Чужая душа - потёмки, 15, 5 глав

Чужая душа - потёмки.

Глава 1.
Да согласись же, наконец: я не упряма!
Женская мудрость

- Ты сбрендила?!
Начало выглядело обнадёживающим. Но я чего-то подобного и ожидала – не пожеланий же доброго пути! Поэтому сидела, болтала ногами и жевала яблоко. Медленно так, наслаждаясь вкусом и не обращая внимания на словесные тирады. Для себя я давным-давно всё решила, а чужое мнение… Лесом и степью, дорогие и любимые! Я не нанималась всю жизнь провести на кухне в полном невежестве. И сидеть дома только потому, что мою маму угораздило родить меня от вампира. Хотя, в этом я сильно сомневалась: сложновато забеременеть от существа, которому в постели без свежей крови и стимуляторов никуда. Откуда знаю? Пробовала. Вернее, меня пробовали – нечего, девочка, по кладбищам ходить! Ещё легко отделалась – у вампира не получилось. Так расстроился, бедняжка, что отпустил на все четыре стороны. Только шрамы на запястье на память оставил. Это ещё одно заблуждение, будто вампиры только за горло хватают.
Так что лгала, матушка, цену набивала. Или вампир попался свежеиспеченный, у которого не всё отмерло. Я так подозреваю, что заделал меня некромант, оживлявший несчастную деву. О нём-то мне не рассказывали, всегда отмахивались. А мне страсть, как интересно!
Странные, всё же, люди: родить от вампира – так почёт и уважение, а залететь от мага – позор. Что поделаешь, клеймили незаконнорожденных детей, вот и выдумывали истории…
Любила ли хоть моя мамочка отца, или он так, не спрашивая, пока в себя приходила? Мама ведь и сейчас у меня хороша, мужчины заглядываются. Но она кремень – никого не подпускает. Замужем, впрочем, была, но второй год, как овдовела. И меня, вот, спихнула… Вернее, я сама пошла, по большой и чистой любви. И теперь моя любовь заявляет, что место мне с половником на кухне, а не в библиотеке с книгами. Нет, честно, а? Сам ведь выучился, тоже, как мой предполагаемый папашка, магичит, только по мелкому. Зато дело своё завёл, дом новый построил. На кухне оного и заливался соловьём.
Я тягостно вздыхала, кивала, жевала и думала о своём. В частности, что скоро от тоски завою в этом доме.
Муж – даром, что маг, оказался заурядным человеком. Нет, ухаживал красиво, цветы из воздуха создавал, бесплатно отчиму помогал. Отчим, к слову, был сельским старостой, так что услугами чародеев пользовался регулярно. Они, как известно, не дёшевы, а проблемы с распоясавшейся нечистью рогатиной не решишь. Хендик тут пришёлся кстати. Хендриком зовут мужа.
Взглянула на него, битый час живописавшего умственные способности женщин – до сих пор хорош, зараза! Зеленоглазый, высокий шатен. Девчонки по нему сохли, пакости мне всякие делали, лишь бы на них внимание обратил. А он ни в какую – только Агния. Впрочем, я его понимаю: лицом и фигурой вышла. А уж когда волосы распущу – русалка русалкой! Тоже, к слову, зелёноглазая, но блондинка. Иногда в рыжий цвет крашусь: а что, мне идёт. И мужу нравится.
Эх, помню, мы на речке-то близко и познакомились. Я тогда всё хихикала, глазки ему строила, подарки принимала, а в обмен заставляла с веником целоваться. Как? Да просто: он впотьмах ко мне потянется, а я веник подставлю. Вот и решил брать быка, то есть тёлку, за рога.
Речка у нас по лесу протекала, среди берёзок. У меня там своё укромное местечко было, за кусточками. Знаю я наших парней: за девками подглядывать горазды, вот и забралась подальше.
По тёплому времени купалась, в чём мать родила, заодно и сушиться не приходилось.
А Хендрик, зараза, выследил, вещи украл.
Мне из воды выходить – а нет ничего.
Этот гад стоит, улыбается, жадно мои прелести рассматривает. А мне и прикрыться нечем, только волосами – спасибо, что длинные.
Просидела в воде часа два, потом вылезла…Поцелуями не отделалась, травку мы хорошо примяли, Хендрик расстарался. Канула в глубокий омут девичья честь, которую вампир толком отнять не сумел. Маг в этом деле оказался искуснее, до тела моего охоч. Я-то не особо хотела, отбивалась, только меня не спрашивали. Уложили на спинку, смотреть на облака. Я и сдалась, решила: такому красавцу можно. Да и целовался он – мурашки по телу бегали, сердце замирало.
Получив, что хотел, Хендрик отдал одежду, помог заплести косу, до дома проводил.
Думала: ходить перестанет – нет, зачастил пуще прежнего. Начал в сенях тискать, к деревьям прижимать, на сеновал приглашать. Я не возражала: маг ведь! И влюблена была, как кошка. Только аукнулись мне эти деньки и ноченьки: прознали родные и замуж спихнули.
И вот сижу я теперь с пузом на кухне, а Хендрик убеждает, что в Академию таких, как я, даже вольнослушателями не берут. И вообще способностей у меня никаких, знаний тоже – не позорилась бы! А то вишь, взбрела в голову всякая чушь. Да и два мага в семье – перебор, так что мне лучше детей рожать и за хозяйством следить, потому как даже с дипломом колдовать не смогу. Беременным да кормящим и вовсе для жизни опасно, а мамочкам некогда.
- Лучше ребёнку имя придумывай.
Да, я беременная. Расплачиваюсь за жаркие ночи – чтоб Хендрика бесы унесли! Я ведь в свои двадцать лет рожать категорически не собиралась, только у мужа на этот счёт иные планы. Дал мне немного погулять, к супружеской жизни привыкнуть, - и свинью подложил. Я, конечно, тоже хороша, расслабилась, но тут у меня оправдание – под боком леса с травами нет. А в городе такого не купишь, да и замужней не положено. Ну, если очень хочется, можно, конечно, но дорого: мне карманных денег не хватит. Вот в этом-то ведьмам легче – никаких запретов, сама вязала и приготовила.
Словом, рожать мне через четыре месяца, в самом начале зимы. Расплылась, как корова – что-то потом будет? Но пока ещё сама хожу неплохо бы в столицу податься, экзамены сдать, пару месяцев отучиться. Или не пару, если рожать в Академии остаться. Ничего с ребёнком не случится, если я засяду грызть гранит науки. Вот бы мужу это объяснить? Упёрся, баран, слушать ничего не желает. Мужчина, что с него возьмёшь?
Матушка, безусловно, тоже назвала дурой: она не одобряла женского учения сверх необходимой нормы, ограничивавшейся двумя «д», одним «м» и одним «г». С «д» всё просто: дом и дети. «М» - это муж. «Г» - грамота. Всеми этими премудростями я овладела, мужем обзавелась, дети тоже намечались… Стоп, не дети, а ребёнок. Если Хендрик рассчитывает круглогодично видеть меня уткой, то хрен ему! Я не нанималась пелёнки стирать и целыми днями на кухне торчат. Да и на какие деньги, дорогой? Или ты от меня что-то скрываешь?
- Хендрик, ты уже по второму разу повторяешь. Новое придумай, а? – я лениво потянулась за новым яблоком. – То, что ума у женщины на дырявый медяк, я уже поняла, только почему-то не поглупела. Может, я и беременная, но в маразм не впала.
- Милая, а как это называется? – скрестив руки на груди, Хендрик в упор глядел на меня.
Красивый, сволочь! Вот скажите, почему у женщин такая слабость к мужчинам? А от моего ещё так пахнет…
Муж знал, от чего я млею, поэтому после серьёзной ссоры тащил в постель. Я брыкалась, шипела, но сдавалась. Может, он и тогда, два года назад, тоже знал? Словом, брал мой муженёк главным мужским оружием. Но это когда аргументы кончались. Сейчас же не тот случай. Хендрик считал себя правым – а это другая песня.
- Что именно? – я простодушно улыбнулась.
- Твоя глупая затея. Я никуда тебя не отпущу – и точка.
Надо же, какие мы грозные! Приказывает, думает, я послушаюсь? Ага, щас! Если я чего-то очень хочу, то я это получу. А я хочу. Для чего, пока сама не поняла, но точно знала, что пригодится. Хотя бы для того, чтобы не быть придатком Хендрика. А так кто я такая? Прачка, кухарка и развлекалка. Муж ведь со мной ни о чём не разговаривает, как гости придут, велит помалкивать, в лучшем случае, о погоде речь завести. Вот я и решила: хочу быть с ним на равных. Тайком начала по конспектам, книжкам лазать – даром, что ли, «г», то есть грамоту, освоила? Только ни бельмеса не понятно!
- Милый, а я тебя спрашивала? Я тебя перед фактом поставила.
Хендрик остолбенел, уставился на меня, будто рыба – глаза такие же круглые. Я даже испугалась: вдруг воздухом захлебнётся, что я тогда делать буду?
- Агния, ты на солнышке перегрелась? Не больна, часом?
Нет, отмер. Подошёл, потрогал лоб.
- Да нет, только беременна. А солнышка три дня не видно.
Встала, чмокнула его в висок, и пошуровала в печке: я туда кашу томиться поставила, нужно взглянуть. Заодно подумаю, на какой кобыле к благоверному подъехать. Бой предстоит не шуточный: это тебе не лишнее платье купить! Лишнее, разумеется, с точки зрения Хендрика: любой женщине известно, что много платьев не бывает.
- Значит, грибочков объелась, - резюмировал Хендрик и по-хозяйски положил руку на живот. Его собственность… Понять бы ещё, нужна она ему или только так, потому что семья. – Сама подумай: через месяц уже ходить не сможешь.
- А что буду? Ползать? – безропотно позволила мужу завязать пояс выше, хотя мне жутко не нравились платья, кричащие: «Смотрите, я корова!». Что-то не проснулось во мне материнского инстинкта, особой любви к тому, что там, внутри. А оно, к слову, уже пиналось. Вчера так дало, что я в сердцах пообещала вылупить его после родов.
- Агния, не спорь. Ты сама прекрасно всё понимаешь, только признавать, что не права, не желаешь. Зачем тебе учёба, когда у тебя будет ребёнок?
- Угу, счастье материнства и всё такое, - пробурчала я. – Не спать ночами, кормить, поить, пеленать… Спасибо, мне рвоты за глаза хватило. Нет, скажи, чем я хуже тебя? Честно скажи: я дура?
- Иногда бываешь, - муж был оскорбительно честен. Нет, чтоб соврать-то!
Зашипев, пригрозила ему ухватом: получишь за такие слова, и буркнула:
- Я всё равно поеду. Если провалюсь, то провалюсь.
- Перед людьми не позорься, - Хендрик опять повысил голос. – Твоё место здесь.
- Когда это я собакой успела стать? Не знала, что ты у нас извращенец.
- Не моли чепухи!
Муж рявкнул так, что я вздрогнула и уронила ухват. Стра-ааа-шно! И глаза сверкают. Ясно, костьми ляжет, но не отпустит. Ещё мать мою привлечёт… Угу, и свою родню – она у него большая. Привяжут меня к кровати – и всё. Мне ведь либо сейчас, либо никогда. Когда землю из-за живота не видно, какие уж путешествия, ноги бы переставлять.
Потом подумала: а что, собственно, он мне сделает? Не ударит же. Запрёт? Будто я через окно не вылезу! Сколько раз лазала, и в этот исхитрюсь. Так что осыпался горсткой пепла весь твой ужас, муженёк.
- Хендрик, а Хендрик, ты меня любишь? – вкрадчиво поинтересовалась я.
Ой, не терпят мужчины этого вопроса! Сразу стушевался, притих. А я гну свою линию:
- Если любишь, то должен заботиться. Я из-за тебя волнуюсь, а мне вредно. Не хочешь одну отпускать, свези сам.
Нет, не свезёт. Снова в позу встал, насупился, завёл речь о помутнении рассудка у беременных, а после и вовсе велел компот сварить. Вот ведь гад!
- Зачем мне компот, я в Академию хочу.
- Хотеть не вредно. Делай уж, что у тебя хорошо выходит, а не в своё дело не лезь.
Не в своё дело, значит? Ничего, я упрямая, я и без твоего согласия уеду. Женщина – существо такое. Своеобразное.
Умом-то я всё решила, только язык продолжал словесную пикировку. Перво-наперво с прищуром поинтересовалось, какое такое моё дело:
- Просвети недалёкую деревенщину, а то так умру и не узнаю.
- Еду мне готовить, - Хендрик плюхнулся на стул. Спор его изрядно вымотал. А вот я нет, несмотря на жильца в животе, смотрелась живчиком.
- Тапочки носить, за почтой бегать, - съехидничала я. Несло меня жутко, хотелось отомстить за «дуру».
- Взрослая женщина, а ведёшь себя… Я твоим бредовым идеям потворствовать не стану.
- Я же твоим потворствую, - многозначительно хлопнула по животу. А что, его затея, его исполнение, я не при делах.
- Сравнила тоже! Это твой долг.
- Тебе, что ли? Не припомню долговой расписки. Да и хорошо тебе: ножки мне раздвинул, попыжился немного и слез, а я отдувайся.
- Агния, я тебя не слушаю. Ты не в себе.
- В себе - в себе, к соседям не уходила. Вот что, милый мой, заканчивай свою тиранию, а то я уйду.
- Да куда ты денешься…
Ах, вот как? Тогда сам себе компот вари и ужин готовь.
Молча вышла из кухни и громко хлопнула входной дверью.
Дома мне не союзники, посему буду искать их сама. И прямая дорога мне на постоялый двор. Может, найдётся добрая бескорыстная душа? Я особо не надеялась, потому что и сама абы кого с собой в путь не взяла. Да и абы с кем не поехала. Одно спасение – беременность. Оно же, впрочем, и препятствие. И не только на пути к знаниям, но и в столицу, посему лучше умолчать об этом пикантном моменте, а то будет тебе два «д» на всю оставшуюся жизнь.
Ноги сами принесли – нет, не к постоялому двору, а к трактиру, который содержала моя приятельница. Именно отсюда я частенько забирала муженька.
Мельком бросив взгляд на вывеску – сразу и не разберешь, что медведь, - толкнула дверь и вошла. Народец есть, но тихий, собой занят. Не чадят, перегаром не дышат.
Пока шла к стойке, окинула взглядом честную компанию на предмет нужного и полезного. Оно предательским образом пряталось и не желало признаваться. Что именно? Да купцы. Поди, разбери, кто из этих мужчин торговец!
Знаю, что нельзя, но когда очень хочется, можно. Хендрик сам виноват: нечего жене перечить.
Пиво оказалось вкусным, с густой пеной и запахом хмеля. Я с удовольствием потягивала из кружки, игнорируя неодобрительные взгляды Шорта. Его дело предупредить, моё – запретом пренебречь. Безусловно, расскажет мужу, но меня сейчас это как-то не волновало.
Пила в долг – нас тут знают, а денег я в переднике не ношу. Леший, я забыла передник снять! И расхаживаю в нём, как заморская княжна.
- Шорт, - вкрадчиво поинтересовалась я, - а тут столичных торговцев нету?
- А зачем тебе? – насторожился Шорт, буравя меня глазами.
- Любовника побогаче хочу найти, - брякнула я и мысленно хихикнула. Что, съел? И сказать нечего.
Шорт в гробовом молчании вытер кружки, а потом вновь вернулся к теме разговора. Понял наконец, что я пыталась остроумничать.
- Ну и шутница ты, Агния! Есть тут один… Тебе всё же для какой цели?
- Новости узнать. Есть бубновый интерес.
Человечка мне указали, и я поплелась к нему со своей кружкой. Она оказалась большевата для одного моего желудка, так что цедить предстояло до ночи. А ещё говорят, беременные едят за двоих! Не пьют точно, или там, внутри, девчонка.
- Вечер добрый!
Русалочья внешность и зелёные глаза сделали своё дело: на меня обратили внимание.
Я приветливо улыбнулась всем троим за столом и попросила разрешения сесть. Кокетливо поправила волосы и незаметно дёрнула за ленту, чтобы они густой волной рассыпались по плечам. Вот и фартук пригодился: есть, куда ленточку убрать.
Шорт снова осуждающе косится, но мне и дела нет.
Если тебя чем-то наделили, используй это для достижения цели. А то, что замужем… Я ведь скрывать не стану, но и колечко показывать не поспешу – всему своё время.
Эх, не нагулялась я в юности, повелась на всяких зелёноглазых… А, может, мне эльфийский принц судьбой был предназначен? Но, как говаривает моя тётушка, брак – не клеймо, всегда избавиться можно. Я Хендрика бросать, разумеется, не собиралась (пока, во всяком случае), но и в вековое ярмо впрягаться не желала.
- Добрый, краля. Ты чья ж такая будешь?
- Своя собственная. Сесть с вами разрешите?
Подвинулись, разрешили. Как бы теперь нужный разговор завести? Не в лоб же: «Хочу в столицу, а муж не пускает»? Тогда я точно Академии не увижу. И даже не как своих ушей: последние хоть в зеркале отражаются, для обзора доступны. Шорт за милую душу заложит муженьку. Хм, а ведь он и так заложит, надо бы его куда-то спровадить. Хоть бы отвлекло что, или клиент потянулся…
Храни меня, моя звезда! Охотник на вампиров пожаловал. Уж он-то Шорта займёт: куда интереснее, чем бабьи разговоры подслушивать.
Скосив глаза, проводила взглядом мрачного субъекта, не дававшего спокойно спать в гробах всяким упырям и вечно живым. Но, видимо, халтурил он, больше лясы по кабачкам точил, нежели занимался общественно полезной деятельностью. Я сама б могла жалобы написать, но, увы, моего неудачника давно кольями утыкали.
Ну и амулетов же на нём! Интересно, а они действительно защищают? К примеру, тот, с глазом? Так и хотелось подойти, спросить. Признаться, пару раз порывалась я что-то такое купить, но Хендрик от палаток торговцев отгонял. Сам он россыпь побрякушек не носил, постоянно только один амулет на кожаном шнурке. Совсем неказистый, из потемневшего металла. Даже в постели не снимал.
А тут прямо поверх куртки такой цветник! Будто градоправитель в праздничный день. Что-то мне подсказывало, что это для красоты, чисто народ попугать, цену набить. Лично я бы Хендрику лучше заплатила: у него диплом, а не просто совиные брови.
Оборотилась к купцам, незаметно перевернула обручальное колечко камушком внутрь, и продолжила загадочно потягивать пиво. Оно, признаться, в меня уже не лезло, но с кружкой расставаться было категорически нельзя: чем же я займу руки? Не сидеть же и пялиться на людей? Мягко говоря, невежливо. А то, что молчу…. Так пусть сами спросят, заинтересуются.
Так, есть! Именем интересуются, что делаю сегодня вечером.
Я глазки строю, кокетничаю – куда там всяким сиренам? Это мне Хендрик рассказывал: есть такие полуженщины-полуптицы, которые мужиков охмуряют. У нас перевелись, а за морем остались. Говорю, что свободна, что закат могу с ними посмотреть, а вот на звёзды - ни-ни. А потом, задумчиво так, вздыхаю: жаль, в столицу отвести некому к любимой бабушке. Клюнули, компанию свою предложили.
Эх, хорошо-то как! И то, что в переднике, тоже хорошо: не видно, где пояс у платья. Правда, я ещё не раздалась, как тыква, но дело к тому идёт. Если присмотреться да потискать, не заметить нельзя. Этим, впрочем, я тискать ничего не дам, а о беременности скажу. Когда от города отъедем.
Словом, покрутила хвостом и выкрутила себе средство передвижения и тёплую компанию. На душе сразу так хорошо стало… Ещё б треклятые ноги не отекали – так вообще красота! Так бы и сняла башмаки!
Условившись, где и когда следует меня ждать, вспомнила, что дома остался муж. Злой и некормленый. В связи с этим гулять по улицам даже в сумерках затруднительно, так что отбрехалась какими-то делами, влила в себя остатки отрыгивавшегося пива и поплелась к благоверному, мириться. Вернее, я-то с ним не ссорилась, прощения просить ему, но без этой формальности подозрительный Хендрик все планы мои порушит. Вот ведь упёртый мужик! А ещё меня упрямой называет. Я не упрямая ни разу, просто должна же у человека быть мечта? И что плохого, если он к ней стремится? Или женщинам не положено?
Ребёнок заворочался, заставив присесть на чьём-то крылечке.
Этот тоже на стороне Хендрика. Но ничего, я обоих переиграю.
Дома, вопреки ожиданиям, меня не ждали с распростёртыми объятиями. Никаких: «Дорогая, я волновался, скучал!». Даже обидно стало. Будто я на рынок пошла. Или это тоже метод борьбы с несговорчивой женой?
Хендрик с абсолютно равнодушным видом уминал кашу. Отрезал себе шмат колбасы и жевал. Ну вот, без меня прекрасно обойдётся.
- Ну, нагулялась, голову проветрила?
Так, спокойно, он меня провоцирует. Истеричек в маги не берут, так что соберись, Агния, и дай отпор противнику. Ты же готовилась, знала, что он будет против.
Волноваться мне вредно, поэтому и не подумаю.
- Ага, много светлых мыслей надула.
- Например? – Хендрик оторвался от чугунка, глянул на меня.
- Что надо тебе компот сварить. А лучше варенье. Если будешь хорошим мальчиком. А ты, увы, - тяжкий вздох, - меня огорчаешь.
Муж пропустил колкости мимо ушей. Он вообще не особо меня слушал: пусть себе женщина языком мелет. Но я предпочла молчать. Достала тарелку, пристроилась ужинать рядом.
Хендрик принюхался и нахмурился:
- Агния, ты пила?!
Только глаза такие не надо делать: сам вынудил. Да и у беременных иногда странные желания бывают.
- Угу. Запивала горечь на мужа, который столько гадостей наговорил. И что я дура, и что моё место на кухне…
Деланно шмыгнула носом и отвернулась, надув губки. Я, конечно, не обиделась, но для дела нужно. Заодно и сердиться, жуя, удобно.
Хендрик оказался непробиваем: извиняться не собирался, более того, продолжил разговор на тему: «Беременная женщина и наука». Заключение тоже осталось прежним: никуда не поедешь – и точка.
Пожала плечами:
- Поеду. Не сейчас, так потом.
- Расхочется, - усмехнулся муж. – Это ты от скуки.
От скуки?! Так и захотелось вскочить и треснуть его половником. Женщины дома не скучают, а работают. Еда, чистые рубашки и мытая посуда с неба не падают. Но спорить бесполезно, тут хоть до хрипоты.
- Но ты же учился – почему я не могу?
- Дара нет, - отрезал всезнающий муж. – Агния, кончай, надоело. Ты как капризный ребёнок. Отвезу-ка я тебя к матери: на природе и рожать лучше.
Это вовремя я с купцами сговорилась! С Хендрика станется обещанное завтра же осуществить. Вещей брать не придётся: у матушки всё есть.
- Избавиться хочешь?
- Агния! – он с укором посмотрел на меня. – Ты прекрасно знаешь, что всё это для твоего же блага. Твоего и ребёнка. Я хочу, чтобы он родился здоровым.
- А здесь родится больным?
- Здесь за тобой пригляд нужен, чтобы глупостей не натворила. У кого набралась-то?
- От тебя. Ты же маг.
- Твой отчим тоже был старостой, но твоя матушка управлять деревней не лезла. Не женское это дело. И магия не женское.
Жёноненавистник какой-то! И как меня угораздило за него выйти?
Вечер прошёл мирно: у мужа за книгами, у меня – за вышиванием. Потом ритуальный осмотр подросшего живота и горькое снадобье, по мнению Хендрика, способствовавшее успокоению моих нервов и улетучиванию глупых мыслей. Вот и всё, на этом внимание мужа исчерпано, свободна.
Пробралась в кабинет Хендрика, затеплила свечу и нацарапала на первом попавшемся листе бумаги короткую записку: «Не волнуйся: со мной всё в порядке. Потом напишу. Зимой заберёшь ребёнка. И я не сбрендила!». Оставила на кухонном столе, чтобы с утра увидел, переполох не поднял, и потопала в спальню. Хендрик так рано не ложится: либо в кабинете сидит, с чем-то возится, либо у огонька пьёт, читает. А я одна засыпаю. Часто просыпаюсь тоже. Вот она, беременность: пять месяцев, как супругу не нужна. Только как детоноситель. Обидно? Не то слово!
Поминая охладевшего мужа недобрыми словами, спокойно собрала то, что собиралась взять в дорогу. Немного, сколько унесу в холщовой торбе – я с ней на рынок ходила. Ага, беременная тоже – тут, по мнению Хендрика, мне ничего не мешало.
Когда заявился муж, я давно успела всё припрятать и лечь в постель. Спать и не думала, но он и проверять не стал, просто разделся, завалился рядом, по привычке положив руку на живот. Ладно, потом скинем. Да и сам на другой бок перевернётся – в обнимку мы не спим.
Хендрик захрапел, а я ворочалась, с нетерпением ожидая, когда забрезжит рассвет.
Завтра сбудется моя заветная мечта!



Глава 2.
Обстоятельства переменчивы, принципы – никогда.
Оноре де Бальзак

Я сидела на тюках с мукой и, свесив ноги, жевала крендель.
Путешествие явно выдалось не таким, как представлялось. Во-первых, я отбила себе всё. Когда я говорю: «Всё», то не преувеличиваю. Догадываюсь, какие синяки на боках и особенно пятой точке. Хоть живот сберегла. Живот, к слову, это, во-вторых. Вот скажите мне на милость, какого… эээ… доброго духа, все прелести беременности обостряются в самое неподходящее время? Кажется, ни один кустик я без внимания не оставила – а ведь пила немного.
Купцы, разумеется, расстроились, узнав, что сеновал отменяется. Нет, я бы и так с ними не пошла: не нравятся, но обидно, когда тебя за болезную держат. Поцеловать да потискать я бы позволила – в качестве платы за беспокойство, но в меру. Как-то не улыбалось по рукам ходить.
Они, конечно, попробовали, намекнули так ненавязчиво: а не отдохнуть ли в той роще? Не, в рощу-то я пошла, пожевала чужой провиант, губки бантиком понадувала… А потом сообщила сенсационное известие. Видели бы вы, как лица вытянулись! И всё, плакала моя мягкая подстилка. Набычились, надулись: обманула, девка! Сразу за проезд деньгу содрали. Ладно, в кошельке кое-чего осталось. Немного, но ведь студентам стипендия положена.
Хендрик, к слову, огорчил. Вот где он, спрашивается? Любимая жена сбежала – а ему хоть бы хны! Я беременная, между прочим, и не от печной заслонки. Или ему плевать? Баба с возу – кобыле легче. Вот припомню я тебе, Хендрик, утру нос мерзавцу этому. Будет знать, как о супруге заботиться.
Потом выяснилось, что муж не бессердечная скотина. Уж не знаю, кто из нас двоих был ему нужен: я или постоялец в животе, - но нагнал в одной харчевне. Я, разумеется, юркнула в подсобку, попросив купцов не говорить, что меня видели. За монету согласились соврать, что с собой не брали, ведать не ведают.
Наблюдала за ним через щёлочку, всё ждала, что харчевню обшарит – увы и ах! Есть уселся, с подавальщицей ворковал. Так бы глаза и выцарапала! Ей. А ему… Умею я визжать на одной ноте – разбойники обзавидуются.
Еле удержалась, чтобы не подойти, не плюхнутся нагло мужу на колени, чмокнуть в щёку и заняться содержимым его тарелки. Глаза бы у той ведьмы повылезали, быстро бы смоталась, вертихвостка. Хендрик же… Ох, Хендрик, я тоже нотации читать умею, выдумала бы что-нибудь о супружеской верности и любви ко второй половинке. Что-то последняя в последнее время поостыла. Или дело в том, что я теперь корова? Толстая, с отекающими ногами, которую то тошнит, то страшный жор одевает. А теперь, вот, кустики…
Словом, я обиделась. Всё ждала, что в пути нагонит, - и не подумал.
Наконец мы добрались до столицы. Она, конечно, не чета нашему городу – и больше, и красивее. А стены такие высокие! Как и мусорные кучи. Я хихикнула: куда без них! Забираются горожане наверх и отпускают в свободный полёт весь свой хлам. И лежит он спокойненько в овраге, миазмы испускает. Заумное словечко «миазмы» я переняла у мужа: Хендрик когда-то со мной разговаривал не только о кастрюлях.
Как ни хотелось, пришлось слезть: с пеших въездной пошлины не берут. Или это только с таких убогих, как я? На всякий случай состроила скорбное лицо и придумала легенду о бродяге-муже, который обрюхатил и бросил, а я к маме иду. Надеюсь, где мама живёт, спрашивать не станут.
Моя особа оказалась вовсе проигнорированной. Так, мазнули взглядом – и гуляй, локтями, то есть, работай. Толчея у этих ворот – базар позавидует! Хоть и вправду лягайся.
С горем пополам, не растеряв вещички и не родив, протиснулась за стены и разинула рот. Святые отцы, куда ж мне теперь! Где эта бесова Академия? Я-то, по дурости, полагала, что быстро её найду – ага, щас! Вот новых хозяев кошелька – это запросто, так что рот закрыла, а кошелёк намертво к себе прижала. Потопала туда, куда люди шли – авось хоть на местную базарную площадь выйду.
Нет, домища-то! Мы с Хендриком в таком живём – но он же маг! А тут у самых стен стоят – явно, не богатые обитают. Всё, я тоже другие хоромы хочу. Выучусь, заработаю денег и построю.
Пару раз меня чуть не задавили, ещё с десяток – чуть не затоптали. Головой вертеть было решительно некогда: не упасть бы! Лучше стало, когда по бокам улицы появились деревянные настилы: по ним всадники не скакали, повозки не сновали. Зато ходили разносчики, серьёзно затруднявшие передвижение.
Меня действительно вынесло на площадь и даже рыночную. Только на центральную она совсем не походила. Пошаталась по рядам, приценилась к вещичкам, купила пирожков и кувшинчик морса – я запасливая, бережливая, да и подкрепиться не помешает, - и решила вспомнить, что язык не только до неприятностей доведёт.
Оказалось, что Академия совсем в другой части города, и топать мне до неё столько, что ноги собью. Ничего, такой мелочью меня не остановишь. Заодно узнала, как же зовётся столица нашей славной Златории – Вышград. Не смейтесь, землеописание в сферу моих интересов до этого не входило, так что столицу я по-свойски именовала просто столицей.
Пристроившись на скамеечке в каком-то садике – уютно тут, особенно на солнышке, пообедала и отправилась покорять сердца учёных старцев. Что-то подсказывало, что я окажусь самой великовозрастной среди поступающих мальчиков и девочек. Хоть бы девочки-то были! Должны: ведуньи не из воздуха берутся.
Дорога весело бежала под горку. Мне нравилось: не люблю монотонность пейзажа. Хотелось бы, чтобы Академия стояла на горушке: смотрела бы я оттуда на Вышград. Похоже, моей мечте суждено было сбыться: что-то там, впереди, маячило. С башенками и флюгерами.
Решила, что ничего не потеряю, если остановлюсь и погляжу, мимо чего прохожу. Да и живот напоминал о себе, притягивая к земле. Плюхнулась на крыльцо какого-то дома, уставилась на горгулий напротив. Такими детей пугать – а они водостоки охраняют.
Дома сплошь каменные, вход в иные прячется за решётками. Сразу видно, богатые люди живут.
Интересно, а королевский дворец где?
Повертела головой, но ничего кроме башенок в просвете улицы не увидела. Ещё липы сплошь в золоте цветения. Огляделась по сторонам, полезла рвать: липовый цвет – одно из первейших снадобий. Кажется, кто-то против: вот уже бежит ко мне с криками какой-то мужчина. Ну да, они в чужом саду, ну да, я на ограду залезла – невысоко, высоко-то я не могу. Пришлось слезть, извиниться и топать дальше.
Академию окружала ограда. Не витая, а самая обыкновенная, с острыми верхушками копий. Видимо, чтобы студенты не лазали. За ней – парк. Деревья и кусты подстрижены… Хм, это я поторопилась: подстригали их не ножницами, а местными заклинаниями. Один куст и вовсе сожгли. Надеюсь, хотя бы по дорожкам без боязни ходить можно.
Кажется, тут не одно здание, а целый городок. Вырос на окраине Вышграда. Вид на столицу, к слову, отсюда отменный. И пресловутый королевский дворец видно. Потом схожу, посмотрю.
Как же здесь интересно всё-таки! Ни на минуту не пожалела о том, что выбралась из своего мирка. Что я там видела? Рынок, дом, трактир Шорта, гуляния по праздникам… А тут не соскучишься.
Отряхнула пыль с одежды, заново переплела косы и убрала косынку в сумку – тут так не ходят, и я стану: не желаю слыть деревенщиной. Подумала, что и платьице нужно новое прикупить, по местной моде, а то крестьянка крестьянкой. А ведь раньше это казалось мне милым. Надышалась столичного воздуха!
Ну вот, вроде, на чучело не похожа, только дышу, как загнанная лошадь. Прогулялась в горку! И ребёнок… Да что б тебя с Хендриком в придачу! Точно мальчишка: девочка подлянку не подстроила бы. Ладно, один раз не считается.
Погладила живот и отправилась на поиски ворот или иного входа. Как выяснилось, не я одна: группки таких же страждущих, с любопытством оглядываясь по сторонам, тянулись по дорожкам. Решив, что толпе лучше знать, куда идти, пристроилась в людской поток.
Интересный парк. Тут не только деревья – к слову, многие мне незнакомы, - но и что-то вроде огорода. Нет, там не росла репа, не кудрявилась ботвой морковь – росло тоже нечто специфическое. И притягательно пахнущее. Один раз не выдержала, свернула с дорожки и пристально осмотрела и обнюхала грядку (или клумбу) с загадочным нечто. Его обсыпало голубенькими мелкими цветочками. Я сорвала парочку и украсила косы.
- Эй, что вы делаете?
А вот и садовник. Не понравилось, что землю топчу, растения порчу.
Обернулась, глянула на спешившего ко мне из-за кустов шиповника недовольного субъекта и извинилась. Я действительно не хотела, я только из любопытства…
Батюшки светы, цветы ядовитые! Судорожно вытащила их из волос и выбросила.
- А руки мыть нужно? Язв не будет?
Надеюсь, потешаться надо мной не станут, а скажут правду.
Садовник обнадёжил: если не жевать, ничего дурного не случится. Из детского возраста я вышла, в рот ничего, кроме луговых травинок, не тянула, так что лютая смерть мне не грозила.
Вернувшись на дорожку, потопала дальше, стараясь смотреть вперёд, а не по сторонам.
Однако хорошо живут студенты! Никаких изб, один камень. Как и в городе, под карнизами множество затей, и окна чистейшей слюдой… Нет, не слюдой – стеклом! Оно чуть отсвечивает фиалковым цветом.
Окна высокие, на наличниках – орнаменты.
А водостоки с драконьими головами.
Зачем-то захотелось залезть на крышу какого-нибудь задания – она плоская, загорать удобно. С удовольствием бы на солнышке понежилась…
Словом, сказка, а не Академия. Королевский дворец! И вынесут меня отсюда вперёд ногами, потому как руками я отчаянно буду упираться, цепляться за деревья.
Выйдя к выложенному деревянными плашками двору, – или как ещё назвать открытое пространство перед домом? – впервые испытала страх. Вот она, заветная дверь, распахнута настежь, а я боюсь, что выгонят с позором. Хватит ли того, чему меня учили, для того, чтобы остаться за этим порогом?
Тряхнула головой. Хватит. Не глупее той рыжей девчонки, которая меня обогнала.
Внутри царила приятная прохлада. После утомительной прогулки – то, что надо.
Желающих поступить в Академию мурыжили здесь, в окружении сумрачного вида волшебников и волшебниц, поглядывавших со стен. Пристроившись в конце очереди, я внимательно осмотрела каждый портрет. Все одинаково надменные, насупленные, с амулетами на шее. Может, конечно, это просто камни, но не верилось, будто у магов такого уровня есть что-то «просто». Хендрик, к примеру, носил только полезные вещи, да и я слышала о драгоценностях-артефактах, накопителях и прочих жутко полезных штучках.
Потом я увидела живого мага. Он вышел из боковых дверей и начал запускать по несколько человек на растерзание приёмной комиссии. На мальчиков и девочек не делил – опять наврал Хендрик! Теперь я убедилась, что муж намеренно сгущал краски, чтобы оставить дома.
Спустя некоторое время поступающие бочком протискивались обратно в холл. Кто с улыбкой до ушей, кто зарёванный.
Наконец дошла очередь и до меня.
Экзаменовали в большом зале, таком большом, что народные гуляния устраивать можно. Смотрелся он сиротливо, как и любое подобное помещение без мебели.
За столом в ближней половине зала сидели пятеро магов: трое мужчин и две женщины. Ещё один стоял у окна, спиной ко мне, лениво любуясь пейзажем.
Пару минут я смотрела на чародеев, а они на меня. Очевидно, полагали, что я стушуюсь, замру у порога. Да нет, сразу подошла к столу, поздоровалась. Документы пока не протягивала: не просили.
Ведьмы, конечно, настоящие ведьмы. Одна и вовсе по-мужски одета. Но ни одну из двух я не видела в роли домовитой супруги. Красивые ли? Одна да, только за собой не следила – один небрежный «хвост» чего стоит! Вторая обыкновенная, но с подведёнными глазами, в строгом сером платье с чёрной розой на груди. Немолодые, умудрённые опытом… Пожалуй, я хотелась бы стать такой же.
Маги мне понравились меньше, особенно пожилой, в засаленном плаще. У него наверняка проблемы со здоровьем, раз даже погожим летним деньком кутается в тёплые вещи. Ревматизм? Но разве чародеи не умеют себя лечить?
Ещё один пухленький, кругленький, лоснящийся, как поросёнок. Представить его бегающим за вампирами я не могла, хотя отсутствием воображения не страдала. Зато глаза пронзительные, буравили взглядом. Ну, буравь, мне-то что.
Третий – молодой нервный мужчин, всё время вертит в руках гусиное перо. Нервишки нужно лечить, в этом и я могу помочь: как все деревенские, щедро грабила кладовые природы и пускала на свои цели.
Интересно, а какое мнение сложилось у них обо мне? По лицам не скажешь – каменные.
Улыбнулась и села на одинокий стул. Предлагать мне не предлагали, но для чего тогда он поставлен? Сижу, глазки строю и жду.
- Добрый день, - наконец подал голос пожилой маг. – Добро пожаловать в стены Академии! Как прикажите вас называть, юная госпожа?
Я, не удержавшись, хихикнула: до того не вязалось со мной это обращение. Извинившись, назвала себя.
- И чего же вы желаете, госпожа Агния?
- Поступить в Академию и стать ведьмой.
- Ведьмой? – вскинув брови, удивлённо переспросила магичка с «хвостом».
Начинается! Новая лекция на тему: «Не суй рыло в калашный ряд». А вот дудки, суну! Сбежала от мужа, тряслась на подводе – и ради того, чтобы поцеловать дверь? И как домой потом возвращаться? Хендрик всю жизнь потешаться будет. Да и мечта… Не откажусь я от неё, хотя бы попробую, чтобы потом локти себе на кухне не грызть.
Так, если не поступлю, то распашонки, пелёнки, печка… Не убежит никуда, ещё успеется.
Улыбнулась и постаралась убедить, что не шучу и твёрдо знаю, чего хочу.
- Я замужем за магом, поэтому о волшбе знаю не понаслышке.
- Так вы ещё и замужем?
Что эта магичка имеет против замужних, саму судьба обделила? Так и есть, завидует: ухмыляется змеёй. Предъяви я ей Хендрика – ядом бы захлебнулась.
Посмотрела на неё с чувством превосходства и показала кольцо. Заодно достала документы.
- А ваш супруг, он дал согласие на вашу учёбу?
Спрашивает так, будто мне двенадцать лет, а муж – это отец. Да какого лешего он что-то мне, взрослому человеку, что-то запретить может?
- Я совершеннолетняя. Вот, - широким жестом положила метрику на стол. Её изучали пристально, даже посмотрели на свет, чтобы проверить, не подделка ли. А потом потребовали свидетельство о браке.
- Для поступления в Академию оно не требуется, - фыркнула я. – Имя мужа могу и так назвать, только зачем?
- Затем, Агния, чтобы ты не тратила чужое время на свои бредовые идеи.
Хендрик?!
Я икнула и обернулась к окну. Вот ведь, не узнала со спины! Мой благоверный… Не выследил, так сам в Академию приехал.
- Агния, вставай, поехали домой, - зелёные глаза супруга остановились на моём лице. Голос добрый, даже ласковый, но это на людях. За воротами он мне такую взбучку устроит! Жалко, не доставлю ему удовольствия.
- Неа, - отрицательно покачала головой. – Это моё личное дело.
- Простите её, - поняв, что моё упрямство никуда не делось, Хендрик обратился к членам комиссии, - не сумел уследить. Она беременна, а у женщин в положении случаются помутнения рассудка.
- Я не сумасшедшая!
От возмущения аж подскочила со стула. Метнула на супруга взгляд, полный ярости. Значит, так он меня любит? Тиран бессердечный! Не желаю быть дурой только потому, что он так решил.
Сбросила руку Хендрика с талии. Ненавижу!
Отдышалась и села обратно, игнорируя желание супруга ко мне прикоснуться. Перехватила его руку, пытавшуюся забрать метрику, и категорично заявила, что именно он ненормальный.
- Простите, господа маги, что втянули вас в семейные разборки. Просто мой муж не одобряет женское образование. Он полагает, что они тупы, способны только рожать детей и готовить обеды. Но разве так можно?
Молчание – это хорошо, задумались, покосились на Хендрика. Он стоит у меня за спиной, упершись руками в спинку стула. Полагает, что выиграл, что я устрою истерику, и меня выставят прочь. А я сожму зубы и сдержусь.
- Но ваше положение… Госпожа Агния, при всём уважении к вам здоровье дитя важнее.
Покачала головой, выразив удивление, что учёба как-то отразится на ребёнке.
- Магия – опасная вещь, она способна навредить… На каком вы месяце?
На пятом… И, похоже, это очень плохо. Леший, так и знала, что «радостное событие» спутает все планы. Иногда я думаю, что Хендрик сделал это специально.
Услышав, что Хендрик уже прощается, обещая перед отъездом зайти к тому самому нервному мужчине – кажется, они знакомы, - поняла, что либо сейчас, либо никогда.
- Можно он выйдет? – покосилась на супруга. – А вы сами решите, годна я на что-то или нет. Остальных ведь судят по способностям, а не по мнению родственников об их уме.
Бой почти проигран, но всегда есть малюсенький шанс… И я ухватила удачу за хвост: Хендрика вежливо попросили уйти и подождать меня в холле.
Не удержалась, скорчила мужу рожицу и показала за спиной кукиш. Недооценил, милый, ты упрямство и настойчивость женщины, она при желании горы свернёт.
А подавальщицу тебе припомню. И отомщу. Месть уже придумала: будет сидеть с ребёнком.
Стараясь быть самым обворожительным совершенством, обернулась к шушукавшейся комиссии и спокойно объяснила, почему так жажду учиться. Кажется, они поверили, что решение пришло не сегодня с утра, и предложили парочку заданий.
Первое оказалось простым: написать текст под диктовку. Может, и не без ошибок, но я справилась. Счёт тоже одолела, хоть и задумывалась над ответами. Рынок, он подобным премудростям учит, а не то обманут на каждом шагу. А вот дальше…
Дара у меня не оказалось. Даже малюсенького. Обидно? Конечно, обидно, но расстроилась я не поэтому. Оказывается, те мальчики и девочки за дверью столько всего знают! А я мекаю, как ребёнок. Деревенщина деревенщиной. Если в семь лет это не страшно, то в двадцать непростительно.
- Вам нужно было в детстве к нам поступать, - пошутила вторая ведьма, которая в платье. – А сейчас поздно. Вы элементарнейших вещей не знаете – как мы вас в студентки запишем? Ваш муж, между прочим, сначала школу при Академии заканчивал и только потом…
- Хочу учиться, - стиснув зубы, заявила я.
Вот не встану, не сдвинусь с места. Пусть магией выпроваживают.
Злые слёзы потекли по щекам. Я не хотела, они сами. Сидела и хлюпала носом, как девчонка. Меня утешали, пытались убедить, что в жизни есть гораздо более важные вещи, что у меня прекрасный любящий муж, будет ребёнок… Я не слушала – не желаю!
Хмыкнула: а ведь всё дело в том, что не желаю быть, как все. Раньше ведь в центре внимания, раскрасавица-расчудесница, мужа такого себе отхватила – и что в итоге? Быт проклятый и тоска. А во мне свербело, тянуло куда-то, на мир посмотреть…
- Ладно, - наконец смилостивился старичок. Тронули его мои слёзы. – Вот что я могу вам предложить, госпожа Агния… Ведьмы из вас не выйдет, а вот учиться в Академии сможете. Тут у нас есть один факультет…
- Да какой факультет – не потянет! – хмыкнула магичка с «хвостом».
Так, меня уже невзлюбили. Запомнить её, что ли, чтобы при случае пакость подстроить?
Но в одном эта мегера помогла: плакать я перестала. Утёрла глаза, зыркнула на неё и скривила губы. Значит, дура, значит, ничего путного из меня не выйдет? Да я первой студенткой стану!
- Ну, ещё есть время… Пусть побеседует с преподавателями, и если они сочтут… Только там, госпожа Агния, на магов не учат.
А мне было плевать, лишь бы в Вышграде остаться. Беременность, к слову, оказалась подспорьем: пока рожаю, ребёнка кормлю, сумею восполнить пробелы в знаниях. Если, конечно, декана местного обаяю. А я обаяю – этих же сумела. Словом, согласилась просто учиться на общеобразовательном, а потом, где бесы с демонами не разгулялись, по второму разу в ведьмы попробую. Мне тут намекнули, что на ведунью реально с третьего года моего факультета на первый ведьминский перевестись. Если экзамены выдержу.
Мне выписали бумагу, велев отыскать магистра Тревеуса и передать ему. Он, по словам, магистра Айва – так звали пожилого мага, - ещё раз на меня посмотрит, поговорит и решит, быть мне студенткой или нет.
К слову, злобную магичку с «хвостом» магистр Айв назвал Осунтой.
Поблагодарив за заботу и внимания, вышла в холл и разочаровала Хендрика, предвкушавшего торжество своего разума. Нет, милый, рано радуешься, тебе ещё комнату мне снимать и житьё в столице оплачивать.
Гордая маленькой победой, я молчала, игнорируя взгляды благоверного. Я тебе потом всё скажу, а пока я к декану. Как там мне сказали? Выйти, повернуть направо, завернуть за угол и войти в серый корпус, увитый плющом. Плющ – это так…так по-ведьмински.
Хендрик не понял, чего это меня понесло не к воротам, даже попытался напомнить, ссылаясь на помутнение рассудка у беременных. Я хихикнула в ответ и попросила обождать «вот у того дерева».
- Агния, - нахмурился муж, - что ты задумала?
- Рога тебе наставлять!
Честно, оно само, я даже не задумывалась. Хотя, не так уж погрешила против истины. Обаять кое-кого мне придётся.
Кто бы сомневался, Хендрик шутки не понял, наорал, что я с ума сошла, что он дома меня запрёт.
- Только попробуй.
Я постаралась зловеще прищуриться. А ведь действительно хрен запрёшь, я тебе такую парную устрою! Амулеты амулетами, а против женщины со скалкой и сковородкой не устоят. Чугун – страшная сила.
Пробурчал в ответ, что самодурка. Приму за комплимент.
Понятие «рядом» и «за углом» у магов оказалось своеобразное: пришлось изрядно поплутать, чтобы отыскать нужный корпус.
Решительно хлопнув дверью перед носом мужа, я вошла и, топая по пустым коридорам, отправилась на поиски магистра Тревеуса.
Даже спросить не у кого! Ау, все умерли? Ну да, учебный год-то не начался, откуда тут кому-то взяться. Ладно, хоть где студенты учатся, погляжу. Тоже не удалось – всё заперто. Да издеваются они что ли? Пошутили над беременной женщиной? Так я вернусь и выскажусь по существу, громко и ясно.
Ан нет, жизнь в корпусе присутствовала: на меня сонно посматривал какой-то карлик. Гном? Тогда борода где, гномов без бороды не бывает. А тут рыжие космы есть, такие же брови, усы тоже, а вместо бороды – щетина. На кузнеца с бодуна похож, только ростом не вышел.
- Вам кого? – поинтересовался недогном.
- Декана.
- Так его кабинет двумя этажами выше.
Эх, удружили! Лестничные пролёты тут нехилые, но я мужественно их преодолела: знания требуют жертв.
Взмокшая, доползла, наконец, до нужной двери, благо искать пришлось недолго, и удосужились подписать.
Меня не ждали. Декан не сидел за столом, не перебирал бумаги, а…поливал цветы. Обернулся на звук скрипнувших половиц и деловито поинтересовался целью визита. Она его тоже не впечатлила. Надеюсь, хоть я понравилась.
- Девушка, мест нет.
Как на постоялом дворе!
Я нервно хихикнула. Девушка… Хороша девушка с пузом!
- А если поискать? – я перекинула косы на плечи и расплела. Волосы у меня шикарные, глаз не отвести.
- Соблазняете? – хмыкнул магистр Тревеус и оценил «товар». Товар с готовностью тряхнул головой.
- Да, - с придыханием ответила я и развязала пояс.
Что ж, поиграем. Всё равно ничего не получишь. Зато интересно, как далеко зайдёшь. Я-то не стеснительная.
Декан опешил: не ожидал такого поворота событий. Затем опомнился и с ухмылочкой бросил:
- Ну, раздевайтесь, девушка. Сейчас я вас проэкзаменую. Вещи на стул можете сложить.
Ладно, я не извинюсь, за дверь не выйду. Стану студенткой – и точка. Ради такого уж.. Кстати, а что мы имеем? Ничего так, не старый. Только испытывать на состоятельность не собираюсь: только смотреть, милейший маг, и токмо за подпись под бумагой о зачислении. Разумеется, потом всем расскажу, чем он со студентками занимается.
Спокойно улыбаясь, начала расшнуровывать платье.
- Девушка, вы серьёзно?
Пожала плечами:
- Вы же сами просили. Раз место можно получить только так…
- Откуда ж вы такая взялись? – вздохнул бедный декан. Замучила его настойчивая бесстыжая я, а ведь только краешек нижней рубашки показала, даже не ножки. Быстро же сдаются местные мужчины!
- Приехала. Мечтаю учиться в Академии. Мне седовласый маг из комиссии сказал, что на Общеобразовательный факультет возьмут.
- Я бы рад, но…
Хорошо, мы пойдём другим путём.
Оделась и завизжала на одной ноте. Убедившись, что звуковая атака прошла удачно, разрыдалась, сетуя на злую судьбу и людей, не желающих сжалиться над бедной беременной, у которой всего одна мечта в жизни осталась.
- Вот пойду и утоплюсь, - хлюпая носом, твердила я. – Или из окна выброшусь. Где тут у вас окно?
Магистр Тревеус сдался под напором женской игры и пообещал зачислить в студенты. Только намекнул, что мне бы на следующий год приехать, после родов. Разумеется, я настояла на зачислении в этом году, в противном случае пригрозив родить на пороге Академии.
Полчаса – и заветная бумажка у меня в руках. Даже комнату в студенческом доме дадут со столованием. Красота! Хендрик изрядно сэкономит, будет только на жизнь деньги присылать.
Расчувствовавшись, расцеловала декана в обе щеки и поспешила к мужу. Догадываюсь, что магистр Тревеус вздохнул с облегчением, жаль, ненадолго.
Хендрик метал громы и молнии, обещал, что я нигде учиться не буду, но что-то не верилось, что ректор или декан его послушают. Женщина – страшный зверь, а женская истерика подобна стихийному бедствию.
Заверив, что со мной ничего не случится, и, намекнув, что за подобное поведение жёны с мужьями разводятся, потащила мужа в ближайшую таверну: жутко хотелось есть. На сытый желудок и проблемы решать легче.
Ничего, Хендрика я уломаю, всё будет по-моему. В кой-то веки! Пусть ставит условия, пусть бесится – я выучусь, а не останусь серой деревенщиной. Заодно друг без друга отдохнём, браку только на пользу.

Глава 3.
Хорошие друзья, хорошие книги и спящая совесть – вот идеальная жизнь.
Марк Твен.

