Рисунок художника

                Дав честное слово, что он что-нибудь напишет о курортной жизни на берегу Черного моря, Геннадий Афанасьевич-писатель и журналист газеты «Великий Сейм», поехал в десятидневный отпуск в Феодосию.
                С попутчиками в вагоне поезда повезло, никто не попросил поменять его нижнюю полку на верхнюю. Да и ночь выдалась прохладной, не пришлось спорить о положении вагонных окон.
                Уже на станции Владиславовка вагон атаковали квартирные агенты, предлагающие все виды поселения: квартиры, домики, пансионаты, гостиницы как в центре города, так и в его пригородах.
                Не распологая большими суммами денег, Геннадий Афанасьевич все же решил снять небольшой домик в частном секторе не далеко от моря. Чтобы была какая-то зелень, отдельный вход, душ и прочие удобства.
                Такой домик, вернее его половину с двориком, ему присоветовала квартирная агентесса. Она назвала адрес, цену за сутки, позвонила хозяйке и та  встретила Геннадия Афанасьевича у калитки.  Хозяйка оказалась не хозяйкой, а ее соседкой по другой половине дома. Она разъяснила, что сама хозяйка живет в Симферополе со своей семьей, а половина дома досталась ей от родителей. Приезжает она не часто, так как еще работает, потому и  поручила соседке сдавать по возможности квартиру в ее половине дома.
                Геннадий Афанасьевич, представив данные своего паспорта, заплатил за неделю вперед четыреста двадцать гривень и ознакомившись с удобствами, решил прогуляться по городу и прикупить продукты.
                Распаковав свою не большую сумку, он достал легкую цветную рубашку, шорты, бейсболку и стал переодеваться.
                Надевая рубвшку, он  отрешенно взглянул на небольшой рисунок в рамочке над диваном. На карандашном рисунке была изображена небольшая бухта с каким-то городком на берегу и стоящим не далеко от берега кораблем, со спущенными парусами. Что-то было знакомое в очертаниях парусника: две мачты, бушприт с кливером и трепещущим на ветру андреевским флагом.
                Геннадий Афанасьевич стал озираться, ища еще что-то подобное на стенах, но больше рисунков и картин не было. Он снял рамку с рисунком со стены и, положив на стол, стал вглядываться в него. Страшное подозрение зашевелилось в его душе. Он осторожно перевернул рисунок и вытащил его из рамки, удалив с тыльной стороны гвоздики, удерживающие подпирающую планшетку из электрокартона.
                Внимательно всмотревшись в левый нижний угол рисунка, ранее прикрытый рамкой, он обнаружил характерную подпись: «Айвазовский 18...».
- Неужели это тот самый рисунок, который в начале этого года был похищен вместе с другими   картинами и предметами из художественного музея его областного центра?, - эта мысль прямо пронзила голову и грудь, заставила сильно биться сердце.
                Тогда в начале года он сам лично вместе со следователем осматривал фотокопии украденных артифактов и о случившемся написал огромную статью для своей газеты. И вот одно из пропавших произведений искусства здесь в Феодосии, на своей родине каким-то чудом.
- Неужели воры из Крыма, из Феодосии. Тогда почему так нахально краденное весит на стене квартиры, которая практически проходной двор. Удивительная наглость!, - мысли прямо захватили Геннадия Афанасьевича. Сначало он думал ринуться в милицию, потом решил позвонить редактору с свою газету. Закончив переодеваться и повесив рисунок на место, он уселся на диван и, достав мобильник, позвонил Герману Васильевичу — своему редактору.
                Абонент долго не отвечал. Геннадий Афанасьевич знал, что редактор не каждому отвечал — он  присматривался к информации на телефоне, а потом решал ответить или нет. Терпение было вознаграждено — абонент ответил:
- Слушаю тебя, Геннадий. Ты что уже перегрелся, не успев толком приехать?
- Здравствуйте Герман Васильевич.
- Да здравствуй, здравствуй. Говори, что случилось?
                Геннадий Афанасьевич изложил суть дела и попросил совета: как быть.
