Конфедерация 2. Часть 5

Конфедерация 2. Часть 5.





                Глава 14.

                Блюсти традиции – «гиппопофантова» амбиция.
 

   -Возможно, многие считают меня человеком, лишенным эмоций, педантом, если хотите...
   -Нет, нет, вовсе не хочу...
   -...сухарем. Гм, сухарем?- Поморщился мужчина, будто прислушался к ощущениям желудка, довольствовавшегося поутру лишь чрезмерно скромным, не смотря на претенциозное именование, «континентальным» завтраком, но больше досадуя на прилипчивое клише.- Нет, мы, отставные координаторы, не сухари.- Заулыбался натянуто скупо, невольно опровергая миг назад произнесенное.
   -Конечно, не сухарь – я в этом уверена наверняка, ведь мы знакомы давно и уже достаточно близко, как мне представляется… Зато остальных наших друзей и, конечно же, лиц, совершенно посторонних, тебе без труда удается вводить в заблуждение.
   -Надо же, прилагаю массу усилий, стараюсь выглядеть открытым, искренним, непринужденным…
   -Наверное, слишком сильно стараешься. Ведь ни к чему не можешь относиться равнодушно - затрачиваешь на переживания массу духовной энергии, поэтому, возможно, душевности недостает на отвлеченные от дела, внешние проявления, но именно эта черта в тебе симпатична - никакого притворства.- Крепче взяла под руку мужчину женщина, должно для того, чтобы тот вновь не принялся переживать по пустякам, а сконцентрировал внимание именно на поддержке спутницы. И правильно сделала: в заштатном швейцком городишке, где банков больше, чем гальки в совочке у малыша, возводящего на пляже замки, неопытно обходясь в строительстве без ростовщических кредитов, тротуары после мытья ароматно влажнели чистотой, стелились под ногами ровно да гладко до такой степени, что без привычки невольно приходилось спотыкаться.
   -Далеко еще идти? Кто-то обещал устроить сюрприз, но мы уже прошли через полгорода и, по-моему, выходим на окраину - здесь так много деревьев… и, слышишь, доносится музыка Штрауса.- Женщина, несмотря на длительную прогулку, больше походящую на марш-бросок, чуть ли ни изготовилась пуститься вальсировать.
   -Ты очень наблюдательна, а я вот иногда, к сожалению, бываю рассеян. Минутку, сейчас сверюсь с путеводителем.- Мужчина не нарочито, но с весьма сосредоточенным видом вытащил торчащую из битком набитого бокового кармана сложенную карту, а из другого, тоже не пустующего - небольшую, но пухлую книжицу и слишком уж ответственно, чуть ни с головой погрузился в изучение путеводителей.- Ага, квадрат такой-то. Улица?.. А-а, вот где координаты совпадают - не заблудились.
   -Странно, но я вовсе не прочь заблудиться… с тобой.
   -Запросто. Как-нибудь по рассеянности запамятую прихватить карту, и вот тогда… Но сейчас не время отвлекаться - мы на работе. В том смысле, что выполняем задание.
   -Понимаю, конечно, но после выполнения…
   -Тогда, о-о, получим следующее… Надеюсь, не сразу.
   -Все, все, все - ты обещал!- поймала на одном ей ведомом слове спутника женщина.- А теперь, чтобы помнил об обещании, подари мне… путеводитель.
   -Нет, только не его! Не могу, по инструкции - не имею права…
   Пойми, я бы тебе подарил, чего только ни пожелаешь.- Мужчина явно обеспокоился, уж очень не хотелось, чтобы спутница делала вид, будто обиделась, хоть наверняка знал: она не такая - кривляться не станет, но, но...
   -Вот возьми, хотя я…
   -Знаю, милый: без него, что без рук, но какой ты душка - пошел ради ветреного, легкомысленного каприза на жертву да на какую!.. Я ведь женщина, а нам больше всего на свете нравится, когда ради пустой прихоти совершаются подлинные безумства. Так что оставь «драгоценность» при себе - с меня же пока довольно одной лишь решимости.- Одарила торжествующая дама несколько смутившегося кавалера расцветшим взором блистательных глаз.- Мы уже пришли, или следовало взять с собой кроссовки?
   -Какая жертва, дорогая? Путеводитель можно купить в любом киоске,- поспешил разочаровать спутницу не мнящий себя сухарем мужчина.
   На что та, не лишенная жизненной мудрости, лишь вздохнула и терпеливо возвела слегка угасший взор к переменно-облачному небу.
   -Но мы действительно пришли.- «Сухарь» гуманно не прикончил романтичные мечтания женщины ширлинговой ценой путеводителя - отвлекли иные соображения:
   -Кроссовки на городской прогулке - это…
   -Лучше гулять в кроссовках, чем хромать на высоких каблуках…
   Далее, столь же непринужденно беседуя, экс-координатор с дамочкой из администрации вплотную подошли к искусно завитым украшениям кованого чугуна. На высеченной в мраморе вывеске значилось, что витиеватые ворота поставлены препоной на пути ни к чему иному, как к весьма подходящему для прогулок парочками, полному романтики месту, именуемому Городским ботаническим садом.

   -Пойми меня правильно, я хочу, чтобы предстоящая встреча проходила… как единственная в жизни! Запомнилась навсегда. Ведь, согласись, именно женщины склонны придавать огромное значение деталям, обдумывать абсолютно посторонние мелочи, поэтому мужчины постоянно должны вполне соответствовать складывающейся ситуации. А если ударишься в грязь лицом или, того сквернее, начнут тебя с кем-нибудь из предыдущих ухажеров сравнивать - и старания растрачены впустую, примечательного, из встречи проистекающего, ровным счетом ничего, абсолютный ноль. Ведь сравнения всегда в пользу предшественников, хотя бы потому, что женщина тогда была на несколько недель, или даже дней моложе, а значит – неопытнее.
   -Определенно, в чем-то ты прав, только, по-моему мнению, несколько преувеличиваешь значение второстепенных факторов; главное - чувства, а не впечатление.
   -Чувства зарождаются именно под влиянием впечатлений, от того же фактора зависит возрождение давней, возможно угасшей привязанности, чего нам, кстати, требуется достигнуть. Негативное же впечатление способно запросто, навсегда загубить взаимное влечение, а значит, провалить ответственную операцию. Поэтому лучше перестраховаться и не пренебрегать пусть даже второстепенными факторами - организацию «произведения впечатления» должно взвесить, продумать до последней мелочи. Ничего лишнего, но ни одной недостающей детали.
   -Хорошо, согласна. Просто не хочу трудиться впустую - чтобы возлагаемые ожидания не закончились разочарованием, и только.
   -Спокойно, дорогая, тебе, конечно, можно пока волноваться, но не переживай прежде времени, лучше сделай полный вдох. Та-ак, молодец, и замри.
   Вот, полюбуйся! Ни красавица ли?!
   Мужчина с женщиной, будто бы занятые по ходу прогулки пустой болтовней, не просто остановились, а замерли у весьма примечательного экспоната, вокруг которого, в общем-то, составлялась композиция Отдела тропиков ботанического сада. Новоявленные ценители флоры постарались не подаваться восхищению, держаться непринужденно, не бросаясь в глаза окружающим, каковых в утренние часы посещения, кроме группки пронырливых, пялящихся на парочку во все очкастые глаза скаутов, не наблюдалось вовсе.
   -Ах! Она производит впечатление нереальности, выглядит чуть ли ни призрачной, хотя видится вполне отчетливо. Сколь нежный полутон... именно кремово-розоватый оттенок в природе встречается чрезвычайно редко…
   -Кстати, я вышел на это чудо по фотографии в прессе.- Машинально, чтобы спутнице удобней любоваться представшим пред взором очарованием, обнял мужчина женщину за талию - к восторгу зашмыгавших неутертыми носами скаутов.
   -Не слишком ли она нежна для предстоящей миссии? Возможно, утонченное, уникальное создание погибнет. Можем ли мы, имеем ли моральное право губить столь дивный организм для достижения людских эгоистичных целей?- Женщина – к восторгу скаутской надзирательницы - склонила голову мужчине на плечо, вероятно, чтобы рассмотреть экзотический экспонат под иным ракурсом. Завороженные скауты, позабыв утереть носы форменными галстуками, тоже пустились, искривляя шейные позвонки, болтать головами.
   -Я бы предпочел действовать более гуманным способом, но иногда приходится быть крайне жестоким. К тому же, за непродолжительное время пребывания в нейтральной стране, не успел обзавестись широкой агентурной сетью - приходится прибегать к услугам немногих завербованных.
   -Если уточнить, то одного...
   -Да, но каких трудов стоило подбить агента на столь решительный, бесповоротный шаг. Сначала наглый тип (если бы не нынешняя работа, никогда бы не стал связываться с подобной продажной шкурой) запросил сумму, сколько не стоит половина ботанического сада, в придачу с пальмами и остеклением оранжерей - пришлось поторговаться.
   -Всю дорогу строила предположения: чем, для чего ты так плотно набил карманы, уж ни для того ли, чтоб держать меня на дистанции? А оказывается это…- У женщины прибавился еще один повод восхищаться спутником.
   -Ну да, это самое… Только не думай, пожалуйста… я не настолько простак, чтобы взять с собой за раз всю требуемую сумму.
   -Ого, половина и такая объемистая?
   -Нет, что ты, начинающему агенту и сразу половину - чересчур серьезное испытание соблазнами; в эйфории наймит позабудет, за что уплачено - треть.
   -Мне почему-то начинает казаться, что первое серьезное задание станет и последним: резидентура не впишется в рамки отпускаемых на вербовку средств.
   -Может быть, но возложенную миссию выполним обязательно, проведем образцово, чтоб войти в учебники по… что-то не припомню, как называется профилирующий предмет нынешней профессии?
   -Если дело касается воровства, то - «криминалистика», а по агентурной деятельности… надо заказать, чтобы переправили учебные пособия,- не все же действовать чисто интуитивно да по накатившему вдохновению. Думаю: теорию подучить не мешало бы, а то спустим весь бюджет на, несомненно, очаровательный, но всего-навсего лишь цветок.
   -На счет финансирования не беспокойся. Я передал в «центр» шифровку: выступаю с инициативой перевода резидентуры на самоокупаемость, а то явочная квартира чуть ни под потолок забита ценными бумагами - пора покупать другую, более просторную. Но лучше - особняк, а то сразу - гостиницу. Представляешь: под видом туристов на экскурсии приезжают наши старые друзья, знакомые, а когда, пресытившись достопримечательностями, уезжают, каждому, под видом сувениров, выдаем по чемодану этих самых бумаг. В освобожденных помещениях просторно, в кадках пылятся пальмы, зеленеют цитрусовые, а не закопаны слитки платины, пакеты с бриллиантами, и никакого компромата на руках!
   Но очень уж долго обдумывают предложение - пока придется вписываться в явно зауженные рамки сметы.
   -Задержка объяснима: «центру» есть над чем задуматься…
   -Ц-ц… Вот и агент. Тихо, спокойно, постарайся сделать вид, что мы незнакомы.- Экс-координатор демонстративно отстранился от спутницы, отвернулся в строну, будто от надоевшей жены, и заинтересованно принялся изучать поясняющую на древнем языке ценность цветка, скромно обрамленную табличку:
   -«Дустус уникус, цикутус опутус». Вот ты каков. Так я и предполага-ал…
   Скауты разочаровано вздохнули да, гонимые стеком отрядной надзирательницы, уныло побрели пялиться на примечательный пузатостью баобаб, ничему полезному у которого, кроме как напиваться впрок, не научишься.
   Мимо проходила парочка служителей. Наиболее напыщенный из них, по виду неприступный, а на деле исполненный конспиративным достоинством, проигнорировав отвлеченного экс-координатора, почему-то подмигнул именно дамочке. Потом полукивком задранной головы указал на дверной проем подсобки, зияющий в тропических зарослях зевом голодной пасти притаившейся анакондищи. Дамочка, ничуть не смутившись фривольности двусмысленной ситуации, многозначительно подмигнула в ответ, будто собственноручно сетями вовсе не циничного подкупа опутала чванливого агента - тот аж зарделся от удовольствия.
   -Тебя будут ждать в подсобке,- дешифровала полученную информацию спутнику, борющемуся с расшифровкой недоученной латыни.


   В заштатном швейцком городишке, жители которого не в силах вырваться из пут реальности, но, стремясь к обывательскому апломбу, недолго ломая голову, нарекли место проживания «Маленьким-Большим городом», как во всяком уважающем себя натуральном мегаполисе существовал неблагополучный район. Угадать, что нелегкая занесла тебя именно в рассадник нищеты, зла и порока, было немудрено, и никого не обманывали тротуары, вымытые ничуть не хуже, чем на пути к ботаническому саду, тем же благоухающим цветущими каштанами шампунем. Даже ненаметанный глаз примечал там, сям, через равные, чуть ли ни вымеренные промежутки раскиданные свеженькие кожицы апельсинов, едва подгнившие шкурки бананов, а то и вопиюще недогрызенные половинки яблок. Безобразия, обронены не абы как, будто обезьяны заезжего шапито обедали, а вызывающе разбросаны в знак непримиримого протеста низов зажравшемуся обществу.
   Чистоплотно лавирующий меж шкурок и огрызков тщедушный типчик с двумя неподъемными чемоданами в отвислых руках то и дело останавливался передохнуть, утереть пот да матюгнуться не по-здешнему. Последнее явно удавалось, выходило настолько натурально, неподдельно зло и искренне, что многие из изгоев да поголовно все из отщепенцев, ввиду уважительного пивного алкоголизма гуманно избавленные от тяготы докучливых работ взамен получения нехилого пособия, насторожившись, постарались из злачных распивочных не высовываться. Гадали завистливо: где, в каких именно зарешеченных застенках понабрался забредший отпетый молодчик слов, непечатных даже для желтой прессы? Но разъяснений с комментариями никто благоразумно не спрашивал, а спроси - не дождался бы: чхать хотел в испарине лица своего запревший тип на любопытствующих бездельников.
   Не смотря на категорическое требование инструкции по конспиративной безопасности - выходить из третьего по счету такси на другой улице, а далее добираться дворами, тип, прежде несколько десятков раз проделав подобные глупости, нынче трезво оценивая убывающие силы, выбрался всего лишь из второго такси, за три квартала до интересующего подъезда. С удовольствием вышел бы позднее, но местность, как на ладони, просматривались из оконца законспирированной, явочной квартиры.
   -Уф - в очередной раз утерев под шляпой испарину, как бы ненароком глянул тип, нагруженный чемоданами, на то самое окошко.
   «Фикус на месте, занавеска одернута уголочком, на подоконнике на треть початая бутылка «Столичной»…
   Стоп! Почата никак не меньше, чем наполовину. Ну-ка, приглядеться повнимательней… Так и есть, наполовину или даже больше. Наверняка явка засвечена - нагрянули нежелательные визитеры. Недаром резидент предупреждал, что скоро сменит квартиру на гостиницу - как чувствовал. А если все-таки успел - съехал? Да, но тогда увез бы с собой фикус. А, может, на то он и резидент, чтобы не страдать сентиментальной привязчивостью к домашним растениям, и фикус бросил? Или в гостиницу с цветочным горшком не вселяли?..
   Что теперь? Оставить чемоданы и удирать? Нет, багаж без хозяина - факт подозрительный - вызовут полицию. Удирать с чемоданами, заметая при этом следы? Нет, невозможно: я выдохся. Остается одно - идти на прорыв! Но если вдобавок лифт не работает - дам деру. Плевать на поклажу - шкура дороже…»
   Тщедушный тип, пощелкав кодом «домофона», вошел в подъезд. Лифт работал - иногда именно подобные, казалось бы бытовые мелочи определяют благополучные биографии людских судеб.
   «В случае чего скажу, что ищу съемную квартиру. Проходил мимо - увидел на подоконнике недопитую бутылку – решил: квартирант съезжает - зашел узнать… Логично, под легенду даже москит хоботок не подточит. К тому же чемоданы при мне - поиск квартиры выглядит чересчур даже натурально-убедительным».
   -Дзинь, дзинь. Дзинь-дзинь-дзинь. Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь. Дзинь-дзинь!- позвонил тип весьма подозрительной мелодией, но с этим делом деваться некуда - сигнал условный.
   -Проходите мимо! Здесь подают милостыню исключительно индепендентам коллаборационистского толка!- приглушенно донеслась из-за двери условная, к облегчению типа, фраза.
   -С седьмого на пятницу я принадлежал исключительно к поименованной конфессии, поэтому решил сделать добровольные пожертвования,- не очень-то искренне, не совсем убедительно, особенно на счет добровольности, пробубнил тип отзыв да, мобилизовав последние силенки, подтащил поближе чемоданы.
   Дверь, лязгнув слишком уж серьезными для беспечных швейцев замками, бесшумно на щедро смазанных петлях отворилась и позволила внести поклажу.
   -Протискивайтесь в комнату, под люстрой оставалось свободное место - пару чемоданов впихнете.- Резидент при разговоре старался пореже выдыхать ртом и поглубже втягивать воздух носом.- А я пока приготовлю кофе, как и положено, по-бразильянски. Заждался - думал: опоздаете, а вы - вовремя.
   Тип самостоятельно, особых приглашений не дожидаясь, скинул черный плащ, темную шляпу и, привычно не рассчитывая на помощь, попер багаж по проторенному маршруту.
   -Порошу отведать - бразильянский кофе моего личного рецепта - заслужили.- Подал резидент чашку бурды, попахивающей подгорелыми зернами. Тип, казалось, непривычный даже к столь скромным угощениям, искренне обрадовавшись, вознамерился присесть на не заваленный чемоданами уголок кушетки.
   -Стойте! Туда не садитесь. Что это с вами, работа не пыльная, а с ног валитесь? При подобных симптомах кофе категорически противопоказан.- Изъял резидент чашку из дрожащих рук растерянного типа, так как свою порцию выпил мигом вплоть до осадочной гущи, выдыхать ртом больше не осторожничал, распространяя по заваленной чемоданами комнате приятный запах кулинарии, в которой, вдобавок, шустро на разлив приторговывают аперитивами.
   -А ни предложить ли выпить для вкусового контраста минеральной водички? Местной. Медале-ей… будто в действующей армии отделом кадров командовала.- Уселся резидент на послушно незанятый пятачок кушеточки и, изогнувшись, порылся в промежутке меж спинкой мебели и радиатором отопления. Обнаружив по стекольному перезвону бутылку, выудив на свет божий, весьма обрадовался, взболтнув, скрутил крышечку, выпил на пробу, добавил еще и… поморщился.
   -Ну вот, так и знал - кончилась. Не огорчайтесь, вряд ли взамен кофе стали бы пить теплую минералку: никакого контраста - доложу вам, киношный обман. Но не это главное, у меня ведь для вас припасен настоящий подарок. Только… где-то затерялся?- Похрустел чем-то интригующим резидент, поерзав седалищем.- А-а! Точно! Я же говорил, чтобы на кушетку не садились, а вам вдруг пить приспичило. Вот!- Будто выудил из-под покрывала несколько помятый в процессе сидения лист пергаментной бумаги, разукрашенный вензелями, барражирующими винтокрылами, рижабельными винтами, якорями, двумя пришлепнутыми и одной висячей на атласной ленточке печатями.
   -Поручено вручить и поздравить. Держите - именная почетная грамота, так что поздравляю…- отпил кофе резидент и пожал типу подрагивающую от недавнего перенапряжения руку,- …от имени командования с выдающимися достижениями по перевыполнению плана. Теперь,- уступая насиженное место, встал, допил кофе,- присаживайтесь - заслужили.- По-хозяйски усадил пущих подвохов ожидающего типа на самый уютный из плотно заставленной комнатной меблировки, комфортный, в общем-то, уголок кушетки.
   -Скажите,- несколько осмелел от поощрения да теплого приема тип,- а бутылка на подоконнике… кажется: уровня жидкости не достает до условного, или я ошибаюсь?
   -А тебя не проведешь, проныра. Чтоб подобные субъекты да ошибались... Только не понять тебе этого... Э-эх.- Резидент запустил пятерню в далеко не роскошную шевелюру и закачал кручинящейся головушкой.
   -О ностальгии когда-нибудь слыхал или одними лишь биржевыми сводками интересуешься?
   Робко сжавшийся на уголке кушеточки тип ни возразить не посмел, ни подтвердить предположение не отважился.
   -То-то, что лишь «слыхал», а тут, может, не на словах - на практике приступ приключился… Нет, осознать тебе не дано...- Резидент вновь, теперь уже сокрушенно, покачал головой и лишь рукой махнул на безнадежно непонятливого субъекта. Как тому объяснишь, что не до конспирации, когда в повсеместно враждебной среде накатит вдруг беспричинная грусть, скрутит безжалостно судорогой беспробудной тоски?
   -А если в бутылку воды долить? Раз минеральная кончилась, то водопроводной - по цвету не отличить.
   -Воды? В «Столичную»? Ты что, нехристь, свихнулся?! Чтобы я резидентуру обманывал? Да за кого ты меня принимаешь, за сухаря, что ли?- Подозрительно воззрился резидент на не чающего отповеди по столь ничтожному поводу агента.- Пускай в бутылке немного недостает, зато продукт подлинный!
   -О! Совсем из головы вон. Давай-ка грамоту обмоем, как положено, а то не по-людски прошло награждение, без чествования.- Насилу протиснулся резидент к подоконнику, чтобы уменьшить полагающийся объем еще на добрую четверть.- Я, вообще-то, непьющий, но начинаю понимать спившийся «серебряный век» эмиграции.- Чокнулся с типом наполненными кофейными чашками.- Ну, чтоб не последняя… грамотка.
   Чествуемого повело уже с первого глотка, видимо сказывалась изматывающая организм, напряженная чемоданная деятельность, и пока отплевывал кофейную крошку, резидент продолжал сыпать подарками:
   -Передаю также приветы двух-трех месячной давности. Самое же главное - в знак признания заслуг и одобрения бескомпромиссной деятельности, в качестве премирования уполномочен устроить встречу с дорогим вам человеком!- Резидент замер, ожидая проявления заинтересованности, но ни на того нарвался.
   «Челове-еком,- пренебрежительно подумалось гостевавшему субъекту, не отважившемуся из врожденной осторожности озвучивать мыслимое.- Лучше бы, скопидомы, долевой процент подняли!»
   -Лучше бы… кх, носильщика прислали, кх, кх…- однако рискнул высказать лишь куда более скромное пожелание и поперхнулся вовсе не из-за застрявшей в горле кофейной гущи, а под застывшим, проницательным взглядом собеседника.
   -Сконцентрируйтесь, чтобы не отвлекаться на постороннее: в нашей работе по-другому нельзя - иначе засыплетесь. Итак, по давней, устоявшейся традиции встреча с «дорогим человеком» состоится в кафе «Гиппопофант». Вы не должны привлекать постороннего внимания - оденьтесь ординарно, ни в коем случае не в парадный костюм или, упаси вас, во фрак. Простой будничный смокинг придется как нельзя более кстати. Только не белый - конспирация, знаете ли.
   -В кафе, но почему именно смокинг?
   -Не волнуйтесь: детали продуманы досконально.
   -Ни лучше – парадный твидовый пиджак? А то однажды, обрядив в смокинг, меня подвергли пыткам, предварительно принудив к женитьбе…
   -Сочувствую, но такова специфика нашей службы. К тому же переменить ничего нельзя: смокингу предстоит выполнять функцию спецодежды. В придверие встречи необходимо небрежно покуривать вот эту сигару – «Ромео и Джульетта». Наименование марки тоже продумано - беспокоиться не о чем.- Резидент предоставил в распоряжение оторопевшего типа бамбуковый футлярище, в коем, дожидаясь безотрадной участи, покоился плотный табачный сверток размерами с недобрую дубину, применение которой родителями быстро бы отвадило несовершеннолетних отпрысков от преждевременного пристрастия к куреву.
   -Кроме того, вручаю орхидею редкого вида - вденете в петлицу…
   -В смокинге, знаете ли, петлиц не бывает.
   -В своем кругу не надо казаться умнее, чем ты есть на самом деле. Ничего, проявите смекалку,- никаким обстоятельствам, тем более гардеробным мелочам, не по силам смутить вошедшего во вкус инструктажа резидента,- в крайнем случае, засунете в нагрудный карман. На место рандеву прибыть ровно в три часа пополудни!
   -Но эта вечерняя одежда обычно в ходу после заката…
   -Не будьте снобом. В нашей профессии смокинг, бабочка и как его… камербанд – самая, что ни есть, обиходная одежда. Приказ ясен?!- под занавес напутствия резидент перешел с конспиративного, корявого загнипийского на командный ворликский диалект.
   Тип аж задергался от периодически пульсирующих кошмарами, чересчур живых воспоминаний, побледнел с лица, вскочил с пригревшей кушеточки, вытянулся в струнку и бодро отрапортовал тоже на ворликском, в волнении несколько перекореженном:
   -Вопросов не иметь. Есть, командер!- Вскинул, было, руку к «пустой голове», но, отученный, вовремя спохватился, только лишь дернулся от усердия, словно током шандарахнуло, напрочь позабыв вспоминать, имеется ли на смокинге нагрудный кармашек?
   -А вот это - молодец! Хвалю за усердие. Вижу: пребывание у нас на Родине да оперативная лямка пошла на пользу. Возьми-ка с подоконника остатки «паролишной» – добьем позорное недопитое дело, опрокинем на дорожку по фуфтику.
   После «фуфтика» да некоторых напутственных слов, закончившихся вполне доброжелательной командой - «Действуйте!», времени до встречи оставалось всего ничего. Стиснув бамбуковый футляр подмышкой, прикрывшись цветком, с конспиративным тщанием выкраденным силами агентурной сети из ботанической оранжереи, тип, в настроении близком к паническому, кинулся к двери. Затем, вылетев из подворотни, никого и ничего не замечая, помчался по улицам в номера переодеваться.
   Несся непривычно налегке, освободившись от тяжкого чемоданного гнета, впервые в жизни испытывая чувство отрады по поводу избавления от неподъемного бремени финансовых ценностей. Сопровождали же торопыгу клаксоны визгливо тормозящих машин с устными комментариями обычно сдержанных таксистов, недобрые напутствия мелких торговцев у опрокинутых лотков со снедью и эскорт в упоении тявкающих собак, сорвавшихся с поводков пробуждением дремавшего глубоко под холеной шерсткой охотничьего инстинкта.


