Камбалу привезли!

«Если хочешь узнать, что земля поката – садись на собственные ягодицы и катись». Да, хорошо было Владимиру Маяковскому рассуждать: наверное, вышеупомянутые части тела у него были в порядке. А если я при высочайшей температуре опять же вышеупомянутую часть тела, превратившуюся в очаг боли в результате инъекции, еле втащила в такси! Путь мой лежал в больницу №1, где теперь находилось хирургическое отделение. Было это примерно лет тридцать назад. Вот опять повторяюсь.  До чего же я стала брюзжать по поводу и без повода! Все-таки, думаю, это возраст виноват – в молодости за собой этого не замечала, и тому есть подтверждение в виде свидетельства моего старшего внука, который в подростковом возрасте заявил (и это было отличным комплиментом): «Бабуля, ну ты совсем не зануда!»

Да, так я, страдая в такси по дороге из Камыш-Буруна в город, вспомнила то время, когда в Керчи еще не было преобразований и в каждом районе города была своя многопрофильная больница. Но –  веяние времени: укрупнение, централизация – наверное, это рентабельнее, современней.…   Ну не умею я мыслить высокими категориями, приземлено как-то получается. Наверное, не надо брать в расчет удобство жителей районов города, довольно удаленных друг от друга – нашего, центрального, войковского, которые имели свои терапевтические, хирургические, родильные отделения – не прогрессивно это…

Итак, я с трудом добралась до больницы №1. В приемном отделении осмотрел меня седовласый, вежливый доктор и заявил бодрым голосом: «Что ж, коллега, придется вас «поцарапать»,  –  на что я, пытаясь улыбнуться, ответила: «Я готова», надеясь на скорое разрешение моих страданий. Но человек предполагает, а… и т.д.

Малые оперативные вмешательства проводились, как я сообразила, на первом этаже. Боже, до чего же ужасно, когда люди берутся не за свое дело! Я имею в виду архитектора, который проектировал здание больницы. Когда я шла к своей палате, в которой мне надо было находиться до операции, мне казалось, что я попала в катакомбы, как-то уж очень мрачно всё выглядело, но боль и высоченная температура превалировали, и я с надеждой стала ждать помощи. Но, как оказалось, не так быстро дело делается. Шли минуты, часы, а до меня руки хирургов не доходили. Нет, обо мне не забывали, кто-то подходил и, взывая к моей понятливости, объяснял, что более срочной является полостная операция молодой женщины, над которой поиздевался  сожитель. Её на какое-то время положили ко мне в палату, и два молодых хирурга посвятили меня в подробности, увы, настолько дико-натуралистические, что совершенно исключают возможность это описать. Я сопереживала, сочувствовала и не теряла надежду на помощь. Но вот закончилась операция этой женщины, потом  анестезиолог был занят, и так всё это тянулось несколько часов. Поступила я в девять утра, а уже наступила вторая половина дня. Могу точно сказать, что я довольно терпеливая особь, но ожидание с каждым часом становилось все мучительнее. Вообще мои дети называют меня «опасный больной», то есть они считают, что я независимо от состояния хорохорюсь и сбиваю с толку врачей, «захмуряю» их. Вот дети и сопровождают меня к коллегам на приемы, дабы за меня предъявлять жалобы.

Возвращаясь к теме, скажу, что ко мне во время пребывания в палате часто забегала санитарка по имени Зоя – женщина среднего возраста. Она прониклась ко мне сочувствием и нелицеприятно выражалась в адрес товарищей, старших по рангу, применяя красочную ненормативную лексику. Я ей пыталась объяснить, что такая уж сложилась ситуация и никто не виноват, но переубедить ее мне не удалось: у нее было свое мнение на этот счет. Ну что ж, каждый человек имеет на это право. А я, вопреки своему хваленому оптимизму (на этот раз он, видно, дал трещину), даже всплакнула, так мне стало грустно и обидно. И вдруг позвали, наконец! Я радостно, хоть и неловко (уже не первой молодости была) взгромоздилась на стол. В маленькой операционной находилась доктор-анестезиолог, хирургом тоже оказалась женщина. Почему-то это меня порадовало. Были еще медсестры, но я всё видела как в тумане. Анестезиолог ласковым голосом стала задавать мне вопросы, я расслабилась в надежде, что вот-вот получу долгожданную помощь. Но не тут-то было! Раздался скрип двери, и звонкий женский голос возвестил: «Девочки, камбалу привезли!» Я скосила глаза и увидела неимоверно изящно завязанную косынку, держащуюся на самой макушке, из-под которой пышным каскадом ниспадали светлые кудри. И не поверите, о чем я подумала, забыв о своих чаяниях и надеждах: «Как же в таком головном уборе работают в хирургии?» Вновь раздалось ликующее: «Камбалу привезли!» - и в ответ на этот призыв медсестер как ветром сдуло.

Но доктора остались при мне и терпеливо ждали возвращения девочек, которые, к счастью, вскоре вернулись, радостные и возбужденные. Накинув мне на физиономию маску, дали короткий наркоз, да и сама операция заняла очень мало времени – разрез, он и есть разрез. Я была счастлива, оказавшись, наконец, к 17 часам в послеоперационной палате.

Вот, казалось бы, такой маленький эпизод, но почему-то он очень глубоко врезался в память.