- Да, это интересно получается. Ну, ты там не очень высовывайся, помалкивай пока. Я же свяжусь с нашими работниками художественного музея и следователем, который вел это дело. Он сам свяжется по своим каналам  с Крымской милицией. Я тебе сам позвоню по ходу дела.
                Курортное настроение у Геннадия Афанасьевича от произошедшего поубавилось. Но все же он пошел по Галерейной улице к морю. Прошел мимо галереи Айвазовского, музея восковых фигур и, перейдя железнодорожные пути, пошел по новой набережной в сторону дачи Стамболи. Жизнь на галечных пляжах кипела и бурлила: на шезлонгах, волнорезах и просто на гальке лежали, сидели и стояли загорающие. Из многочисленных заведений и санаториев лилась музыка, массажисты массировали страждущих, фотографы устроивали фотосессии в старинном облачении желающим.
                Ему резко захотелось что-то съесть и выпить холодного пива. Но с новой набережной нигде не было выхода на старую набережную с санаториями и впритык заполненную киосками с всевозможными «Феничками» - сувенирами.
                Наконец-то напротив улицы генерала Горбачева, хорошо хоть не Михаила, засветился проход и Геннадий Афанасьевич вышел к харчевням, заполнивших улицу в ее начале с двух сторон. Он заказал свиной шашлык, салат и высокий стакан пива, кружки были уже не в моде. Ждать пришлось не долго и он с удовольствием поужинал.
                В начале сентября солнце уже торопилось на покой, опускались сумерки. Геннадий Афанасьевич заторопился к своему жилью.
                Немного поблукав, благодаря купленному плану города, он вскоре открыл потайную щеколду калитки «своего» дома.
Не успел он войти в темноту коридора, как телефон в нагрудном кармане забренчал мелодией «Рио-Риты».
- Геннадий, значит так: завтра встречай московский поезд, к тебе едет представительница нашего музея, а с ней твой знакомый — следователь. Кроме тебя их будут встречать и местные представители заинтересованных служб, - услышал он голос Германа Васильевича.
- Я понял, а как с устройством? Как с жильем?, - спросил Геннадий Афанасьевич.
- Не волнуйся, о них позаботятся их коллеги, - быстро ответил главный редактор и попрощался.
                Геннадий Афанасьевич прошел в комнату, поставил бутылку минеральной воды «Моршинская» на стол и,  механически включив телевизор, сел, откунувшись на диван. Рядом на стуле уже лежало постельное белье и подушка.
                Пощелкав пультом, Геннадий Афанасьевич обнаружил, что кабельного телевидения в этом доме нет и задержался на канале «СТБ» - шла передача «Битва экстрасенсов» в украинском варианте.
                Экстрасенсы рассказывали, что случилось с хозяином какой-то квартиры, оглядывая потолки, стены, вещи. Геннадий Афанасьевич подумал:
- Вот бы сюда этих экстрасенсоа. Чтобы они сказали, увидев рисунок Айвазовского на стене7
                Но экстрасенсам было не до Айвазовского, у них были свои проблемы и задачи.
                Всю ночь Геннадий Афанасьевич ворочался на поролоновом матрасе дивана, прислушиваясь к шорохам в комнате и звукам на улице, во дворе. Под утро в открытую форточку влез кот, перепугав Геннадия Афанасьевича. Ночь кончилась, впереди новый волнующе-тревожный день.
                Только рассвело Геннадий Афанасьевич принял душ, побрился и, положив в пакет полотенце, двинулся к морю. Приняв морскую ванну на полупустом пляже, он поспешил в кафе напротив Дом-музея Грина, где позавтракал. После он бродил по городу в ожидании гостей, а затем вернулся в свое временное жилье, решив, что его кому нужно найдут и здесь.
                Здесь он достал блокнот и стал набрасывать тезисы к будущей статье, дав ей предварительное название «Рисунок Айвазовского».
                Заработавшись, Геннадий Афанасьевич с трудом расслышал бренчание звонка в коридоре, кнопка которого была над калиткой, на улице.