   «Гиппопофант» представлял собой милое, уютное, но довольно-таки унылое заведение. Никто со времен пронесшейся мимо последней войны не вносил в атмосферу кофейни щиплющего нервы, тоскливо ожидаемого постоянными клиентами оживления. Именно в те, отрадные доходным нейтралитетом времена, некие парашютисты с русыми чубами из-под шапок-ушанок набекрень, промахнувшись приземлением на пару оккупированных стран, досадуя, не сходя с места, на глазах у остолбенелых посетителей полностью уничтожили запасы крепких спиртных напитков. Затем, именно здесь, в весьма категоричной форме потребовали предоставить «языка» - пришлось снабдить полумешком копченых говяжьих на дорожку. При всем при этом, распалившиеся русочубые чуть ни у каждого уткнувшегося в кружку завсегдатая, предупредительно похлопав по хребту, чтоб не поперхнулись, навязчиво допытывались: куда местные хренцы подевались-попрятались? Хотя бы рожи Гансам-Фрицам начистить - не зря же выпивали!
   Потом, не поскупившись, принялись чуть ни под завязку угощать полюбившуюся молчаливую, упорно не приходящую в себя от шокирующего впечатления компанию пивом, щедро и широко. Затем, пошатываясь, но вполне солидно расплатились доселе невиданной, неизвестно в каком финансовом учреждении конвертируемой банкнотой, и лишь после осознания исполненного долга, ориентируясь по компасу, удалились в указанном кельнером направлении.
   Спустя полмесяца в горах сопредельной страны развернулось нешуточное партизанское движение. Когда же возмутители спокойствия покинули горы, уйдя в прорыв на соединение к «своим», довольные зарубежные соседи навручали друг другу геройских орденов, кроме того, отличаясь музыкальными способностями да славясь выдающимся вокалом, долго еще и благодарно распевали трогательный мотивчик: «Оу, белла, чау! Белла, чау! Белла, чау, чау, чау...»
   Стараясь исправно, но столь же безуспешно сперва разменять на ширлинги, а потом просто без затей всучить полученную купюру на сдачу хоть какому-нибудь подгулявшему забулдыге, хозяин в безуспешных попытках почил. Памятливые потомки забрали валюту - отчаявшись поделить промеж собой - в рамочку и торжественно предлагали, блюдя традицию, иностранным лицам, восточно-загнипийского, предположительно, происхождения, изредка по неосмотрительности забредавшему в заведение. Но при виде подсовываемого изображения лысоватого вождя, даже у самых отчаянно пьяных интуристов наступало отрезвление и, тактично раскланявшись, пятясь по стеночке да весьма колоритно выражаясь на варварском наречии, те неизменно спешили ретироваться…

   Спешно выполняя очередное полученное задание, запыхавшийся тип, не решившись среди бела дня носиться по городу в смокинге, мотовски отчаянно потратился на излишний рейс такси, и подкатил к «Гиппопофанту» ни просто вовремя, а даже с пятиминутным упреждением.
   Чтобы не бросаться в глаза да не привлекать особого внимания таращившихся во все глаза посетителей, занял позицию за укромным, чуть ни вдавленным в стенную нишу столиком, заказал, как полагается в щекотливых ситуациях, нейтрального «бира» и, стремясь замаскироваться окончательно, раскурил-таки сигарищу, самоуверенно отказавшись от предложенного кельнером каминного горна. Завсегдатаев какого-нибудь другого заведения клубящиеся дымы повергли бы в негодование, связанное с защитой лелеемого здоровья, посеяли бы в рядах истеричную панику. Но не такова публика, стойко собирающаяся в «Гиппопофанте»: флегматичные выпивохи замерли в заветном ожидании стародавней встряски ощущений; некоторых из немногих отсутствующих удалось оповестить по телефону, ветхих же, неходких да нестойких экстренно доставляли на каталках.
   Одинокая орхидея, отчаявшись в попытках привлечь внимание, вяло свесилась из бокового кармана курильщика, понурив бутон головы от непривычного пренебрежения к персональным достоинствам.
   -«Цикутус опутус»,- квалифицировал цветок один из посетителей - ночной смотритель ботанического сада.- Из городской оранжереи похитили точно такую же,- а в мире их насчитывается всего пять штук.
   -Какая потеря!- по достоинству оценили происшествие завсегдатаи.- И что полиция?
   -Полиция пустила по следу бульдога,- смакуя каждое из произнесенных, явно из детектива позаимствованных слов, смотритель многозначительно оглядел собравшихся.- Злодеям далеко не уйти!
   Тем временем «цикутус опутус», как ни морщилась, но вынужденно погружалась в дымовую завесу, мастерски поставленную типом, который, знай себе, пускал дымы, весьма предусмотрительно сигарой не затягиваясь.
   «Ну и кто такой - разэтакий является для меня «дорогим» человеком? Уж ни Мусорос ли? Если счет вести наличными, то у него я спер больше, чем у прочих. А, может - четыреххвостый? С бестолочью тоже посчитался, как следует. Распотрошить банковский загашник борова - дорогого стоит».- Аж замаслились глазки гнусного типчика от отрадных тухловатой душонке воспоминаний.
   Соответствуя лиричному настроению, под выбеленными сводами кафе зазвучали почти осмысленные звуки. То одна из присяжных завсегдатаев решилась тряхнуть стариной и, с трудом взгромоздившись на предательски ускользающий под фортепиано табурет, изуверски принялась выпытывать у скрипучего, дребезжащего инструмента секреты, судя по приметам, эмигранта Шопена: столь нестерпимая чувствовалась в музыке тоска по брошенной старой родине и отчаяние по поводу недостаточных гонораров на новой чужбине.
   Инструмент, распаляясь от позабытого внимания, решился выложиться без остатка - не позволял публике расслабиться, периодически, без намека на предупреждения взрываясь нотными залпами, долбящими в первую очередь по нервам, потом уж по барабанным перепонкам.
   Во время одного из какофонических выплесков в кофейню вошла, как вплыла, солидная дама, чья модистка, видимо, обладала достаточным чувством такта, помноженным на титанические усилия, чтобы кроем и фасоном наряда не слишком выпятить массу имеющихся у клиентки достоинств. Рассеянно окинув заслезившимся от сигарной завесы взглядом поле предстоящей деятельности, плюхнулась за центральным столиком и сделала заказ:
   -Кохфею, чтоб пробирал, да курева, только не смердящего,- брезгливо принюхалась к дымовой завесе,- сырыми портянками.- Игриво подмигнула гарсону, чем вогнала труженика подноса в долго не сходящую краску смущения. Посетительница же в ожидании принялась, насколько позволяли формы и почти вросшая в шикарные плечи шея, крутить по сторонам головой, то ли любуясь оскобленными стенами с развешенными пошловатыми цитатками, то ли скромностью интерьера вообще. Затем, с более плотоядными намерениями, принялась постреливать в мужскую составляющую завсегдатаев не знающими смущения глазками. Взгляд впился в одного из пожилых франтов, лацкан чьего потертого пиджачишки  украшала помнящая лучшие времена, поблекшая в безнадежной чахлости гвоздка. Но, так как старикан куревом не баловал, а лишь тактично покашливал, прикрыв платочком предательски выскакивающие, «опти гелем» не смазанные челюсти, то взгляд заскользил далее да уперся в поданный кофе и принесенное курево - пачку слабосильных дамских сигареток.
   -У нас вермишелины и того толще,- не одобрила дама марку табака, но не отказываться же, коль дают.
   Оборвав фильтр, закурила сперва, как инструктировали, одну сигаретку, добавила другую, а потом еще пару… Если первую папироску прикуривала от поднесенной гарсоном спички, то последующие - от дымящихся сестричек, а финальные – от чадящих окурков.
   -Затяга нет, хоть тресни!- Отчаявшись высосать что-нибудь мало-мальски имеющее смысл коптить легкие, прекратила пустое дымопускание и, сиротливо-обиженно оглядев зал, приступила к кофе.
   -Кх, кх, что за бурда?
   Вышколенный гарсон, предупредительно заметив на лице клиентки неподдельное разочарование, предстал тут как тут, услужливо нарисовавшись туповатой улыбкой аккурат перед начинавшими наливаться неподдельным гневом очами.
   -Эй, доходяга, ты чего приволок? Что это за кофе без водовки или хотя бы рому, об коньячишке уж не интересуюсь: не на винтокрыле, чай, вояжирую?! Даже клофелина ни на грамм нету! Отведай-ка…- После краткого пояснительного слова попыталась дама потыкать официанта носом в чашку.- Я-то в наивности думала: здесь приличное заведение - оттянуться по полной планировала да не одна, а тут…
   Чем опоить меня вздумал, гадина?!
   Гарсон, не предполагающий, что человеческое существо может обладать столь неистовыми темпераментом, согбенный застыл над отвергнутым напитком, в прямом и переносном смысле парализованный неожиданностью произошедшего. Но эдакий телесный застой длился недолго: не получив толкового ответа и, главное, компенсации с извинениями, ярое существо принялось трясти не истощимо удивляющегося официанта, как грушу, перемежая на варварском диалекте произносимые загнипийские междометия весомыми словесами давно ожидаемого завсегдатаями языка.
   Ускоренный курс по специализации агентш-совратительниц (обязательное полугодичное обучение, учитывая трудовую биографию, зачли экстерном) безусловно отшлифовал необходимые навыки, придал шарм манерам и блеск очарованию импозантной дамы. Однако, увы, заочное образование не снабдило достаточными лингвистическими познаниями, отделавшись, в частности, полусотней определяемых специальностью фраз, вряд ли уместными в сложившейся ситуации.
   Завсегдатаи, точно на «риалити» шоу присутствуя, замерли, захваченные живым действом, от восторга позабыв прихлебывать сельтерскую и класть под язык необходимые в преклонном возрасте при выбросе в кровь дармового адреналина лекарства.
   На посетителя с дубинообразной сигарой от гудящего под сводчатым потолком специфического тембра голоса словно наваждение нахлынуло, глаза, не смотря на едкие, чуть ли ни пароходные дымы, вытаращились, стремясь пробить старательно возведенную, непроглядную завесу. Охватившее волнение пересилило врожденную осторожность натуры вкупе с зазевавшейся осмотрительностью: организму настоятельно потребовался приток воздуха – тип весьма опрометчиво, глубоко вдохнул, позабыв дымить, не затягиваясь. Коварному «Ромео» с мстительной «Джульетткой» только того и подавай: уж не преминули промашкой по полной программе воспользоваться - доконали типчика, несерьезно отнесшегося к их драматически неразлучной парочке.
   -Кх, кх, кх – задыхающийся бедолага пытался прокашляться, делал глотательные движения, но безуспешно, от скрутившей органы дыхания спазмы чуть ни зеленцой пошел, вскочил, опрокинув стул, расплескав на полы смокинга «биру» и, истекая пеной, брызгами, слезами, принялся то за горло хвататься, то по примеру мельницы размахивать руками, разгоняя конспиративные дымы начисто. Последнее на поверку оказалось следующим опрометчивым шагом: посетительница, отвлекшись от нечаянной жертвы, решительно глянула в сторону совсем недавно уютно укрытого столика, сквозь редеющую дымку предательски представившую обозрению неосторожного курильщика.
   -Длинь-длинь-длинь - посуда зазвякала на неизвестно каким образом, но профессионально удерживаемом официантом подносе - то дама, во все глаза уставившись на выплывшего из дымов типчика, передала вибрирующие импульсы телесам гарсона, что бросились в жар от ощущения чужой страсти. Но тут, нежданно, возмутительница покоя мигом оробела - прочь отринула негодного официантишку и, культурно посасывая ложечку, чинно присела за столик.
   Самые прозорливые из завсегдатаев поняли: без романтической встречи задавшийся в «Гипопофанте» денек не обойдется.
   -Бах! Блинь-блинь-дзинь...- оставленный без контактного внимания, позабытый, а значит, брошенный официант растянулся на полу, сопровождаемый звоном сопутствующей подносу посуды.
   Разбитые «склянки» исполнили функцию катализатора, прозвучав словно сигнал: «На старт. Внимание. Марш!».
   -Миленок! Суженый!
   Секретаришке, пусть даже мигом прозревшему в интригующем вопросе по поводу «дорогого» человека, деваться стало некуда – припертый к стенке ни скрыться, ни замаскироваться, ни отнекаться даже не пытался, сознавая полную тщету подобных усилий. Стоически заменив гарсона, обреченно трепыхался «женишок», стиснутый в объятьях - из сдавленных натуральными тисками легких пыхали наружу принудительными выдохами клубочки предательского дыма.
   «Одна польза - кашлять перестану»,- подумалось напоследок.
   Объятия вылились в поцелуи, долгие, тягучие, а иногда, к восторгу застывших зрителей, столь смачные, что эхо чмоканий отскакивало от свода и стен подобно теннисному мячику, пустые же пивные кружки от завидок давали резонансные трещины. Нацеловавшись, неутомимая в заветном устремлении невеста, скрупулезно принялась осматривать доставшееся, наконец, достояние. Приметы совпали - заморский принц поступал в полное ее собственное распоряжение.
   -…и с цветочком!- Внезапно растрогалась, извлекая довольную оказанным вниманием «цикутус опутус» из кармана смокинга да сличив оригинал с выдранной страницей «Ботанического вестника». Умилившись, расчувствовалась окончательно, а потому вновь заключила невольника буйства чувств в тисочные объятия.
   -Ах, деликат ненаглядный! Дамочка, тоже хороша подруга, сюпризуля, говорит, радостная - хоть бы намекнула, а то я ненарядная…
   Я туточки одна-одинешенька маялась - чуть бурдой ни потравилась,- не упустила экс-наложница возможности пожалобиться персональному мужчинке, изъяв для наглядности кофейник с подноса еще не обстрелянного, напрасно рассчитывающего без потерь проскочить мимо любящейся парочки, отчаянного гарсона. Откинув крышку, нюхнула с отвращением, чуть ни плюнув по обратному адресу, однако, проинструктированная манерам, сдержалась, взамен предоставив суженому возможность убедиться в недоброкачественности подаваемого напитка. Тот, от дыма обеззараженный, обреченно собирался перейти к оздоровительной процедуре ингаляции, но… помешала полиция.
   Двери «Гиппопофанта» с треском, предварительно воспитанно звякнув колокольчиком, распахнулись - в кофейню ворвался служебный бульдог с намотанным на поводок, замученным кинологом. Неодобрительно принюхавшись к царящим в помещении дымным запахам, окинув присутствующих подозрительным взглядом, псина решительно протащила сопровождающего к «воркующим голубкам». Не сомневаясь в правильности привычных к безнаказанности действий, не задумываясь о возможных последствиях, бульдожьей хваткой вцепилась зубастая собачина в стебелек только миг как воспрянувшей «цикутус» - беззащитный цветок, сложившись листиками, внешним видом чуть ни предсмертный вопль издал.
   -Вот уж заведеньице! Угадали прямо на звериный съезд отравителей! То бурдой уморить норовят, то сук уличных науськивают! На вашу алчную потребу никаких букетов не напасешься!
   Не отпустишь?- предупреждающе вопросила невестушка бессовестную бестию, заглянув в наглющие глаза и не обнаружив на их дне ни капли раскаяния, в то время как служебный полисмен, выпутываясь из поводка, меж делом пытался сообщить аудитории «Гиппопофанта» права задержанных с поличным преступников.
   -Ну, так получай, вражья морда!
   Кофейник в руках разъяренной женщины - как доподлинно известно из скитаний по подземным лабиринтам - орудие безжалостное, по разрушительной мощи ужасающее,- досталось и наглой псине, и потакающему творимому произволу полицейскому. Бульдожина отпустила-таки многострадальный цветочек, разжав капкан челюстей, чтобы взвыть напоследок по «баскервильи», да в полную мочь рванула к выходу, таща на поводке в унисон вою повизгивающего блюстителя зеленых насаждений.
   -Ах, как шумно здесь и неуютно. Миленок, увези меня отсель!- Невеста, экстерном дипломированная совратительница, уверенно повлекла женишка вослед собачье-полицейской упряжке, но тут, казалось бы, завороженный быстросменяемым калейдоскопом событий тучный, лысый кельнер встрепенулся  и с неожиданной от плотно сбитой туши прытью навязчиво устремился, выскользнув из-за стойки, наперерез влюбленным. Явно робея непостижимой бюргерскому разумению дамы, но ответственно осознав, что именно ему здесь, в сей момент выпало отстаивать престиж заведения, ронять который на глазах полного собрания завсегдатаев банкротству подобно, успел занять опорную позицию на подступах к выходу. Зажмурившись в ожидании очередных сюрпризов, накаченной на пивных кружках, но в ответственный момент предательски подрагивающей ручищей, предчувствуя неминуемое вовлечение в фатальный уже для некоторых персонажей круговорот происшествий, почти обреченно протянул счет на сымпровизированном из памятной купюрной рамочки подносе.
   -А это еще что такое?!- смутно догадываясь о предназначении жеста отчаяния, но не подав в том ни малейшего вида, вполне умиротворенная невеста возмутилась более в силу инерции.
   -Счет - надо оплатить.- Пришел на помощь недооценивающий артистический дар нареченной, выявленный секретаришка и исхитрился даже, находясь в железных объятиях, вытащить из кармана изрядно измятого, парольного смокинга портмоне, но раскрыть не успел.
   -Неча сорить деньгами!- Перехваченный бумажник надежно убаюкался в недрах впечатляющего, пышущего жаром декольте.
   -Здеся деньжатам понадежней будет!- Застраховавшись от широких жестов будущего супруга, заверив транжиру, что сколь на табачок надобно - непременно будет выдаваться, при этом туманно упомянув о знакомом дилере по самосаду-горлодеру и об подстерегающей в этой связи колоссальной экономии, без малого жена придирчиво приступила к изучению счета:
   -Что за каракули такие? Не видала я никакого «вира»!
   Секретаришка виновато потупился, поневоле разглядывая весьма далекие от просыхания полы настрадавшегося смокинга.
   -А-а, вира за «кахфе»!
   А-а?!- на этот раз восклицание прозвучало более грозно.- Это ты, самовар плешивый, за гнусную бурдень, что втюхать не удалось, предъяву всучить вознамерился?! Жаль, полициант сдернул – преступную вашу шарашку сдала бы за смердючий «кахфе» в каторги вечные! У, отравители!- Вскипев гневом праведным экс-наложница, припомнив жизнь боевую, бивуачную, выхватила из дрожащих ручищ поднос-рамочку и, размахнувшись, что имелось нерастраченной силушки, вышибла обрамленное содержимое о неповинную головушку подставившегося кельнера. Нацепив столь нехитрым манером нечто вроде хомута на жирный загривок пренаглющего охальника, распалившаяся невестушка, внезапно чем-то заинтересовавшись, подтянула прощавшегося с жизнью бедолагу поближе и с несколько смягчившимся выражением лица принялась изучать пострадавшую лысину.
   -А-а!- на сей раз восклицание прозвучало чуть ни примирительно.- Рубленые к оплате принимаете - поэтому бурдой простаков и потчуете! Чего сразу было ни сказать? Теперь понятно…- Окончательно смилостивилась воительница, мягко пошлепав ладошкой по раритетной купюре, уютно примостившейся на покрытой испариной плеши.
   -Так и быть. На уж!- Извлекла откуда-то из бюстовых глубин ридикюль и, отслюнявив от пачки синюшного цвета бумаженцию, щедрым, широким жестом залепила рядом с предшественницей, заодно освободив проход от докучливого кельнера, рухнувшего, будто по незнанию обсчитать вздумал… забредшего на огонек Тайсона.

