Томми Свонн. История 25

- Ну как тебе сказать... - Джек неловко улыбнулся, как будто бы сожалея о чём-то. - Я не думаю, что это хорошая идея - увидеться с ним.
- Почему?
- Бедолага сейчас почти что на пике своей болезни, если так вообще сказать можно. Я абсолютно никому не разрешаю его навещать, даже Мишель. Ну и ты испугаешься, наверное.
Я вздохнул. Мозгами-то было понятно, что с Араеном увидеться не удастся, но глупая штука в сердце продолжала пульсировать надеждой, в такт дыханию: раз-два, раз-два.
- Если хочешь, могу прокрутить наш разговор. - Я вопросительно взглянул на Наймана, пытаясь взглядом заставить его объяснить свои последние слова.
- Ты разве не помнишь? - Отчего-то смутился приятель. - Я же тебе говорил, что пишу диссертацию на тему психических отклонений, и поэтому каждый наш разговор с мальчиком записывал на диктофон. И только не говори мне, что это противозаконно, без тебя знаю! - Поспешно добавил Джек, по старой привычке дёрнув себя за острую козлиную бородку.
- Да я, пожалуй, и не собирался...
- Так включать? - Спросил он, мгновенно успокоившись.
- Спрашиваешь ещё. - Нервно хмыкнул я. - Включай, конечно.
- Один секунд. - Джек, поднявшись с кресла, подошёл к застекленному книжному шкафу и достал с верхней полки маленький чёрный диктофон. - Сейчас всё будет. Только не впадай в амок сильно, о'кей?
Сев обратно в кресло, приятель налил бренди сначала в свой бокал, а потом и в мой, и только после этого включил запись.
- Я родился в роддоме, он почему-то напоминает больницу. В больницах всегда светло очень-очень, и бело, и кафель холодный. Я когда руку сломал, меня возили в травмпункт, так там кафель серый какой-то, а снег вчера тоже был серый, он когда падал, было холодно, и падать тоже холодно. Я однажды упал зимой лицом об лёд, и разбил губу до крови. Она красная, такого цвета, знаешь, как в этом бокале. Только тут вино, а там нет. - Голос у мальчишки был тусклый, ужасно изможденный и усталый. Он говорил какой-то бессвязный бред. При чём тут лёд к роддому? Он что, действительно?.. Даже думать это слово было страшно и оно совершенно не укладывалось в голове. Сошёл с ума? Не верю. Быть такого не может. А запись тем временем крутилась дальше: - ...Мама читала мне книжку, она называла её Библией. Библия - это как Коран или Тора, да? Как-то я сжёг одну такую, она, знаешь, красиво горела. Огонь, оказывается, не всегда синий. Он может быть оранжевым или ярким. Солнце яркое и красное, если смотреть на него, стоя на берегу моря. Оно большое и не всегда спокойное, хотя иногда как суп, вкусный такой, не ел давно. Вообще не ел давно, если человек не ест, он умирает. Не хочу умирать, когда бабушка скончалась, она была ссохшаяся, как старое яблоко. Сейчас самый сезон для них, зелёные и большие...
- Выключи. - Спокойно попросил я, рассматривая своё отражение в пузатом бокале с золотистым, как янтарь, бренди. Попросил-то спокойно, а в душе развернул свои скользкие щупальца большой спрут, сдавил лёгкие, сердце. Джек послушно нажал на паузу. - Спасибо.
- Во видишь. - Успокаивающим тоном заметил Найман. - Но я его вытяну, вот те крест! - Тут же распалился он. - Профессиональная гордость, как-никак, и материал для диссертации тоже очень даже нужный.
- Худой? - Невпопад спросил я, думая во время монолога Джека о том, как, скорей всего, сейчас выглядит Араен.
- Не то слово. - Моментально переключился тот. - Жрёт мало, зараза. Ну и пусть, я из всей его ахинеи по возможности извлекаю полезную информацию, и подаю ему нужные реплики, чтобы говорил по правильной теме.
- Ага... - В голове была полнейшая сумятица, которой здорово поспособствовал мерзкий спрут. Но если Джек что-то пообещал, то он в лепёшку разобьётся, но выполнит обещанное. Я залпом допил остатки бренди, но это почему-то не помогло обрести столь нужное душевное равновесие.