                Геннадий Афанасьевич начал принимать посетителей. Первые пришедшие были: соседка по дому и участковый-старший лейтенант милиции. Последний долго рассматривал документы Геннадия Афанасьевича: паспорт и служебное удостоверение. Потом они втроем стояли у рисунка на стене. Соседка сокрушенно качала головой и причитала:
- Как же так, неужели, неужели украли?
- Кто украл?, - спросил участковый, положив фуражку на стол и сев в кресло у окна.
- Да, как кто? Родственники, родители Галины Щелоковой. Они ж тут раньше жили: отец, мать, старший брат. Родители то померли, а вот брат, вроде-как, в Смоленске живет. Он полковник в отставке, в позапрошлый год даже здесь с внуком был  дня три.
- Да, что Вы так разволновались, быть может эта картина и не настоящая. Вот сейчас должны подойти специалисты, они и скажут что к чему. Потом и до хозяйки и до ее родственников дойдем.
                Только он закончил тираду, как вновь затарахтел звонок. Участковый и Геннадий Афанасьевич пошли встречать гостей. За ними увязался кот, которому в дверях «страшный лейтенант» наступил на лапку и он дико «квакнув», скрылся в зарослях малины.
                Вошедшие во двор стали здороваться и представляться, пожимая друг-другу руки. Их было четверо: две женщины-специалисты, соответственно: из галереи Айвазовского и художественного музея города, где была совершена кража предметов искусства; следователь, знакомый Геннадия Афанасьевича и майор из местной милиции.
                Они, как и предыдущие гости, собрались у рисунка, наслаждаясь его содержанием.
                Затем был составлен протокол об изъятии и представители милиции решили вызвать хозяйку этой половины дома из Симферополя для дачи разъяснений, в случае установления подлинности рисунка.
                Затем перекинувшись парой слов со своим знакомым  следователем и проводив до машины участников импровизированного семинара, Геннадий Афанасьевич вернулся в дом с соседкой. Ему захотелось расспросить ее о совладелице домом Галине Щелоковой.
- Да, я ее знаю всего года три. Мы ведь купили эту половину дома не давно, правда ее родители, вернее мать, еще жива была. Галина как вышла замуж, еще по-молодости, так и живет в Симферополе. У нее две дочери. Сама она архитектор. Тоже что-то там в проектном институте рисует. Говорила, что и ее брат когда-то хорошо рисовал, но по нужде, по бедности поступил в военнон училище, а теперь в отставке — на пенсии.
                Они еще долго говорили о всяких родных и родственниках, о житье-бытье, о квартирантах, о попытках заработать денег, за счет курортников, на зиму. Потом соседка спохватившись, что уже дело к вечеру — а Вы ничего не ели, убежала на свою половину через небольшую калиточку в межевом заборе.
                Минут через сорок она вернулась с кастрюлькой, в которой оказалась горячая картошка. Снова убежала и принесла свежие овощи, хлеб, жаренную рыбу.
                Геннадию Афанасьевичу ничего не оставалось, как достать из сумки припасенную бутылку коньяка.
- Гулять, так гулять, а утром посмотрим, - махнул он рукой.
                Утром он посмотрел на себя в зеркало и задумчиво вопросил самого себя:
- Ну, что старый развратник, сдался под напором женских чар, широких бедер и нежных объятий? А вообще-то, я красавец. Изуродовать себя что-ли?
                Он неторопясь побрился, принял душ в кабинке среди зарослей  малинника. Войдя в дом увидел на убранном столе накрытую полотенцем миску с жаренными яйцами и большую кружку с компотом.
- Да, видно все путем, - решил Геннадий Афанасьевич, - в «примы» податься что-ли?
                Но дело не стояло на месте. Вскоре старые знакомые вновь появились в не большом дворике. Но их было не шесть, а только участковый.
- Геннадий Афанасьевич, меня попросили Вас и вашу соседку пригласить в горотдел на беседу, как свидетелей.
- Конечно, я готов, - ответил Геннадий Афанасьевич и вместе с появившейся соседкой вышли на улицу.