Меня отпустили на все четыре стороны. Хорошо, что ускорение не придали. Виновник сего безобразного поведения заявил, что я сама к нему прибегу через неделю. Я дала слово, что не приеду. И рожу тоже в Вышграде. На это Хендрик заявил: «Ну, мы ещё посмотрим!». Рассмеялась, провожая его, и покачала головой.
- Наши горшки заждались. Ты же не бросишь мужа голодным?
Зашёл с двух сторон: и позлить, и разжалобить. Нет, милый, я не куплюсь, наигралась в поддавки. Какой реакции ты от меня ждёшь? Истеричка обыкновенная, одна штука? Заботливая жена, мечтающая быть похороненной с тряпкой и сковородой? Уже предвкушаешь, ответы заготовил... Увы и ах, бывают в жизни огорченья.
Вздохнула:
- Не знала, что ты такой беспомощный. Как же ты учился, если не умеешь обращаться с посудой? Или тебе мама кухню не показывала?
Я упивалась его реакцией. Как же трудно было держать лицо, и не просто лицо, а трагическую мину на нём. Стою, глубокомысленно рою носком землю, а мысленно хохочу до упаду.
Хендрик обиделся, буркнул что-то неразборчивое и шагнул к лошади. Потом обернулся и от души протянул:
- Вот стерва!
Я женщина не гордая, любой комплимент приму.
Послала мужу воздушный поцелуй:
- Я тоже люблю тебя, милый.
Хендрик обещал присылать деньги в обмен на хорошие отметки. Чувствовала себя девчонкой, но деваться некуда. Ещё раз заверил, что через пару месяцев мне будет не до учёбы, выглядеть буду, как надутый бычий пузырь, а ходить хуже старухи Ивонны. И злорадно так добавил: «А меня рядом не будет, чтобы стакан воды тебе поднести, пусть за меня это твоя распрекрасная Академия делает. Ничего, зато целители беременную для экспериментов получат».
Э, каких это ещё экспериментов?
Воображение живо нарисовало огроменные щипцы, которыми из меня вытаскивают ребёнка, и лица ржущих студиозусов. Обойдётесь!
Потом поняла, что Хендрик пугает, вернуть хочет. И так, заодно, чтобы сказала, как он мне нужен.
- А ты приезжай в октябре, милый, чтобы ребёнок другого отцом не назвал.
Ох, не так, нужно же ласково… Сейчас исправлю ошибку:
- Мы тебя очень-очень будем в октябре ждать. Живот без тебя не опадёт.
Рожать мне в ноябре, вроде, но всякое может быть. Надеюсь, ребёнок как можно дольше внутри протянет, хотя бы полсеместра.
Неожиданно растрогалась, захлюпала носом. В первый раз остаюсь одна в незнакомом месте с незнакомыми людьми, а Хендрик будет далеко… Задумалась, как же я… Эйфория схлынула, всколыхнулся здравый смысл.
Отвернулась, чтобы муж не видел. А то решит, что победил. А я не уеду, не уеду, и всё тут!
- Ну, чего ты?
Муж тоже неожиданно расклеился, обнял за плечи. Я молчала, не двигаясь, запоминая запах. Потом выдавила из себя:
- Просто. Ты там дом не спали, не ешь, что попало, и с вертихвостками не путайся.
Хендрик хмыкнул:
- Значит, скучать будешь. Поняла, что не права, но не признаешься. Давай, упрямица, забирай вещи.
Я вывернулась, щёлкнула его по носу и покачала головой. Постыдная слабость прошла, я снова жизнерадостно улыбалась. Пожелала мужу доброго пути, сказала, что люблю, и проводила глазами удаляющийся силуэт.
Так, долой, долой сантименты! Опять глаза на мокром месте.
Вспомнила об Академии, о кошеле с деньгами и решила развлечься. Если на вас напала хандра, лучший способ борьбы с нею – пройтись по ярмарке. Тут ярмарки не было, зато имелся рынок и лавки. Заодно к учёбе всего накуплю.
Мне предстоит жить в этом городе, нужно его изучить. А то так и буду плутать в трёх соснах.
Постоялый двор, на котором Хендрик снял комнатёнку для нас обоих, находился в нижней части города. Выйдя за ворота, разглядела знакомый ориентир – башенки. Значит, Академия в той стороне, а я в другую хочу, взглянуть на королевский дворец. Он к востоку от Академии, значит, мне направо.
До дворца я не дошла, намертво застряв на рынке. Это был не тот, на который я наткнулась в первый день, а большой, яркий, с отдельными лавочками.
Женское сердце дрогнуло, и я отправилась тратить деньги. Первым делом прикупила новые ботинки – чтобы не жали и видом не пугали. А то мои только на паперти бедным отдать. Только паперти ныне пусты: священникам самим не на что жить, чтобы ещё кого-то кормить. Наш король здорово их прижал, чтобы не смели указывать, как жить. Без магов тут не обошлось: религия и колдовство – вещи не совместимые. Во всяком случае, с точки зрения Первосвященника. Он покрывался сыпью, когда слышал об Академии, ратовал за её ликвидацию.
Всё это было до моего рождения – настоящее кровавое противостояние. Рассказывали, будто Первосвященник призывал на площадях к изгнанию всех магов, собрал армию из монахов, клириков и прихожан, которая двинулась на королевскому дворцу с гневными требованиями восславить истинную веру. Произошли столкновения с солдатами.
А после Его величество избавился от возжелавшего чужой власти Первосвященника. Колдуны всегда состояли на королевской службе и, честно говоря, представляли большую ценность, нежели святые мощи. Они, конечно, полезны, но от врагов не защитят, шпионить не умеют.
К счастью, все эти ужасы не коснулись нашей семьи. Я и вовсе не застала полгода кошмара, когда пылали костры, и лилась кровь. А потом воцарилась тишина.
К слову, вампиры разгулялись как раз в то время. Много крови, много смертей – много пищи. Повылезали из всех щелей, да так и не ушли обратно. И некроманты – для них война тоже работа и практика умений. Вот и матушка обоих повстречала… А потом родилась я.
С тех пор всё затихло, королевство жило в мире. Верь, в кого хочешь, вари зелья, только с бесами не водись. У короля твёрдая рука, только ему мы обязаны нынешним благополучием.
Пост Первосвященника упразднён, монастыри закрыты и разрушены, чтобы не множить недовольных, зато двери церквей открыты.
Отогнав от себя тяжёлые мысли – я не министр, чтобы лишать себя душевого покоя, - стала присматриваться к горожанкам, пытаясь понять, как здесь одеваются. То, что мои платья не верх совершенства, поняла давно. Будучи хоть трижды беременной хотела выглядеть красивой и привлекательной – женщина же. А тут ещё с сокурсниками знакомиться – нельзя в грязь лицом ударить. От кос, к слову, избавилась – такие только провинциалки носят, а я, подышав столичным воздухом, желала ничем не отличаться от местных. Нет, можно было бы их «баранками» на висках уложить, но жутко хотелось отмежеваться от прошлой жизни. И так, хотя бы в глазах прохожих, стать свободной и незамужней. Кольцо не сняла, а вот волосы распустила. Собрала в высокий хвост, как у магички из комиссии. Как её там? Осунты.
То, что хочу, поняла, увидев эльфиек. Настоящих эльфиек! Не на мазне в трактире, а вживую. Идут, такие высокие, стройные, будто лебеди плывут. И уши действительно острые. В каждом – по две серебряной серёжке.
Волосы, впрочем, не лучше моих, тоже длинные, светлые, прямые. В них, словно бабочки, порхают, переливаются, заколки. Эх, мечта! Хочу!
Платья в пол, с небольшим шлейфом сзади. Надо же, волочатся – а не грязные. Магия?
Одежда сидит как перчатка, тут и гадать не надо, что под ней. Мне такое только после родов, специально похудею, чтобы только грудь да бёдра, а не живот подчёркивало. А пока пойду, поищу такой же глубокий зелёный цвет. Фасон… Хм, а вот куплю откровенный, чтобы себе нравится. И пояс. У эльфиек широкие пояса были, они их на бёдрах носили.
Хихикнула – Хендрик бы убил. Или сам от ревности сдох. А я что, я ничего, просто женщина, а не бочка. Приятно, когда муж всё время про живот твердит, напоминает, что ходить стану, как утка, что красавицей давно не называет. А я хочу! А раз хочу, то буду.
Эх, скорей бы уж родила. Пока нашла подходящий фасон и размер, сто раз прокляла портных, шьющих только на обладательниц осиной талии. А нам, будущим матерям, предлагают какие-то балахоны. Какая уважающая женщина такое на себя напялит? Лучше в ночной рубашке гулять.
Но маленький скандал и терпение принесли свои плоды: платье я купила. Зелёное, с завышенной талией. И животик маскировало, и грудь так выгодно оттеняло. Повертелась перед мутным зеркалом и с чистой совестью потратила мужнины кровные.
Вспомнив, что не всё время мне красоваться, купила одежду попроще и удобнее, на вырост. Тут уж те самые балахоны подойдут, всё равно на девятом месяце не до внешнего вида будет.
Пояс, заколки, бельё, кое-что по мелочи – монеты лились рекой, а покупки оттягивали руки. Но и тут повезло: нашлась добрая душа, согласившаяся стать бесплатным носильщиком. Хотя не бесплатно – за право узнать, где я живу и что делаю сегодня вечером. Мужчина приличный, я возражать не стала. И поужинать с ним поужинаю.
Теперь книги. Раз такая неуч, буду читать. И магию потихоньку учить, чтобы потом мужа посрамить. Есть же какие-то учебники для начинающих?
Глухо звякнул колокольчик, пустив меня в полутьму букинистической лавки. Замерев на пороге, с благоговением рассматривала груды книг. У Хендрика меньше. Есть совсем старые, притронуться боязно.
В восхищении воззрилась на огромный фолиант на отдельной полке. Золотое тиснение, кожа тончайшей выделки. Точно что-то магическое. В моём представлении самые дорогие книги писались для волшебников.
Мне бы что-то несложное…
- Что угодно госпоже?
Продавец-старичок в круглых очках оторвался от своих записей и воззрился на простоватую покупательницу, то есть меня. Ладно, упадём в его объятия, то есть доверимся море его знаний. Надеюсь, оно вынесет к нужным берегам.
- Видите ли, я поступила на первый курс Академии магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана и желала бы обзавестись парой книг.
И понеслась…
Я не знала, что выбрать. То ли приобрести «Землеописание всех земель», то ли «Историю королевства от зарождения до «ночи огней»», а то и вовсе «Правила этикета в вопросах и ответах». Решила, что правила хорошего тона – дело нужное. Мне выговор нужно править, в обществе учиться себя вести. Ладно, взяла. В придачу возьму зубрить «Высокий счёт» и «Первичную алхимию». Так, ещё вон ту книжицу о нашем королевстве: там всего понемногу.
Отложила и направилась к полкам к магии. Названия всё мудрёные, не осилю. Полистала парочку – и заумные.
Продавец посоветовал взять «Популярную магию в вопросах и ответах», «Тысяча способов обнаружить и развить свой дар» и «Камни: раскройте скрытые возможности».
Расплатилась, поблагодарила за помощь и вышла на свет солнечный, любовно прижимая к себе покупки. Открыть «Магию…» хотелось уже сейчас, но я решила отложить знакомство с ней до вечера.
Всё, устала, ничего не забыла, теперь можно поесть и на постоялый двор вернуться. Или сначала вернуться, а потом поесть – это как спутнику удобнее будет. Улыбнулась ему, отдала половину книг, остальные запихнула в сумку.
Да, ходить с женщиной по лавкам тяжело, но разве красота не требует жертв? Моя красота жертв со стороны мужчин. Я ведь этого стою, да и нельзя мне перетруждаться.
Очевидно, женская привлекательность напрямую зависит от возможности затащить её в постель. Печально, но часто именно так. Меня, конечно, тоже можно, но осторожно – оно кому надо? Нет, разумеется, кому плевать – тот любую уложит в кровать, но мой ухажёр беременных не жаловал. Факт беременности установил сам, когда зажал в тёмном закутке. И сразу отпрянул, будто ошпаренный. Даже обидно стало – прокажённая, что ли?
Нет, вы не подумайте, с ним я не хотела, но обидно!
В общем, сбежал мужчинка, даже поблагодарить за помощь с покупками не успела. А ведь это подвиг – выдержать поход женщины по лавкам.
Было откровенно скучно, и, то ли от нечего делать, то ли от нахлынувших воспоминаний о прелестях бытия, которых скотина-Хендрик меня лишал, начала вертеть головой направо и налево в поисках чего-то интересненького. Интересненькое по закону подлости меня нашло… Лучше бы спать ушла или книжку читать!
На меня во все глаза уставился громила.
Слиться со стеной, столом или стулом не вышло, за предмет интерьера тоже не сошла – походкой вразвалочку мужчина направился ко мне. Судя по тому, как на него смотрели, следовало пискнуть и умереть. Это ж надо было так вляпаться!
- Одна, красотка? – верзила облокотился о мой стул.
Я замерла, стараясь не дышать.
Хочу, нет, просто мечтаю, провалиться сквозь землю. Но реальность жестока.
- Что притихла, сладенькая? – шершавые пальцы потрепали меня по щеке. – Скрасишь моё одиночество?
- Я не могу, - пискнула не своим голосом.
Вот ведь, с удовольствием бы сейчас с моим провожатым осталась! Если сравнивать этих двоих, то помощник однозначно милее. Да и не то, чтобы я против этого дела, если по обоюдному…
- А что так? Стесняешься? Люблю стеснительных.
Верзила легко поднял меня на ноги и развернул к себе. Взгляд похотливо блуждал по телу.
Ой, а он не один тут… Поздравляю, Агния, ты попала! Проблему родов решила досрочно. Приехала посмотреть столицу! Только такую поездку я легко могла в собственном городе совершить, в любом кабачке после полуночи.
Так, что там положено по плану? Скорбная дева молитвенно сложила руки и покорно ждёт свою судьбу. Расслабься и попытайся получить удовольствие? Фигушки!
- А я не люблю наглых.
Встала, взяла в одну руку вилку, в другую – нож. Прикинула соотношение сил – кладбищенское, но я сама девчонка не промах. До выхода, если повезёт, доберусь, а дальше заору благим матом.
Верзила рассмеялся и полез лапать. И получил вилкой в живот.
Понимая, что поток его словоохотливости скоро перейдёт в синяки на моём теле, поспешила к заветной двери. Ой, не успеваю!
Дружки обиженного моей вилкой преградили дорогу, подхватили под белы ручки и заткнули не в меру громкий рот. Кляп из грязного носового платка вызывал рвотные позывы.
Словно кукла, болтала руками и ногами на потеху двоим подвыпившим наёмникам. Теперь-то я знала, в чью тёплую постельку угодила: видела и полный оружейный арсенал, чувствовала железную хватку, лицезрела шрамы.
Верзила очухался, направился к нашей колоритной группе и влепил мне пощёчину. Больно-то как! Щека аж онемела. Зубы-то целы? Если уж в гроб положат, то хоть с не перекошенной рожей. Стоп, какой гроб, я туда не собираюсь?
Но меня не спрашивали, поволокли за дверь. Ссорились, кому первому. Вот это хорошо: до дела руки, тьфу, не руки не дойдут. Так что давайте, мальчики, выясняйте, кто круче. Ох, кажется, выяснили – верзила.
Двое держат, третий – орудуй. Картинка живо встала перед глазами, когда меня распяли для проведения действа, а верзила закопошился со штанами.
Расслабься и получай удовольствие… Расслабься и получай удовольствие… Не помогает эта мантра, а ничем другим утешить себя не могу.
- Девка-то беременная!
Экое открытие, чтобы так на мой живот пялиться. Я ведь предупреждала.
Пока наёмники размышляли, устроит ли их беременная игрушка – боялись, что не сдюжу на троих, так и висела в раскоряченной позе «бельё наружу». И думала о Хендрике. Вот ведь, забери душу бесы, мечтала сейчас оказаться рядом с ним, хоть на кухне, хоть за лоханью с грязным бельём. Счастье познаётся в беде.
И тут оказалось, что не перевелись в нашей стране Мужчины. Именно с большой буквы. Только никогда бы не подумала, что они выглядят так несолидно, без горы мускулов и двух саженей в плечах. Так, обыкновенный молодой человек... с эльфийскими корнями? Ух ты, даже стыдно стало, что я здесь в таком виде, да ещё с кляпом во рту. Дева в беде должна выглядеть презентабельно.
Замужем я или нет? Пожалуй, для него абсолютно свободна. И абсолютно прекрасна.
- Отпустите её.
От голоса мурашки по телу пробежали. Низкий такой, слегка вибрирующий. Ох, муж мой, твоя жёнушка почти ушла налево.
- Вали отсюда, иди, куда шёл.
Разумеется, грозное требование моего защитника действия на наёмников не возымело. Бросив ненужную пока меня на землю (развлекаться собирались на задворках постоялого двора), они направились наминать бока эльфу. Я, конечно, неуверенна, что он чистокровный эльф, но ушки острые, глаза голубые, волосы… Нет, не светлые. И не длинные – стриженные. И лука нет. Словом, эльф бракованный, но мне нравится.
Ещё больше мне понравилось, то, что он не сбежал, а вытащил из-под плаща кнут, завертел им над головой и каким-то образом умудрился скрутить двоих. Я и не знала, что так можно.
Геройствовать эльф не собирался, позвал стражу. А до её прихода показал пару фокусов, знакомых мне (муж-то маг, хвастался), но напугавших наёмников. Вспышки огня перед носом – это весело. Вреда не причиняет, но пугает.
Нет, конечно, наёмники на месте не стояли, глазами не хлопали. Колюще-режущие предметы были пущены в ход, только не достигли цели: эльф хорошо уворачивался.
Наблюдала за всем этим уже сидя и делала ставки, кто кого. Мерзкий кляп изо рта выплюнула: свои своих в обиду не дают, а эльф конкретно достал всю троицу. А раз свободен, то мой победный клич огласил окрестности. Заодно высказалась по поводу тех козлов, что позволили меня уволочь. Надо же, оказывается, свиные какашки – вещь обидная, а уж вампирьи дружки в позе рака и вовсе взбаламутили окрестности. Повыскакивал народ, вспомнил, что штаны носит.
А эльфа, между тем, повалили… Это плохо – в фарш превратят. Не сдюжит спаситель, кишки узлом завяжутся. Ладно, я тоже в стороне не останусь – вон, там камушек есть.
Попала! Это не кругляши по воде пускать, да и мишень крупная.
В итоге, остался эльф в живых. И только слегка прихрамывал, кровь с лица утирал – нос ему разбили. И так, помолотили маленько.
Повязали наёмников, уволокли в неизвестном направлении.
А я направилась знакомиться и благодарить. Даже забыла о том, что беременная и кольцо на пальце ношу.
Чмокнула сначала в щёчку, а потом, была - ни была, прижалась к губам. И, держите меня семеро, мне понравилось: и как пахнет, и даже привкус крови во рту. Ой, Агния, а, может, ты всё-таки от вампира? Иначе с чего бы ты так к губам эльфа присосалась? Спишу на помрачнение рассудка.
Бесы, я ещё и языком лизнула… Похоже, сегодня кольцо я снимаю. Эльфик, бери на руки и не разочаруй.
И нечего на меня так коситься, совесть: я не железная, а муж у меня козёл. Полгода-то мне тяжело одной, а тут нервное потрясение, такой хорошенький спаситель… Ого, он неплохо целуется!
Словом, первые минуты нашего знакомства прошли под лозунгом «познай друг друга». Нет, в пределах разумного: как-никак люди вокруг. Но его руки нашли всё самое интересное. И живот… Вот оно, горькое разочарование! За минуту до этого желанная, а теперь просто спасённая незнакомка.
- Меня Агния зовут, - надеясь на лучшее, продолжала обворожительно улыбаться.
Ой, как хочется! И совесть спит непробудным сном.
- Очень приятно, - эльф склонился над моей рукой. Непривычно – до этого так никто не делал. А в Вышграде, к слову, не в первый раз видела. Насколько понимаю, так женщину приветствуют. – Вы не пострадали?
Покачала головой и предложила угостить элем за свой счёт. И раны перевязать – у меня там, наверху, в комнате всё есть.
Эльфа звали Лаэртом, и на поверку он вышел не совсем эльфом, но я решила не разбираться в хитросплетениях крови и именовала эльфом. Лаэрт не возражал – привык. Оказалось, что он тоже учится в Академии, вернее, будет учиться. На мага. И дар у него имелся, не то, что у меня. И даже образование: там у них какие-то школы для волшебников существовали.
Всё это выяснила между поцелуями – слаба женская порода!
Целый час мы занимались жутко интересным делом… Книги мои обсуждали. Лаэрт покатывался со смеху, а я дулась. Оказывается, меня обдурили, и научиться по эти талмудам ничему путному нельзя.
- Агния, дар либо есть, либо его нет. Если его нет, то и развивать нечего.
Я понуро кивнула. От расстройства даже с эльфом целоваться расхотелось. Зато захотелось доказать, что не дура. Второго Хендрика я не переживу.
В итоге, отобрала у него книги и заявила, что обиделась. На мужчин такое действует безотказно – сразу спешат утешить. Лаэрт поступил также. Ммм, даже поцеловал, но остаться отказался.
- Слушай, а у эльфов это запрещено?
- Ты же беременна и замужем.
- Уже не замужем, - я быстро сняла кольцо. – И не такая уж беременная. Ты, эльф, от награды не бегай! Или ты того, не можешь?
Теперь обиделся Лаэрт, заявив, что он о-го-го. Я хмыкнула и начала проделывать тот же трюк, что и с деканом. Эльф даже смотреть не стал, зараза, о муже напомнил, и заявил, что мы можем быть только друзьями.
- Тебя не учили, что если женщина хочет, она это получает? – я не на шутку завелась. Меня отвергли! Да какими друзьями, ушастик, врагами не хочешь? Сейчас расскажу всем, что изнасиловал в особо изощрённой форме – оно тебе надо? Или я и вправду с животом уродина, только для пьяных гожусь?
- Значит, ты женщина? – треклятый эльф разлёгся на постели. Дразнит, сволочь! Видите ли, ему так легче: кровь носом не идёт. – А где же женские добродетели? С первым встречным в койку…
- Да безопасно же, - я хлопнула по животу, - не обрюхатишь уже. И не с первым встречным, а со спасителем. Раз такой щепетильный, зачем целовался и попку мял?
- Красивая потому что.
Это у меня, значит, ни стыда, ни совести?
Разозлившись, метнулась к нему – и оказалась в тёплых мужских руках.
Ох, искусники, эти эльфы! А ты, Хендрик, подавальщицами довольствуйся, пока я с другим милуюсь. Только так изменять ты точно не умеешь. Лаэрт ведь не банально сделал, а с выдумкой подошёл: вроде, как и я довольна, внутри отпустило, и он нормы своей морали не приступил.
В итоге, любовником я не разжилась, зато приобрела друга.
К слову, этого самого у нас не было. И никто не раздевался. Вот такая измена по-эльфийски! Хендрику, что ли, потом рассказать о новом способе ублажения супруги. Только толку-то? Мой зелёноглазик с комплиментами не дружит и руками совсем не туда залезет.
Вы думаете, что он всякие выверты в постели показывал? Угу, держите карман шире, а лучше в мой золотишка отсыпьте. Массаж – великая вещь. И комплименты тоже. Мне понравилось!

Глава 4.
Предоставленные самим себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.
Из законов Мёрфи

Если бы не Лаэрт, свой первый учебный день я бы проспала. Самым наглым образом на радость всем сомневавшимся в целесообразности наличия меня в Академии. Эльфику и так пришлось меня расталкивать, даже облить водой из чайника: я отчаянно сопротивлялась пробуждению, лягалась и брыкалась.
Неохотно разлепив глаза, поинтересовалась, какого лешего голубоглазик делает в комнате неодетой девушки.
Лаэрт рухнул на мокрую постель (это не я, я терпеть умею) и расхохотался:
- Это ты-то девушка? Ещё скажи, что я на твою честь покушался?
Угу, если кто из нас покушался, то это я. Мать бы за уши отодрала. А, может, и не отодрала: кто ж там знает, какова она в молодости была? Я уже говорила, что происхождение мой тёмное, а отчима матушка как-то охмурила. Конкуренток, небось, тьма-тьмущая вокруг крутилась – а выбрал её.
Ладно, вопрос замяли и вспомнили, что сегодня посвящение. И я на него категорически опаздываю!
Велела Лаэрту запихать в сумку всё необходимое (а то наберу всякой бесполезной фигни), вскочила и, как была в одной ночной рубашке, ломанулась в общую уборную. Обратно вернулась уже причёсанная, чистая, поблагодарила эльфа за помощь и выставила за дверь. По словам Лаэрта, на всё про всё оставалось полчаса, не больше, и так придётся завтраком давиться.
Не подавилась, но и не поела толком. Дожёвывала на ходу, хвостом виляя за эльфом, разившим воистину драконью скорость. Он так мастерски лавировал в толпе, таща за собой меня, что мы даже поспели к началу. Только я взмокла и дышала загнанной лошадью. Ребёнок, к счастью, помалкивал, не добавлял проблем.
Догадываюсь, что от причёски не осталось ничего. И платье наперекосяк… Забилась в самый дальний ряд, достала зеркальце и начала приводить себя в порядок. А вот Лаэрт протиснулся вперёд: будущих магов вызывали первыми.
Хорошо мужчинам – никакого макияжа, никакой мороки с нижним бельём, тем, что на голове и на ногах. Я, дура, каблуки напялила… Беременная на каблуках – что корова на ходулях, но так красивой быть хочется! Только теперь понимала, что переусердствовала: если придётся часами стоять перед главным корпусом, пока ректор толкает занудную речь об ответственности выбранного пути и, заодно, вспоминает всех волшебников Златории, то до распределения комнат не доживу.
От нечего делать начала вслушиваться: наверняка всё это заставят учить. Я о магах. Некоторые истории, к слову, оказались забавными, вроде повести о Злакудрой Пузане. Невольно хихикнула, представив, как эта особа залезает на метлу: в моём представлении ведьма обязана летать. Безусловно, она пугала врагов своей несравненной красотой – последствием любви к тортикам. Деревенские фамилии все от кличек происходят, а Пузана - явно не славное аристократическое имя. Жестоко, конечно, так с девушкой, но, видно, талия была необъятная.
А Златокудрая… Какое же у колдунье дали имя, что она предпочла его сменить? Или для солидности? Только, сдаётся, златовласка эта красавицей не была… Кто злая? Я злая? Просто объективная и знающая всё о проблемах женских комплексов.
Прославилась Златокудрая Пузана тем, что спасла один из городов Златории от дракона. Заговорила ему зубы – и убила. Женская хитрость бьёт наповал. Наплела наверняка, что сирота, что боится такого сильного красивого дракона. Животинка-то пасть и открыла. Кто ж догадается, что колобок с косой – это колдунья? Вот, я бы тоже не догадалась, дракон тоже. Теперь его скелет хранился в Академии. Нужно сходить, посмотреть.
Остальные маги боролись с нечистью, религией и местными властями обычными методами. Все поголовно умные, великие и неповторимые. Видимо, иных из истории вычёркивали, то есть подавляющее большинство. Оно и понятно: какой пример может подать молодёжи обычный деревенский колдун? Что у него за жизнь? Так, одна рутина.
Видимо, беременная женщина в рядах студентов – явление редкое. На меня косились – я улыбалась в ответ. Ну, не виновата я, что не сроднилась с половником, а муж-гад наградил подарком. Ничего, зато ребёнок умным вырастет: слышала, что они там тоже что-то понимают. Даже если нет, умной стану я одна, хотя и сейчас дурочкой себя не считала.
Со скуки рассматривала лица, пытаясь понять, кто откуда. У некоторых были характерные черты южан – выдающийся подбородок. У других – волосы особым образом заплетены. У меня глаз намётанный: натренировалась на ярмарке. Иногда полезно: с товаром не обманут. Продаёт, скажем, какой-то купец ткань, выдаёт за первый сорт собственного производства, - а сам златорец-златорцем. В Златории таких не ткут – вот и попался на вранье, цену сразу сбил.
Потом наконец студентов начали строить по факультетам. Декан выкрикивал имена, вызывая счастливчиков. Делал это медленно, со вкусом, зачем-то заглядывая каждому в глаза.
Цепочка из счастливых и гордых мордашек тянулась к крыльцу, получать студенческие значки. Я не торопилась: на всех хватит.
Внезапно раздался резкий хлопок, и двор Академии заволокло едким туманом.
Кто-то пронзительно завизжал, и толпа кинулась врассыпную, грозя снести ограду.
Обхватив живот руками, молилась, чтобы не задавало и не сломались каблуки. Если упаду – это конец. Глаза слезились, горло резало наждаком.
- Стоять! – разнёсся над двором властный голос госпожи Орунты. – Всем оставаться на своих местах и не малодушничать.
Легко сказать, когда там, где предположительно стоял ректор, снова что-то полыхнуло, прорвавшись сквозь сгущающийся чёрный дым. Теперь я понимала, что это вовсе не туман.
Барабанные перепонки грозили лопнуть от новых взрывов.
Закашлявшись, воспользовавшись тем, что никто никуда не бежит, а жмётся в группки и дрожит, бухнулась на землю и сняла туфли. Тут, к слову, дышалось легче. Это поняли многие, пластом растянувшись кто на траве, кто на булыжниках. Я тоже предпочла лечь и со страхом наблюдать за пляской шаровых молний, с шипением носившихся взад-вперёд над нашими головами.
Сердце ушло в пятки, на миг показалось, что вот она, смерть.
Они были так низко и так страшно взрывались, раздирая дым-туман на клочья.
Ко мне подполз Лаэрт, прижал к себе, принялся что-то объяснять, но я не слушала. Меня колотило, а ребёнок в животе тоже испуганно ворочался. Ничего, всё будет хорошо, тут полно магов… Хотелось бы верить, только вера держалась на одном честном слове.
Заметила, что многие снова закрыли глаза. Я решила, что не стоит, а то пропущу, как какой-нибудь шарик (так, чтобы не было так страшно, называла молнии) угодит мне в голову. Беззастенчиво прижалась к Лаэрту и наконец смогла нормально воспринимать то, что происходит. Видимо, просто привыкла к свисту и взрывам.
- Это магия, - шепнул Лаэрт. – Кто-то пытался убить ректора, а сейчас с ним воют преподаватели.
В голове не укладывалось! Чтобы в тихом Вышграде кто-то покушался на жизнь мага. Да ещё в Академии… Куда катится мир! А ведь так и не скажешь..
Наверное, я задала самый глупый вопрос на свете:
- А кому это понадобилось?
Эльф пожал плечами: он понятия не имел.
Небо неожиданно взорвалось гигантским фейерверком, от которого заложило уши. Случайно скосив глаза, заметила, что часть парка куда-то делась. То есть вот они, кусты, небо – а немного правее уже что-то серое, с зигзагами пламени. Только хотела обратить внимание Лаэрта на конец мира в миниатюре, как всё пропало. Снова погожий сентябрьский денёк, солнышко греет, только сотня студентов вповалку лежит и сидит.
Звенящую тишину нарушил чей-то тонкий крик: «Мама!». Признаться, я бы тоже закричала, если б оказалась в первых рядах. Берёгший мою хрупкую психику Лаэрт попытался воспрепятствовать установления причины девичьего испуга, но я решительно скинула его руку и поднялась на ноги.
Зрелище было отменное, но не рвало, как ту брюнетку с косой. Ну да, кровь, ну да, много. И так, по мелочи – окна разбиты, дверь с петель сорвало. Конечно, мелочи, потому что дело наживное, а вот человеческие жизни…
Повинуясь внутреннему желанию, пошла туда, где ещё пять (десять, пятнадцать, полчаса?) минут назад раздавали студенческие значки. Одна из немногих, к слову, кто не рыдал, а горел желанием помочь. Попутно вспоминала, что и как надлежит перевязывать - на это я способна.
Каблуки мешали, поэтому сняла туфли и отдала следовавшему за мной, как тень, Лаэрту. Брусчатка и тонкие чулки не лучший вариант, но зато точно не навернусь. Осколки стекла я обойду, а неудобства потерплю. Да и какие, собственно, неудобства, если я эти треклятые туфли всё это время снять мечтала?
Внезапно остановилась, прижав ладонь ко рту. Там, у парадного входа в Академию бродило нечто. Абсолютно чёрное, с яркими белыми белками глаз и то ли волосами торчком, то ли ивняком на голове. Есть ли на этом нечто одежда, я не поняла, но кровь точно имелась.
Существо склонилось над чем-то или кем-то на пороге.
- Эдвин, - устало протянуло оно, - хоть вы воды принесите.
Только по голосу я признала Осунту. Осунту Тшольке, магистра боевой магии, как представил её Лаэрт. Странно, но в Академии именно эта женщина считалась сильнейшим специалистом плетения «кружев смерти» и обучала страшным премудростям мужчин. Поговаривали, что даже ректор, тот самый магистр Айв, сжалившийся надо мной на экзаменах, уступит ей в поединке. Зато, несомненно, превосходил в другом, - воспитанности и выдержке. И очень любил жизнь.
К счастью, наш ректор пережил этот кошмар, и вся эта кровь была не его. Подойдя ближе, я увидела его, лежащего на обуглившихся камнях. Да-да, я не ошиблась: крыльцо не покрылось сажей, а обуглилось, будто на него дыхнул дракон.
Госпожа Осунта сидела рядом, положив голову магистра Айва себе на колени, и сосредоточенно водила над его лицом руками.
Эдвином оказался сухопарый, напоминавший аристократа, шатен с небольшой элегантной бородкой и такими же усами. Двигался он со странной, животной грацией. Или вовсе не двигался, а струился сквозь воздух, будто перетекая из одного места в другое. Как заворожённая, я смотрела на него. Понимала, что выгляжу глупо, привлекаю внимание, но ничего не могла поделать. Нет, это было не как с Хендриком или Лаэртом, тут я прельстилась не внешностью (признаться, не рассмотрела толком), не в мужчине было дело, а в чём-то таком, завораживающем. Наверное, он мастер внушений: запросто очарует любого.
Он, тоже изрядно потрёпанный, с подозрительно негнущейся рукой, опустился перед ректором на колени и принялся обтирать его лицо. Тут подоспели и другие маги, засуетились, окутали сиреневатой дымкой – магией, наверное. Пострадали многие, но, вроде бы, никто не умер.
Взявшая на себя бразды правления Осунта, не мало не смущаясь своего вида, велела студентам построиться по факультетам, выбрать старост и отчитаться, нет ли раненных и погибших. Взгляд её упал на нас с Лаэртом. Вернее, даже на меня, потому что именно я вылупилась на крыльцо и магов, как девочка на ярмарочного фокусника.
- А вам персональное приглашение нужно?
- Я помочь хотела…
Вот так, ушат холодной воды… Только я отряхнусь и пойду дальше.
Брови Осунты поползли вверх. Ну да, беременная деревенщина – и помощница? Однако, вопреки опасениям, она поманила к себе, только велела туфли надеть. А я и забыла о них…
- Значит так, барышня, отправляйтесь в лазарет, берите бинты и несите сюда. Магистр Эдвин, проводите её. Заодно и руку свою лекарю покажите.
- Само заживёт, не в первый раз, - упрямо мотнул головой шатен и скользнул по мне взглядом. Разумеется, остановился на животе и удивился, как я могу быть студенткой.
- Беременная и дурочка - разные вещи, - огрызнулась я. Надоело, право слово! Муж считает больной, теперь маги туда же…
Но, вопреки опасениям, магистр Эдвин не рассердился, а рассмеялся.
- В медицине что-то понимаете?
Гордо ответила:
- Я из деревни.
- И на какой же факультет она поступила? – обернулся маг к Осунте. – Только не говорите, что мне придётся обучать эту юную особу!
- Придётся, если до следующего года продержится, - хмыкнула покрытая копотью стерва. – А учится она под началом магистра Тревеуса.
Эдвин издал какой-то непонятный звук, нечто среднее между смешком и междометием, и обычной походкой направился вдоль пострадавшего корпуса, велев следовать за ним. Лаэрт не пожелал оставлять меня и увязался следом.
Лазерет был светлым и пустым. Ряды коек с одинаково заправленными одеялами, цветы на окнах, баночки и ступки в шкафчиках. Лекарь (то есть преподававший медицину маг) отсутствовал: наверное, занимался ректором, - его помощников тоже, так что пришлось самой разыскивать бинты.
Эдвин плескался над умывальником, возвращая лицу прежний цвет. Я заметила, как морщился он от каждого движения левой руки. Не выдержав, предложила взглянуть.
- Действительно что-то смыслите, или так?
Я не так, я травам обучена. Подошла, осторожно закатала пропитанный кровью манжет и закатала рукав. Судорога пробежала по лицу мага, когда коснулась припухшего локтя. Там, где сочленялись кости, он чуть побагровел. Перелом. Обломки не торчат – это хорошо. Теперь нужно вправить, только страшно. И больно ему будет. Хотя, мужчина, потерпит.
Ничего не объясняя, начала шариться по шкафам в поисках лубка. За этим занятием меня и застал прыщавый паренёк и, сказав, что нечего мне, неучу, не в свои дела соваться, выпроводил из лазарета. Хотела вернуться за бинтами – куда там! Мне категорично заявили, что справятся без моего участия.
- Обождите, - окликнул магистр Эдвин. – Вам значок выдать нужно … Ступайте к магистру Тревеусу и, - в голосе послышалась усмешка, - не бродите больше в таком положении на высоких каблуках по камням. Преждевременные роды сейчас принимать некому.
Что ж, если я никому не нужна, навязываться не стану. Молча вышла и под руку с Лаэртом отправилась вступать в студенческую жизнь: получать значок и комнату.
Безусловно, мучили вопросы о том, что же там произошло, во время торжественной речи. И не меня одну: студенческий улей гудел. Младшие донимали старших, а те тайком ходили на разведку, пытаясь подслушать разговоры магистров.
Поговаривали, будто кто-то покушался на жизнь ректора, выбросил клубок заклинаний откуда-то извне. И будто один из адептов магии (то есть студент последнего курса Академии) видел священника в том сером мареве, что заметила я. Ему не верили, но факт покушения был на лицо.
Маги хранили гробовое молчание, делая вид, будто ничего не произошло. Все слухи об атаке недругов пресекали, а потом и вовсе заявили, что виной всему один горе-алхимик, проводивший опыты без соблюдения надлежащих мер безопасности. Якобы он неправильно смешивал сущности, в результате чего произошло накопление заряженного магией газа.
Что такое газ, мне объяснил Лаэрт. Оказалось, что все те туманы над болотами – тоже газы. Опасная вещь: невидима, без запаха, её и не почувствуешь.
Бурления постепенно затихли, и Академия вернулась к привычной жизни. Магистр Айв шёл на поправку, другие раненные тоже. Во всяком случае, нам так говорили: в лазарет никого, кроме надутых помощников и помощниц лекаря, не пускали. И вообще не нравилось мне это всё: такое серьёзное событие – а даже никого не наказали. Ведь те студенты едва не угробили уйму народу! Да случись такое в деревне или нашем городке – судили бы! Если б до этого жители не наказали. Угу, так наказали, что сам бы в тюрьму попросился. А тут – ничего. Только слухи и скупые объяснения.
Словом, я задумалась и пришла к выводу, что что-то здесь нечисто. Может, это и газ был, только не студенты им баловались. Но не моё это дело, пусть маги разбираются.
Благополучно получив значок и ключи от комнаты (декан меня вспомнил, предпочёл не оставаться наедине), отправилась осматривать новые владения.
Студенческий дом Общеобразовательного факультета затерялся на задворках. Всё правильно – Академия-то магии, пусть волшебники ближе к учебным корпусам и живут. Ничего, зато вид на парк и ограду. Только пока добредёшь по извилистым дорожкам…
Роз-то сколько! Интересно, они для дела или для красоты? Куда ни глянь – у дома одни розы. И никаких улучшенных колдовством крон деревьев – всё естественно.
Вездесущий плющ оплёл все окрестные строения. Его холили и лелеяли: такой сочный, толстый… Лазать по нему удобно.
- Давай запишем тебя и вещи перенесём? – предложил Лаэр.
Эльфу предстояло жить ближе всех к месту учёбы, в самом первом и самом длинном доме. Выглядел он, к слову, ухоженнее, даже светильники у входа. А у нас просто дверь.
Я кивнула и взобралась на крыльцо. Признаться, устала, но вида не показывала: а то ещё выгонят. С опаской потянулась к горгулье, державшей в пасти железное кольцо, потянула на себя и вошла в прохладный холл. Тут висело зеркало и пара вешалок для плащей, стоял держатель для зонтов и столик для писем. Чуть поодаль имелись два табурета и кадка с вечнозелёным растением.
Холлом я назвала это помещение условно – не такое уж оно огромное, на большие сени потянет. Направо – дверь в столовую и кухню, прямо лестница, налево – тоже дверь, закрытая. После выяснилось, что там чулан и помывочная: утеплённая комната для водных процедур.
Лестница оказалась скрипучей: тихо на свидание не сбежишь. Но опять-таки плющ есть… Нет, конечно, сама никуда бегать и лазать не собиралась – о других заботилась.
Судя по номеру на дощечке, крепившейся к ключам: один – от входной двери, другой – собственно от комнаты, - нам не придётся восходить к небесам. Так и есть: поселили на втором этаже, в самом конце длинного, как кишка, коридора.
Комната оказалась не заперта: там вовсю хозяйничала какая-то девушка, раскладывая вещи. Обернулась на шум шагов, поздоровалась и продолжила наводить порядок.
На всякий случай я глянула, не стоит ли ожидать появления ещё одной соседки. Нет, не стоит: кровати всего две, стула тоже. Обстановка, к слову, скромная, как на постоялом дворе: ничего лишнего. Помимо постелей – стол, те самые стулья, полки для книг и шкаф для одежды. Под кроватями – по сундуку для личных принадлежностей. Остальное покупайте сами. Спасибо, кто-то зеркало на дверь повесил.
К слову, уже на следующий день поняла, почему вокруг дома насадили столько роз: на Общеобразовательном факультете учились в основном девушки. На кого учили? На учителя и помощника мага. Негусто, но ведь Академия магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана не благотворительное заведение. Мысленно решила, что выберу помощника мага. Лишь бы дар в себе найти и развить!
Соседку, к слову, звали Светана. Что-то подсказывало, что проблем с ней не будет.
Лаэрт предложил самому перенести мои скудные пожитки и расплатиться за комнату. Я отказалась: он не нанимался за мной ухаживать. Посидела немного, передохнула, опять же со Светаной поболтала, узнала, что тут да как: я ведь первичное собрание пропустила. А потом отправилась прощаться со своей прошлой комнатой.
Переезд прошёл без проблем. Вещей у меня кот наплакал, без местных покупок и вовсе один узел. А вот у Лаэрта был сундук. Целый сундук. Всё вместе погрузили на натянутую им подводу.
Раскидав всё по местам, вместе со Светаной отправилась осматривать дом. Оказалось, она тоже мечтала стать ведьмой, а не деревенской учительницей. Светана заверила, что у меня всё получится, с интересом рассматривала живот, не забыла спросить о муже… Признаться, даже позавидовала: всего на год младше меня, а не замужем. Горожанка, в школе училась… Нет, славная она, посмеяться любит, но с мозгами.
Потом отправились в гости к Лаэрту и всей честной компанией поужинали. Заодно и узнала, как здесь кормят. Готовят на общей кухне, потом подогревают в студенческих домах и ставят на раздачу. Есть можно и не в своём, но тогда кому-то может не хватить. Идёшь, берёшь поднос, тарелки, приборы и сам наливаешь, накладываешь. Готовят сносно, а не нравится, можно самому на кухне хозяйничать.
Напитки свои. Кто эль притащит (я о парнях), кто чайник поставит, кто кисель или компот сварит. Бесплатна только вода из бака. Но в первый раз нас компотом за академический счёт угостили.
Как выяснилось позже, совместные прогулки под луной даже без романтики здесь не одобрялись, но и не запрещались, поэтому парк был полон голосов.
Мы тоже гуляли, только не по парку: осматривали учебные корпуса. Лаэрт, оказывается, неплохо ориентировался в этом лабиринте, объяснял, где что. Потом проговорился: в Академии учился его старший брат.

Начавшиеся занятия доказали правоту крылатой студенческой фразы: неученье - тьма, ученье - свет, а за свет надо платить. В том числе временем сна. Приходилось сидеть у окошка с книгой, постигая хитросплетения науки. Без Светаны и вовсе пропала бы, отчислили бы за непроходимую тупость по ряду дисциплин, благо благовидный предлог имеется – поздний срок беременности. Но я упорная, домой не хочу, поэтому старалась. Попутно ходила в лазарет – проверять, как там ребёночек, и писала Хендрику, как у меня всё замечательно. А что ещё писать-то? Правду? Так он тут же примчится (и так в ноябре собирался), на людях опозорит и навеки вечные привесит ярлык дурочки. И как прикажите с этим жить? Вечные насмешки, подколки и утверждение в мнении, что курица не птица, женщина не человек. А мне вот человеком быть хотела… Нет, не умнее Хендрика, я такой цели не ставила, просто доказать, что тоже что-то могу.
Да и сокурсники посмеивались, шутили, что я больна водянкой, похожа утку и пивной бочонок. Угу, им смешно, а мне не очень. Живот действительно доставлял много проблем, нередко делая посмешищем. Передвигаюсь медленно, за парту сажусь минут пять. Преподаватель уже вошёл в аудиторию, а я всё примериваюсь, как бы свои телеса пристроить. Швартовка корабля, не иначе.
Но был во всей этой ситуации хоть один плюс: мне не приходилось бегать за мелом, порошками и наглядными пособиями. Оно и понятно: пока дойду, пока принесу, вся лекция пройдёт.
Конфузы… Куда без них. Доводилось мне позориться. Особенно не везло с историей магии и сложным счётом. Если обычную историю худо-бедно знала, то дроби не шли совершенно, а ведь без них, как выразилась госпожа Алька, даже фурункул не вылечишь.
Один позор мне особенно запомнился. Стояла у графитной доски, вертела мел в руках и размышляла, можно ли покраснеть сильнее. Судя по сомкнутым губам преподавателя, можно. Но для этого нужно что-то ляпнуть, а я уже ляпнула. И очень «удачно»: перепутала пол и фамилию одного мага. То, что квинтэссенцию назвала квисенцией – это мелочи.
А сокурсники тоже хороши! Смеются и подсказывают всякую чушь. А Светана на последней парте – мы везде изображаем горизонт с каменными изваяниями «ничего не знаю» и «меня здесь нет» - судорожно листает учебник и жестами пытается объяснить, как девочку превратить в мальчика. Но, боюсь, такое даже магистру Эдвину не под силу, не то что моему скудному воображению. Магистр Эдвин – он специалист по изменению сущностей.
- Итак, Агния, вы утверждаете, что Рональд Храбрый вышел замуж за пекаря, окрасил дракона в зелёный цвет и улетел на нём… Куда, кстати, улетел?
Да хоть к бесу в глотку! А что, он давно умер, может прогуляться без ущерба для здоровья и спасти мои будущие отметки.
- Никуда, - сквозь зубы процедила я. – И замуж он не выходил.
- Чудно! А то я уже представил бородатого рыжего мужика в розовом платье.
Я тоже представила. Очень живо представила и схватилась за живот. Добавить меч и латы – картинка загляденье!
Отсмеявшись, обмозговала пантомиму Светаны и обрывки собственных знаний. Очень бы не хотелось запомниться преподавателю в качестве главного кандидата на вылет на экзамене.
Так, судя по выражению лица магистра Дея, мне как раз собирались сказать сакраментальную фразу: «То, что не понял на лекции, поймешь в конце семестра». Нет, я пойму сейчас, потому что мужик в розовом платье превратится в мужика с посохом.
- Он убил последнего дракона в Златории. Применил заклинание… Словом, боевая магия без него много бы потеряла. Изобрёл блокиратор силы и преобразователь энергии.
Похоже, от меня такого не ожидали. Умная дурочка – это перебор. Хорошо бы сохранить лицо. А для этого нужно перечислить все вехи биографии треклятого Рональда. И, заодно, объяснить, почему он Храбрый.
- Отлично, Агния, вы делаете успехи, - скупо поаплодировал господин Дей. – Но что же потеряла магия без такого великого волшебника? Назовите мне принципы безопасного заклинания.
Базис… Чего-то там… Концентрация, соотношение один к трём. А чего один к трём? Будем мыслить логически, раз память подводит. Что там может испортить жизнь волшебнику? Поспешность, чрезмерность и неточность. Это в любом деле, думаю, здесь так же.
Рискнуть? Хуже уже не сделаю: куда уж хуже, чем прослыть недалёкой блондинкой? Допустим, я и есть блондинка, но не иллюстрация к поговорке: «Волос долог, ум короток».
- Соотношение силы и конечной цели, - выпалила я.
Угадала. Или знала? Знала, наверное. Только почему, раздери вампирьи клыки, моя бесова голова выдавала до этого всякую чушь?
Радовало, что дальше у нас лекарское дело, тут я на коне. А потом просто слушать – нам о разных мирах рассказывают, их сочленении между собой. Интересно! То, что интересно, я быстро запоминаю.
Удовлетворившись ответом, господин Дей принялся мучить другую жертву: любил он перемежать новый материал закреплением старого. Чувствую, весёлые семинары намечаются! Но без меня: я в лазарете рожать буду.
Светана восхищённо шепнула: «Думала, не выкрутишься!».
Я? Я выкручусь, куда деваться-то? Либо за волосы из болота, либо домой к печке.
На лекарском деле мне поплохело, захотелось прилечь, и меня милостиво отпустили, разрешив отдохнуть в преподавательской. «Я к вам зайду, осмотрю, может, от занятий освобожу», - напутствовал магистр Аластас.
Двигаясь по стеночке и мечтая наконец-то родить, чтобы снова стать человеком, услышала преинтересный разговор. Вышло случайно: ходила я медленно, неслышно, не охала, не кряхтела, поэтому беседовавшие полагали, что их никто не слышит.
Разговаривали трое: магистр Тревеус, недавно выздоровевший магистр Айв и магистр Эдвин Лазавей. Если присутствие первого в стенах родного факультета не вызывало вопросов, то что делали в его кабинете ректор и магистр сущностей в разгар учебного дня – большой вопрос. Общеобразовательный факультет не место для таких волшебников, студенты к ним на занятия в другие корпуса ходят. Нам это только с магистром Эдвином грозит.
Преподавательская была рядом, в двух шагах, но я туда не торопилась: любопытство пересилило ломоту и слабость.
Обсуждали то самое трагическое происшествие в первый день занятий. И я отказалась права: нам вешали лапшу на уши. Но с благими целями: чтобы не пугать.
- Вы полагаете, это всё же покушение? – Даже не видя лица магистра Тревеуса, знала, что он взволнован.
- Несомненно, - не задумываясь, ответил магистр Эдвин… Тьфу, Лазавей. Я студентка, нечего его по имени величать. Хотя Осунту Тшольке я и вовсе величала хвостатой стервой. За глаза, разумеется. К счастью, она нам ничего не преподавала (пока), и ломать язык этим «Тшольке» не требовалось.
Прижавшись к косяку, – дверь нужно закрывать, если секретничаете, а так не взыщите! – вся обратилась в слух. Кто владеет информацией, тот владеет миром.
- Вы полагаете, это священнослужители? – подал голос ректор. Он был поразительно спокоен для человека, обсуждавшего покушение на собственное убийство. Надо при случае здоровья ему пожелать: если бы не он, топала бы со своим узелком восвояси. Лучше, конечно, подарок сделать, но денег нет, все на книги и житьё-бытьё уходят. Да и не воспримет ли он это как взятку?
- Я видел одного, - подтвердил магистр Лазавей. – И не только я. Они контролировали вброс заклинания. Создано оно не ими, что радует, но не радует, что я не видел помощников, открывших створы перехода. А это значит, что они сделали это сами, с помощью какого-то предмета. Атакующее заклинание тоже странное, не несёт индивидуальности.
- Значит, купленное, - резюмировал магистр Тревеус. – Я слышал, в других мирах это возможно. Вам, Эдвин, должно быть известно больше нас всех: вы же владеете искусством перехода.
Я осторожно заглянула внутрь и уловила кивок шатена. Как и плавное движение руки, сотворившее колеблющееся полупрозрачное нечто, напоминавшее грифельную доску. Только писал он по ней пальцами – а буквы водой стекали… Нет, достигнув края доски, они самоуничтожались с лёгким свечением. Настоящая магия! Хендрик обзавидовался бы!
Письмена сменились картинкой. Какой, я не видела – с моей стороны изображения не было, сплошной матовый серебристый прямоугольник, но маги обсуждали каких-то загадочные места, что-то сравнивали, делали предположения, куда же сбежали их злейшие враги. Больше всего из беспокоило, не избрали ли они первосвященника.
- Воистину, беспечность приводит к печальным последствиям, - вздохнул ректор, хлопком в ладоши свернув и уничтожив магическую доску. – Мы предоставили событиям развиваться самим по себе, и змея ожила. Магов они всегда ненавидели: мы якобы противны богу и ведём людей в объятия бесов.
- Перед тем, как посыпать голову пеплом, нужно всё проверить, - возразил магистр Тревеус. Он нервно расхаживал вокруг стола. – Не пророчьте новую гражданскую войну!
Это точно, только гражданской войны нам для полного счастья не хватало! Новых костров, трупов и некромантов с вампирами, удачно дополняющих друг друга.
Поёжилась от одной мысли, что налаженный мирок уйдёт из-под ног. Как бы он ни был плох или хорош, но менять его на пепелище не хотелось. Того же мнения придерживались маги, раздумывая, как же узнать, где притаились священники и что они задумали.
Итог беседы остался для меня загадкой: нелёгкая принесла в коридор того самого гнома, встреченного в день поступления в Академию. Звали его Каиркус Та’и, и он заведовал академическим хозяйством. Словом, застукал меня сей субъект перед дверью декана и громко поинтересовался, что же там забыла пузатая студентка. Студентка, то есть я, тихо ругнулась и сослалась на полный кретинизм в ориентировании в пространстве.
Декан тут же оказался рядом и уставился, как на шпионку. Я состроила невинные глаза, сказала, что плохо, сейчас брякнусь на пол и рожу неведому зверушку, если не доползу до диванчика. Разумеется, упомянула лекаря, сославшего с лекции в преподавательскую.
Похоже, магистр Тревеус пожалел, что зачислил меня в Академию. Тяжело вздохнул и предложил проводить. Я не возражала: прилечь тоже хорошо, если дослушать разговор не дают.
А в голове всё крутилось, что я должна выяснить, что там и как. Любопытство и тревога до смерти загрызут, спать не дадут.

В ноябре я по настоянию магистра Аластаса перебралась в лазарет. Он утверждал, что родить я могу, когда угодно, но я-то знала, что в ближайшие недели никого производить на свет не собираюсь. Уговорила разрешить Светане приносить мне конспекты и книги, целыми днями жевала яблоки и читала. Когда надоедало читать, переписывала лекции, зубрила формулы, даты, правила. Времени много, на зубок всё выучу. И со скуки таки многое запомнила, даже дроби с историей магии пошли. Нет, полюбить я их не полюбила, но хотя бы не «плавала». А учиться нужно хорошо, если хочу потом куда-то переводиться.
Единственное неудобство – вечная прыщавая рожа Минтора перед глазами. Я не желала, чтобы этот мальчишка мной командовал, и закатила грандиозную истерику, когда тот отобрал у меня учебник. В итоге за мной следил сам лекарь, заодно учил разным премудростям, склонял заниматься врачеванием. Но я строго стояла на своём: ведьма и никто больше.
Однажды не выдержала и спросила, как развить дар.
Магистр Аластас хмыкнул:
- Тебе развивать нечего. Но, - он подсластил пилюлю, - не все волшебники его имеют. Просто выбери свою специализацию.
- А какую надо? – ухватилась я за его слова.
- Где заклинания простые. Никакой трансформации или атакующей магии.
Ну, и что остаётся? Вороньи кости в горшках толочь?
Прочитав мои мысли, лекарь пояснил:
- Занимайся теорией магии, бытовой магией, той же лечебной. Может, рунная пойдёт. Потом всё равно тестирование пройдёшь, определят. Но это если перевод рассмотреть захотят. Мой тебе совет: поработай, помощницей мага пару лет, опыта наберись, а потом сама поймёшь, к чему душа лежит. Или не лежит. Так, просто на одном упрямстве, ведьмой не станешь.
Я понимающе кивнула. Хендрик то же самое всё время твердил, только другими выражениями. К слову, скоро он приедет – ребёнка принимать. И меня забрать. Но зубами вцеплюсь, не уеду.

Глава 5.
Настоящий мужчина всегда добьется того, что хочет женщина.
Народная мудрость

Я родила девочку. Совершенно неожиданно, немного раньше предполагаемого срока. Прихватило ночью – и вот, отмучившись, впервые заснула без гигантского живота. Но мне, честно, было не до этого: устала, вымоталась и жутко разозлилась, когда магистр Аластас попытался меня поздравить с новой жизнью в Златории. Я вообще плохо соображала, мечтала, чтобы наконец-то оставили в покое. Сами бы и не так себя вели, если бы столько часов тужились, орали благим матом.
Честно, ребёнок меня тогда не интересовал вовсе. Живая – и хорошо, отстаньте! И помощница Аластаса всё пыталась подсунуть мне орущий красноватый свёрток. Потом-то поняла, что должна была его покормить, но тогда я послала всех в нелицеприятных выражениях. Боюсь, вытурят меня из Академии за рога, пешие путешествия в места общего пользования и плаванье в нечистотах. Эх, пожалели бы роженицу, вошли в положение! Я же безумная была, не в себе…
Ладно, ничего не изменишь, а извиняться – делать ещё хуже.
Повернулась на другой бок, чтобы взглянуть на кроватку.
Спит.
Вот теперь бы я на неё взглянула: что там мне Хендрик сотворил? К слову, он приехал и скоро заявится. А я лежу тут бес знает, в чём. Лохматая, в рубахе, синяками под глазами… А хочется быть красивой. Неприятно, когда другие женщины лучше тебя.
Итак, девочка… Как её назвать-то? Имена я не заготовила, потому как рожать кого-то не собиралась. Как уже говорила, забеременела случайно, по замыслу мужа, желавшему скорее перейти к пункту «дерево». Но жена подвела, родила не сына…
Н-да, двадцать лет – и уже мать. Совсем не так виделась мне жизнь. Что поделаешь, не привлекает меня типичный образ деревенской женщины. Что, если рано замуж выскочила, то сразу рожать? И прости-прощай, мечты, здравствуйте пелёнки и половая тряпка!
Словом, ребёнок был нужен Хендрику (надеюсь), но никак не мне. Но придётся жить с тем, что имеем. Опровергнем постулат о том, что место матери у колыбели и корыта, а не в студенческой аудитории. Я не намерена бросать учёбу. Нет, дочку тоже: не зверюга бесчувственная, просто мужа привлеку. Он её сотворил – пущай тоже отдувается.
Улыбнулась и, приподнявшись, взглянула на то, что родила. Не неведома зверушка, а симпатичный младенец. Что ж она мне такой страшненькой-то вчера казалась? Даже гордость пробрала: не у всякой такие красивые дети. А что, я ж русалка, а Хендик – красавчик. Вот пусть все завидуют.
Ладно, теперь имя. Выберу сама, пока муж не поставил перед фактом. Думаю, мама обрадуется, если дочку тоже Марицей. Имя красивое, должно принести счастье. Во всяком случае, мама на жизнь не жаловалась.
То ли Хендрик стал телепатом, то ли следил, то ли просто так совпало, но в палату заглянул муж.
Я кивнула: заходи, не покусаю.
- Проснулась?
Пожала плечами: будто незаметно? Не сплю, в здравой памяти и благостном настроении.
Муж подошёл к кроватке, склонился над ней, потянулся к дочурке.
- Дай её мне, - попросила я. А то нечестно: все на руках держали, кроме меня.
- А кто вчера кричал, что видеть её не желает? – подковырнул Хендрик, но положил туго спеленатую Марицу мне под бок.
- Родишь – тогда поговорим, - хмыкнула я, пристально разглядывая малышку. Определённо, результат не подкачал, девять месяцев прошли не зря.
Муж хмыкнул, но промолчал – проникся моментом. Присел рядом на краешек кровати, наблюдая за тем, как супруга милуется с дочкой. А я не обращала внимания, изучая, что же послала судьба, проникалась материнскими чувствами. Оказывается, они у меня всё-таки есть, хотя бешеного восторга Марица не вызывала. Видимо, просто рано родилась, чтобы затмить весь мир. А супруг наверняка на это рассчитывал. Но, увы, надежды не оправдались. Собственно, этого и следовало ожидать, или Хендрик не удосужился изучить меня за эти годы? Я и замуж-то когда выходила, влюблённая по уши, видела и хотела чего-то ещё, помимо мужа.
- Ну как, можно собирать вещи? – бодро поинтересовался Хендрик.
Я разыграла дурочку:
- Разве ты со мной не побудешь? Дела, да?
Лицо мужа стало достойной наградой. Эх, пора бы знать, что женщина – страшное существо, логическому просчёту не подлежит. С виду. А внутри я давным-давно всё просчитала: было врем подготовиться к разговору.
- Агния, перестань. Поиграла – и хватит!
Видимо, Хендрик не считал нужным приводить какие-либо аргументы, понуждая меня к правильному поступку.
- Пожалуйста, не поднимай на меня голос, - как можно нежнее улыбнулась я.
Муж стушевался и продолжил уже спокойнее. Вкрадчиво намекал, что нам с малышкой пора домой, нечего отнимать время почтенных магов.
- Как тебе ни стыдно, Агния, заняла чьё-то место… Кто-то из-за тебя не поступил в Академию.
Нет, я на такие штучки не введусь, даже если добавишь ещё патетики и укора. Спокойно устроила голову дочки на подушке (не проснулась – значит сытая) и поинтересовалась, считает ли он меня круглой дурой.
- Иногда да, - раздражённо бросил Хендрик.
- Но ты же умный – зачем женился на идиотке? Говорят же, что муж и жена – два сапога пара.
В яблочко. Супруг засопел и признал, что некими умственными способностями я обладаю. Тогда я продолжила наступление:
- В Академию берут умных, так?
Хендрик кивнул.
- Но ты говорил, что я заняла чьё-то место. Как же? Если я умная, то всё по закону.
- Агния, ты всё равно не сможешь учиться, - не сдавался муж. – Ты теперь мать…
- Беременная – больная, родила – больная. Хендрик, - я выдержала паузу, - может, не во мне проблема, а в тебе? Ты просто не желаешь, чтобы жена перестала быть зависима от тебя, могла сама зарабатывать деньги…
Видя, как он вскинулся, поспешно примирительно подняла руки, пресекая возражения. Снова улыбнулась и заверила, что больше него никогда и ни за что заработать не смогу, а вот помогать смогу. Заодно и на учёбе дочки сэкономим. Да и самому должно быть приятно: жена не бездарь, а светскую беседу поддержать может, не стыдно друзьям показать.
- Мне и сейчас не стыдно, просто дурость всё это. У тебя есть семья, твоё место дома – а ты упорно пытаешься играть чужую роль. Так что, - Хендрик поднялся и торжествующе глянул на меня, - я сейчас же иду к твоему декану забирать документы.
- В суд их заодно занеси, - равнодушно пожала плечами и отвернулась.
Муж ожидал бурных протестов – а получил незапланированный спокойный ответ.
- Зачем в суд? – недоумённо переспросил он.
- Развожусь я с тобой.
Хендрик застыл с открытым ртом. Бедняга не знал, что ответить, и стоял, хлопая глазами, как рыба. Я же игнорировала буравящий меня взгляд, поправляла одеяльце Марице.
Интересно, сколько продержится?
Заметив свёрток на столике рядом с кроватью, аккуратно потянулась к нему и перетащила к себе. Яблоки. И записка от Светаны и Лаэрта. Их ко мне не пустили, но разрешили передать фрукты.
С удовольствием надкусила одно из яблок и принялась жевать. Признаться, не отказалась бы поесть, но, видимо, рожениц морят голодом.
- Хендрик, будь добр, передай мне книгу. Не знаю, куда они её запихнули… В синем переплёте такая, по истории магии. Я последний абзац не дочитала.
Муж машинально встал, направился к полочке в углу, но на полдороге замер, развернулся и, скрестив руки на груди, потребовал:
- Скажи, что пошутила.
- Неа. Нам обоим будет лучше. Тебе – с новой женой на кухне, мне – тут, с Марицей. Я Марицей дочку назвала, надеюсь, ты не против?
Хендрик закусил губу и нахмурился. Смотрел нарочито мимо меня, чтобы показать: не больно-то ты мне нужна. Право, даже интересно стало, что он ответить? Вдруг скажет: «Дорогая, рад, что ты сама это предложила, я сам хотел»? Обидно и горько, но зато не потрачу долгие годы на брак с человеком, которому не нужна.
Главное, не показывать, что меня это волнует, потому что иначе вернусь к двум «д» и одному «м» и носа даже в книги мужа не суну: не даст. Так что безразличие и ещё раз безразличие.
- Сдаюсь, - наконец процедил Хендрик. – Уговорила.
И тут же мстительно добавил:
- Всё равно ты первую сессию провалишь.
И не надейся, я усердно занималась. То, что за последние дни пропустила, Светана расскажет. Лаэрта в помощники возьму: он больше нас троих в науках понимает. Главное, чтобы лекарь не запретил, велев спать, есть и кормить малютку.
Бегло набросала в голове план действий: неделю лежу, набираюсь сил, вожусь с дочкой, потом перебираюсь к себе. Выпрошу разрешение у декана бывать на занятиях вместе с ребёнком. Заодно преподаватели снисходительнее станут: в этом и мужчины, и женщины солидарны.
Недосып? Прорвёмся! Если дочка раскричится, спущусь вниз и, укачивая, позанимаюсь. Затычки в уши – великое дело, а зубрить можно и стоя. Вот и не пропадёт время зря. Наберу книг в библиотеке… Библиотека! Воистину, прав твой муж – ты идиотка. Вот куда мне следует устроиться работать. Там и знания пополню, и деньги заработаю. Да и Марица рядом и под присмотром. Решено: после сессии, если я её сдам, напрошусь помощницей. А от помощницы библиотекаря до какого-то магического факультета недалеко. С чего вдруг? Да потому, что книги все берут, магистры тоже. Всё время у них на глазах, умная, начитанная… Словом, легче уломать читателя, чем преподавателя.
Муж иначе воспринял мою задумчивость, приписав её разумности своих доводов в переоценке сил. Я не стала разубеждать, с готовностью обняла и поцеловала, пообещав беречь себя и завтра же не рваться за учебную скамью. Мы мило поболтали о моей жизни в Вышграде и его в нашем городке. Разумеется, о покушении на ректора я и сейчас умолчала.
Хендрик сказал, что поживёт в столице до января, и даже готов присмотреть за малышкой, пока «её мать позориться перед магами». Что ж, ещё один стимул сдать всё на хорошие отметки.
Поблагодарила супруга и с готовностью надавала заданий. Гардероб теперь – кур смешить, хочу что-то новое и элегантное. И туфли. И тёплый плащ с пелериной.
Марицу тоже одеть нужно: девочка всё-таки.
Словом, завертелась жизнь. И колесо я поверну в свою сторону.

