Железная дорога

Дед Митрич вышел через заднюю калитку, надеясь накосить меж огородами мешок травы для коровы, и вдруг увидел двух незнакомцев. Оба в брезентовых плащах с капюшонами, в резиновых сапогах. Под дубом притулилась нераспряженная лошадь с начальническим тарантасом. Тот, что повыше, стоит с поднятой вверх рукой. От него по лугу тянется ряд натыканных вешек. Другой – плюгавый молодец – несет перед собой столб, обхватив его обеими руками, точно младенца. Лицо покраснело от натуги; он иногда оборачивается и, повинуясь руке высокого, отклоняется то вправо, то влево. Около самого забора он бросил столб и вытер обильный пот со лба.
-Что вы тут делаете, басурманы?! – спросил Митрич, возмущенный их наглостью. – Потоптали весь луг, а я тут Зорьке цельный воз сена накашиваю!
Плюгавый молодец, не отвечая, сел на столб, скосил глаза на хозяина и строго сказал:
-Неси, дед, лопату! Столб буду вкапывать
-На кой черт мне ваш столб?! – взъярился Митрич. – Ты еще под самый угол хаты вкопай…
Молодец встал, зажмурив глаза, прицелился на вешки и подтвердил:
-Да. Другой вроем как раз  у завалины.
        -Я те врою! – двинулся к нему Митрич.
-Не шуми, дед, - спокойно сказал молодец. – Тут будет железная дорога.
-Ка… какая железная? – будто на что-то наткнувшись, остановился Митрич.
-По которой ходят паровозы-тепловозы. Ту-ту-у-у…
  Митрич скинул косу с плеча и выронил мешок.
-А дома? – растерянно спросил он.
-Ваши халупы на снос!
-Мил человек! Да как же… Это ж разор…Сорок лет, почитай, на одном месте.
-Дадут квартиру в каменном доме. Никаких забот. Будешь ходить в столовую…
-В столовую… - растерянно повторил Митрич и опустил бессильно руки. – Да неужто нельзя обойти деревню? Глянь, родимый, сколь простору – поле широченное… А?..
-Железная дорога должна быть, как стрела! – изрек незнакомец. – Все по плану.
-Мать твою за ногу! – брякнул дед. – Может она чуток отклониться? Хотя б за огородами…
-Ничего не знаю. Иди к начальнику, договаривайся.
В Митриче затеплилась надежда. Путаясь в траве, он засеменил под дуб.
-Гражданин хороший… - просительно начал Митрич. – Не знаю, как вас звать-величать…
-Николай Семенович… - буркнул верзила и повернул горбоносое лицо в сторону нерешительно остановившегося деда.
-Николай Семенович! – взмолился тот. – Отец родной! Неужель нельзя маленько отвернуть? А? Сколько годков наживали, а теперь все псу под хвост?
-Я не хочу из-за ваших домов сесть в тюрьму!
-А как же сад, березы ?
             - Спилишь на дрова… - равнодушно обронил начальник.
-На дрова!? – ахнул Митрич и зажмурил глаза – такая боль резанула    по сердцу.  –  Я  ж не только за себя, за всю деревню Христом Богом прошу…
-Вот что, дед… - сказал горбоносый и похлопал по брезентовой сумке, лежащей на соломе в тарантасе. – Проект еще не утвержден. Подумаем. Только ничего не выйдет…
-Дорогуша! – завопил Митрич. – Выйдет! Выйдет! Зайдите в хату. Вы еще не обедали, наверное? Николай Семенович!
-Ладно, сказал начальник, - можно и пообедать.
У крыльца на незнакомцев залаял черный лохматый кобелина, но Митрич в сердцах дал ему такого пинка, что он пулей влетел в конуру, звякнув цепью. И больше носа не высовывал, как будто понял собачьим сердцем, что рушится привычная жизнь.
В хате Митрич усадил дорогих гостей за стол.
-Неси окорок, что оставили к сенокосу! – зашипел он на жену.
-Господь с тобой! – обомлела старуха. Но он рассказал на ухо про железную дорогу, и она, крестясь, шустро засеменила в кладовую.
