Солдат на часах

Солдат стоит на часах. Свеча за здравие всех живых горит пред образами святыми.
- Эй, часовой! Ночь давно, спит вся земля, тишь и покой воцарились вокруг, ляг и ты отдохни.
- Мой час ещё не настал.
- Спят твои командиры и братья по оружию, спят тихие деревни в туманных низинах и большие беспокойные города. Никто не бредёт по ночной дороге, не скребётся в дверь заставы твоей, не заглядывает в окна. Тишь и покой, все спят.
- Все спят, а мне надобно стоять, чтобы спокоен был этот сон. Чтобы день Божий не угас, чтобы вечная ночь не сменила его, должен гореть огонёк штыка моего.
- Что охраняешь ты, часовой? Злата казна здесь закована в сундуках или царский венец, усыпанный бриллиантами? Может, тайная книга в досках, кожей обтянутых, или погреб столетних вин, или тюки с парчой и шелками? Или всё – только причуда воображения, нет никакого сокровища, и вокруг тебя мрак, хлад, пустота?
- Маленький дом охраняю я, чьё окошко ласково светит в ночи. Там старик отец ещё не спит, прихлёбывает чай из стакана и набрасывает на листке бумаги чертежи новых полезных приспособлений. Там мать устало присела в кресло в углу и перебирает пожелтевшие карточки своих чад, умиляясь и даже немного плача. Старшая сестра улыбается во сне, спрятав под подушку заветное письмо любимого, и во сне согревающее её и навевающее светлые видения – скоро, скоро они повенчаются! И младшие взяли с собой в кроватку детских друзей: братишка книжку, а сестрёнка зайчонку, волосы их рассыпались по подушкам, а на щеках цветут райские цветы. Нет, не на страже пустоты стою я, а на страже душ человечьих – единственного подлинного богатства земли.
Солдат, как монах, одинок и неимущ. Нет у него ничего своего: даже одежда на нём, даже чашка и ложка – всё казённое, а своё – только письмецо материнское за пазухой, только платочек, сестрой расшитый, только крест, отцом надетый. Солдат, как монах. Он живёт на границе двух миров, у самого порога смерти, он каждый день глядит смерти в глаза и помнит, что ледяная невидимая рука во всякий миг может остановить его часы, сдавить дыхание, ослепить очи. Солдат, как монах. Потом и кровью солдата, как потом и кровью монаха, покупается каждый новый день жизни человечества. Дело солдата, как дело монаха – вечный пост.
Одинок солдат, нет с ним любимой, душа его душой невесты не удвоилась.
- Я буду твоей невестой, солдат. Я сама пришла к тебе, сама выбрала час, и ты не сможешь отказаться. Твой брат солдат поёт обо мне песни, боится и ждёт меня, но я сама выбираю своего жениха. Ты хороший солдат, ты не оставил пост, твой светильник не погас, и я приду к тебе во всём белом. Я введу тебя в чертоги брачные, жениху уготованные. Не бойся, солдат, тебе от меня не будет зла.
Первый раз я поцелую тебя в правую руку, и пальцы твои разожмутся, и кулак превратится в ладонь.
Второй раз я поцелую тебя в очи, и веки твои смежатся.
Третий раз я поцелую тебя в сердце, и сердце твоё успокоится.
Мальчик мой! У тебя молоко материнское на устах блестит, капли сбегают по подбородку и шее, падают на грудь, вся рубаха мокрая от них – только почему-то молоко это красного цвета!
Спи, солдат, на груди своей невесты, спи часовой, пришёл твой час. Войско из воска, свеча, зажжённая за здравие всех живых пред образами святыми.
Когда свеча-солдатик догорела, все в доме давно уже спали. Фитилёк медленно накренился и с шипением погрузился в лужицу растопленного воска, огонёк ярко вспыхнул в последний раз и погас. Но не стало темно – трепетный свет нежной утренней зари, денницы, проникнув под полуспущенные шторы, осветил комнаты.