   Ошалевшей от нежданной уж встречи да после затянувшейся злюки-разлуки невесте все было нипочем.
   -Скорей, милок, поспешай - стосковалася в ожиданиях! Вон «мотор», вишь, без кучера, зато с мигалкою, а дома в Ушино эдакий шик запретили, ироды холуйордынские. Эй, ямской, погоди! Че, клиентуру не приметил?- Как на таран пошла - решительно втиснулась в окошко тормознувшего аляповато раскрашенного авто, которому, ну, никак не удалось ни разминуться, ни увернуться от неотвратимо накатившего препятствия.
   -Объясните вашей даме,- из противоположного оконца высунулась голова явно встревоженного, чересчур серьезно настроенного субъекта,- что мы, полисмены в штатском, преследуем опасного похитителя, а бульдог, взявший след, внезапно оторвался на незапланированную слежением дистанцию, так что в «номера» отвезти не сможем,- извиняемся, но на службе нет никакой возможности. Единственное - вызовем по этому же адресу такси…
   -Вот недотепа - от выгодного рейса отказываешься! Одолжи хотя бы папиросок миленку на курево.- Распоряжалась невеста карманами да салонным имуществом вздумавших ерепениться таксеров как чужой собственностью.
   -…но еще придется выписать штраф за переход улицы в неположенном месте…
   -Давай сюда свою блокноту, писатель! Я думала: тебе деньжат заработать надобно, а ты бумажней занимаешься. Что за мужики в здешних краях – совсем без понятия материальной прибыли!- Растормошила экс-наложница полицейских агентов вплоть до выдергивания миг назад тщательно отутюженных сорочек из неизмятых пока еще брюк.
   -Штраф потом выпишем - заплатите в любом банке-е…- выдал желаемое за действительное один тайный полисмен, в то время как другой до упора вдавил «газ», боясь лишиться гардероба окончательно. Машина, испуганно завизжав, заелозила колесами, вплоть до проявления на асфальте горелой вонючести, и умчалась на розыски товарищей по несчастью.
   -Чего ни подвезти представительных клиентов – может, мы попутные?- Экс-наложница лишь помахала вослед умчавшимся чудакам злополучной «цикутус опутус».
   -Ничего пареньки, компанейские, правда, без курева, но галстучек тебе оставили, значок памятный, блокнотик с самопиской… это мне - выраженьица их скользючие для памяти записывать…
   А вот и другой «мотор» - тормози!
   На этот раз авто оказалось уж точно таксомотором.
   -Подвезло те, недотепа – держи заместо рубленых расчет натурою, а то нам без мигалки в Разгуляй кататься эмансипация не дозволяет.- Пришлепала неугомонная, переполнившаяся от долгожданной встречи динамикой идей невеста изъятую за компанию мигалку на крышу такси и не умиротворились, пока не вынудила мигать ту в такт лирическому настроению. Таксист лишь глазами на манипуляции с авто хлопал, проявляя мудрую выдержку или, скорей, спасительную заторможенность сознания.
   -Теперь помчим с ветерочечком!
   Все же приятно, когда люди с культурою: в кулачье не бросаются, за волосья не таскают, вожжами не пользуют – покладистые… Нет, орлу как ты не чета вовсе… но ощущения вполне комфортненькие,- поделилась довольная невеста заграничными впечатлениями.- А коль дозволяют рублеными расплачиваться - не пропадем!- Многозначительно похлопала себя по весьма обширной области тела.- Твои-наши денежки на ветер пускать нечего…- Решительно, многообещающе, аж насквозь проняв, задышала на секретаришку. Приобняла – в глазах стиснутого женишка, точно на экране с повышенной яркостью, без утайки и кокетливого стеснения высветились поджидающие ближайшие события,- куда до них лениво пыхтящей эротике здешнего телевидения.

   В нише за отдаленным столиком двое неприметных субъектов в «стетсоновских» шляпах да в макинтошах до пят, старающиеся выглядеть ординарными саксо-скотскими туристами с окончательно одичалого «веста», отложив продырявленные для наблюдения «Таймсы-монингсы», в недоумении уставились на остывший кофе да на парочку ву смерть накачавшихся скотча, дебоширящих на дне стакана мух.
   -Сколь неприкрытая страсть! Пылкие чувства! Пышущая экспрессия!- Восхитилась та из них, что оказалась женщиной, замерев в гордости за динамичную подругу.
   -Да,- нехотя согласился мужчина,- это от близости к природе энергия вскипает фонтанами. Вот мы от природы отдалились и растеряли непосредственную искренность общения. Сначала взвешиваем - действуем потом.
   -И почему при этом часто ошибаемся?
   -Ты считаешь, что сигара совсем не к месту, или... перемудрили с орхидеей?
   -Нет, я не об этом. Организация «незабываемой встречи» великолепна - ты молодец!- Дамочка иронично, всепрощающе одарила напарника по слежке столь прелестным взглядом, что, казалось, проняло даже экс-координаторову натуру - глядел в глаза спутницы, внезапно прозревший, моментально очарованный, однако по инерции произнес:
   -Сценарий воплощен в жизнь почти без запинки, но что понадобилось незапланированной псине?..

   Спустя неделю с небольшим, отважный кельнер, пришедший в сознание, ощущал себя не в накладе: дареная купюрка, хоть невелика размерами, облезло-синюшная да, как бесприданница, застенчиво скромная, зато нулей в номинале несравненно больше, чем на предыдущей банкноте. Уютное стародавнее кафе с тех пор украшали уже два экспоната с обрамленными реликвиями. А прилежные завсегдатаи долго запивали пережитое сельтерской и, вдохновившись, даже болеть позабыли - изготовились ждать третьего «пришествия».










                Глава 15.

                Не до улыбки - опять бои на «Шипке».



   Чеканя победный шаг чуть ли ни подкованными сапогами, как судебный исполнитель по адресу обанкроченного ростовщическими банками бедолаги производственника, неотвратимо наступало утро.
   Птички, вопреки заложенному природой, не щебетали, но вовсе не потому, что хозяйственная да обстоятельная, ни в пример предкам, человечья молодежь, подбила пернатую добычу на горячие завтраки бестолковым родителям, и не потому, что поддавшись соблазнам буйной ночки, до перышка ощипанные, позорно прозевали рассвет; просто же, переполняясь гордости за застолбленное под солнышком место, раскрыв в удивлении клювики, не веря глазенкам-бусинкам, восхищенно созерцали развернувшееся церемониальное действие, возомнив, будто присутствуют на открытии, с сезонным, как водится, опозданием, зимней олимпиады.
   Слаломный спуск бобслейного рыдвана впечатлил бы даже более изощренных в зрелищах обитателей природы, если бы задолго до столь отрадного зрению мероприятия не вытеснили истинных ценителей и знатоков спортивных состязаний из ареала обитания пятном фекалий расползающейся цивилизации. Одна надежда оставалась на выездных фанатов, старающихся по мере сил восполнить отсутствие болельщицких масс, а потому отдувающихся во всю ивановскую:
   -Ух, ты, пошла-пошла, как по-накатанному пошла!
   -Иго-го! На коняшках  не угонишься...
   -Ай, молодца, с энтузиазмом да напором!
   -Вот действенный пример арьергарду! Глядишь, не сбавим напора – кордебаталией в наступление перейти долго ли!- восхитился конфедерат, приданным «мерзкобесу» спуртом.- И свежая перемена девчат на загляденье - в боевых подруг на глазах перековываются, от вас, охламонов, не отстают, а дальше что будет… В передовички выбьются, на доски почетные вывесятся! Попомните мое слово: равняться на них станем... чего доброго.- Конфедерат подкрутил упорно не обвисающие с момента побега усы и горделиво глянул на удивленно внимающих соратников.
   Примерные стенографисточки, стремясь закрепиться в фаворе да окончательно втереться в доверие, вновь прилипли к обнадеживающе чернеющим предметам приложения внимания - не отодрать.
   -Вообще-то до сих пор было принято на правофланговых равняться…
   -Все едино, шибко прет «мерзкобесина»!
   -Наука, понимать надо! Инерция, плюс сила скольжения, при сметании разгонной массой, действующей супротив трения... Физика - наука точная, без обману,- понабравшись от ученого племяша неопровержимых терминов, образовывал экс-ментонера зело в науках сведущ имка.
   -«Кота в мешке» бандеролькой отправили, так что до поры до времени на седловине, как на Шипке – «все спокойно»! При моем командовании в действующем боевом подразделении тишь да гладь, без нарушений дисциплины, с соблюдением формы одежды – впору строевой подготовкой заниматься!
   -Знамо дело, помаршировать не мешало бы, а то спокойно, далее не куда - в сон не сморило бы…- вслед за имкой с готовностью поддержали конфедератову вроде бы шутку некоторые энтузиасты осадного сидения, тогда как немногие прочие насторожились, жалея, что под рукой не имеется градусника - смерить кое-кому из начальства явно повышенную температуру.
   -Шапками, шапками закидаем супостатов - путь только сунутся!- Забряцал довольный конфедерат выпяченной, обвешенной медалями грудью расшитого позументом мундира.
   Заразительный оптимизм вселял в сердца доверие к безоблачным прогнозам командования - большинство защитников перевала воспрянули духом окончательно. Лишь ментонер ветеранский хмурился и озадаченно поглядывал на командира, да имка перестал пленяться спортивными восторгами, сосредоточенно пытаясь выбить у берданки накрепко заклиненный затвор, потому что, иероглифов кинских изготовителей не обнаружив, крепко подозревал, что огнестрельное ружьишко не однократного использования. Не удержался ведь, произвел на свою голову вдогон «мерзкобесу» салютный, как обещалось, выстрел.
   Обыкновенные каменные огрызки, в качестве инструмента, опытного мастерового не удовлетворили - предпочтение отдал без малого почти булыжнику. Когда, наконец, удалось достичь цели, разряжающий восхитился:
   -Ишь, сколь хитрое устройство! Механика тунеядствующим прощелыгам в руки не дается - токма специалистам изученным…
   -Гляди, оружейник замученный, как надобно с затворами управляться,- продемонстрировал ментонер ветеранский обращение со стреляющей архаикой.- А палить - пачками, чтобы ворог головы не высунул. Смотри.- Вновь несколько раз передернул ментонер затвор, ловко подхватывая выбрасываемые из казенника патроны. Держи, тренируйся. Ну-ка, чего затвор-то заедает?- Погрузился в изучение раскуроченного имкой механизма, негодующе отшвырнув в сторону универсальный, полученный в нагрузку к «бердану» инструмент.
   Не столь уж несведущ имка запросто разрядил остававшиеся в обойме пару патронов.
   -Хорош боеприпасами разбрасываться!- Отошел конфедерат от похвальбы, будто от гипнотического транса, сопряженного с временным помутнением рассудочности, и опасливо потрогал лоб - уж ни жар ли?- Когда рындари с гостинцем разберутся - каждый булыжник на счету будет, и патрон тоже: шапок-то у нас не густо.- Сымпровизировал ладонями окуляры, чтобы в командирский «бинокль», разглядеть вражью диспозицию, изо всех сил стараясь противопоставить недремлющую бдительность непонятным образом, неизвестно с чего накатывавшему бахвальству, шапкозакидательскому фанфаронству.

   Увы, триумф научного трения-качения, как физика явление ни обосновывай да в пустой багажник ни подталкивай, длился не вечно: погрешности реальной практики на весьма далекой от теорий каменистой землице все-то норовили сунуть палки в колеса даже санно-полозьевой бронетехнике.
   Для начала неприятностей «мерзкобес» с почетными пассажирами принялось мотать-болтать по неровностям спуска, швырять из стороны в сторону, в зависимости от насыщенности того или иного участка «бобслейной» трассы добротными рытвинами вперемешку с коварными колдобинами.
   -Выворачивай, выворачивай!.. Ни одного ухаба не пропустил! Мягче рули, у меня ведь сидение радикулитное. Уй! Уй!
   -Наверное, автоматика с настройки сбилась. А чего было ожидать: попробуй на импортной технике в наших-то метеоусловиях по автострадам покатайся.- Добросовестно пытался Потманин, выгораживая хренецкий автопром, взять бразды управления в мощные, металлом натруженные руки. Да только многотонной махине не пристало реагировать на жалкие потуги человечишки, пускай хоть зубами вздумавшего вцепиться в остатки рулевого управления, а честной ли то промышленный хренарх иль по уши увязший в бюрократии, лукавящий губинатор - как-то до последней выбитой фарной лампочки.
   -Ага, начинаю врубаться в систему - сейчас вырулим!- поспешил несколько преувеличить собственные возможности лихач, когда намерения бронемассы по случайности совпали с вектором прилагаемых усилий. Но, к сожалению, обстановка вождения усложнилась: управлять техникой пришлось почти вслепую.
   -Чирк-чирк-чирк – искорками зачиркало по бронестеклу, хорошо хоть, за неимением времени, не прибранному хозяйственным имкой для пущей защиты люнета.
   -Бздынь-бздинь - защелкали прицельные пульки рындарей киллерных по вмятинам на крыльях, по битому без их участия капоту, все-то норовя заскочить в салон, пощекотать-таки радикальнейшим образом ездоков, пригнувшихся, сжавшихся в ужасе комочками.
   -Бум! Тарарах! – «мерзкобес» в стремительном скольжении, шутя, расправился с первым встречным, как тот хромо-никелем ни выпендривайся, «Харлеем Дэвидсовым» и брезгливо пренебрег при лихом таране брызнувшими в стороны тягловыми, визгливыми собачонками.
   -Ну вот, только подстав с дорожными разборками не хватало: без того не отхожий промысел, а сплошное разорение.- Под огонь высунулся озабоченный финансами Хремович, чтоб обозреть ущерб содеянного. Потманин же, не выглядывая, понимал, что уверенно рулит навстречу следующей неприятности.
   -Бум! Тарарах!- сметен и другой «харлей», на свою же беду пагубно привыкший не уступать дорогу даже асфальтоукладчикам.
   -Ух, ты! Вот уж не знал, что имею дело с лихачем. А ну-ка, тарань вон того, следующего, чтоб не увернулся!- Легко вошел в азарт, точно заиграл на бирже, задорно загоревшийся глазками Хремович.
   -Запросто! Если бы не клятая автоматика да баранку выдали,- вцепился в торчащий на жалкий дюйм из рулевой колонки стержень мертвой хваткой Потманин,- ни один бы целым не ушел.
   -С баранкой-то любой чайник справится, а ты без управления попробуй!
   И по желанию ли, по принуждению, но пробовали, ведь вырвавшийся на свободу «мерзкобес» суверенитет праздновал с крушением, низвержением прочих транспортных средств, подвернувшихся губинаторскому авто под безжалостный бампер.
   -Бум!- размазало, как плевок, по пути следования и отшвырнуло в кювет следующий неуступчивый «харлей».
   -Вот настоящий экстра-класс! Отдыхай, задрипанная «формула»! Сегодня же на паях учредим гоночное общество, застолбим трассу – только поспевай миллиардии сгребать за рекламное размещение!- Не уставала проявляться деловая хватка - последнее, что в сей бренной жизни, но тоже когда-нибудь да покинет Хремовича.
   -Только чтобы болиды клепать из прокатного листа отечественного производства!..