Да, как всё просто было в мечтах! И как трудно на самом деле. Но я не показывала виду, помня о том, что путь вперёд не усеян розами. Иногда валилась с ног, но всё равно продолжала зубрить.
Марица изрядно помогала увеличить продолжительность занятий плачем. Я частенько мерила шагами прихожую-холл и нараспев, будто колыбельную, повторяла родословную королей Златории. К утру делала это, не задумываясь – очень спать хотелось. Кажется, даже во сне видела лица с литографий.
Несколько часов сна, кормление неуёмного глазёныша, излучавшего счастье и здоровье, - и на занятия. Спихивала дочку мужу, всучала рожок с молоком и ползла на занятия. Залезала к нам со Светаной на «горизонт» и нагло отсыпалась, благо важные лекции начинались ближе к полудню.
А потом стало легче: занятия кончились, началась сессия. Легче в том плане, что можно было спать днём, а учить ночью.
Так что Хендрик просчитался: первую сессию я не завалила, хотя почти все откровенно это предрекали. Но муж, увы, упорно не желал признавать, что моё зачисление в Академию не было ошибкой, и пытался пряником заманить домой. Я съездила на каникулы, навестила мать, познакомила с внучкой и вернулась обратно в Вышград.
И опять со скандалом… Хендрик запереть пытался, но я выстояла, пригрозив судом за насильственное лишение свободы. Пришлось отпустить нас с дочкой. Будь она постарше, оставила бы бабушке, потому как, признаться, маленький ребёнок учёбе не товарищ, но ей сейчас мать нужна, да и она мне. Маленькие – они такие беззащитные… И так быстро меняются. Была такая кроха – а теперь подросла.
Словом, в феврале я обосновалась в студенческом доме вместе с дочерью. Летом планировала отправить Марицу на природу вместе с отцом и бабушкой, а самой отдохнуть немного: Светана звала в гости. Я бы и к Лаэрту поехала, но ведь Хендрик заревнует. Дурак, но как это ему объяснишь? Было, не спорю, чуть не согрешила с эльфом по эмоциональной лавочке на фоне сбоя мозгов во время беременности, но, хоть чем поклянусь, мы просто друзья. И не более.
Нашу неразлучную троицу все знают.
К слову, Лаэрт нам со Светаной раз в неделю, как зацвели, розы дарил. И так искусно их срезает, что ни разу не попался. А мы обе врём, что это таинственный поклонник из алхимиков. Они люди угрюмые, тихие, застенчивые, ничего не опровергнут. Зато мы цену себе набиваем: девушка с вздыхателем и девушка без оного не одного полёта птицы.
Нехорошо себя хвалить, но, по-моему, я неплохо справлялась: заработала положительные отметки по общим предметам в прошлом семестре и теперь усердно готовилась к специальным, которые начались во втором. На правах добровольной помощницы библиотекаря копалась в пыльных фолиантах, желая послезавтра блеснуть умом и сообразительностью.
Марицу я покормила, погуляла с ней по зелёным дорожкам сада и уложила спать. Светана обещала дать знать, если она проснётся. Но, сдаётся, подруга горела желанием повозиться с малышкой без меня: то и дело норовила взять её на руки, повозиться… Со стороны и не разберёшь, кто мать. Признаться, иногда меня это раздражало. Пусть Марица и нежеланный ребёнок, но она моя дочь. И я даже её люблю. Только, надеюсь, в Хендрика характером не пойдёт.
Задумавшись, замерла на верхней ступеньке стремянки.
За окном давно стемнело. Последние посетители ушли четыре часа назад, библиотекарь тоже отдал ключи и отправился на боковую, только я старательно искала в царстве пыли и паутины (никогда бы не подумала, что служащие Академии держат дальние полки в таком беспорядке) ответы на два последних экзаменационных вопроса.
На столе, там, за книжными стеллажами, в мягком свете лампы с зелёным абажуром, лежали сложенные кое-как книги, мои сумбурные записи и стыла чашка чаю.
Мягкие пушистые хлопья тополиного пуха кружились за мелким, старинным, переплётом стекла. Он слегка отдавал синевой, особенно ясно проступавшей в такие вечера, при свете магических светильников. Помню, раньше последние были предметом моего обожания – теперь привыкла, научилась пользоваться.
Отрабатывая базовую бытовую магию – один из предметов, которые ещё предстояло сдать, - сложила пальцы кольцом и резко чиркнула указательным перстом по воздуху, активизируя заключённую в воздухе магию. Увы, иначе я не могу: никаких самостоятельных заклинаний, никаких, даже робких попыток сотворить даже искорку.
Студенты-первокурсники Общеобразовательного факультета учатся просто чувствовать чужую магию и работать с ней. Хотя «работать» - это громко сказано. Просто заучить, чтоб от зубов отскакивало, способы активации бытовых заклинаний Академии.
Это на первый взгляд всё просто: сложил нужную комбинацию пальцев, представил, чего хочешь – и всё. А на самом деле нужно ловить резонанс. Что за зверь такой? Да не объяснить толком, почувствовать нужно. У меня, к примеру, кончики пальцев чесались.
К слову, за пресловутую бытовую магию не переживала – в норматив укладывалась. Норматив – пятнадцать минут на заклинание, шесть из десяти успешных попыток что-то сотворить. Наверное, потому что муж, ворча, маленький секрет приоткрыл, после чего разом стало проще. Нет, не по доброте душевной, а из-за того, что руки заняты были, а надо было свет зажечь. Вот и получилось так, что такая бездарь, как я, освоила столь сложную науку на стабильный «трояк». Да-да, на большее я не тянула, зато активировать вот такие светлячки работа в библиотеке научилась за раз.
Означенный светлячок – красивый, горящий ровным светом, который не слепит и не обжигает, шарик, напоминавший звезду, - зажёгся сбоку от стеллажа, с готовностью явив взору потрёпанные корешки. Зевнув в ладонь, начала поиски: где тут притаился Дитиан Асфазий со своим дурацким житиём? Надеюсь, этот вопрос мне не выпадет.
Тишина сгустилась, как-то резко обострив слух. Наверное, поэтому я и услышала шорох. Вначале решила, что мышь, но потом вспомнила, что библиотека зачарована от грызунов и прочих гадов, которые портят книги. Пауки, видимо, к ним не относились.
Замерев, прислушалась, а потом решительно поставила Дитиана на место.
По правилам после одиннадцати вход в учебные корпуса запрещён. Студентам, разумеется. Только при наличии разрешения от преподавателя на проведение опытов. Впрочем, в библиотечном крыле никаких лабораторий нет.
Магам, что ли, не заснуть, книжка на ночь потребовалась? Смешно, право слово!
Что я тут делаю в такую познень? Дык помощница библиотекаря. У меня и жетон специальный есть, чтобы дезактивировать защитную магию. А на поясе – запасные ключи от всех помещений библиотеки. Перед уходом я обязана их осмотреть, запереть и замкнуть контур, по очереди приложив жетон ко всем кругляшкам на дверях. И, финальный штрих, - оживить горгулью. Ох, помню, как я верещала, когда впервые её увидела! Библиотекарь смеялся, а мне было не до смеху.
Горгулья охраняет библиотеку по ночам: тут есть книги по запретным знаниям, негоже, чтобы их кто-то выкрал. С меня, к слову, взяли подписку, что в запретное хранилище я не суюсь. Да и сама не стану: не маг. Вот Лаэрт подбивал, просил провести его, но нет. Чай попить в моём закутке, в читальном зале поболтать после закрытия – это можно, хотя по правилам и нельзя, а вот в архив и хранилища даже лучшего друга не пущу. Мне это место дорого, я долго его добивалась, упрашивала…
Задумавшись, медленно, стараясь не шуметь, спустилась со стремянки и вернулась к своему столу. Потянулась к лампе, но раздумала: нечего привлекать к себе внимание. На всякий случай нащупала жетон и вспомнила комбинацию слов, которую нужно проорать, если всё совсем плохо. Но этого очень бы не хотелось. По двум причинам: плохо – это всегда за гранью желаемого, и нет уверенности, что не напортачу с активацией какой-то особой защитной дряни.
Хорошо, что двери у нас не скрипят, так что тяжёлую створку приоткрыла без проблем и высунула свой любопытный нос в соседний читальный зал. Он огромный, двухуровневый, занимает половину первого и второго этажа. Я сама сидела в малом, преподавательском, рядом с основным фондом.
На первый взгляд, всё, как и должно быть. Ровный лунный свет через огромные окна (зашторить бы надо, но лень), одинаковые ряды столов, стульев, ламп с зелёными абажурами. Лестница на второй этаж, возле неё место архивариуса и пункт выдачи книг…
В углу – кадки с растениями. Редкий вид, terra amasius poere, цветёт раз в аховое количество лет, зато очаровывает дюжину девиц и пудрит мозги стольким же парням. Дурман цветочек выделяет, этакий газ любви. Надеюсь, за время моей учёбы массовая эпидемия из-за зелёной бестии не начнётся.
Цветок – гордость Академии. Над ним все трясутся, даже заклятие поставили, чтобы любопытные студенты на сувениры не оборвали.
Мысленно хихикнула: наверняка Осунта Тшольке для себя доставала. Для улучшения своей личной жизни. Наша хвостатая стерва пострашнее любого дракона будет.
Но спокойствие и тишина обманчивы: в библиотеке был чужой. Как я это поняла? Заметила тень, мелькнувшую возле одного из столбов, поддерживавших свод зала. Двигалась тень медленно, крадучись, и явно не с желанием помочь мне в учёбе.
Встав так, чтобы меня не было видно, следила за передвижениями этого человека, гадая, что делать.
Незнакомец неплохо ориентировался в пространстве, но явно сверялся с планом, иначе бы не замирал и не доставал что-то. Что, видеть не могла, - слишком далеко, но луна тщательно фиксировала изменения контуров силуэта.
Наконец тень скользнула в арочный проём, в один из служебных коридоров.
Выждав немного, я последовала за ней, полная решимости пресечь шалости студентов (если это кто-то из них), либо помешать совершиться преступлению. Звать кого-то из магов сейчас – глупо. Спускать горгулью – пока тоже. Гораздо разумнее выяснить, куда незнакомец направляется, и застукать с поличным.
Сняла туфли и босиком, чуть ли не ползком, пересекла пространство читального зала. На крае сознания мелькнула мысль о чистоте пола, но я отмела её, как не стоящую внимания. Агния, что важнее: поимка преступника или стирка? Ничего, библиотека не хлев, платье на помойку не выбросишь.
Затаив дыхание, прижалась щекой к арке и, убедившись, что коридор пуст, а все двери заперты, постаралась уловить шаги незваного гостя. Есть! Но что-то направление их мне совсем не нравится.
Так с туфлями в руках – сойдут за оружие – и прокралась по холодному каменному полу к лестнице.
На втором этаже – архив, а на третьем как раз те хранилища запретных знаний.
Мы, кажется, двигались в унисон. Когда останавливался тот человек, замирала и я, благоразумно держась на расстоянии лестничного пролёта, в тени перил и вазонов, чтобы сверху не заметить. Он начинал движение – двигалась и я.
Сердце билось где-то в пищеводе, но я гнала от себя мысли о том, чтобы струсить и сбежать. Чем больше узнаю, тем лучше. Контур активируется одним прикосновением, в любом месте.
Так, а пока вспомню слова при жуткой опасности. По-моему, разумнее просто кричать: «Помогите!». Я ведь не с Магического, всего лишь первокурсница Общеобразовательного…
Паника не лучший союзник, и я заменила её охотничьим азартом.
Подтвердив худшие опасения, незнакомец поднялся на третий этаж. Чикнул огнивом и завозился с дверью. Отмычки. Фи, как примитивно! Зато ты точно не маг, даже не студент.
А вот дальнейшее мне не понравилось: ночной посетитель пытался сломать охранную печать! Ругался, вертел в руках какой-то предмет, изрыгавший холодное зеленоватое магическое пламя. Судя по движениям рук, прекрасно знает, что там сетка контура, которой нельзя касаться.
Кончики пальцев засвербело. Знаю, милые, тут химичат с чарами, пытаются проникнуть в секретное место и выкрасть опасные фолианты. Вон, даже холщовая сумка заготовлена. И явно не для одной книжечки.
Я криво усмехнулась, пряча за ухмылкой страх, и осторожно попятилась к двери на лестничную площадку. Просочилась через щель и коснулась жетоном древесины. Есть! Защитный контур засверкал, отсекая незнакомца от внешнего мира. Если тот попытается выйти, испытает непередаваемую гамму ощущений. Но проблема в том, что я не знаю плана третьего этажа, там может быть другой выход, а посему нужно будить горгулью и спешить звать магов.
Не заботясь о том, слышат меня или нет, практически кубарем скатилась по лестнице на первый этаж. Вспомнила о книгах, записях, лампе, шторах, магическом светлячке – пёс с ними! Библиотека не сгорит, книги не растворятся в воздухе до утра.
Я неслась по коридору так, будто за мной гнались демоны, боясь обернуться или сбавить темп. Входная дверь казалась спасительным маяком.
Наплевав на все правила, не удосужилась активировать защиту хоть где-нибудь: угу, кто сказал, что у меня время есть? Если у того тип есть магический предмет, то финт с отмычками ничего не значит. Да и как он умудрился пролезть внутрь? Явно не с парадного входа зашёл, иначе бы видел свет в моём окне, то бишь преподавательском читальном зале.
Позволила себе остановиться только в холле, сделала пару судорожных вздохов, надела туфли (всё ещё таскала их в руках) и юркнула за дверь. Жетон взмыл к кругляшку, а голос сбивчиво, фальшивя, напевал мелодию призыва.
Руки дрожали – с первого раза по груди твари я не попала, не говоря уж о начертании руны. Но собралась и довела дело до конца.
А страх-то был не напрасен: там, наверху, что-то тихонечко завывало. То ли охранные чары, то ли…
Горгулья разомкнула глаза, признала меня и лениво отделилась от стены. Сделала круг над моей головой и растворилась, пройдя сквозь дверь. Всё, теперь никто не может войти или выйти без обратного призыва.
Отойдя на пару шагов, глянула на окна библиотеки – по третьему этажу блуждал огонёк.
Счастливой охоты, горгулья, и попутного ветра мне!
Я припустила по мокрому от росы саду к преподавательским домам. Решила, что постучусь в первый попавшийся, переложу ответственность на крепкие колдуньи плечи и попытаюсь заснуть. В любом случае, ничего толкового сделать не могу, все расспросы, показания – завтра.
Да, определённо, не оценила я коварности первых летних деньков! Всего пара минут – а уже успела продрогнуть. Хотя неудивительно: я ведь не захватила кофту, бросила в малом читальном зале вместе с записями и книгами. Теперь пожинала последствия: плечи продрогли, туфли промокли, все в земле… Только сейчас сообразила, что припустила за помощью напрямик, а не по дорожкам, и теперь измазалась во всех прелестях мокрого сада. И так, мелочи, - оцарапала руку.
Толкнула калитку: заперта. Ладно, попробуем мой жетон. Чтоб голуби обгадили могилы этих магов, отгородились от всего мира! И изгородь густая такая, колючая… А время-то идёт, сбежит преступник!
Жетон не помог. Но тут я сама виновата: не сообразила, что никакой магией тут и не пахло. Всего лишь крючок. Раз – и он выскользнул из металлической петли, отворив путь к разнообразным двухэтажным домикам. Тут много лет назад каждый строился по своему вкусу, а потомки не стали ничего менять, внеся пару незначительных добавлений, вроде мансарды или новой зверушки на фасаде.
Разумеется, сейчас, ночью, я ничего не разглядывала: любопытство удовлетворила давно, хоть и издали. Ночью же перепуганной мне все дома казались близнецами-братьями.
Подлетев к ближайшему крыльцу и попортив клумбу с чем-то пахучим, но явно не цветами, забарабанила дверным молотком по доскам. Ответа не последовало, только кольнула пальцы магия. Кто бы сомневался, что тут защитного контура нет. И он меня прощупывал, намекая, чтобы носа не совала.
Отойдя, наклонилась и залепила в окно второго этажа комком земли. Ровный такой шарик вышел, не хуже снежка. Подумав, послала такой же второй раз.
В окне вспыхнул тусклый огонёк. Кто-то отодвинул занавески и, оставаясь в тени, выглянул наружу.
Я крикнула: «На помощь!». Это чтобы за хулигана не приняли. Получился короткий громкий писк, типично женский, на одной высокой ноте. Даже обидно, что горло родило мышь. Так всех не перебудишь. Я и не перебудила: так, вызвала лёгкий интерес в ещё одном доме. Мимолётный ввиду пассивности жертвы, то есть меня, не соблаговолившей завопить нормально, вторично.
Огонёк в окне стал ярче. Холодное свечение магии сменилось тёплым светом живого огня.
Пара минут томительного ожидания – и дверь отворилась, явив взору фигуру с фонарём «летучей мышью» в руке. Приглядевшись, я поняла, что это Осунта Тшольке. В длинной ночной рубашке и копной распущенных волос через плечо. Зевнув, она осветила меня и зажгла свет в прихожей.
Я во все глаза пялилась на магичку: никогда не видела её такой. Смешная, немного потерянная и даже на женщину похожа. Не верится, что она в ночнушке спит…и босиком ходит.
- Ну? – вопрос поражал лаконизмом.
- Проникновение в библиотеку. Он печати на третьем этаже сломать пытался… Я кое-как заперла, горгулью спустила.
Сон магистра Осунты как рукой сняло. Встрепенувшись, она велела ждать, где стою, и поспешила скрыться в недрах дома. Буквально через минуту вернулась при полном параде: рубашка, штаны, сапоги, волосы в «хвост». Пальцы разминаются, щёлкая искрами магии.
А за поясом что-то колюще-режущее.
- Веди, показывай.. Хотя, - Осунта задумалась, - пойди, разбуди Эдвина. Магистра Лазавея, - тут же поправилась она. – У него драконы-водостоки.
Кивнув, побежала искать те самые водостоки. А хвостатая стервочка раз – и исчезла, переместилась в пространстве, оставив после себя лёгкий запах озона.
Пожалуй, самое интересное место Академии – это преподавательский городок. И самое страшное, потому что у меня десять раз сердце замирало от разных штучек. Ладно, если они каменные, а если оживают? Идёшь ты без свечи и лампады, одна луна над головой, ищешь драконы-водостоки, а из-за низкой оградки к тебе ожившее растение щупальца тянет? И что ты сделаешь? Правильно, завизжишь во всё горло.
Надо признать, завизжала я удачно. В смысле, у нужного дома. С теми самыми драконами. Но перебудила заодно и всех соседей магистра Лазавея, дружной толпой высыпавших к окнам.
Смутившись, я попросила магистра Эдвина спуститься.
- Что-то важное? – он наполовину высунулся из окна, и я предпочла заняться изучением клумбы.
Всё-таки думать надо, в каком виде перед студентками появляешься. Просто в лунном свете, падавшем аккурат в окно, его торс смотрелся особенно эффектно. Нет, никакой груды мышц, но бередит девичью, то есть мою фантазию. Как Хендрик в своё время. Мой муженёк без одежды весьма и весьма. Всё-таки, активно практикующего мага сразу видно: они не растекаются квашнёй. Ну, я не о лекарях и алхимиках: им-то неважно, а вот для магистра по изменению сущностей… Поскорей бы, что ли, нам о других мирах рассказывать начали: жутко интересно!
Пока я предавалась подобным мыслям, магистр Эдвин успел одеться и спуститься. Абсолютно бесшумно. Я аж вздрогнула, когда он неожиданно оказался рядом. Буквально скользнул по воздуху.
- Магистр Тшольке просила вас позвать… В библиотеке неладно, - коротко сообщила я.
Магистр Эдвин оказался любопытным, потащил за собой, выспрашивая подробности ночного вторжения. Я рассказала, что могла, по возможности, сообщив побольше фактов.
- Вот ведь студенческое рвение! – усмехнулся маг. – Вместо того чтобы спать, за книжками сидели. Но, признаться, с пользой. Но теперь всё, можете смело идти к себе.
Видя, что я в раздумье остановилась возле калитки, магистр повторил уже строже:
- Никакая помощь с вашей стороны не потребуется. Чтобы до утра близко к библиотечному крылу не приближались.
Я кивнула, хотя, если честно, любопытство советовало посмотреть издали одним глазком.
Уже отойдя на пару шагов, магистр Эдвин (проще мне так его называть) обернулся и поинтересовался моим именем и курсом. Как оказалось, он и не помнил, что я помогала ему руку перевязывать. Что ж, студенток много, а у нас он не преподаёт пока.

Глава 6.
Пусть это дорога в никуда, зато мы первые.
Аркадий Давидович

Я в который раз упрашивала Лаэрта пустить меня, хотя бы намекнуть на то, что происходит там, за закрытыми дверьми, но эльф был непреклонен.
Упрямство друга бесило. Подумаешь, ему доверили сторожить вход в библиотеку, но ведь я-то его подруга! И помощник библиотекаря к тому же. Может, я записи хочу забрать, вещи… Да и книги нужно убрать.
- Лаэрт, - я тяжко вздохнула, вкрадчиво глядя ему в глаза, - у меня экзамен… Если у тебя перенесли, то мне-то никуда не деться. Словом, мне нужны мои записи. Я просто тихонечко проберусь в малый читальный зал, заберу их и вернусь.
Эльф хмыкнул и выразительно покосился на меня:
- Зная тебя, ты не вернёшься.
- И что же я сделаю? Испарюсь, взлечу?
Знаю, ёрничала, но было до жути обидно, что та, благодаря которой поймали того человека, не имеет возможности увидеть злоумышленника, узнать, кто он. Студентов ведь опять оставят в неведении, накормят сказками о воре. Но я печёнкой чувствовала, что это не так. Книги по тайной магии не воруют просто так, и просто так незамеченными не проникают на территорию Академии. Там ворота, между прочим, на ночь над оградой активируют силовой полог – не магу не перебраться.
- Лаэрт, я ведь твоя лучшая подруга….
Умильно захлопала глазами, пытаясь обаять. Это на первый взгляд. А на второй – просочиться за спину эльфу и приложить жетон к двери. Не станет же в самом деле Лаэрт со мной драться?
Эльф задумался, лукаво глядя на меня. Я капризно надула губки, напомнив, что кормящих матерей нельзя нервировать: портится молоко.
- Ладно, - наконец сдался Лаэрт, - но только быстро! И не через дверь. Накажут меня из-за тебя…
- Спасибо, ты душка, - я чмокнула его в щёку и шепнула: - Через окно? Ты снимешь контур?
- Вот ещё! – фыркнул эльф. – Я просто отвернусь, а ты приложишь жетончик. Если попадёшься – я не виноват.
Правила игры меня устраивали, и я с готовностью сделала «своё чёрное дело» за спиной ни о чём не догадывающегося друга. Тот для пущей убедительности даже наклонился, насвистывая бравурную песенку.
Нет, я не дура – сначала огляделась и только потом дезактивировала защитный контур. Горгулью и без меня загнали в каменный плен сна, так что с ней возиться не нужно.
Надеюсь, когда снимается заклинание, оно никак не сигнализирует об этом находящимся внутри? А то в библиотечном крыле полно магистров…
Вроде, никто дверь не распахнул, с дикой бранью на меня не набросился, в угол не поставил. А Лаэрт так удачно спиной заслонил мои манипуляции… Не удержавшись, чмокнула его в щёку и пожелала удачи на часах. Нарочито громко, чтобы все слышали. И потрусила якобы к студенческим домам, а на самом деле – за угол, и к окну. Есть там одно, всё плющом увито, кустиками да деревьями укрыто. Стоит только сойти с дорожки, понюхать цветочки… Женщины, они ведь падки на такие штучки…
Я старательно изображала интерес к ботанике и прекрасному, играя на публику – она имелась, и студенты, и преподаватели. Благо внимания не обращали, занятые своими думами. Когда выдалась передышка, скользнула за ближайший куст и поползла. Запачкаю платье? А любопытство, оно как красота – бесплатным не бывает. Ничего, трава просохла, пятен оставить не должна.
Чувствуя себя вором, осторожно вынырнула из зелёного укрытия и потянулась к шпингалету. Благодаренью небу, ручка есть и снаружи! Она поддалась, и я медленно, вздрагивая от каждого вздоха, воображая, что за моей спиной уже стоит ректор, отворила окно и, убедившись, что меня не видно, скользнула внутрь.
Пыльная штора едва не выдала любопытную студентку, но я сдержала чих и поспешила закрыть шпингалет: стекло бликует на солнце. Н-да, теперь я точно предложу отдать в стирку эти залежи вековой памяти, занавески то есть.
Ладно, куда меня занесло? Комнатка библиотекарей рядом с читальным залом. Большим залом. А маги где? Вот ведь «подвезло» - собрались в малом. Хорошо, что его окна выходят на другую сторону, а то лицезрели бы в лучшем виде все мои перемещения.
Похоже, туфли – ненужная вещь моего гардероба. Пришлось благополучно снять их снова и возобновить план «разведчица». Только тут я как рыба в воде – моё царство мебели и книг.
Странно, но никого не оставили сторожить дверь, и я благополучно пристроилась у косяка, приложив ухо к замочной скважине. А потом и глаз, чтобы рассмотреть, что там происходит. Увидела, признаться, немного – стул и чьи-то ноги, а вот услышала…
Ммм, в Златории точно не всё спокойно, я бы даже сказала, что держать всегда документы под рукой – насущная необходимость. И спрашивается, с какого бодуна я Марицу рожала, когда нас снова собираются жарить?
Война и так не мать родна, а уж гражданская война и вовсе не сахар. Притаилась, гидра, и щупальца теперь тянет.
Что б эти священники своим ядом отравились! Ненавижу! А ведь учат спасению… Ну да, я верующая, но не так, как нужно. Есть ведь духи, лешие, кикиморы, малые и великие боги, старые и молодые, а Первосвященники признавали только одного – Бархуса. Он изначально не златорский, но ведь в стране много переселенцев… Вот богатые переселенцы и сделали своего бога самым великим.
К слову, святой Йордан в Бархуса не верил: ему и мне милей Марра и Оликес, сотворившие сущее. В Златории им тоже поклоняются, приносят крынки молока волоокой Матери и хлеб грозному Отцу. Священники их тоже признают, но как старых богов, подготовивших мир к явлению Бархуса.
Тот человек, что проник в библиотеку, был послан с целью обескровить магов, отнять их реликвии. Ему дали какой-то амулет, способный взломать магические печати. Представляю, как кривили рожи священники, когда прикасались к этой вещице: они люто ненавидят колдовство. Магия – удел зла, чаровать может только Бархус. Ну, Марра и Оликес на худой конец. Но уж больно им хотелось взять власть в свои руки, ради этого наступили на горло своим принципам.
С чего вдруг я такая осведомлённая? Дык к самой интересной части допроса подоспела, когда вор разговорился. Впрочем, он не говорил, а выплёвал слова, перемежая их бранью. Грозил реками крови и страшными пытками до и после смерти. Особенно врезалось в память: «Мы раздавим вас, как крыс, сожжём тех, кто замарал свою душу чарами. Всех отловим, всем воздадим по заслугам именем Бархуса!». Брр, жуткая перспективка! Я ведь тоже «замарала душу». И муж, и подруга, и друг… И Марица. Они ведь и дочку убьют как исчадье зла! Невинного младенца – за то, что родился от мага. И после этого Бархус – олицетворение добра? Хотя стоп, это просто его слуги сумасшедшие, сам бог нам ничего дурного не сделал. Но вот его именем убивали…
Насколько я поняла, тот человек даже плюнул в лицо кому-то из магистров. Во всяком случае, как-то оскорбил не словесно, потому как последовала незамедлительная реакция, возмутившая магическое поле библиотеки. Пальцы пронзили иглы осеменения – сильное заклинание.
А тот паршивец заливался смехом. Безумный, что ли? Несомненно, безумный: человек в здравом уме в Академию не полезет. Собственно, а откуда он? Неужели рассадник зла не истреблён?
Я чуть не проворонила момент, когда необходимо было слиться с пейзажем. Юркнула под ближайший стол, надеясь, что меня не заметили. Или что край платья не торчит.
Зрелище, представшее глазам, впечатляло. Я бы даже сказала, до рвоты впечатляло. Отделали малого знатно, но, думаю, за дело. Его под конвоем, подталкивая магией, вывели вон.
Выждав немного, решила забрать свои вещи, если они ещё целы. Завтрашний экзамен я хочу сдать.
Осторожно, на цыпочках, миновала открытое пространство и юркнула в малый читальный зал. Уфф, все силы мира явно благоволили мне: и книги, и тетрадь…
В качестве моральной компенсации и награды за поимку столь опасного человека можно нарушить библиотечные правила и забрать толмуды с собой. Позаниматься-то мне не дали…
Сгребла всё в сумку – она валялась тут же, на полу, - и собиралась покинуть здание прежним путём – через окно, когда на плечо неожиданно легла рука.
Я завизжала позже того, как ударила нападавшего туфлями. Как-то так само собой получилось. Каблуки, к слову, отличное оружие, особенно острые. Каюсь, в Вышграде пристрастилась к эльфийской моде и носила именно такие. Зато восхищённые мужские взгляды обеспечены.
И тут случилось нечто странное: я будто погрузилась в воду в мягкую вату одновременно. Меня заключили в кокон и, слегка приподняв над полом, развернули.
Полагаю, документы на отчисление лучше подать самой, потому что уже через час меня вышвырнут из Академии без права восстановления за нападение на магистра. Да-да, за моей спиной оказался Эдвин Лазавей. И его щёку украшала царапина, а рубашка оказалась разодранной на плече… Угу, я попала. Во всех смыслах этого слова. Медаль тебе за меткость и искусство самообороны и пинок под зад за адресата.
- Простите, - пробормотала я, не особо надеясь, что поможет. – Я не хотела… Случайно…
- Вы умеете постоять за себя. Агния Выжга, если не ошибаюсь?
Я кивнула, изображая вселенское раскаянье. Потом выдавила из себя улыбку и невинно захлопала ресницами. Глупо? Знаю, но иногда помогает.
- И что же вы тут делаете? – магистр соизволил снять с меня заклинание, вытащил платок и приложил к кровоточащей щеке – вспорола я её знатно.
- Вещи забираю.
А что, правда. Ну да, частичная, но ведь правда.
- Лаэрт пустил? – улыбнулся Эдвин Лазовей. – Не устоял перед девушкой…
- Вовсе нет, - друга нужно выгораживать, - я сама. У меня жетон есть.
Магистр скептически хмыкнул, но промолчал. Осмотрел сумку и вывел в большой читальный зал.
Я ожидала публичной порки и, в общем, не прогадала.
- У вас длинные уши, госпожа Выжга? – с лёгкой усмешкой поинтересовался магистр, с недовольством разглядывая испорченную рубашку. Интересно, если я её зашью и залечу следы от каблуков, магистр Лазовей смилостивится?
Но вопрос, если честно, странный, пришлось попросить пояснить.
- Я имею в виду, что вы подслушивали.
- Кто? Я?! – такой праведный гнев может быть только у дракона или женщины, когда оба юлят. Хотя, всем известно, что драконы и женщины – самые честные существа на свете. – Что я подслушивала? Я сумку забирала.
Магистр не поверил. Кожей чувствую, не поверил. Сверлит глазами, раздумывает, что же со мной делать. И имя вдруг вспомнил… Я его, между прочим, не называла – значит, выяснял. У библиотекаря, наверное, узнал. Добрая вестница не осталась безымянной.
- Лгать тоже нужно уметь, - наконец выдавил из себя магистр Лазавей.
Промолчала и надела туфли: не босиком же ходить? Пусть думает, что хочет, но признания не дождётся.
- Так что же?
- Ничего. Только то, что вы назвали меня лгуньей. С вашего позволения я пойду?
- Э, нет! – магистр Лазавей ухватил меня под руку и потащил вон из читального зала.
Я, разумеется, возражала: не мешок, чтобы волочь. Потребовала объяснить, что ему угодно.
- Отвести вас к ректору.
- Чтобы выставить себя дураком? Ну, пролезла я в библиотеку, ну, забрала записи – что в этом преступного? Кого я там подслушала? Приведение? Или, - прищурилась, - тут о государственной тайне шептались? Иначе почему вы так волнуетесь?
Магистр остановился, задумался. Стараясь скрыть волнение, вглядывалась в его лицо.
Страшно? Конечно. Это не шутки – влезть туда, куда не звали. А ректор точно узнает, что я подслушивала. Или ещё кто – того человека ведь заставили говорить, значит, есть специалист. Что им какая-то студенточка?
- Забудь, - наконец выдавил из себя магистр Лазавей. – Но в следующий раз не нарушай запретов.
Кивнула, предложив отвести его в лазарет.
Магистр улыбнулся:
- Совесть мучает, думаешь, отомщу на втором курсе?
- Просто зараза быстро проникает через кровь. – Да, боюсь, но ни за что вам не признаюсь. – Да и шрам вам ни к чему.
В итоге мы вместе топали в лазарет, где магистр милостиво разрешил заняться своими «украшениями». С их размером я преувеличила, щёку всё-таки не пропорола насквозь, но без дезинфекции не обойтись: на каблучках была грязь.
Магистр хладнокровно стерпел и жгучесть ватки со спиртом, и моё мельтешение, и заявил, что мазью ранку обработает сам.
- Конечно, лучше ходить с окровавленным платком, - обиженно буркнула я, ставя бутылочку на место.
Магистр Аластас не возражал против того, чтобы я вторгалась в его владения, так что на ворчание Минтора можно было не обращать внимания. Так что могла гордиться, что хоть в двух областях преуспела. Медицина и книги – неплохое сочетание. Ещё бы добиться в них настоящих высот, а не трепыхаться на уровне чуть выше среднего.
- Гордились бы, - хмыкнул магистр. – Так сказать, трофей. Сумели задеть мага.
Я рассмеялась и покачала головой. Какая уж там гордость – скорее стыд. Поэтому приложила все усилия, чтобы убедить гордеца хотя бы на этот раз принять мою помощь. После тирады об унижении по учебному признаку магистр Лазавей сдался, махнул рукой и разрешил сделать из него увечного. Смешно, право слово! И почему только мужчины предпочитают, чтобы на них всё само собой заживало?
Волшебная мазь творила чудеса. Кожа порозовела, затянулась, остался только след от царапины, будто после бритья. Взяла на заметку узнать у лекаря состав.

Вопреки опасениям, меня из Академии не выставили, а в само учебное заведение бурлило в предвкушении чего-то важного.
Странное дело, но сессию отменили. Просто вызвали старост, вручили им списки с проставленными оценками по предметам и роздали на роспись. Ни одного «неудовлетворительно», даже я умудрилась получить по злосчастной бытовой магии «хорошо с минусом». Признаться, ожидала «посредственно». И по занудной истории сопредельных государств и вовсе заслужила «отлично». Итого: проходной балл на следующий курс, восьмая с конца. Более чем замечательно для молодой мамы. Видимо, работа в библиотеке и вправду благотворно влияет на отношение преподавателей.
Светана и вовсе светилась от счастья. Она в числе первых на курсе, одни «хорошо» да «отлично», с минусами и без.
- Ты как, идёшь на общее собрание? – огорошила вопросом соседка, развлекая Марицу погремушкой.
-Какое собрание? – я писала письмо Хендрику и, признаться, туго соображала.
Если учебный год закончен, то можно вызывать мужа. Покуролесить недельку в Вышграде, отдать ему дочку, а самой вместе со Светаной и Лаэртом отправиться наслаждаться жизнью. Подруга сто раз подтвердила, что каникулы проводим у неё:
- Дом большой, всем места хватит. Родителей я уже предупредила, они нас ждут.
Словом, мыслями я была не здесь и умудрилась проворонить объявление в холле.
- Таинственное, - Светана обернулась ко мне и закатила глаза. – Вообще-то туда первокурсников не допускают, но мы-то уже второкурсники. И не отстающие. И храбрые. Спустись, почитай: мы подходим.
- Опыты будут ставить? – брякнула я, вспомнив страшилки Хендрика. Ну да, на самом деле я сама издеваюсь над алхимиками, заставляя заполнять длинные формуляры и следя за чистотой рук на вверенной мне библиотечной территории. К слову, обход нужно перед отъездом сделать, жетон сдать, в журнале расписаться.
- Какой-то конкурс, - пожала плечами подруга. – Для лучших из лучших.
- Это для тебя.
- Для нас, - поправила Светана и подмигнула карим глазом. – Я прилежная заучка, ты – опытный ботаник и храбрая разведчица, Лаэрт – маг. Вместе мы сила!
Мы обе рассмеялись. Разумеется, смешно, потому что новоиспечённые второкурсники ничего путного собой не представляют. Особенно мы, девочки, которые на «вы» с общей бытовой магией. Лаэрт, тот даром обладает, шарики, драконов и прочих тварей из огня творит, искусственный свет создавать умеет. Из ничего. Вернее, из ресурсов природы и собственной магии. Входит в резонанс, концентрируется, нащупывает дар… Знаю, путано объясняю, просто, на самом деле, ничего в магии не понимаю. Могу чувствовать, есть или нет общедоступная, зазубрила пару теоретических принципов, но не более. Все эти сетки, откаты, законы противодействия и перетекание одного состояния вещества в другое – тёмный лес. Прочитала – и забыла. А вот Лаэрт понимает, что-то там моделирует…
Оставалось надеяться, что к третьему курсу перестану быть полной дурой и научусь рассчитывать заклинания. Только практиковать смогу исключительно на академической магической энергии: дара нет, подпитки нет. Но я выясняла: проблема решается, способности к чародейству развиваются практикой. Разумеется, сильным магом не станешь, но паршивеньким – вполне. А я не гордая, мне и этого хватит.
День выдался славным и тёплым, до таинственного собрания времени много, посему взяла Марицу и отправилась гулять. Наш папаша не удосужился купить нам коляску: «Дорого, а ты не без рук», поэтому носила на перевязи.
Малышке нравилась травка, я не возражала, благо для этого и выбралась. Ну, почти для этого. Пока Марица агукала и познавала мир, - вот скажите, какой мир она бы познавала дома? Полы да скатерти? – намеривалась побеседовать с Лаэртом. Не люблю загадок, может, хотя бы он знает, с чего вдруг студентам преподнесли такой подарок.
Студенческий дом магов – это нечто. Дыры в стенах – обыденное дело. Интересно, сколько занавесок и безвинных деревьев, кустарников пострадало от их выходок? Зато интересная вещь у них вместо дверного звонка: что-то вроде говорящего духа. В зависимости от настроения он то молчаливо открывает дверь, то голосит свиньёй, то поёт. Каждый раз новый аттракцион.
На всякий случай оставив Марицу ползать в траве под присмотром подруги – запросто напугает, фантом проклятый! - опасливо толкнула дверь.
Дух никак не обнаружил себя: видимо, заступал на пост только ночью. Либо старшекурсники избавились от ненужного свидетеля их любовных похождений.
Лаэрта, разумеется, в комнате не застала, поцеловала запертую дверь. Что ж, не судьба, свидимся вечером.
Но эльф материализовался в парке: тренировался с огнём.
Смело перелезла через кусты и привлекла его внимание. Правила безопасности соблюдала: заходить сбоку, не делать резких движений. Притерпелась уже, не страшно.
Мы премило поболтали, но Лаэрт знал не больше моего. Он сам был заинтригован, кругами ходил вокруг наставника – тут группки студентов с одной стихией прикреплялись к опытному волшебнику, составлявшему индивидуальный план занятий, - но ничего.

Любопытство привело в Общий зал абсолютно всех.
Я впервые оказалась в этом помещении и с интересом осматривалась. Размер впечатлял, поневоле чувствуешь себя букашкой. Высоченные потолки, стрельчатые окна, два ряда мощных столбов, поддерживавших своды потолка… По сравнению с этим залом читальный казался скромным.
Наверху столбов, на крестовинах, сидели, вернее, висели, каменные горгульи. То ли так задумал архитектор, то ли они застыли в причудливых позах по воле магов, превративших их в каменные изваяния.
Тончайшая резьба вилась по опорам, переплетаясь с вкраплениями других горных пород. К примеру, ближайший к нам столб украшали вставки из гранита. Красноватые всполохи на фоне спокойного песчаника впечатляли, казались кровью, а то и сырым мясом – разыгралось воображение перед ужином.
Окна, как и в библиотеке, отливали посторонними цветами: то фиолетовым, то синевой, но странным образом не искажали солнечных лучей.
Пара окон в торце оказались витражными, и подруга тут же начала с ехидной усмешкой пытать, кого же они изображают. Но после позора с Рональдом Храбрым я его ни с кем не спутаю. А вторая – это Пузана Златокудрая, особа тоже знаменитая.
Впереди, в торце зала, над головами собравшихся воспарил святой Йордан, поддерживавший знак Академии. Золотыми буквами горела заповедь мага: «Властвуй, но не навреди».
Помещение освещалось магическим светом. Он практически не отбрасывал теней, за что и ценился. Это были не светлячки, не шары, а прямоугольные сгустки, парившие под самым потолком. Они активизировались сразу же, как начало темнеть. Не все сразу, а постепенно, по мере надобности.
Нас рассадили по курсам, не деля на факультеты. Воспользовавшись случаем, мы со Светаной устроились рядом с Лаэртом, с нетерпением поглядывая на пустовавший помост.
Все вокруг шушукались, сбивались в группки, игнорируя просьбы старост соблюдать тишину. Угомонить нас смогло только появление ректора в сопровождении группы магистров, преподавших на старших курсах.
Один хлопок в ладоши – и студенты угомонились, приготовившись внимать магистру Айву.
Он поздравил всех с успешным окончанием учебного года и настоятельно просил удалиться тех, кто не соответствует требованиям объявления.
- Вы всё равно будете узнаны, - улыбнулся он. – Если храбрость я не проверю, то оценки определю запросто.
Разумеется, никто не поднялся. Студенты встретили предупреждение смешками. И напрасно: неведомая сила подняла дюжину юношей и девушек с места и вынесла на улицу.
Гулко закрылись тяжёлые двери.
Да, эффектно… Поневоле поёжилась и порадовалась хорошим отметкам.
Мельком подумала о Марице: не проснулась ли? Да нет, покормила, укачала, не должна.
Наконец официальная часть закончилась, и нам велели принести клятву молчания. То есть никто из нас не имел права говорить о том, что услышит в этом зале.
Покорно повторяя вслед за всеми, призывая в свидетели всех, кого только можно – чтобы не отвертеться, - даже пообещав откусить себе язык, если разболтаю Хендрику, – а кому ещё? – гадала, в какую государственную тайну нас посвятят.
Речь шла о безопасности Златории. Ни больше, ни меньше. Нет, не открытым текстом, но как иначе понимать эту странную практику? Да и магистры были мрачнее тучи.
Нам надлежало разъехаться по разным частям королевства и наблюдать, не изменилось ли что-то, не появились ли подозрительные люди, не повылезала ли из нор нечисть, не стало ли больше магии. Если вдруг что заметим, должны написать письмо в Академию, своему декану, но ничего не предпринимать.
Для отвода глаз студентам надлежало выполнить учебное задание: собрать гербарий, изучить местное зверьё, поработать с балансом сил и прочее, в зависимости от факультета и курса. Нам, к примеру, следовало собрать краткую историю города или деревни.
Ректор закончил говорить, а мы всё ещё молчали.
Воздух буквально пропитался напряжением. Казалось, чиркни огнивом – займётся.
Испуганные взгляды с немыми вопросами, ёрзанье на скамейках…
Должно быть что-то ещё, я нутром чуяла: должна быть вторая часть. И она не заставила себя ждать: всех, кроме пары человек, попросили удалиться. И одним из этих людей неожиданно оказалась я. Вот уж не ожидала!
Объяснение оказалось простым: я помощница библиотекаря.
Нам – шестерым – велели подняться и встать в кружок. Все старше меня, все с разных факультетов. Практически все – мужчины. Оно и понятно: боевые маги обычно получаются из мальчиков, не в обиду девочкам. Зато мы хорошие целители, да и не в атакующей волшбе неплохо смыслим. Той же рунной.
Мои размышления прервал голос ректора: он предупреждал, что мы вольны отказаться, что миссия опасная. И обратился персонально ко мне, разрушив сомнения, - я всего лишь должна обеспечить избранных нужными сведениями.
- Вы оправитесь в иной мир. Магистр Лазавей обеспечит переход и будет курировать ваши действия. Так же вас будет сопровождать магистр Тшольке. Что вам надлежит делать? Найти и уничтожить Первосвященника, если он избран, и обеспечить невозможность возвращения священников Бархуса в Златорию.
Сгрудившись, они обсуждали, как лучше избавиться от давней проблемы, какие заклинания применить, какие средства использовать, а я слушала и не понимала, какого пьяного упыря им в зад они вытворяют. Думают ли вообще?
Ну, представьте себе банду магов, врывающуюся в иной мир и наводящую там шороху? Что бы вы сделали на месте обитателей того мира? Правильно – убили бы наглых чужаков. При всём уважении к умениям собравшихся, их всё-таки меньше, нежели раздражённых иномирцев. Да и кто сказал, что они только топором махать горазды, хотя волшебник и от топора не застрахован. Запас сил не бесконечен, тюкнут и даже не похоронят. А ведь там могут быть маги, сильные маги… Словом, самоубийцы!
Выяснилось, что из реалий места посыла известно только имя мира и его примерные координаты. Чудно, нечего сказать! Какой-то Оморон. Я о таком даже не читала, надо по каталогу справиться.
В общем, слушала я, слушала, а потом не выдержала и встряла. Разумеется, все уставили на выскочку-второкурсницу, которую в Оморон даже не звали.
- Простите, что вмешиваюсь, но вы поступаете глупо. Перед тем, как кого-то убивать, нужно сначала разведать обстановку. А так вы только распугаете врагов и ничего не добьётесь.
- И что же вы предлагаете? – скептически хмыкнула магистр Тшольке.
- Попасть туда под видом мирных жителей. На местных мы наверняка не похожи, поэтому можно придумать какую-то историю…. Посольство или что-то там.
Магичка рассмеялась и захлопала в ладоши. Я скривилась, но закончила:
- Просто я хочу, чтобы все остались живы. А так вас перебьют.
На несколько минут воцарилось молчание. Магистры совещались, то и дело почему-то посматривая на меня, а потом «хвостатая» стерва Осунта неожиданно похвалила меня за ум.
- Признаться, не ожидала, что вы, госпожа Выжга, окажитесь умнее магистров. Только тогда надлежит менять весь план. Под вас.
То есть как под меня? Под моё предложение? Оказалось, что Осунту Тшольке следовало понимать буквально. Она заявила, что ей потребуются женщины: «Они привлекают меньше внимания».
Похоже, слова ведьмы удивили не только меня: остальные магистры (все сплошь мужчины) дружно переглянулись и прыснули в кулак. Я с ними полностью согласна: женщины любят привлекать внимание, а вовсе не наоборот, но откуда же магистру Тшольке это знать? Впрочем, она особа заметная, только иными качествами.
Студенты также шушукались и косились на меня. Осталось лишь пожать плечами: если я подарила этой сумасшедшей идею, то это не означает, что я в курсе происходящего. И ни в какой Оморон точно не собираюсь. Хочу к Светане, немного покуролесить, а потом к мужу и дочке. Нет, Марицу лучше у мамы оставить, потому как мы с Хендриком давно вдвоём не оставались. Со всеми вытекающими последствиями. Надеюсь, застану муженька дома по возвращению, а то с него станется оставить мне записку: «Уехал по делам. Грязную посуду, рубашки и двадцать вёдер ягод для варенья оставил тебе». А он наверняка так сделает: не желал ведь отпускать обратно в Вышград, всячески выказывал недовольство – а я уехала.
Семейные размышления прервала магистр Тшольке: оказывается, она что-то объясняла, а я не слушала.
- Госпожа Выжга, вас, как младшую, это больше всех касается.
- Почему? – удивлённо поинтересовалась я.
- Потому что вы неопытны. И потому что я объясняю вашу роль.
Так, какую роль? Пока не поздно, пора объяснить, что я в этой заварушке не участвую. Я молодая мать, у меня планы на лето…
Оказалось, у магистров планы куда интереснее. Даже я заслушалась.
Мир, в котором затаились враги Златории, был не известен даже ректору. Магистр Лазавей сумел вычислить его координаты, выяснить название – и только. Как-то не контактировали мы до этого с Омороном, но маги в один голос заявляли, что там живут люди. Приятно слышать, особенно когда тебе предстоит там побывать. Прикинемся летописцами нашего мира, собирающими сведения о своих разумных собратьях. Этакая научная миссия Академии.
По словам хвостатой стервы-изобретательницы плана, язык у меня хорошо подвешен, личико смазливое – располагает к откровениям. Посему мне ими и работать, быть… Как же она назвала эту профессию? Хроникёр. Хроникёр «Академического вестника». Оказывается, на старших курсах студенты издавали свою газету – сборник печатных листов, тоньше и легкомысленнее книги. Писалась в ней всякая всячина – одним словом, местные новости и сплетни. А меня, впервые за всю историю Академии, брали туда работать. На время почётной миссии.
Почему впервые? Да потому, что второкурсница. Хотя именно мой родной факультет и издавал «Вестник» с помощью алхимиков, которых хлебом не корми – дай что-то изобрести или соорудить. Например, самонаборные буквы, которые потом легко стереть и заменить на новые. Жаль, до нас листы не доходили: разбирали.
Моё недовольство понемногу улеглось под напором тщеславия. Нет, перемещаться в другой мир я не собиралась, но стать автором текстов «Академического вестника» - так почётно… Даже не знаю… И всё же, я остаюсь здесь.
Так и заявила магистру Тшольке. Та хмыкнула, но, вроде, согласилась. Сказала, что я свободна, что она знала, что я трусиха. На такие выпады давно не реагирую: тренировки Хендрика, просто извинилась и вышла, благо двери меня пропустили.
Задумали тоже! Среди старшекурсниц тоже девушки есть.
На улице меня дожидались встревоженные Светана и Лаэрт. Хотя от друзей у меня секретов нет, это не тот случай. Но Лаэрт, видимо, что-то слышал, потому как упомянул священников. Я неопределённо повела плечами – не нарушать же клятву? Отдельную мы не давали, но и ежу понятно, что миссия секретная.
А в комнате меня поджидал сюрприз: декан велел явиться в свой кабинет.
Охнув, уронила записку на стол, и вопросительно уставилась на Светану. Та подняла послание, несколько раз перечитала и одарила меня точно таким же удивлённым взглядом. Пришлось коротко посвятить её в задумку магистров.
- И что, что ты решила? – пристала подруга.
- Как всякий разумный человек: остаться здесь. Так что никуда я не пойду, - решительно заявила я, порвала записку и выбросила в окно.
Светана предложила не быть такой категоричной и сходить, но я точно знала, что на мою пятую точку достаточно приключений.
Час встречи благополучно миновал, мы с Марицей сладко спали в обнимку, пока маги планировали свои великие дела. А я человек маленький, ни разу не ведьма, - какой от меня прок?
Зевая, в предрассветной дымке встала и поплелась по нужде. Краем глаза мазнула по окну в конце коридора: день обещал быть ясным.
Пообщавшись со столь незаменимым местом, сонно толкнула дверь и… И поняла, что шагнула явно не туда.

