прибрежных камней и скал, отважно отражая меткой стрельбой попытки варварской конницы приблизиться. Наплавной мост, следовавший за передовыми частями, был спешно переброшен через реку. Римская конница двинулась по нему на подмогу. Парфяне, подняв тучи пыли, отступили и скрылись из вида. Каракалла, появившись у моста, спрашивал отличившихся:
- Кто такие? Что за часть и откуда?
- 2-ая италийская добровольческая когорта лучников, первая центурия, и все до одного природные римляне!
- Храбрецы! Вы все получите должные награды, а когорта – золотую цепь!
- Слава императору! Да здравствует превеликий август Антонин! 

           Тигр был пройден, римское войско шло дальше. Военачальники Каракаллы были обеспокоены. На этот раз они, преодолевая свой страх перед государем, решились на непривычное дело — осмелились быть откровенными. Почтительно, но твердо они настаивали, что парфяне явно заманивают римскую армию в глубь страны, чтобы там ее уничтожить. Говорили о падеже лошадей, об отсутствии корма, о дезорганизации в снабжении армии провиантом, о нищей, умышленно разоряемой парфянами стране, о бесконечных пространствах, о неслыханной жаре, от которой падают и люди и лошади. Все было тщетно. Новый Александр Великий презрел все опасности в погоне за славой и величием.
           Уже близко была Арбела (2) – священный город парфян, где находились гробницы их старых царей. Здесь должно было ожидать сражения. 
            Подойдя к Арбеле, Каракалла разбил лагерь и, окружив его валом и глубоким рвом, стал издали объезжать окрестности этой крепости, причем он слышал от многих, что укрепления, пришедшие ранее в негодность и обветшавшие, восстановлены наилучшим образом.
               Неожиданно камень грянул о выступ скалы. Брызнули во все стороны осколки, звякнул металл чьего-то шлема. Стража бросилась вперед, прикрывая Каракаллу щитами. Не следовало подъезжать к стенам слишком близко. Император уже спланировал штурм Арбелы. 
            Тесным строем, при звуках труб, войска подошли к городу со всех сторон. Легионы построились небольшими отрядами и, под прикрытием сдвинутых щитов мало-помалу продвигаясь вперед, пытались штурмовать стены. Но так как снаряды всякого рода тучей сыпались на подходящих и пробивали прикрытие сдвинутых щитов, то был дан отбой, и войска отошли.
             Следующий день дан был на отдых. На третий день римляне, старательно подготовив штурмовые щиты, пытались со всех сторон подойти к городу. Надежда на грабеж и страх перед неприступными стенами боролись в душах легионеров. Парфяне на стенах скрывались за войлочными завесами, но высовывались оттуда и метали вниз камни и стрелы. Когда же римляне, продвигаясь, оказались у самых стен, то сверху начали падать бочки, огромные камни, обломки колонн. Эти тяжести валились на штурмовавших, и те отступили.
              На пятый день было решено придвинуть к стенам огромный таран. Появление этого орудия так удручающе подействовало на осажденных, что они почти готовы были к капитуляции, но потом вдруг воспряли духом и стали обороняться. Выстрелы орудий, тучи камней и стрел убивали множество людей с той и с другой стороны. Насыпные валы быстро росли ввысь, осада со дня на день становилась все ожесточеннее. Парфяне со страхом следили за увеличением высоты насыпей и взирали на огромный таран, за которым уже следовали другие, меньшие по размерам. Варвары прилагали большие усилия, чтобы сжечь все осадные орудия, но стрелы с огнем, которые они метали, не давали результата, потому что деревянные части орудий были покрыты мокрыми кожами или смазаны квасцовым раствором. Когда же самый большой таран был уже совсем близко к стенам, парфяне ловко ухитрились поймать его голову сетью и задержали длинными канатами, так что нельзя было дать ему размаха, отводя его назад, и бить стену. Кроме того, со стен лили расплавленную смолу. И долго стояли в бездействии продвинутые вперед орудия, осыпаемые огромными камнями и стрелами.