   Но не все масленица с блинами из расплющенных «харлеев». После чуть ли ни очередного триумфального дорожного происшествия понесло зазнавшееся авто для разнообразия бодаться с каменной россыпью.
   -Та-та тарарах! Тарарах тах-тах! – зашныряло дорвавшийся до воли «мерзкобес» наглой, загулявшей мордой по кочкам обочины.
   -Бум!- не разминулся с валуном-указателем – напрасно тот, зазывая наивных проезжающих рекламой вполне доступных по ценам удовольствий, призывал проезжать исключитлеьно прямо. Не внял приглашению Потманин, понадеялся на крепость брони да хренецкую выделку и прогадал.
   Бессловесный валун хрюкнул от полученного удовольствия, а пощекотавший бок каменного исполина бронемобиль сперва развернуло с мерзким скрежетом, затем, точно потравленного круткой, вывернуло наизнанку, вышвырнув наружу отторгнутое постороннее содержимое.
   Потманину некоторое время удавалось возглавлять группу как неодушевленных, так и с притязаниями на духовность катящихся с кряжа объектов. Но гоночный энтузиазм иссяк, а ободранные коленки да саднящие локти окончательно подорвали надежду на сохранение лидерства. Сила скольжения-качения оказалась на поверку не та, что у пусть даже сплющенных, но полированных «харлеев». Тут и прочие соперники стали нагонять с неспортивными угрозами да посулами неприятностей.
   -Все, схожу с дистанции!- Попытался ниспровергнутый лидер вцепиться во что-нибудь подходящее для торможения, но кроме подкатившегося под помятый бок Хремовича ничто в руки не давалось.
   -Ты куда неправильно вырулил?!- моментально, словно от дурной жены, посыпались претензии.- Налево сворачивать надо было, а ты, прямо как вагонетка, прешь по рельсам да в отвал выгодных пассажиров сваливаешь!
   -Пум - накаркал Хремович - ткнулись оба гонщика в нечто вроде шлакового выброса, а первое, что увидели - подкованные ботинки перед носами, без дополнительных пинков уже расквашенными…
   -Ты что, баран, за козлов права купил?- вопросил от волнения путающийся в дорожной терминологии голос. В это же время пятерня заклепанного в косуху молодчика, никогда не слышащего о проявлении жалости к пострадавшим в ДТП автомобилистам, сгребла Хремовича удушающей хваткой да приподняла на уровень, весьма подходящий, чтобы подвергнуть сомнениям документальную подлинность правовых водительских полномочий.
   -Хи-и-и - просипел «сгребенный».
   -Громче! У меня после твоего наезда, тля, не все ухи слушат … уши слышут… и, похоже - контузия.
   -Это не, хи-и, я.
   -Слышь, командир, ты вроде на хапказоида, ну, никак не смахиваешь, чтоб за баранов покупать то, что рыжепатлатый - за козлов?- Другая пятерня, мало в чем уступающая предыдущей, сгребла Потманина, тогда как первая пренебрежительно прочь отшвырнула Хремовича.- «Хэдэн шолдер» тебе на плешивую голову! Как теперь рулить прикажешь, если всякая придорожная шантрапа правила не соблюдает?! Ты вообще-то с жапанским левосторонним движением знаком или, как есть стагнат, противник прогресса, норовишь езду вспять поворотить? А может - скрывающийся от самосудия правосторонник?! Тогда разговор короткий - сейчас, живо… Где стажер из мясницкого цеха?
   На зов, как собака за посуленной костью, выскочил, точно из ларца, румянощекий молодчик, стриженный болванчиком, в посконной по ватнику рубахе с задубелым фартуком, теперь уж знамо, чем заляпанным, поигрывая почти таким же как рынды, но более натруженным, коль по зазубринам судить, топоришком.
   -Какого уполовинить? По окорока или до филейной части?..
   -Я налево… левый сторонник, хоть у гиблодэдэшников справки наводите. Я вообще за болезнь левизны в дорожном обустройстве! Если не верите, то вон у Хремовича спросите - все равно соврет.- Чуть ни в социки с колунистами изготовился податься Потманин – тоже, видать, сказывался шок после автодорожного происшествия.
   -Да?- Почесала освободившаяся пятерня затылок.- Ладно, раз левосторонник, то пойдем, осмотрим место происшествия.- Подвел, судя по габаритам, не менее чем заглавный рында Потманина к одному из раскатанных в блин «харлеев».
   -Вона, вишь, царапина на крыле и на угнанном «мерзкобесе» точь в точь такая же, ну?..
   -Я придумал! Знаю, что нужно сделать с «мерзкобесом»!- Хремович встрепенулся от очередной предпринимательской идеи, но вопросы с «харлеями» представлялись в ДТП пострадавшим лицам гораздо актуальней презрительно проигнорированных слюнявых вскриков.
   -Не, эта царапина не от «мерзкобеса» - на нем такая же гораздо выше расположена…
   -Бум!- Ерепенящегося Потманина немилосердно ткнули лицом в достаточно уж настрадавшийся «харлеев» бензобак.
   -Придумал! Отпишем хренцам про неудавшееся покушение, мол, пусть новый «мерзкобес» высылают. Только чтоб с дверьми, баранкой, без пружин в сидениях. Им реклама - нам халява! А?
   -Не царапина это вовсе, а вмятина!- Разглядел Потманин оттиск собственной физиономии на баке.
   -Бум! Бум!- ткнули пару раз в другие, более жесткие мотоциклетные составляющие.
   -Тьфу - пренебрежительно выплюнул Потманин набившиеся в рот промасленные детальки, чтобы беспрепятственно раскритиковать идею Хремовича.
   -Башкой бы сперва кучерявой подумал! Ты что, экс-пэррезидент Хреворнадзе? Покушение… Тьфу - отплюнул откушенную половинку свечи зажигания.
   -Эй, чего с деталями вытворяешь, вандалюга?! Тебя для этого, что ли, тыкают?!
   -А ты мне не тыкай!
   -Могу и не тыкать - главное, чтобы ты… вы вдвоем предъяву признали. Признаете?!
   -Куда деваться-то? Один к одному с нанесенным ущербом согласны, а то его тупорылой харей до вечера тыкать можно, пока все «харлеи» на металл не искрошит,- смалодушничал Хремович.
   -Оу, «хэви мэтэл!»- матернулся Потманин, досадуя, что прервали отрадное душеньке занятие.
   -Конечно, «мэтэл», а мы об чем?! Другие «харлеи» предъявлять, или без лишних демонстраций в закупы с потрохами поголовно отдаете сродственников по прямым да побочным линиям?
   -Других не предъявляйте – на слово верит и отдает!.. А нам надо торопиться, спешить…
   Потманин тоже что-то шустро прикинул в уме.
   -По рукам, но в придачу отдаю рыжего захребетника: это он, куда рулить, подсказывал - пускай теперь до пупкового надрыва «закупывается»,- нисколько не покривив душой, не избежав символического материального возмездия, исхитрился разделить ответственность с попутчиком.
   -Рыжего?- С сомнением поглядел на Хремовича заглавный рында.- Не, себе дороже станется.- Нельзя было не признать, что в человеческих натурах разбирается он не хуже, чем в «мотто-байках» да в клепаных косухах.- Разве что мяснику отдать…
   -Не-не, от этих рыжих одно затупление топоров делается. Вона.- Продемонстрировал стажер ряд зарубок на лезвии.- Уж больно мосластые, руки у них не из тех мест растут. Чур, нас…
   -Похоже, простофили даже в мясницком цехе повывелись.- Заглавный рында, раздумывая, зачесал под кожаном такового же материала исподнее.- Согласный. Нелады - по рукам! Учитывая запуганность собак дорожным наездом, да время на поправку от послеаварийного шока, впряжем-ка вожаком рыжего: уж больно шустрый - для ездового очень даже подходящее качество,- с прибылью вывернулся из раздумий о страховочных выплатах заглавник.- Аварийщик тоже нехилого сложения… Пока закупленные сродственники не объявится, сделаем-ка вот что…
   -Вот-вот,- ввиду опасности личному благополучию, прошибло Хремовича, вопреки обыкновению, немеркантильными соображениями,- гости мы незваные, поспешали на полной скорости, а потому с превышением дозволенного знаками, под губинаторское крыло к Дроселю в поисках кривдушки...
   -Не соврал, надо же…- подтвердил сказанное несколько озадаченный искренностью подельника Потманин и, в силу обстоятельности характера, счел необходимым добавить:
   -К нему, к темниле-воротиле рейхсбубликанского уровня пред водянисты глазоньки путь держим. Караул с салютом предоставить обещали, но…
   -Никаких «но», за отдельную плату покараулим, чтоб лыжи не навострили. А салют…
   Для мишеней личности нарушителей ПДД очень даже подходящие - не в молоко же салютовать прикажете. Так что обещанное выполним, не сомневайтесь. А вот зачем было «мерзкобес» угонять, если к Дроселю спешите, как сказывали? Чтоб детали откусить да налево сбагрить?- В соображении главаря рынд, привыкшего размышлять конкретно, целясь в видимые объекты, мелкие предметы второго плана, типа сбежавшего с шайкой заговорщиков генерала, отложились на потом.
   -Линчевать угонщиков, и дело с концом!- Прочие рынды, особо в аварии пострадавшие, настроились гораздо категоричней получившего выплату по страховке лидера.
   -Какие угонщики? Нас генерал в мундире под немыты рученьки в «мерзкобес» усаживал! А, может, не генерал вовсе? Э-э-э, это Потманин перемудрил, со встречей напутал!
   -Вестимо - генерал. Уж военного чинушу от подлого сословия каждый оборонщик отличать должен! Оу, «хэви мэтэл!»- Маниакально нацелился ответчик на проблески покореженного металла, но ученый уже заглавный рында несколько суетливо распорядился укатить мотоциклетную лепеху с глаз долой, то есть с поля зрения зарвавшегося угонщика, чтобы уберечь от дальнейших поползновений не с концами загубленную технику.
   -Хорош баловать, нынче ведь замучаешься сыскивать «харлея», подлежащие восстановлению.
   Остальные киллеры не менее бережно отнеслись к охранению прочего покореженного автохлама, недвусмысленно выставив напоказ завостренные топорики.
   -Стоп! Не надо пороть горячку!- Рында-нерадивец, позабывший, по причине сонной тревоги свой должностной атрибут, досадуя, что предстоящее свежевание пройдет без его непосредственного участия, попробовал оттянуть момент исполнения должностных обязанностей.- Нам же этих недотеп не проплачивали - раз, а два,- загнул другой палец,- заказывали именно генерала. А ну, колитесь, таранщики, где золотопогонника видывали?!- Пусть без холодного оружия, но сурово приступил к не чаявшим уж столь легко, одним лишь доносом отделаться, островным гешефтмейстерам.
   -Та-та-тамочки…- Хремович, раскрыв рот, впялился в седловинку,- обещали встречу с караулом…
   -…а еще эскорт с конвоем и салют…- заспешили, засуетились беглецы наперегонки в даче показаний.
   -Вроде не обманул генерал, а на поверку… Но «харлеев» для восстановления точно раздобудем. Мой компаньон - крупный специалист по механизмам… масштабных умыканий.
   -Вдобавок Дросель за встречу важняков, вроде нас, ох, и отзлодарит, ох, и пожалует!.. Словечко непременно замолвлю - попомните…
   -Цыц, псины, без спроса разгавкались!
   Тявкаете, значит, что в бега вдарившийся золотопогонник подельником вам приходится? А раз генерал заказанный, то ни пришить ли заодно подручников?
   -Дело говоришь!..
   -Порубать, оно - надежнее!- По нраву пришлось рындам предложение главаря, всем, кроме одного единственного ротозея, оставшегося без рабочего инструмента.
   -Проплатят – завалим, чего собак-то гнать прежде времени?- Решительно, но неубедительно взмахнул пустым кулаком вместо позабытой секирки.
   -Нет! Давайте рубкой заниматься цивилизованно, через адвокатишек,- весьма далеким от патетики голосишком заверещал Хремович.- К тому же я не подручник, а очень даже наоборот! Это Потманин с генералом разговоры разговаривал. И лицами они схожие - должно, сродственники!- выкрикнул в исступлении, геройски поставив под сомнение материальное, завязанное на финансах приятеля благополучие. Окончательно сжигая мосты, выдал рекомендации:
   -Если уж кого порубить приспичило, то на бекон выбирайте более мясистого.
   -Еще чего! Я как функционер киллерного профсоюза возражаю категорически!- Встрял фасонистого прикида рында, достав из кобуры бланки протоколов заседаний.- Заруб непроплаченных родственничков - вопиющее противоречие уставу гильдии и является недопустимым браком в работе, за что полагается удержание премиальных с вычетом из гонораров. А раз намечается удержание, то с каких прибытков членские взносы собирать прикажете? Летом, небось, каждый зарубщик возжелает по профсоюзной-то путевочке оттянуться на Хренарах с Хипрами! А-а?- Обвел взглядом стихийно скучковавшееся собрание, выискивая не особо охочих до льготного отдыха.
   Солидарно, единым фронтом с профсоюзным бонзой выступил недооценивавший ранее деятельность тред-юнионистских и прочих организаций трудящихся Потманин:
   -Вотася, выкуси - получишь с меня дивиденды!- Протянул в неприличную конфигурацию сложенный кулак к удлинившемуся от кликушества носу Хремовича.- Никакой я не сродственник – пойдите, у генерала выясните.
   -Образины сличить не мешало бы,- во вполне рациональном русле рассудил главарь:
   -Глядишь, сойдет сродственник не для заруба, так в качестве надежного прикрытия.- Одобрительно оглядел  плотно сбитую потманинскую фигуру.- Даже не всяк генерал в родню палить станет. Ну-ка, где беглецы затихарились - разведать бы не мешало?
   Рынды киллерные повели беспорядочный, пристрелочный огонь - в ответ на седловине из-за бронированной двери высунулась генеральская фигура с непропорциональным телесной солидности, худосочным, обрамленным клочковатыми с сединой волосиками лицом. Как есть генерал выкрикнул в адрес застрельщиков нечто явно нелестное, потом, распалившись, подправил воинственно торчащие усы да, прищурившись, пальнул из только что звучной берданки.
   -Нет, совсем не похож,- полагая, что декларацией очевидного и себе не навредит, и профсоюзного боса поддержит, выступил обестопоренный рында, которого жена с тещей чуть не запилили вымогательствами турпоездок к верблюжатникам. Что станешь делать? Пришлось притвориться, будто рассмотрел боевито настроенного вояку вплоть до генетических особенностей строения черепа.- Тот вона какой,- втянул щеки,- а этот рожу наел - раза в два супротив генеральской.
   -Ни потому ли рожу наел, что на киллерах экономит?- Не собирались за просто так сдавать позиции изготовившиеся уж к бескомпромиссной разборке прочие рынды, не улещенные извечно к кому-нибудь другому уплывающими, посуленными путевками.
   -В черном теле держит…
   -Вот-вот, заказы не проплачивает!- Летальное предположение трудового коллектива, зловещие сгустившись, нависло над без того забубенной потманинской головушкой.
   -Это я-то не в теле да оплачиваюсь?! Знали бы, сколько квалифицированных рабочих мест создал - на руках бы носили! Да как только языки повернулись - такое обо мне?..- вовсе не перепугался, а искренне вознегодовал, возмутился завсегда отдающий предпочтение отечественной рабочей силе пред «гастарбайтерами» патриот-металлист.- А не верите - завтра же запишу всю банду скопом в «пэтэушники» да в горячий цех пристрою по направлению!
   -Чего уж сразу записывать,- пошли на попятный, лишь бы ни в каких списках не засветиться, рынды.- Погорячились немного, с кем не бывает?
   -Что ж, убедили. Дадим, пожалуй, парочку каюров провожатыми да «харлеев», из особо побитых, чтобы в полной красе предстали пред темнилом Катькобугорным и позорищем. Коли губинаторовы незваные гости - нечесть вам да беспочетное поругание, а коль тунеядцы заезжие - не даете заказов и не проплачиваете - с разэтакими озорниками разговор у Дроселя некороткий. Это,- любовно похлопал заглавный рында по топоришке,- щекоткой покажется. Да чтоб «харлеи» к нашему возвращению сияли, точно заныканный червонный, а то сам Дросель за ваши аварийные шкуры не распаханится - везде сыщем!
   Валяй, впрягай генеральских кумовьев по-быстрому!
   Рыжего, рыжего вали, ишь, прыток! В лохолизатор на него поставлю…
   Гешефтмейстеры рыпнулись, было, заерепенились, но несколько прицельных ударов бичом поставили строптивцев на место… в упряжки радом с ездовыми псинами. Оба, как по статусу положено, шли вожаками.
   -Собачек в упряжах маловато, зато впрягли самых злобно настроенных. Остальные морально травмированные песики, не обессудьте, пускай отдыхают. Поэтому дальнейший маршрут в ваших лапах - как шустро домчите, так скоро предстанете пред губинаторовы очи водянистые.
   Погоняй!
   -Ойя-а! Ойя-а!- завопили каюры, хлестко и звонко стеганули впряженных беженцев - те с уклона взяли взапуски, любо-дорого, псинам не угнаться…
   -Генералов сродственник первым придет - ствол вороненый ставлю!- вошел в азарт один из кровожадных рынд, только минуту назад готовый фаворита избранного секирой оприходовать.
   -Если пять супротив одного, то принимается,- расчетливо прикинул рында, в нынешний день вегетариански не кровожадный по все той же неуважительной причине, что топоришку впопыхах прихватить запамятовал.
   -По рукам!
   -Тоже ставлю на рыжего!
   -Вожак из него хорош, спору нет, но сродственник телеснее будет - ломовик, одним словом!
   -Это да, но с каюром не повезло - перебрал сальмонелищи, после окорочковой диеты бифштексы с кровью мерещатся болезному,- как бы ездового не засек…
   -А вот это жаль: харя то вон какая, пахать на битюге - не перепахать…
   -Если сродственника кто засечет, того самого…- кровожадный рында, чувствовалось, в азарте ради выигрыша ни перед чем не остановится.
   -Это, пожалуйста, сколь угодно, но сперва, чтоб расчет: лохолизатор - не фуфло какое-нибудь…
   -Все! Шабаш ласвегосить, тотализаторщики. Для чего мы здесь собрались, совсем случайно промеж потехами ни припомните?- Заглавный рында потому хаживал в лидерах, что не забывал о деле, даже отвлекаясь порой на досужие развлечения.
   -Без завтрака, не заправившись, трудись на пустой желудок, это в то время, когда профсоюз затратил массу усилий, добиваясь достойного спецпитания, чтоб рука не дрогнула у членов…
   -Собрание закончено! Заказ по генералу да по прочим угонщикам выполнять надобно, а не витийствовать. Марш вперед! Огонь вести прицельный, боеприпасов не жалеть: промахи на патронный брак спишем...
   -Собрание не закончено! Прения продолжаются! Кто имеет замечания по выступлениям, прошу высказываться,- блюл авторитет, не сдавался профсоюзный бонза.
   -Припасов не напасешься - перевал обстреливать. А ведь за кровные куплены, не за казенные…
   -Факт, к тому же обувка поизносится, пехом в гору по камнепаду шастать.
   -Кожаны пообтрепались от погонь спозаранешных!- солидарно, трудовым коллективом организованно принялись рынды набивать ценники да завышать киллерную ставку.
   -Кончай базар!- Заглавный рында страсть как недолюбливал бюрократов-профсоюзников и, кабы не обязанность следовать духу корпоративности, перестрелял бы заодно с захребетниками-общественниками подчистую по сходной цене да за погубленную немилую душу.- За деньгой Дроссель не постоит - тиун клятвенно обещался!
   -Хотя бы аванс выдали…
   -Верно, без проплаты кто пашет?
   -А случись накладка - заказ выполним не в срок да некачественно?
   -Даром шкуры подставлять, транспорт, собак гробить – убыточное предприятие!..
   -Всем заткнуться! Я беру слово!- Главарь давно уж, еще во время тряски по колдобинам на вороном «харлее» осознававший допущенную спросонья промашку, стремился за жесткой решительностью скрыть редко проявляемое смущение, тем более, что внеурочное собрание запросто могло закончиться переизбранием с полной, прямо в придорожной канаве, должностной отставкой – приходилось изворачиваться:
   -Не хуже моего знаете, что спозаранку не до получения авансов. А за оплатой дело не заржавеет: пусть только попробует Дроселюга, не рассчитается – собственноручно поре… закажу персону губинаторову, а заказ спущу… в нашу профсоюзную организацию.- Словно присягая на конституции, наложил руку на не знающий досель промаха, вороненый ствол.
   Решительное заявление мало кого убедило, но словопрения прекратились окончательно; потому и состояли присутствующие рынды действительными членами профсоюза, а не выбывшими из рядов по уважительной, летальной причине антиобщественниками, что в твердости руки заглавника никто не сомневался. Лишь бонза-функционер, которому ствол начальства крыть несподручно, так как судорожно сжимал не «стечкину» рукоять, а давно уж впрок заготовленную, поджидающую удобного случая «черную метку», терзался сомнениями: «Настала ли пора? Предъявлять, вручать ли вердикт о несоответствии?»
Решился, было... зачитать постановление собрания об объявлении выговора, но рядовые профсоюзники, не дожидаясь завершения процедурных формальностей, двинулись на исполнение заказа, правда, чересчур уж неохотно, нарочито медлительно, как бы давая понять: через силу делают одолжение и то лишь из-за признания опыта да авторитета, ранее заработанного предводителем.