Глава 7.
Мы ждём подарков от судьбы – она готовит нам сюрпризы.
Народная мудрость

Я долго силилась понять, где я и что я. В одной ночной рубашке, всклокоченными волосами… Хотя, не о том думаю. Куда важнее эта вязкая субстанция, пульсирующая в висках кровь и воздух, сжимающий тело. Даже уши заложило.
Всё вокруг воет, шумит… А потом резкая вспышка – и сиреневое облако перед глазами рассевается, а лёгкие вновь способны свободно дышать.
Робко сделала шаг и сразу поняла, что что-то не так. Я никогда не ходила, будто эльфийки, - а тут чуть ли не парю. Ладно, будем считать подарком природы. Только вот точно не златорской.
Я стояла на каком-то красном камне. Раскалённом, между прочим, что не особенно приятно босым ногам. Зато не простужусь: тепло, очень тепло, даже ветерок не мешает.
Итак, камни. Много камней. Значит, плато. Пара деревьев, вроде сосен, только низких, раскидистых, с мягкими иголками. Небо… Оно фиолетовое! А солнце тоже неправильное: пульсирующий белый рогатый шар, то увеличивающийся, то уменьшающийся.
Но дышать я могу, хотя с непривычки чуть не захлебнулась таким чистым, будто после грозы, воздухом.
Облака нормальные. Признаться, не отказалась бы, если б они прикрыли палящее светило. Оно, к слову, давно заползло на небосклон, тут не утро, а самый разгар дня.
Что ещё мы имеем?
Слезла с камня и осторожно ступила на землю, на всякий случай избегая ступать на местные растения – вдруг обожгут или покусают? Помню я плотоядных тварей у преподавательских домов. Но вроде никто не собирался меня убивать. Дружелюбный мир – это хорошо. Я ведь уже поняла, что оказалась за пределами Златории и её сопредельных государств, в какой-то иной действительности.
Плато нависало над долиной, покрытой какой-то дымкой. Время от времени её прорезали синие вспышки. Я нахмурилась: колдовство? Природное? Но это невозможно: в учебниках писалось… Присмотревшись, поняла, что это игра света: солнце отражалось от чего-то, бликовало.
А ещё на горизонте был город. Во всяком случае, это походило на город – слишком далеко, чтобы разобрать.
Дорога, деревья, что-то красное – цветы или плоды. Людей и нелюдей не видно. Не скажу, что меня это огорчило: почём я знаю, что местное население дружелюбно и не чует чужаков за пару вёрст?
Убедившись, что никакая опасность мне пока не грозит, решилась примять траву и задумалась. Подавила желание расплакаться: толку-то? Нужно выбраться отсюда, вернуться домой… Демоны, я хочу к Хендрику и Марице! Мысль о дочке выбила из колеи, и я добавила влаги местным растениям.
Посмотрим правде в глаза: самостоятельно я не выберусь. Это иное измерение, а не другая сторона континента. Эх, знать бы, кто или что меня сюда закинуло? Какого туполобого барана, чтоб в рог его скрутило, створы перехода раскрылись в нашем коридоре у нужника?
Стоп, не верю я в совпадения… Меня зазывали в Оморон, я отказалась, а потом именно меня унесло к кикиморе в болото. Интересно, правда? И вдвойне интересно, сколько по законам Златории полагается за похищение человека.
- Магистр Лазавей! – источая елей, позвала я, нашарив на земле обломок камушка. Ничего, меня оправдают.
Реакции не последовало, но я точно знала, что этот паразит скоро объявится. И не один – с компанией.
О, лёгок на помине!
Увы, я ошиблась: в паре десятков шагов к северу выкинуло юношу и девушку. В отличие от меня, причёсанных, одетых, с дорожными мешками. Кисло улыбнулась им и села так, чтобы нигде ничего не просвечивало, благо длинные русалочьи волосы заменяли накидку.
Студенты аккуратно приблизились и, убедившись, что я не местное население, присели рядом, предложив поесть:
- Нас до завтрака подняли, сухой паёк дали…
Не отказавшись, зажевала бутерброд киселём из фляги, дожидаясь магистров. Заодно продумывала гневную речь.
Юноша, старше меня года на три, то и дело поглядывал в мою сторону, видимо, в поисках женских прелестей. Женские прелести, увы, показываться не желали, а пальцы и вовсе сложились в ёмкую композицию.
- Хотите, я вам кофту дам? – не выдержав, предложила девушка, самая старшая из нас. Строго одетая, с кучей амулетов на шее. На поясе – сумка. В деревнях в такие кладут ножницы, ключи, деньги и прочую полезную мелочь, но не думаю, чтобы девушка использовала её для подобных нужд. Наверное, колдовские штучки прячет.
Интересно, с какого она факультета? На Общеобразовательном я её не видела. Да и парня тоже.
Поблагодарив, приняла кофту и представилась.
Юношу звали Липнер, он учился на пятом курсе Алхимического факультета. То-то немного странный, тихий и женщинами интересуется. Девушка назвалась Юлианной, студенткой шестого, предпоследнего, курса факультета Активного чародейства. Значит, Липнер отвечал за всякие зелья, изобретения сущностей и вещественных заклинаний, а Юлианна занималась магией контактного воздействия, вроде убиения лишних свидетелей, построения защиты и прочих сложных, но жутко опасных вещей.
Однако припекает тут не по-детски! Так и ожог получить не долго: кожа уже покраснела.
На этот раз заботу проявил Липнер. Порылся в мешке и протянул баночку с мазью:
- Держи. Найди тенёк и намажь все открытые части тела, а то сгоришь. У тебя кожа нежная, не для местного солнца.
- Это Оморон, верно? – решив разрешить все сомнения, поинтересовалась я.
Оба, не сговариваясь, кивнули.
Прекрасно, просто прекрасно! Я кого-то точно засажу в тюрьму.
Покусывая губы от усиливающего зуда, отчаянно искала местечко, где бы бесово светило оставила меня ненадолго в покое, а Липнер не видел. Ладно, в крайнем случае спиной к нему сяду.
Очередная вспышка явила миру честную компанию самых «любимых» людей: уставшего, посеревшего лицом, помятого магистра Лазавея и магистра Тшольке. В отличие от студентов, они были налегке, только у Осунты был подмышкой какой-то свёрток.
Задумку я осуществила и даже не промахнулась: деревенские девчонки тоже когда-то стреляли из рогатки и гоняли зверей, чтобы добраться домой. Но вреда, увы, камушки им не причинили, соскользнув с окутавшего их мыльного пузыря. Вот это да, настоящая защита!
- Умерьте пыл, госпожа Выжга, и приведите себя в порядок, - скривила губы Осунта и бросила на камни свёрток. – Прояви вы благоразумие, не задерживали бы нас.
- Всё-таки неправильно было так, - возразил магистр Лазавей. – Это не так просто, Осунта, я практически полностью выложился…
- Поэтому я и отправилась с вами, - улыбнулась магистр Тшольке и, помедлив, добавила с неожиданным восхищением в голосе: - Вы меня поразили, Эдвин, сделали практически невозможное.
- То же, что любой специалист по изменению сущностей, - отмахнулся маг и, нагнувшись, подобрал брошенную коллегой одежду.
Взгляд его обратился ко мне, и я невольно залилась румянцем. Такое впечатление, что стою перед ним голой, да ещё в бесстыдной позе. И ведь глазами не раздевает, хотя проявил интерес к формам, как любой другой мужчина на его месте, но мимолётный.
-Так дело не пойдёт, - решительно заявил магистр Лазовей. Ему почему-то не понравились мои босые ноги. – Ночная рубашка не лучшая одежда для Оморона.
- А я сюда не рвалась, - насупилась я, отвернувшись. И тут же дёрнулась, почувствовав его пальцы.
Судорожно сглотнула и задержала дыхание, отгоняя крамольные мысли. Не станет же он при свидетелях…
Разумеется, не стал: магистр нажал пальцами на мои виски, убрав раздражение, а затем спокойно, не обращая внимания на мои подколки и возражения, намазал тем самым составом, что дал Липнер. Проделал всё быстро, ловко и даже приятно, насколько это возможно с посторонним человеком. И нормы приличия магистр Лазавей не перешёл: под подол не лез, вырез рубашки тоже не трогал, зато смазал стопы.
- Остальное сами. Держите, - он всучил мне в руку баночку, а затем и одежду, максимально закрывавшую тело.
Магистр отошёл, походя укрыв меня колышущейся непрозрачной воздушной стеной от глаз наблюдателей. Я мигом воспользовалась обстоятельствами и переоделась.
Надо же, Осунта моё бельё прихватила! А вот такого платья у меня не было, как и платка. Цвет не понравился, но тут уж не до выбора – в ночной рубашке не походишь! Последнюю я тщательно свернула и теперь маялась, не зная, куда девать. В руках нести?
А ноги до сих пор босые: обувью магистр не озаботилась.
Пелена дрогнула и рухнула.
Маги придирчиво оглядели меня и велели Юлианне забрать у меня рубашку и одолженную кофту и поделиться запасными туфлями.
- В ближайшем городе оденем всех по оморонской моде, - пообещала Осунта. – А пока терпите.
Туфли оказались велики, так что я существенно задерживала спутников, опасаясь споткнуться или вовсе потерять обувь.
Чувствовала себя погано. Во-первых, разлучили с родными. Во-вторых, я никуда не желаю идти. В-третьих, в гроб краше кладут. Такое воронье гнездо на голове! Только платком и прикрывать.
А солнце тут горяченное, без мази точно бы в рака превратилась. И так кожа шелушится и чешется: обгорела всё-таки…
Не выдержав темпа моего передвижения и страдальческого выражения лица, магистр Лазавей подхватил меня в охапку. Между нами завязалась интеллектуальная беседа о правах преподавателей и законности их методов. Признаться, пару раз казалось, что он не выдердит, бросит меня на камни.
- Так было нужно, - в который раз ответил магистр на моё праведное негодование. – Вы подали идею, вы неглупы и идеально подойдёте. Хватит, Агния, не действуйте мне на нервы!
Ладно, я помолчу, но к этой теме мы вернёмся. Когда выберемся отсюда. И говорить будем в кабинете ректора.
Не желая, чтобы коллега надрывался, таская моё бренное тело, Осунта соорудила что-то вроде магического гамака из переплетения синих прозрачных нитей и велела сесть в него. Магистр облегчённо вздохнул: устал. И нести, и слушать меня. Я, конечно, хороша: он виноват, но перемещение измотало его, выжила до нитки.
Гамак со мной плыл за спинами магов, подпитываемый тоненькой ниточкой от левой руки магистра Тшольке. Сильная ведьма, раз выкидывает такие фокусы! Я ведь парю над землёй в коконе магии.
Но если они решили, что своей заботой задобрили меня, заставили забыть, каким образом я здесь оказалась, магистры просчитались. На ближайшем привале я устрою им весёлую жизнь.
У меня Марица осталась одна. Не с мужем, не с бабушкой – со Светаной, которая спокойно может уйти, решив, что я вышла на минуточку. А дочка будет надрываться от плача, голодная, мокрая… Нет, уроды! Одно дело, если бы я всё подготовила: бутылочку с молоком, расписала, как кормить, где пелёнки и прочее, - другое вот так. Да, собиралась отдохнуть без ребёнка, но не в другом же мире! И у бабушки Марице точно было бы хорошо: воздух, травка, коровки… И писала бы я, справлялась, как и что, вернулась через месяц. А тут хоть с бубном пляши – никакой связи со Златорией.
Положим, я не суматошная мамочка, не дёргаюсь каждую минуту, как ребёнок, спокойно отдаю его друзьям, а сама по магазинам или работать, но тут-то другой случай. Хотела - не хотела дочку, а ей всего полгода, о ней заботиться нужно. Нет, я желаю знать, что с ней всё в порядке, что она ни в чём не нуждается, тогда и поговорим.
Словом, у меня было много свободного времени для паники, размышлений и издевательств над сердцем, которое сжималось от тревоги и тоски. По дочери? Да. По Златории? Тоже. Но всхлипывать не всхлипывала, не желая доставлять им такого удовольствия. А Липнер и Юлианна наверняка решили бы, что я просто боюсь, как маленькая…
Чтобы хоть как-то отвлечься, рассматривала окрестности. Много красноватого камня, попадается слепящий белый – тот самый, который бликует на солнце. Растительности мало, в основном эти странные мягкие ёлки, какой-то кустарник, наподобие боярышника. Трава – змеистая, с узкими острыми листочками.
Внизу, разумеется, интереснее, но до долины нужно добраться… Спуститься туда – ой, как тяжело! Так что мне повезло, что не ножками в чужих туфлях.
Когда пульсирующий рогатый шар над головой превратил камни в сковородку, магистры объявили привал.
Я едва успела среагировать, когда магический гамак исчез. Осунта, в прочем, рассчитывала на то, что на моей пятой точке отпечатается что-то твёрдое. Спорю, это её идея притащить меня сюда.
Мы устроились в тени отвесной скалы – огромного камня, окружённого зарослями кустарника. За ним оказался клочок земли, который мы и облюбовали.
Липнер занялся разведением огня без применения волшебства, а я – скандалом. Нет. До поры, до времени мирно сидела в сторонке, а потом якобы отправилась в кустике. На самом деле искала что-то, что сойдёт за оружие. В итоге нашла и с глумливой улыбкой обломала облюбованную ветку. Остриё обточила о камни. Получилось нечто вроде самопальной стрелы, но я планировала использовать её для других целей. Хорошо, что ветка с шипами – так лучше.
На всякий случай прихватила и острый камушек.
Магистр Лазавей сидел в стороне от всех и что-то чертил на земле. Я знала, что он устал и выжит досуха перемещениями между мирами. Погружённый в себя, он не обратил внимания на мои тихие передвижения. То ли не слышал, то ли знал, что свои.
Усмехнувшись, нащупала в кармане заготовленное оружие и резко зафиксировала голову магистра в захвате, слегка вспоров кожу шипами ветки. Надо будет – вспорю остриём.
Лазавей дёрнулся – и тут же осознал, что шутить я не думала. Спасибо работе в библиотеке и магистру Аластасу, прекрасно знаю, где нужные артерии. И моя веточка упёрлась в кожу над одной из них. Чуть-чуть надавить – и…
- С ума сошла? – пробормотал магистр, перестав дёргаться, зато планируя выжить из себя остатки магии. Но не выходило – не восстановился ещё.
- Это вы с ума сошли, - поправила я, слегка сжав горло свободной рукой чуть пониже ветки. Пальцы окрасила кровь. Да, серьёзно оцарапала… - Я не давала согласия на перемещение, а вы чуть ли не из постели перетащили кикиморе в болото, разлучив с маленькой дочерью. Сказать, что мне хочется с вами сделать?
- Глупо. Осунта рядом, да и я физически сильнее тебя. И, к слову, Агния, как обратно собираешься? Не уверен, что в Омороне есть некроманты.
- А зачем мне некроманты? – хмыкнула я. – Вы просто вернёте меня обратно. В противном случае обещаю массу проблем. Горячие камушки в штанах, к примеру, действуют не хуже огненных шаров.
- Большое спасибо! – обиженно фыркнул магистр. – И это благодарность? Знал бы – кровавые мозоли набила и выла от боли от ожогов. И одежды бы тоже не было – Осунта такой мелочью не озаботилась.
- Девочка, - его голос стал серьёзным, - убери руки и выброси эту дрянь. Прошу один единственный раз.
Я не вняла его предупреждению и, сама не заметив, оказалась на земле. Вывернутое запястье болело. Тут меня прорвало, грязные ругательства нескончаемым потоком лились из моих уст.
Выхватила заготовленный камень и со всей дури саданула по магистру. Его ругательства тут же присоединились к моим, а я наблюдала редкий танец на одной ноге. Штанина медленно набухала кровью – камушек оказался острым.
- Вот с-с-с… дрянь! – в последний момент меня передумали называть невестой кобеля.
- Я не дрянь, а разлучённая с младенцем мать, - поправила я, растирая болевшее запястье. – Радуйтесь, что рядом ножа нет…
- Радуюсь! – буркнул магистр, наконец присев на землю и остановив кровь. – Ты соображаешь, что убить могла?
- Более чем. Именно этого я и добивалась.
Лазавей уставился на меня, как на умалишенную. Я заметила, как слегка заискрился воздух вокруг его пальцев. Вторя глазам, заколола иголками ладони. Но почему-то я не испугалась, наоборот, с вызовом смотрела на магистра.
На нашу ругань явилась Осунта, но вопреки логике, Лазавей спровадил её, заявив, что лучше поговорит со мной сам.
- Это она? – ведьма покосилась на его окровавленную шею и перевязанную ногу.
- Могу и вас осчастливить, - буркнула я. – Немедленно верните меня назад!
- Ты нужна Златории, - отрезала магистр Тшольке и ехидно добавила: - Сама предложила, сама напросилась.
Всегда знала, что язык нужно держать за зубами, а инициатива наказуема, но никогда не могла удержаться.
Эх, промахнулась, опять этот мыльный пузырь! А ведь метила стерве в лицо…
- Так, мне это надоело, я её свяжу.
Осунта вскинула руки, но магистр Лазавей остановил её:
- Иди к остальным, Осунта, я разберусь.
Его коллега придерживалась иного мнения. Скривила губы и процедила, что ошиблась во мне.
- Угу, а я в вас, - в долгу не осталась, щедро полила ядом в голосе. – Никогда не думала, что в Академии преподают мерзавцы.
Непередаваемые, всё же, ощущения, когда вас чуть-чуть не убили. Вот и я осеклась, с уважительным страхом взирая на обуглившуюся траву рядом. А у стервы характер…
- Уйди, Осунта, обедом займись, на разведку сходи – словом, выплесни энергию в мирное русло на полчасика, - магистр Лазавей встал, подошёл к коллеге и положил ей руку на плечо.
Мне показалось, или он не просто так смотрел ей в глаза?
Хм, а вот что точно было – это его движения. Такие же неуловимые, сливавшиеся с воздухом. И стена, отделившая нас от магистра Тшольке.
Тяжело вздохнув, Лазавей снова сел и положил ладонь на раненую ногу. Скривился и мотнул головой: «Не могу: сил нет». Потом обернулся ко мне:
- Поговорим? Без крика, ругани и членовредительства.
Я кивнула, тоже выравнивая дыхание.
- Начнём с того, что ты пообещаешь больше не нападать ни на кого из нас. Надеюсь, не обиделись, что на «ты»?
Да нет, понимаю, что, когда волнуешься, «тыкать» удобнее. Обещание дала: всё равно пар выпустила.
- Чудесно. Пункт второй: за перенесение из коридора в чём были, - он успокоился и вернулся к преподавательскому тону, - благодарите магистра Тшольке. У неё зуб на вас. Обставили её, указали на брешь в рассуждения… Да и на вступительных экзаменах она к вам не благоволила, - хмыкнул Лазавей. – Словом, вы ей не нравитесь. Вот и всё объяснение, почему вы попали в Оморон без вещей и подготовки. А вот почему вы сюда попали…
Магистр почесал переносицу и вздохнул. Я видела, что он тянет время, но не торопила.
- Если бы вы пришли к магистру Тревеусу, то вам бы всё объяснили, - наконец продолжил Лазавей. – Нам нужна конкретная женщина, то есть вы, по причине… По причине отсутствия у вас дара, умения очаровывать и подходящей внешности, - на одном дыхании выпалил он.
Я удивлённо уставилась на магистра, а потом нахмурилась. Кого это там я должна обольщать? И какая такая внешность?
- Мы полагаем, что вы сумеете втереться в доверие к Первосвященнику, - соизволил пояснить магистр. – Служители Бархуса всегда ценили зеленоглазых блондинок, полагая их воплощением чистоты. Если вас проверят на магические способности, то ничего не обнаружат. Но, - он поднял палец, призывая к тишине, - вы ещё умны и смелы, находчивы, что доказали за время обучения.
Я молчала, переваривая услышанное, догадываясь, что часть от меня всё-таки утаили.
- О вашей дочери позаботятся, - заверил магистр. – Я разбудил госпожу Светану, отписался вашему мужу. Когда уходил, с девочкой было всё в порядке. Ваши друзья также знают, где вы, чтобы не паниковали, порождая слухи. Официально вы помогаете экспедиции в землях эльфов.
- Спасибо, - чистосердечно поблагодарила я. Камень с души упал. Но ситуация от этого лучше не стала: я тут, она там. Все там…
Поморщившись, потёрла грудь: ну да, знаю, привыкла с утра кормить Марицу. Хорошо, что уже не так часто, как прежде: отучала постепенно от груди, чтобы малышка сама есть пыталась. Нет, мать твердила, чтобы до полутора лет только молоком кормила, но не хотелось, если честно. Особенно при условии неудобств, которое мне это доставляло. А ведь могло бы быть много хуже…
Покосилась на магистра: как бы на грудь взглянуть? Но не буду же я перед незнакомым мужчиной раздеваться? Хотя, буду. Сам виноват. Затащил сюда, ничего объяснять не желал, пока кровь не пустила. К слову, хромающий маг – пожалуй, плохо: мир, леший его поймёт, какой, а так у нас только Осунта. Да простят товарищи по Академии, но я в их способности не особо верю, потому как в деле не видела.
Эх, вот и злость схлынула. На Эдвина Лазавея. С магистром Тшольке мы ещё потолкуем, по-женски. Сплету из её волос венок и с гордостью буду носить. А до этого выпытаю, куда меня собираются послать. Никого соблазнять не собираюсь, пусть Осунта старается. Помочь – помогу, а в пасть к умертвию – увольте!
- Что вы притихли, Агния? – поинтересовался Лазавей и аккуратно, стараясь не напрягать раненную ногу, встал. Покосился на меня и подобрался ближе. Даже сейчас двигался плавно: видимо, это врождённое, от дара, а тут ещё и особенности воздуха Оморона. – Обдумываете, что бы ещё сделать?
- Уже обдумала. Отвернитесь?
- Зачем? – насторожился магистр. Наверное, решил, что на этот раз попробую его задушить. Да нет, перехотелось.
- Затем, - буркнула я.
Хорошо мужчинам: понятия не имеют о стольких неприятных вещах!
- Что-то болит? –заметил выражение лица.
Болит, только это не по части магии и травок.
Не удостоив магистра ответом, расстегнула рубашку и потёрла набухшую грудь. Ладно, руки тёплые, осталось успокоиться – и сцежу это бесово молоко. Вечерком процедуру придётся повторить и молиться всему небосклону, чтобы тело скорее поняло, что ребёнка кормить не нужно. А то не заснёшь…
- Помочь? – усмехнулся Лазавей, с готовностью до непозволительного сократив разделявшее нас расстояние.
Ах ты, похотливая скотина! Да я тебе руки оторву! А не поможет – и другие выступающие части тела отрежу. Ишь, сразу выздоровел, потискать настроился, благо магией от других отделил. Интересно, если закричать, услышат? Только закричать почему-то хотелось не: «На помощь!» или даже не: «Насилуют!», а: «У магистра Лазавея не вста…». Словом, не получается. Представляю, как бы опозорился.
Приставать он надумал! Нет, конечно, мужчина он видный, но этого мало, чтобы предаться разврату под первым кустом. Зато достаточно, чтобы обнаглевший преподаватель получил по лицу.
Я издала вздох разочарования: он увернулся! Столько сил в эту пощёчину вложила… С досады высказать всё, что думала, пожелав, чтобы нога магистра нескоро зажила.
- Вам напекло голову оморонское солнце? – Нечисть, сильный же – не вырваться! Лазавей держал меня чуть выше талии, прижимая руки к туловищу. Всё, что могла – это брыкаться и извергать проклятия. – Никогда не думал, что вы идиотка. Останетесь здесь, раз уж так хотите. И хвала Марре и Оликесу, вас за моей спиной больше не будет, Агния Выжга!
Стоп, разве меня не собирались валить на травку? Или настрой прошёл? Так или иначе, в глазах магистра не было ни унции желания, только раздражение.
- Большое спасибо, вы очень любезны. Всегда мечтала жить на Омороне! – Подумав, добавила: - Я вас не соблазняла, просила отвернуться, между прочим. А вы…
Лазавей стушевался и отпустил, пробормотав что-то невразумительное. Соблаговолил повернуться ко мне спиной. Потом не выдержал и полюбопытствовал, чем я занимаюсь. Ответ произвёл на него неизгладимое впечатление. Кажется, магистр даже брезгливо поморщился. А я хихикнула: кое-что мужчине в этом процессе бы понравилось. Но не дам.
Насвистывание Лазавея успокаивало, и я довольно быстро управилась. Привела себя в порядок и предложила перевязать магистру ногу.
- Это входит у вас в привычку, Агния: наносить мне увечья, а потом лечить их, - усмехнулся Лазавей. – Благодарю, но я откажусь: вдруг ещё что-то выкинете?
Он развеял чары и заковылял к костерку, собравшему нашу честную компанию. На вопросительные взгляды студентов не отвечал, ранения не комментировал. Я не возражала: хватит того, как Осунта зыркала. Вот за что она меня так ненавидит?
Еда у Липнера вышла сомнительная, но я съела. Потому как привередливые протягивают ноги.
Эх, чем хорош магический огонь – тем, что не дымит. То есть внимания не привлекает. И не обжигает. Хотя он тоже разный бывает: мирный и боевой.
Разомлевшую после еды меня огорошили известием, что мне надлежит всё прибрать и вымыть.
- Чем? И где? Что-то я воды не вижу…
- Я нашла, - ухмыльнулась магистр Тшольке. – Заодно поговорим.
Магистр шла впереди, я позади, с тарелками, кружками и котелком.
Солнце всё так же припекало, так что тело вновь начало зудеть. Пора подновить слой мази, а то раком стану.
Наконец мы остановились перед лужей, которую Осунта почему-то назвала водой. Просто лил дождь, наполнил выемку в камне – только и всего. Но спорить не стала, попробовала вымыть посуду и поняла, почему хвостатая стерва велела это сделать мне. Кипяток, мать твою, руку не опустишь! А она стояла рядом и ухмылялась. Потом соизволила заговорить:
- Будешь знать, как нападать на преподавателей. И не думай, что магистр Эдвин забудет: у него долгая память. Ты по ошибке попала в Академию – теперь легко из неё вылетишь.
Я захлебнулась воздухом. То есть вот как? А мои отметки, характеристики не в счёт? Уж не подстроила ли она это всё, чтобы подвести по статье: «Нарушение учебной дисциплины»? Приплыли, я попала! При свидетелях… Ладно, сплюнем через левое плечо и притопнем ногой.
- Зачем вы настояли на моём перемещении? – я пристально смотрела ей в глаза. – Магистр Лазавей всё рассказал мне.
- Раз рассказал, то зачем спрашиваешь? – пожала плечами Осунта. – Не устраивай истерик и работай. Жизнь, она, госпожа Выжга, не сахар, иногда следует делать то, что нам не нравится. Явись вы, как положено, к декану, не будь вы выскочкой, успели бы собраться. А так нам пришлось устраивать вашего ребёнка, копаться в ваших вещах…
Как меня тянуло ответить, но удержалась. Просто решила поймать змею, муравьев или иную живность и засунуть ночью магистру Тшольке в постель. Или в волосы. Пожалуй, начну с песка в пище.
Строя планы мести завистливой стерве – да, я красивая, да, у меня муж есть, да, я ребёнка родила, да, нравлюсь магистру Тревеусу, сумела уболтать ректора принять меня, обзавелась друзьями, - кое-как вымыла посуду и вернулась к месту стоянки.
Отдых закончился, пора было продолжать спуск. Спасибо Липнеру – поколдовал немного над туфлями Юлианны, чтобы они немного уменьшились. Надеюсь, кожа не безнадёжно испорчена, а то Юлианна убьёт меня за обувь-печёное яблоко.

Мы все удивлённо взирали на то, что предстало нашему взору. Стоило спуститься с плато, как Оморон начал раскрывать свои секреты. Он оказался совсем не похож на Златорию!
Нет, деревья есть, травы есть, кое-какие даже знакомы. О небе я уже упоминала, но, честно, фиг с ним, какого оно цвета, и какое на нём солнце. Не зелёное – и сойдёт. К слову, в долине было не так жарко: меньше камней. И все – белоснежные.
Что нас так удивило? Дорога. Вернее, то, что мы увидели на дороге.
Псоглавцы, ходячие мертвецы? Мимо. Жили тут люди. Вроде, не о двух головах. Лиц мы не разглядели, решив оставить знакомство с местным населением на потом, когда обсудим то, на чём они ездили.
Я всегда полагала, что для повозок необходимы лошади. Или быки. Оморонцы опровергли это предположение. Мы видели совсем иные средства передвижения: самоходные. Разноцветные, с фонарями спереди, они, казалось, парили над дорогой, оставляя после себя лёгкий аромат дыма. Рассмотреть ближе побоялись: вдруг эти конструкции из железа и дерева опасны?
Магистр Тшольке сказала, что чувствует магию. То ли она приводила повозки в движение, то ли охлаждала их – неудивительно, с таким климатом.
Управляли странным нечто с помощью некой круглой штуки, напоминавшей колесо.
Сиденья – будто в королевской карете.
И как же быстро они ездили! Мы и разглядеть одну смогли только потому, что она притормозила на повороте.
Потом, к счастью, навстречу нам попалась обычная повозка, то есть запряжённая лошадью. Очевидно, на таких здесь перевозили только грузы, в данном случае, - бочки с пивом. Но и здесь обнаружился повод для раздумий: колёса, упряжь совершенно не такие, как в Златории. Много металла, а обод из чего-то вязкого и мягкого на вид. Но именно оно, судя по всему, спасало от тряски на ухабах.
Магистр Тшольке рискнула и вышла на дорогу. Всё равно придётся общаться с местными жителями, нужно когда-то начитать. Но удача не благоволила нам, пришлось тащиться прочь от плато по пыльной обочине. Пыль красноватая – крошка камней, принесённая ветром сверху.
Ноги в туфлях на босу ногу пузырились, я позорно ковыляла далеко позади магистра Лазавея, который, надо отдать ему должное, лишь слегка подволакивал ногу. Разумеется, за мной очередь никто не занимал.
Мотала головой, силясь разглядеть какое-то жильё. На горизонте-то, кажется, город, но должно же быть ещё что-то.
Жутко обрадовало наличие воды в этом жарком месте: мы добрели до моста через реку. Самую обыкновенную, даже с камышами.
Пока студенты устроили водные процедуры, магистры, перешёптываясь, осматривали мост. Залезли под него и со всех сторон изучили, чуть ли не ощупали. Не понимаю, что им не понравилось: обычный каменный мост, даже без зверушек. Спрашивать не стала – всё равно не ответят, но на всякий случай плескалась у берега, чтобы вовремя опасность заметить.
Только опрометчиво я не сняла рубашку: треклятая облепила, как вторая кожа. А Липнер неплохо плавал. Под водой плавал. Нырнул вот так – да и хвать меня за икры.
Завизжав, чуть не захлебнулась, а бесёнку этого и надо. Сгрёб меня в охапку, прижал к себе, спасатель хренов! И целоваться полез. Алхимиков, что, на голодном пайке держат? Этого точно давно не кормили, потому как прицепился, как пиявка. Даже не знала, что делать. С одной стороны, целуется хорошо, пахнет прилично, штаны с меня не стягивает, просто за попку щиплет, но, с другой, не планировала я романтические похождения. Я девушка замужняя, не шалава какая, да и Липнер не герой моего романа.
- Тихо, тихо, голубок, я уже поняла, что красивая, - осторожно высвободилась из его рук. Осторожно – это не больно коленом дала. И не по жизненно важным органам. – Слюну подбери, и грудь мою в покое оставь.
- А я её даже не трогал, - обиженно буркнул алхимик.
- Вот и не надо, а то мало ли что…
- А что? – с вызовом спросил он и покосился на магистров. – Слушай, Агния, они ведь там надолго, а мы успеем…
Ох, шустрый! Как в другой мир попал, так сразу хвост распушил. Иди, милый человек, с Юлианной милуйся. Она, кстати, укоризненно на нас смотрит. Да нешто я этого голубя в сети заманивала – само приплыло, мне не треба.
Дура, конечно. Вон, Юлианна, вещи на бережку оставила… Или дура она? Что-то не разгляжу, в чём она. Неужели мужчин смущает? Они ведь что алхимики, что магистры до одного дела падки, потому как мужчины.
- Ты неправильно меня поняла, - оправдывался Липнер, - я насильничать не собирался. Честно-пречестно!
Заглянула в глаза – вроде, не врёт. Или у них, алхимиков, всё иначе? Женихами их недаром наши кличут.
- Я тебе одежду высушу, - продолжал змей, потирая ушибленный бок.
- А взамен? – не верю я в бескорыстие.
- Да так, - замялся Липнер. – Ты… ты мне понравилась. Прости.
Вот так. А я уже колкое слово заготовила. Ладно, пусть ухаживает: мне же польза. Во что бы ноги без алхимика превратились? Угу, в кровавое месиво.
Осторожно вылезла на берег, стыдливо прикрывая интересные места рукой. Пусть там и бельё, но не для чужих глаз. Липнер плёлся следом, пожирая взглядом. Невольно оценила его как особь мужского пола: полный комплект, лохматое половозрелое чудо, знающее, что с губами делать.
Вспомнила о Хендрике и подавальщицах и махнула рукой. Пококетничаю немного, плоды поснимаю, а потом скажу, что он герой не моего романа. Использую? Да не больше, чем он меня. Или я должна любовью небесной воспылать? Как же, на второкурсницу не магичку обратил внимание пятикурсник-алхимик? К слову, я ведь не уточнила: он перешёл на пятый курс или экзамены за него сдал.
Словом, женское коварство в виде меня грелось у магического костерка и травило байки, потчуя Липнера то голой ступнёй, а то и улыбкой. Парень смотрел, а потом снова полез целоваться.
Дыхание у алхимика было горячим, а губы – настойчивыми. Пальцы тоже обжигали не хуже пламени. И так настойчиво пытались добиться взаимности, что я аж оторопела. И не возражала, потому как давно меня так мужчины не баловали. Хендрик, увы, что такое любовь и страсть давно забыл – а тут будто снова в прошлое вернулась.
- Так, это что такое? – Липнера приподняло за шкирку, будто котёнка, и подвесило над землёй. – Нашли, чем заниматься. Не ожидал от вас, Липнер Гедаш, поставлю перед ректором вопрос о вашем моральном облике.
Я хихикнула, оправляя одежду: такое потешное у алхимика было выражение лица. Даже выговаривать за самоуправство расхотелось.
Магистр Тшольке, меж тем, продолжала измываться над смутившимся парнем, затеяв лекцию о размножении и взаимоотношении полов. Досталось и мне – будто я его соблазняла.
- Да мы целовались только, - брякнула, спасая супружескую честь. Только, боюсь, для Осунты поцелуй – нечто противозаконное. Ишь, как глазом на меня косит! И то верно: лучше бы вопила, что меня девичьей чести лишали. Не знаю, право, хотел ли чего Липнер, но явно скрывал свои пакостные намерения эти пару минут. Понятливый оказался.
- Не ожидала от замужней женщины такого, - прошипела магистр, едва слюной не подавилась. – Вам бы пример подавать, а вы, госпожа Выжга, развращаете студентов.
- И кто тут кого развращает? – послышался голос магистра Лазавея. – Не смешите, Осунта! Девочке двадцать один год – а этот увалень, при всём моём уважении, не похож на невинного ребёнка. Ему двадцать три, между прочим.
Раз – и Липнер мягко спланировал на землю.
Магистр устало потряс рукой, сбрасывая голубые искры, и посоветовал коллеге оставить нас в покое:
- Они взрослые люди, сами разберутся. И, надеюсь, поймут, что первый день в чужом мире не самый лучший момент для близких взаимоотношений.
Не сговариваясь, мы с Липнером насупились и заверили, что не идиоты. А я добавила, что парень сам меня поцеловал.
- Меня это не интересует, - отмахнулся Лазавей. – Заканчивайте купания и обнимания: мы должны до темноты добраться до жилья. И молитесь, чтобы нас не убили.
Бросив на алхимика насмешливый взгляд и красноречиво сообщив жестами, что первый опыт стал последним, отправилась звать Юлианну и искать туфли. Мне легче всех, у меня вещей нет, а одежда стараниями Липнера высохла.
Ровно через пять минут мы выдвинулись: студенты собрались поразительно быстро. И снова поплелись по обочине дороги.
Не прошло и часа, как судьба послала нам встречу с местным населением. Тесную встречу, потому как местность была равнинная, ни деревца, ни кустика, ни камушка, так что спрятаться некуда, а бежать – глупо. В общем, нас нагнала одна из подвод, тех, которые нормальные. Большая, шестиколёсная. Перевозила какие-то мешки.
Управляли повозкой двое мужчин. Одеты как люди: рубашка, штаны, отличного от нашего покроя – светлые такие, с узкими кожаными поясами. На ногах – короткие сапоги на шнуровке. Занятно: в Златории шнуровка – девичья прерогатива.
Не сговариваясь, мы старались на показывать пристального интереса к облику незнакомцев, не тыкать в них пальцев, но выходило плохого. Даже магистры сдались под напором любопытства.
Омороняне в свою очередь разглядывали нас, а потом заговорили.
- Айканэ? – спросил один из них.
Приплыли: языка-то мы не знаем. Сейчас доложат, кому надо, и всё, погибли смертью храбрых. Только погибать не хочется.
Вот зачем влезла, сама не знаю, но как-то оказалась впереди всех. Заулыбалась и брякнула, что мы приезжие. А что? Ректор говорил, что я хроникёр «Академического вестника», но балакать по-местному не обязана. Ляпнула, проигнорировала шипение старших, скрутила дулю за спиной ретивому Липнеру, собравшемуся меня оттащить, и смело шагнула к лошадям. Если уж за красоту взяли, то буду отрабатывать свой хлеб.
Оморонцы переглянулись, зашептались. Потом один потянулся к сумке, напоминавшей суму почтальона, только из кожи, и вытащил оттуда блестящий кругляшёк на ремешке. Невозмутимо закатал рукав и закрепил на запястье, будто браслет. Ткнул пальцем в блестящую поверхность – и пространство вокруг нас слегка заискрилось. Всего на минутку.
Опасности никакой я не чувствовала. Да даже если бы и чувствовала, то куда бы делась? Магия быстрее пришибёт, чем за спину магистров спрячусь.
- Ка маат, - требовательно обратился ко мне один из оморонцев.
- Чего? – не слишком вежливо осведомилась я. Неужели непонятно, что их язык – сущая тарабарщина?
Кругляшок-браслет завибрировал и мигнул. Спустя пару мгновений меня на чистом златорском спросили:
- Кто вы и откуда?
Голос звучал как-то глухо, странно, но понятно. Наверное, магия – та штучка помогла.
Я открыла рот, чтобы ответить, но меня опередили. Магистр Лазавей невежливо дёрнул за руку и препоручил заботам Осунты. Та железной хваткой вцепилась в плечо, я даже вскрикнула: больно же! А этой стерве будто этого и надо: стоит, доброжелательно иномирянам улыбается и меня так медленно, но верно меня локтем за спину отпихивает. Ладно, надо – так надо, но синяки-то ставить зачем?
Магистр тем временем приосанился и начал плести паутину лжи. А, может, и не лжи: не знаю, как наш мир называется. Словом, сказал, что мы с Ноитара, напутали с перемещением в пространстве и оказались здесь.
- Судя по выкладкам, мы где-то в Омороне, одном из Триединых миров. Если я ошибся, поправьте меня.
Местные уставили на магистра с уважением. Судя по всему, они понятия не имели ни о Омороне, ни о Ноитире, ни тем более о Триединых мирах. Значит, тут ценят тех, кто способен ходить сквозь пространство.
Но почему Лазавей не воспользовался первоначальной версией об «Академическом вестнике»?
- Раз уж вы первые жители этого мира, которые нам повстречались, не подскажите ли координаты вашей системы?
Оморонцы недоумённо переглянулись и замотали головой:
- Вы лучше в городе спросите, у тоэрадос.
- А «тоэрадос» - это кто? – подала голос Осунта, слегка подавшись вперёд. Её глаза пристально исследовали повозку и её владельцев.
Кругляшок перевёл это слово как «господа», «те, кто не крестьяне». В итоге выяснилось, что нас посылали к учёным.
Постепенно завязался благожелательный разговор, в ходе которого магистр, не вызывая подозрений: любопытно же, куда судьба забросила, – выяснил название страны – Шойд, ближайшего города – Номарэ и краткое устройство здешнего общества. Интересовали его учёные и уровень науки: якобы есть ли у них мощные артефакты, которые выкинут нас в нужное место. Встреченные нами крестьяне понятия не имели, опять-таки отправили к учёным, в Университет. До него отсюда, правда, далековато, да и мы туда вовсе не собирались.

Глава 8.
Никто уж не удивляется удивительному.
Осетинская пословица

Оморонцы любезно предложили подвезти нас до Номарэ. Тоже разглядывали, как зверьков. Мы улыбались, старательно улыбались. Вернее, я и Юлианна – как и положено девушкам в хорошем расположении духа. Другие то ли не желали казаться идиотами, то ли полагали, что уже выполнили свою норму, хранили сосредоточенное выражение лица.
Радуясь, что сидела рядом с Юлианной, не только по служебной надобности строила глазки, но и по сторонам глазела. Всё искала стога, коров, овец – и не находила. Вернее, животные были, но никто не бродил по полям, а организованно щипал траву за заборами. Это не наши тыны – целое архитектурное сооружение. А за ним – и выпас, и искусственный пруд.
Дома оказались вполне обычными, но добротными, богатыми. Все сплошь двухэтажные, с цветниками и какими-то столбами перед крыльцом. Водостоки, дренажные ямы… Где это видано, в деревне-то? Выходит, у них даже в крестьян простейший водопровод есть? Невольно позавидуешь. У матушки в деревне всё по старинке, вёдра да удобства во дворе. У нас в городе благодаря Хендрику ничего не отморозишь, а вода дровами нагревается без вреда для спины, но помои опять-таки в яму выливаю.
Эх, самого интересного магистр не выяснил: кто у них тут главный – король, жрецы или ещё кто? От этого многое зависит. Если мы ищем Первосвященника, то он наверняка вертится рядом с верхушкой, стремится подчинить её себе, а то и править вместо неё.
Вспомнила о своей роли и прониклась горячим желанием совершить-таки маленькую женскую месть. Ладно, Лазавей уже получил, приятные впечатления ещё долго мужика не покинут, особенно, если ещё о туфле вспомнит… Или? Перед глазами возникла заманчивая картинка безоговорочной победы над любителем самоуправства. Всё-таки он тогда меня скрутил, испортил картину.
А Осунта и вовсе осталась безнаказанной. Это по её вине моя Марица сейчас надрывается от плача и кушает из бутылочки невесть что. А ещё муж… Только сейчас задумалась, что же выкинет Хендрик, и ужаснулась. С него станется устроить скандал, который закончится моим отчислением. И помешать не сумею…  Плюс женщины. Что-то в голову всякие подавальщицы и соседки полезли. Оставила мужика на столько месяцев без присмотра! Он же видный, осанистый и гулющий, скотина этакая! Помню ведь, как сама отбивала. Нет, на горячем не ловила, но хвостом вертел, когда отвернусь.
Не заметила, как Липнер перебрался ближе и, воспользовавшись моей невнимательностью, обнял за талию. Тут даже не соврёшь, что случайно ухватился: не трясло совсем, даже странно. Так плавно двигались, будто плыли.
- Агния, а ты какие цветы любишь? – в конец обнаглевший алхимик, дорвавшийся до женского пола, оттеснил от меня фыркающую Юлианну и устроился так, словно мы молодожёны.
Руки я скинула, шаловливые губы отвадила замечанием, что зубы острые, язык могу откусить ненароком.
- Но тебе же понравилось, - насупился Липнер.
Признаю, не отопрёшься. Целовалась. Бес попутал. И да, не противно. Увлеклась ты, Агния, учёбой, а природа-то своё берёт. Если дальше так пойдёт, то превращаюсь из разумного существа в неразумное.
- Липнер, я замужем и разводиться не собираюсь.
Не помогло. Алхимик отчаянно набивался в друзья сердечные. Вот, опять прижался, какие-то телодвижения в воздухе делать начал… Колдует?
- Не получится, - нарушил наше уединение голос магистра Лазавея. – Ты ошибся. И, студент Гедаш, мы вам не мешаем? Руки на девичьих коленках – это прекрасно, но не в качестве публичного явления.
Я вздрогнула. Бесов хвост, Липнер действительно меня по коленке гладит! Да что это с ним, от тепла голову снесло? Говорят, у послушников то же бывали. Нас, деревенских девчонок, ими пугали, чтоб честь блюли. Вот, рассказывала баба Ядвига, попадётесь, бесстыжие, послушнику, отпущенному настоятелем родню повидать – а отпускают их раз в десять лет, - и… Словом, бедные послушники до того до женщин от воздержания охочи, что до смерти того самого.
И что там у Липнера не получится? Подозрительно покосилась на алхимика: вдруг приворотом балуется? А это ведь запрещено. Или нет?
- Получится, - упрямо заявил ничуть не смутившийся Липнер.
- Упрямцы вы все, студенты! – вздохнул магистр и перебрался к нам. – Не твоя специализация. Две ошибки в плетении уже есть. Косое, плохо проработанное… Уберёшь вторую руку с талии девушки, тогда исправишь.
Я удивлённо покосилась на Лазавея: нормально при чужих признаваться, что маг? Но потом вспомнила о «легенде» и расслабилась. Зря, Агния, потому как у Хендрика выдался бы блистательный повод для ревности, увидь он нашу честную компанию. Заёрзала, раздумывая, а не подлезть ли под их руками и не перебраться ли под бок Осунте?
Маги увлеклись. Липнер заканчивал плетение: я его не видела, только чувствовала по чесавшимся пальцам, - а магистр внимательно за ним наблюдал. Через моё плечо.
Кашлянув, поинтересовалась, не лишняя ли, и замерла с открытым ртом: цветы! Прозрачные, правда, но на ромашки похожи.
Гордый Липнер вручил мне творения своих рук. Я поблагодарила, незаметно проверив, не рассыплются ли на составляющие.
- Вижу, подправил решётку, - одобрительно хмыкнул Лазавей. – Но за заклинание «удовлетворительно».
- Почему? – обиделся алхимик. – Я первый на курсе, магией воздуха владею.
- Чтобы «владеть», нужно хотя бы Академию окончить, - усмехнулся магистр. Наглым образом отобрал у меня ромашки и принялся разглядывать. Потом глянул на меня: - Изначально там были не цветы, а забавная вещица, требующая физического контакта с… кхм… объектом.
Забыв о том, что еду в повозке, возмущённо вскочила на ноги. Этот старшекурсник на меня «петлю очарования» набрасывал? Читала о такой, видела последствия. Не выдержав, спросила. Алхимик, разумеется, отнекивался, а Лазавей таинственно улыбался, заверив, что ничего страшного со мной сотворить не хотели. То есть магическое увеличение мужской привлекательности – это нормально? Больные эти маги, не иначе, даже с девушками не по-людски знакомятся.
Покосилась на магистра: интересно, он тоже этим балуется? Будто прочитав мои мысли, Лазавей ответил, что любовная магия у студентов хромает на обе ноги, а взрослые особи ей не пользуются – не поощряется это.
- Вы только представьте, госпожа Выжга, что будет, если вас поймают за подобным занятием? Определённая слава обеспечена. Да и зачем? Видимо, Липнер Гедаш несколько неуверен в себе…
- Зато вы чересчур, - смело фыркнула я и прищурилась. Уж не соперничает ли преподаватель со студентом за моё внимание? А то сразу тут как тут, рядышком уселся. Но руками не трогает, в шею не дышит, просто взглядом буравит.
Магистр засмеялся и вернул ромашки.
- Агния, вы решили, что я… Нет, вы красивая девушка, но никаких видов я на вас не имею. Так что чересчур уверены в себе именно вы. И слишком много себе позволяете, - уже серьёзно продолжил он. – Вот интересно, найдётся ли хоть один курс, на котором девушки не будут придумывать невесть что. Знали бы вы, сколько проблем доставляете своими амурами…
Я извинилась, но всё равно осталась при своём. Помню ведь, с какой готовностью магистр собирался помочь мне на плато. То есть со студентками он совсем не прочь развлечься. И вовсе я не самоуверенная, просто красивая, в мужском вкусе. Это давно жизнь доказала. А сейчас Липнер.
- Агния, - с укором, будто угадав мои мысли, покачал головой Лазавей. – Займите свою голову чем-нибудь полезным. Если сами не можете, я найду занятие. А все эти «учитель и ученица» оставьте для девичьих дневников. Заранее делаю предупреждение, чтобы потом слёзы обиды не глотали за публичные развенчания горделивых фантазий. Бывали прецеденты…
- Да, - подала голос всё это время напряжённо прислушивавшаяся к разговору Осунта, - на тебя, Эдвин, вечно кто-то вешается, а потом плачет в подушку.
- Обычно так экзамены сдать пытаются, - рассмеялся магистр. – Девочки, что с них возьмёшь! Липнер, вам показать, где вы ошиблись?
Алхимик кивнул, и мужчины углубились в магию. Я ничего не понимала в этих выкладках, вертела в руках ромашки и смотрела по сторонам. Невольно вскрикнула, когда мимо нас пронеслась самодвижущаяся повозка. Мне показалось, или она дымилась?
Меж тем город всё приближался, и самодвижущих повозок становилось больше. Теперь я смогла их рассмотреть и ещё раз подивиться, как это ездит. Не иначе колдовство какое. И живёт оно впереди, в той выступающей части, к которой фонари крепятся. А ещё стекло, широкое такое, с тряпкой на шесте.
Перебралась к Юлианне, чтобы шёпотом обсуждать все диковинки. Краем глаза заметила, что магистр Тшольке тоже поражена Шойдом. Одни кирпичные трубы на городских окраинах чего стоят! Высокие, огромные, пронзающие небо. К ним пристроены кирпичные же бараки.
Дорога мощёная, ровными такими деревянными ромбиками. Как начались предместья с трубами, мельницами и винокурнями – сразу появились. А сама дорога расширилась. По обочине шагали люди, все одетые, как наши возницы. Попадались и женщины в юбках с высокой талией и разноцветных кофточках. Штаны дамы тоже носили, так что Осунте нечего опасаться.
Мы втроём – мужчины по-прежнему ничего видеть не желали, кроме магии, - дружно открыли рты, когда увидели женщину под зонтиком, верхом на двухколёсной конструкции. Казалось, она должна непременно упасть: невозможно держать равновесие на тонюсеньких ободах, но не падала. Ехала себе, приводя повозку в движение ногами.
Никогда ещё не видела такой штуковины, даже не знаю, как и назвать. Есть два колеса, соединённые между собой железными полосами, сиденье, упоры для рук и ног. Ноги крутят вертушку – и ты едешь.
А вот и всадник. Уфф, а то я решила, что лошади здесь вымерли.
Любезно согласившиеся подвезти нас оморонцы (пожалуй, правильнее именовать их шойденцами – по названию государства) свернули к пекарне. То, что это именно пекарня, подсказывал нос: божественно пахло сдобой, даже слюнки потекли. Пришлось спешиться, поблагодарить за заботу и дальше идти пешком.
Шушукающиеся магистры шествовали впереди, периодически подгоняя нас, студентов, развевавших рот на всё и вся. А как иначе, если этот мир на наш не похож? Дома огромные, не меньше трёх этажей, все кирпичные, изредка оштукатуренные. Никаких наличников, никаких палисадников. Зато есть арки с воротами. За ними – дворы. Я в один заглянула: тоже мощёный, с поилкой, деревцем и клумбой. На верёвках бельё сушится. Белое пребелое.
Когда выбрались на какую-то широкую улицу, едва не попали под лошадь. Точнее, лошадей, тянувших по железным жёлобам, проложенным вдоль пешеходного настила, аккурат за жёлобом сточной канавы, крытую большую повозку, заполненную людьми. Возница нас обругал, прохожие поддержали.
Воспользовавшись остановкой повозки, какой-то человек вскочил в неё, протянул монетки другому человеку в синей косоворотке и устроился стоять, держась за протянутую вдоль боков повозки верёвку.
Лошади дёрнулись, и повозка покатилась дальше, свернув за угол.
Голова шла кругом от разнообразия того, на чём тут ездили. И всё это такое шумное! Видя, что глаза у нас лихорадочно мечутся по сторонам, а ползём мы медленнее улитки, магистры приняли решения передохнуть от городской суеты, облюбовав открытую террасу харчевни. Я спорить не стала, просто засомневалась, что златорские деньги здесь примут.
- Так, сидеть здесь, ни с кем не разговаривать, ничего не делать, - деловито скомандовал Лазавей. – Осунта, позаботьтесь о том, чтобы вас не видели.
Магистр Тшольке кивнула. Заклинание зазмеилось из-под её пальцев, накрыв нас полупрозрачным куполом. Как оказалось, он скрывал нашу компанию от любопытных глаз, будто нас и не было. Только до этого мы невидимыми не являлись, так что, по-моему, наше внезапное исчезновение обязательно привлечёт внимание. Моё бы точно привлекло. Или у них тут магия – привычное дело? Наверное, иначе бы подвозившие нас крестьяне, божась, давно скинули непрошенных попутчиков на полном ходу и донесли властям. А они даже счастливого пути пожелали…
Хотелось есть, но не на что и не на что. Хотя… Тихо спросила у Юлианны, не осталось ли чего-то от сухого пайка.
- Последний бутерброд твой, - улыбнулась она и с готовностью потянулась к дорожному мешку. Не удержавшись, глянула туда: не только одежда и женские штучки, но и книги – целых две. И не тяжело ей на себе их таскать?
Бутерброд успел зачерстветь, но с голода и не такое сжуешь. Мы поделили его по-сестрински, на зависть Липнеру, демонстративно глотавшему слюну. Но мужчины должны уступать дамам, не так ли?
- Как ноги? – заботливо поинтересовалась Юлианна.
- Терпимо, - я улыбнулась алхимику. – Я тебе набойки новые поставлю, ты не переживай.
- Да ладно, не особо они мне и нравились, - отмахнулась магичка, но я-то знала, что воспитанная женщина никогда не признается, что ей жалко обуви. Или ещё чего, отданного подруге. А потом будут рыдать над испорченной вещью и выскажут всё, что думают о твоей походке, откуда у тебя руки растут, а где глаза находятся.
После еды настроение улучшилось. Настолько, что шум и гам нового мира перестал пугать до одури. Захотелось с кем-то поделиться впечатлениями, и в итоге троица студентов шёпотом, сбившись в группку, обсуждали оморонские реалии.
Самодвижущиеся повозки чередовались с привычными колясками, редкими всадниками и каретами на рельсах. Насколько я поняла, последние служили для массовой перевозки всех желающих, кто мог оплатить поездку. Но вот как приводились в движения рыкающие создания с фонарями? Липнер ставил на магию воздуха, но объяснить принцип действия не мог: «Я должен заглянуть внутрь».
Девочек, то есть нас с Юлианной, потому как магистр Тшольке замерла памятником самой себе, интересовали моды. Кое-что мы были не прочь перенять: например, причёски из двух кос, хитроумно уложенных шпильками, и шляпки. Таких шляпок в Златории никто не носил. Маленькие, с перьями, искусственными цветами и короткой цветной вуалью, они вызывали бурный восторг.
А ещё вывески… Не знаю, что на них написано, но оформлены – не чета нашим. Искрятся, светятся. А в окнах лавок, обрамлённых странными шторами, – почему странными? Да потому, что снаружи, а не внутри – выставлены разности. В одном макет женщины в платье с зонтиком. Юлианна объяснила, что это манекен.
Магистр Тшольке нервничала, то и дело посматривая в ту сторону, куда ушёл магистр Лазавей. Когда восторг новизны спал, тоже задумалась: не пора бы ему вернуться? И куда он пошёл?
- Магистр не в первый раз в этом мире? – решилась задать вопрос Юлианна, озвучив наш общий вопрос.
- В первый, просто…- Осунта задумалась: говорить или нет? – Он должен кое-кого привести. Из-за строптивой студентки с придурью, - она покосилась на меня, - не успели и не сумели. Эдвин весь выложился. Надеюсь, сумел восстановиться.
Увы, секретной информацией магистр не поделилась. Наоборот, злилась на себя, что проболталась. Зато теперь возвращения магистра Лазавея ждали с удвоенным нетерпением, гадая, кто ещё составит нам компанию.
Ждать пришлось долго, а запахи пищи дразнили…
Маг – это диагноз. Во всяком случае, магистр по изменению сущностей. Он буквально выскользнул из пространства, застав нас врасплох. И охранную сферу магистра Тшольке преодолел без особых проблем – просто коснулся пальцами и раздвинул, просочившись внутрь, будто не из плоти и крови, а вода. Потом Юлианна мне объяснила, что магистр перестроил дружественно настроенное к нему плетение, на миг разорвав его рисунок. А способ передвижения – это та самая трансформация: «Магистр Лазавей перенёс своё тело в другое пространство, пройдя по силовым нитям воздуха. Это сложно, студентов только азам учат: сливаться с нужной стихией во время плетения заклинаний».
Лазавей был одет уже по-местному, непривычно, но интересно. Повисло вопросом то, что он с прежней одеждой сделал. Выбросил?
- Эдвин? – Осунта уставилась на него так, что я грешным делом решила, что холодная стервоза влюбилась. С таким восхищением, что чуть ли не дыхание затаила.
- Он самый, - Лазавей поправил узел однотонного платка, который тут повязывали под ворот рубашки, и милостиво позволил всем желающим себя осмотреть.
- Только руками не трогать, - поспешно предупредил магистр, и вовремя: мы собирались.
- Так, - он опустился на свободный плетёный стул, жестом велев присоединиться, - священников пока не видно. А Шойда – гораздо более развитая страна, нежели Златория, как ни прискорбно это признавать. Тут продают магию.
- То есть? – не поняла Осунта.
- Потом объясню, не при детях.
Это мы дети? При всём желании, Эдвин Лазавей, вы не смогли бы меня зачать. Разве что лет в десять-двенадцать, но такие уникумы мне не попадались. У нас мальчишки в этом возрасте целоваться учатся, в щёчку, а не водят девочек на сеновал. А на сорок, простите, вы не тянете.
Ладно, это я – но Липнер и Юлианна-то старше! Не получается при любом раскладе.
Магистры наших возмущённых лиц предпочитали не замечать. Отошли в сторонку, к самому краю границы купола, чуть ли не облокотились о него, и начали общаться. До меня долетали лишь обрывки фраз: «Могли купить заклинание…. Не сумел связаться…. Король…».
Наконец Лазовей снизошёл и до нас, сообщив, что намерен нас накормить, а потом сопроводить до гостиницы, где он снял номера.
- Но, магистр, - встрял Липнер, - наше золото здесь не обменяют…
- Обменяют, - хмыкнул магистр. – Тут и не такое меняют, правда, по весу, как лом. Продал в одной ювелирной лавке. Но, полагаю, мы с вашей помощью, господин Гедаш, сотворим по образцам полноценные монеты. А то накладно выходит. И на пальцах пора переставать объясняться: купим те круглые вещички. С удовольствием подарю такую магистру Айву. А теперь, Осунта, снимайте купол.
- Да вы уже подпортили его, - недовольно пробурчала магистр, но втянула мыльный пузырь заклинания обратно в себя. И как так маги могут?
Лазавей щёлкнул пальцами, подзывая подростка-подавальщика, и как-то на жестах объяснил, что желал бы чего-нибудь съестного. Мальчишка куда-то побежал и вернулся с тетрадкой и знакомым кругляшком. В тетрадке оказался список блюд, а полезная вещичка помогла нам с юным шойденцем понять друг друга.
Поели вкусно: девочки салатики и курицу с какой-то подливой, мальчики и примкнувшая к ним магистр Тшольке – баранину с печёным картофелем. Запили всё чем-то, похожим на наш морс.
Когда подавальщик вернулся за деньгами, магистр Лазовей извлёк кошелёк и положил на стол бумажку с цифрами и пару монет с профилем какой-то дамы. Деньги явно не были фальшивыми: их у нас приняли. Потрясающе: тут бумажки ценят выше монет! Они тоже не простые, а с монаршими особами – или кто там такой важный и бородатый?
Липнер деловито тут же попросил образцы для изучения. Магистр дал, велев к утру сотворить что-то путное из имевшихся у нас денег и подручных средств. Алхимик кивнул и заверил, что сделает.
Осоловевшие, мы выползли из-за стола и, как гусята за гусыней, потопали за Лазавеем. Тот обещал, что после авантюры с деньгами отпустит по магазинам: «А то за версту видно, что не местные».
До гостиницы мы не дошли, потому как в толпе мелькнула сутана. Магистр Тшольке тут же сорвалась с места, смешавшись с людским потоком. Лазавей задёргался, посматривая то на нас, то на Осунту. Пока решал, не нарушит ли преподавательский долг, оставив студентов на произвол судьбы, магичка перешла к активным действиям и спеленала священника синей сетью. Она была едва различима, прежде я бы и не заметила, просто за год поднаторела видеть магию: с волшебниками жить – по-магичьи выть.
Обладатель сутаны попался, но повёл себя необычно: выхватил что-то из кармана и распылил по воздуху.
Запахло гарью. Кто-то завизжал.
Воздух пронзил магический пламень.
Магистр ругнулся и торопливо окутал нас защитной сферой. Сам же остался за её пределами и сотворил между ладоней искрящийся шар. Выпущенный на волю, он взорвался, рассеяв дым, и мы увидели огромную дыру в стене дома. Рядом с дырой – ругающаяся последними словами Осунта.
На истошный крик подоспели двое дюжих молодцов и с решительным видом направились к магистру Тшольке. Один из них вытащил какую-то палку и направил на Осунту. Раз – и из неё вырвалось магическое пламя. Магистр не спасовала – отбила удар.
- Так, Юлианна, ты остаёшься за старшую, - Лазавей присёк попытки студентов вмешаться. Всучил магичке ключи от двух номеров, немного денег и наскоро объяснил, как дойти до гостиницы. – За мной не ходить, никуда не соваться. Ты отвечаешь. Сидеть в комнатах!
Раз – и он оказался рядом с Осунтой, попытался вступить в разговор с нападавшими и одновременно сдержавал воинственные порывы магистра Тшольке.
Юлианна потянула нас прочь, твердя, что магистры во всём разберутся. Липнер так не считал, но болезненное заклинание девушки, пущенное ему в бок, заставило подчиниться. Всё-таки она боевой маг, а он всего лишь алхимик, да ещё на курс младше. А я и вовсе молчу, я совсем не волшебник.
Все трое непроизвольно обернулись через плечо на углу, но увидели лишь сиреневую дымку, застлавшую улицу. Ещё были крики. Слов я не разбирала, потому как языком не владела, но таким тоном обычно звали на помощь.
Промелькнула нехорошая мысль: мы навсегда застряли в Омороне. Если с магистром Лазавеем что-то случится, то обратно никто не вернётся. Защемило сердце от тоски по дому, от желания увидеть Марицу… Похоже, остальные подумали о том же.
- Пойдёмте, - тихо прошептала Юлианна. – Они сильные, а мы только студенты… Если что, - в её голосе появилась сталь, - мы найдём этого Первосвященника сами и спасём Златорию.
Не сговариваясь, протянули друг другу руки и пожали их.
Дурные мысли притягивают беду, и, быстро шагая по улицам Номарэ, я старалась не думать о смерти. Даже мстить Осунте расхотелось.
Гостиница располагалась в четырёхэтажном доме в одном из переулков. По нему не сновали самодвижущиеся повозки, да и прохожих было немного. Цветастая вывеска состояла из пяти буков. Интересно, как читались эти завитки? Сложнв ли шойдская грамота? Решила, что достану букварь и выучусь читать по-местному: если я не маг, то всё равно должна приносить пользу. А без языка в чужой стране делать нечего.
Притихшие, подавленные и испуганные, мы вошли внутрь.
Юлианна молча показала ключи, и мужчина в зелёной рубашке без разговоров провёл нас к лестнице. Комнаты находились на третьем этаже, о чём свидетельствовали первые цифры их номеров.
Отмахнувшись от сопровождавшего нас человека – неважно, что он говорит, хотелось просто побыть одним, - Юлианна отперла первую дверь. А я сделала вывод: система счёта у Оморона и нашего мира общая. Начертание схожее, только грубее. Нужно перерисовать, показать потом библиотекарю. Если, разумеется, выберусь.
В номере стояли две кровати. На одной из них валялись вещи магистра Лазавея.
- Комната мальчиков, - резюмировал Липнер. – Но вам заходить тоже можно.
Мы проигнорировали его шутливое замечание, напомнив об изготовление денег. Без магистров, не приведи все боги подлунных миров, нам они будут нужны до зарезу. Алхимик заверил, что к утру всё сделает, и попросил не беспокоить: «А то несчастный случай может произойти».
- Тебе что-нибудь нужно? – поинтересовалась Юлианна. – Реагенты какие, ассистент?
- Да нет. Лучше с Агнией посиди. Лаборатории здесь всё равно нет… Но прорвёмся!
Его бы устами… Но слова Липнера внушили надежду.
Вторая комната, как и предполагали, предназначалась для девочек, то есть делить её приходилось на троих. Мы с Юлианной предпочли бы обойтись без магистра Тшольке. Догадывались, что она съедет, как только наш алхимик добудет местные деньги.
Не сговариваясь, сели рядом на одну кровать. Даже вещи не распаковали. Сидели и ждали, глядя в окно.
Солнце медленно ползло вниз, время тянулось бесконечно…
Не выдержав, всё-таки задремали.
Проснулись от того, что кто-то ругался в коридоре. На родном златорском языке. Голос принадлежал не Липнеру - значит… Мы по команде подскочили и бросились к двери. Распахнули и увидели помятую Осунту с растрёпанными волосами. Пара ожогов и царапин свидетельствовали о том, что магистр попала в переплёт. Впрочем, это мы и так знали.
Лазавей выглядел не лучше. И, судя по всему, был на взводе: синева плескалась между пальцев, пульсируя чуть заметными всполохами. Даже не знаю, что такое совершила магистр Тшольке.
- Осунта, - голос у магистра Лазавея казался ровным и спокойным, но вот выражение лица таковым не являлось, - скажите мне, сколько лет вы преподаёте?
- Достаточно. Не меньше вас, - подбоченилась магистр и тоже занялась плетением магии. – Намекаете, что я дура?
- Не намекаю. Мне стоило такого труда вытащить вас из лап властей… Штраф, между прочим, был внушительным, на него пошли все мои деньги. И то вас выпустили только потому, что я назвал вас сумасшедшей. С них другой спрос.
Осунта вспыхнула и мотнула всклокоченной головой. Прищурившись, поинтересовалась:
- Так вот что вы там болтали! Вам не сойдёт это с рук.
- Ловить надо было искуснее, - огрызнулся магистр. – Но нет же, мы иначе не умеем! Сразу свой характер наружу! Не спорю, вы отличный боевой маг, Осунта, один из лучших, но по-женски импульсивны.
- Так что же вы во главе с ректором за моей спиной прячетесь? Баба, значит? Вот уйду – будете знать!
Магистр Тшольке развернулась на каблуках, оттолкнула меня с Юлианной, сгрудившихся на пороге, и хлопнула дверью.
- Осунта, не психуй! – полетели вслед слова Лазавея. Он устало втянул в себя магию и провёл рукой по лбу. Глянул на нас, но промолчал.
Потом всё-таки поинтересовался:
- Липнер где?
- Деньги делает. А вы как? – решилась спросить Юлианна.
Магистр махнул рукой и опустился на пол. Просидел так, не двигаясь, минут пять, затем направился к двери «мальчишечьего номера». Стучаться и не подумал – открыл дверь без прикосновения рук.
Разумеется, мы поспешили заглянуть внутрь: когда ещё алхимика за работой видишь?
Липнер задвинул шторы и сидел посреди пентаграммы. Рядом варилось на магическом огне нечто, источавшее неприятный запах.
Лазавей мельком глянул на изыскания подопечного и завалился на постель, уставившись в потолок. Чувствуя, что мы смотрим на него, попросил крепкого чаю.
- Дай им немного денег, - эта фраза адресовалась Липнеру.
Алхимик недовольно забурчал, но бросил нам мелочь. Поймала её я, заодно рассмотрела. Тяжёлые монетки, смесь меди и чего-то ещё: они светлее наших.
- Агния, сходи, я ауру посмотрю, - прошептала Юлианна. – Мне кажется, она истощена.
- Спасибо, справлюсь, - не открывая глаз, пробормотал Лазавей. – Всё обошлось, мы не вне закона. Священник мёртв.
Мы предпочли ни о чём не расспрашивать. Но и так было ясно: сначала магистр вытащил коллегу из-за решётки, а потом выследил и убил клирика.
- Но вас ещё одного человека переносить… - робко возразила Юлианна. Она приблизилась к магистру, взяла его за руку и начала водить свободной ладонью над телом Лазавея. Тот тяжело вздохнул и слегка подвинулся, чтобы Юлианна могла сесть.
- Осунта разболтала? – устало спросил он. – Не сегодня. И не завтра. Спасибо, Юлианна. Я скажу магистру Аластасу, что вы преуспели в целительстве.
Вздрогнув, я испуганно уставилась на магистра. Он ранен? Вроде, нет, но цвет лица землянистый, дышит тяжело… Наверное, это и есть тот самый нулевой магический резерв, когда маг начитает брать силы взаймы в ущерб себе.
Стало стыдно за то, что я с утра его камнем.
- Простите, - пробормотала я.
- Чаю, Агния, будьте добры. Крепкого и сладкого, - стало мне ответом.
Страшно было спускаться одной, разговаривать с людьми, ни слова из реплик которых не понимаешь, но я пошла. И даже добыла чай с тремя ложками сахара. То, что нужен чай, объяснила на пальцах и при помощи картинок, а сахар положила сама.
После питья и лечения Юлианны магистру Лазавею стало лучше. Он сел, поинтересовался, как у нас дела, и отправил к магистру Тшольке.
- Как ни прискорбно, девушки, сегодня без ужина, - извинился магистр.
Мы понимающе кивнули и оставили его наедине с Липнером. Ничего, переживём, благо плотно пообедали.
В комнате нас поджидал сюрприз: уткнувшаяся в подушки Осунта. Правда, при звуке шагов она тут же подскочила, будто её ужалила оса, и придала лицу насмешливо-злобное выражение. Только неестественно блестевшие глаза выдавали её.
- Ну, что уставились? – гаркнула магистр Тшольке. – У меня на местную пыль аллергия.
Что такое «аллергия», я не знала, зато чувствовала, что она лжёт. И Юлианна тоже. Но возражать себе дороже, мы и не стали. Но в голове зародились сомнения о ледяном сердце Осунты Тшольке. Может, она тоже женщина?
Наутро от Липнера мы узнали, что магистру Лазавею было плохо. Он скрежетал зубами и, покрытый испариной, метался на постели. От помощи отказывался, утверждая, что само пройдёт.
- Это минус, - глубокомысленно заметил за завтраком алхимик и незаметно под столом сжал мою руку.
- Магическая сила? – догадалась я.
Алхимик кивнул, выводя узоры на моей ладони. Знаю, должна была осадить его, но наслаждалась мужским вниманием. Хендрик, увы, меня им не баловал. Семейная жизнь после рождения дочери откровенно не ладилась: муж становился всё более требовательным, а я – всё нетерпимее. Какие там цветы, какие объятия – меня вечно во всём винили. Полагаю, дело в Академии: Хендрик боялся, что я перестану быть красивой хозяйственной глупышкой, составлю ему конкуренцию. Глупо? Разумеется. Мне никогда не стать Хендриком, я и не стремилась, но как объяснишь это мужчине, который привык видеть женщину только у колыбели и на кухне?
Ничего, всё наладится. Потребую академический отпуск, уделю время соскучившемуся супругу. Давненько мы не были вместе…
Липнер обрадовал известием об удаче своих опытов. Продемонстрировал бумажку и монет, не отличавшуюся от местных денег.
- Магистр велел нам одежду новую прикупить, чтобы от местных не отличаться, - важно сообщил алхимик и занялся моими коленками. – Агния, составишь мне компанию?
Я проигнорировала вопрос и задумчиво заметила, что бывают такие хвори, от которых парни без рук остаются:
- Девчонки рассказывали. А по магазинам мы с Юлианной сами.
- Вот ещё! – фыркнул Липнер. – Деньги у меня, и вам я их не отдам. Да и кто скажет, идут вам чулочки или нет.
- Смотрю, ты уже с нас их снимать собрался, - усмехнулась Юлианна. – Не быстро ли?
Алхимик надулся и промолчал. Нехотя убрал руки с моих колен и поднялся, сославшись на некое особое поручение. Но мы встали стеной, чтобы забрать свою долю денежных средств.
- Я магистру Тшольке отдам, - буркнул Липнер и без всякого перехода обратился ко мне: - На звёзды сегодня посмотрим, Агния?
- С чердака, что ли? – хмыкнула я.
- Да нет, с улицы. Или из моей комнаты, - смело добавил алхимик, буравя меня глазами. Нет, точно послушник! – Магистр Лазавей сегодня в другую переедет, так что я вина добуду, а ты приходи.
- Липнер Гедаш, мы девушки приличные, - заметила Юлианна. – Совсем обнаглели в своих лабораториях!
- Это вы обнаглели, - парировал Липнер. – Носом водите, смеётесь над нами, алхимиками, а сами к боевым магам льнёте. И ничего такого я Агнии не предлагаю: просто провести вечер вместе. Верну в целости и сохранности.
Я неопределённо повела плечами, но алхимик воспринял это как согласие и пообещал разные вкусности.
- Меня ты не приглашаешь, - обиделась Юлианна.
- А у нас свидание, - подмигнул Липнер.
Я опешила, потом начала рьяно возражать, взяла своё молчаливое согласие обратно, но алхимик ничего не желал слушать. Ладно, не маленькая, на месте разберусь и всё объясню. Заводить любовные отношения с Липнером я не собиралась.