              Дни осады шли. Насыпи росли все выше и выше. Парфяне решились на последнее средство и сделали внезапно вылазку. Целыми толпами вышли они из ворот. Рабы, разместившись между воинами, несли горючие материалы. Бросившись на передовые римские посты, варвары метали в тараны факелы и горшки, наполненные зажигательными смесями. Черными клубами повалил дым. По сигналу труб быстрым шагом двинулись вперед поднятые римские когорты. Все осветило зарево пожара: огонь побежал по орудиям, все они загорелись, кроме самого большого тарана. Его, разрубив канаты, которыми его опутали, прислуга с трудом  оттащила в полуобгоревшем виде. После ожесточенной схватки, нападавшие, ничего не достигнув, были отброшены в город и опять появились на стенах. Римляне били их с валов стрелами и камнями из пращей. Уже вечерело.
         Конец битве положила ночь, и войскам был дан короткий отдых. Едва они подкрепились пищей и непродолжительным сном, как среди ночи командиры подняли их на ноги и приказали отодвинуть подальше от стены осадные орудия, так как теперь предполагалось вести бой с высоких насыпей, которые были уже закончены и поднимались выше стен. Для того, чтобы легче сгонять со стен варваров, были поставлены на самых высоких пунктах валов баллисты.
               На рассвете римские войска построились в три колонны. Солдаты несли штурмовые лестницы. Раздался гром труб, лязг оружия, и начался бой с равным ожесточением с обеих сторон. Римляне, видя, что парфяне прячутся в страхе перед поставленными на валах баллистами, осмелели и стали громить тараном башню. С кирками, секирами, ломами и лестницами они подходили к стене, хотя тучи снарядов летели с той и с другой стороны. Парфяне, оказавшись в отчаянном положении, снова решились на вылазку. Одни остались для защиты стен, а большая часть, незаметно открыв ворота, вышла из крепости с мечами наголо, и за ними следовали люди, несшие горючие материалы. Пока римляне атаковали вооруженных и бились с ними, те, что несли горючие материалы, добравшись наперерез ползком, подсунули угли в скрепы вала, состоявшие из брусьев различных деревьев, лозняка и пучков камыша, но поджечь не сумели – римляне оттеснили их.
                После короткой передышки снова затрубили боевой сигнал, и на обеих сторонах началось движение. Римляне сделали несколько натисков на врага, парфяне упорно стояли на стенах. Когда же осаждающие, двигая перед собой осадные щиты, напирали уже на стены, парфянские пращники со стрелками, а также и другие, скатывавшие огромные камни, метавшие факелы и маллеолы, (3) пытались их отбить. Приведены были в действие со страшным шумом римские баллисты, приспособленные к метанию деревянных стрел, и стали сыпать тучи снарядов, а катапульты начаали метать круглые камни. Несколько раз повторялись приступы, пока, наконец, полуденный жар солнца, все усиливаясь, не заставил прекратить бой утомленных и обливавшихся потом людей.
               Осаде не было видно конца, как вдруг таран сильным ударом разбил самую высокую башню, весьма прочно сложенную из кирпича. Ее падение со страшным грохотом увлекло за собой часть примыкавшей к ней стены. Римляне немедленно бросились в пролом, давая выход гневу и ожесточению последних дней. Конец сражению не положил и закат солнца. Каракалла велел не давать ни минуты передышки. Бились в темноте и при свете вспыхнувших пожаров. Пробитые стены не давали более защиты городу, а ворвавшиеся победители рубили всех подряд, не различая ни пола, ни возраста. Некоторые жители в страхе сами бросились вниз со стен и разбивались насмерть.
          Каракалла вошел в Арбелу, когда все уже было кончено. В воздухе пахло горелым мясом, всюду летала мелкая красноватая зола. В домах шел вселенский грабеж. Легионеры тащили утварь, ценности, отыскивали спрятавшихся жителей. Когда император уже вошел в город, разведчик сообщил, что в потайных коридорах главного храма, ступенями возвышавшегося ввысь на центральной площади Арбелы, затаился в засаде неприятельский отряд. Тотчас были посланы туда легионеры, чтобы захватить засаду. Так как им не удавалось ни проникнуть внутрь храма, ни вызвать укрывшихся там на битву, то они навалили у входа кучи соломы и хвороста и подожгли этот горючий материал. Проникавший в тесноту коридоров дым, становясь все гуще, задушил одних, а других вынудило выйти. Так все бывшие в засаде парфяне погибли от огня, дыма или меча. Так была взята Арбела – богатейший и многолюдный город Парфии. 
       

Карры, Месопотамия, апрель 217г.