                Солнце припекало, было около одиннадцати. Они минут через пятнадцать были на месте. В большой комнате, кабинете начальника, за длинным столом сидели старые знакомые и еще двое: мужчина лет  семидесяти и женщина, возможно, лет на двадцать моложе своего спутника.
                Начальник подождал когда все рассядутся и сказал:
- Мы уже здесь все обсудили и разобрались с товарищами, приехавшими из Симферополя и из Смоленска. Я хочу, чтобы  Вы, Лев Николаевич, проинформировали еще и нашего гостя-журналиста. Он то и обнаружил пропажу, естественно он хочет знать все, -  начальник посмотрел вопросительно на пожилого мужчину, по-видимому, являвшегося тем полковником в отставке из Смоленска.
                Мужчина попытался встать, но полковник во главе стола остановил его и он не торопясь четко, по-военному изложил историю:
- В далеком уже 1951 году я поступил в детскую художественную школу при Феодосийской кртинной галереи. Меня приняли сразу во второй класс, учитывая, возможно, не плохие способности. Примерно, через год, уже в третьем классе, наш преподаватель дал нам рисунки Айвазовского для ознакомления. А желающим предложил нарисовать копии. Ну, я взялся за это дело. Получилось не плохо и я окрыленный этим скопировал и подпись самого Айвазовского. Сделанные копии рисунка мы, конечно, сдали преподавателю. А по окончанию учебного года нам вернули наши рисунки и дали какое-то задание на летние каникулы. Какое задание я не помню, больше в художественную школу я не ходил, у родителей не было денег платить за обучение в ней. Все свои рисунки, в том числе и этот, я завернул в газеты и положил под старые книги на гардеробе. Потом я, закончив школу, работал на заводе в Двухякорной бухте на тральщике матросом. Когда пришло время идти в армию, был приглашен в военное радиотехническое училище в г.Даугавпилсе, куда и поступил. После училища я двадцать три года служил на Дальнем Востоке. Затем перевелся в Смоленск, где и ушел в отставку. Конечно за эти годы я неоднократно навещал родителей в Феодосии. Ну а что касается рисунка, его на стенку повесила моя сестра Галина, разбирая мои «шедевры» после смерти родителей. Вот такие дела. А как подлинник попал ко мне, это может сказать мой преподаватель, но его уже, как мне сказали, нет с нами. Возможно он просто перепутал.
                Что касается, как моя копия попала в город, где ее вместе с другими предметами умыкнули грабители, я не знаю. Единственно, как подсказали работники галереи: она возможно была передана в обмен на какие-то более ценные картины, либо по указанию министерства культуры с целью укрепления выставочных фондов региональных художественных музеев.
- Итак товарищи все выяснено, хотя и не до конца. Теперь прошу задействованных в этом деле лиц поставить свои подписи под документами. Что касается рисунка он пока передается сотрудникам галереи, а они уже со своими коллегами сами разберутся.
- После такого дела не грех и выпить по чуть-чуть, - произнес Лев Николаевич, приглашая Геннадия Афанасьевича, Галину-свою сестру и соседку по дому, в свою машину.
- Лев Николаевич, а как Вам удалось так быстро приехать из Смоленска7,- спросил журналист.
- Да, все просто. Я как раз был у сестры в Симферополе, - ответил полковник-художник в отставке.
                Заехав по пути в магазин, они в доме с помощью Галины и соседки накрыли хороший стол. А на стену над диваном сестра Льва Николаевича в той же рамке поспешила повесить другой рисунок любителя копировать классиков.
                Вечер, как пишут некоторые журналисты-друзья Геннадия Афанасьевича, прошел в теплой, дружественной обстановке. А рано утром журналист-курортник уже выходил из другой половины дома, сладко потягиваясь и для облагораживания дыхания бросал в рот переспевшие ягоды малины, сорванные с куста у туалета и лелеял  мысль:
- Какую прекрасную тему нашел он для статьи о культурно-курортной жтзни на берегу Черного моря.