Глава 9.
Важно — не важно… не важно — важно… Какая разница?
Льюис Кэрролл. «Алиса в стране чудес»

Никогда ещё улицы не казались мне такими опасными. Даже не знаю, чего опасалась больше: самодвижущихся экипажей или встретить священника. Но волков бояться – в лес не ходить, а одеться нормально хотелось. Заодно прикупить разных женских мелочей, отсутствие которых превращало повседневное существование в кромешное пекло.
А ещё любопытство толкало не дрожать осиновым листом, а рассматривать всё, что попадалось на глаза. Заодно привечать, как кто держится, во что одет.
Юлианна уговорила проехаться в той повозке, которую тащили по железкам лошади, и потащила меня сквозь толпу к громыхающей колымаге. Я отчаянно упиралась, придумывая разнообразные доводы против, но магичка была непробиваема. Хотелось ей новых ощущений, а, может, просто выяснить, что там да как. Пришлось уступить, чтобы не вилять хвостом за стремительной Юлианной. Больно, знаете ли, на людей натыкаться. А тут ещё столбов понаставили… Одно дело – фонарь на улице, совсем иное – под глазом.
Мы пристроились у обочины, поджидая повозку. Тут собралось ещё несколько человек, так что стоять было не страшно. Наконец искомое появилось. Как останавливать местный транспорт, не имела ни малейшего понятия, поэтому кокетливо поправила волосы и подалась вперёд. Мелькнула шальная мысль приподнять подол юбки, но я откинула её за неприличностью. Хотя на дороге срабатывало: любой купец, любой мужик вожжи натянет.
- Осторожнее! – шикнула Юлианна, дёрнув меня за руку. – А то я вторично смагичить и вылечить не смогу: сила не восстановилась. А местным врачам я не доверяю. Да и станут ли они тебя по частям собирать?
Представила живописную картинку: я, такая бледная и такая некрасивая, размазана копытами лошадей. Сплюнула через плечо – надеюсь, ни в кого не попала – и поспешила сделать шаг назад.
Повозка притормозила аккурат напротив нас, и мы с опаской забрались внутрь. Юлианна первая, а я вторая, поэтому разглядела табличку со стоимостью проезда: семь и какой-то значок. Ну не золотом и серебром же за это платят – остаются бумажки и медяжки. Магичка согласилась со мной и, чуть стесняясь, протянула буравящему нас взглядом человеку в синей косоворотке, семь медных монеток. Тот пересчитал и беспрекословно пропустил в недра странного чуда природы.
Нам повезло – не пришлось стоять. Пара скамеек поперёк повозки оказалась свободной, и мы пристроились на одной из них, поглядывая по сторонам и запоминая ориентиры, чтобы потом без труда вернуться обратно.
Ход у повозки был плавный. Вовсе не трясло. Эх, не отказалась бы от такой в Вышграде – а то семь потов сойдёт, пока на горушку к Академии взберёшься! Только улочки в столице Златории не в пример уже местных, там железки не уложишь.
Говор шойденцев был протяжным, а язык изобиловал гласными. Особенно любили они звуки «а» и «э» - вставляли чуть ли не в каждое слово. Я пыталась понять, о чём идёт разговор, хотя бы научиться различать, где кончается одно предложение и начинается другое, но слишком преуспела. Не проснулась во мне способность к языкам, без учителя и учебников не осилю.
Повозка везла нас к центру Номарэ. Вот она свернула на широкую, обсаженную тополями улицу. Ход стал ещё плавнее, будто мы плыли по воздуху.
Юлианна решила, что нам пора выходить, и начала пробираться через толпу – людей в повозке прибавилось, висели на верёвках, протянутых вдоль бортов. Мы сошли на первой же остановке и отправились познавать мир магазинов.
Шагали медленно, выбирая, куда бы зайти, на дорогу не смотрели, приноравливаясь к движениям других пешеходов, поэтому вздрогнули, когда над ухом фыркнула лошадь.
- Час от часу не легче! – недовольно пробормотала Юлианна и обернулась.
На нас глазели двое парней. Оба верхами. Одеты щегольско, вели себя нагло.
- Ну, чего встали? Девушек не видели? – огрызнулась я. Знаю, что им нужно, лучше, чтобы сразу отвязались. Только приключений на пятую точку в Омороне не хватало!
- Агния, зачем ты так? – укорила Юлианна. – Можно и вежливее.
Ответить не успела: заговорил один из парней. Кажется, он что-то предлагал, зазывно указывая на круп коня. То есть, если всё правильно поняла, нас зовут на прогулку по Номарэ. А если неправильно?
Юлианна покачала головой и увлекла меня к дверям ближайшей лавки.
Шойденцы оказались настырными. Спешились и в мгновение ока оказались впереди нас. Широко улыбаясь, одновременно потянулись к запястью, активируя те самые кругляшки-переводчики. Потом указали на губы – говорите, мол, чтобы мы всё настроили.
Я и сказала, вернее, спросила:
- А где такие можно купить?
Признаться, наличие средства свободного общения куда важнее платья. А то чувствуешь себя глухонемой. Да и опасно гулять по городу, не зная языка: обдурят за милую душу.
- Здравствуйте, милые девушки, - мой вопрос благополучно проигнорировали. – Как вас зовут, как поживаете?
- Спасибо, не жалуемся, - сухо ответила Юлианна. – Извините, но мы спешим.
- Давайте спешить вместе.
Шойденец, тот, что с косой чёлкой, взял магичку за руку и поднёс к губам. Молниеносно поцеловав, начал поглаживать большим пальцем ладонь:
- Ммм, какие у вас интересные руки… Ваша линия жизни необыкновенно длинна, а линия любви совпадает с моей. Это судьба, прекрасная незнакомка. К слову, как вас зовут? Меня Артеан.
Юлианна промолчала и высвободила руку. Укоризненно взглянула на меня: добилась? Сама вижу, что раззадорила, нужно было улыбнуться да мимо пройти. Но сглупила. Дёрнул же леший за язык!
Знать бы, кто этот Артеан с другом, что за птицы… Явно высоко полёта. Простой люд тут пешком ходит и в повозке на рельсах ездит.
- И всё же, как же? – не унимался шойденец, вновь предприняв попытку завладеть рукой Юлианны.
- Это абсолютно неважно, потому что, увы, нам придётся расстаться.
- Но мы не успели даже познакомиться.
Обе мы одновременно взвизгнули, когда парни обхватили нас поперёк талии и обняли. Да не просто – собственническим жестом. Пальцы ниже талии, с удовольствием поглаживают.
- Мальчики, - я приторно улыбнулась, - вы нас ни с кем не перепутали?
Тот, что держал меня, усмехнулся и ущипнул за попку. Наклонился и низким хрипловатым голосом прошептал:
- С кем же можно перепутать столь прекрасных девушек? Поехали с нами, не пожалеете. Потом вернём, куда скажите.
- А давайте прямо сейчас скажем? – я скинула пальцы шойденца с интересного места и уперлась ему локтем в бок. – Верните нас сюда. Будем считать, что мы уже покатались.
- Э, нет, так дело не пойдёт! У меня ещё никогда с марейкой не было. И сладкая ты, сладко пахнешь.
Не выдержав такой наглости, залепила ему пощёчину. Ни стыда, ни совести – сразу в постель! Коллекционер псовый, чтоб коллекционный инструмент отвалился, а починить не смогли!
Но почему он назвал меня марейкой?
- Ух ты, хорошо будет! – Шойденец неправильно повёл себя после пощёчины: начал лапать пуще прежнего, а потом, недолго думая, поволок к ближайшей арке. Это что, он меня там насиловать собрался? Ну и нравы!
Обернулась на Юлианну: её только обнимали, что-то шептали на ушко. Магичка с трудом сдерживалась, чтобы не выдать свои способности. Интересно, ей тоже пошлости говорят, или только мне так подвезло?
Мои предположения оправдались: шойденец затолкнул меня во двор и прижал к стеночке. То ли я сопротивлялась неубедительно, то ли кусалась не больно, но он не обращал внимания. Дышал, как загнанная лошадь, лез целоваться. Пришлось вспомнить про каблуки и лужёную глотку.
- Ты же марейка, - цыкнули на меня и ловко обездвижили.
Колено шойдонца привычно раздвинула мои плотно сжатые ноги, тело навалилось… А за окном светло, между прочим. Зато мы у глухой стены, и выступ нас прикрывает. Словом, знал, куда тащить. Одна надежда, что кровь ему заражу. Зад расцарапаю под карту Златории.
Отчаянно борясь с попыткой лишить меня нижнего белья, задала вопрос:
- А кто такие марейки?
Шойдонец замер, перестал копошиться и удивлённо уставился на меня, будто я спросила, что такое голова.
- Ты, - наконец ответил он. – Ты говоришь на марейском.
- А вы всех марейек насилуете? – не унималась я.
А что, это шанс – уболтать его и сбежать. Колено же убрал и не слюнявит больше шею.
Вопрос вогнал его в ступор. Нестандартные методы, определённо, работают.
- Нет, - после длительного молчания ответил шойденец и убрал руки. – Просто Марейя – соседняя отсталая цивилизация, а их девушки приезжают сюда, чтобы заработать.
- И ты решил, что я…кхм… девка? То есть даю мужикам за деньги?
Я поморщилась. Мда, приплыли! То ли я действительно марейка, и дело моё труба, потому как парень силён, а мои крики остались без ответа, то ли…
- А разве нет?
Труба. Вот как доказать, что ты не кобыла?
- Нет. И я говорю на златорском.
Шойденец осклабился и покачал головой:
- Преобразователь речи врать не может. Здесь, - он ткнул пальцем в кругляшок на запястье, - написано, что твой язык ближе всего к марейскому.
- Идиот он, твой преобразователь, - презрительно бросила я. – Кстати, где брал?
- Что? – не понял парень.
- Преобразователь. Я тоже хочу купить. И мужиков насиловать на основании того, что он напишет.
Шойденец крепко задумался, затем взял меня за руку и потащил обратно на улицу. У самых ворот мы столкнулись с его приятелем, Артеаном. Пунцевеющий синяк под глазом и обожжённые пальцы красноречиво свидетельствовали о том, что Юлианна с ним уже поговорила на тему девичьей добродетели.
- Они не марейки, - скорчив горестную мину, сообщил Артеан. – Они просто из другого мира, поэтому так странно одеты. И маги. А преобразователь – дерьмо, такого языка просто не знает. Я уже вбил, что это златорский.
Мой шойденец тут же отпустил меня и принялся извиняться. Чтобы загладить вину, приглашал где-то поужинать.
- При свидетелях, тоэрада, и только поесть, - поспешил добавить он, испуганно косясь на Юлианну. – Вы только не заявляйте на нас. Клянёмся, никогда больше не будем! И проводим вас, куда захотите.
Я хранила горделивое молчание. Если честно, никуда идти с ним не хотелось. Да и на извинения всё это не тянуло. Так и подмывало рассказать, кому следует, о нравственности парней, только кому и как?
Видя, что девушки не желают признавать случившееся пустяком, шойденцы дружно поцеловали нам руки и опустились на колени. Мы стояли – и они стояли.
Наконец я не выдержала и придумала, чем они могут нам отплатить:
- Купите нам по преобразователю. Самому лучшему. И мы сделаем вид, что вы просто хотели познакомиться.
- А мы и хотим, - ляпнул безымянный шойденец. – Эликалэ. Меня зовут Эликалэ.
- Хватит, познакомились уж, - хмуро возразила Юлианна. – Вы нам не нравитесь. А вот идея Агнии – очень даже.
Парни переглянулись, вздохнули и согласились.
Мы чинно шли за ними, бдительно следя, чтобы ни одна вражеская рука не заняла стратегически важную позицию. Но шойденцы усвоили урок и вели себя крайне вежливо и предупредительно. Вернувшись к лошадям, они предложили нас подвести, но мы отказались: на своих ногах легче убежать. В итоге парням пришлось оставить животных у коновязи какой-то лавки и идти пешком.
Шагать пришлось недолго: шойденцы остановились под заманчивой вывеской, переливавшейся всеми цветами радуги. Как оказалось, это было не единственное её достоинство: в ней жила магия. И эта самая магия в виде водопада неожиданно обрушилась на нас.
Мы завизжали, инстинктивно присев и обхватив голову руками, а парни рассмеялись:
- Он не настоящий, он сквозь тело проходит. Иллюзия. Разве у вас так не делают?
Мы осторожно поднялись и насупились, пытаясь скрыть краску стыда. Как девчонки, опозорились на всю улицу!
Эликалэ поднялся по ступенькам и толкнул дверь. Тонкий звон колокольчика разлился внутри лавки.
- Прошу, - шойденец гостеприимно пригласил нас войти.
Стоило Юлианне переступить порог, как глаза её загорелись. Она тут же бросилась к полкам, разглядывая разнообразные вещицы. Будто я в магазине эльфийского платья.
Руки зудели – значит, тут полно магии. Так и есть – разные колбочки, амулеты и прочие артефакты. А ещё странные сосуды из бесцветного металла. На каждом – надпись.
- Что это? – я указала на один из таких сосудов.
- Заклинания, - равнодушно ответил Артеан. – Мы иногда в быту пользуемся. Например, для самоходов.
- Чего? – не поняла я.
- Самодвижущихся повозок. Без такой колбочки, - шойденец указал на один из запаянных сосудов,- она не поедет.
Оставив нас наслаждаться достижениями местной торговли, парни подошли к приказчику и в полголоса что-то попросили. Я испугалась, что обманут, - но нет, нам вынесли два блестящих кругляшка на кожаном ремешке и объяснили, как ими пользоваться. Мы, разумеется, тут же проверили – и уже через минуту разговаривали, не зная языка.
Эликалэ оплатил покупку. Улыбнувшись моей довольной мордашке, посоветовал купить защитный крем:
- А то обгоришь, златовласка.
Что верно, то верно, солнце тут сильное.
Юлианна с трудом оторвала взгляд от законсервированных заклинаний. Понимаю, будь я магом, мне бы тоже хотелось что-нибудь прикупить, чтобы не мучиться, не тратить силы, а со всем готовеньким сдать выпускные экзамены. Но магистры точно не допустят, чтобы мы притащили домой что-то из колбочек и цилиндров. Даже если бы эти вещицы были нам по карману – а стояли они так, что челюсть так на полу и останется лежать, - у нас бы их отобрали маги. Хорошо, если просто отобрали, а то и из Академии выгнали за нарушение устава и общественно опасное поведение.
Зато теперь я поняла, каким образом не владеющие волшбой священники проникли в наш мир и попытались убить ректора, - они тоже купили магию. Разумеется, не здесь, здесь смертельных заклятий не продают, только бытовые и защитные, а из-под полы.
Кое-как избавившись от кавалеров, мы наконец занялись тем, ради чего и выбрались из гостиницы - покупками. Оморону было, чем удивить: шойденские моды отличались от наших. Кое-какие усовершенствования мне понравились, другие вызывали неумения. У них тут такие тонкие чулки! И не шерстяные, а блестящие, гладкие, с кружевом и без.
А бельё разноцветное, не только льняное, но и из атласа. Соблазнительное, к слову, и открывает живот.
Словом, девочки, то есть мы, то и дело говорили: «Ах!» при виде очередной перевязанной лентой вещи на полочке или вешалке. Честно пытались обойтись минимумом, но чулки и бельё перевесили. Какое мощное женское оружие! Если б я в таком перед нашим деканом разделась, то тот час же диплом с отличием получила. И для груди удобнее, особенно моей сейчас.
Юлианна, покраснев, ухватила что-то вообще невесомое и унеслась мерить за шторку – там были комнатки для покупателей. Интересно, кого там собралась порадовать по возвращению магичка?
Когда, нагруженные свёртками, переодевшиеся в блузы и юбки по-местному, вышли на улицу, от выданных Липнером денег мало что осталось. Точнее – ровно столько, чтобы вернуться на рельсовом конном экипаже к гостинице.
Я наконец вернула Юлианне туфли и щеголяла в местных на любимом, но жутко вредном каблучке. Но тачали их на совесть – очень удобно, будто в тапочках.
Поездка в экипаже по рельсам уже не внушала былого панического ужаса, да и с преобразователем речи жить сразу стало легче и веселей. Разговоры прохожих перестали быть абракадаброй и позволяли узнать много нового. Заодно и сами «научились» говорить.
Экипаж, к слову, назывался конкой – я просила у человека в синей косоворотке.
У гостиницы нас поджидала магистр Осунта. Вид имела самый недовольный: будто мы припозднившиеся к ужину дети. А ведь и правда, время пролетело незаметно, подзадержались: солнце уже садилось. Даже стыдно немного стали: сами обзавелись покупками, а остальным ничего не принесли. Даже Липнеру… Бесовы танцы, Липнер! Он же мне свидание обещал... Надеюсь, забудет. Или пошутил.
- А я уж думала поисковое заклинание за вами посылать, - язвительно прокомментировала наше появление магистр Тшольке. – Никакой ответственности!
- Почему же? – я горделиво закатала рукав, показав кругляшок.
Глаза магистра округлись. Она хлопала ртом, как рыба, целую минуту не зная, что сказать. Потом задала резонные вопрос: «Откуда?». Юлианна уклончиво ответила, что магов везде ценят, и увлекла меня внутрь, попутно шепнув: «Про тех парней не болтай».
Увиденное в холле неприятно поразило: наши скудные пожитки. Точнее Юлианны, потому что мне озаботиться ими не дали. Неужели выселяют? И магистр Тшольке ждала, чтобы сообщить об этом?
- Сами перенесёте в комнату, - сообщила магистр. – Мне чужого не надо.
- Какую комнату? – одновременно поинтересовались две выселенные особы.
- Вашу. Я остаюсь, вы переезжаете. Студент Гедаш тоже.
- К нам? – неудачно пошутила Юлианна. Вернее, она-то шутить и не собиралась, просто логически напрашивался данный вопрос. А вышло смешно.
Осунта одарила её осуждающим взглядом:
- А ещё говорят, что в Академии нет проблем с нравственностью… Нет, в отдельную комнату, госпожа Ганса. Хотя я не стану возбранят ваше тесное общение. Главное, чтобы не во вред делу. И осторожнее: беременеют часто именно от таких связей. В Академии это не проблема, магистр Аластас даст нужное снадобье, но здесь не Златория.
- Не Златория, но лекарские лавки есть, - отрезала Юлианна. – Благодарю за заботу, магистр Тшольке, но мы обе предпочитаем спать одни.
Осунта смолчала и соизволила указать, куда идти.
- А после спускайтесь на ужин.
Выяснилось, что Липнер зря времени не терял, потому что иначе откуда наши две комнаты превратились в четыре? Все на одном этаже, но в разных концах коридора. Магистры рядышком, и мы с Липнером тоже.
- Нужно зайти к магистру Лазавею, - Юлианна кинула свёртки на постель и попросила меня вернуться за сумкой. – Жалко, никто из нас не целитель!
- Полагаешь, ему ещё плохо? – я досадовала на мстительную Осунту. Она специально вышвырнула наши вещи, чтобы унизить. Или отомстить за внимание мужчины. Что там у них с Лазавеем? Скорее всего, ничего, но магистр Тшольке просто так в подушку рыдать не станет…
Магичка кивнула и, усмехнувшись, прошептала:
- А я у магистра Тшольке настойку одну видела… Ту, которой тут якобы нет. Интересно, зачем она ей?
Понятно зачем: виды имела. Сомневаюсь, чтобы готовилась к изнасилованиям – да она сама кого хочешь изнасилует! – или планировала завести интрижку с местными.
Выбросила из головы и поплелась за сумкой. Но нести её мне не дали: на лестнице столкнулась с Липнером. Алхимик приосанился, напомнил о предстоящем вечере и мигом перетащил сумку Юлианны. Сама магичка появилась через пару минут, в полном недоумении сообщив, что магистра не нашла.
Лазавей обнаружился за ужином. Цвет лица заметно улучшился, но всё равно не красил живого человека.
Магистр очень много ел, молчаливо, с какой-то отстранённостью. Преобразователи речи заметил, кивнул и попросил отдать один:
- Завтра верну.
Отдала Юлианна. Логично, по-моему: она хоть магичка, а я совсем не приспособлена к иным мирам.
Зато Осунта оказалась на редкость разговорчива: пытала насчёт того, что видели, слышали, и записывала всё важное в тетрадь.
Пожелав нам доброй ночи, первым поднялся Лазавей. За ним подскочил и Липнер, делая мне всяческие знаки глазами. А я не спешила. Догнала магистра и спросила, не нужно ли ему чего:
- Если я не маг, то сойду за лекаря.
- Помню я вашу настойчивость и врачебные способности, - усмехнулся Лазавей. – Но, боюсь, тут ваши знания не пригодятся. Всё уже завтра пройдёт.
- А, может, всё же… - я осеклась. Собственно, он прав: восстанавливать магические резервы не умею, а иным не поможешь.
- Ну, и что вы планировали в меня влить, Агния? – глаза впервые за вечер стали живыми. – Отвар по старинному бабушкиному рецепту? Без резолюции магистра Аластаса не рискнул бы пробовать.
- Боитесь, что отравлю? – с вызовом спросила я. Теперь точно найду рынок, прикуплю трав и насильно волью. Болевшая грудь только подогревала всколыхнувшуюся жажду мести. Кажется, молоко – тоже важные ингредиент. А такое – очень специфичный. Всё равно девать его некуда, раз с дочерью разлучили.
- Что с пропорциями напутаете. Раньше всё на глазок делалось, а у старых людей не всегда хорошо с памятью. Спасибо за заботу, но увы!
Ладно, не особо и хотелось. Помогай, жалей после этого увечных…
Запершись в комнате, приступила к ежедневному ритуалу.
В самый важный, пикантный, момент, в дверь постучали. Буркнув под нос ругательство, стук проигнорировала, но визитёр оказался настойчивым. Кое-как закончив и застегнув все крючки и пуговички, открыла. Липнер. С цветами.
- Магические? – я недоверчиво покосилась на синие бутоны. Прежние ромашки канули в мир иной, поблекнув и растворившись. Видимо, и вправду не то было с плетением чар.
Алхимик рассмеялся и покачал головой. Практически сунул цветы мне в лицо – нюхай. Я понюхала – пахнут. То ли магия так далеко шагнула, то ли они настоящие.
- Ты вино обещал, - напомнила я.
Липнер расцвёл и заверил, что для меня у него всегда всё есть. Я скептически хмыкнула, но промолчала.
- Надо бы цветы в воду поставить, а то завянут. Обидно, - алхимик шагнул в комнату и огляделся в поисках какой-то посуды. Таковая обнаружилась у умывальника. Наполнив стакан водой, Липнер забрал у меня василёчки и водрузил в «вазу». Пришлось прислонить к зеркалу, чтобы не упали.
- Пойдём, - алхимик протянул руку.
- Куда? – опешила я, а потом попыталась найти оправдание: - Я не одета…
- По-моему, очень даже.
- Я замужем.
- А мы ничего дурного не делаем.
Уступив, вложила руку в его тёплую ладонь. Алхимик сжал её и большим пальцем проделал знакомый манёвр с ямочкой.
В комнате Липнера был накрыт стол. Бутылка, два бокала, свечи, фрукты… Настоящий романтический ужин! Только я неголодна и действительно замужем.
Больно кольнуло, что Хендрик ни разу такого после свадьбы не устраивал – а тут какой-то студент расстарался.
Не желая обижать парня, присела на стул, а Липнер пристроился напротив. Разлил вино по бокалам, провозгласил тост за скорейшее возвращение в Златорию.
Вино оказалось вкусным и пахло ягодами. Невольно причмокнула языком от удовольствия и покосилась на алхимика. Похоже, у него на меня планы.
Но Липнер решил начать наше свидание с потрясающей новости, от которой чуть не подавилась местными фруктами. С загадочным видом алхимик изрёк:
- Агни, хочешь, я тебе кое-что скажу. За поцелуй.
- Оно того стоит? – засомневалась я.
- Это тебя касается. Я разговор магистров подслушал.
Целоваться с Липнером отказалась, но он всё равно поведал мне свой секрет:
- В Номарэ приедет твой отец.
Признаться, не сразу осмыслила эту фразу. А потом в голове зароились вопросы. И главный – что мой отец делает в Омороне, и кто он?
Алхимик, если что-то и знал, говорить отказывался, ловко перевёл разговор на другую тему. А я всё не переставала думать об отце.
Значит, не вампир, значит, мама действительно врала. Да и заметили бы в Академии, если б во мне текла кровь неумираемых: я же рожала, а магистр Аластас что-то там собрал и исследовал. Ради моего блага, как он объяснял: вдруг какая тайная хворь? Примесь бы заметил.
Впрочем, от вампиров только в легендах рожают. И при наличии хорошего некроманта рядом. От свежачка, новообращённого – ещё может быть… Но это неважно, матушка хоть и тесно познакомилась с означенным существом, понесла от человека. И этот человек собирается нас навестить? Зачем? Явно не из любви ко мне. Положим, обо мне он и не догадывается – двадцать два года минуло.
Признаться, никогда не горела желанием разыскать папочку: меня отчим устраивал, он меня вырастил. А таскаться годами по бездорожью, тратить деньги, чтобы заглянуть в глаза, ляпнуть, что дочь, и уйти? Нет, действительно, я не наивная дурочка, чтобы верить во внезапно проснувшуюся любовь, родство душ и прочие вещи. Лет в тринадцать верила – сейчас нет. Он мне не нужен, чужой человек, а я ему и подавно.
- Липнер, - невежливо оборвала алхимика посредине фразы, - а с чего ты решил, что тот некто – мой отец?
- Магистр Лазавей говорил магистру Тшольке. И очень удивлялся, между прочим.
- Дословно повтори.
Я задумалась. Неужели отец – кто-то важный? Неужели ректор не просто так меня в Академию принял? Однако дара во мне нет, это подтверждено экзаменационной комиссией и собственной посредственной бытовой магией. К слову, попрактиковаться бы надо, попросить создать небольшое облако энергии, попытаться его использовать и зажечь светлячок. Восемь из десяти, что не получится: общедоступная магическая энергия и персональная – разные вещи. У последней есть хозяин.
Расстроенный тем, что я совсем не обращаю на него внимания, алхимик, тем не менее, передал короткий разговор магистров. Корил себя за болтливый язык – но ведь сам виноват.
Оказалось, что дело в крови. Магистр Аластас взял её кого-то человека, чтобы сделать препарат, быстро восстанавливающий силы владельца, и по ошибке поставил колбу рядом с заборами студентов, не подписав. Потом начал искать по каким-то признакам и обнаружил, что им соответствуют целых две колбы. Вот и возникло подозрение, что тот человек мой отец.
Однозначно сказать магистр Аластас ничего не мог: кровь не идентична, но много совпадений. Такое иногда случается и не у родственников, но редко. Словом, одни предположения и сомнения.
- Агния, неужели тебе больше ничего не интересно, - с укором поинтересовался Липнер, придвинулся ближе и взял меня за руку. – Агния, я тебе совсем не нравлюсь?
Начинается! Зачем, спрашивается, целовалась с ним? Ответ прост – хотелось. Соскучилась по ласке, да и приятно, когда за тобой ухаживают. Чувствуешь себя на девятом небе от счастья и важности для мироздания.
- Да как тебе сказать… - начала уклончиво, подыскивая правильные слова. Тут важно не обидеть, но и чётко дать понять, что ничего не будет. Если бы была свободна, то погуляла, поцеловалась в академическом парке, но не более. Нет, Липнер – парень хороший, на него можно положиться, полезен во всяких передрягах. – Ты не герой моего романа, но я хотела бы с тобой дружить.
Н-да, вышло не очень. Если это самое «очень» в таких случаях бывает.
- Агния, ты лукавишь, - покачал головой алхимик и придвинулся ещё ближе. – Я же помню реку…
- Ты застал меня врасплох, - чуть отодвинулась, раздумывая о путях отступления. Выполз из лаборатории на мою голову!
- Вот так?
Паршивец обнял меня и поцеловал. Я пыталась вырваться, но Липнер прижимал всё крепче, ласкал спину. Его губы настойчиво прижимались к моим, побуждая подчиниться. Мужественно терпела, понимая, что иначе придётся пуститься во все тяжкие: не остановится алхимик, особенно если кровать много.
Да и мне тяжеловато будет при условии бойкота мужа. Признаться, посещали иногда всякие фантазии… Помнится, во время беременности едва Лаэрта не изнасиловала. Но эльф, он обаяшка, которого всякая мечтает потискать, спас меня от всяких скотов, а Липнер…
Оттолкнула алхимика и встала, оправив блузу.
- Я замужем, и это не пустой звук, - громко и чётко сказала, обращаясь к разочарованному алхимику. – И изменять мужу не собираюсь.
Да, именно так. Слабость слабостью, но матери краснеть за меня не придётся. И понятия верность и совести никто не отменял.
Липнер, похоже, обиделся. А я предупреждала. И Юлианна предупреждала.
Чтобы как-то подсластить пилюлю, сказала, что он хорошо целует, и вечер выдался отменный, хорошо посидели.
Алхимик поднялся вслед за мной, подошёл и положил руки мне на плечи. Пальцы скользнули вверх по шее, к щеке. Я аккуратно убрала их и твёрдо сказала: «Нет».
- Агния, ты мне очень нравишься, - упавшим голосом заявил Липнер и с вызовом добавил: - А мужа ты не любишь.
- То есть как, не люблю? – даже опешила от такой наглости, проворонила, как он снова сгрёб меня в объятия и заглянул в глаза.
- А так. Любящие жёны с парнями не целуются и в разлуке долго не живут.
Молча влепила ему пощёчину, пожелала спокойной и хлопнула дверью. А на душе скребли кошки, будто и вправду что-то плохое сделала. Вспомнился Хендрик, его губы, руки, поцелуи… Как же соскучилась! Вот бы оказаться в нашей спаленке, тесно прижаться, уткнуться носом в его шею…
Улыбнулась, вспоминая, как он из-за меня от злющих псов мельника бегал. А всё я, бедовая, хотела любовь его проверить, подвига в виде украденного горшка, требовала. Глупая была.
Как там мой зеленоглазик, как там Марица? Благослови обоих Марра. Самые близкие и дорогие на свете человечки. И пусть Хендрик называет меня дурой, часто не понимает, отпускает обидные шуточки, но я его люблю.
Согретая тёплым чувством к оставшейся в Златории семье и выпитым вином, быстро заснула. И снился мне наш городок, и муж, весь грязный, только что вернувшийся с работы.

Глава 10.
Все неприятности случаются в неподходящее время.
Третий закон подлости

К превеликому моему сожалению, меня с самого утра заняли работой, не позволив даже словом перемолвиться с магистром Лазавеем. Он, к слову, был на редкость не разговорчив: наверное, готовился к сложному ритуалу переброса – или как тут перемещение в пространстве называется? Поэтому нами командовала магистр Тшольке. Разбила на пары и отправила в город с различными поручениями. Три пополам не делится, поэтому кому-то пришлось идти с ней. И угадайте, кто стал тем счастливцем? Разумеется, я. Как существо, лишённое магии.
Осунта привела свою голову в порядок, заплела две косы вместо привычного «хвоста» и закрепила на висках шпильками. От привычных штанов и рубашки она тоже избавилась и переоделась в строгое платье по местной моде. Но на каблуках магистра я всё равно не представляла. Напрасно. Осунта доказала, что её ноги привычны не только к сапогам, а и к туфлям. Да, я носила не такие, но каблучок присутствовал.
- Агния, у вас есть… - она задумалась, вспоминая название кругляшка, - преобразователь речи, поэтому беседовать с людьми будем через вас. Нам нужно попасть в местный университет или иное высшее учебное заведение. Затем обойдём культовые сооружения и купим второй преобразователь.
Если мы с Юлианной гуляли по нижней части города, лишь слегка затронув верхние, центральные кварталы, то магистр Тшольке повела меня прямиком туда. Будто делала это каждый день, остановила конку, молча заплатила и прильнула к окну, наблюдая за улицей.
Конка довезла до знакомого бульвара, и я предложила купить преобразователь.
- Потом, - отмахнулась магистр, - есть дела важнее.
- А второй преобразователь…?
- Временно отдали Липнеру Гедашу. Магистру Лазавею он сегодня не нужен.
Прикусила язык, чтобы не спросить об отце, но вовремя одумалась. Каким бы ни был Липнер, сдавать его я не собиралась. Да и парень наверняка усвоил урок, оставит меня в покое.
Конка резко свернула не туда, и мы вышли.
Магистр Тшольке нахмурилась, а потом велела узнать, в какой стороне Университет. Ума ни приложу, зачем он ей? Межмирные связи налаживать? А как же священники? Один уже нас видел, наверняка всем разболтал. Хоть бы личину магистры на нас наложили.
Размышляя о методах борьбы с врагами, почерпнутых из курса истории магии – хоть на что-то эти пыльные, нудные книги и лекции сгодились, - брела вдоль домов, высматривая прохожих познатнее. Говорить, несомненно, следует с тоэрадос – так в Шойде называли всех, кто не крестьяне. По идее, я тоже тоэрадос. Или тоэрада – какое там у этого слова единственное число женского рода?
Наконец выбрала одну пожилую даму и пристала к ней с вопросом. Старушка принялась долго объяснять, как и куда свернуть, - а я вдруг услышала златорскую речь. Либо у меня галлюцинации, либо тут есть ещё попаданцы из нашего мира. Определённо, это не Липнер и не Юлианна. Тот самый таинственный как бы отец?
Завертела головой, пытаясь понять, откуда доносился звук, и уткнулась в группку из трёх человек, выходивших из лавки. Тихий такой, осторожный – и об оружии. Стояла бы дальше – не услышала, а так – всего в двух шагах.
Резко отвернулась, изображая глубокий интерес к исторической справке об Университе, которую мне излагали, а сама старалась не упустить ни слова.
Конечно, им нечего бояться: без включённого преобразователя их никто не поймёт, а местные жители берегут магическую энергию, не пользуются этой вещичкой без причины. Я ведь выяснила: она восстанавливает заряд за сутки. И держать её включённой можно не дольше тридцати часов. Поэтому лучше включать и выключать, чтобы подзаряжалась.
Как бы подать знак магистру Тшольке?
Вот ведь, они даже не в рясах, одеты, как обычные горожане…  Если бы не златорский, прошла бы мимо и не заметила. Русалочий хвост, вот бы они тоже меня не заметили. И то, что башкой мотала, и то, что не местная.
Мысленно проклинала всю эту братию, втянувшую меня неизвестно куда. Тернистый путь к знаниям я представляла иначе. Совсем иначе. Общеобразовательный факультет риска для жизни не предусматривал.
Вроде, обошлось. Хорошо, что не уродилась деревенской простушкой с веснушками, а то бы местные наряды не спасли.
Подозрительная троица удалилась, и я перевела дух. Поблагодарила собеседницу за столь ценные указания и, лавируя в толпе, направилась к поджидавшей меня Осунте.
Свыкшаяся с урчанием самоходных повозок, не обратила внимания на то, что одна из них подъехала к пешеходным мосткам и притормозила. На улице полным-полно лавок – чего удивительного? Поэтому спокойно сделала следующий шаг – и поняла, что шагать дальше некуда. Меня подхватили и куда-то поволокли.
Как всякая умная девушка, я начала не только вопить, но и отбиваться. Что проку просто так болтать ногами – гораздо полезнее ими бить. А ещё полезнее – каблуками. Руки тоже даны не для красоты, а для дела. Хотя бы для того, чтобы чужую красоту портить. В общем, с успехом применяла все доступные виды оружия, жалея об отсутствии ножика. Всё, однозначно, отныне всегда беру с собой. И что-нибудь сыпучее тоже: глаза и нос – чувствительные места, обычный песок иногда способен спасти жизнь.
И тут, после пары крепких пожеланий подохнуть с инородными предметами в интересных местах, меня вырубили. Банально ударили по голове, и я потеряла сознание.
Очнулась с жуткой головной болью
Сначала решила, что ослепла, потом поняла, что просто вокруг темно. А ещё сыро и холодно. Какой из этого следует вывод? Правильно, я в подвале.
Продолжаем логическую цепочку. В подвале держат пленниц. Неугодных пленниц, опасных пленниц и тех, из кого собираются выбить знания. Значит, меня похитили священники.
Оставим на время в покое безрадостные выводы и зайдём с другой стороны.
Каменный подвал бывает в старых больших домах и замках. В Университете тоже наверняка есть. Плохо? Да как сказать. Я всё ещё в Номарэ – значит, есть шанс на спасение. Не бросят же меня магистры? Осунта – боевой маг или где? Пусть и разнесёт эти камни к деду-лешему. Хотя стоп, я же не знаю, сколько провалялась без сознания. Если пару часов, меня вполне могли увести к бесу на рога, в какой-нибудь замок. Тогда проблема…
Глянула на руку и улыбнулась: преобразователь на месте. Так что, если вдруг научусь ходить сквозь стены, без языка не останусь. Кстати о стенах, неплохо бы их осмотреть: в таких старых домах частенько делают тайные ходы. Даже если ничего не найду, избавлюсь от головной боли. Буду стоять, прислонившись башкой к камням… Весёлая перспективка!
Шутки шутками, а лучше рассчитывать только на себя. Помощь может запоздать, а жизнь одна и восстановлению не подлежит. Разве что некроманта нанять. При случае спрошу у мамы, каково это, на грани быть. Но ведь она не умерла совсем… А ведь некромант сегодня прибудет. Мой предполагаемый папочка – не вампир же! Или папочка не некромант? Да и с чего я взяла, что тот субъект – мой отец? Вилами по воде писано, магистры ничего не знают.
Заставила себя подняться с пола и начать обследовать помещение. Немного подташнивало, и я констатировала сотрясение. Подбодрила себя шуткой: есть сотрясение – есть мозг. Пора доказывать, что не дура, Агния Выжга.
Снова плюхнулась на камни и попыталась почувствовать хоть капельку магии в воздухе. Колдун из меня хреновый, но светлячок сотворить попробую. Если найду, из чего. Но магией и не пахло. Не любит тебя судьба, Агния. Ладно, я к темноте уже привыкла, а источник света всё же имеется – щель под дверью.
Сижу я на соломенной подстилке. Хм, а нет ли под ней лаза? Глупо, но если это замок, тюрьмы могут быть многоуровневыми. Пошарила руками по соломе, но ничего подозрительного не обнаружила. Тогда переползла ближе к двери и, приложив к ней ухо, прислушалась.
Ти-ши-на. Хоть бы охрана в карты резалась! Но нет, меня лишили всякого развлечения.
Легла и прильнула глазом к щели. Оттуда безбожно дуло, глаз слезился, но кое-что различил. Угу, те же камни и блики света. Наверное, там факел. И где-то неподалёку дверь, иначе чего так сифонит?
Не желая изображать покорную узницу и заламывать руки в слёзных молитвах богам и проклятиях злодейки-судьбы, с энтузиазмом принялась за осмотр камеры. Даже головная боль немного тихла: дела отвлекают. Напрасно, всё же, они меня не связали, потому что кое-что я обнаружила: шатающийся камень.
Решила, что пока поберегу ногти и оставлю разгадку булыжника на потом: меня ещё не допрашивали, а хороша я буду с кроваво-земляными следами преступления? Тут же снова по голове дадут, а камень раствором замажут. Нет уж, я хочу отсюда выбраться.
Словно подтверждая мою правоту, послышались шаги, и распахнулась дверь. Я часто-часто заморгала от яркого света, даже зажмурилась.
- Очухалась, ведьма? – с презрением бросили мне.
- Кто ведьма? Я? – надеюсь, ответное презрение и удивление вышло не хуже. Нет, правда, я не магичка. А то что в Академии учусь и замужем за колдуном, знать необязательно. Супруг мой станет обыкновенным лекарем – уважаемая даже среди священников профессия.
- Ты, - уже не так уверено подтвердил тюремщик. И грозно добавил: - Следуй за мной, Совет святых отцов разберётся.
Совет, значит? А Первосвященник где? Или он его возглавляет? Эх, если выберусь, столько всего расскажу! Нужно бы дорогу запомнить и лица тех святых отцов. Раз они в городе маскируются, значит, по сутане не отловишь.
Покорно встала, нацепила на лицо дурацкую улыбку и потопала к провожатому. Тоже священник, вернее, послушник – ряса серая и знака Бархуса нет. Неужели здесь вербуют? Разглядеть бы, есть ли татуировка – если есть, то обращённый. Если нет – то только готовится принять истинного бога. Вот ведь, когда история Златории пригодилась! А я ещё спала на лекциях…
Меня внимательно осмотрели и потребовали показать руки. Я показала. Ничего, кроме обручального кольца и преобразователя речи, на них нет. Это-то и разочаровало стража. Увы и ах, магических перстней не держим.
Потом потребовали расстегнуть ворот и наклонить голову. Опять незадача – из декольте ничего не выпало.
Соблюдя все меры предосторожности и убедившись, что изымать у меня нечего, послушник сковал мне руки и вытолкал за пределы камеры. За ней действительно оказался коридор, а в шагах тридцати – дверь. Мы поднялись к ней по ступенькам и выбрались из подземелья на первый этаж.
Я бы хозяйке этого дома втык сделала: повсюду пыль, не прибрано и голо. Так и хочется прикупить мебели и обставить эти голые комнаты. Но стены красивыми панелями обиты, и окна такие большие, витражные.
Мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, особняк это или замок. Склонялась в пользу последнего, потому как такие высокие потолки в обычных домах не бывают. Только размеры смущали: маловат для замка. Похоже на университетский корпус, но… Ладно, разберусь по ходу. Только зато я точно знаю, что мы не в Номарэ, если только в старой части города.
Стремясь разрешить сомнения, свернула шею, пытаясь разглядеть что-то в не витражном оконном переплёте: деревья. Ну, и что это даёт? Мне бы ближе подойти – да послушник не пустит и так недобро косится.
Так что сойдёмся на загородном замке-малышке.
Меня невежливо попросили поторопиться, толкнув в спину. Слова я, безусловно, не понимала, нечего и рот раскрывать. Проглотив колкое слово – не время для этого, - послушно занесла ногу на первую ступеньку лестницы.
Так, а вот и изображение Бархуса в нише. Для недогадливых, кто ещё не понял, что оказался в тёплых дружеских объятиях священников.
Совет святых отцов заседал в затемнённой комнате, в которой без труда поместился бы весь мой курс. Любовь к роскоши – это неистребимо. Вернее, любовь к гигантомании. И везде, абсолютно везде, символика Бархуса.
Меня втолкнули в начертанный на полу круг. Дежурившие в комнате послушники с татуировками меча на бритых затылках с равнодушными лицами расставили по периметру свечи и подожгли их. Надеюсь, меня пытать не станут, но проверять – это точно.
Всплыли в памяти страницы учебника, и резко захотелось на волю, даже если за окном палящее солнце, и я мигом сгорю.
- Ведьма? – все двенадцать суровых «старцев», возрастом от тридцати и выше, презрительно скривились, обернувшись ко мне.
Сидят полукругом, в рясах, с перстнями на пальцах и горячим желанием кого-то сжечь.
- Слушайте, мне уже надоело! Заладили: ведьма, ведьма… А почему не единорог? И свечи на вашем месте я бы не зажигала: пожар может случиться.
Моя наглость возымела действие: вызвала недоумение на спесивых лицах.
- Прояви почтение, отступница! – послушник дал мне по шее. А я ему – по лицу. Кандалами. На том и расстались.
- Вы некроманты, да? – захлопала глазами, пытаясь выдавить слезу. Вот почему, когда нужно, глаза совершенно сухие? – А у меня кровь плохая, не подойдёт.
Священники замерли с открытым ртом. Наверняка заготовили красивую обвинительную речь, где далее по плану я обязана была каяться, бить себя кулаками в грудь и признаваться в преступном сношении с магией. Но сношалась я исключительно с магами, только, вот беда, делиться подробностями личной жизни не желала.
Решив закрепить эффект, заунывным голосом начала зачитывать список мнимых болезней, смакуя их подробности. Разумеется, все заразные и портящие удовольствие от жертвоприношения. Потливые ноги, плохой запах изо рта, вши… Не забыла и том, что не девственница, то есть некроманты сразу на помойку выбросят.
Священники прониклись. Послушники и вовсе отодвинулись подальше: вдруг ещё бешенством страдаю? Но слабоумие точно не передаётся воздушно-капельным путём, это они напрасно.
Дурочка-я наконец разрыдалась. Бухнулась на колени и забилась в пароксизме. Увы, не страсти, а просто банального желания выжить. Нет, я на самом деле боялась, но переигрывала изрядно. Сознательно, потому что только дурочка выберется из логова змей без потерь.
- Мы не некроманты, женщина, - наконец выдавил из себя председатель сего почтенного собрания. Скривился так, будто лимонов объелся. Не идёт священнику такое выражение лица: прихожан отпугивает.
- А кто же? – судорожно сглотнула я, оправляя платье. Или? Как там Бархус к женским ножкам относится? Правый послушник явно хорошо – слюнки пускает на мои чулочки. Мне самой они нравятся, но не настолько, чтобы делиться. Ага, нравственность хромает. Что ж, так даже лучше: ради свободы можно и плечико оголить. Если что, колени, локти и зубы всегда со мной.
- Ты находишься в доме Ордена.
Хм, всё интереснее и интереснее. Настолько, что даже хлопать глазами перестала.
- Некромантского?
Священники схватились за голову, а я упивалась картиной маслом: «Схватка мудрости с тупостью». Тактично умолчим, кто из нас кто.
Кое-кому даже стало жарко, ворот мантии растянул. А под мантией ничего. Совсем-совсем ничего, или гигиена дошла и до отсталых слоёв фанатичного населения? Зимой-то холодно, а летом… Ну да, летом хорошо, если через болото не лезешь. Или банальный забор.
Мысли на вольные темы меня посещали не просто так: искала больное место. То – очень больное, на все этажи завоют. Заодно и опозорить можно. Но это, Агния, пока мечты, тебя никто к святому святых не допускал и на эльфийский выстрел.
Да, мальчики, чувствуются пробелы в образовании. Вы раньше только с магами общались, систему поведения выработали, а тут обыкновенная женщина попалась… И что делать с ней, вы понятия не имеете. А если она с мозгами, то и вовсе неуправляемый объект. Хендрик знает – да что там, в Академии все преподаватели знают. На нас в пору писать: «Осторожно: опасно для жизни!».
Ладно, мне тоже жарко, а на платье есть пуговички. Начнём с верхних двух, а там по обстоятельствам. Проделать это со скованными руками тяжело, но когда хочешь, нет ничего невозможного.
- Вам помочь?
Я удивлённо глянула на шагнувшего в круг со свечами послушника. Того самого, слабого до женского полу.
Плаксиво надула губки и начала жаловаться на кучу вещей – всё, кроме лишения свободы. И туфли мне жмут, и жарко, и руки затекли, и в туалет хочется…. А ещё причёску они мне испортили, а я порядочно за неё отдала…
Лицо послушника вытянулось куриной гузкой. Похоже, он пожалел, что ко мне сунулся. Нерешительно оглянулся на стол Совета и, не получив дозволения снять кандалы, самовольно расстегнул мне платье. Прикрылся поиском амулетов, а на самом деле определяя размер груди.
Во всём есть плюсы и минусы. Боли кормящей матери никто не отменял, а тепло рук в таких случаях помогает. Поэтому, обнаглев, спросила:
- А оставить там ладони можно?
Послушник отскочил от меня, как от чумной заразы, а Совет старцев наверняка записал в сумасшедшие. Нормальная женщина как себя ведёт? Правильно, тут два варианта. Либо: «Фу, нахал, пальцы откушу!», либо: «О да, милый, сними с меня всё!». А я просила руки на груди подержать и ничего не делать. Можно и поверх платья, а не судорожно копошиться под нательной рубашкой и узеньким льняным бельём.
- Мы не некроманты, - сквозь зубы процедил «старец», утирая пот со лба.
Ничего, я вас до белого каления доведу, сами отсюда пинками выгоните и до гостиницы проводите. Просто диву даюсь: неужели никому в голову не приходило так себя вести, а не сразу заклинаниями швырять?
- Нет, вы некроманты, - упрямо возразила я. –  Вот свечи, пентаграмма.
Умолчим, что круг и пятиугольник – фигуры, мягко говоря, разные. Агния Выжга-то это знает, а вот Агния-идиотка точно нет.
Картинно плюхнулась на пол, разрыдалась, начала молить отпустить, подвывая:
- У меня мууууууж, ребёнок, - и концерт по заявкам волчих стай.
Священники плюнули. В буквальном смысле. Самый молодой не выдержал, вскочил и направился ко мне. Потряс перед лицом какими-то дурно пахнущими костями, обсыпал лицо порошком, от которого расчихалась. Решив, что этого мало, дёрнул за волосы – ага, не парик, не оторвёшь. Но больно, зараза!
А священник продолжал измываться, пытаясь отыскать во мне следы ведьмы. Но ожидания не оправдались: никаких пузырьков, никаких кинжалов, шаров, колец и прочих милых чародеям шалостей. Даже кровь из пальца у меня текла настоящая и лечиться магией не собиралась.
Я притихла, понимая, что провоцировать дальше чревато, а то убьют.
- Она не ведьма, - наконец объявил священник, мазнув взглядом по моей вздымающейся груди. Вот изверг, сначала избить, потом полапать?
Совет старцев зашушукался, решая, что делать с таким чудом природы, как я.
- Кто твой муж? – священник взял меня за подбородок.
- У вас пальцы грязные и холодные, - плаксиво протянула я. – А муж Хендрик.
- А ты тёплые любишь? – усмехнулся почитатель Бархуса. Остроумный попался, но я подвох чую.
- Я мужа люблю.
Вот так, получи, ехидна, гороховый суп на свадьбу!
Суп оказался что надо: священник скис. Вот ведь, даже не шлюха! И за что меня судить? Видимо, и он пришёл к такому же выводу, потому что со вздохом велел снять с меня оковы и отвести в туалет.
Вернувшись из комнаты раздумий, обрадовалась открытым окнам. С ними и вправду лучше.
Свечи потушили, и я просто стояла внутри круга, заунывно повествуя «старцам» о своей заурядной жизни, которая ну никоим образом с Академией магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана не связана. А сюда меня утянуло. Как утянуло? Леший знает? Шла по дорожке – и дошагалась, вдоволь покрутившись в вихре пространства. Зато подцепила мужа и заделала ребёнка.
К счастью, с местными реалиями я более-менее освоилась, а подробностей личной жизни, вроде адреса, священники спрашивать не стали. Зато предложили вступить в Орден.
- А какой? Если вы не некроманты, то кто?
Если у мужиков от слова «некроманты» отныне не будет колотить, то я плохо постаралась.
Мне доходчиво объяснили, что они тоже златорцы, радетели добра и справедливости, а также проводники воли Бархуса. Объяснять пришлось долго – глупые вопросы недалёкой женщины никто не отменял. Куда там допросам ректора – после меня взвоешь! Что священники и делали, опустошив графин с водой.
Орден, говорите? То есть стать засланцем в Златорию и всякие пакости строить? А потом свергнуть и убить короля, посмевшего отвергнуть Бархуса. Все эти мысли я вслух не высказывала, просто на ус мотала.
- Итак, дочь моя, согласна ли ты стать одной из нас?
Я крепко задумалась. На полном серьёзе. И попросила расписать, что от меня потребуется.
- Принять Бархуса и волю его как единственно верную.
То есть стать марионеткой-идиоткой. По легенде я уже идиотка, поэтому ничего не теряю. А настоящая я выигрывает: обещания женщины как ветреные создания не держат.
- Я подумаю. Тут у вас красиво…
Священники обрадовались и принялись охмурять всякой ересью. Кивала, а сама пыталась запомнить их лица. Наконец пообещала вступить в этот бесов Орден и запросилась домой – ребёнка кормить.
Хм, а отпускать меня не собирались. Но ведь и я послушницей становиться не планировала.
- А меня от молока разорвёт, если дочка сиську не возмёт. Я честно-честно вернусь.
Старцы вновь собрались в кружок и по итогам совещания решили взять с меня страшную клятву. Пусть же икнётся некой Марии Рыльке, именем которой божилась.
Забрала любезно подсунутую литературу о боге и «обрадовала», что читать не умею. Баласт тут же забрали, велев завтра явиться на Площадь трёх измерений.
- Если не явишься, пеняй на себя, - грозно пригрозил председатель собрания. – Мы убиваем изменников.
Дальше снова были слёзы и клятвы, что я всей душой радею за Бархуса. После чего меня вытолкали из комнаты.
Когда спустились на первый этаж, послушник – всё тот же, что вывел из темницы, - подсунул под нос какую-то тряпицу. Воняла она жутко и так же жутко туманила сознание. Лишить магов стратегически важной информации в мои планы не входило, поэтому задержала дыхание и деланно брякнулась на пол, будто в обморок. Оставалось надеяться, что послушник проверять не станет.
От снотворного эфира тошнило, но я мужественно держалась, стараясь не двигаться и не открывать глаз. Когда меня подняли на руки, осторожно разомкнула одно веко, чтобы образовавшейся щёлочкой лицезреть окрестности. Неудобно, мало что видно, но хлопать ресницами нельзя – мигом упокоят.
Услышав голоса, мгновенно закрыла глаз.
Послушнику дали указания отвезти меня в предместье Номарэ и оставить под каким-нибудь деревцем, вроде как спящую. Значит, мои предположения верны, и мы не в городе. Ладно, постараюсь хоть вычислить расстояние, если разглядеть ничего не дадут.
Дали.
За окном стемнело, и мой приоткрытый глаз не привлекал внимания. Им я пересчитала каменные ступеньки, затем уткнулась в землю и, заработав косоглазие, - собственно в здание.
Запоминают характерные приметы, а за таковую сойдут столбы-змеи крыльца. Жаль, что нельзя голову задрать, этажи рассмотреть!
Потом снова погрузилась в кромешную темноту: послушник укладывал меня за заднее сиденье самохода. Оно оказалось мягким и пахло войлоком. А в самом самоходе воняло куревом.
Дальше мной не занимались вовсе, только с сиденья ничего не было видно. Так что с чистой совестью закрыла глаза и считала повороты, пыталась определить примерное время в пути, запоминала колдобины и прочие мелочи, способные хоть как-то помочь сориентироваться в пространстве. Затем вспомнила о звёздах и под покровом темноты сражалась с небосклоном незнакомого мира. Пришлось выбрать одну звезду, поярче, и плясать от неё.
Ход у самодвижущейся повозки оказался плавным, в ней и чай пить можно. И спать. Едва не разомлела от эфира и переживаний, но мужественно раз за разом отгоняла сон.
Наконец самоход остановился.
Бесчувственную меня подняли с сиденья и устроили в обнимку с деревом.
Выждав, пока, по моим расчётам, послушник вместе со своим драндулетом скроется из виду, распахнула глаза и вскочила на ноги.
Где я, понятия не имела, а искать неприятности на свою пятую точку не хотела: темнота друг не только молодёжи, но и тех, кто не в ладах с законом. Оставалось одно – прикорнуть где-то до утра, а потом вспомнить поговорку «язык до райских кущ доведёт». Преобразователь речи у меня не отобрали, значит, выберусь.
Пока рыскала в поисках сеновала или сарая, меня вторично за день поцеловала удачи.
Запорхал, слепя, перед глазами магический светлячок, а потом темноту прорезал радостный возглас:
- Осунта, мать твою, я её нашёл!
Магистр Лазавей! Марра и Оликес вместе взятые, как же я рада его видеть!
Наплевав на приличия, повисла у Лазавея на шее. Даже, кажется, поцеловала – честно, не помню. Если даже да, то ему понравилось, потому что недовольные ласково по спине не похлопывают и не обнимают.
- Тихо, тихо, Агния, всё позади….
Угу, а я реву. Чего, спрашивается? Вот ведь, треклятая женская логика!
Идиллическую картину: «Студентка в объятиях преподавателя» нарушило появление магистра Тшольке. Что-то она необычно тиха – видимо, влетело. Хихикнула, представив распекаемую грозную боевую магичку. Всё-таки Лазавей у нас главный.
- Вижу, что от шока отошли, поэтому можете передвигаться без чужой шеи, - магистр тут же расставил всё по своим местам, то есть аккуратно, но твёрдо отстранил меня. – Я проверил: не ранены.
- Как? – невольно вырвался вопрос. Он же не осматривал…
- По незамкнутым потокам живительной силы. Именно за этим я вас и обнимал, Агния.
Готова была поклясться, что магистр довольно улыбается. Как же, развенчал романтические надежды. Не больно-то и хотелось и…
- А я вас обнимала, чтобы проверить, что не фантом.
- Агния Выжга, перестаньте дуться. Просто мало ли, что вы нафантазировали.
- Я реалистка.
И гордо так отвернулась, юркнув к магистру Тшольке. Та с душой и чувством собственного достоинства выбранила за то, что не подала условного знака, дала себя увезти. Обвинила в том, что они с Лазавеем чуть ли не весь резерв на меня истратили, весь Номарэ обшарили.
- Да ладно, - махнул рукой магистр, - главное, нашлась и живая. Переход я осуществить успел, а Юлианна неплохо целительной магией владеет. Восстановится.
- Дважды досуха за три дня – не многовато ли? – не унималась Осунта.
- Я не в минусе, - отрезал Лазавей. – И это моё дело. Между прочим, именно из-за вас всё произошло. Агния не маг, а вы… Простите, Осунта, но вы идиотка.
Магистр задохнулась ответом, пробулькав что-то неразборчивое. Наконец разродилась колким замечанием по поводу спеси коллеги.
- Я вас посильнее как маг буду, - между прочим бросила она в сердцах.
- Значит, сами подтвердили мои слова, - спокойно ответил Лазавей. – Вы отличный боец, Осунта, но внимательнее нужно быть. А теперь давайте не будем пререкаться и в кой-то веки доберёмся до гостиницы.
- Поделиться энергией? – хмыкнула Осунта.
- Если сами умеете сквозь пространство ходить, то нет.
Магистр Тшольке не умела, поэтому встала вплотную к магистру Лазавею, сплела свои пальцы с его, выводя какие-то знаки. Установила зрительный контакт, а потом впилась в губы страстным поцелуем. Что-то не похоже на обмен энергией – отлипать от магистра Осунта не желала. Я досчитала до двадцати, когда она наконец отстранилась.
- Древним методом вовсе не обязательно было, - хмыкнул Лазавей. – Особенно на глазах у студентки. Поползут теперь слухи по Академии о нашем моральном облике…
Магистр Тшольке пожала плечами:
- Так быстрее и надёжнее всего. А моральный облик… Вы не женаты, а я не замужем.
Лазавей ничего не ответил, выразительно покосившись на меня. Ага, третий лишний, и так поняла. Только хочет ли магистр быть вторым, ещё не разобралась.
Магистр Лазавей велел нам с Осунтой встать рядом, максимально близко, скользнул к нам по воздуху, стелясь по нему, будто ткань на ветру. Раз – и пространство разорвало лёгкой вспышкой. Два – и, шагнув в провал, мы оказались перед гостиницей.