          Свирепый, дикий и неумный Каракалла не смог надолго удержать власть. Война с парфянами шла уже второй год, и римляне были далеки от победы. После взятия Арбелы Каракалла отвел войска в Сирию, на зимние квартиры. В Рим император отослал доказательства своих побед: подробные письменные реляции о том, что весь Восток покорен, списки трофеев и сами трофеи - золоченые мечи, парфянские тиары, пояса, украшенные жемчугом, прочие предметы роскоши, захваченные в Арбеле. Солдаты, утомленные грабежом и убийствами, отдыхали. Император пожинал лавры, собирая о тподданных поздравления, развлекаясь охотой и ездой на колеснице.
      Однако, парфяне воспользовались предоставленной им передышкой и быстро перехватили инициативу. Войско Артабана само перешло в наступление и показалось у границ Сирии. Каракалла был вынужден двинуться навстречу. После ожесточенной битвы у Нисибиса, не принесшей успеха ни той, ни другой стороне, оба противника разошлись каждый на свою территорию, готовясь к новым сражениям. Наступило новое затишье, но именно тут и произошли значительные события. 
          Был в то время в свите Каракаллы человек по имени Мартиниан. По природной злобе своей, император сделал его мишенью для постоянных насмешек, унижений и издевательств. А префектом претория (4) у Каракаллы служил некто Опиллий Макрин, мавританец, очень богатый человек. И никто не придал значения тому, что стали Макрин и Мартиниан (5) встречаться, стремясь никому не попасться на глаза. А однажды Мартиниан выскользнул из палатки префекта, спрятав мешочек с золотыми монетами у себя под одеждой. Никто не заметил.   
          И вот, случилось так, что Каракалла захотел посетить один храм в окрестностях Карр.
- Завтра тебе представится возможность отработать деньги, что я тебе заплатил, - сказал префект Макрин Мартиниану.

          Наутро Каракалла отправился к храму в сопровождении небольшого эскорта. Дорога на Карры, занесенная во многих местах надуваемым песком, шла на юг среди унылых пустынных мест. По обеим сторонам, среди навевающих тоску серо-желтых пейзажей, лежали скудные поля, перемежаемые оросительными каналами, заросшими вонючей тиной, засоренными грязью и илом. Иногда встречались рощи чахлых пальм, жалкие селения, состоящие из десятка глинобитных хижин. Высоко в неподвижном знойном воздухе парили орлы. Солнце приближалось к зениту.
 
          На полпути у императора заболел живот. В здешнем дурном климате, при жаре и плохой воде, такое случалось со многими. Дав знак остановиться, Каракалла спешился, и в одиночестве направился за выступ скалы.
- Мартиниан! – скомандовал он, - За мной!
          Тот вопросительно поглядел на него, затем на Макрина. Префект претория дал знак подойти к нему. Мартиниан подошел. Макрин протянул ему пучок соломы из торбы, висящей на седле. Да, солома, конечно, была кстати после справления нужды. Однако, в том лишь случае, если внутри безобидного пучка не прячется нечто колюще-режущее, например, кинжал.
- Живее, пес! – зарычал император.
          Подхватив солому, Мартиниан поспешно последовал за Каракаллой, и оба скрылись за выступом скалы.
          Эскорт ожидал долго. Император все не появлялся. Солнце, выползшее на середину небосвода, нещадно пекло. Телохранители-германцы, восседая на своих здоровенных конях, лениво отгоняли мух.
- Однако, сильно его прихватило! – думалось им.
          Префект претория Макрин о чем-то думал, почесывая длинную черную бороду. Небольшая серая птичка уселась, дергая хвостом, на валун. Макрин наблюдал за ней. Улетела. 
- Эй, глядите-ка! – крикнул вдруг самый молодой из телохранителей, и вскинул вверх руку.
          Германцы повернули головы. По обрыву вверх бежал, пригибаясь к камням, Мартиниан. Он был один. Недоброе чувство охватило телохранителей.
- Проверить там, быстро! – скомандовал Макрин.
          Два германца, сломя голову, бросились за скалу.
- Август мертв! – спустя несколько мгновений раздался оттуда крик.
- Убить негодяя! – указав рукой на убегающего Мартиниана, приказал Макрин.
          Телохранители, размахивая дротиками, помчались в гору. Мартиниан даже удивиться толком не успел.
          Так закончил свою жизнь император Антонин Каракалла, жуткий и неординарный человек, в голове которого здравые и разумные планы причудливо мешались с бредовыми идеями, прославившийся своей свирепостью и жесткостью, пополам с шутовством.  В Риме он оставил после себя грандиозные термы, устроив вокруг них новую улицу, и триумфальную арку в честь отца — Септимия Севера, где были изображены в деталях все войны и триумфы последнего.   


1. ала — кавалерийское подразделение римской армии. Из пятисот (ала квингенария) или тысячи (ала миллиария) всадников.
2. Арбела — город Эрбиль (Ирак)
3. маллеолы — зажигательные стрелы
4. префект претория — начальник императорской гвардии.
5. по другим сведениям, имя этого человека - Марциалис, а не Мартиниан


Иллюстрация: император Каракалла (Неаполь, Национальный музей)