   В арсенале осажденных имелось всего лишь два видавших виды «винтаря» системы незабвенного Бердана, причем один, основательно «подправленный» имкой, неполный патронташ прогнивших патрон да пара стенографисток, планируемых в использовании вместо давящих на психику сирен. Но, несмотря на недостаточную вооруженность, перспектива осадного сидения не представлялась совсем уж пораженческим мероприятием.
   -Камнями отбиваться. Натаскаем и навесным огнем из-за укрытий…- рисовался конфедерату ход предстоящей кампании - соратники понимающе согласились с тактически грамотным, пусть не отличающимся новизной приемом и приступили к подвозу-подкату боеприпасов.
   Ментонер зеленый даже олешков, замученных, но вполне тягловых оторвал от знакомства с лошадушками - к делу приставил. Одни лишь потерянные для созидательной деятельности гимназистки, путаясь под ногами и вдосталь бойцам досадив, успокоились, наконец, отвлекшись стенографированием на привычном заднем сидении, куда по неосмотрительности присел передохнуть пораненный конфедератский юноша. Как ни пытайся паренек порадеть общему делу, но сопротивляться оказанию неотложной помощи силенок не доставало.
   -Довольно с оленями тягаться,- распоряжался конфедерат, с сомнением глядя на здоровущий валун, подтащенный упряжкой от излишнего усердия при недостаточном соображении.- Если Хремович не надул, что представляется маловероятным, но ведь когда-то должен был проныра правду выложить – то значит, подмога не за горами. Почему бы ни использовать представившийся верный шанс, возможно, последний… - поторопить, ускорить прибытие подкрепления, преобразовать пехоту в корволант?
   Воинство затормозилось в поступательном движении, с облегчением выронив из натруженных давешней баталией рук сколотый гранит да менее увесистые камни.
   -И то!- обрадовался зеленый ментонер.- Верхами охлюпкой – загляденье, милое дело!
   -Верно,- одобрил использование «последнего шанса» ментонер-ветеран,- послать донесение - вдруг, вправду, наши на подходе?
   -Торный путь заминировать бы да заманить супротивника! Э-эх…
   -Птица слать! Боевой птиц готов к доставка приглашений!
   -Сначала чернила писать - слать потом.- Оттер склонного к орнитологии полуфиопа собрат, отмеченный наградой, и геройски предоставил в войсковое распоряжение едва только заживать начавший, прокушенный палец.- Щепка макать?
   -Донесения - пройденный этап. За рвение благодарю, но повторяться не станем. Камни таскать - оленье ли это дело? Отмобилизуем-ка тягловых животных на решение более важной задачи. Так что тебе,- обратился конфедерат непосредственно к зеленому ментонеру,- во главе прибившегося зоопарка предстоит выполнить ответственное поручение...
   -А вот с этим лучше бы поосторожней,- предупредил ветеран, безуспешно приноравливающийся тот самый, притащенный оленьей упряжкой валунище с места сдвинуть.- На серьезное дело кучера только на конях посылать можно, а вернее - лошадей с ним.
   -Правильно мыслишь, отделенный, в самую точку. Вот за скорейшей подмогой гонца с конным заводом да с зоопарком и пошлем, а то как бы не запоздало подкрепление-то. Пехота, даже морская, на своих двоих посуху сапогами пыль топчет. Если бы я пешедралом на лютующих хренархов облавы устраивал – мироеды бы до сей поры повсеместно захребетничали, а так только на девяноста процентах территории. Кроме того, требовательно эвакуировать пожилых бойцов,- поглядел конфедерат на имку,- какой-никакой дамский пол,- на гимназисточек,- а особо - травмированных недорослей,- на юного конфедерата.
   Но подлежащие эвакуации мужчины чуть ли ни в снятую с «мерзкобеса» бронезащиту вцепились, ни в какую не выказывая охоты к утренним верховым прогулкам.
   -А кто оружъе хитрое починять станет? Хоть глазком на самозванца-технаря глянуть - я ж с берданкою на ты!
   -А я за наблюдателя - камнеметание корректировать. Если надо, то готов действовать под огнем неприятеля.
   Гимназисточки тоже не захотели менять завидных кавалеров на деревенщину - за версту простака видать - поэтому немедля впились в пусть не столь надежные, как броня, предметы, зато не отодрать – «предметы» аж взвыли. Командование расценило подачу голоса за категорическое нежелание расставаться с верными фронтовыми подругами.
   -Дело, конечно, добровольное - принуждать не стану, а гражданочкам дроселевой рейхсбублики приказывать не имею полномочий, но чтоб пеняли на себя!- Выглянул конфедерат из-за бронированной дверцы, прищурился наметанным глазом на подступающих преследователей.- Ишь, понятливых вдогон выслали, вроде разобрались с поднесенным подарочком - тайм-аут, похоже, прикончился.
   -Бздынь!- несколько долетевших на излете пулек сплющились о дверцу.
   -Прицельно стреляют, рындяры, ну да за нами ответ не заржавеет.- Скептически осмотрел конфедерат реконструированную имкой берданку, высунулся в полный рост погрозиться супротивникам да пальнул во вражью сторону больше для острастки, ввиду безнадежности попадания - ствол, по счастью, не разорвало.
   -Из этого бердана с упреждением пулять надобно, а то недолго посторонних лиц покалечить,- отметил особенности оружия и передал расхлябанный «винтарь» автору привнесенных в конструкцию новшеств.- Пуляй. Тебе к самопалам не привыкать.
   А ты скачи аллюром «три креста», погоняй, что прыти есть в копытных животинках! Коли по Транзальпинскую сторону нашенское воинство, мотонарты, как водится, дома позабывшее, то подмогнешь транспортом. Встретишь ненашенских - извернись как-нибудь. Торопись! Времени полнейший цейтнот, чтоб не сказать чего грубее да матерней.
   -Будет исполнено, командир!- Демонстрируя кавалерийскую выправку, откозырял кнутовищем службу вспомнивший зеленый экс-ментонер, и, не прощаясь, а только с ветераном взглядами ободряющими перебросившись, в энтузиазме кинулся исполнять приказ. Гимназисточки живо встрепенулись, застреляли заинтригованными глазками, поневоле призадумавшись о затянувшемся однообразии ухажеров, раз уж деревенщина, обернувшись эдаким престижным кавалеристом, из-под самых коготков ускакивает.
   Конфедерат тоже остался доволен молодецкой выправкой и решительностью действий конника:
   -Эку прекрасну молодежь растим: толк в службе понимают, в горнила суровой судьбины орлами бросаются!
   Едва успел сводный конно-олений эскадрон ускакать за недалекий горизонт седловины, как пошла киллерова потеха: пули засвистели супротив прежнего, по-серьезному, то и дело окрест да около о камень чиркая, высекая из нависающих круч искры, досадующие мелкими осколками. Бедовые, фуршетам изученные гимназисточки завизжали сиренами, что, в общем-то, гарнизонной ролью предписывалось. Одним лишь оглушением  коллектива оборонщиков не довольствовались, а, будто в стремлении попутать осажденных интимными узами, не выпуская из коготков полуфиопов с юношей, вцепились вдобавок в имку да «мерзкобесово» сидение в кучу малу опрокинули, одним махом выведя из строя большую часть подразделения. Доверенное дело, тем не менее, исполнили: выпускаемые на волю децибелы оказались столь пронзительны, что сбились мушки не только у заржавелых берданов, прадедами нынешних хренцев на хренпузишках пристрелянные, но и гораздо более точные прицелы.
   -Вот гады, новейшие разработки ультразвукового прикрытия используют - аж оптика окосела! У кого только спереть успели?- пожаловался на игру не по правилам обестопоренный рында.
   -Должно, у залетных холуевриканцев умыкнули, больше не у кого? Во бригадка шурует - глаз да глаз нужен.- Морщась от докучливых звуков, безуспешно пытаясь прицелиться, зауважал генеральскую шайку заглавник.- Одно слово - угонщики. С верткой братией лишь на ближней дистанции совладать можно, а это возня с пачкотней, грязная работенка - не для спецов высочайшей квалификации.

   -Навести порядок на позиции!- отдав приказ, махнув рукой на гимназическую сумятицу, вновь одолжил конфедерат «бердан», но пальнув на пробу пару раз заведомо в молоко, зато с неоправданным грохотом да затвор на имкин манер вогнав в ступор, разочаровался огнестрельным занятием, а чтоб отвести душу, вновь кулаком погрозил неприятелю.
   -По-нынешнему званию перерос я баловство пустой пальбою,- раздосадованный, вернул заклиненный «бердан» в руки более сноровистые.- Разобраться в поломке и доложить!
   Ветеран ментонерский не столько на «ствол», сколько на конфедерата, добро бы в первый раз, уставился, недоумевая, не доверяя ни зрению, ни собственному слуху.
   -Нынче я специалист более крупного калибра.- Подтверждая смутные ментонеровы опасения и весьма печальные догадки, принялся конфедерат планомерно подыскивать на позиции достойное собственной персоне применение; выбрав один из здоровенных каменных огрызков, попытался в возвеличенном самомнении сдвинуть монолит с места, но вынуждено констатировал тщету личностных усилий:
   -Эй, саксофония, хорош визжать! Не одному же командиру об утесы-великаны мараться - подмогли бы!
   Гимназисточки, страсть до чего охочие приходить на помощь мужчинкам в любых озабоченностях, побросали заваленных полуфиопов с юношей, прочим царапаемым имуществом и, не забывая временами повизгивать, подналегли на суровый каменище. Тот, без малого размером с четверть придорожного валуна-указателя, шарахнувшись прочь от непривычного женского внимания, покатился под уклон, взбивая в брызги лужи подмерзшей грязи да в град - зыбкое дорожное покрытие, производя больше грохота, чем угрозы противнику, не говоря уж о нанесении сколь-нибудь серьезного урона. Однако, пусть лишь видимость опасности, но внимание киллеров отвлекла. Воспользовавшись заминкой во вражьих рядах, не утратившие генной памяти предков, обитателей бескрайних просторов Ахрики, полуфиопы, по назначению и в охотку используя врожденный талант, метко накрыли навесным огнем авангард рынд да столь кучно, что тем в панике бегства стало не до выполнения заказа,- первая атака захлебнулась.
   Жертвы прицельного камнеметания, сберегая целостность оружия точного боя, а главное - голов, заняли оборонительную позицию - залегли в придорожных, наполненных талым снегом пополам с леденящими, далеко не лечебными грязями канавах. При бесспорных минусах, обретенные укрытия от непрекращающегося навесного огня защищали лишь относительно…
   -Хвалю… за исполнение моих приказаний!
   Настал черед полуфиопов удивляться да пялиться на командира.
   -Так держать!- Конфедерат попытался наблюдать за противником, но посвистывание пуль близ ушей размеренной обсервации не способствовало.- Нет, командующему моего ранга должно руководить из штаба… Совета обороны!
   Теперь уж юноша с имкой на бедового когда-то командира недоуменно уставились.
   -Ух! Что за напасть приключилась с человеком?
   -Может, в плену, во время ареста нанесена невидимая травма головы, или в детстве – скрытая, совочком в песочнице?
   -Не-е, лихоманка одолела. Я, коли бы в науку не уверовал, подумал: чары насланы.- Имка, по случаю удивления, подручным инструментом промахнулся мимо затвора, но не мимо пальцев.- У-у, е-е! Как есть, напасть лихорадочная, не заразна ли?!
   -Правильно службу мыслите – начальство  нужно пожирать глазами! Кто из младшего унтер-состава вызывался в корректировщики-наблюдатели?
   -Я-а. Я!
   -Наблюдай по приказу! Срочно отбываю на командный пункт,- определился конфедерат с местом, достойным пребывания собственной персоны,- туда и докладывай!
   -Е-е, есть!- Вовремя имкой одернутый, юный конфедерат от удивления чуть не привстав под огнем неприятеля, приложил руку к перебинтованной голове, отдавая честь генералу, невесть откуда выискавшемуся на солдатскую-то голову.- Совсем плох, точно - инфекция?
   -Лихоманка, как есть - со всяким приключиться может от пыток застеночных иль от сырости - горячкой прозывается, хотя, бывает, случается по другой причине, менее уважительной…
   Не столько наблюдая за маневрами противника, сколь удивленно на дальнейшие действия генерала уставившись, замерли отрядные.
   -Командир определил диспозицию, теперь тактически укрепляет оборону, глубину создает…- попытался оправдать действия проверенного в «боях и походе» товарища ментонерский ветеран, тоже провожая взглядом поначалу строевым шагом, а потом на четвереньках от посвистывающих пуль удалявшегося конфедерата,- …без второго эшелона, а то и тыла оборону держать несподручно…
    -Факт, трясучка ползучая,- никакие ссылки на военные премудрости не смогли переубедить имку в поставленном диагнозе,- кажись, заразная.- В качестве неутешительного подтверждения диагноза уставился на зашибленный, набухающий палец.

   В среде киллерной, меж тем, назревало очередное собрание.
   -Е-е!- доносилось со всех сторон.
   -Стволы забиты, е-е!
   -Новый кожан, е-е! Считай, на выброс!
   -Ставлю вопрос на голосование: «Есть ли желающие переть на штурм в лобовую атаку?!»- профсоюзный бонза бдительно находился на страже укрепления личного авторитета, ровно как - подсиживания начальства.- Желающих нет! Выбирай, заглавник: либо объявляю голосование по переизбранию, либо обеспечивай выполнение заказа – двигай в обход, раз втравил квалифицированных специалистов в грязное дело.- Поерзал профсоюзник в подбрюшной луже и скривился, будто лимонами выпивку закусывал.
   -Знаю, что в обход, да кого заставишь в кручу переться? Вы же враз собрание провернете - и ну ценники взвинчивать!
   -Не ради личного шкурного интереса – о начальстве тоже печемся!.. Факт!..- не пытались киллеры оспаривать очевидное или отнекиваться от выполнения заказа, ссылаясь на высотобоязнь да на износ обуви, а проявляли элементы заботы о подельниках и главаре, что говорило о здоровом климате в трудовом коллективе, попахивающим, правда, круговой порукой.
   -Обход - дело добровольное, будь вы неладны. По мне уж лучше в кручу, чем бодяга с демагогией. Кто со мной!?
   -Е-е! Я пойду, чем в грязи валяться да под камнями…- вызвался не столь как прочие избалованный заказами, обестопоренный рында, заполучивший к тому же полуфиоповым снарядом в защищенное копчиком место.
   -Один есть. Призываю членов профсоюза проявлять активность. Можно выдвигать кандидатуры соседей по канав… укрытию...
   -Я! Меня пиши,- прервав протокольные излияния бонзы, выбрался из надежной, меж валунов щели кровожадный убивец киллерный, что вплоть до ломоты в суставах застоялся да залежался без привычных изуверств и кровопусканий.- Только чур - с топоришком в рукопашку!- Впитавший с незнамо чем, взамен молока не известно какой матери, постулат, что всякий труд почетен, и не место красит человека, а совсем наоборот, все-то порывался пустить в ход с любовью отточенную, сияющую блеском полировки, лелеемую взамен понятий о гуманности рынду.
   Третьим вызвался стажер в посконной рубахе да в фартуке пятнами, выходец из мясницкого цеха. Выщербленной секирой поигрывая, в тыл к кумирам пристраиваясь, вприпрыжку пришлепал новоявленный волонтер отсырелыми валенками.
   -С кем работать приходится, с форменными мясорубами,- явно не по вкусу пришлась главарю последняя пара добровольческого пополнения.- Кровь из носу, в лепеху расшибусь, но переведу обоих в корпорацию пыталмейстера пособниками-подсобниками: нельзя же востребованное призвание живодера на не терпящее мазни дело разбазаривать. Ну, кто еще желает в горные застрельщики?
   -А высотные доплаты будут?
   -Начина-ается… Нет!
   Никто не вызвался, но попытки набить цену предпринимались и далее:
   -А что профсоюз?.. Какие привилегии да гарантии?
   -Каждому уцелевшему скалолазу - льготную путевку в природный заповедник «Подкатькино забугорье», оголодавшему псино-шакалью подвывать-подтявкивать.- Расщедрившийся функционер, вовсе не горел желанием ни на седловине подвергаться обстрелу камнями, ни, тем более, облегчать главарю выполнение заказа.- Так что, вопрос закрыт – добровольцам желаю удачи! А мы уж огоньком поддержим. Голосуем, кто «за»?
   Тут уж собрание проявило активность - проголосовало, словно наполовину в плен сдаваться вознамерилось.
   -Обойдемся без подкрепления, будь вы неладны!
   -Завсегда неладны!- возгордившись неизменностью сущности, отозвалось киллерство, но вновь пригнулось в грязи под достававшими «снарядами».
   -Когда вдарим во фланг – не мешкать с атакой. Кто вздумает отлынивать - с тем лично разберусь: мне, как в песне, «сверху видно все» - чтоб на носах зарубили?!
   -Всех зарубим!
   Но заглавник, не дожидаясь очередного бодрого ответа, пригибаясь, чесанул, лавируя в каменной россыпи, прочь, в сторону от пристрелянной трассы, к показавшемуся более перспективным для подъема крутояру. Застрельщик, но пуще кровожадные зарубщики сперва следовали по пятам, а после в нетерпении, нагнав, главаря опередили.

   -Обходя-ат!!!- насилу выдало громкость без того надсаженное, неогрубелое горло юного конфедерата: камнеметание не задалось - пришлось исполнять всего лишь весьма далекие от героики обязанности корректировщика-глашатая. Замахал, засемафорил командующему.
   -Чего и следовало ожидать,- невесть чему обрадовался конфедерат.- Молодец, хвалю за бдительность! Мимо зоркого сокола ни одна муха не прошмыгнет! «Обходят»- о чем это говорит?- вопросил самого себя, уважаемого, потому что остальным, к делу приставленным бойцам, не до обсуждения хода баталии.- Говорит, что дело предстоит иметь не с олухами, а с многоопытными противниками, с изощренными злодеями - с ними ухо держи востро.- Сложил, порассудив вволюшку, конфедерат ладони рупором.
   -Говоришь, с какого фланга обходят?!
   Юноша, расслышав, вопросительно посмотрел на руки. Немного подумал и замахал правой.
   -Справа обходят!
   -То, что надо! Молодец, хвалю, доволен - бди дальше!- Рискнул сократить расстояние до передовой генерал-конфедерат.
   -Эй, бравые камнеметчики!- не позволил командирским окриком замахнуться полуфиопам, как следует, спровоцировав явные недолеты.- Живо, ноги в руки и занять позицию на правом крутояре! Врага на кряж не допускать, и точка под приказом!
   Гимназическое воинство заметалось, сея сумятицу, хватаясь за рушащийся на глазах быт: за комфортно пружинящее сидение, за злобного характером имку, за вырывающегося из последних сил юношу. Однако в жертвенном порыве, кинув обжитое, потянулись стенографисточки на кряж за новоявленными «эдельвейсами», но зря лишь иступили коготки, взбираясь по неподатливым каменьям. После безуспешных попыток подняться над привычной обыденностью, вновь перенацелили действия, засомневавшись, всю ли необходимую медицинскую, а заодно стенографическую помощь получил пораненный юноша да ни скучает ли, одинокий, в наблюдателях?
   Камнеметчиков с фронта сняли, зато улепетнувший от дамских забот имка, наконец-то, с отбитием пальцев и словами вспомогательными запустил в строй второй бердан.
   -Отладил механизм - теперь держись, вороги!
   -Чих - на втором уже патроне чхнула берданка вхолостую, а раздосадованный имка взамен возобновления починки запустил во вражин веками проверенным каменным инструментом.
   -Что, дождались, гады?!
   Но камень полетел - нечета полуфиоповым.
   -Недолет, мазила!..- злорадно орали горлопаны-рынды киллерные, давно бы уже из грязей да мокрот поднявшиеся, но единственное - ментонер прижимал пальбой уже далеко не пачками, но хоть какой ни есть на безрыбье-то.
   Обличенный в генеральское звание конфедерат, ходом малоактивной обороны оставался недоволен и, решив навести порядок, проконтролировать личный состав, а, при благоприятном стечении обстоятельств, предпринять вылазку гарнизона, выдвинулся на передовую.
   -Командир с вами! Поднавались, девчата!- Уперся в валун-рекордсмен, наивеличайший, из подтащенных олешками, но тщетно, к тому же стенографисточки на сей раз с помощью не спешили, а, разлаживая оборону, предпочли отсиживаться на сидении под бронезащитой, приводя в порядок затупившиеся ноготки да по ходу перевязывая насильно удерживаемого юношу фантастическими бантиками.
   -Что-то не задалось сегодня сражение! А что именно не заладилось - не ясно?! Видеть - вижу, а ничегошеньки не соображу как одурманенный,- от физического напряжения да пребывания на передовой даже в генеральское сознание пробилась толика самокритики.- Чары колдовские насланы?- Потряс головой, похлопал по поролоновым плечам, по груди, по забренчавшим незаслуженным звоном медалям.
   -Вроде все на месте, чего ж я дураком набитым себя чувствую?.. Набитым!.. Вот именно! Явно теперь, где собака зарыта!- Ощутил себя конфедерат пронзенным ядом предательства.- Никак карма гарбатского генерала с мундиром передалась! Негативное влияние штабной волокиты! Видать, всякого, кто в сей мундир вырядиться, одолевает чиновное умопомрачение! Вот незадача приключилась да как не вовремя. А ну-ка…- Скинул в сердцах парадный китель, а по сути – разукрашенный пиджак, и ну топтать в люнетной грязи сапогами, над головой в свисте вражьих пуль размахивать. Встряхнул обстрелянный, фронтовой, если наглухо застегнуть шитые пальмами лацканы да приподнять отложной воротник, китель, крякнул удовлетворенный боевым видом мундира, и, едва успев напялить, тут же, прозрев да заподозрив недоброе, обратился к наблюдателю:
    -С какого, говоришь, «справа» позицию обходят?
   Юноша, вниманием стенографисточек подручными материалами вплоть до драгоценных лоскутков стеклярусного корзно перебинтованный, оторвался не столько от наблюдений за врагом, сколь от измывательств медицинской помощи. Глянул на командира, не в тылу, а геройски стоящего перед фронтом позиции, потом - на руки, и показал правой – налево.
   -С их «справа»…
   -Ясно. Ты не виноват. Это я, дурак, незаслуженными звездами обвешался!- Безнадежно силился конфедерат сорвать намертво золотом вшитое, на ковровых дорожках выслуженное звание.- Недаром в Конфедерации генералов нету!
   Полундра! Полный аврал!- заорал, что в легких оставалось мочи, словно решил переменить род войск да развести пары на крейсере.- Угроза охвата! Все - на левый фланг! За мной!- И самый первый, не щадя ни лампас, ни эполет, припустил карабкаться в кручу.








