Аисты

Этой   весной   в   деревне  Рогайлово  пара  аистов долго стояла на краю гнезда, словно люди    у    края   чужой    могилы.    Куда-то   улетали.  Возвращались   и    снова   стояли, казалось, горевали.
     «Улетят!»  -  обжигала  сердце  горькая  мысль. Птичья мелюзга от зари до зари тащила веточки, пушинки,  листики  в  свои  гнезда,  одни  ремонтировали старые, другие строили новые жилища. Только аисты стояли безучастные на своей  липе.
       Вся  деревня  с  тревогой  следила   за   парой   любимых   птиц.  Становилось    жутко  в   предчувствии   какой-то  напасти,  нежданно-
негаданной беды. Даже дети шалили не так, как прежде – им передавалась тревога взрослых.
        Однажды  поутру   люди   облегченно   вздохнули:  аист   невозмутимо      нес   в       клюве   хворостину. На радостях сначала не заметили, что  он  строит  новое  гнездо  на  соседней, невысокой липе. Старая липа над косогором у молокозавода осиротела…
        Загадал загадку аист. Споры долго не утихали.  Многие высказывали предположение, что огромная  липа засохнет.  Однако  вековое,  в два обхвата дерево, как обычно лепетало  листьями, а в июле загудело роем пчел, заливая округу медовым запахом.
         О  чем  бы  ни  заводили  разговор  в  конторе  совхоза,  в магазине или на тропинке у колодца, все сводилось в конце концов к мучавшему людей  вопросу: почему аист не стал жить на старом месте?
         Аистята  все  чаще  и  чаще  вытягивали  с  силой  крылья   к   ноге и с любопытством поглядывали вниз – не терпелось потюкать клювом траву и землю.
          Вечером  загремел  гром.  Наверное,   последний   в   это  лето. Ночью хлестал в окна дождь. Ветер рывком напирал на двери, старался  сорвать  крышу, стучал чем-то во дворе неприбитым или непривязанным.
           Утро  наступило  солнечное.   Гнали  на пастбище коров. Из труб валил дым. Кто-то нес полные ведра воды от колодца.  Под  застрехой  за окном расчирикались воробьи. Все, как обычно. И все же что-то не так. Чего-то не хватает. Не сразу люди заметили: «Липа! А где…липа?». Липы не было. Толстое дерево во весь тридцатиметровый рост ахнулось под косогор, и лежало смертельно раненное, с поломанными сучьями и помятыми листьями…
Не было в деревне  человека,   который   в  тот   день  не побывал  бы  на  косогоре  у     молокозавода. Не  только  молодежь –  деды   и  старики  помнили  липу  с  гнездом   аиста  наверху. И родители дедов и старух помнили, пока не померли…
          Что было говорено в  тот день –  всего и  не  упомнишь.  Много  хорошего,  доброго, умного. Запомнилось одно: аист, как и человек, все понимает и предчувствует.