Глава 11.
Трубка мира годится, чтобы устроить дымовую завесу.
Влодзимеж Счисловский

Проснулась я от того, что Юлианна трясла меня за плечо. Недовольно разлепила глаза и уставилась на неё. Поморщилась от ежедневных «радостей» утра и, заодно, помечтала о ведре. Тут, правда, всё культурно, закуток с удобствами, но сути не меняет.
- Ну, ты и горазда спать! – магичка выглядела свежо, даже причесаться успела.
- Мне можно: меня священники пытали, - буркнула я, направляясь в «комнату раздумий». Вернее, направлялось только тело, а остальное спало.
- И как, успешно? – хмыкнула Юлианна.
Она присела за стол и начала что-то строчить в тетради. Магические выкладки я всё равно не понимала, поэтому и смотреть не стала. А ведь азы теории сдавала. Ну да, всякие там общие законы об отдаче, перетекании, взаимодействии и бла-бла-бла. На практике никак не поможет. Едреть, а ведь у нас тоже начертательная магия будет! Ой, ужас-то, точно опозорюсь! Если только не найду добровольного помощника. Лаэрта или ту же Юлианну. Нет, Юлианну не стоит – она в следующем году выпускница.
- Угу, - я скорчила страшную рожу. – Дюжину замучила, а сама только палец раскровенила.
Юлианна шутку оценила и рассмеялась:
- Да наслышана. Когда тебя раздевала, ни царапинки не заметила. Повезло, что не ведьма.
Да уж, не то слово! Магичку они бы четвертовали и раздали на анатомическое пособие. А мой дух бы являлся ректору и обоим магистрам и душил их. Представила себе процесс – и проснулась. В красках – так красотень! Стала бы местным призраком – должна же приличная Академия иметь своего призрака? А то, что я в другом мире, не проблема: души, полагаю, без проблем минуют всякие там коридоры, двери и форточки пространства.
- А кто мне сонного зелья дал? – умываясь, поинтересовалась я.
Точно помню, как вошла внутрь гостиницы, поела, поднялась по лестнице – а дальше, как отрубило. Несомненно, после чайку. Кто ж мне его заварил?
Юлианна молчала. Нехорошо так молчала.
Как была - всклокоченная и в ночной рубашке, в качестве которой использовала нательную, - направилась к ней и постаралась изобразить дракона. Не изобразила: драконы зелёноглазыми блондинками не бывают.
- Не кипятись, Агния, так лучше, - начала оправдываться магичка. – Ты нервная была, испуганная, и я решила… Магистр Лазавей разрешил.
Понимающе кивнула и, зевая, продолжила утренний туалет. А что скажешь? Драться полезешь, объяснять, что нужно было спрашивать меня, а не магистра… А потом будто обухом по голове ударило – мне ж нужно явиться на Площадь трёх измерений. Но предварительно рассказать всё магистрам.
Быстро натянула платье и босиком пошлёпала к Лазавею. Он умнее, он главный, ему и первому рассказать. И, заодно, может, помочь тем: моё стремление к лекарским опытам неистребимо. Даже задумалась: а точно ли нужно учиться на помощника мага, а не на лекаря? Мы с магистром Аластасом спелись, если б не работа в библиотеке, которую тоже любила, ассистировала бы в лазарете. Но мы же не ищем лёгких путей, да и травница не моя мечта. Травницей могла бы и дома стать, только меня к знаниям тянуло.
В коридоре столкнулась с каким-то типом, полировавшим ногти. С удивлением глянула на него: не юнец, вид солидный. Лёгкая седина в волосах… Приглядевшись, поняла, что это не седина, а волос такой – выцветший русый.
На руках – два перстня. От них магией так и фонит: по телу мурашки пошли.
А камень на шее, несомненно, амулет, так и затягивает. Даже страшно стало, когда поняла, что не могу оторвать глаз, будто утекают в глубину этих тёмных граней…
Вспомнила, что пялиться на людей нехорошо, а то эти самые люди тобой заинтересуются, и поспешила отвернуться. С трудом, но удалось. Мотнула головой, отгоняя морок, и продолжила путь. Спиной чувствовала взгляд этого типа. До этого не понимала, что такое – до костей пробирает. Так вот, это именно оно.
Я намеревалась постучать в дверь магистра Лазавея, когда незнакомец шутливо окликнул меня:
- Эдвин Лазавей несколько занят, сам его жду.
Развернулась и удивлённо уставилась на владельца перстней и опасного для здоровья амулета. Запоздало поняла, что это именно тот человек, которого перенёс в Оморон магистр Лазавей. Прищурилась, вспомнив, что о нём болтал Липнер.
Так, некромант? Мой отец или…? Что-то радостные чувства не накрыли, да и не факт, что это он. С чего я взяла, что передо мной некромант?
- У меня важное сообщение. Я вас не знаю, а вот магистра Лазавея – очень даже.
- Так и у него важное дело, - рассмеялся незнакомец. – Ты не одна, которую он «очень даже» знает.
Поняв подтекст, покраснела. Но поставить на место наглеца – святое.
- Свечку держали, уважаемый? Нечего на добрых людей поклёпы наводить.
Незнакомец пожал плечами и вновь занялся ногтями. А в моей голове зародилось сомнение: не постучаться ли сначала к магистру Тшольке? Нет, чушь, в такое время даже мы с мужем в постели не валялись, а магистры просто дела обсуждают, а чужака не пускают. Он же, пошляк, смутить меня пытается.
Решительно постучалась. Тишина и какая-то возня. Неужели действительно? Нет, я, конечно, не мужчина, но прельститься Осунтой могла бы только под хмелем. Причём, если бы пила на спор с орками. Да и чтобы Осунта позволила кому-то собой командовать… Нет, не ляжет она тихо на спинку, прикрыв глазки, а начнёт права качать и указывать, что и как.
Воображение разыгралось, и я захихикала. И упала – а нечего облокачиваться на дверь.
Потирая ушибленное колено, уставилась снизу вверх на Лазавея и резко позабыла, зачем пришла. Нет, никакой Осунты в комнате видно не было, если только она не притаилась под одеялом или не слилась с мебелью, но кровать… Я не вовремя, однозначно, и мысли всякие в голове… Слушайте, гостиница – это публичное место, рубашку надо надевать, а то слабый пол теряет почву под ногами и идёт по кривой дорожке.
Глубокий вдох вернул мозги на место.
Мне помогли подняться и поинтересовались, зачем пожаловала.
- Так, ещё и босиком, - недовольно цокнул языком Лазавей. – Марш с холодного пола!
Я аж подпрыгнула от его окрика, только не поняла, куда бежать.
- Напугал? – рассмеялся магистр. – У вас, Агния, глаза как плошки. Просто по полу бродят сквозняки, да и пораниться можете. Так что забирайтесь с ногами на постель, а я вас внимательно выслушаю через пять минут.
Я мялась, не зная, что сказать. Как-то это двусмысленно – вольготно располагаться на чужой кровати. Лазавей, видимо, понял причину моей нерешительности, заправил предмет раздора и покосился на меня – так мою нравственность ничего не смущает? Сошлись на том, что нет.
Только сейчас обратила внимание на лицо магистра и обозвала себя идиоткой. Да ему не до любовных приключений – ходить бы! Поэтому и спал долго – обессилил ведь…
- Рога выросли? – прокомментировал моё внимание к своей особе Лазавей.
- Скорее трава, - озабоченно возразила я. – Вы на мертвеца похожи.
- По мертвецам у нас Алоис Ксержик, так что вам нечего боятся. Опять какое-то зелье в меня влить собираетесь? – Лазовей недовольно прищурился, скрестив руки на груди. – Так я не подопытный кролик и не ваш муж, Агния Выжга.
Тут я обиделась. Сильно обиделась. Я к нему со всей душой – а он, скотина неблагодарная! Маг – это фунт лиха, которые другие почему-то должны расхлёбывать. Непомерная гордыня, упрямство, самомнение, уверенность, что их все обожают, что они всё могут. А уж мужчины… Помирать будут – помочь себе не дадут. Слабость, видите ли, постыдна, лучше в ящик сыграть. А болезнь, так, сама пройдёт, ветром сдует.
Не обращая внимания на моё недовольное сопение, Лазавей подошёл к умывальнику, ополоснул лицо водой и замер, опершись руками о стену. Характерная поза с опущенной головой свидетельствовала о том, что с ним далеко не всё в порядке.
- Я позову Юлианну.
Магистр проигнорировал мои слова, выпрямился. Подошёл к столу, отодвинул стул и, оседлав его задом наперёд, уставился на меня:
- Агния, я внимательно слушаю.
И, смягчившись, добавил:
- Если вы так настаиваете, при наличии свободного времени рискну проверить ваши успехи в зельеварении. Благо некромант имеется.
Сменив гнев на милость, рассказала ему о сделке со священниками. В конце концов, помогаю Златории, а не конкретному зловредному магу. Но ехидна во мне заставила провести рукой по подушке и победно вскинуть длинный волос.
- И? – Лазавей сначала взглянул на мой трофей, затем на меня. – Заговорить собрались? У вас не выйдет. Хотя бес его знает, что продают в местных лавках! В любом случае, почувствую. И снижу отметки в следующем году.
Я повертела в руках волос, сравнивая с шевелюрой магистра. Вот хоть убейте, он женский!
Взгляд магистра стал нехорошим. Кончилось всё тем, что он вырвал у меня злосчастный волос и доходчиво пояснил, что если мне позволили положить ноги на кровать, то это не значит, что можно распускать руки. Пришлось извиняться.
- Я случайно, - вторично за прошедшие сутки играла дурочку, на этот раз используя весь арсенал женских чар, начиная от позы, кончая ресницами. – Мне цвет понравился: всегда мечтала быть шатенкой. Вы ведь не злопамятный, магистр Лазавей?
- Почему же, очень даже. Все ваши фокусы помню и погоняю за них на практике, - хищно улыбнулся магистр, наслаждаясь изменившимся выражением моего лица. – Да, госпожа Выжга, увы и ах, летом у третьего курса со мной практика. Совместная с алхимиками. Будьте уверены, ваша мечта о шатенке сбудется, потому что алхимики-второкурсники и не такого в котёл девочкам сыпанут. А от меня персонально вычертите и вызубрите все существующие в мирах сущности и найдёте образец каждой.
Влипла. Доигралась! Похоже, магистр Тшольке не преувеличивала, пугая мстительностью коллеги. А я его жалела! Да «хвостатая стерва» - самое то в пару, совет да любовь.
Насупившись, слушала, что надлежит сделать. На самом деле, немного: пойти к магистру Тшольке, во всех подробностях рассказать то же самое, вкупе со своей легендой, описать членов Ордена и целый день сидеть в гостинице, не высовываясь. На Площадь Трёх измерений под мороком отправится Осунта в компании новоприбывшего некроманта. Тот сыграет её, то есть моего, то есть той девицы мужа.
Уходя, попробовала ещё раз извиниться. В этот раз – не играя и за всё. Магистр ничего на это не ответил и накинул рубашку. Понимая, что делать в его комнате мне больше нечего, аккуратно слезла с постели и потопала к двери.
- Агния, чуть не забыл, - устало окликнул меня Лазавей. – Алоис Ксержик, некромант, может оказаться вашим отцом. У вас энергетическая сетка крови совпадает. И, - он сделал выразительную паузу, - иногда следует помнить, что вам двадцать один год, а не три. Я хорошо отношусь ко всем студентам, но до известной степени. И рамки следует соблюдать, а то детские выходки могут поставить ребром вопрос об отчислении.
- Я уже поняла, - процедила сквозь зубы, злясь на своё любопытство и Юлианну, которая растравила воображение фантазиями о сладкой парочке. – Этого больше не повторится, магистр Лазавей. Я действительно сожалею и действительно поступила дурно.
Ответа не последовало.
Выйдя в коридор, встряхнулась и подбоченилась, в упор уставившись на странного типа. Невежливо поинтересовалась:
- Алоис Ксержик?
- Для вас, юная госпожа, магистр Ксержик. А что?
- А то, милостивый козёл, что никак не могу решить: плюнуть в рожу, или обозналась.
Я обычно вежлива с теми, кто вежлив со мной, но тут не сдержалась, вымещая злость и обиду на всю честную магическую компанию. Из-за него всё, это он дурные мысли в голову засунул. И если отец, то… Нет, не полезу с кулаками, но от радости не расплачусь. Прибавьте к этому извечное «доброе» утро и близящиеся «весёлые» дни…
Некромант замер в ступоре, а я решительно распахнула дверь в комнату магистра Тшольке. Странно, но она оказалась не заперта.
Осунта сидела за столом и расчёсывала волосы. Совершенно одетая. На столе – тарелка с недоеденным пирожком, а во рту – шпильки. При виде меня магистр что-то промычала, потом догадалась выплюнуть заколки и в ультимативной форме напомнила, что нужно стучаться.
Я постучалась и вошла заново. Сразу, предупреждая очередное замечание, выложила, зачем её побеспокоила. Магистр Тшольке выслушала, но зарубила идею на корню.
- А вот Ксержик прекрасно сыграет девушку, - хмыкнула она. И пояснила: - У него природа магии другая, её люди не чувствуют, а простейшие амулеты не берут. Да и не поздоровится тем, кто разгневает некроманта: в том замке, поди, полно покойников.
Оставалось только выяснить, как сам некромант отнесётся к перспективе ношения женского платья – чтобы иллюзия была достовернее – и наличию потенциальной дочери, то есть меня. Последнее я собиралась выяснить после завтрака, чтобы не портить аппетит. Поищем семейное сходство, расспросим о житье-бытье и связях с женским полом двадцать два года назад. Жалко, эликсира правды нет, а то бы я этого Алоиса Ксержика им напоила.
Некромант подкарауливал меня в коридоре. Ухватил за руку и, легко, будто я и не сопротивлялась вовсе, оттащил к стеночке. Недобрые глаза с прищуром вперились в меня. Хм, цвет совпадает в общих чертах, только темнее. Отец он мне или нет?
- Не желаете объясниться, юная госпожа?
Как-то от этого голоса в дрожь бросало. Он изменился, стал ниже, глубже и одновременно приобрёл хрипотцу. Самое то для некроманта. Представляю, как он мертвецами командует.
- Что именно? – я разыгрывала дурочку, а сама то и дело посматривала на амулет. Он засиял нутряным огненным светом и приподнялся, левитируя. Страшно, если честно. И всю душу вытягивает, гипнотизирует…
- Ваша фраза.
- Да так… - не стала выкладывать все «козыри». - Большие Выселки – знакомое название?
Ксержик задумался, крепко задумался, даже отпустил меня. Чем я тут же воспользовалась, на всякий случай отойдя на пару шагов в сторону, поближе к двери магистра Тшольке. Нет, конечно, я не трусиха, но кто знает, что в голову некроманту взбредёт? На вид он странный, опять же нормальные мужчины ногти не полируют. И не подрезают так ровно.
- Мы знакомы? – наконец изрёк некромант. – Что-то не припомню.
- Да я тоже впервые имела счастье… А много у вас знакомых женского полу? – раз начала, то пойду до конца. Только вопрос настолько деликатный, что желание соврать у собеседника возникнет непременно.
- А вы козлами всех именуете? – парировал Ксержик. Щурясь, он подверг меня пристальному осмотру, медленному, будто не только выяснял женскую привлекательность, но и заодно сдирал кожу. – Странный способ знакомиться.
- Я и не знакомлюсь, - хмыкнула, скрестив руки на груди. Ко мне вернулось прежнее самообладание. Человек, уходящий от темы, точно любит ходить налево. – Магистр Лазавей вас уже представил и кое-что интересное рассказал. О рождении русалок от любителей чужих костей.
Некромант снова впал в ступор. Повертел перстень на пальце, а потом ринулся в атаку. Обошёл вокруг меня и неожиданно цапнул за подбородок. От неожиданности я дёрнулась – и узнала, что пилочка – это видимость, а на самом деле руки у него очень даже крепкие и цепкие.
- Так, и чего мы добиваемся? – прошипел мне в ухо Ксержик, не давая возможности пошевелиться. Пахло от него своеобразно – чем-то лекарским. Не травами, а будто эссенцией какой-то.
Глаза некроманта расширились, практически утратив зрачок. Они, не мигая, смотрели на меня.
Показалось, или воздух вокруг сгустился? Что-то магией запахло… Хотя, это всё амулет и перстни. Только я слабину не дам: вреда он мне всё равно не причинит.
- Так что там с Большими Выселками? Там кладбище большое, удобное… И вампиров много водилось. Лет двадцать назад.
- Любите вы вопросы! – зрачки некроманта окончательно исчезли. И вместе с ними испарилась моя уверенность в собственных силах. Вот зачем ляпнула тогда в сердцах про рожу? Ксержик ведь магией смерти занимается. – Двадцать лет назад, говорите… Да, тогда вампиры частенько нападали на мирных жителей, но чем же так примечательно именно кладбище в Больших Выселках?
- Некроманта там одного видели… Девушку одну щедро одарил.
Я попыталась вырваться из захвата некроманта, но легче научится летать.
Ксержик усмехнулся:
- Пальцы у меня тренированные, чуткие. В моей работе важен баланс, потому что чуть сильнее надавишь – потерян материал. Слабее – выронишь. Так что стой спокойно. Как зовут, к слову?
- Агния, - с вызовом посмотрела ему в глаза. – Значит, по роже, потому что иначе бы угрожать не стали. Скажу маме, что пресветлый образ мага сдох.
Некромант отпустил меня и расхохотался. Смеялся он долго, вызвав серьёзные подозрения в состоянии ума. Я даже подумывала Юлианну позвать для освидетельствования, но обошлось. Ксержик взял себя в руки и перестал издавать хрюкающие звуки. Глаза вновь зеленели травой, а амулет потух.
- Ты в следующий раз осторожнее, детка, а то мало ли, чувство юмора не оценят, - подмигнул он мне. – Пошли, угощу чем-то вкусненьким. Не из гроба. Публичные выступления – это хорошо, но нужно уметь чётко выражать свои мысли. А то случаются недоразумения. Жизнь у тебя одна, а некромантов немного, так что думай сначала, ладно? Либо срочно ищи артефакт бессмертия.
Подозрительно покосилась на некроманта: он меня клеит? Просто обычно девочек к себе в комнату за этим зовут. А у меня есть две веские причины для отказа. Даже три. Во-первых, потенциальный отец. Во-вторых, не в моём вкусе и возрасте. В-третьих, я замужем.
А у него одна веская причина для согласия – сила. Парализовать он умеет, поэтому лучше бы в коридоре…
- Испугалась, что ли? Вкусненькое – это конфеты. Без приворотного зелья.
Взвесила все за и против и согласилась. Наедине легче разговорить.
Ксержик торжественно распахнул передо мной дверь и извлёк из сумки обещанные конфеты. Плеснул в кружку воды из кувшина, что-то над ней проделал – и вода превратилась в чай.
- Пей, - он протянул мне кружку и коробку с лакомствами. – Женщинам полезно сладкое есть, чтобы не зверели. Чай, правда, с привкусом, потому как магический, но съедобный.
Не понимая, с чего вдруг меня задабривают, отхлебнула из кружки – а я и не замечаю разницы. И конфету попробовала – с сушёными фруктами. Интересно, зачем некроманту сладкое? Или он заранее готовится к победам на личном фронте?
- Сопоставив козла, некое кладбище, юную деву с подарком и двадцать лет, полагаю, что ты намекала на родство, - Ксержик, не мигая, вновь уставился на меня. – Деревеньки такой я не помню, наличия у себя энного количества ребятишек допускаю, но однозначно бы не утверждал. Доказательства имеешь или просто так на всех некромантов бросаешься?
- Мне сказали, у нас кровь похожа, - с набитым ртом пробормотала я. Вкусные конфеты, руки сами тянутся.
Ксержик задумчиво почесал переносицу:
- Проверим. А семейная легенда какова?
- Что на маму напал вампир, изнасиловал и угробил. Потом её спас некромант и в процессе оживления тоже развлёкся с девичьим телом. Может, и после, для закрепления результата и усиления потенции.
Тут некромант не выдержал и, хрюкнув, поинтересовался, как же она должна была улучшиться:
- Просвети, а? Столько лет живу, мучаюсь и не знаю.
Я смутилась, пробормотала что-то о связи самооценки, опыта и практики. А Ксержик требовал научной выкладки, наслаждаясь моим состоянием. Потом сжалился и предложил просветить по истинному положению дел. Я отказалась.
- А чего так? В жизни бы пригодилось, - пальцы некроманта подхватили конфету из коробки и отправили в рот. Похоже, он сам любил сладкое. – Допустим, мы уже выяснили всё о мужской силе твоего отца и женской привлекательности матери. Дальше.
- А дальше родилась я. Мама утверждала, что забеременела от вампира, но я проверяла, это невозможно.
- Сочувствую, - покачал головой Ксержик. – Повезло, что жива осталась. Ты бы не экспериментировала с нежитью, а то обернутся девичьи грёзы могильным холмиком. Это только в сказках они в любовном деле безвредные, а в реальности я бы людей посоветовал: и приятнее, и безопаснее.
Замолчав, некромант задумался. Снова повертел перстень на пальце, а потом велел порезать ладонь.
- Зачем? – опешила я.
- Затем, чтобы родство проверить. Если сотворю что-то из твоей крови, значит ты права. Если ничего не выйдет, за козла извинишься. Но в любом случае на слёзы умиления не рассчитывай. И на извлечение выгоды тоже.
Гордо вскинула голову и заявила, чтобы и он не рассчитывал.
- Вот и ладушки! Ладошку давай.
Боязно как-то. Вдруг насквозь проколет? И что тогда? Да и что за чары? Может, лучше потихоньку уйти?
Некромант тем временем вытащил нож с червленой кромкой лезвия и выразительно указал глазами на стол: мол, клади руку. Дожёвывая конфету, покачала головой. Однозначно не буду, пока не уверюсь, что не покалечит.
Ксержик пожал плечами и стремительно ухватил меня за локоть, прижимая руку к столешнице. Я испуганно закричала, опрокинув на него чашку с недопитым чаем. Но некромант упорствовал, ловко перевернул ладонь ямочкой вверх и цыкнул:
- Нечего людей пугать!
Привлечённая моим криком, в комнату заглянула магистр Тшольке. Уставилась на моё перепуганное лицо, затем перевела взгляд на некроманта:
- Господин Ксержик, что здесь происходит?
- Да вот, родство выясняем, а инициатор процедуры на попятную пошла. Боится. Вразумите её, что немотивированное убийство – дело подсудное и влечёт мгновенное исключение из гильдии магов.
Магистр наколдовала себе табурет и уселась рядом со мной. Недоверчиво покосилась на нож некроманта, скривила губы, но промолчала. Зато мне от неё досталось непривычное слово утешения: мол, не убьют, дурашку, а просто ручку порежут. Разумеется, выражения Осунта выбрала другие, так что было не понять, то ли обвиняют, то ли успокаивают.
Мужественно расслабив руку, прошептала, что не надо её держать.
Ксержик отпустил, позволив устроиться удобнее, и быстро сделал на ладони крестообразный надрез.
Я взвыла, дёрнулась, но тут уж магистр Тшольке удержала за плечи. А изверг-некромант наслаждался видом текущей из раны крови. Смотрел и ничего не делал. Потом соизволил отложить в сторону нож и обмакнуть в крови палец.
Мне показалось, или он старался расковырять рану? В любом случае больно.
А дальше началось колдовство.
Некромант что-то шептал, водя пальцем по крови, а затем окропил ею стол, выведя какую-то загогулину. Раз – и она обернулась змеёй.
От удивления раскрыла рот и забыла о боли. Неужели из моей крови сотворили такое?
Ксержик пожевал губы и протянул носовой платок.
- Ну? – подалась вперёд Осунта.
- Сами видите. Заклинания крови работают, материализация состоялась. Живое создаёт псевдоживое.
- Почему псевдо? – ляпнуло моё любопытство.
- Потом что искусственное и убиваемое только магией.
Раз – и змею объяло синее пламя. Через минуту от неё не осталось и следа.
- Слабенькое создание из водянистой крови, - пояснил для Осунты некромант. – Она ваша подопечная? Учится в Академии?
Магистр Тшольке ответила утвердительно и назвала мой факультет, поспешив добавить, что дара у меня нет.
- На алхимика натаскаете, если магию крови освоит.
- У нас такого не преподают, - скривила нос Осунта. – Это в вашей школе учат подобному.
Я навострила уши: какой такой школе? В Златории всего одна магическая Академия. Но волшебники тему развивать не стали и дружно глянули на меня. Даже икнулось от такого пристального внимания.
- Может, у неё тяга к тёмной магии? – с надеждой в голосе спросила магистр Тшольке. Спит и видит, как меня из Академии вытурить.
- Да давно б проявилась. Хотя… Колдует как?
Магичила я не шибко, если не сказать, паршиво, что, однако, не помешало Осунте спровадить меня на семестр в таинственную школу, чтобы местные чародеи убедились в моей полной бездарности. Новоприобретённый отец не возражал: если проверять, то по полной.
Кашлянула, напомнив о своём присутствии, и, заодно, задала два сакраментальных вопроса: что за школа и кто там мой папаша?
- Вольный маг и под настроение магистр некромантии, - лениво протянул Ксержик. – А школа… Школа иных.
- Так и называется? – недоверчиво переспросила я.
- Школа иных чародейств и магии оборотной стороны Исирии Страстотерпки, - ответила вместо некроманта Осунта и наконец оставила нас вдвоём, напомнив о встрече со священниками.
Общий сбор был назначен после завтрака, а завтрак – через четверть часа.
- Ну, как полегчало? – Ксержик в один миг вывел пятна крови на столе и водрузил на место коробку конфет. Подумав, намагичил чашку чаю и устроился с ней, закинув ногу на ногу. Сласти убывали на глазах. – Ты ешь, от слабости полезно. А ничего дочка вышла, будем надеяться, остальные тоже не уроды.
Нет, вот ведь наглость! Безусловно, сливаться со мной в экстазе его никто не просил, каяться в грехе тоже, но расспросить о жизни, об имени матери… Неужели ему совсем не интересно?
Сидела и не знала, что делать с обретённым отцом. Не чувствую я к нему ничего, для меня отчим папа.
- Что надулась? Я же предупреждал, что радоваться не стану. Да и взрослая уже, сама понимаешь. Я ничем перед тобой не виноват и ничего тебе не обязан. Никакой любви великой не наблюдалось, запомнил бы. Насилие бесчувственного тела тоже маловероятно: я такими вещами не балуюсь. А вот с кладбища ты родом можешь быть – меня где не особо волнует. Но раз уж родилась, можно и познакомиться. Магистр некромантии и старший преподаватель Школы иных Алоис Ксержик.
Назвалась, сообщила точный возраст, ехидно добавив, что он уже дедушка.
Некромант сухо поздравил с рождением дочери и попросил подойти. Дальше меня ощупали, но каким-то особым образом, то есть не с похабными целями. Одна рука лежит на теле, другая скользит над ним. На вопрос зачем, мне коротко ответили: «Слепок снимаю».
Видя, что не понимаю, Ксержик пояснил:
- Фантом лишним не бывает. И, судя по всему, понадобится в деле. Ты ведь у священников побывала?
Кивнула и, вспомнив, добавила:
- Я вам ещё оплеуху должна.
- В таком случае, выбирай: оскорблённая дочерняя добродетель или нормальные отношения. Хотя за что тебе оскорбляться? Зеркало и то, что ты здесь, говорят о том, что впору бы меня поблагодарить за хорошие гены. Или за отсутствие дара дуешься? Так нафиг он тебе! Честно слово, магов в Златории хватает, пусть хоть одна обычная девка будет.
Скривилась за «девку» - и получила шлепок пониже поясницы. В ответ попыталась ударить его по руке. Как бы ни так! Реакция у папаши была отменная.
- А насчёт школы и некромантии – это серьёзно? – немного успокоившись, поинтересовалась я.
- Вполне. Сказать, есть ли в тебе что, не берусь, но кровь примесь имеет. Так что старайся, книжки читай – и на плохонького алхимика выучишься. Либо у нас по душе что-то придётся.
- Некромантия?
- Некромантия, ведьмовство, предсказания, метаморфозы, тёмная алхимия, - загибал пальцы Ксержик. – Есть ещё кое-что, но это для взрослых и сильных. Как второе образование. А теперь пошли: пятнадцать минут истекли.
Меня подхватили под руку и вытолкали в коридор.
Наложив на дверь какие-то чары, некромант обернулся ко мне:
- Точно ничего странного за собой не замечала? На кладбища не тянуло?
Угу, очень! Особенно в кошмарах. Я лес люблю, реки, озёра, поля, ту же библиотеку, а вовсе не надгробия и холмики. А уж после истории с вампиром и вовсе по дуге обхожу.
Папочка оказался любопытным. Пока спускались, успел вычислить мой рост, вес, отметить наличие сходства и выпытать предметы, которые лучше всего давались. Заметила, когда он думал, то крутил перстень на левой руке. Так вот, сейчас он вертел его постоянно.
Потом мне милостиво разрешили спросить его о чём-то. Я ограничилась вопросом о том, что его занесло когда-то в наши края, и что он намерен со мной делать.
- Что делать? Поглядим – увидим. Пока общаться. Немало, не находишь? А занесло… Так вампиры – по некромантской части. Да, - Ксержик подхватил меня под локоток, развернув в сторону стола, за которым собралась наша компания, - мы ещё одно не обговорили: обращения. Тебя, допустим, буду называть по имени и на «ты», а тебе меня как?
- Теоретически вы мне отец…
- А практически в первый раз вижу. Ладно, можешь величать по имени. «Выкать» или «тыкать» решишь по обстоятельствам.
Вот так я и познакомилась со своим блудным папочкой. Своеобразный тип! Но хотя бы не надменный.
После завтрака семейные разборки плавно перетекли в серьёзное дело.
Собравшись в комнате магистра Лазавея, обсуждали, отпускать ли меня на Площадь трёх измерений. Голоса разделись, Ксержик сохранял нейтралитет, мучая злосчастный перстень. Потом, когда споры утихли, взял слово. Он однозначно был против маскарада Осунты или Юлианны, но соглашался, что отпускать меня без защиты нельзя.
- Нужно узнать, что с Первосвященником, а этого Агния не сумеет. Отсутствие маги – одновременно её достоинство и недостаток. Так что вывод напрашивается сам собой: полог невидимости.
- Засекут, - покачал головой магистр Лазавей. – Если только не работать на тончайших стыках сущностей. Работа филигранная, а сил у меня, увы, недостаточно.
- А как вы относитесь к нестандартным источникам информации? Оморон Омороном, но мёртвого здесь хватает. И, - некромант осклабился, - оно иногда оживает в самый неподходящий момент. Могу устроить им видение Бархуса. А могу и отловить парочку ретивых послушников руками местной истлевшей фауны. Против неё никакие штучки священников и общепринятые заклинания не действуют.
Магистр Тшольке обиженно фыркнула:
- Я, к примеру, в состоянии уложить любого мертвеца.
- Насчёт любого я бы поспорил, но девяносто девять процентов вам, как умелому магу, вам под силу, - Ксержик отвесил Осунте лёгкий поклон. – Но изготовители штампованных заклинаний – не вы. Они идут примитивным путём, а потом удивляются, почему это нежить жива. Так что у нас три варианта на выбор: Агния идёт в компании достопочтенного магистра Эдвина, я забочусь о фантомных ушах и глазах, или мы захватываем «языка». Есть и четвёртый вариант: Агния идёт одна, но… Риск – дело благородное, но внушения никто не отменял, она может не вернуться.
- И пятый – вы идёте под её личиной, - напомнила магистр Тшольке.
- Как-то большеват я для девочки, - рассмеялся некромант и хлопнул себя рукой по лбу. – Я же слепок с Агнии снял! Вот его мы и используем. Будем сидеть здесь и смотреть на всё его глазами. Безопасно и надёжно. Мои фантомы, - с гордостью добавил Ксержик, - далеко не все от живых существ отличить способны. А если его на скелет накинуть… Словом, дайте мне час на поиски подходящего трупа – и всё будет в лучшем виде.
До условленной встречи оставалось меньше двух часов, так что времени на авантюры не было, но объяснить это Ксержику никто не успел: некроманта ветром сдуло из комнаты.
Магистр Тшольке вздохнула и возвела очи горе. Потом взглянула на меня и процедила:
- Понятно, в кого уродились. В Школе иных вам понравится, госпожа Выжга, там все, - она повертела пальцем у виска.
Я возмутилась, заметив, что на сумасшествие никогда не жаловалась, а к мертвецам питаю стойкое отвращение.
В итоге мы сцепились. Словесно, разумеется. Соревновались в колкости и остроте языка.
Юлианна хихикала и шушукалась с Липнером, а магистр Лазавей хмурился. В конце концов, не выдержал, встал и положил мне руки на плечи. При очередной эмоциональной реплике он будто осадил меня, слегка надавив.
Тепло магии скользнуло по телу, вызвав тот эффект, на который магистр и рассчитывал: я открыла рот, но передумала говорить.
- А теперь, - Лазавей обращался к нам обеим, голос его полнился недовольством, - любезные дамы, я бы попросил вас обеих замолчать и осознать степень неумности вашей ругани. Мне запирать вас в разных комнатах, ставить в угол? Увольте! Я не намерен тратить время и силы на подобные пустяки. В Академии – сколько угодно, но не здесь. Хотя, Агния, на вашем месте я бы держал рот закрытым. А на вашем, Осунта, иногда вспоминал, что вы преподаватель.
Магистр потупилась, что-то пробурчала и под надуманным предлогом вышла. А я осталась выслушивать лекцию на тему достойно воспитанной девушки. Прервало её лишь возвращение моего блудного отца, с довольной улыбкой сообщившего, что труп найден и готов к употреблению.
Смотреть на то, как некромант накладывает заклинания, мы дружно отказались, как и дружно воздержались от вопроса, где Ксержик отыскал, а главное притащил в гостиницу мёртвое тело. Некромант не обиделся и через полчаса предъявил результат: точную копию меня, только недвижную.
- Капельку крови, Агния.
Не дожидаясь согласия, меня кольнули ножом в палец и мазнули алым лоб фантома-копии. Взгляд её тут же приобрёл осмысленное выражение, кожа на глазах порозовела и обрела теплоту. Даже грудь начала подниматься и опускаться, будто от дыхания. Но я проверила: существо это не дышало. И сердце его не билось.

Глава 12.
Никогда не бойся делать то, что ты не умеешь. Ковчег был сооружен любителем. Профессионалы построили "Титаник".
Народная мудрость

Если честно, наверное, никто из нас не верил в успех затеи моего папаши. Священники не дураки, наверняка проверят фантом на живучесть, то есть банально кольнут иголкой. А крови-то не будет. Но резона рваться шпионкой тоже не было никакого. Я и не собиралась, потому что изначально не планировала посетить какой-то там Шойд в каком-то там мире Оморон. И очень, между прочим, хотела обратно. На этот счёт собиралась переговорить с Ксержиком: вроде, сильный маг, авторитетный, может, убедит вернуть меня обратно? Наделает копий – пусть они и соблазняют Первосвященников?
На Площадь трёх измерений меня потащили. Некромант вцепился в руку, как клещ, с интересом поглядывая по сторонам и засыпая вопросами о местных традициях. Я показала ему конку, объяснила всё, что знала, о магический лавках, моде… Неплохо бы его переодеть, к слову, а то люди косятся.
Невидимый фантом шёл позади нас, копируя мою походку. Ксержик сказал, что я должна «научить» двойника различным жестам и движениям, потому что иначе тот будет передвигаться как зомби.
- А что будет, если они почувствуют подмену? – со страхом спросила я.
- Пойдёшь сама, - пожал плечами некромант. Остановился, порылся в карманах и извлёк оттуда булавку с бусинкой. – Вот, воткни куда-нибудь, желательно под одежду. С помощью этой вещички я отслежу твои передвижения и, в случае чего, найду способ помочь.
Я скептически оглядела булавку. Значит, фантомы не такие уж хорошие, раз рассматривается вариант моего личного присутствия. И как эта штучка защитит, если меня, скажем, начнут пытать или убьют? Нож всадить – дело не долгое.
- Прикалывай-прикалывай, магию некроманта они не почувствуют, - улыбнулся Ксержик и, не дождавшись, сам, без спроса, расстегнул три верхних пуговицы на платье и ловко присобачил булавку. Снаружи и не видно.
Возмущённая таким нахальством, не сразу сообразила, что мы, вообще-то, на улице, а у меня декольте несколько больше положенного. Когда вспомнила, поспешила ликвидировать это безобразие и напомнить, чтобы чужие руки не распускали.
- Да ладно! – отмахнулся некромант. – Ты для меня не женщина, так что чего стесняться?
Правда, чего? Эка невидаль, что прилюдно раздевает! А то, что я его всего пару часов знаю, и вовсе ерунда. Отец не отец, но пальцы посторонние.
- Но как можно заменить фантом на меня? – повозмущалась, а теперь пора и о деле. Хочешь не хочешь, Агния Выжга, а с магами ты повязана и блюдёшь интересы Златории. А они, интересы, требуют ликвидации орденской заразы.
- Просто: перебросить с одной на другую полог невидимости.
Я заинтересовалась, почесав подбородок. То есть, можно стоять рядом со священниками, и они ничего не заметят? Тогда почему бы не проследовать за ними и не облазать тот замок? Невидимость накладывал Ксержик – значит, это тоже «иная» магия. Поделилась своими соображениями с некромантом, и тот подтвердил: можно. Только опасно.
Вспомнила библиотеку и шпиона. Тогда ж не побоялась, а теперь хоть какое-то оружие, пусть и пассивное. Рискнуть, что ли? А то топчемся на месте, а Орден людей вербует.
Иллюзия безопасности – штука заманчивая, но как бы проверить-то, что работает?
Ксержик остановился, глянул на меня:
- Сиди уж! Потом пойдёшь соблазнять духовенство. А ещё лучше… Нет, не пройдёт, - вздохнул он. – Ты ж уже наврала, что осела здесь. А так была бы любопытной иномирянкой, которая сведения для скучающих обывателей собирает.
Как же, помним «Академический вестник»! Только никого я соблазнять не буду, пусть Осунта идёт. У неё тоже что-то в стратегических местах есть.
За такими мыслями дорога пролетела незаметно.
Мы остановились, не доходя одного перекрёстка до Площади трёх измерений, и некромант поменял пологи невидимости. После чего легонько направил лжеменя в сторону площади. Мы пошли следом, держась на некотором расстоянии. Следя за движениями кисти Ксержика, видела, как он управляет фантомом.
Приложив палец к губам, некромант свернул в ближайшую арку, затащив туда и меня. Решительным шагом направился к одной из дверей и взялся за ручку. Неужели собрался чужое жилище взламывать? Оказалось, что нет.
В последний момент, будто что-то забыв, Ксержик хлопнул себя по голове и засунул руку в карман. Оттуда, будто от неловкого движения, высыпались шоколадные драже. Некромант присел на корточки и принялся их собирать, покосившись на арку. Обернувшись, я заметила мелькнувший край удаляющейся сутаны.
Значит, следили. Конечно, если Ксержик и дальше намерен гулять по городу в таком виде, то станет помехой для магов.
Выждав пару минут, некромант выпрямился – и стал невидимым.
Я растерянно огляделась, не зная, что делать. Почему-то некромант видел меня, а я его нет. И это создавало определённые трудности.
Решив, что, так или иначе, мне нужно попасть на Площадь трёх измерений, направилась туда. В Номарэ я уже неплохо ориентировалась – спасибо преобразователю речи, разрушившему языковой барьер. А люди тут отзывчивые: с готовностью объясняли дорогу.
Полог невидимости работал: по мне даже не скользили взглядом. Правда, не поручусь, что это банальный «отведи глаз»: больно быстро некромант его перекинул. Но факт оставался фактом: я всё видела, а вот меня нет. Убедилась в этом, когда едва не столкнулась со священником.
Сердце отмерло и ушло в пятки.
Прижавшись к чахлому деревцу бульварчика, я молила кого угодно о спасении.
Вот священник обернулся, мазнув взглядом по арке, в которой мы прятались, оглядел улицу и спокойно пошёл дальше. А ведь я стояла всего в паре шагов, не заметить край платья он не мог. Значит, действительно невидима.
И тут Агнию Выжга, то есть меня, потянуло на подвиги…
Я пристроилась за священником и, лавируя в толпе, засеменила за ним к площади. Не уверена, что каблучки не цокают, поэтому старалась ступать аккуратно.
Мой двойник уже замер столбом на Площади трёх измерений, косясь на часы. Как раз полдень.
Отделившись от священника, вместе с какой-то девушкой перебралась к странному изваянию из металла, украшавшему площадь, и встала чуть позади фантома. Если что, успею отскочить в кусты.
Солнце сегодня было милостиво и не жарило неподготовленную к встрече с ним кожу. Оно нежилось за облаками, так что денёк выдался прохладный. Прохладный для Оморона.
Священник подошёл к фантому и окликнул его. Я замерла, гадая, умеет ли тот говорить. Как оказалось, да, но односложно и с небольшим акцентом. Это плохо: те, кто видел меня, догадаются, поймут подмену.
Что же делать? Последовать за фантомом?
Когда кто-то тронул меня за плечи, едва не закричала. Потом вспомнила о некроманте под пологом невидимости. Всё же, он едва не выдал нас обоих. Ну, по крайней мере, меня.
Фантом беспрекословно последовал за провожатым, а я рванулась следом. Странно, но Ксержик не остановил, позволил. Только шепнул: «Туфельки сними, а то их перестук услышат».
Я отмахнулась: потом! Да и по мостовой в тонких чулках бегать больно, недолго и ноги поранить.
А дальше началась гонка с преследованием. Фантом со священником шли впереди, я – позади. То и дело чудом избегла столкновения с кем-то, один раз едва не попала под колёса.
Куда же они направляются? Ага, к самоходу.
За обмотанным оплёткой кругом в окружении каких-то рычагов, сидел послушник с татуировкой. Спереди оставалось ещё одно свободное место, плюс широкое заднее сиденье.
Спрятавшись за лотком разносчика сладкой ваты, остановившегося, чтобы передохнуть, сняла туфли. Вопреки опасениям, видимыми они не стали.
Проверяя, вытянула руку с обувью. Ага, теперь видны. Значит, полог имеет чёткие границы.
Кто-то хмыкнул над ухом, но я не обратила внимания, на цыпочках подкравшись к самоходу. Потянулась к дверце заднего сиденья – и угодила в руки некроманта. Вопреки ожиданиям, тот не потащил меня прочь, а надел на шею какую-то тяжёлую вещицу. Невидимость мешала рассмотреть, что именно, но, наверное, свой амулет, потому что по коже пошли мурашки. Дальше меня подсадили в самоход.
Я скатилась не села, а осталась стоять, чтобы видеть, с какой стороны сядет моя копия. Как и предполагала, её устроили на заднем сиденье, а священник сел на переднее.
Торопливо плюхнулась на плюш – и поняла, что это вовсе не плюш, а чьи-то колени. Понятно, некромант в последний момент решил, что отпускать меня одну негоже, и присоединился к нашей весёлой компании.
Священники нас не замечали. Обернулись глянуть на фантом, убедились, что он на месте, и самоход тронулся, быстро набирая скорость.
Ксержик выводил что-то ногтем на моих коленях. Не сразу, но поняла, что это буквы. Они сложились во фразы: «Думала, одну отпущу? Головой надо думать». Ответ нацарапать я не могла, поэтому отложила до лучших времён.
Самоход лавировал в уличном потоке между такими же повозками и всадниками, щеголевато гарцевавшими вдоль мостков-тротуаров. Пару раз мы пересекали железные брусья конки, от чего ощутимо трясло.
Священники не оборачивались – значит, наше присутствие оставалось для них тайной. Я даже прониклась уважением к некромантии: её не берут амулеты. Потом вспомнила, какой ценой она даётся, и приуныла.
От Ксержика пахло чем-то сладким. Принюхавшись, поняла – шоколад. Никогда бы не подумала, что некромант может быть сладкоежкой! В моём понимании, это суровые угрюмые бирюки, с каменными лицами режущие трупы и благоухающие землёй и кровь. В крайнем случае, - декоктами. Но жизнь рушила стереотипы. Что ж, буду знать, что привезти в треклятую Школу иных. Надеюсь, за взятку в виде сливы в глазури старший преподаватель Алоис Ксержик не станет меня мучить.
Устроилась удобнее на коленях отца, нахально обвив ногами его колено. А что, мне держаться за что-то надо? В ответ меня не менее нахально обняли, едва не лапая грудь. Смущает, паразит, и нарочно. Но я не введусь, пусть держит. В моём состоянии кормящей матери без младенца тепло чужих пальцев приятно. Так что пусть положит руку выше.
Некромант не захотел, легонько пнув меня коленом. Обернулась и одарила его оскорблённым взглядом: я не заигрываю, а лечебные процедуры провожу. Потом, видимо, придётся поговорить и объяснить, что не сумасшедшая.
Выехав за пределы города, самоход набрал скорость. Похоже, мы направлялись в то же место, где я провела пару неприятных часов. Только почему-то в этот раз эфиром меня не опоили, и глаза не завязали. Значит, я уже не опасна. Или меня оттуда уже не выпустят. Наверное, заставят вступить в Орден и принести клятву верности. Потом и курс молодого бойца пройду.
Вздохнула, сообразив, куда влезла. Теперь я жалела, что проявила инициативу, не осталась стоять на Площади трёх измерений. Решила поиграть в шпионку! А в Златории Марица осталась… Вот не тем местом у тебя, Агния, голова вставлена, любопытство вперёд тебя родилось.
Почувствовав моё волнение, некромант слегка погладил, будто заверяя, что всё будет хорошо. А я встряхнулась, решив обернуть свою глупость на пользу родному королевству. Раз уж оказалась в гуще событий, то постараюсь жизнь священникам попортить. А после тёпленькими сдать магам: ума не лезть на рожон против десятка мужиков хватит.
Ехали мы долго, пару часов, но подкатили действительно к тому самому замку. Выглядел он внушительно, и весь был опутан плющом. Взять его штурмом невозможно, разве что сверху подлететь. Ага, на метле. Только это ведьмы умеют, а в Академии на них не учат.
Едва самоход остановился, Ксержик быстро вытолкнул меня наружу. Не успев сгруппироваться, я упала и больно ударилась задним местом о камни. Хотела выругаться, но вспомнила, что меня тут нет, поэтому молча, потирая синяк, отползла, наблюдая за тем, как мой фантом под белы рученьки вытаскивают из повозки и тащат к дому. Грубо так, будто мешок с картошкой. А ведь на площади так себя не вели…
Вдоволь наползавшись на карачках, встала и заковыляла к двери, торопясь проскользнуть в закрывающуюся дверь. Подкоркой сознания уловила какую-то опасность – будто магией кольнуло, но не придала этому значения.
Дверь едва не прищемила руку, но я успела. Как оказалось, спешила не зря: послушники закрыли её на засосов. Быстро юркнула в сторону, чудом избежав столкновения с одним из них, и огляделась. Мне кажется, или холл преобразился? Не припомню столько свечей.
И окна плотно зашторены…
Червячок опасности засвербел сильнее. Теперь я ощущала фоновую магию. Исходила она откуда-то из глубины здания, но, судя по отголоскам, обладала приличной силой. Ей-ей, священники что-то задумали, и моя авантюра не пропадёт втуне.
Выбрав удобный угол, юркнула туда, дождалась, пока все уйдут, и, крадучись, направилась к лестнице. Сердце уходило в пятки, но, надеюсь, его стук слышала я. Признаться, со страху казалось, будто оно издаёт тот же шум, что и молот, опускаемый на наковальню.
Взобравшись на первую ступеньку, вспомнила о второй проблеме: тени. В полдень, как известно, её нет, а вот при свечном освещении… Полог невидимости – это хорошо, но защищает ли он от этой напасти? Оказалось, что да, но только если стоишь сбоку от источника света. В противном случае на полу видно едва заметное пятнышко. Оно такого же цвета, что и окружающие предметы, просто чуть темнее. Учту.
Задумалась, куда бы направиться, и решила обследовать второй этаж.
Туфли, как и советовал некромант, сняла и повесила на шею в виде бус – спасибо гардинному подхвату! Разумеется, все эти манипуляции продела без свидетелей, сто раз предварительно проверив, не приспичит ли кому заглянуть в мой скромный уголок.
Коридор второго этажа стал испытанием: там были люди. Часть стояла, часть прохаживалась. Стража. Все послушники.
Деваться было некуда, и я на цыпочках отправилась в путешествие к неведомому. Страшно, но надо. Зато какой азарт проснулся!
Стараясь не дышать, с черепашьей скоростью миновала сначала одного, потом второго послушника. Ни один из них не почуял неладного.
Кажется, священники собрались вон за той дверью. Если не ошибаюсь, там некогда заседал Совет святых отцов. Подслушать бы – но что-то твердило, что припадать к замочной скважине не самое лучшее занятие. В конце концов, Ксержик здесь. Но любопытство пересилило, и я пошла на риск.
К двери двигалась мелкими перебежками, не забывая о свете. В итоге замерла, прижавшись к стене, и приникла ухом к небольшой щёлке. Существовал риск, что не замечаю, как кто-то подойдёт, но кто не рискует, тому фениксом не стать.
Слышимость в зале была хорошая, а тема – занятная. Говорили о каком-то ритуале, который надлежало произвести не позднее третьего дня. И чего-то им для него не хватало. Как выяснилось, магии.
Оказывается, в Омороне не всё продаётся в лавках в баночках и колбочках, раз священники не могли отыскать нужные заклинания. Какие, выяснилось через пару минут и, признаться, волосы стали дыбом. И я очень-очень обрадовалась, что в лапы этих нехороших людей угодил мой фантом, а не кто-то из магов. Даже Осунте я бы не пожелала поменяться с ним местами.
Так вот зачем им Орден и местные! Несчастные создания, которых одурманивают травами и обещаниями, а на самом деле относятся как вещам.
Закрыв рот рукой, чтобы не издать ни звука, вся обратилась в слух.
Они предпринимали попытки, но все оказались неудачны. Теперь набрали новую партию, нужное количество – тридцать человек. И я, вернее, мой фантом как раз тридцатая…
Тело свербело от магии. Её источник был где-то рядом, но его поиски отложила на потом. Сейчас гораздо важнее Первосвященник.
Оказывается, мы все допустили грандиозную ошибку. Вернее, допустили её ректор и компания, потому что я существо от магии, политики и религии далёкое. Предполагалось, что служители Бархуса сбежали на Оморон (к слову, как?) и избрали Первосвященника, чтобы развязать полномасштабные военные действия. То есть избрали сейчас, среди живых. Но то, что я слышала, убеждало в обратном.
Они никого не избирали, во всяком случае, в течение последних адцати лет. Этих фанатиков вполне устраивал старый Первосвященник, который вёл когда-то непримиримую борьбу с королём. И он же, по логике паствы, должен был его покарать. Убить в прямом смысле этого слова.
Священники планировали свергнуть нашего монарха. Обосновавшись здесь, они копили силы, набирались знаний, снизойдя даже до презренной магии. Правда, сами, к счастью, колдовать не научились, но наёмных чародеев нанимали. И заклинания в колбах покупали. Представляю, сколько послушников и священников погибло до того, как они поняли, как с ними обращаться.
А теперь служители Бархуса решили вернуться домой. И вернуть себе власть заодно.
Скоро праздник, годовщина вступления на престол нашего пожилого короля. Соберутся гости, вся знать, все именитые чародеи… Будет праздник, фейерверки, народные гуляния ярмарки, шуточные состязания на палках и по стрельбе из лука. Лучшего момента для возвращения не найти.
Священники пройдут через другой мир и принесут в Златорию кровь.
Но это-то хоть ожидаемо: не добрый привет же они передадут его величеству! А вот Первосвященник… Он по душу моего негаданно обретённого папочки, потому что… мёртвый. Именно так – труп. И хранится где-то здесь, в замке.
А тридцать членов Ордена нужны вовсе не для хороводов и песнопений: они должны доказать свою верность Бархусу. Ценой собственной жизни.
Жертвенная кровь – живительная сила для Первосвященника.
Стало так противно, что захотелось высказать этим гадам в лицо, кто они есть. Но опять-таки буду тридцатой, потому что фантому горло не перережешь, а мне – запросто.
Так, где там шляется Ксержик? От мастерства его чар многое зависит. И оттого, чтобы он первым попался этим убийцам на глаза.
Угу, понятно, священники договорились с каким-то магом. Ни стыда, ни совести у людей – за деньги отправит на тот свет тридцать ни в чем не повинных душ! Перехватить бы его да заменить на нашего некроманта.
Оглянулась, убедилась, что никто сюда не торопится, и, обнаглев, чуть приоткрыла створки дверей. На стражей-послушников внимания не обращала – привыкла.
Моего фантома в зале не было, во всяком случае, я его не видела.
Святые старцы тоже находились вне поля зрения, зато теперь от меня не утаилось ни одно слово.
Эх, хорошо бы проникнуть в зал, но в узкую щель я не просочусь, а открывать дверь шире опасно. И так рискую.
Когда же состоится этот мерзостный ритуал, где держат жертв, и где лежит тело Первосвященника? На первый вопрос святые отцы удосужились ответить: в «ведьмин час» завтра, то есть этой ночью, а вот решением остальных пришлось озаботиться самой.
Надеюсь, Ксержик не лгал, хвастаясь прочностью своих фантомом. Сколько ещё он продержится без подпитки? И что вообще определяет срок существования иллюзорных двойников?
Задумавшись, едва не попалась. В самый последний момент услышала шаги и буквально бросилась под ноги священнику. Получила дверью по голове, но мужественно стерпела, откатившись, а то бы входящего заинтересовала внезапная преграда на пути деревяшки.
Быстро подхватила подол платья одной рукой, а туфли другой: только выпадения за пределы невидимости мне не хватало!
Решив, что хватит на сегодня подслушивать, отправилась на поиски пресловутого тела.
А на голове, кажется, шишка вскочит…
Мысленно ругая бросившего меня на произвол кровавых любителей мертвецов некроманта – его заказчики, между прочим, самое время хвост распустить! – бесцельно побрела по коридору.
Магия всё мурашками разбегалась по коже. Где же…?
И тут меня осенило: тело можно хранить только в леднике, либо в напичканном чарами помещении. А ритуал в абы каком месте тоже не проводят. Раз он так важен, то готовиться к нему начали заранее, то есть сейчас. Отсюда и свечи, и зашторенные окна, и фонящие чары. Вот по ним, как по ниточке, и следует идти.
Чем больше шагов делала, тем страшнее становилось. Пару раз чуть не повернула назад – остановило то, что там, внизу, не менее опасно, чем наверху. Да и грош цена моему рассказу без самого главного – трупа Первосвященника. Надеюсь, он не разложившийся и не свербит, а то святые отцы не посвятили сторонних наблюдателей в дату смерти своего вождя.
Впереди маячила серьёзная проблема – стража. Вооружённая и очень кучно расположившаяся в узком переходе. Судя по всему, мне следовало миновать их и подняться на ещё один лестничный пролёт. Это уже была другая лестница, не парадная, а внутренняя.
Остановилась и плотно обмоталась юбками. Вознесла молитву Марре и не хуже танцовщицы двинулась в нелёгкий путь на носочках. Предстояло освоить ту же пластику, чтобы не натолкнуться на чьи-то бока. Или руки, что, собственно, одно и то же.
Двигалась я очень медленно и устала считать, сколько раз замерло сердце, и сколько раз обозвала себя остолопкой. Заявись сейчас сюда Хендрик со своей пламенной речью о женской глупости – поддержала бы, не раздумывая.
Наконец опасный участок остался позади, и я ступила на лестницу. Задумалась: стоит ли лезть в пекло, - и полезла.
Магия исходила от мрачного коридора, куда я попала, проделав нехитрый путь наверх. Радовало, что в этой части замка никого не было, но не радовало то, что каждый звук эхом отражался под сводами.
Пристроившись к стеночке, ступала неслышно, прислушиваясь к чувствам. Всё-таки пригодилось привитое в Академии умение чувствовать чары. Сильные, разумеется, не прикрытые личными «глушилками».
Не знаю, сколько времени прошло – казалось, целая вечность, но я наконец оказалась перед дверьми очередного зала.
Подёргала за медное кольцо, надеясь, что заперто, - но нет, приложив некоторые усилия, мне удалось приоткрыть дверь. Она поддалась с лёгким скрежетом, от которого стало жутко. Но никто не прибежал, чтобы схватить меня.
Из щели тянуло холодом. Одета я была легко – лето же, климат жаркий, поэтому к мурашкам от магии добавились мурашки от холода.
Сплюнув через левое плечо, протиснулась в щель и огляделась.
Огромный зал, посредине которого, как в сказке, - гроб. Только не чёрный, а белый. На подставке с львиными мордами. Как называется такая штука, не знаю, но уж точно не стол и не козлы.
Помимо гроба в зале было много зеркал. И тут мне икнулось: я в них отражалась. Проверила, глянув, если тень на полу – нет. То есть я невидима, но только не для зеркал?
Пол устилали блестящие чёрные плиты. Казалось, будто иду по льду, и боялась поскользнуться. То и дело останавливалась, прислушивалась – но зловещая тишина не думала сменяться топотом ног.
Таинственное нечто, что излучало чары, я не видела, но точно знала, где оно – под гробом. И мне предстояло туда заглянуть… Нет, не под гроб, а в него, чтобы убедиться, что он не пуст.
Уж не знаю, что меня остановило, но в последний момент передумала. Сняла шляпку и на вытянутой руке поднесла к крышке.
Гроб полыхнул синим, не обжигавшим пламенем, и едва не утащил меня в свои недра вместе со шляпкой. Будто водоворот или болотная трясина, засасывающая жертву. Сила невероятная, пришлось отчаянно бороться за свою конечность.
Увы, среагировать молча на такой поворот дела не смогла: вскрикнула. Не истошно, но достаточно, чтобы нарушить хрупкую тишину. Имеющий уши услышит.
Засуетилась, словно мышь при виде тапка, отчаянно пытаясь найти, куда же спрятаться. Под гроб? Ага, прямо в пасть дракона. Там такие сильные чары, что разорвёт – и ничего не останется. Несомненно, та штучка и подпитывает ловушку.
Кажется, я поняла, каким образом принесут в жертву тех тридцать несчастных: банально заставят заглянуть в гроб. Но, если есть фальшивое обиталище тела, то где-то есть и настоящее. Неплохо бы его найти и схорониться рядом с чужими косточками – тут уж не до фырканья и жеманства, не попасться бы.
Не заботясь о том, сколько шума произвожу, рванула к гробу, обогнула его и юркнула к единственной стене без зеркал. Памятуя о том, что во всех старых домах есть потайные ходы и фальшивые перегородки, начала искать рычажок. Экономя время, нажимала на панели не только руками, но и ногами, плечами, филейной частью. Чуть-чуть не успела…
Дверь распахнулась, и я сделала первое, что пришло в голову, - рухнула на пол. По идее, может пронести, если вошедшие будут смотреть прямо, а не под ноги. Лежу у незеркальной стены, справа, вроде, окна, тоже амальгамы не наблюдается, только вот своё отражения я всё-таки вижу. И это гадко до тролльей отрыжки.
Вошли двое. Оба – послушники. Первым делом глянули на гроб, направились к нему. Чувствуется, что из старых, ещё златорцев: бритые затылки, татуировки с мечом… Нажав на одну из львиных голов, они отодвинули гроб в сторону, открыв зияющий провал. Что там, я не видела и, честно, видеть не желала.
Возникла шальная мысль: по-пластунски добраться до двери, благо пол мою невидимость поддерживал, но остановила мысль о том, что копошащийся тёмный силуэт в зеркале скорее привлечёт внимание, нежели неподвижный.
Нащупала приколотую Ксержиком булавку под одеждой и погладила. Очень-очень хотелось воссоединения с отцом, даже на шее бы у него повисла. Но человек желает, а судьба скалит зубы.
- Глянь, что там такое? – один из послушников напрягся и, недоумённо потерев глаза, ткнул пальцем в мою сторону.
- Где? Я ничего не вижу.
- Да там, у стены. Странно, я тоже теперь не вижу. А в зеркале есть.
- Наверное, от бесовой магии рассудок мутиться, - пожал плечами второй послушник, низкорослый и коренастый. – Прочти молитву Бархусу и посыпь нечистого святой пыльцой.
Правильно, я – иллюзия, проделки беса, тьфу, магии! На пыльцу согласна: можешь хоть зарыть. Просто нос зажму – и всё.
Но на мою беду послушник оказался ответственным и решил проверить.
Полог невидимости и некромантские чары – несомненно, вещи качественные, только прозрачной и бестелесной меня не делают. Поэтому не произошло ничего удивительного, когда нога мужчины наткнулась на мой живот. Нет, не поддал, просто упёрся в препятствие.
Туфли всегда были моим излюбленным оружием, и применила я его, не дожидаясь, пока меня сграбастают и отдадут на перевоспитание святым отцам. Тяжеловато будет объяснить, как дурочка, ничегошеньки не знающая про магию, смогла ей воспользоваться. Или позволила зачаровать себя. Учитывая, что мой фантом здесь же, в замке, и не разрушился – иначе тут такой переполох случился, – убедительно солгать не получится.
Послушник взвыл от боли, а я ящеркой метнулось между его ног к выходу. Дверь не затворили, прорвусь. Только вот отпускать меня не желали: второй послушник сообразил, что товарища ударила вовсе не нечистая сила, а какое-то существо, принялся это существо ловить. Спасало то, что я всё ещё оставалась невидимой, а постоянно смотреть в зеркало он не мог.
Игра в салки утомляла и становилась опасной. Убежать от одного – положим, можно, а от двух? Первый послушник очухался и теперь принимал активное участие в забаве.
Поганцы пытались взять меня в клещи, оттеснить к стене, желательно зеркальной, и скрутить белы рученьки. И с каждой минутой у них это выходило всё успешнее…
С кислой улыбкой вспомнив утешение всех женщин о спящей ведьме внутри и: «В ярости я страшная», пошла в атаку. Каблуки острые, если в глаз попаду или в шею, то точно обезврежу. А что, есть другой выход? Взяла бы нож – был бы…
Исхитрилась болезненно ударить по плечу низкорослого, но попалась в руки второго. Отреагировала мгновенно: зубы, туфли, ноги. Вы за Бархуса, я – за саму себя.
Не заботясь о том, сколько деталей женского туалета оставлю в цепких пальцах – тряпки же, а не кожа, наживём другие, - рванулась к двери. Мой стремительный полёт прервали через пару мгновений, грубо заставив проехаться носом по полу. Кажется, даже кровь пошла – так я приложилась. Спасибо, ничего не сломала.
Послушники смеялись и злорадно живописали, как обрадуются святые отцы ведьме. Заверяли, что я как раз вовремя, что поспела на самое торжество… А я, словно кошка, отчаянно цеплялась пальцами за гладкие плиты пола. Были бы когти – скрежетала бы, оставляя бороздки.
Треклятое любопытство! Знала ведь, что от него кошка сдохла!
И тут послушники почему-то меня отпустили и во все глаза уставились на дырку в полу, образованную отъехавшим гробом. Я тоже посмотрела и ойкнула: над ней парил дух! Самый настоящий, напоминавший сгусток пара.
С залом начало твориться что-то не то: всё пришло в движение, пол заходил ходуном, постепенно опускаясь, а стена без зеркал отъехала, показав винтовую лестницу.
- Допрыгалась! – иронично шепнули мне в ухо, без спросу подхватили в охапку и потащили к лестнице. Я не сопротивлялась, гадая, как некромант умудряется держаться на ногах, когда всё вокруг качается.
Мельком глянула на послушников: отбивают лбы об пол, вообразив, что им явился Бархус. Но я-то знала, чьих это рук дело.
Оставив меня сидеть в безопасном месте, Ксержик обрёл видимость (ну да, в зеркалах он отражался, но смазано) и направился к послушникам. Моральным я его поступок назвать не могла, хотя умом понимала, что так и надо.
Нет свидетелей – нет проблем. Нет трупов свидетелей – проблем ещё меньше.
Однако некромант поступил иначе, нежели я предполагала. Жутко. Никогда ещё не видела магии смерти и, признаться, больше не хочу видеть.
Он обездвижил их едва заметной, серебрящейся сетью, и снял цепочку с амулетом. Камень тут же налился кровью. Багряные лучи пронзили послушников, лица их исказила гримаса боли. Прошла минута – и брызнула кровь.
Меня чуть не вырвало. Отвернулась и для верности закрыла глаза рукой. Когда решилась обернуться, увидела, что амулет уже вновь на шее Ксержика. Перед ним стояли послушники с остекленевшим взглядом. Ходячие трупы.
Вот тебе и любитель шоколадных конфет…
Некромант велел умертвиям подтереть кровь и водрузить гроб на место.
Пол к тому времени перестал ходить ходуном и вернулся в прежнее положение. Даже не знаю, не очередная иллюзия ли это была.
Потайной механизм не сработал заново, поэтому я могла лицезреть всю картину происходящего.
Умертвия покорно выполнили приказ и вновь уставились на Ксержика.
- Найдите и не пустите сюда того, кого пригласили святые отцы. После совершите самосожжение.
Покончив с делами, некромант обернулся ко мне и подмигнул:
- Ну как, на Первосвященника смотреть будем? Как-никак, мне нужно сообразить, как облапошить этих мерзавцев. А действовать по обстоятельствам рискованно.
- Да, - протянул он, вглядевшись в моё испуганное лицо, - ты сама за Первосвященника сойдёшь. Двухдневный труп. А нечего было лезть, Агния. И скажи спасибо, что я тоже решил проверить, что в этом зале, а то пополнила бы коллекцию жертв веры. Я не нянька, попятам ходить и спасать не буду.