-Ну, дорогие товарищи! – произнес Митрич, радостно потирая ладони. – Поскучайте малость. Пока старуха готовит угощенье, я пробегу по деревне, соседей гукну. Дело обчее, будем думать вместях.
Еще раз извинившись, дед юркнул за дверь и на всех парах припустился по деревне. «На Бога надейся, а сам не плошай… На Бога надейся, а сам не плошай»… - шептал он про себя.
Невелика деревня Букино, всего с десяток домов. Трудоспособного населения одна Маня Титухина. Ходит за три километра на ферму в Кузьминичи, где работает дояркой.
Скоро к дому Митрича потянулись жители – кто пряча под кофтой бутылку водки или настойки, кто открыто держа кусок сала в руке. Дотюпала даже одинокая баба Моря, принесла заткнутую газетной пробкой четвертинку.
Гости за столом не церемонились. Они выпили все, что наливал им щедрой рукой хозяин. Но после двух стаканов плюгавый молодец захмелел и, подперев щеку ладонью, уставился в окно. Зато начальник ел и пил, как боров, только лицо краснело. Он доскреб яичницу на сковородке, сыто икнул и произнес:
-Та-а-ак…
             И тут, словно по команде, заговорили молча взиравшие на трапезу жители деревни Букина: -Перенеси ты, родимый, железку…
-Пожалей нашу старость, сынок…
-Дай спокойно умереть…
Начальник встал из-за стола, малость головой потолок не достает. Покачнулся и произнес речь:
- Дорогие товарищи! Проэкт… еще не согласован. Но я… Я всей душой… Буду настаивать…Вашу деревню постараемся сохранить!
-Дай тебе Бог здоровья!
-Огромное спасибо!
-Есть же на свете умные люди!.. – заговорили дружно старики и старухи, подымаясь с лавок.
Им помогли одеться, усадили в тарантас. Митрич  заботливо рассовал под солому спиртное и закуску.
-Заезжайте в любое время! – напутствовал уезжающих он. - Вас туточки теперь каждая соба… каждый знает.
-Спасибо, родимые, спасибо! Доброго пути! – прощались жители деревни, и долго еще не расходились, обсуждая сногсшибательную новость. Кто-то уже примеривался торговать на станции луком и огурцами, но на него дружно зашипели, решив, что железная дорога не даст покоя ни днем, ни ночью.
На другой день перед обедом по Букину пропылил директорский «уазик» и остановился около дома Митрича. Хозяин, блестя лысиной, вышел из калитки. К машине потянулись и остальные букинцы.
-Здравствуй, Митрич! – подал руку директор совхоза, плечистый мужчина в шляпе.
-Ивану Александровичу почтение!
        -Что ты переполох поднял? Я, понимаешь ли, обрадовался, звоню в район, а оттуда отвечают: «Ты случаем не пьян?». Запросили область, а там на смех подняли.
        -Не верь им, Лесандрыч! Туточки пройдет железная дорога. Вчера люди из Москвы были, вешки уже ставили.
        -Как они хотя бы выглядели?
        -Двое в брезентовых плащах. На тарантасе. Один высокий, второй вот такусенький шплинт…
Иван Александрович улыбнулся и прервал:
        -Эти двое – шаромыги. Околачиваются по деревням. Пока бригадир точил лясы в магазине, они сели в тарантас и уехали. Вчера вечером их перехватила милиция в соседнем колхозе. Там они разбивали площадку для цементного завода…
Митрич словно остолбенел, только глазами хлопал. Директор посмотрел на него, хотел видно обругать, но воздержался, прицелился плюнуть, но передумал. Сел в машину и укатил.
        -Что ж ты, обезьяна лысая… - начала Аникеевна, самая злоязыкая старуха, - бегал вчерась по деревне?
Но Митрич вдруг рассмеялся.
        -Ты чо? Рехнулся?
        -Да нет, бабы. Я ить всю ночь не спал. Думал: выпьют нашу водку, а железку все равно проложат по деревне.