                Глава 16.

                Про всех гонцов не напасешься огурцов.



   За перевалом Транзальпинской Катькобугории птички чирикали очень даже натурально, вполне непосредственно, без малейшей задней мысли подзаработать зернышек вокалом: чужды суетливой меркантильности, снобистских амбиций пернатых обитателей помешанного на гигантомании мегаполиса. Притязаний провести олимпиаду в помине не было, в звезды не метили, даже на вполне актуальный вопрос прокорма оголодавших наркоманчей поглядывали сквозь перышки. Мол, какой сбрендивший браконьер в эдакую даль забредет, а если доползет на карачках, то нами, пусть даже отменно-диетическими, природным питанием взращенными - не гусаками ведь залетными с сытомордой иноземщины - никаких энергозатрат не оправдает.
   -Доползет - ему же дороже станется! Чирик!- Не занимать птичкам решительности, вот и концентрировали, радуясь очередному дню, ненавязчивому солнышку, оттаявшим червячкам; щебетали в охотку, далекие от страстей выживания в оброчно-кабальных «каменных джунглях».
   -Цок, цок-цок – сначала, как отстук клювиков по подмерзшей за ночь коре, по-сволочному скрывающей откормившихся древоточцев, потом громче, отчетливей доносились с большака интригующие звуки.
   «Должно, караван гонят в Семиречье, а то далее, в страну желтых, сладких вод, огромных, лохматых беркутов за очередными, несметными тюками никчемного травяного дурмана. Переводят растения, а на что? Чирикать о том даже не хочется, до того противно! Нет, чтобы прикормить пернатых друзей, опробовать доместикацию не только глупых куриц да надутых индюков, а синичек, снегирей, совсем уж озябших зябликов; даже от дятлов, пускай узко мыслящих, зато крепких на голову, могла бы выйти польза»,- рассуждали птички, перекликаясь меж собой возмущенным чириканьем.
   Цокот же, не смотря на протест не удостоенной права голоса публики, неуклонно нарастал. Сначала показались олени неприхотливой полярной породы. Эти неслись вскачь: во-первых, дорога уже проторена, во-вторых, именно поэтому отлично осведомлены о сочном лишайном ягеле, обильно пробивающемся на обочине сквозь никак не сползающий снежный наст.
   «Уж хоть теперь-то дадут закусить, подзаправиться, как следует,- чаяли олешки, пытаясь уйти в отрыв,- или двуногие придурки-мучители никогда не перестанут гонять по трассе взад-вперед, будто в нас рекламные «дурасели» вместо желудков вставлены?»
   За олешками показались осторожничающие коники, на спуске несколько притормозили, проявляя заботу не о собственной копытной безопасности, а о драгоценном седоке, избавителе от опостылевшего, тяглового «мерзкобеса», что вечно приходилось переть с натугой, в напряжении без того немногих лошадиных силенок.
   -Но. Но,- вежливо погонял коников зеленый ментонер, старательно выполняя приказ, стараясь, по ходу, погасить нарастающую робость перед встречей с предположительно «своим» отрядом.
   «А вдруг - ненашинские вовсе, а кинутые вкладчики взбеленились, за рыжебровыми в погоню наладились? А-а?..
   Нет, эка хватил. Кинутые - народ смиренный, сидят при нетопленых печах, жалуются на претерпленные несправедливости, а кто попредприимчивей – носы греют в чарочках, уж то по околотку барина-отарина, алковника по идеологической части доподлинно известно»,- успокоился экс-ментонерик, но ненадолго. Ох, нелегко давалась жизнь без хозяина, когда тобой не понукают - не помыкают, а взамен приходится крутиться самостоятельно, иногда даже на ниве предприимчивости.
   -Может - подельники? Куш не поделили, потому преследуют ловкачей за компенсацией, а нам расхлебывай,- поделился наездник с кониками тревожными соображениями. Чтобы отвлечься от гнетущих дум да набраться решимости, любовно потрепал стриженую гривку подседельного першерончика, сам же то и дело вглядывался в редеющие клочья тумана, точно Бонапартий, в результате всматриваний да ожиданий, пруссаков ватерловских на десерт заполучивший.
   Наконец туманные клочья местами пробило чем-то резко очерченным, чернеющим бескомпромиссным, строгим зигзагом.
   «Не-е, подельники-то хоть кого построить горазды, но сами маршировать… - куда им, да кто охламонам форму доверит? Не иначе, важняки рыжебровые штаб флота обули, а те за разрядными кидалами - в разбор?»- исправно продолжал сомневаться зеленый ментонер, но от флота ли, от подельников – все едино деваться некуда.
   -Кто такие?- вопросил ни то чтобы твердо, зато без заиканий в голосе, пытаясь соблюсти безопасную дистанцию, но олешки, нарушив строй, недисциплинированно ускакали-таки на кормежку.
   -Войско Конфедератское!- подозрительным говором, зато звонко и решительно откликнулся женский почему-то голос.
   -А ты что за конница? Ни казачий ли разъезд во главе с надвахмистровым подхорунжим?- поинтересовался другой уже голос, вроде как знакомый и, по воспоминаниям, не сказать, чтобы с хорошей стороны.
   «Неужто, отарин по идеологической части в конфедератство подался?»- оробел вдосталь холопства хлебнувший экс-ментонер, но лишь самую малость. Не драпанул – проявил решительность характера.
   «Долг потому сполнять требовательно! А даже если хозяин, так что? Заеду в ухо, и всего делов - посчитаюсь за егоную идеологию! К тому ж кто запишет проныру-алковника в нашинские? Возьмут, разве что, языком-полоняником…- сцементировалась начавшая давать трещину решительность.- Полоняник с нагайкой-то, чай, не накинется».
   -Во дела!- облегченно и радостно воскликнул взбодривший всадник.- Войско Конфедератское! И мы, стал быть, тоже конфедератовы, только нынче не иначе как осажденным ополчением именуемся.
   -Что-то невелико воинство. Чего осаждаете? Уж ни ларек ли при парной, пивком пробавляющийся?- подозрительно выспрашивал неприятным тембром голосище.
   -Составом до роты малехо не дотягиваем. Но гарнизон геройски в стратегическом осадном сидении подмоги дожидается!
   -Ну-ка, ну-ка? Ба! Да то никак - зеленый ментонерик! Вот где сыскался!- прогудела пароходным гудком, разрывающим остатки туманов, голосина ушкуйного атамана.- Хорош те, комендант… рундук, то бишь, проявлять бдительность. Свой - без документов ясно!- Бросился атаман вперед, презрев огневую поддержку и начальственные окрики.
   -Ясно? А откуда у подозрительного элемента взялись угнанные оленьи единицы?
   -Точно – наш!- имка ученый, в нетерпении очки наспех протерший, подтвердил опознание.- Кореш проверенный!
   -Уж вы о проверках помолчали бы! Как окажемся в расположении ближайшего штаба - мигом сдам в подразделение ПВО, пускай с диверсантом разбираются…
   -А я не при чем. Вы же сами пробу снимали...
   -Я винтокрылы не сшибал! Моя бы власть - вашу братию, круткой опоителей, в бараний рог скрутил бы! Ух!
   Но, заслышав знакомые голоса да, к тому же, приятные памяти, зеленый ментонер самочинно прискакал навстречу, аккурат угадав под дружеские приветствия атамана.
   -Та-ак!- мигом пришел к надлежащим выводам экс-комендант и продолжил изрекать неизменно неприятным голосом досадные предположения:
   -В Отдохновенном секторе порядки нарушали да в командировке, если по внешнему виду судить, тоже с дисциплиной не дружите! Почему пехота на конях? Лошадей угнали, так же как оленей? Почему не по уставу?! А форма одежды в каком виде? Что со знаками отличия? Предлагаю разжаловать разгильдяя и по трибуналу безвылазно сослать на базу тыловым подсобником!- распаляясь, обратился с предложением к командору. Но никто не взял на себя труд выслушивать педанта-служаку.
   Старые соратники, атаман да ученый имка, стащив ментонерика с седла, радушно похлопывали по натруженным, упорно торчащим худобой лопаткам. Сюзи радостно потрясла руку, а потом, позабыв про гигиенические помады с антисептиками, чмокнула в замызганную щеку.
   Конбандист, неможенник, баконьер за компанию деликатно оделяли коняшек с олешками скромными морскими сухариками да, от друзей чуток в сторонке, умильно поглядывали на столь трогательную встречу. Остальной же экипаж войска конфедератского замер, довольный передыхом, но подготовленный многообещающей прелюдией к любому развитию боевого сюжетца.
   -И то верно,- в виду благорасположения командора к проштрафившемуся шалопуту, поменялось настроение экс-коменданта,- чего старое ворошить,- сменив тембр голоса, отбросил непопулярные придирки, шагнул вперед и облапил не чаявшего столь теплого радушия ментонерика.- Хвалю… за обеспечение подразделения гужевым транспортом! Как вообще служба?..
   Чуток отойдя от приветливой встречи и пережитых треволнений, дисциплинированный гонец, не вдаваясь в детали, в меру умения доложился:
   -Седловинку наши держат силами малыми,- то ли атаману, то ли коменданту, но никак не Сюзи раскрыл боевую диспозицию.- Полягут - не отступятся. Силища прет, будь нездоров – киллерная гвардия…
   -И старинушка там. Верховодит,- ответил обеспокоенному атаману…
   -Имок многоопытен, наипервейшим, после партнера моего, застрельщиком,- последовал ответ на вопрос имки ученого…
   -Юноша конфедератский тоже геройствует. Да нет его моченьки - насилу отбивается… пораненный в надежных ручках медсестриц стенографического образования,- участливо отозвался на запрос поневоле призадумавшейся Сюзи.
   -И как давно в чужих руках?
   -Да как только стенографисточки от полуфиопцев ослободились, сразу накинулись с перевязками…
   -Поспешаем, братцы!- импульсивно подал команду атаман, позабыв, что не на ладье Олгу-матушку вольной ватагой патрулирует; друзья, тоже запамятовав о единоначалии, бросились к коникам, притормозили олешков, все-то норовящих разбрестись по ягели.
   Комендант, помятуя о мичманском звании, вопросительно посмотрел на командира.
   -Какие последуют приказанья?!
   -Извращенки!- вскипела Сюзи, но командорство обязывало к большему.- Необходимо торопиться! Узловой перевал,- придирчиво сверилась с картой, чтобы успокоить расшалившиеся нервы,- киллеры, помноженные на шарлатанскую медицинскую помощь – угроза серьезная, возможно занесение инфекции с последующей непригодностью к использованию… на строевой службе, поэтому промедление недопустимо! Авангард!- звонко скомандовала воительница.- По ко-оням!- И сама взвилась, как молния, на обрадовавшегося, даже в сокровенных мечтаниях не грезившего походить под воинственной амазонкой першерончика.
   -Основные силы, ускоренным маршеем!..
   Повторять команду не пришлось – авангард задал галоп с места в карьер со скоростью, вослед которой непременно пыль столбом завихрилась бы, если бы не докучливые снеговые слякоти.
   Лишь имка ученый суетился дольше остальных, торопливо разрываясь на части меж обалдраспулителями - с одной стороны и конной лихостью - с другой, но не допустила раздвоения личности ученая находчивость.
   -Орлы, вам вверяется матчасть, а мне поспешать к родственничку. Уж больно дядя горяч, разойдется в застрельщиках – перестреляет, кого ни попадя,- унять надобно!- Ухватил последнего неускакавшего, невниманием явно обиженного першерона да угалопировал, только и видели за материальную часть ответственного.
   -А-ах!- неможенник с конбандистом, неосмотрительно замешкавшись у обалдранцев, остались «бесконь» наравне с прочими пехотинцами.
   -Ну вот, проныры пролезли не в начальство, так в кавалерию, а нам сызнова кантовать тяжести!
   -Куда же без артиллерии, эй, кавалеристы?- неможенник, угнетаемый пехотным топтанием по слякоти, решился проявить распорядительность:
   -А ну подмогнули, ребята! Раз-два…
   Навьючили на уловленных, донельзя расстроенных олешков походные обалдранцы, неудобные в переноске распулители и, справившись с погрузкой, «погнали» вослед першеронам на обреченно ковыляющем по опостылевшему маршруту гужевом транспорте. Что при этом олешки о двуногих безумцах думали, об том явственно читалось в опечаленных глазах да определялось по обильному  слюноотделению, даже у копытных именуемому не иначе чем плевками...
   -Эх, нелегкая! Осилим ли гору с перегрузом?
   -Должны. Гляди, как конники скачут!
   -Что за порядки: отвлечешься на минуту - тотчас норовят запрячь во второй эшелон. На здоровенных битюгах порожняком, почитай, ушли - совесть надо иметь!- Залягался конбандист пятками - наиболее терпеливый из олешков, которому, ох, не впервой «везло» на беспокойного седока, припустил рысцой, в надежде побыстрей отвязаться от настырного племени. Товарищи по несчастью, под завязку загруженные вцепившимися, как клещи, перестукивающимися предметами, полагая, что со столь неудержимой силой манить может лишь верная подножная кормежка, решили от собрата не отставать.

   Верховая езда - удовольствие в Холуеврике не из дешевых, а потому чрезвычайно престижное. В силу подобных обстоятельств не чуждая конной выездке Сюзи уверенно лидировала в скачке. Почти не отставая, следовали атаман, тоже не понаслышке знакомый с конными налетами, да воинственно настроенный баконьер, привычный в экстремальных условиях, будь то по пояс в студеной водице иль в иных неприятностях, действовать решительно, стремглав переть до конца. Эти трое оторвались от прочих конников и, глядишь, имели бы шансы поспеть на седловину, если не на выручку, то хоть для праведного отмщения.
   Остальные отстали.
   -А ну слазь с коняги, мичманюга толстозадая!- Сохраняя скотинку от перегруза в виде неумело подскакивающего на многострадальном хребте, телесно наделенного экс-коменданта, ментонерик, ничтоже сумняшеся, ожег под плетку-двухвостку оформленными вожжами поименованный объект.- Лошадинушку почем зря мучаешь! Загубишь - что я потом скажу ветеринарной общественности?!
   Мичман, в служебном рвении не пожелавший отставать от бедового командора, напрочь позабыл, что «баталерил» на крейсере, а не в эскадроне кобылам хвосты накручивал, и что конь мало чего имеет общего с продавленным креслом на складе галет, бескозырок, спиртяги да бушлатов.
   -Уй! Совсем ополоумел, нарушитель устава! Мне бы доскакать только, а то командора одного не оставишь – сущий янычар, горяча до жути! Не убережет себя, сорвиголова беззаветная!
   А коняга скакать толком не обучена… Держи-держи, падаю!
   -Коленями сжимай! Не елозь брюхом-то…- Ухватил экс-ментонер того еще приятеля за плечо - не позволил под копыта в каменистые грязи бухнуться.
   -Ладно. Только чтоб не гнать, а скакать с расстановкой!- Принял поддержку как должное мичманюга, но лишь для того, чтобы начать заваливаться на другой бок, на сей раз за компанию с опытным конником, в руку помощи которого вцепился и выпускать наотрез отказывался.
   -Держи! Падаем!- заорала конница уже в два голоса.
   Не зря, кинув снаряжение на приятелей, торопился в рейд ученый имка - по одному ему ведомой логарифмике высчитал необходимую для спасения чести кавалерии траекторию подскока.
   -Здесь я!- Поспешил не ахти каков наездник на зов, хотя по началу непривычной скачки самому впору взывать о помощи, но выручила конская стриженая грива, в нее и вцепился вплоть до судорог в хрустящих пальцах.- Чего шатаетесь из стороны в сторону, неужто коменданта никак не отпустит после «деревского»? Э-эх, перестарался я, намудрил с ингидиентами…
   -Обуза - этот комендант, прилепился грузилом. От атамана отстали…- туго приходилось экс-ментонерику - не до разъяснений, когда напряжением неокрепших сил пытаешься центровать навязавшегося мичманюгу да припустить першерончиков вдогон за передовыми всадниками.
   Поддержал поспевший имка мичманские телеса с другого бока - дальше скакали плотным, кирасирским строем тяжелой кавалерии. Но нагнать передовых не удавалось.
   -Ишь, гонят! А что кони некормлены, про то никто не спрашивает…
   -Нам бы тоже не мешало ходу прибавить.- Намертво вцепившийся теперь уже в коменданта имка никак не способствовал скорости передвижения.- Понимаешь, должен я быть на месте, во что  бы то ни стало!- Тем еще жокеем прибавилось ментонерику в захребетники.
   -Вцепились. Держимся и скачем,- проводил обучение больше на практике, чем в теории.- Бедрами… нет, ты, толстобрюх, ляжками пружинься. Пяточками легонечко… не лягай, а оглаживай!
   Несладко давалось обучение конной выездке. Но не талантами учеников, а вдумчивостью учителя дело заладилось, когда же позор падения остался далеко за хвостами и крупами, счел возможным кавалерийский ментор, для пропаганды да чтоб подбодрить наездников, указать на преимущества именно верховой езды перед некоторыми прочими способами войскового передвижения:
   -Не переживай. Зады, конечно, поотбиваете, ляжки натрете, зато прискачем, коль не припозднимся, вскорости и вовремя, потому коники - скотинки безотказные. А вы, если морпехи, то на кораблях бы перли с воздушными подушками, а то, что за подмога - пехом?
   -Все путем шло, как полагается, и корабли, и не пехом, а на винтокрыле... да я сплоховал - подвел транспортников. Как острова ослободили - на радостях меда нагнал деревского… с ускоренной перегонкой через дула обалдраспулителей…- Одаренный, не смотря на образованность, талантами имка и коня осваивал, и коменданта подстраховывал да изыскал подходящее место и времечко, чтоб покаяться.
   -А-а, хватили лишку - бывает. Корабли, должно, «спустили» под горячую руку на продолжения банкета?- с пониманием, точно примерный дежурный по вытрезвителю отнесся бы к злоключениям интеллигентного клиента, внимал имкиным оправданиям ментонер. Меж беседой, скрипя сердцем, но охаживал пятками бока старательного першерончика, другую же пару добросовестно рысящих коников, стараясь, чтоб удары большей частью доставалось необъятной коменданта да худосочной имкиной «принадлежностям», изредка подгонял сымпровизированной двухвосткой.
   -В том-то и закавыка: деревсковым медом перепиться нету никакой возможности, потому - сплошь лекарственные свойства, а тут невесть какая отрава вышла - к тому документальное заключение комиссии имеется.- Полез имка за пазуху да чуть не обронил экс-коменданта.
   -Держи! Не отпускай!- его немедля урезонило должностное лицо, судорожно пытаясь удержать выскальзывающую шею лошади.- Я заключение наизусть по памяти помню,- незадавшийся кавалерист вынуждено прибег к  умственным усилиям, потому как физические демонстрировали весьма скромные результаты.- Цитирую из определения комиссии: «Недоперегнанная брага, именуемая «деревсковым медом», нанесла кратковременный, но концентрированный удар по вестибулярному аппарату…»
   -Упились до отрубона? Неужто самого атамана свалило? Вот это мед!
   -Нет,- как бы с досадой признался имка,- атамана за здорово живешь не прошибить. Остальные пострадавшие тоже быстро пришли в себя - комиссия верно отметила. Протрезвление почти моментальное - думается: при жесткой посадке от сотрясения алколоиды катализировали, но над научным выяснением феномена предстоит поломать голову, кликнуть группу энтузиастов дегустаторов…
   -Не сомневайся, наших выручим – добровольцем подамся на питейные опыты, только коняжек выхожу, чтоб не спалились загнанные-то.
   -Однако удар по вестибулярному аппарату с последующим падением ставит крест на возможности привнесения меда в широкие народные массы, накладывает профессиональные ограничения.
   -Падением? Всего-то делов?! Эх, брательник,- зеленый ментонерик по отношению к ученому, но неуверенно держащемуся в седле, на внешний вид совсем уж щупловатому имке ощущал себя многоопытным покровителем,- выполз из лужи, поднялся, встал, рожу утер, коль охота чистюлей ходить, и гуляй себе далее...
   -Это, если рядовой состав, а если старшинский или мичманский…- командование, подпертое с двух боков, а потому почувствовавшее некое придавшее уверенность равновесие, не замедлило встрять в беседу приятелей,- …то какой подается наглядный пример поведения? Держите! Опять в бок утягивает!
   -Конечно, несомненно, чисто бытовое, я бы сказал, потребительское отношение к напитку допустимо.- Машинально подпер терпеливый имка то и дело соскальзывающего коменданта чуть ли ни всем корпусом, с головой погрузившись в материи куда более серьезные - в научные, обращая на валившуюся тушу внимания не больше, чем на досадную пустяковину.- Но лишь в условиях, если дегустация проходит на земле, «терра конта»- по-научному, это все равно, к примеру, как Павсаний эпикурействовал бы на Парфеноне с Полибием. А у нас ведь что заведено - вечно торопимся. Из-за спешки вынуждено употребили продукт, находясь на воздушной высоте, в процессе переброски, так сказать, будто Плутарх с Патроклом, окажись на крылатом коне Пегасе...
   -А вот это не дело: коникам без пьянчуг достает неприятностей, к тому же верховая езда непривыкших укачает запросто.
   -Укачивание здесь не при чем – комиссия в заключении, и-ик,- показалось коменданту, что желудок от сотрясений и вправду вот-вот к горлу подкатит,- постановила…
   -Верно постановила, правильно,- одобрил имка полевой консилиум в упрощенном флотском варианте именуемый чрезвычайной комиссией.- Укачать не успело: мы… я… э-эх,- вздохнул о провале ответственного эксперимента в унисон икавшему мичманюге,- пилотам немножко налил - полкрышки от термоса.
   -Пустяковина. Летуны - народ тертый. Наливай хоть с верхом - не проймешь.
   -Термос, как назло, попался двухведерный с литровой крышкой, не менее… У пилота, будто крылья прорезались, ввысь парить потянуло - винтокрыл дифферент на хвост выдал. Тут уж, само собой, атаман подоспел, взял штурвал на себя, заложил «мертвую» петлю да вывел лайнер из штопора. В результате - вынужденная посадка с поломками. Вообще-то повезло: заезжая шайка под горячую руку подвернулась, оптом островами спекулировала, а иначе меня как пить дать из материально ответственных разжаловали бы,- виноват, чего уж…
   -Ладно, ик, в бою искупишь. Зато победу отпраздновали - будет что вспомнить. А винтокрыл расшибить, это даже хваленому «деревскому», и-ик, вкупе с пьяным атаманом не под силу...
   -Почему не под силу?!- Зарделся, чуть ни вспыхнул в возмущении не столь недооценкой возможностей друга, сколь пренебрежением убойности перегнанного детища ученый брагодел.- Рецептура подвела, иначе потенциальные возможности напитка потрясли бы! Промашку, видать, допустил с ингредиентами. Но главное - позору-то, позору… Я уж не знаю: старикан переживет ли, когда проведает?
   -Горяч, за дело болеет - спору нет. Э-эх, дотянул бы до переживаний: совсем ведь плох был, а тут наскоки киллерные отбивать взамен санаториев - никакого здоровья не напасешься.
   Не выдай, залетныя, поспешай – научную рецептуру сверить требуется,- не подгоняя, просительно обратился ментонер к першерончикам, и те, поневоле трезвенники, словно понимая да не в силах отказать столь душевному бескопытному, искренне сжигали последние лошадиные силушки.
   -В карьер пошли - держись, братцы!
   Из последних терпений стиснули зубы морпехи, колотимые жесткими крупами, почти нагнали атамана с баконьером, но главное - приблизились к беззаветно отважному командору, прямо-таки  воспылавшему на чрезмерно отзывчивый медперсонал воинственным негодованием.