Глава 13.
В критических ситуациях обычно бывает не до критики.
Чьё-то меткое изречение

Я испуганно прижималась к некроманту, надеясь, что он знает, что делает. Ксержику это не нравилось, но свой недовольство он выражал исключительно посапыванием.
Мы спускались по какой-то лестнице, тёмной и неприятной. Вокруг было полно паутины и пыли. Несколько раз порывалась завизжать, но в последний усилием воли затыкала себе рот. Ага, закричишь – и попадёшь на расправу священникам.
Уж не знаю, как некромант откопал этот подземный ход, как догадался, как его открыть. Начинался он в том самом зале, в котором стоял гроб. Зале, где мой отец играючи убил двоих, не коснувшись их пальцем.
Перед глазами до сих пор стояла кровь. Казалось, запах впитался в волосы – а ведь я сидела далеко.
Вопросов благоразумно не задавала, понимая, что Ксержику необходимо вытащить меня наружу и, заодно, выбраться самому, чтобы придти на встречу со святыми отцами вместо того некроманта.
Судя по упоминанию самосожжения, которое надлежало совершить умертвиям, под словом «задержать» Ксержик имел в виду «убить» или «ранить». Понимаю, иначе нельзя, но всё равно неприятно.
Наконец решилась спросить, где мы.
- В подвале.
- Но я там уже была и…
- Сомневаешься, что знаю, что делаю?
Некромант остановился, прищёлкнул пальцами и зажёг магический светлячок.
Честно, без света было лучше, потому что тогда я не видела крыс и чего-то, очень похожего на скелет. Настолько похожего, что я чуть не сползла по стеночке. Остановила крыса, шмыгнувшая под ноги.
На этот раз завизжала, но предварительно сама себе зажала рот рукой. Вжалась в пыльную стену, отшатнулась, угодив в паутину, и едва кубарем не скатилась прямо в объятия скелета.
Ксержик наблюдал за этой пантомимой молча, только вовремя подхватил под руку, пожалев мои кости. Хмыкнул и посоветовал тренировать выдержку, потому как крысы в постели в Школе иных – привычное дело. Стоит ли говорить, что после таких слов в эту пресловутую школу мне окончательно расхотелось.
- Я тебя сейчас выведу на свежий воздух, покажу, куда идти и…
- … и бросите? – недовольно поджала губы я. – А вдруг на меня нападут, вдруг дикие звери съедят?
- Не маленькая, дойдёшь. Кто-то до города подвезёт.
- Ага, опоздавший послушник, - огрызнулась я.
Открывшаяся неприятная перспектива заставила позабыть о крысах и скелетах и, насупившись, идти вперёд.
- Кто важнее: ты или Златория?
Вместо ответа остановилась и иронично поклонилась в пояс: спасибо, мол, за высокую оценку человеческой жизни. Подумав, высказала всё, что думаю по поводу всей честной компании, в которую угодила. Они-то здесь добровольно, а я – принудительно.
Ксержик лишь отмахнулся, посоветовав, раз трушу, отсидеться в кустах до утра. Я эмоционально отвергла идею, предложив поискать другую дурочку. Некромант нагло заявил, что одна уже есть, вторая ему без надобности.
- Агния, - уже серьёзно продолжил он, - ты действительно безмозгла? Про акустику забыла? Устроишь истерику – оставлю здесь. А до города проводить не могу. Если ездишь верхом, так и быть, попытаюсь украсть лошадь. Но не уверен, что таковая здесь имеется.
Зато есть самоход… Интересно, сложно им управлять?
Однако, не время и не место учиться укрощению неведомого средства передвижения, потому что подобные эксперименты до добра не доводят. Разве что…
Я поделилась идеей с Ксержиком. Тот задумался, а потом твёрдо возразил, что лучше пешком до тракта, чем играть с иллюзиями или подчинением.
- Значит, вы не можете? – постаралась задеть его самолюбие, оно у мужчин чувствительное. Ох, скольких представителей сильного пола подводило ехидное: «Слабо?».
- Могу, - равнодушно пожал плечами некромант, - и на тебе опробую. Чувствую, по доброй воле ты не отвяжешься.
Я обиделась, заверив, что с удовольствием отправлюсь в долгое путешествие под палящим оморонским солнцем. Крема, увы, не захватила, посему приобрету пикантный красный цвет кожи. Ничего, анатомию поизучаю на наглядном пособии.
- Хватит ёрничать! – цыкнул Ксержик, позабыв о собственных правилах безопасности. Н-да, эхо в подвале действительно есть, хорошо, что некромант, опомнившись, быстро его погасил. – На улице пасмурно, а до темноты далеко. Здесь лето, солнце поздно заходит.
Спорить не стала: бесполезно, - просто шла за Ксержиком, прислушиваясь к тишине: не бегут ли по нашим следам священники? Но пока по подвалу брели только мы.
Некромант завёл в какой-то дальний угол, велел постоять и вскинул руки. Цепко, ловко, будто лекарь, он ощупывал камни, бормоча под нос что-то невнятное, неслышное. Потом и вовсе отошёл от стены, проведя правой рукой по воздуху. Нахмурился и отправился осматривать другую каменную кладку.
- Хоть скелета подымай! – донеслось до меня его недовольное бурчание.
Не остановившись на стенах, Ксержик принялся за пол. Стоило большого труда убедить себя, что он не спятил.
Наконец некромант вскинул руку в победном жесте и поманил к себе.
Ладонь его замерла над грудой пыльного хлама, который тут же ветром снесло в сторону. А под мусором оказалось железное кольцо. Право потянуть за него предоставили мне.
Я ожидала, что откроется лаз в полу, но строители замка оказались одновременно хитрее и прозаичнее: проход бы в стене. Правда, шёл он под углом.
Из зиявшей чернотой пустоты несло сыростью и землёй. Идти туда совершенно не хотелось, но пришлось. И первой. Ксержик объяснил свой поступок тем, что я не сумею закрыть подземный ход. Здраво, только мужчины обычно идут впереди женщин. Особенно маги впереди студенток Общеобразовательного факультета, у которых всего один курс за спиной.
Проход узкий, не разойдёшься. Зато ноги-руки сломаешь и с чудищами, людьми – тут как повезёт – повстречаешься.
- Бытовой магии учили?
Невнятно промычала в ответ. Как бы учили азам, но не самим создавать, а из общедоступной магической энергии. А таковой я в воздухе не чувствовала.
- Светлячок сделай.
- Не из чего, - вздохнула я. – Увы, не магичка.
- А ты попробуй, - усмехнулся некромант. – Вдруг?
- Нет во мне дара! – огрызнулась я. – С лупой искали, не нашли. Некромантская слабенькая кровь не в счёт.
- Вот она, Академия! – возвёл очи горе Ксержик. – Твоей слабенькой крови на светлячок хватит. Палец порежь, а дальше как обычно.
Нет, надо было в рожу плюнуть.
Палец порежь! Это он привык себя полосовать, а я не собираюсь. И мечтала стать светлой магичкой, а ведьмой с магией крови. Одно радует: ректор бы знал, если б способности имела.
Всё это без обиняков высказала некроманту – и тут же ощутила знакомое покалывание кожи. Магия!
- Ну, чего ждём? Я тебе тепличные условия создал. А насчёт крови не шутил. Колдовать не сумеешь, а вот комнату осветить – вполне.
С третьей попытки справила с чужой магией – всё-таки она специфическая. Зато светлячок вышел яркий, осветил всё убожество подземного хода… и вспугнул летучих мышей.
Прижав руки к голове, нагнулась, со страху даже не закричала, когда парочка страшных тварей пронеслась мимо. Позже некромант сказал, что это были не мыши… Что, узнавать не стала: меньше знаешь – крепче спишь.
Ксержик закрепил светлячок над моим плечом и отправил на разведку, а сам остался заметать следы нашего присутствия.
Вопреки опасениям, ни живые, ни мёртвые меня не потревожили, только капала с потолка вода. Неприятно, но ради долгой счастливой жизни потерпеть можно. Подземные ходы обычно все сырые: грунтовые воды просачиваются. Это я и до Академии знала. Нет, не о специфике тайных входов и выходов, а о подземных ручейках и озёрах. Как и любой другой деревенский житель, потому что без этого знания колодец не выроешь и дом не построишь.
Ход шёл под уклон, вниз, потом выровнялся.
Потянуло тёплым воздухом – значит, скоро выход.
Стоп, а как же камни, двери и прочие предметы, скрывающие тайные ходы от любопытных? Нам ведь надлежит повернуть какой-то рычаг, отодвинуть тяжёлую плиту…
Увы, всё закончилось банально – дырой, заросшей кустарником. Густо заросшей и наполовину обвалившейся.
Ксержик и не подумал помочь, так что пришлось самостоятельно карабкаться по пластам земли – спасибо, не глина! – и продираться сквозь густую растительность. Боролась я с тем и другим с переменным успехом, но в итоге вывалилась на задворках замка в каком-то овражке. Грязная, оцарапанная и злая.
Некромант, наверное, не рассчитывал встретиться с веником? Всё бывает в первый раз, ветками по лицу тоже. Ради такого случая даже рук не пожалела, когда ивняк обдирала.
Увы, веник бесславно пал в борьбе с магией: попросту сгорел. Но меня не обжёг. Нужно взять на заметку, что магическое пламя бывает безвредным.
- Детство в одном месте взыграло? – хмуро поинтересовался Ксержик. – Не поздновато?
- В самый раз. А то бы лежала тут мёртвая по милости трусливого мужика, который женщину вперёд послал.
- Идиотка, - вздохнул Ксержик, приводя себя в порядок. Оцарапать его я успела. – Впереди-то как раз безопаснее, чем позади. В данной ситуации. Но раз я трус, то как трус и распрощаюсь с тобой, голубушка, прямо сейчас. Зато потом куплю ремень потоньше.
- Зачем? – насторожилась я и невольно попятилась.
- Для воспитательных целей впавших в детство. Ну, дорога там, иди. Как доберёшься, вели остальным вещи собрать и быть наготове. Но, - некромант издевательски улыбнулся, - любовные игры с ремнём от тебя никуда не денутся.
Ну, это мы ещё посмотрим. Меня даже отчим не драл, не то, что недоделанный папаша. Возьмётся воспитывать – заявлю, в суд подам. А что – посягательство на жизнь и здоровье, извращённые близкие отношения. И пусть доказывает, что не собирался потом над девушкой надругаться.
Согреваемая подобными мыслями, упрямо шагала в указанном направлении. Быстро шагала, потому как обратно в гости к священникам в гости не хотела. Оборачивалась, правда, через плечо, но это ради безопасности: не гонится ли кто? Нет, всё тихо, одни деревья да кустарники.
И солнце. Кожа под нём стремительно краснела: распогодилось, и местное светило делало своё чёрное дело. Если дальше так пойдёт, покроюсь волдырями.
Отойдя на почтительное расстояние от замка, побежала. Впереди открытое пространство, в моих же интересах пересечь его как можно скорее.
Справедливо рассудив, что махая на дороге руками близь оплота священников, на них и наткнусь, устроила небольшую пешую прогулку. Когда сил не осталось, а тепловой удар стал реальностью, решилась выбраться на дорогу, подождать попутный транспорт.
Устроилась в иллюзорном теньке от куста акации (или как тут её называют?) и стала ждать, с сожалением рассматривая кожу цвета варёного рака. Сгорела, и сильно.
Вообще, интересно – у них тут разгар лета, а у нас только-только весна отступала. Может, на Омороне зимы и вовсе нет? Сколько на одежде экономят…
Размышления о местном климате едва не закончились тем, что я проворонила самоход. Поручиться, что он не из замка, не могла, но если так, прокляну некроманта. И не банально, а с выдумкой. К примеру, чтобы все дети косыми рождались. Нет, ему-то плевать, кого настругал, лучше непосредственному виновнику чего-то желать.
Рискнула, привлекая к себе внимание. До города далеко, не дойду. А ещё есть-пить хочется.
Самоход притормозил, и я разглядела того, кто им управлял. Не послушник и не священник. А, на остальных плевать!
Улыбнулась, прощебетала ложь про «поссорились, бросил друг, гуляла и заблудилась» и с надеждой уставилась на презентабельного шойденца. Тот в свою очередь разглядывал меня, а потом махнул рукой, открыв дверцу самохода.
С облегчением плюхнулась на переднее сиденье и объяснила, что мне нужно в Номарэ. Даже гостиницу назвала. Наглость, конечно, спасибо, если до окраины довезёт.
Вдруг навалилась такая усталость, что мне решительно было всё равно, за кого меня принимают и что со мной сделают.
Закрыла глаза и отдалась на волю случая. Если выгляжу порядочной, и мужик такой же, то обойдётся. Если нет, то… Да поздно уже думать.
- И давно вы здесь сидите? Далековато от города, - шойденец говорил с лёгким акцентом. От него пахло чем-то древесным – душится, что ли? Тогда не из простого люда, а аристократ.
- Не знаю, - честно ответила я и открыла глаза: невежливо не смотреть на собеседника. – Как Мойер бросил меня на той поляне, так и… Я не сразу на дорогу выбралась.
- Вид у вас неважный. И обгорели. Неместная?
Самоход тронулся, набирая скорость. Ветер немного остудил мою голову, но кожа зудела, а затылок ломило.
- Я не марейка – или как тут у вас называют девиц, которые приезжают продавать своё тело, - заранее предупредила я.
- Да вы и не похоже. Те в таком месте бы сидеть не стали: клиентов нет. Хотя, - шойденец усмехнулся, - вас вполне могли снять, вывезти на природу, а потом бросить.
- Думайте, что хотите, - отмахнулась я, мечтая о холодном компрессе. – И за то, что вы меня довезёте, я заплачу. Деньгами.
- Можете не утруждаться. Держите, - не отвлекаясь от дороги, возница стянул рубашку и кинул мне.
Хм, по-моему, это неприлично – раздеваться перед женщиной. Или он намекает, что платить придётся телом? Да, тяжело живётся здесь иномирянкам, если все мужики их за девок принимают.
Но я ошиблась: шойденец просто хотел мне помочь. Извинился, что ничего другого нет, и посоветовал укрыться рубашкой от солнечных лучей.
- Когда подъедем к Номарэ, заберу. А так вас солнечный удар не хватит.
- А вы как же? – рубашку я приняла и использовала по назначению. Она тоже пахла хвоёй, а не потом, так что брезгливости не вызывала.
- Со мной ничего не случится: у шойденцев не такая чувствительная кожа, как у других рас. А теперь рассказывайте, кто вы. Впереди часа два, так что времени хватит. Считайте это платой за проезд.
Я опешила и издала нечто нечленораздельное. Выдумать фальшивую историю жизни за минуту – за гранью моих умений. И не десяток предложений, а целую книгу. Лучше бы приставал!
Скосила глаза на полуобнажённого шойденца и непроизвольно оценила. Ничего экстраординарного, но смотреть приятно. Без шрамов, без отвисшего живота и бурной растительности в духе оборотней. Та, что имелась, на шерсть не походила вовсе.
Шойденец перехватил мой взгляд и прокомментировал:
- Тоэрада, вы точно не принадлежите к древнейшей профессии?
- Я хроникёр, - смутившись, промямлила первое, что пришло в голову.
И, правда, Агния, хватит чужие рубашки нюхать и на чужих мужиков пялиться. А то опять с ума начнёшь сходить, как во время беременности. И пожалеешь потом. Ничего, скоро до Хендрика доберёшься: в этот раз отлынивать от прямых обязанностей он не сможет.
Мысли о муже и дочке успокоили, и я уже не проявляла граничащего с непристойностью любопытства.
- Хроникёр? – приподнял брови шойденец. – Вы?
- Ну да. Я для «Весника…»…. «Вестника Вышграда» сведения собираю. О местных жителях тоже. Так что это чисто из научного интереса.
Возница рассмеялся, а мне пришлось доказывать, что строение тела у наших мужчин другое. В итоге покраснела ещё больше и извинилась.
Остаться безымянной не удалось, и я нехотя назвалась. Ничего придумывать не стала – голова плохо соображала. Рассказала, что здесь в поездке по заданию «Вестника», познакомилась с парнем, а он меня нагло бросил у лешего в избушке. Сообщила ещё чего-то по мелочи, а потом почувствовала дурноту.
Шойденец оказался заботливый: разрешил молчать и посоветовал прилечь, закрыть глаза. Чтобы я могла перебраться на заднее сиденье, остановил самоход на обочине. Помогать не стал, но я сама кое-как справилась. И потеряла сознание.
Пришла в себя уже на кровати и, признаться, испугалась. Вдруг шойденец меня похитил и изнасиловал? Или торговцам живым товаром продал? А то и священникам…
Но оказалось, что я не в борделе, а в нашей гостинице, в нашей с Юлианной комнате. Одетая и нетронутая.
Соседка сидела тут же и толкла что-то в ступе. Наверняка примочки делать будет.
- Очнулась? – Юлианна улыбнулась. – Когда тебя тоэрад бездыханной привёз, мы так перепугались…
Кольнула совесть: я человеку даже спасибо не сказала, подозревала во всех ужасах. А он порядочный и благородный.
- Юлианна, а тоэрад – это что? Титул?
- Вежливое обращение к именитому человеку. Он ведь граф!
Я присвистнула. Знала бы, не вела себя как невоспитанная невежда.
- Не беспокойся, я его поблагодарила и заверила, что всё будет в порядке.
Магичка хихикнула и по секрету сообщила, что у «магистра Тшольке челюсть упала, когда тебя такой мужчина на руках внёс».
Снова прикрыв глаза, нежась в блаженной прохладе, вспомнила об акценте, а потом списала его на дворянское происхождение. В Златории тоже крестьяне и вельможи по-разному говорят, а тут ещё искажение преобразователем речи…
Накатила тошнота – последствия тесного общения с солнышком. Переждав её, выпила какую-то бурду коричневого света. Знакомые травы – жить буду.
Пока не забыла, передала распоряжение Ксержика и попросила позвать магистра Лазавея – рассказать о подслушанном разговоре.
Мой распрекрасный вид магистра не обрадовал, сведения – тоже. Пробормотав что-то о том, что женщины несказанно «вовремя» теряют способность к передвижению, связался с некромантом. О чём они говорили, никто из нас не знал, потому что вслух не было произнесено ни слова, а Лазавей, по-моему, ушёл гулять по своим любимым сущностям. Тело здесь, а остальное – не очень.
- Первосвященника он берёт на себя, - наконец сообщил магистр. Как-то так получилось, что все сгрудились у моей постели, превратив её в штаб военных действий. – Душа исчезнет раз и навсегда, оживить её не получится даже самому Бархусу. Верхушку Ордена он тоже уничтожит и постарается взорвать замок. В любом случае, без руководства послушники и рядовые священники не смогу осуществить переворот.
- Но это не мешает им опять проникать в Златорию и творить пакости, - возразила магистр Тшольке. Поджав губы, она сидела в изножье кровати и помогала Юлианне бороться с моими ожогами.
- Ошибаешься, - улыбнулся Лазавей, - если лишить их денег, книг с координатами и обрушить пространственную вязь, они окажутся запертыми в Омороне. Просто очередная группка людей.
- Только ты забываешь об одной малости: о нехватке времени. Будь уверен, они быстро выйдут на след. И наверняка кто-то дежурит в городе с заготовками заклинаний.
- Именно поэтому уходим сразу, как вернётся Алоис. Собирайте вещи, прощайтесь с Номарэ, а лучше помогайте мне. Липнер, на сколько балов сдали мой предмет? Вернее, не так: на какую отметку его знаете?
Алхимик стушевался, не ответив ничего путного.
Лазавей нахмурился:
- И как вы, юноша, работаете, если основ не знаете? Либо помощника завели, либо красну девицу изображаете. Так вот, бегом на улицу, осматривать контуры эфирной материи. Как только заметите разрыв, неопознанное свечение, истончение и прочие искажения от нормы, немедленно зовите меня. Как прощупывать квадраты, помните?
- Я объясню, - встала Тшольке. – Если мне не изменяет память, то так же, как воздушное пространство – импульсом?
- Верно. Только делайте его слабее и меньше. Юлианна, тогда вы останетесь в гостинице, займётесь Агнией и нашими вещами. Чтобы к ночи она стояла на ногах.
- Если что, я понесу, - кинул в дверях Липнер.
- Ваши руки я другим займу, - отрезал магистр. – У госпожи Выжги отец есть. Но это на крайний случай. А теперь ищите место сочленения вязи и эфира. Сейчас она неактивна, поэтому ищем по нарушению структуры. Осунта, полагаю, с уничтожением вы справитесь.
- Не справлюсь – уволюсь, - без тени иронии ответила магистр Тшольке.
Маги разошлись, остались только мы с Юлианной. Соседка велела лежать, а сама сновала по комнатам, готовясь к спешному отъезду-бегству.
Время тянулось мучительно медленно, будто издевалось. Ни от кого из наших не было известий, между тем, темнело.
Ужинали вдвоём, остальным собрали сухой паёк.
Кожа чесалась и облезала, зато не болела. И голова способна была мыслить, а ноги – ходить.
Наконец вернулся Липнер и молча набросился на свою порцию еды. На вопросы не отвечал, отмахивался. Кажется, магистры отправили его в гостиницу, а сами остались просматривать оставшиеся кварталы.
А ведь эта самая вязь могла начинаться вовсе не из Номарэ, тогда что?
Беспокойство притупило даже традиционные вечерние боли – мне было не до них. В который раз обходила комнаты, проверяла, ничего ли не забыли, - и ждала. Ждала и молилась.
Наконец вернулись магистры. Уставшие и молчаливые. Особенно Лазавей. Такой сосредоточенный, с поджатыми губами. На попытки заговорить с ним он не реагировал, будто витал в своих таинственных иных сущностях.
От Тшольке удалось узнать, что нужное место они нашли.
Теперь дело было за Ксержиком.
Мой новообретённый отец появился, уже когда стемнело. Ворвался в номер Лазавея, взмыленный, измазанный в земле и крови.
Я вскрикнула, прикрыв рот рукой: никогда ещё не видела таких бурых разводов. Такое впечатление, что некромант искупался в кровавом озере.
Юлианна углядела глубокие порезы на его руках, толкнула меня в бок: колдовал. Она, в отличие от меня, не боялась крови: обучение на факультете Активного чародейства обязывает. Их убивать учат, а я… Я просто стояла, бледная, стараясь не смотреть на Ксержика.
Некромант был немногословен:
- Быстро, убираемся отсюда!
Магистры кивнули и вытолкали нас за дверь, бросив вдогонку:
- Вещи на плечо, сами сгрудились в комнате Липнера.
Не знаю, за что алхимику такая честь. Может, потому что химичил постоянно и что-то в воздухе изменил? Оказалось, нет: Липнер просто делал подготовительные работу по переходу в мир родной: Лазавей заранее дал инструкцию.
Через пару минут в комнату ворвалась магистр Тшольке и торопливо начала оплетать её заклинаниями.
- Эдвин, Алоис, мать вашу, скорее! – крикнула она, приоткрыв дверь, совершенно не заботясь о моральном облике преподавателя. Затем обернулась, ткнула пальцем в Юлианну: - Будете мне помогать!
- Они близко, да? – догадалась магичка, с готовностью встав за правым плечом Тшольке. Я ощутила магию в воздухе. А потом и увидела: синие искорки между пальцев магистра и соседки по комнате.
Тшольке кивнула, опасливо покосилась на стену, будто она могла рухнуть, а потом обратилась ко мне, непривычно вежливо:
- Госпожа Выжга, пожалуйста, осторожно подойдите к окну, выходящему на улицу, и выгляните. К сожалению, вынуждена просить вас, так как остальные заняты. Будьте предельно внимательны, не рискуйте. И ни в коем случае не позвольте вас заметить. Постойте одну минуту – и стрелой сюда.
Значит, всё серьёзно, и священники на подходе. Идут жечь и убивать.
Бочком протиснулись мимо Тшольке, поймав её тревожный взгляд. Как бы она меня ни не любила, но на смерть посылать не собиралась. И пеклась о студентах.
В коридоре всё на первый взгляд было, как обычно, то есть доносились обрывки разговоров и смех из обеденного зала, какая-то возня из номеров, но я не позволяла себе расслабиться. Сняв туфли, прокралась к окну, прижалась к стене и выглянула наружу.
Факелы! Целое море факелов! И какие-то люди… Пешие, сжимающие гостиницу в кольцо.
Приблизительно оценив их количество и уверившись в недружественных намерениях толпы: «Смерть ведьмакам и ведьмам!» - звучало не двусмысленно, - поспешила обратно.
- Ну? – набросилась на меня магистр.
- Да я тебе и так скажу, что там, - раздался усталый голос Лазавея за моей спиной. Руки легли мне на плечи, подталкивая в комнату. – Весь оставшийся в живых Орден явился нас убивать и грозит поджечь гостиницу со всеми постояльцами, если хозяин нас не выдаст.
Магистр снова перешёл на «ты» в общении с Тшольке – значит, на душе не спокойно, и он непроизвольно переходит на неформальное общение. Наверняка все преподаватели говорят друг другу «вы» только при студентах, соблюдая кодекс поведения.
В комнате попала в руки Ксержика, всё ещё не отмывшегося от крови. Наоборот, порезов на руках прибавилось. Заметив мой интерес к своим увечьям, некромант покосился на магистра Лазавея, коротко пояснив: «Ему нужна сила».
Убедившись, что Липнер всё сделал правильно, Лазавей вышел на середину комнаты и прикрыл глаза. А Тшольке замкнула контур заклинаний, цепным псом вместе с Юлианной став у дверей.
- Идут, - сквозь зубы процедила она.
Магистр Лазавей вздохнул, открыл глаза. Его рука налилась сиреневым свечением и неожиданно наполовину исчезла, будто погрузившись в невидимый слой воздуха.
Лазавей замер, превратившись в каменное изваяние.
- Ничего, стража их задержит, - немного утешила Тшольке. – Выиграем пять минут.
- Разве стражники их не повяжут? – удивлённо поинтересовалась я.
- Агния, десять стражников и пятьдесят-шестьдесят разгневанных священников, напичканных дешёвыми заготовками заклинаний – и кто кого? Без подмоги ничего не сумеют.
- Но как они прошли незамеченными, как такую толпу пропустили?
- Они не дураки, - хмыкнул Ксержик, - в стадо сбились только у наших дверей. А так по двое – по трое пробирались улочками. Многие здесь живут, кто-то на самоходах приехал… Жаль, не удалось накрыть всех каменными глыбами: не успел. И не сумел, потому что жить хотелось. Долго и счастливо, а не геройски и пару минут.
Похоже, некромант забыл об обещании выпороть меня ремнём. Я напоминать не стала, как и называть его трусом: кто в одиночку справится с сотней народа в критических условиях?
- А Первосвященник?
Ксержик кивнул, заверив, что только с замком и послушниками вышла осечка: уничтожил частично. Но Златории уже ничего не грозило.
Я отвлеклась, перестала следить за Лазавеем, но он сам напомнил о себе, с натугой, очевидно, испытывая жёсткое физическое напряжение, процедил:
- Сгруппировались, тесно встали – и вперёд. Не гарантирую, что попадём в Вышград: некогда было делать точные расчёты.
И в это время в дверь настойчиво постучали. Сначала колотили руками, потом, видимо, уже ногами, громогласно требуя открыть именем кого-то, мне неизвестного. А ещё лучше убираться из добропорядочной гостиницы.
Тшольке эффектно их послала, заявив, что неодета и вообще занята крайне приятным делом, которое на троих не делят.
За дверью на миг воцарилась тишина.
Мы дружно обернулись к Лазавею: перед ним дрожало, дыша то холодом, то жаром пространство. Рваные края переливались сиреневым цветом, а глубина зияла чернотой.
Магистр удерживал проход между мирами разведёнными руками, сквозь которые, словно молнии, сочилась, искрилась магия. Он едва заметно мотнул головой, поторапливая беглецов.
- Эдвин, не разумнее ли перемещать по одному, ты не удержишь контроль, - с сомнением и тревогой в голосе заметила Тшольке.
- Времени нет, Осунта. Молись, чтобы удержал.
Меня первой толкнули в знакомую вязкую субстанцию, мгновенно наградившую мигренью и носовым кровотечением.
Воздух сжал тело в тиски, лишив слуха и возможности передвигаться.
Странное состояние: ты есть – и тебя нет. Умом я понимала, что зависла между сущностями, удерживаемая раскрывшим их магом.
Это ещё Оморон, просто одно из его измерений. Надеюсь, оно меня не сплющит.
В этот раз я не была голодранкой: прижимала к груди сумку со всяким барахлом.
Через мгновение – это потом выяснилось, что мгновение, а тогда время остановилось, ко мне присоединился Липнер. Тесно прижался, обхватив за локти.
Хотела мысленно возмутиться, но потом вспомнила: перенос. Чтобы попасть всем в целости в Златорию, необходимо стать единым целым, единым предметом.
Звуки из реального мира до нас не доходило, мы пребывали в своём и ждали остальных.
Вдруг дверь взломали, вдруг магистры ведут бой?
Но вот наконец и Юлианна. Испуганная – значит, не всё гладко. Прижалась ко мне, будто сестра. Теперь она защищала меня спереди, а Липнер – сзади. Закралось нехорошее предчувствие, что живой щит – это неслучайно.
И верно – нас тряхнуло. Сильно тряхнуло, лишив равновесия.
Приглушённый, раздался голос Лазавея:
- Задержите их, не обращайте на меня внимания! Ставьте закладки – и прыгайте. Без меня.
То есть как, неужели магистр останется там? Неужели мы вернёмся не все?
Осунта. С красными пятнами на щеках, подрагивающая от нервного напряжения.
Голубоватые искры с её пальцев мгновенно впитала густая чернота окружающего пространства.
Магистр чувствовала здесь себя вольготнее нас, сумела развернуться, протягивая руку. Плотно сжала губы, вцепившись ногтями в запястье.
Вот и Ксержик. Занял место возле нас, дополнив живой клубок тел. А вот Тшольке не торопилась, ждала Лазавея.
Вокруг всё завыло, загудело… Непроизвольно закрыв глаза, я всё равно не прозевала вспышку – настолько она была яркой.
Тиски, сжимавшие грудь, разомкнулись; мир снова наполнился звуками.
Открыв глаза, увидела выпас, коров, деревеньку неподалёку.
Златория! Милая сердцу Златория! Это она, её я узнаю хоть днём, хоть ночью. Сейчас, к слову, был вечер: время опять сдвинулось.
Мы все вповалку лежали на траве, являя, наверное, потешное зрелище.
Только магистра Лазавея нигде не было…
Все старательно отводили глаза и, видимо, думали об одном. Что Эдвин Лазавей пожертвовал своей жизнью ради нашего спасения.
Тшольке встала, как потерянная, начала бродить по выпасу, силясь отыскать следы переноса.
Юлианна с Липнером о чём-то шептались, Ксержик обтирал кровь с лица, рук и одежды, а я неожиданно расплакалась. Сидела и ревела, как последняя деревенская баба. Мельком взглянув на Осунту, поняла, что и у неё губы подозрительно скривились.
- Ладно, всё, - неожиданно резко сказала она, вскинув голову. Знакомое движение: так не дают себе расплакаться. – Пошли!
- А как же… - начала Юлианна и осеклась, поймав взгляд магистра.
- Вернее, лучше вы идите, а я останусь. Нужно… нужно перед ректором отчитываться…
Я не женщина, если Тшольке отсылала нас, не чтобы порыдать. При свидетелях ей стыдно, а так, в сумерках, можно вволю беззвучно предавать горю. И снова оказалась права: Осунту Тшольке и Эдвина Лазавея что-то связывало. И это что-то – любовь Осунты. Даже жалко её стало, потому что потеряла любимого. И потому, что тот её не любил. Это видела – не слепая. Спал наверняка, но не более.
Встала, понуро побрела вслед за остальными, постоянно оглядываясь.
Сердце ныло, нос хлюпал. Хотелось остаться и тоже смотреть на небо. Что бы я там ни говорила, Лазавей мне нравился, успела привязаться. Конечно, не так, как Осунта, но среди магистров я его выделяла.
Только Тшольке хотела отправить меня по известному адресу, как воздух пронзила яркая вспышка.
По-моему, завизжали мы обе. И обе же кинулись туда, где полыхнуло. По дороге я убеждала, что владею врачеванием и могу быть полезна.
Магистр Лазавей напоминал труп: бескровный, синюшний. Создавалось впечатление, что он и не дышал. Ничком лежал на траве и не двигался.
Тшольке присела рядом с ним на корточки, позвала, аккуратно перевернула.
Я сглотнула и прижала ладонь ко рту: остекленевший взгляд! Изо рта вытекла струйка крови, носовое кровотечение тоже имело место быть.
- Ты говорила, что врачуешь, - зло бросила мне Осунта, - так давай! А я за Ксержиком: одной мне его из глубокого минуса не вытащить. К слову, если кровь действительно некромантская, тоже можешь что-то полезное сделать.
- Что? – я присела рядом, щупая пульс. Есть, живой! Но едва живой…
Магистр махнула рукой и быстрым шагом удалилась. Потом, наплевав на степенность, и вовсе побежала.
А я развязала шейный платок, расстегнула рубашку Лазавея, начала массировать, заставляя сердце биться. Чтобы кровь прилила к голове, подняла ему ноги.
Если честно, я мало что могла. Тут бы травы собрать, сварить – а времени нет. Вот и оставалось надеяться, что на очередной зов магистр всё же откликнется.
Когда уже отчаялась, ресницы Лазавея дрогнули, а глаза закрылись. Трупы точно такого не умеют.
К этому времени подоспели Тшольке, некромант и Юлианна и прогнали меня, поручив приготовить постель для больного. Поиском ночлега же занимался Липнер.
Мы остановили выбор на первой попавшейся чистой избе.
Я быстро обустроила лежанку, выпросила разрешения похозяйничать на кухне и, пискнув от радости, узнав о существовании травницы неподалёку, со всех ног припустила к ней.
Ничего удивительного, что, разведя такую бурную деятельность, мы не позволили магистру Лазавею умереть.

Глава 14.
Привязанность начинается там, где кончается любовь; неверность начинается там, где кончается привязанность.
Нинон де Ланкло

Даже не верилось, что я вновь в Златории, в Вышграде, Академии магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана. Когда увидела розы перед нашим Студенческим домом, то даже прослезилась. Кинулась нюхать, обнимать цветочки, вызвав усмешку у Липнера, вызвавшегося проводить меня до комнаты.
Традиционная для Академии парочка – студентка Общеобразовательного факультета и алхимик. У нас ведь факультет невест, а у них – женихов. Интересно, сколько девушек в итоге приняли ухаживания замкнутых любителей химии, рун и смертоносных газов? На моей памяти бедняги-алхимики только вздыхали, а мы, ветреные девицы, делали то же самое по боевым магам.
Сама тоже вожу дружбу с любителем поджарить врагов. К слову, вот и Лаэрт. Стоит на крыльце и машет рукой. Улыбается. У кого выпытал, что мы возвращаемся? Официально никто не знал, все уверены, что мучаемся на обыкновенной практике у дружественного народа. Ну да у эльфа (полуэльфа, если быть точной, потому как Лаэрт полукровка) всегда были уши в нужных местах. И не только собственные. Преподаватели его любили.
Заметив мою радость при виде Лаэрта, алхимик скривился, но вещи до крыльца всё же донёс.
- Спасибо, Липнер, как-нибудь увидимся.
Алхимик кивнул и поспешно удалился. Не знаю, что он там подумал, но я сказала это чисто из вежливости. И потому, что Оморон сделал меня, Юлианну и Липнера близкими знакомыми. Но если с магичкой я собиралась поддерживать отношения: сдружились, то алхимика ожидало разочарование – никаких романтических встреч.
- Как Марица? - взбежала на крыльцо, повисла на шее у Лаэрта и взялась за кольцо в пасти горгульи. Не оборачиваясь, знала, что друг прихватит вещи. – Она со Светаной? Гулять пошли?
Дочка… Нет, положа руку на сердце, я не мечтала задушить её в объятиях, не грезила о ней днями и ночами, но просто обнять, убедиться, что всё в порядке, покормить, в конце концов, конечно, хотела. Пусть ребёнок и нежеланный, но я мать, привязана к ней, люблю.
- Нормально, - улыбнулся Лаэрт, магией придержав мне дверь. Надо же, когда познакомились, не умел. Хорошо их муштруют!
С гордостью подумала о том, что в этом есть и моя заслуга: кто ему книги давал, которые выносить за пределы читального зала нельзя?
В холле было, как обычно, прохладно и тихо: лето, все разъехались, то я, горемычная, да друзья остались. Где, к слову, Светана пропадает? Свежий воздух ребёнку полезен, но мать-то нужней. Надеюсь, Марица меня вспомнит. Сколько тут времени прошло?
Оказалось, что месяц – за окном конец июня, самый разгар лета.
Задержавшись у столика для писем, обнаружила два одиноких, адресованных мне. Одно от Хендрика, другое – от матери. Предсказуемо.
Вечнозелёное растение в кадке пробудило чувство жалости: бедняжку давно никто не поливал. Протопала на кухню, накачала воды и щедро плеснула в кадку. Вечная зелень тоже склонна к увяданию, а халатный обслуживающий персонал не удосужился произвести элементарное действие. Пыли нет, а цветочек сохнет. Вот где, спрашивается, логика?
- Лаэрт, мои ключи у тебя? - Магистр Лазавей так поспешно выдернул меня из нашего мира, что я не успела их захватить.
Преподавателю, к слову, лучше, он даже сам дошёл до дома. Зато всю дорогу лежал, грелся на солнышке. А мы трое пристроились рядом, на сене: ехали на телеге.
Друг с готовностью протянул ключ с дощечкой с цифрами номера моей комнаты:
- Думаешь, просто так ждал, караулил? Не оставлю же тебя ночевать на улице до сентября.
- А я бы на улице не ночевала, к тебе бы перебралась, благо твоей сосед укатил к сёстрам. Или в библиотеке спала: защитный контур разомкну без вопросов, горгулья тоже признает. Но спасибо за заботу.
Лаэрт пробурчал, что знал бы, не старался, потому как в городе делать решительно нечего, только пыль глотать. Я не поверила ни единому слову: лукавить по всем пунктам.
Делать нечего, как же! Большой город – большие возможности. И соблазны. Сама с удовольствием перед отъездом по лавкам пробегусь и исполню давнюю беременную мечту: платье эльфийки, пояс эльфийки, шампунь для таких же шикарных волос и книги. Теперь-то меня не надуют, не подсунут ловушку для дураков.
Хотя и прежним фолиантам применение нашла. И не на растопку пустила, а прочитала. С образованием в один академический курс даже среди беллетристики можно было отыскать крупицы знаний. А уж если во мне некромантская кровь, то и поэкспериментировать с заклинаниями: вдруг сработают?
Разумеется, ничего тёмного, сложного и запретного – просто попробую вместо общедоступной неоформленной первозданной магии использовать собственную кровь. Мой папаша ловко творил из неё бараний хвост и утверждал, будто и я могу сотворить светлячок. Вот и проверим.
Поднялась наверх, пробежала по коридору до своей двери и обнаружила, что она заперта. Странно, если Светана гуляет с дочкой, то закрывать бы не стала: в Академии воров нет, посторонние в Студенческий дом не проникнут.
Открыла дверь и замерла на пороге: кроватка Марицы пуста, ни ребёнка, ни одеяльца, ни пелёнок. Вещей тоже нет – я первым делом проверила.
Сиротливо взирал на меня голый тюфяк на кровати Светаны. Пуст оказался и сундук с личными вещами, и её половина шкафа, и её полка для книг.
Уехала. И забрала с собой мою дочь!
Развернувшись, набросилась с кулаками на Лаэрта, требуя немедленно объяснить, что происходит. Тот заверил, что подруга ни при чём, что Марица у бабушки, а злополучная Светана три недели, как уехала к родным.
Выдохнув, плюхнулась на постель.
Идиотка, сама бы догадалась! Конечно, мне же говорили, что написали Хендрику, что он заберёт дочурку.
Хендрик… Он же письмо прислал!
Подобрала с пола два запечатанных листа бумаги и задумалась: какой первый открыть? Решила, что от матери: узнаю, как там Марица.
С дочкой всё хорошо: кушает, ползает, гундосит. Правда, обсыпало её чем-то, но матушка вылечила – обычная детская хворь, реакция то ли на фрукты, то ли на козье молоко.
От сердца отлегло.
Ничего, отдохну пару дней, приду в себя, утешу женское и материнское сердце покупками – пусть ректор только попробует не выдать энную сумму за моральный ущерб! – и полечу в родной городок. Сбудется мечта Хендрика: жена на кухне, с ребёнком и ласкающаяся к мужу. Даже книжки по магии при нём читать не буду, только пока он делом занят.
Как оказалось, дома меня не ждали.
Вскрывая письмо Хендрика, планировала праздничный ужин, но, прочитав первую же строчку, попросила Лаэрта уйти.
Эльф понимающе кивнул и сказал, что посидит внизу.
Я никак не отреагировала, углубившись в чтение. И с каждой минутой мрачнела всё больше. В конце не выдержала, скомкала письмо и швырнула в дальний угол.
Сидела, не в силах понять и принять, а потом в сердцах запустила в дверь подушку.
За приступом ярости накатила пустота и обида.
Честно, даже хорошо, что Светаны нет – никто не увидит, как я рыдаю в простыню. Вцепившись в неё, всхлипывала, шмыгала носом и желала разлучнице быть покусанной роем пчёл. Сама в мёде вымажу, чтобы все слетелись! И осы, и пчёлы, и шершни. Чтобы искусали так, чтобы распухла бычьим пузырём.
А Хендрику… Зелёноглазая скотина, сволочь, я же тебя любила, я же для тебя дочку родила! Маг ползучий, не получишь ты развода!
Он мне изменил. Хоть бы постыдился жене расписывать, как с другой спал. Но нет, Хендрик постарался, чтобы я узнала, всё изложил. А в конце – плевок: забирай вещи и проваливай.
Когда, когда он успел? Как давно делил ложе с другой, которую он, видите ли, любил. А меня? Мне он лгал? Или та кобыла грудастее и покладистее?
В укор мне ставит всё произошедшее, что я во всём виновата! Как только наглости хватает! Мол, не берегла я семейный очаг, по Академиям болталась, Марицу бросила, к эльфам упорхнула… Целый поток обвинений – и восхваления своей пассии. Она и готовит вкуснее, и мужу не перечит, и хозяйка отменная, и невежеством своим счастлива, и детишек много хочет. Идеальная женщина, по мнению Хендрика.
Да ещё и беременная. Хоть бы это постеснялся писать! То есть, пока я сдавала экзамены, он другой ребёночка сделал, бросил законную супругу, объявив наш брак досадной ошибкой.
Приподнялась, припоминая скупые выражения, в которых Хендрик сообщал о разводе. Всё письмецо на одной страничке уместилось. Встретил другую, завязались отношения, она хорошая, а ты дрянь и не жена мне более.
Хмырь болотный, я тебе мозги вправлю! Загулял, кобель паршивый, от рук отбился. Ведь всегда до женщин падок был.
Я, конечно, тоже молодец: оставила без пригляда. Так ведь не думала, что он так… Ну. Погулял бы тайком и всё – нет же! Не иначе, лохудра та постаралась, нашептала обо мне невесть что.
А мать, почему она молчала?
Плотно сжала губы, утёрла слёзы и начала собираться. Сегодня же уезжаю. Пусть в глаза мне скажет, трус!
Когда прощался, целовал… Да, ругались, да, недоволен был – но всё пустые семейные ссоры. Мы ведь любили друг друга, не первый год вместе жили…
Не выдержав, вновь разрыдалась, перемежая всхлипы с проклятиями.
Мелькнула мысль, что письмо – это шутка. Хендрик не подлец, он не мог так со мной поступить. Просто хотел напугать, чтобы бросила Академию, примчалась к нему. Он же грозился принять меры… Конечно, всё так и есть: в остальных письмах ведь ни намёка на развод. Радовался, что на лето к нему приеду, говорил, что соскучился.
И я соскучилась.
Так, хватит распускать нюни, Агния. У тебя есть только бумажка – мало ли, в каком состоянии она писалась. Почерк-то Хендрика, но это ничего не значит. Если бы муж подал на развод, меня бы разыскал поверенный, вручил приглашение в суд. Надо у Лаэрта спросить, не было ли чего. Он лгать не станет.
Успокаиваясь подобными мыслями, но всё равно желая устроить грандиозный скандал любителю босых беременных на кухне, укладывала необходимый минимум вещей. Мне и одного узелка хватит, нечего всю свою жизнь с места на место перетаскивать. А так перекушу чего-нибудь – и вперёд, искать попутный купеческий караван. Если повезёт, то до исхода месяца дома буду.
Боевой настрой высушил слёзы.
Я деловито суетилась, укладывая вещи, потом досадливо помяла не вовремя занывшую грудь, и, оставив узелок на постели, спустилась вниз. Походя подняла подушку – нечего хорошей вещи на полу валяться.
Лаэрт божился, что никаких иных писем, посланий мне не приходило, никто не разыскивал, слухи не распускал. Попытался выпытать, что произошло, но я рассказывать не стала, туманно обмолвившись, что домой нужно немедля ехать.
Поесть удалось в преподавательской столовой. Туда меня милостиво пустили как участницу оморонских боевых действий.
Удивилась, застав там Ксержика, а потом вспомнила, что некромант намеревался пару дней погостить в Академии.
Ксержик носом чуял неладное. Или просто заметил опухшие веки и опущенные уголки губ. Встал, подошёл, поинтересовавшись, с чего вдруг стала рёвой-коровой. Отцовская забота проснулась? Сомневаюсь. Да и поздновато.
Отмахнулась, буркнув, что соринка в глаз попала.
Ксержик хмыкнул, не поверил и посоветовал больше гулять на свежем воздухе: «Чтобы девицы не впадали в меланхолию». Затем извлёк из кармана шоколадку и положил на стол:
- Ешь. Поможет придумать решение проблемы. Только не лги, будто её нет.
И всё, ушёл. Даже не расспросил толком.
- Кто это? – глянул ему вслед Лаэрт. – По виду – маг, но не из Академии.
- Он из Школы иных. Мой папаша.
Объяснять подробнее не было ни сил, ни желания.
Тем же вечером я покинула Вышград. Не одна: Лаэрт упёрся рогом и не пожелал меня отпускать в таком состоянии. Конечно, компания мужчины Хендрика не обрадует, поэтому взяла с эльфа слово, что он носу в нашем доме не покажет. И в деревне, где матушка живёт. А то знаю я тамошних сплетниц: все тяжкие в немыслимых позах припишут. Лаэрт согласился, добавив, что даже сойдёт раньше, чтобы не компрометировать. Золото, а не друг!
Подспудная мысль о том, что Ксержик переброситься парой слов перед отъездом не воплотилась в жизнь. Он спокойно пропадал у магистра Тревеуса – а я цокала каблуками по мостовым Вышграда, гадая, что творится с семейным очагом.
Поклонниц у Хендрика всегда было превеликое множество, не удивлюсь, если одна из них оказалась ушлой девицей, решившей занять пустующее место. Могла и письмецо написать от мужнего имени – сомневаюсь, чтобы Хендрик мне такое написал.
Ничего, познакомлю молодуху с острыми каблуками: как показывает практика, они страшное оружие. А Лаэрт огненными шарами волосёнки её спалит. Будет тролльей невестой.
Однако внутри скреблось беспокойство, нашёптывая, что нет дыма без огня. А вторившая ему память с готовностью извлекла из пыльных закутов любовь Хендрика к женским юбкам.