                _________



   -Ату его, ату!- науськивал псин на Хремовича, стоило вожаку чуть сбавить ход, каюр, который из двоих гонщиков помягче норовом, полегче характером, чуть ли ни обходителен в поведении с ездовыми собаками.- У-лю-лю-лю-лю! Прибавь ходу, рыже-мастный!- Вполне миролюбиво, заботясь прежде о пользе делу, щелкнул витым из жил с вплетением металла ремнем на длиннющем кнутовище по изодранному «радикулитным» сиденьем да клыкастыми товарищами синтепону пуховичка лидера и сделал-таки, обошел на повороте потманискую упряжку.
   Правильно предупреждал рында о знакомом каюре, на дармовщину обожравшемся окорочковой сальмонеллы вплоть до умопомрачающего одурения: погонщиком тот оказался точно никуда не годным. Бредя о бифштексах с кровью, истерзал психопат, утомил вожака да четвероногих ездовых придирками из-за малейшей мелочи, так что упряжка чуть ни с лап валились от чересчур сурового обращения. Псины во главе с Потманиным пробовали огрызаться, но лишь усугубили жесткость избивания; стараясь смягчить побои, валились на мерзопакостную трассу, с грязей которой поднять загнанных можно было лишь подачками да посулами, но разве от сбрендившего каюра дождешься понимания?- вновь сыпались прожигающие шкуры удары!
   -Получай, ленивые, неблагодарные твари!- Лупцевал упряжку без разбора рукоятью жесткого, толстенного бича, но дождался лишь собачьих покусов да зуботычины от Потманина.
   -Бунтовать! Революции устраивать! А-а, бифштексы с кровью!- Удвоил частоту, утроил силу ударов окончательно зашедшийся бешенством каюр.
   Деваться некуда, оставалось одно - ноги в руки, лапы в лапы и чесать, что оставалось мочи. Скоростной бег по ухабам помогал хотя бы частично убавить избиения: кровожадному погонщику приходилось цепляться за «нарты» не просто обеими руками, а чуть ли ни оскаленной, брызжущей пеной пастью. Чем чаще на ухабах подскакивал расплющенный «харлей», тем меньше сыпалось ударов. Собаки - вот уж животинки разумные - быстро намотали на ус подобное совпадение, Потманин же, начинающий ездовой вожак, тоже не особенно отставал в смекалке, поэтому неслись ездовые, как по олимпийской трассе могула, и природа Катькибугорья выступала в привнесении нового вида спорта верной помощницей.

   Не анонсированное рекламой появление тягловых «харлеев» не вызвало в спальном районе метрополии ровным счетом никакого ажиотажа: ни восхищения, ни презрительного освистывания, а лишь дополнительное очумелое пошатывание утомленного ночными бдениями народонаселения. Публика встретила заезд весьма сдержано, чтоб не сказать – прохладно. Многих из невольных зрителей потрясывало утренним ознобом, другие, напротив, цепенели, не с холода – от отупения. Редкие же энтузиасты проявляли интерес весьма пренебрежительно, мол, надысь туточки самого губинатора двуглав демонстрировали со полнейшим к лекторату почтением, а вы дешевое надувательство представляете. На что только расходуют деньги наркоплательщиков? На сплошной примитив, безвкусицу с докучливым перелаем.- Однако, увы, не оставалось у обывателей сил возмущенным ором донести до властей вяло изливаемое негодование.
   Зато ближе к центру руинного поселения, где прописка выбивалась мерзейшими, не ведающими брезгливости способами, а заверялась взамен печати оттиском факсимиле кулаком и не по паспорту, встречались меж зрителей семижильные, с ускоренным метаболизмом, а потому весьма деятельные особи, недаром вытеснившие конкурентишек на окраины. Ощущая себя вполне любителями спорта, со скуки да обрыднувшего мещанского быта поставили ради, какого ни есть, развлечения косяк-другой на хремовичев выездок. Теперь же, оказывая фавориту правилами не воспрещаемую поддержку, забрасывали отставшую потманинскую свору смердящими ошметками человечьей деятельности. Кто же по убеждениям непереведшийся радикал, те сгоряча швырялись вездесущим в «рейхсбублике» камне-гравием, переходя в запальчивости на увесистые брусчатые обломки, а то и на булыжники. Вот одним из некогда орудий пролетариата - народца, за досадную въедливость в общественные дела давненько уж на Камне властями повыведенного - посланным неверной рукой да подкосившим глазом, сшибли-таки сальмонеллой инфицированного каюра. Сим благоприятным для скоростного хода обстоятельством упряжка, не сговариваясь, тотчас воспользовалась - чесанула прочь от выбитого из седла садиста, только пятки засверкали, да хвосты замелькали во предрассветных гнусностях.
   Но могли не торопиться: поверженному ни то чтоб в погоню, даже подняться не позволили. Расплата киллеров за покусительство на никчемного холуйчика, возможно, наступит, да только когда еще. Пожива же - вот, здесь, сейчас, почти не сходя с места обитания да рядом с приемо-сдаточной скупкой под ломбардной вывеской. А начнешь думать о последствиях - наверняка фарт проворонишь, шанс, что «выпадает только раз» другие хапанут без зазрения совести.
   Пробудившись от дурной полудремы, народонаселение в два десятка рук споро выпростало безнадежно рыпающееся, подбитое тело из одежек, из каких можно было да нельзя по нравственным принципам, взамен же чья-то чиста душа (не перевелась в Дросельбургии сострадательная отзывчивость) сунула мешковинку - срам прикрыть.
   Долго бы пришлось потом бифштексами с кровью бредящему каюру кривды искать, шатаясь по чиновничьим закоулкам со инстанциями, не сдурей паря от сальмонеллищи окончательно, так что хоть в чем-то подфартило жестокосердному окаянцу. А ведь какое злонадежное занимал положеньице! Такова жизнь ворликская - даже прислуживание наисолиднейшей корпорации не дает гарантии на тихое, спокойное, обустроенное в быту существование.

   Упряжка потманинская по инерции с полверсты протащила за собой следом теперь вроде совсем ненужный, раздолбанный «харлей», но потом вожак - даром, что бесхвост - сообразил, к окончательному песьему облегчению, от балласта избавиться. Через какие-нибудь полчаса на вес чистой червонной меди ценимый раритет был раскручен отзывчивыми на редкие дары судьбы обывателями, развинчен да растащен вплоть до полного и окончательного испарения. Объявись вдруг временно-пространственным чудом в Каткобугорье занесенный, нечестным людям на потеху, а забубенным - к радости, самоличной персоной островитянский сыскарь Шерлок, тоже не чуждый наркотишкой побаловать, малейших бы останков в лупу не обнаружил, но курнуть бы гостеприимцы поднесли…
   К детинцу подошли вровень, ноздря в ноздрю, ухо к уху, клык в клык - исправно першая груз упряжка Хремовича и забитая, но на последнем отрезке дистанции, налегке филоня, скорости прибавившая - потманинская. Совместный весьма спорный спуртовый финиш впоследствии вызывал неоднократные как индивидуальные, так и промеж фанатствующих группировок споры азартных игроков да держателей клановых лохолизаторов, сопровождаемые, впрочем, всего лишь тривиальными, набившими оскомину, недобропорядочными разборками.
   Ворота, ночными заботами альмеговцев на совесть в петлях смазанные выскобленным из тушенки жиром, разверзались лениво, нехотя толкаемые тучными, хмурыми стражами, пребывающими в смятенной настороженности от недостающего, традиционно жуть сулящего всяк входящему, в трепет вгоняющего скрипа.
   -Р-р-р - рыкнул Потманин на Хремовича, стараясь в азарте спихнуть фаворита тотализатора с наикратчайшей кривой опробированными пинками.
   Хремович в долгу не остался, но ответить смог лишь пустым тявканьем, за что получил от каюра кнута, впрочем, за компанию попотчевали и Потманина.
   Подстегнутые «стимулом» в ворота ввалились плечо к плечу, внеся в заезд еще больше неразберихи, плевков, матюгов да сумятицы, так что, если кто запечатлел фотофиниш, то очень даже прибыльно мог впоследствии шантажировать заинтересованные стороны фотокарточкой.
  Влетевшие во двор детинца упряжки вознамерились последовать примеру вожаков – пуститься в безудержную грызню, да псы - не люди - благоразумно решили сперва дух перевести. Каюр же подхолуйный, ничуть не смутившись отсутствием выбитого из заезда коллеги, поспешил по инстанциям докладывать не о потерях, конечно же, а об успехах погони, лелея мечту за своевременный донос получить права погонщика наиболее широкого профиля всех имеющихся в Дросельбургии категорий.
   Упряжных вожаков, не дав вволюшку выяснить отношения, немедля взяла в оборот челядь, имеющая обыкновение за отвешенные начальством пинки, зуботычины, за принижения с лихвой отыгрываться на чужих вихрах да загривках. С ними в охотку завели компанию свободные от смены подручные пыталмейстера. Те и другие тыкали в ездовых неопрятными от кухонной или от того же почти разряда работенки пальцами, гоготали звуковыми заскорузлостями, а в приваливших удовольствиях звонко шлепали ладонями по наетым брюхам.
   -Кто такие будете, морды песьи?
   -Мы дроселевы важняцкие гости! Гав-гав!
   -Не гости вы, а в горле кости! Га-га-га!
   -Нас Дросель ждет - мы ему писали! Гав!
   -Что писали - псины слизали! Га-га!
   -У нас с ним стрелка забита! Р-р-р, гав!
   -Похлебай сперва из корыта! Га-а!
   -Р-р-р-р - упряжные псины явно выступали на стороне вожаков и в обиду тех давать не собирались, пока псари ни навалили в корыто тухлятины - тут уж не до защиты стайных интересов - кус бы урвать пожирнее.
   -А эти, гляди, брезговают!
   -Небось, каждому отдельную лохань подавай! Персонишную...
   -Га-га-га!
   -Э-эх, какие богатые фактуры без дела пропадают - на дыбы да под паленый веничек!- размечтались пыталмейстеровы подручники, вместе с челядинами перетряхивая, отбирая, что поприличней, из не столь уж, после претерпленных злоключений, знатного имущества дрожащих, местами оголенных, побитых да высеченных хренархишек. Загнанные же ездовые вожаки все-то, знай себе, перелаивались:
   -Это ты виноват! Гав-гав. Тьфу, гав.
   -Я-я? А чья была идея, гав! в оплоты всеудемосаукратские сдергивать? Чесанули бы, гав-гав, на восток, как прочие дальновидные люди. За Желтым миром будущее! Гав-гав!
   -Не собираюсь на восток горбатить! Я - патриот! Будущее косоглазых - пожирать гадов с жабами. Тьфу - отплюнулся Потманин когда еще скушенной гайкой в ряды очередных притеснителей.- Гав!- тявкнул по тому же адресу.- Здесь привычно, окрест края родимые. Долю посулим – глядишь, без дыбы обойдемся. Р-р, гав на вас!
   -Не-е, без дыбы не обойдется.- Со знанием дела оценил телеса фигурантов один из пыталмейстеровых подсобничков.- Чтобы столь фигуристых да не спытать… Не-е, батюшка-радетель пред соблазном не устоит.- С хрустом надкусил спертый из господской бочки, до одубелости просоленный огурец.
   -Вестимо не устоит, куда избежать соблазна-то? И чего ждать, спрашивается? Сразу бы сволочь в пыточную,- согласился с вердиктом другой подручный, в знак солидарности позаимствовав у первого огурчик и смачно хрустнув призывно пованивающим овощем.
   -Факт! Кормильцу к завтракам опохмельным представить развлеченьице - не хуже стервизору, коего в хозяйстве вовсе не водится...- Ревниво проследил траекторию путешествия огурца подсобник и предпринял безуспешную попытку закуску вернуть.
   -Не имеется?! Да стоит радетелю цыкнуть – по маковку завалят стервизорами! Но не цыкает, потому - политик!- Хрустнув по-наглому перед харей хозяина, уполовинил огурец нахал, мало, что по чужим припасам мазурик, вдобавок еще и спорщик.
   -Да не-е, не политик, а крепкий хозяйственник, потому на губинаторовом посту!- Ринулся за остатками огурца незадачливый ротозей, с опозданием пекущийся об имуществе.
   -Нет, супреж - политик!
   -Хозяйственник!
   -Ах, так?! Вот тебе!
   -Пух! - получил сторонник хозяйственной превалирующей Катько-бугорного региона по уху.
   -Хрясь!- заработал другого тумака вдогон.
   Хвостик же огурца раздора супротивник пренебрежительно выплюнул в сторону вытаращившихся вожаков, но не столько на поживу, а чтоб не доставался прежнему хозяину.
   -Ах, вот ты как ведешь прения!- Вскипел подсобник неотложной мстительностью.- Получай!
   -Бум-бум! Хрясь-хрясь…
   Общественно-политически подкованные соображением, но не доросшие до чина пыталмейстера обломы принялись, что есть силы, мутузить друг друга, прочие челядины тоже в охотку не преминули принять участие в излюбленной придворной потехе. Зазвенели оплеухи, замелькало кулачье, затрещали челюсти, засветились навешенные «фонари», затем, в виду примерно равных сил поединщиков, борьба продолжилась в партере:
   -Шмяк-шмяк.
   А там уж подошел черед чубов с бороденками - дерг-дерг.
   -Уй-уй!
   -Да погодь прическу кудлатить!- Отдающий пальму первенства политике пред хозяйствованием подручник дорого поплатился за пагубное заблуждение, но чаял сохранить хоть часть страдающей волосистости.- Погодь, может, губинатор этих вон ездовых специально выписал? А как оне те самые «вальты», которых требовано для учинения непотребств сыскивать? Гляди, как глазом на твои портки косятся – должно, приглянулся, а-а?!- Игриво потыкал супротивника кулачьем в подреберье.
   -Ишь, впрямь зыркают, аки зверюги оголодалые, чур меня! Отвяжись, не до тебя.- Перестав «кудлатить» да отпустив на волю остатки патл оппонента, не торопился с того, чуть ни оседланного, слазить по-прежнему несгибаемый, последовательный сторонник хозяйской деятельности на местах. Пусть левый профиль засвечен фонарем, прибавилось шепелявости от до сель жмущего, а ныне прореженного кариеса, но прежде прочего обеспокоено оправил полы драного тулупа.- Так и есть - те самые. Ну, тогда другое дело - кривая к Дроселюге им дорога, бесчестье с почетным поруганием.
   Оправься - на тебя тоже, кажись, глаз положили.
   -Отсталый, дремучий человек, нынче переориентироваться – очевиднейшая выгода.- Подручник глянул на подсобника весьма странным, двусмысленным взглядом – тот, аж отпрянув, окончательно оппонента из борцовских захватов с силовыми заломами выпустил.- А что? Головокружительный карьерный рост, протеже, перспективы доселе невообразимые! Не удивлюсь, если эта парочка войдет в фавор да к вечеру уже на подворье раскомандуется – где от содогоморцев укроешься?


   Позднее пробуждение нежной истомой охватило лелеянное тело.
   Потягушеньки - потянулся Дросель, спихнув кого-то помельче с кровати под балдахином.
   Что за услада понежиться в утренние часы под согретой периной и пораскинуть умишком об житье-бытье подконтрольной рейхсбулики:
   «…кого перед завтраком в бараний рог скрутить, а кого, по-хозяйскому разумению, на послеобеденный моцион оставить. Нужно, просто-таки необходимо печься о здоровье, на алтарь обиральных реформ беззаветно шмякнутом, ведь сколь тягостные нагрузки претерпевать приходится: никто о хозяйском обустройстве не порадеет - за всем глаз да глаз, все сам, своими руками...»
   Дросель еще в период позабытой, заодно с прямыми эфирами в небытие канувшей эпохи гласности уяснил, что самое полезное в бренной жизни - приятные эмоции, но какой прок, когда тебя грязью поливают никчемные, а потому завистливые людишки? Портят настроение сюжетцами о терзании наркоманческом, как те подачки у тороватых смугляков выцыганивают, а опустившаяся алкашня за похлебку псинами на цепях сидеть подряжается да из-за заборов на прохожих тявкает. А то продемонстрируют лелеемые застенки, покажут пяточки подпаленные, дергающиеся в последующем удавлении смуты сеятелей - зачем, для чего заряжаться негативом неприглядной жизненной изнанки? Прибить или гуманно пересажать без возможности раскаяния строптивцев, возжелавших не деньжат, а докричаться до справедливости - на тепленькие места сих обозревателей предлиннющая очередь прошедших по конкурсу глашатаев просится.
   «Жизненные удобства ценить надобно, уметь предоставленными благами пользоваться, начиная от нажатия нужной на унитазе «пумпочки», вплоть до применения взамен подтирочной бумаги услужливых репортеришек. Восхотел для приятных эмоций - тиснули статейку на пользу здоровьишку да к прибытку губинатора. Об сырьевых достижениях, скажем, или про сметание таможенных препонов да хоть о том же налаживании с Западом, об визитерах – «фроншафт», брудершафт, «шнапсшафт»… В контраст же - про выселения нерадивцев, про сдирание шкур с задолжников, про драпающих конфедератов…»- поморщился Дроселюшка от волны негой накатившего удовольствия.
   «Одно докучливо – смердят налаженные делишки хренголием, прямо хоть прислужника специального приставляй, от носа отгонять смрадище».
   -Э-эх - вздохнул Дросель, несколько подпортив утреннюю бодрость ощущениями совсем некстати закапризничавшего обоняния.
   «Как бы не провоняла незапятнанная репутация – подстраховаться не успел через двунадесятую подставную фирму сырье втюхивать, э-х,- неоднократно уж с запоздалой безнадежностью думалось губинаторского ума человечине.- Ан нет, славы спасителя цивилизованной осьмушки мира захотелось, да столь нестерпимо – вплоть до чесотки в теле, до зуда в неприличностях.- Заерзал Дроссель, зачесался в зудящих органах.- Не устоял пред соблазном, даже по нынешнему здравому разумению вряд ли искусу не поддался бы. Э-х, тщета славы человеческая! Но ведь как уважили - адмирала прислали, точно на стародавнюю свадебку. Глядишь, пойдут делишки - холуевриканишки пропасть не дадут, толику деньжат накинут… Хотя, от них, скаредов, пожалуй, дождешься. И на том спасибочки, если счета не арестуют за неотмытостью…»
   -Тьфу - не вытерпел Дросель вопиющих несправедливостей, припоминая печальные примеры опрометчиво доверившихся Западу былых подельников:
   «Мои вклады не смердят, подобно капиталам Хрендамовича, вони даже меньше, к примеру, чем от столь ценимого холуевриканцами сырья…»- ну вот, опять мыслишки, обернувшись, вернулись ко приятному. Сладко зевнул и вновь с пользой для телес потянулся Дросель.
   «Хренголий - надежнейший лаз в темнейшее будущее! Задастся жизнь шикарная - было из-за чего радеть в застенках пыточных, не досыпая, не покладая рук, не доедая икорки паюсной…»- последнее блюдо в мыслях всплыло совсем не к месту, не ко времени - аж отрыгнулось явно лишним, со вчерашнего фуршета не переваренным.
   «Пускай смердюч хренголий, но дареное и в противогазе не обнюхивают, а тут как с куста в руки - хвать! Подавайте-ка, господа холуевриканцы, бенефиции! Неча носы воротить - на поверку-то не могете без Дроселя!»- Сладостно прищурившись, обойдясь на сей раз без полезных проснувшимся телесам потягиваний со зевотою, погрузился «радетель» в блаженную нирвану, пересчитывая причитающееся дивиденды, но отвлекли спихнутые посторонние телеса, очнувшись, норовящие с холодного-то пола поднырнуть к лелеемому телу под перину пуховую.
   -Пшли! Пшли,- поотпихивал Дросель охальниц голыми пятками,- на кухни за отрубями медовыми да за кувшином козьего молока, для здоровьишка прописанного. Без яств не возвращайтесь!- Лелея здоровьишко, Дроссель, по крепости кочана головы не страдая похмельями, старался по утрянке водовку, без крайней необходимости, не выкушивать.
   А вот у Хренблошего дела со здоровьем организма явно не заладились, кроме того, не доставало козлобородому гостю политеса и деликатности. Без приличествующего воспитанным людям стука ввалившись в хозяйскую опочивальню, спугнул пару босоногих молодок, которые, в ужасе от кощеева вида повизгивая, будто примерные официанточки, одно, что без передничков, но в погоне за чаевыми, прытко босыми ножками зашлепали исполнять заказ по указанному адресу. Дальше-больше. Со вчерашнего неумытый, пованивающий пуще хренголия гость без спроса завалился на шелковые, предохраняющие от присутствия более мелких паразитов простыни да, оказывается, только для того, чтобы поведать о плохом самочувствии.
   Ученый горьким опытом Дросель бережно подобрал лелеемую перину, на сей раз самолично отпихнулся от источающей опасность фигуры и, терзаемый внезапным тревожным предчувствием, судорожно задергал сигнальный шнур в лакейскую. Но созывал заспанных нерадивцев, потайным колокольцем названивая, совершенно напрасно, потому завопил в полную брюхатую моченьку, чтоб рассуетились, наконец, да скорее таз волокли.
   -О-оу, какая знатная периночка… Ва-ау…
   Исполнительные служки, как водится, требуемое предоставили с небольшим запозданием - пришлось Дроселю с кровати под балдахином ретироваться и периной, столь лелеемой, жертвовать.
   «Ну, прям, явись гость ни из самой Спохозастольной, а из уезда ли, волости - засек бы грязное животное в сердцах до потери пульсовой!»- Изгоняя пинками прислужников с ненужным уже тазом, заскакал по хладно-каменному полу Дросель в направлении богато разукрашенной облупившимися изразцами печи, где надеялся обогреться да нырнуть захолодевшими ступнями в спасительные, на жару отогретые валенки. Но Хренблоший, именно в это утро проявлявший чудеса сноровки и расторопности, нещадно побивающий незарегистрированные рекорды скорости, оказался тут как тут.
   -О-оу, какие знатные валеночки!- Наклонился безо всякой потаенной мыслишки заграбастать дроселеву обувку, но не тут-то было: на совесть потравленный накануне организм опять дал о себе знать мучительными, в самый неподходящий момент приступающими спазмами – «валеночки» постигла невеселая судьба «периночки»…
   -У-у!- взвыл Дросель, понимая, что здоровьишку лелеемому грозит простуда неминучая.
   -Молока, чтоб не со льду, парного!..- самолично, не побрезговав отворить двери, рявкнул в лакейскую и сиганул на печь, благо та с просторной, прокаленной лежанкой. Но, как с утречка уж повелось, прибыл на место с опозданием, точно перегруженный товарняк, вздумавший тягаться с литерным.
   -Может, в тепле-то отпустит, полегчает, а?- сокровенно поделился неопытными соображениями Хренблоший, оказавшийся на лежанке несколько ранее.
   -А-а! Нет!- панически, с визгом закричал напоследок Дросель, отчаянно увертываясь от неизбежного извержения - попытка успехом не увенчалась.
   -За что, за какие благодеяния каждое утро в пыточной отмываться?! Молоко подать в застенки!- проорал Дросель в направлении лакейской и, переборов омерзение, влез-таки в загаженные валенки. С обреченным чмоканьем похлюпал в подземелья, брезгливо воротя нос от обувки да от уделанной ночнушки, то и дело бодая задранной головой низко приколоченные балки, грубо отесанные столбовые колонны, ударяясь об открытые двери, натыкаясь попеременно то на угловатые косяки, то на неподходяще выпирающие перила, то на пыталмейстеровых недоучек с добела раскаленными щипцами…
   -Уй! Уй! Уй! А-а!..
   Подвернувшихся под руку нерадивцев пытался в сердцах кулачьем лупцевать, от злости подскакивая в чавкающей обуви, но лупцуемые лишь носы воротили и отшатывались прочь не от привычных экзекуций, а от дроселевых смердящих неопрятностей.
   Вслед за хозяином подземелий немым привидением, бликуя посинелым и от битья, и от утренних напряжений черепом, в развевающейся ночной сорочке до пят, неотступно, точно рок преследующий, следовал Хренблоший, по ходу изливая тарабарщину, типа: «Душ шарко, сказывали, оздоровителен», «в джакузии полегчать должно», «на счет грязей целебных, распорядиться бы – помогают»…- На встречных же скалился заискивающей улыбкой, вгоняя в холодный пот тех же подручников с издерганными дроселевовым обожженным визгом нервами.
   -Лекаришку с примочками да мазями - к бассейнами джакузьевым!- эхом поотозвался в подземельях новый заказ, а следом под сводами перекатом пошло довольное уханье вслед за плесканием.
   В дроселеву джакузи беспардонно, без спросу плюхнулся, злорадствуя, будто не ждали, Хренблоший, но прижженный железом «радетель» на сей раз проявил примерную прыть, переметнув телеса в соседнюю, пока не загаженную лохань.
   -Сиди, куда влез, да не рыпайся!- упреждая более чем вероятное поползновение Хренблошего, плюнув на чины гостя да на столичное почитание, безапелляционно повелел на то и губинатор.- Тебе туда подадут…
   Ржавого арзану гостю, смотрящему за кромешностью - ажно граненых двустакана да смекты с угольком активированным!- расщедрился для личной же дальнейшей безопасности.
   Холопы лакейские подсуетились, и в скором времени здоровьишко подправилось даже у Хренблошего, не замедлившего, как средь вполне приличных людей водится, предпринять попытку припомнить, что же намедни злоключилось, и какие именно от щедрот персональных стибрилдержавные полезности заклал в фундамент дроселевой рейхсбублики по причине полнейшей «упимшисти».
   -Какие сотворил делища? Одна польза - застращал гостя холуевриканского. Тот, бедолага, даже не в полную силушку, а все-то с оглядкой на тебя охальничал.
   -Во!- Выпятил куцую козлиную бороденку, в джакузи булькающей ополоснутую, Хренблоший.- Пушай знают ненашинских! А то взяли за моду ни с кем не считаться, самоуправщики! Погодь, я им покажу, по чем фунт лиха - надо бы после джакузей взвеситься...
   -Все-то порывался, в знак дружеского расположения да дальнейшего укрепления связей, мундир холуевру четыреххвостому на художественный  манер разукрасить. Хоть на нем рыгалий без того вдосталь...
   -Без моего участия?.. Не может быть!
   -Точно, любого подстольника спроси. Насилу репей этакий от прилетного гостя отцепили да в «мерзкобес» сволокли. А уж в моем персональном транспорте развернулся в полноте ужаса, хорошо - не на иноземных нелюдях, а то сплошная стыдоба со срамотищей вышла бы по дипломатической линии...
   -Что, «мерзкобес» отмыли уже, или при укомплектованном лакейском штате химчистку вызывать на дом требуется?- Дроссель, размокревший да отделившийся от Хренблошего с докучливыми не ко времени выделениями, промеж злобездушия уделил толику внимания текущим, дурно пахнущим, как заведено, делишкам.- Корзно парадный загадил, шитье вязью, позумент, парча – наряд выездной коту под хвост. В чем теперь на люди покажешься?
   Э-э, что с тебя, козлоборода, взять - не заставлять же чистку оплачивать? Хотя надо бы…, но нет, даже для губинатора счетец слишком мелочен.- Закатив глазенки в мечтательности, прикинул что-то рачительный хозяйственник.- Или не мелочно...
   А ну, тиуна завхозного сюда, где прощелыга прохлаждается?! Во сколько химчистка обошлась? Может статься, гость спохозастольный за ущерб с моральными убытками рассчитаться возжелают?
   Гость в ответ лишь осклабился, отчего видом сделался страшнее обычного, булькнул в джакузи, а вынырнув, выпустив из пасти завонявшую воду фонтанчиком, затряс, обсушивая, бороденкой клинышком, мол, не на простака напали.
   Тиун управительственный, ответственный за угон транспорта да за покражу парадной одежки, заслышав зов, с того побледнев, попятился затесаться в толпу холопскую. Но доброхотов, как при любом дворе всевластного господина водится, выискалось видимо-невидимо - мигом опознав, выявили проштрафившегося да, отторгнув, пред водянисты очи выпихнули. Заплечных дел пыталмейстер до времени выжидал, держался в сторонке, тут же наоборот, заслышав об начальством лелеянном «мерзкобесе», моментом, раскрасневшись в усердии, нарисовался в передних рядах, предчувствуя выгодный заказ на ручной работы вздергивание, на эксклюзивный загон клиньев-кольев в места-члены, что у тиуна пока имеются.
   -«Мерзкобес-то» отмыли?!
   У-у! Рож бы нерадивых подольше с утра не видеть,- поморщился Дросель пренебрежительно,- да дела… позитивным самочувствием ради дел жертвую!- Отворотился от лоснящихся морд лизоблюдов, до тошноты угодливых, аж с души воротило - потянуло вмазать чего покрепче козлиного отвратного молочища.
   «В отпуска бы податься оздоровительные, а то в этаком окружении еще полсрока погубинатствую - сопьюсь на хрен»,- но даже сия горестная мысль не помешала одаренному не только «гешефт» талантами, но и завидной, рейхсбубликанского масштаба проницательностью Дроселю уловить в презренно подличающем холуйстве некую смущенную заминку.
   -«Мерзкобес» отмыли?- на этот раз вопросил настороженно, с подозрительностью в голосе, а, стало быть, наикатегоричнейшим образом.
   По наступившей, много чего недоброго сулящей паузе стало исчерпывающе понятно, что для поддержания организма в тонусе и для соблюдения положительного сальдо полезных эмоций придется приложить, ох, как немало усилий, вплоть до собственноручного усердия в пыточной.
   -Я так уразумел: выездной транспорт о шестиконь грязный на подворье стоит и никого другого, кроме как меня самоличной персоной да с тряпкой в руках не дожидается. А-ась?!
   Передовые ряды холопские, окончательно и бесповоротно исторгнув из среды как нечто инородно-чуждое, точно микроба заклейменного, бациллу инфицированную - дрожащего мелким подергиванием бессловесного тиуна, на подрагивающие коленки бухнулись. Пыталмейстер, старательно прикидывающий да выцеливающий жертву, хвать выявленного трясуна за бороденку да склони повинного пред повелителем. Дроселю не до джакузи стало, где уж от дурных предчувствий искусственные пузырьки перемешались со вполне естественного происхождения пузырищами, и лохань по гигиеническим свойствам вполне созрела для приема следующего клиента - Хренблошего.
   -Что с «мерзкобесом»?- тихо, вплоть до зловещего шепота, как бы между прочим поинтересовался губинатор, выбравшись из процедур, превратившихся в серо-водородные, и будто отрешенно засинел на подвальных сквозняках телесными складками - добровольцев приблизиться, чтобы персону в махровую простыню укутать, не нашлось даже среди самых отчаянно подличающих лизоблюдов.
   -Не губи, кормилец!- не понятно зачем, но словоречием прорвало обреченного тиуна - должно, впитанное годами угодничество настоятельно востребовало соблюдения придворного этикета.- Я ж столько дней и ночей, не сомкнувши да не емши, об вашинских утехах удобственных пекся, об затрапезных чревоугодиях, об упивании… Ой!
   Об чьем «упивании» никто не услышал: тиуна, оставшегося не только почти без бороденки, но и отрешенного хлебной должности, уволокли к ближайшей дыбе, оперативно очистив пыточный агрегат от прежнего страдальца, наспех объявив счастливцу высочайшую амнистию,- вот уж освобожденный раскудахтался на радостях злодарными возруганиями властителя…

   -Ни на минуту расслабиться нельзя, ни те глаз сомкнуть, ни зевнуть в нощи: ни за чем надзора нету!- жаловался Дросель, с головой погрузившись в застолье, донимающее лелеемое здоровьишко простонародной, а потому ранее отвергаемой водовкой. По ходу зверея от расстройства, ухватив пятерной, сминал злоухающую невыносимыми амбре от принятия вдобавок серной ванны сорочку Хренблошего.- Если бы не я, по камушку растащили бы рейхсбублику!- Машинально чокнулся хозяин со спохозастольным гостем, нюхнув того по нечаянности.
   -О-у, «майн либер, вас из дас?», ну и фу!- Гадливо отворотился, защемив нос сарделечными пальцами.- Хоть бы кто расторопный догадался - для приятного застольного аромата обрызгал гостя не духами - те слабоваты - коньячишком грызунским, конрафактным – глядишь перебило бы смрадную вонь запашком паленой кухонной тряпицы!
   Услужливая обслуга, ученая уж губинаторовыми «милостями», стремглав проносилась мимо дроселевого застолья, успевая услужить да стремясь не подворачиваться лишний раз под руку, а потому на ответственный, воистину отчаянный шаг немедля выдвинула, почитай, камикадзе отечественной чеканки не из лакейской, конечно же, кастовой когорты. Поскольку выискивать да проводить кастинг времени выходил критический цейтнот, то охотником до рискового предприятия оказался нечаянно амнистированный, не при дыбе, так при буфете пригревшийся, за здоровьишко дроселево да за губинаторов же счетец выпивающий без разбора, что с мимо носящихся подносов поспевал стибрить.
   Ошалевший от привалившего доверия, уверовавший в восходящую звезду, как досель - в милость властителя, изготовился доброволец не просто обрызгать любого заказанного, но даже утопить в благоуханиях, ежели воля на то будет спущена, или иных забав потребуется злодетелю. Отважно сунулся амнистированный к застольникам и, сориентировавшись на местности, окатил Хренблошего полуведром пахучего, вплоть до ацетонных злоуханий, наиболее едкого, из разысканных в закромах тиунских, айзеровского коньячишки. Об изысках в парфюмерии мечтать не приходилось – на поставки грызунского бренди, следуя придворным веяниям, когда еще наложили строжайшее эмбарго.
   -Ух!- Вдохнул Дроссель не ко времени - аж дух сперло, горло перехватило разъедающими испарениями. За слезами да за последующей рассеянностью позабыл даже приветственно ткнуть отчаянного прислужника вилкой в бочок ли, в другие мягкие телесности - не со зла, ради отрадного визгу да чтоб чуток отлегло со злодушеньки. Но не замедлил другой подходящий случай подвернуться, это когда беспечный виночерпий осмелился совсем уж неосторожно, чуть ни вплотную приблизиться к нечуждому потех и развлечений хозяину. Наспех отдышавшись, изготовился Дроселюга, нацелил столовый прибор…- а тут вдруг ка-ак долбанет струей реактивного запаха по всем без исключения органам, но в первую очередь - по нюхательным.
   -А-а! Кх-кх. Ч-чхи!- Потеряв соображение, не догадываясь, чего, собственно, стряслось-приключилось со столь доселе лелеемым организмом, пораженчески обронил Дросель не подводящий прежде, весьма сподручный для шаловливых надобностей инструмент. Паникуя, спасительно нырнул в ближайшее убежище, вмяв пухлых подстольников да боднув череп в том же приюте схоронившегося Хренблошего.
   Долго гадал гость спохозастольницкий, из последних силенок от еще одной навалившейся напасти отбиваясь да отбрыкиваясь, уж ни камнепад ли приключился вослед за извержением гейзера?
   Вытаскивали обоих из подстолья с превеликим тщанием, с немалыми стараниями, уговорами, заверениями в лояльности и послушании. Но губинатор с гостем предусмотрительно извлеклись не раньше, чем отошли от последствий ароматической атаки и взаимного бодания. Хренблоший, терпеливый к запахам, потому как с детства на «ты» с перманентным насморком, очухался первым, ошарашенный Дроссель - вослед, уж как с утречка повелось - с запозданием.
   Доморощенный камикадзе, находя превеликое удовольствие в услужении, вилочку дроселеву подал, гигиенично обтерев о драные, опаленные остатки штанин, но сановитый губинатор, будто отученный сим инструментом пользоваться, не отваживался впредь пускать столовый прибор вне прямого назначения, как прислуга аппетитно бочок ни подставляй, как прочее ни выпячивай.
   Теперь уж оба застольника благоухали примерно одинаково, за что дружно выпили, приказав для развлекательной отрады да вместо музычки поголовно перепороть явно переусердствовавшее в угодливости лакейское сословие.