Не удержалась, сначала заглянула к матери: взглянуть на дочку. Сердце, конечно, не на месте, но если что случилось, то случилось.
Марица грелась на солнышке на заднем дворе. Егозе не сиделось на месте, и бабушке требовался глаз да глаз, чтобы уследить за малышкой. Но старшая Марица, моя матушка то есть, нашла способ решить проблему: дала поиграть блестящими амбарными ключами. Они большие, девочка не проглотит, зато вдоволь налюбуется, настучится.
Правда, я застала дочку уже на траве: уползла с одеяльца за яркой бабочкой. Подхватила её на руку, игнорируя недовольство, усадила обратно, внимательно осмотрела. Выросла-то как! И волосиков больше стала. Красотка растёт. Тоже русалка зелёноглазая.
Поцеловала Марицу, взяла на руки. Та отнеслась ко мне настороженно: отвыкла. Маленькие дети, как мне мать потом объяснили, быстро забывают. Зато грудь эта красавица сосала будьте нате: вечером я её покормила. Хотя, не знаю, кто из нас двоих больше удовольствия получил: намучилась я с грудным молоком в Омороне.
Разумеется, расспросила маму о Хендрике. Она как-то подозрительно молчала, губы поджимала.
- Так, что произошло? – встревожилась я, унеся Марицу в другую комнату, чтобы не мешала. Спать уложила, но не уверена, что заснёт. А, какая разница!
- Ничего. Он у нас регулярно бывает, с дочкой возится. Просто неудобно ему малую в городе держать без хозяйки. И работает Хендрик много.
- Ма-а-м? – я заглянула ей в глаза. – Ты что-то не договариваешь, верно? Не надо меня щадить, говори, как есть.
Но мать стояла на своём: ничего не знаю, не лгу тебе, дочка.
Ладно, может, отчим знает?
Но он не знал. Вот что-то, а отчим врать бы не стал. Обрадовался, к слову, что приехала, велел жене пирожков напечь. Моих любимых, с капустой.
Ночью мне не спалось. Марица дремала рядом, чуть посапывала, а я не сводила взгляда с окна, за которым клубилась темнота и изредка подвывала собака.
От нашей деревни до города двадцать вёрст, пока новости дойдут… Мои могут и не знать ничего: дальше околицы носа не кажут. Мать, правда, Марицу из дома забирала, а отчим – староста…
В итоге не выспалась, к завтраку сползла с печи хмурая, молчаливая. И никак из головы не шло, что обманывает матушка, не договаривает чего-то. То взгляд отведёт, то разговор на моё житьё-бытьё в Вышграде переведёт. Или это у меня воображение разыгралось? У страха глаза велики, а у бабьего – так ещё больше.
Сговорилась с соседом, чтобы отвёз в город: путь не близкий, не хотелось пешком идти или удачи на тракте искать. Заодно сплетни местные узнаю.
К счастью, подозрения мои не сбылись: Хендрик действительно в деревне бывал, ничего такого не делал, не говорил. Это уж точно: в деревне у любого забора по дюжине ушей, а у женской половины населения они и вовсе мышиный писк уловят. Чтобы былые соперницы не судачили по поводу краха моего брака да глазки мужу не строили – быть того не может!
Словом, настроение улучшилось, даже решила к Шорту вечерком заглянуть.
На пороге дома стукнула себя кулаком по лбу. Лаэрт! Я ж обещала в «Спящую сову» зайти. Ладно, сначала дом, любимый супруг, а потом друг. Заодно посидим с ним за кружечкой: я сидра, он – пива – и посмеёмся над моими страхами.
Только авторшу письма всё равно найду и волосёнки повыдёргиваю.
Отперла дверь, повесила дорожный плащ на крючок и прошла на кухню. Давненько я там не хозяйничала.
Хм, на столе лежит что-то, полотенцем накрытое. А в печи – суп. То ли в Хендрике кулинарные способности проснулись, то ли из трактира берёт.
Пошуровала ухватом, извлекла горшок, нюхнула: свежий, тёплый ещё. То есть не за деньги куплен, а тут, на моей кухне, сварен.
Достала половник, попробовала: мясной, наваристый.
А пирог на столе с печёнкой. Холодный. Ладно, сейчас оценим, что муж в моё отсутствие ест. Только что-то по зиме у него таких разносолов не водилось – одни яичницы, дубовые покупные пирожки. Днём и вечером столовался и вовсе у Шорта.
Нахмурившись, решила произвести инспекцию. Начала со спальни.
Нет, никаких любовников в постели я не застала, всё, как обычно. Даже колыбелька Марицы не тронута.
Хендрик аккуратный, так что чистота и порядок царят у него всегда. Вот и сейчас кровать застелена, грязные носки на полу не валяются.
Обнюхала подушку, простыни – тоже ничего.
Параноик ты, Агния, волосы ищешь, чужое нижнее бельё. Муж-то позабавиться, дурочкой назовёт, только мне не смешно. Кто сварил суп?
Увлёкшись осмотром помещений, не расслышала, как хлопнула входная дверь. Как раз проверяла сундук с чистым бельём, когда на пороге спальни возник Хендрик.
- Приехала?
Я вздрогнула и посмешила скрыть следы досмотра с пристрастием. Оправила юбку, встала и улыбнулась.
Что-то радости не слышу в голосе. И не вижу. Стоит мужинёк, уперев руки в дверной проём, буравит взглядом. На плече дорожная сумка, сам помятый – значит, ночью работал.
- Голодный? Я сейчас тебя накормлю, - засуетилась, пытаясь растопить этот лёд.
Ничего, как услышит, что я с ним до сентября, подобреет. Подскочила, обняла, поцеловала и замерла, уткнувшись в рубашку. Точно, костром пахнет. Надо проветрить, а, может, и выстирать.
- Ты переодевайся, я сейчас чайник поставлю.
- Агния, сядь, пожалуйста.
Я оторопела от этих слов, а Хендрик осторожно отстранил меня, прошёл к кровати и бросил на неё сумку. Вздохнул и лёг.
А где приветственный поцелуй?
- Ты всё ещё сердишься на меня? Помню, ты против моей учёбы…
- Ещё бы! – зло бросил супруг, повернувшись ко мне. – У меня нет жены, у Марицы – матери. Ты вбила себе в голову, что станешь магичкой, наплевала на всё ради своей прихоти. Потешаются наверняка преподаватели над такой самонадеянной идиоткой. Или выгнали, наконец? Ума ни приложу, как ты сессию сдала. Пожалели из-за ребёнка?
Обидные слова хлестали по щекам пощёчинами.
Впрочем, Хендрик и раньше был резок в суждениях. К примеру, когда уезжала зимой, он и похлеще высказывался, называл кукушкой. Так что пусть выскажется, остынет, всё равно будет по-моему.
Муж ждал оправданий – я и не думала оправдываться.
Ну вот, как и думала, замолчал, пристально уставился на меня. Теперь мой выход.
Присела рядом с ним, провела по волосам, поцеловал и обещала бывать с ним чаще.
Так и распирало рассказать об Омороне, но это блюдо я оставила на сладкое. После него я точно дурой не буду: ректора Хендрик уважал, да и степень ответственности поручения оценит.
Потёрлась щекой о его щёку – ничего. Странно. Я ласкаюсь – а он ноль внимания.
Наконец супруг, будто нехотя, провёл рукой по волосам, но поцелуй не вернул.
Ладно, я девушка упорная, добьюсь своего. Помиримся, заживём.
Невинно хлопая ресницами и заверяя, что очень-очень соскучилась, что он, Хендрик, мне очень дорог, намного дороже Академии, просто я хочу до него дотянуться, стать такой же умной, помогать во всём, зависла над его лицом, слегка приоткрыв губы. Трюк беспроигрышный.
Хендрик как-то напрягся, отвернулся и сел:
- Агния, чайник поставь, а потом поговорим. Надеюсь, дочь у тёщи?
Я кивнула, а потом, почуяв неладное, спросила в лоб:
- У тебя кто-то есть? Я письмо странное получила. Вот.
Протянула мужу захваченный смятые листок бумаги, внимательно следя за выражением его лица, и с надеждой спросила:
- Это не ты писал, верно?
- Не я, - подтвердил Хендрик и метким ударом отправил письмо в корзину для растопки.
На радостях повисла у него на шее, но муж тут же отстранил меня и встал. Ему явно неприятны были излияния моей радости.
- Значил, Франка подсуетилась, - пробормотал он, расхаживая по спальне, будто зверь по клетке. Растерянная, я наблюдала за ним с кровати. – Я не просил, но так даже лучше. Ты всё знаешь. Только она не беременна. Пока, - Хендрик выделил голосом это слово.
Сердце сжалось, и я вмиг пересохшими губами с трудом выдавила:
-Что знаю? И кто такая Франка?
- Франка – моя будущая жена. Я с тобой развожусь. Ошибся в молодости, теперь понял, что… - Хендрик махнул рукой и не договорил. Покосился на меня, а потом продолжил: - Я не тороплюсь, документы ещё не подал, никому не говорил. Нехорошо за твоей спиной. Спасибо за всё, но…
- …но я тебе теперь не нужна? – закончила за супруга. – Хендрик, посмотри мне в глаза, посмотри мне в глаза и скажи, что ты мстишь. Что дело в Академии, а та женщина – всего лишь одна из тех подавальщиц, которых ты брал на колени. Думаешь, я слепая, не видела? Хендрик, ты же сделал мне ребёнка, ты хотел этого ребёнка, я родила, а теперь не нужна, да?
Невольно перешла на крик. Визгливый, как у базарной торговки.
Хендрик хмурился и молчал, потом резко оборвал, потребовав не устраивать сцен.
- Да чего ты за брак цепляешься, можно подумать, ты меня любишь! Пропадаешь невесть где, мужа не слушаешь, только на деньги мои живёшь. На дочь, к слову, буду давать, а остальное – сама, раз такая умная и самостоятельная.
- Хендрик, остынь, одумайся! Ты разрушаешь семью ради вертихвостки! Если у неё большая грудь и попа, то это не значит, что из неё выйдет хорошая супруга. Ладно, я понимаю, что тебе тяжело без женщины, но зачем говорить мне, с кем ты спишь? Мы же… Ты же… Мы же любим друг друга!
- Говори за себя. Хотя, повторяю, вся твоя любовь осталась далеко позади. Вся эта юношеская влюблённость, девушка-русалка, заезжий маг… Агния, давай не будем ворошить прошлое, а честно признаемся, что развод – единственное разумное решение. Ты спокойно будешь жить в Вышграде, а я – тут. Прости, но ты не та женщина.
Вот так, коротко и ясно.
Оказалось, что с этой Франкой они встречаются четыре месяца. Именно она готовит, моет, убирает, голубит моего мужа. На год младше меня, незамужняя. Не подавальщица, а дочь кузнеца. Отлично шьёт, слова поперёк не скажет и телом хороша. Уж не стала спрашивать, первый ли у неё Хендрик.
Познакомились они, когда муж пакостного духа с кузницы выгонял. Слово за слово – и нашёл Хендрик своё женский идеал. Она ведь у нас второй месяц жила, сейчас на рынок отлучилась и, видно, заболталась с кем-то.
Они с Хендриком уже свадьбу планировали – в сентябре, как и положено для благословения Марры плодородного чрева жены. А уж то, что оно будет плодородным, муж не сомневался: Франка хотела много детей, любила ребятишек. Кто знает, может, с животом уже ходила: они не береглись.
И всё это Хендрик мне рассказал будничным тоном, будто посторонней. А я сидела и слушала, низко опустив голову и глотая злые слёзы. Даже накричать, о голову предателя что-то разбить не могла.
Но, когда явилась Франка, меня прорвало. Увидев эту самодовольную мордашку в обрамлении пшеничных кос, рванулась, чтобы исправить ошибку природы. Эта дрянь не только увела у меня мужика, но ещё имела наглость носить мои вещи! Нет, не платья – размер у нас разный, но сумку, накидку, ленты…
Не убью, так покалечу. Пущай мой кобель на безрукой женится.
Франка, похоже, не ожидала встречи с разъярённой супругой, поэтому не успела подготовиться. А я уже повалила её, пытаясь выцарапать глаза. Попутно изловчилась пару раз ударить коленом.
- Хендрик! – завопило это жалкое существо, отбрыкиваясь. Нет, милочка, я так просто не слезу!
От души вцепилась ей в волосы, вырывая клоками.
Жаль, на мне не туфли, а то бы всё, убила.
Предатель-муж ухватил меня подмышки и оттащил от потрёпанной сожительницы. Досталось и ему: за измену нужно платить. Только Хендрик сильнее – повалил на кровать, прижал, требуя успокоиться и вести себя прилично.
- Прилично?! – взвилась я, пытаясь достать его локтем. Хоть бы нос расквасила, мерзавцу! – Это ты мне о приличиях говоришь? Кобель приблудный! А невеста твоя – шлюха!
- Хендрик, не позволяй этой со мной так разговаривать, - положила свой медяк в копилку Франка. Торжествовала, гадина!
- Франка, иди погуляй, - окрысился на неё Хендрик. – Нам с женой нужно поговорить. А ты мне потом расскажешь, как то письмо Агнии писала и как почерк подделывала.
Мерзавка всхлипнула и протянула:
- А я обрадовать тебя хотела: у лекаря ведь была…
- Ненавижу! – завопила я, наконец вырвавшись из рук мужа. Залепила ему пощёчину, вскочила и бросилась к Франке.
Беременная, значит. От женатого мужика! Поэтому, дрянь, и сочинила писульку, чтобы замуж с животом не выходить, а пораньше, когда позора не видно.
Франка завизжала и метнулась на кухню. Глупо – я свою кухню лучше неё знаю.
С любимой сковородкой в руках, медленно, но верно загоняла дрянь в угол. Кровь закипала, хотелось размозжить белобрысой голову.
Впервые пожалела, что некромантка, а то раз – и готово. Хоть какой бы магией бы владеть!
Чувствовала себя самой настоящей ведьмой: лохматая, с разодранным рукавом, горящими глазами и верным женским оружием в руке. Чугунным, между прочим, что лишает жертву шансов на спасение при тесном знакомстве с означенным предметом.
Увы, до Франки я не добралась: Хендрик всё-таки маг…
Меня спеленало какое-то заклинание, обездвижив на пару минут.
Зарёванная Франка с опаской скользнула мимо, прижалась к Хендрику. Тот поцеловал её в лоб и отправил к подруге. Надо же, эта дрянь уже подругами обзавестись успела!
Когда хлопнула входная дверь, муж снял заклинание и попросил меня положить сковородку на место:
- В своё время я женился не на истеричке, надеюсь, хоть в этом не ошибся.
Я неохотно рассталась с оружием и села на табурет. Отвернулась, чтобы Хендрик не видел скривившихся губ. Спиной почувствовала, как он подошёл, постоял немного, потом обнял. Вот значит как? Теперь я скину твои руки, милый.
- Давай расстанемся по-хорошему, - муж присел рядом. – Развод – дело болезненное, не надо его усугублять.
- Год назад ты разводиться не хотел. - Глаза всё-таки заблестели. – Помнишь, я тебя пугала?
- Помню. Не хотел. Думал, всю жизнь проживу, одумаешься, перетрётся, но… Агния, любовь тоже проходит. Так что давай, выпей воды, и поговорим серьёзно.
И мы поговорили. Вернее, говорил Хендрик, а я слушала, прокручивая перед мысленным взором недолгую семейную жизнь. До восковой свадьбы не дожили…
Может, я в чём виновата? Да что теперь, когда он на другую смотрит, другую утешает.
- Хендрик, ты действительно решил? Совсем? Может, передумаешь? – с надеждой заглянула ему в глаза. – Ну, не верю я, не вижу твоей большой любви к этой Франке! Ты назло мне, да? А ребёнок… Она специально, чтобы тебя увести. Хендрик, милый, мы ссорились, но это же все так живут. Просто мы редко видимся, мало говорим теперь… Пожалуйста, если хочешь с ней спать, спи, только не бросай нас с Марицей!
И я предательским образом разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.
- Агния, понимаю, тебе тяжело, но так надо, - он всё же немного оттаял, пересадил себе на колени.
- Надо, чтобы у Марицы отца не было? – выдохнула куда-то ему в шею.
- Я не умер. Или ты запретишь видиться с дочерью?
Замотала головой и, поддавшись порыву, забыв, что он изменник и подлая тварь, принялась целовать.
Только сейчас, когда потеряла, поняла, как его любила. Даже Академию бы бросила, если б он остался, выгнал эту тварь.
- Я прощу, я всё прощу, только останься…
Хендрик ответил на один из поцелуев, но тут же убил надежду, сказав, чтобы не унижалась. Подумал и добавил, что Франка пока поживёт в другом месте, чтобы я успокоилась, забрала вещи, подписала нужные бумаги… Ссадил меня с колен и оставил на кухне одну.
Ушёл. Наверняка к своей белобрысой.
Поревев, отправилась на поиски Лаэрта.
Хочу напиться и забыться. Чтобы в голове стало пусто-пусто, а сердце не щемило.
Всё-таки хорошо, что эльф со мной поехал: поработает жилеткой. Да и прижаться к кому-то жутко нужно, чтобы не чувствовать себя одинокой и брошенной.
А ведь я и есть одинокая брошенная женщина без средств к существованию с ребёнком на руках. Лучше б меня священники убили, чем так…

Глава 15.
В каждом положении отыщется что-нибудь утешительное, если хорошо поискать.
Даниэль Дефо

Положим, я немного сгустила краски: деньги кое-какие были. Во-первых, стипендия: таким, как я, плетущимся в середине серостям, её платили. Нет, не большие деньги, но на скромный стол и пару башмаков в год хватало. Единственное, что выплаты эти – дело зыбкое, целиком и полностью зависевшее от успеваемости и королевской милости. Студентов в Академии много, так что и платили им с каждым набором всё меньше, чтобы казну не разорить.
Во-вторых, работа помощником библиотекаря тоже приносила барыши. Вторая стипендия. Бросать её я не собиралась по трём причинам: деньги, помощь в учёбе (иначе прощай весь доход!) и чтобы забыть Хендрика. Но пояс придётся затянуть: вырастить ребёнка не дёшево, так что никаких книг, платьев, городских развлечений.
Надеюсь, Светана согласится сидеть с Марицей? А то не вздохнуть, не выдохнуть. В библиотеку-то дочку брать нельзя – запрещено.
Хендрик действительно со мной развёлся. Отдал все вещи, даже за свой счёт перевёз их к маме.
Правда, был момент, когда казалось – вернётся, раздумает. Он тогда меня обнял, поцеловал, а явилась Франка, закатила скандал. И Хендрик на неё рыкнул, напомнив, что она ему ещё не жена. И я засомневалась, что он женится. Та девица хоть и с животом, но, похоже, его разочаровала.
Увы, я ошиблась: они помирились. Видела потом, как они ходили в обминку, а Франка жалась к нему, с обожанием заглядывала в глаза. При встрече даже извинилась за то, что мои вещи брала, письмо написала и кричала, благодарила за мужа.
Не выдержав, уехала к матери: больно и гадко. Но и там не задержалась, метнулась в Вышград. Лаэрт со мной: не желал бросать зарёванную девицу с младенцем. Хендрик, к слову, эльфа видел, многозначительно хмыкнув, обронив, что не сомневался, что я быстро найду замену.
Я тогда бывшему мужу едва лицо не расцарапала, на весь город кричала, что это он другую при жене живой с дочерью обрюхатил, за спиной гулял, а теперь выбросил, как собаку. Лаэрт меня с трудом оттащил, а Хендрик назвал истеричкой.
Не спорю, выглядела я ужасно. Глаза вечно красные, волосы космами в разные стороны, одета абы как, лишь бы не голая. Рыдала, пила, скулила, жаловалась. Молока не стало, нервы расшатались, подушка пошла на выброс.
Если бы не Лаэрт, спилась: спиртные напитки дарили мнимое состояние покоя, стирали память, приглушали боль.
Оставалось надеяться, что расстояние и время лечат. Туда, где Хендрик и Франка, я больше ни ногой. И к маме пока тоже – всё о бывшем муже напоминает.
Может, не такая уж плохая идея – Школа иных? Там точно предаваться унынию не дадут. И жить спокойно тоже.
В Студенческом доме до сентября предстояло жить в одиночестве: ещё один повод, чтобы свихнуться. И самое поганое, что и Лаэрт торчал из-за меня в пыльном, душном летнем городе. А ведь его родные ждут, целый год не видели…
- Агния, даже не думай! Никуда я не уеду, а то рискую найти по осени иссохший труп.
- У меня отец – некромант, - апатично ответила я, уставившись в стену. Дочка ползала рядом, занятая сама с собой, а её мать то лежала, то сидела, даже не разобрав свёртки. Выбросить бы всё это – куплено на деньги Хендрика.
- А с этого места подробнее, - Лаэрт всеми силами старался вырвать меня из лап тоски.
Промолчала и легла, упершись лбом в стену.
Не хочу, ничего не хочу. Ни есть, ни говорить, ни думать, ни гулять. А эльф меня всё в город тянет, каштаны поесть, сбитня попить, звёзды ночью посчитать.
На столе букет от него сохнет. Третий уже.
- Агния, не изображай живой труп! Из-за того козла жизнь не кончилась.
- Он не козёл, он… Сволочь он.
- Агния, я за магистром Аластасом пошёл, - решительно заявил эльф и плюхнулся на постель рядом со мной. Начал тормошить, щипать, щекотать. Я отбрыкивалась. – Ты третий день не ешь.
- Человек месяц без еды жить может, - процитировала заученный факт из учебника. – Со мной всё хорошо, иди, веселись.
В окно било яркое солнце, радостно щебетали птицы, а мне хотелось тишины и темноты. Вот и сидела в духоте, лишь бы всего этого не видеть и не слышать.
- Ладно, если тебе нужен некромант, будет тебе некромант, - хмыкнул Лаэрт.
Ушёл, наконец. Можно лежать и спать. Потом покормить Марицу, выползти с ней в парк, выпить чаю и снова на боковую в моё царство полумрака.
Понадеялась, что Лаэрт сдался, оставил меня в покое, но надежда – существо ветреное.
- Юноша, я не люблю розыгрышей. Трупом тут и не пахнет. – Голос Ксержика. Только его для полного счастья мне не хватало! Ещё один кобель…
- А это что? – Издевается?! Это я, по мнению Лаэрта, труп? Хотя, плевать, согласна быть учебным пособием по летаргии.
- Трупы смердят и не дышат. Эй, девушка, кикиморы в список домашних животных не входят, нечего их плодить!
Я промолчала, но мужчины оказались настырными, пришлось указать адрес их прогулки. Реакция оказалась неожиданной.
- Всё с ней в порядке, - авторитетно заявил некромант. – При наличии мужчины и постели и вовсе проблем нет: женская истерия быстро лечится. Стоило отрывать меня по пустякам!
Эльф хмыкнул и ответил, что он-то может полечить, только не друга.
- Ой, да не смеши меня! – отмахнулся некромант. – Взял и сделал – потом спасибо скажет. Если друзья, то и вовсе замечательно выйдет.
- Мы, к слову, и познакомились в постели, - рассмеялся Лаэрт, вспомнив мои попытки его соблазнить, и его – отделаться от любвеобильной беременной.
- Вот видишь, не в первой! – Не видя лица Ксержика, догадывалась, что тот подмигнул эльф. – Так что третий лишний, и я пошёл.
- Да она замужем была, беременная, а меня воспитывали… До этого не дошло.
- Ох уж эти эльфы! Сейчас-то что мешает?
- Порядочность, - подала голос я. – Мы только друзья.
- Угу, если он штаны снимет, порядочным быть перестанет. И другом тоже. Агния, в послушницы пойти не хочешь?
- Она ничего не ест, лежит постоянно…  - эльф поспешил сменить тему. Спать со мной ему не хотелось, мне что с ним, что с другим мужчиной – тоже, но как объяснишь это некроманту? – Даже Марице мне еду искать и готовить приходится, - вздохнул Лаэрт. – Агния только по вечерам в себя приходит, хоть что-то малышке даёт.
Ксержик недовольно цокнул, наклонился ко мне и грубо тряхнул за плечи:
- Вот вырастишь дочь, утопишься, а сейчас встала и пошла на рынок. Полагаю, ректор не оценит труп младенца. И вообще, гляди, заберу с собой – вмиг очухаешься. Мои студенты любую меланхолию лечат. Инстинктом самосохранения. Агния, кончай плодить сырость!
- Вы знакомы? – Лаэрт только сейчас сообразил.
- Знакомы-то не очень, а вот без меня это чудо лакричное на свет не появилось, - настырный некромант усадил меня, хмыкнув, прокомментировал опухшие веки и шансы быть унесённой ветром и велел эльфу расшторить окно. – А по одеялу ползает моя внучка. Не знал, что не только отец, но и дед. Если честно, не радует.
Заморгала, когда солнце, отразившись от зеркала, попало прямо в глаза. Попыталась выставить мужчин вон, но получила лаконичный ответ: вперёд ногами. Пришлось сдаться на милость превосходящих сил.
Лаэрт вытащил мой сундук и, не смущаясь, начал копаться в вещах и белье. Ксержик же сотворил кувшин воды и устроил мне головомойку. Выглядело это так: живописание моей внешности, которая отпугнёт умертвие – и макание в таз. Мне только и оставалось, как пускать пузыри и пытаться не захлебнуться.
- Решено, девушка, буду брать на кладбище. Сколько сил ты мне сэкономишь! - некромант поймал брошенное Лаэртом полотенце и вытер плоды своих стараний. – Остальное – сама. Переодеваешься, причёсываешься и спускаешься. Дочку берёшь с собой – ей полезен свежий воздух, а не стенания мамаши. По дороге можешь выть, скулить – тогда ошейник и поводок куплю.
- Зачем? – не поняла я.
- Потому что воют собаки и волки. А если человек, то учи язык слов. А ещё лучше – демонов. Я тебе учебник достану – мать родную забудешь, пока все обороты запомнишь. Заодно хоть одну тёмную дисциплину выучишь.
Мужчины вышли, а я осталась сидеть. Снова легла, уставившись на Марицу. Потом, ради неё, заставила себя встать, надеть то, что выбрал Лаэрт. Видимо, закопалась, потому что в комнату без стука вломился Ксержик со словами: «Не померла?».
Поспешно прикрыла грудь руками, напомнив о том, что я женщина, а он – мужчина.
- Вот оно как! А я-то считаю себя в твоём случае бесполым существом, потому как кровосмешения не одобряю. – Пальцы у некроманта были ловкими: умудрялись и отбивать мои попытки покарать наглеца, и зашнуровывать платье. – На голове – воронье гнездо, ноги босые… Я с таким чучелом на людях не появлюсь.
- А к мальчику присмотрись, - шепнул Ксержик. – Помогает. Он сказал, тебя муж бросил… Нашла, из-за чего переживать! Вон, сколько мужиков в Академии – выбирай любого. У нас тоже хватает. И брюнеты, и шатены, и блондины. Да ещё и забеременеть не рискуешь: мальчики пуганые, за такое без обоюдного желания исключают.
Не прошло и пяти минут, как некромант вытащил меня в холл, подгоняя пинками. На перевязи висела Марица, которая, похоже, радовалась возможности выбраться из комнаты.
Лаэрт подхватил меня под руку, а Ксержик задержался, деловито инспектировав кухню. Констатировал её полное запустение и против воли скормил мне очередную шоколадку, дабы «не тащить на себе бесчувственное тело».
Направились мы, вопреки ожиданиям, не к воротам, а к преподавательской столовой. Там произвели акт насилия: некромант держал, а Лаэрт кормил. Я давилась, но глотала подогретый завтрак. Потом заявила, что способна жевать сама.
- Скелет, - прокомментировала мою фигуру забиравшая посуду повариха. – В чём душа держится?
- Душа с телом связана иначе, - авторитетно заявил Ксержик. – И она-то в порядке. А тут… Откормите.
Оказавшись за стенами Академии, мы ненадолго разделились: пошептавшись, некромант отправил куда-то Лаэрта.
Когда я спросила куда, таинственно ответил: «За лекарством».
- Зачем вы со мной возитесь, я же чужая, не воспринимаю вас как отца…
- Благодарение богам что не воспринимаешь. А чего вожусь… Два женских трупика в мои планы не входят. Была бы парнем – хоть повесься, а так – молодая мамаша.
- Значит, поплакаться можно?
- После дождичка в четверг. Но раз разговариваешь, не потеряна для общества. Пошли, овощей и молока купим, чтобы Агния Выжга не стала последней в роду. А потом займём твои мозги демоническим.
Ксержик тащил меня будто козу на верёвочке, не обращая внимания на спуски и подъёмы. В Вышграде он прекрасно освоился, так что прямым путём вёл на рынок. На мою попытку сбежать, оправдавшись отсутствием денег, ответил, что по доброте душевной даст в долг.
- Марица – ваша внучка! – возмутилась я, позабыв на время о своём горе. – Могли бы и подарить!
- Кхм, Агния, я тебя рожать не просил. И твою мать тоже – какой с меня спрос? Я с таким же успехом дедушка вон того пацанёнка, - он ткнул пальцем в мальчишку, игравшего с ободом колеса. – И мы на «ты», помнишь?
Вздохнула. Вот и пойми его! То отца изображает, то постороннего.
Искоса глянула на Ксержика, уткнувшись взглядом в амулет. Ни его, ни колец не снимал, хотя я бы побоялась так ходить. Не знаю, зачем людей провоцировать?
- Чего? – рука некроманта обхватила меня вокруг талии. Затем последовал нестандартный вопрос: - Выпить хочешь? С утра, конечно, не дело, но тебе можно.
- Это как-то связано с лекарством, за которым пошёл Лаэрт? – попыталась угадать я.
Подмешает что-то в питьё – и уйдёт хандра. А что, я согласна – самой точно.
- Нет, - рассмеялся Ксержик. – Просто у тебя такая кислая рожа, что хочется влить туда пинту чего покрепче. Появится румянец, развяжется язык… Завсегдатаи с удовольствием выслушают твою жизненную повесть, а тебе полегчает.
- Спасибо, не надо.
Я уже напивалась, хватит.
Вернулся Лаэрт. Что купил, категорически отказывался говорить, а некромант почему-то ухмылялся. Перепоручил ему заботу обо мне и ушёл, заявив, что часика через три будет в таверне «Белый лебедь»:
- Это если Агния раздумает умирать и захочет есть. За мой счёт, болезная.
И всё, не прощаясь, свернул в соседний проулок.
А мы с Лаэртом побрели на рынок.
Разумеется, эльф не оставил без внимания моё родство с некромантом. Пришлось признаться, что байстрючка, удочерённая отчимом. Отец до недавнего времени не объявлялся, да и теперь нашёлся случайно, не горя желанием обретать дочь.
Лаэрт слушал и кивал, а потом сказал, что мне повезло.
- В чём? Что с лестницы не спустил? Это да. Так и ему тоже, что маму не насиловал. Но развлёкся и бросил. Как Хендрик.
Всхлипнула и отвернулась.
Разница и вправду невелика: один просто соблазнил и сделал ребёнка, другой – соблазнил, женился и сделал ребёнка.
Покупал и торговался на рынке Лаэрт, а я стояла в сторонке, укачивая малышку. Но потом не удержалась, пошла на запах сдобных кренделей и купила парочку: один себе, другой – эльфу.
Видя, что я немного пришла в себя, Лаэрт потащил меня гулять. Это с полной сумкой всякой всячины! Отказа не принял, завёл в квартал возле королевского дворца и усадил на лавочку в теньке.
Марица задремала, сладко почмокивая во сне. Сытая. Признаться, меня тоже клонило в сон: и от еды, и от пройденных вёрст. Отвыкла я ходить.
Эльф раздобыл морсу в берестяных туесках и с улыбкой вручил один мне. Заботливый.
Потом, кажется, Лаэрт что-то говорил, но я не слушала, погрузившись в воспоминания. Очнулась от его прикосновения, покорно встала и пошла, куда велено. Оказалось, в «Белый лебедь».
Таверна притаилась на бойкой торговой улочке, маня прохожих прохладой подвала. Спустившись по лесенке, оказались в бывшем винном погребе, который предприимчивый хозяин переделал под едальню.
Ксержик уже что-то уплетал за обе щеки, скользнул по нам взглядом и кивнул.
Некромант изрядно на мне сэкономил: ела я мало. Не ела бы совсем, но принудительное кормление стимулировало самой работать вилкой. Хватило и пяти минут позора. Ксержик разжимать челюсти умел, как и заставлять открыть рот. Причём сопровождал всё это рассказами о мучительности голодной смерти.
Потягивая тёмное пиво, некромант поставил меня перед фактом: дочь кормлю, до ужина отдаю Лаэрту, а сама поступаю в полное распоряжение Ксержика. Ввиду отличной погоды сидеть будем в парке и зубрить демонический язык. На вопрос, где он возьмёт учебник, некромант пожал плечами:
- Азы могу и по памяти. Сначала артикуляцию поставлю и алфавит в твою голову вдолблю. А потом ты пойдёшь в библиотеку и под моим чутким руководством возьмёшь книгу с полки. Радуйся, уеду я на той неделе. Правда, - он подмигнул, - могу с собой взять в Школу. Химию и физику тел и там преподают, а сдавать сессию сюда вернёшься, Лазавей заберёт.
- И кого я изображать буду? Некромантку? – кисло улыбнулась, представив, какой бездарью окажусь в окружении чародеев.
- Ты учиться будешь. На ведьминском, полагаю. К себе не возьму, хотя кровь твою внимательно посмотрим – неплохой материал. Хотя, - Ксержик задумался, - ты права. Некромантский. Из природного ты и сама намагичишь, в Академии и дуб научат, а кровь – вещь серьёзнее и полезнее. Ты ведь не в учительницы метишь? Тогда рожай дар из того, что умеешь.

Демонический язык я возненавидела сразу. И одновременно полюбила: заниматься им и думать о Хендрике с Франкой не было никакой возможности.
Ксержик, расстегнув рубашку, вольготно развалился на траве, положив руки под голову. Потом и вовсе бессовестно её снял, повесив на куст – студентов нет, ничью нравственность не затронет. Зато нежарко, загорает.
Амулет съехал набок, глаза закрыты…
А я сижу рядом и повторяю за ним абракадабру.
- Чего мучаешься? – приоткрыл один глаз некромант, покосившись на меня. – Мужчин в радиусе ста шагов нет никаких, так что смело расшнуровывай платье, скидывай туфли и чулки. И в теньке устройся, а то двадцатую ошибку делаешь, не иначе перегрелась.
Последовав совету Ксержика – пот уже струйками стекал по спине, - во фривольном виде устроилась под деревцем, подставив ноги солнцу. Дышать стало легче, а вот алфавит не давался. Он оказался длиннее людского и изобиловал шипящими звуками. Мне они казались одинаковыми, но некромант чувствовал разницу.
От очередной порции рыкающих и шипящих меня спасло появление Лаэрта, разыскивавшего меня из-за Марицы. Была безмерно ему благодарна.
Не утруждая себя приведением в божеский вид, босыми ногами потопала по горячим дорожкам к Студенческому дому. Хотелось завалиться спать, но прежде нужно приготовить смесь для дочки и выяснить, почему она закатила концерт. Догадывалась, что режутся зубы. Здравствуйте, бессонные ночи! Два у нас уже есть, теперь обзавёдемся ещё парочкой.
- Агния, с вами всё в порядке?
Вздрогнула и вернулась из мира печали в мир живых. А он требовал срочно спрятать чулки и застегнуть платье.
Магистр Лазавей подозрительно смотрел на меня, будто на умалишённую.
Покраснев, извинилась, сославшись на жару.
- Хотя бы умом не тронулись, а то ходят слухи… И не слишком преувеличивают. Была цветущая девушка, а теперь… Смотрите, исключат по состоянию здоровья! К слову, что вы здесь делаете? Все разъехались.
- Живу. И учу демонический.
- Ясно. Покидаете нас? Что ж, потом будете пугать сокурсников байками о живых скелетах и домашних призраках, - рассмеялся магистр.
- А вы как себя чувствуете? – из вежливости поинтересовалась я.
- Благодарю, хорошо. А вот вам хорошо бы прогуляться к магистру Аластасу.
На этом разговор закончился, толком и не начавшись. Но он заставил меня впервые за эти дни подойти к зеркалу и оценить масштабы бедствия. Определённо, Хендрик не стоил превращения в живые мощи. Одни глаза остались…

Загадка покупки Лаэрта разрешилась вечером, за чаем.
Эльф извлёк из кармана флакончик, нарочно повернул этикеткой к себе и влил немного в мою чашку.
- Что это? – попыталась взять флакон, но Лаэрт не дал.
- Да дай ей, пусть развлекается девочка, - подал голос Ксержик. Потом обернулся ко мне: - Это твоё успокоительное, Агния, лучше ещё не изобрели.
Подозрительно понюхала чай, но выпила: не станет Лаэрт меня травить. Да и некромант тоже.
Ничего не произошло, и я успокоилась, подумав, что какие-то травки.
Эльф проводил меня до комнаты, но уходить не торопился, мялся на пороге. Когда я прямо спросила, что ему нужно, а то я лечь хочу, ретировался.
Дверь на ключ я не запирала: от кого?
Марица, вроде, успокоилась – значит, не зубы, - заснула, так что можно было смело спуститься в помывочную и под струёй тёплой воды подумать о горьком житье-бытье.
Не знаю, сколько я там проторчала, но за окном успело стемнеть, а сама – немного продрогнуть, пока неподвижно стояла в лохани. Торопливо вытерлась, поднялась наверх – и замерла. На кровати сидел Лаэрт. В одних штанах.
А на мне одно полотенце…
- Ты чего? – удивлённо уставилась на него. – Мне уже лучше. Честно.
- Просто ложись, ладно? – эльф откинул одеяло. – Твой отец прав: тебе это нужно, а то опять муж будет сниться.
Так, получается, Ксержик вбил ему в голову свою дурацкую идею? Замечательно, только потерять друга мне не хватало!
- Спасибо, Лаэрт, но не надо. И, - я выдержала паузы, - в чае противозачаточное было? То, что не возбуждающее, понятно, потому что меня совсем не тянет.
- Агния, иди сюда. Я ради тебя это делаю.
Фыркнула. Ну да, ради меня! А я просила?
Попыталась объяснить ему, что дружба такого не предполагает, что ему самому потом будет стыдно, что ничего не получится, но эльф не слушал. В конце концов, решила, что заночую в библиотеке, раз уж он такой настырный, но Лаэрт оказался и проворным.
Мужчины у меня сто лет не было, даже отвыкла, что кто-то хотя бы гладил. Обмякла в руках эльфа, разрыдалась, вспоминая Хендрика, и как-то не заметила, как оказалась на постели. И без полотенца.
Кажется, Лаэрт сам стеснялся, иначе почему снимал штаны спиной ко мне? И как-то робко дотрагивался. Пахло от него приятно, я его давно знала, поэтому не противилась. Только вот до самого главного доводить не желала, сжимала ноги.
- А когда-то ты хотела, - шепнул на ухо Лаэрт, вольготно устроившись на мне. – И не любопытно?
Если честно, не очень.
Близкое знакомство всё же состоялось.
Эльф освоился, вспомнил о специфических ласках своего народа, а потом и о навыках иного толка. Оставалось надеяться, что возня не разбудит Марицу: не хотелось бы, чтобы дочка видела то, что с её матерью вытворяет лучший друг.
Лаэрт расстарался: Хендрик мне не снился. Мне вообще ничего не снилось, потому что спала, как убитая. А наутро впервые проснулась в хорошем настроении и ехидной мыслью, что бывший муженёк проигрывал эльфу по ряду статей. Оно и неудивительно: Лаэрту не было на меня плевать.
Но повторять опыт дружеской близости я не собиралась. Эльф со мной был солидарен, признавшись, что и ему было некомфортно, будто что-то предосудительное совершает. Старался же ради моего здоровья и рад, что помогло.
Эта ночь не прошла бесследно. Нет, не в плане пополнения семейства – тут настойка сработала отлично, а в плане отношений. Мы с Лаэртом избегали общества друг друга, ограничиваясь короткими репликами, будто чужие. Потом, уже перед отъездом, наконец-то поговорили и условились никогда не вспоминать о том, что было.

Магистр Айв, наш доблестный ректор, без проблем отпустил меня на семестр в Школу иных. Сидевшая в его кабинете магистр Тшольке согласно кивнула, заверив, что девочке, то есть мне, там понравится.
Я не сопротивлялась: перемена мест идёт на пользу в моей ситуации. Новые лица, новые знания… Только демонический язык в сферу интересов не входил. Но Ксержик не спрашивал, а методично гонял меня по алфавиту. Я кое-как его выучила, теперь предстояло правильно произносить и писать.
В этот раз ехали по земле. Никаких переносов в пространстве и иных удобств. Зато не на телеге, а верхами: некромант купил мне лошадку. На месте Ксержика, правда, я бы не связывалась с таким грузом, как молодая мамаша с дитём без навыков верховой езды.
Некромант не тратился на развлечения и разговоры, сведя и то и другое к необходимому минимуму. Зато с кем-то связывался посредством амулета: насколько поняла, с ректором Школы.
- Берут тебя, плакса, - после беседы сообщил он. – Так что готовься!
Я и готовилась… Знать бы, к чему.

Школа иных чародейств и магии оборотной стороны Исирии Страстотерпки располагалась на севере, у подножья острогов гор. Рядом – небольшой городок, тихий и сонный.
Было рано, я дремала, крепко-накрепко привязанная к лошадке. Марица посапывала на перевязи. Не знаю, почему некромант не позволил нам остановиться на ночлег в логе, но на то у него наверняка были причины. Нежить, полагаю – что-то такое завывало в кронах деревьев.
Ксержик распутал верёвки и ткнул меня в плечо:
- Приехали.
Я сонно разомкнула глаза, пытаясь понять, чего от меня хотят. Потом сообразила и огляделась. По сравнению с Вышградом – дыра. Точно не погуляешь вечерами.
- Шмыркх, - выдавила я недавно выученное колоритное словцо. Единственное, что хорошо умели демоны – это ломать язык и выражать эмоции.
- Ну, и на каком это диалекте? Кухонный самодельный? – Ксержик привычно поправил произношение. Все эти недели он мучил меня, не давая предаваться собственным мыслям. Лучше бы за жизнь болтали!
Я промолчала, рассматривая городишко. Деревянные дома, белёные венцы, кусты калины, ленивые собаки, спящие в пыли. Лавочки низенькие, покосившиеся. Даже не поймёшь, город или деревня.
- Это околица, - успокоил Ксержик. – В центре получше. У меня там дом есть. Там тебя и поселю, чтобы покой учеников не смущала хандрой. И от занятий не отлынивала.
Мы миновали частокол и шагом поехали вдоль неказистых домишек. То здесь, то там замечала странные отметины, будто от стихийных бедствий. Некромант сухо пояснил, что это следы тренировок воспитанников.
- Пока не забыл: в Школе можешь всяких тварей, вроде умертвий встретить. Ты не пугайся, они ученикам подконтрольные, рабочий материал. Если что, преподавателей зови, только сама ничего не делай. В подвальчике сиди, книжки читай.
Да, по рассказам некроманта Школа – страшная вещь.
А городок и вправду оказался не таким уж плохим. Кончились домишки, потянулись дома. Кончились ухабы и колеи, появились доски-мостки, по которым сновали горожане.
Всё росло вверх, стало прочнее, надёжнее, каменное.
Водостоки забавные – с волчьими головами. Под ними – бочки, воду дождевую собирать.
Пахло вяленным мясом и дублёной кожей – двумя местными промыслами. Разводили тут не коров, а коз: неприхотливы, молоко, шерсть дают, и сапожки из них дорогие шьют, которые и в Вышграде носят.
Отринув дрёму, вертела головой, наблюдая за тем, как просыпает Ишбар. Деловито так, бойко. Как мой бывший город.
- Сырость – за воротами, - отреагировал на прилив воспоминаний Ксержик. – Послали же Марра и Оликес на мою голову! Знал бы, даже за должность придворного чародея не согласился вампиров по кладбищам гонять. И мать твоя хороша: деревенская – а до рождения тебя довела.
- Убивать ребёнка – грех, - отрезала я.
- Да были другие варианты, чтобы в подоле не принести. Дома-то что не осталась?
- Жила рядом с этим… И сплетни, затравили бы. Алоис, - впервые назвала его по имени, - в вас что, отец проснулся?
Некромант удивлённо выгнул брови:
- Агния, мне показалось, или данный вопрос мы обсудили? Хочу, чтобы толк из тебя вышел, раз уж пророс цветочек из семени. Пока что толка нет, одна бестолочь.
За разговором свернули в проулок, пропахший кошками, и остановились у притаившейся среди зелени яблонь калитки.
- Ключ под ковриком. Обживай. А мне нужно в Школу. Забыл, -поморщился Ксержик, - ты же заклинания снять не сумеешь… Покажу один раз, потом сама.
Меня отправили топать к дому через сад, а некромант, очевидно, попал в жилище через парадный вход. Пока добрела до крыльца одноэтажного дома с мезонином, Ксержик успел завести лошадей в конюшню. Махнул рукой, чтобы на крыльце посидела, скинул мне под ноги дорожные сумки и закончил заниматься лошадьми. Потом, перекинув свои вещи через плечо – мои некромант проигнорировал, - поднялся по ступенькам, вытащил из-под половика ключ и щёлкнул пальцами, привлекая внимания.
- Знак хозяина. Трёхфазный. Раз, - одна фигура в воздухе, на домик похожа. – Два, – движение прямой ладони поперёк груди. – Три, - закорючка, чем-то напоминающая двойной знак вопроса.
Ничего я не запомнила, даже не поняла толком, но кивнула. Представляю, какой дурой окажусь на фоне местных чародеев. Это тебе, Агния, не Общеобразовательный факультет.
Берлога холостяка – она и есть берлога холостяка. Беспорядок, полное отсутствие уюта. А ещё бутылочки с какими-то реактивами, разные непонятные инструменты. Их некромант походя сгрёб со стола и убрал в шкафчик. Полагаю, трогать всё это не следует.
Спальня Ксержика находилась в мезонине. Некромант милостиво разрешил положить пока Марицу узкую постель, предупредив, что в моё пользование её не отдаст.
- Я тебя на кухне устрою, на печке. Так мешать друг другу не будем.
Ксержик ушёл, а я умылась и отправилась готовить завтрак для троих – каждому своё. Продукты в леднике были, даже не испортились – наверняка заклинание наложено.
В итоге к возвращению некроманта прибралась, покормила дочь и истомила кашу. Ксержик одобрительно хмыкнул и умял половину за один присест. Одарил подобревшим взглядом:
- Может, иметь дочурку не так плохо, на трактирах сэкономлю. Два часа тебе на отдых – и знакомиться с ректором.
С удовольствием прилегла. Сквозь сон почувствовала, как под бок положили Марицу. Обняла её и засопела.
Проснувшись, обнаружила в руке бумажку с тремя выведенными углём знаками и подписью: «Девичьей памяти. Насмотрелся за двадцать лет на ваше: «Я запомнила»».

Школа иных напоминала укреплённый замок. Запрокинув голову, рассматривала башни и стены, бывшие, казалось, продолжением скал.
Мы поднимались по извилистой дороге, тянувшейся от северной окраины Ишбара. Шли версты две, поднимая пыль ногами.
- Это специально? Почему Школа не в городе?
- Не любишь ты людей, Агния, пожалей бедолаг. Их и так школяры изводят. О, легки на помине!
Над нашей головой пролетела на метле девушка в синей юбке. На шее, будто ожерелье, висела связка баранок.
Метла неожиданно замерла и, не слушаясь ведьму, начала снижаться.
Глянув на Ксержика, хихикнула: его рук дело.
- Разрешение на полёты, - некромант направился к мявшейся с ноги на ногу ведьме.
- А я третьегодница, - пискнула девушка. – Нам без него можно.
- Ну-ну, как же! Второй год обучения, наставница – Шаолена Гвитт. Так что, метлу конфискую?
Губы ведьмы плаксиво дрогнули. Она крепко вцепилась в средство передвижения и затараторила:
- Простите, магистр Ксержик, я больше не буду. Честное ведьминское!
- Конечно, не будешь. – Раз – и метла оказалась в руках некроманта. – У наставницы заберёшь.
Я сочувственно глянула на девушку и заметила, как та сложила пальцы в трехбуквенную композицию. И тут же ойкнула, дёрнувшись, будто от укуса.
- Правило первое: соизмеряй свои силы и чужие возможности, - прокомментировал Ксержик. – И с некромантами не связывайся.
Ведьма завизжала, когда из земли вылезла рука и ухватила её за юбку. Потом отпустила, сложила «фигу» и ушла обратно в потревоженную могилу.
Я оценила. Ведьма тоже, даже извинилась и покорно посеменила следом за нами, пытаясь подлизаться. Не вышло: Ксержик её игнорировал, рассказывая мне о Школе.
Наконец мы добрались до ворот.
Во дворе некроманту пришлось поймать и обезвредить летевший прямо на нас шипящий шар. Нахмурившись, он обвёл взглядом притихших учеников и поинтересовался:
- Сами признаетесь или физической подготовкой займётесь?
Парни – все мои ровесники – упорно молчали. Одеты они были в синие рубашки – видимо, таким нехитрым образом «помечали» учащихся Школы иных.
Ксержик пожал плечами и вытянул руку. Слегка оцарапал ладонь, полюбовался каплей крови, что-то шепнул – и пойманный шар завис перед его лицом. Откуда только взялся?
Раз – и шар мячом был отброшен в группу учеников. Те бросились врассыпную, падая и спотыкаясь. Шар метался за ними, шипя и грозя разорваться в каждую минуту.
- Недоучки, - прокомментировал некромант. – Мои. Научатся что-то кое-как делать – и Школу спалить готовы. Так что по сторонам смотри, если что, падай. Лазарет в левом крыле административного корпуса.
А ученики всё нарезали круги по брусчатке вокруг чахлых, подпалённых, деревьев в кадках, немыслимым образом выживавшие в таких сложных условиях.
- Физическая подготовка для мага – дело жизни, - крикнул им Ксержик. – Вас четверых уже загрызли вампиры, а ты, Саймон, пока живой. Но тоже долго не продержишься, если не вспомнишь, чему я тебя учил. Хоть бы кто отбить догадался! – сокрушённо вздохнул он и увлёк меня прочь.
- А как же они? – я обернулась к парням.
- Летняя практика, - пожал плечами Ксержик. – Часик побегают, потом шар уничтожу. Он всё равно прицельный, для тех умников. И сотворил его наверняка Лазло.
- А почему они не уехали на лето?
- У нас многие не уезжают: не хотят. Не палками же выгонять!
В административном корпусе было прохладно. Толстые каменные скрадывали звуки и, казалось, останавливали время.
По дороге Ксержик поздоровался с парой преподавателей, намекнув на какую-то встречу «У толстяка».
Кабинет ректора утопал в маргаритках – любимых цветах заведовавшей Школой Маргариты Тайо. Никогда бы не подумала, что такой пост доверят миниатюрной миловидной шатенке. Но именно она на правах хозяйки кабинета поливала украшенные весёлой росписью горшки.
- Ты не смотри на внешность – Маргарита в гневе страшнее всех священников, троллей и демонов вместе взятых, - шепнул Ксержик. – И по документам ей вовсе не восемнадцать.
- А сколько, Алоис? – ректор живо подняла глаза и улыбнулась. – Явился, наконец! Да ещё с приплодом. Потом расскажешь, где и как настругал.
- Здравствуй, здравствуй, несравненная красота, - некромант поцеловал ей руку и без приглашения плюхнулся в ректорское кресло.
- Не рановато ли? – поинтересовалась госпожа Тайо, поставив лейку на место. – Смотри, уволю.
- Не уволишь. Какой ещё дурак согласится преподавать местным оболтусам некромантию и боевую магию?
Ректор рассмеялась и потрепала его по плечу:
- Сколько знаю, всё такой же. И магию твою знаю. Точнее вижу. Ты не против, я мальчишек отпустила. Шар модифицированный, уровень 1 Б?
- Он самый. Магия крови, том первый, параграф двадцать четвёртый.
Госпожа Тайо с готовностью сотворила из воздуха уменьшенную копию шара и развеяла его щелчком пальцев. Затем, посерьёзнев, глянула на меня.
В Школу я пошла без Марицы: Ксержик сказал, что её лучше оставить дома. Он заверил, что она не проснётся до нашего прихода, а в дом ни один человек в здравом уме и трезвой памяти не полезет. А если полезет, то этой памяти лишится.
Некромант тут же встал и занял стул справа от стола. Ректор кивнула и села, сцепив унизанные кольцами пальцы. Ухоженные, будто у благородной дамы.
В вырезе платья виднелось несколько шнурков; ещё одна цепочка свисала снаружи.
- Итак, Агния Выжга. Предложенное направление: некромантия. Специализация – контакты с демонами.
Я испуганно глянула на Ксержика. Какие ещё контакты?
- Переводчица, Агния. Я не просто так вдалбливаю в тебя демонический. Хорошая работа, к слову, денежная. Самое то для одинокой мамочки. У неё дочка маленькая, Маргарита, младенец ещё. Муж жену поновее нашёл, а эта убивалась по нему. Вот, привёз мозги вправлять и, заодно, выяснить, отыгралась ли природа на моих отпрысках. То есть что там с кровью.
- Ты говорил, колдовать можно.
- Я могу, она нет. Дара тоже не видно, в Академии не могли пропустить. Словом, глянь, будь добра, чтобы я успокоился. А то вдруг некромантка? Тогда эту девицу немедленно нужно брать в оборот, а то с годами всё сложнее развить.
Ректор хмыкнула, пробормотав:
- У Алоиса Ксержика везде одни девицы! Ради разнообразия хоть бы внук родился.
Госпожа Тайо встала и направилась ко мне. Проходя мимо некроманта, легонько щёлкнула его пальцем за ухом. Судя по всему, такое было в порядке вещей, и этих двоих связывали не только деловые отношения. Не поручусь, что любовные: дружила же я с Лаэртом?
Повинуясь жесту ректора, тоже встала и вытянула руку.
Госпожа Тайо внимательно осмотрела рисунок вен, замерев на пару минут, заглянула в глаза, а потом попросила Ксержика подать нож со стола:
- И лист бумаги, будь любезен. Подержи, чтобы рисунок крови вышел верным.
Некромант выполнил указание и присел на корточки у моих ног, держа наготове бумагу.
Ректор зигзагом, напевая, порезала мне руку и стряхнула несколько капель на лист. Затем потрепала по щеке, вручила носовой платок и обещала сейчас поведать судьбу не хуже ярмарочной гадалки.
Оба мага с интересом, чуть ли не уткнувшись лбами, уставились на кровавый рисунок на бумаге. Потом госпожа Тайо недовольно отпихнула Ксержика:
- Свет не загораживай! Всё равно ничего не поймёшь.
Некромант покорно сел на место, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.
А ректор то так, то этак вертела лист, даже лизнула, пробуя на вкус. Потом открыла шкафчик и извлекла из-за статуэтки танцовщицы пробирку с этикеткой в виде черепа. Надев перчатки, осторожно откупорила и капнула на мою кровь. Она зашипела, изменив цвет.
- Всё, - радостно сообщила госпожа Тайо, убрав бутылочку. Вернулась за стол и подписала какую-то бумагу. – Зачисляю. Проведу по обмену. Магистр Айв уже подтвердил, что всё законно. Комнату…
- Я её у себя поселил.
Ректор задумалась, недовольно покосившись на меня, а потом попросила:
- Госпожа Выжга, выйдите, пожалуйста, за дверь. Подождите в коридорчике минуту, я позову. Зачатки способностей у вас есть. Слабенькие, но на крови колдовать сможете. Ничего сложного, не выше уровня С. Направление – оборонительное. Обучаться лучше в Академии: больших успехов добьётесь, если переведёте энергию в неконтактную стандартную, без тёмного уклона.
Закрыв дверь, осмысливала услышанное.
То есть я смогу стать помощником мага, как хотела? Обладаю хоть чем-то полезным, но неправильным, раз в колдовстве не преуспела, и священники за обыкновенного человека приняли.
Всё же любопытно, что твориться в кабинете. Кажется, ректор за что-то отчитывает Ксержика. Я её понимаю – лишние хлопоты в виде меня никому не нужны. Вот и она с радостью отправит новую ученицу обратно в Академии.
По коридору, смеясь, пробежали две ведьмы. Глянули на метлу, стоявшую у двери ректора, скорчили рожицы и перешли на шаг. Их встретила женщина с баранками кос, пожурила за шум и куда-то увела.
Со двора доносились крики:
- Я лучше, я лучше! У меня четырнадцать!
- А у меня пятнадцать, плюс удачный стазис.
Будущие маги везде одинаковы.
Выждав, пока коридор опустеет, попыталась рассмотреть что-то в замочную скважину: увы, ректорское место было пусто, а иного не видно.
И тихо так…
Наконец меня позвали обратно.
Госпожа Тайо вручила мне пропуск в учебные корпуса, расписания занятий… и ключ от комнаты в местном Студенческом доме.
- А почему мне нельзя жить у магистра Ксержика? Или это запрещено распорядком?
- Нет, - ответила ректор, - но вам не помешает иметь второе пристанище. По причинам морального свойства.
- Но магистр – мой отец… - я ничего не понимала. – Кто может подумать, будто мы…
Ксержик рассмеялся:
- Маргарита, я же говорил, что это лишнее. Ладно, я сейчас ей всё покажу, а потом вернусь. Оморон – чрезвычайно интересное местечко.
Госпожа Тайо кивнула и пожелала мне удачной учёбы. Потом улыбнулась и шутливо бросила некроманту:
- Смотри, пытать буду страшно и долго!
- Надеюсь, выживу, потому что скоро начало учебного года, и в твоих же интересах самой не бегать по кладбищам, спасая мертвецов от студентов.
Ректор расплылась в улыбке:
- Когда это я тебя, Алоис, до смерти мучила? Вечно жалею. Иди уж, незаменимый ты наш.
Подумав, госпожа Тайо наклонилась и подставила щёку. Ксержик с готовностью её поцеловал и увёл изумлённую меня прочь. Потом соизволил объяснить:
- Мы с Арой в некотором роде супруги. Без росписи, общей фамилии, имущества, детей, но вот уже десять лет. А насчёт дома… Она полагала, что ты будешь мешать приятному времяпрепровождению. Но это мы уладим, верно? Оба взрослые люди, уживёмся под одной крышей. Если хочешь, конечно, можешь в Школу перебраться, но не советую: ребятишки там буйные.

Глава 16.
Студенты - это люди, которые плавают на поверхности науки и два раза в год ныряют в ее глубины.
NN

Сказать, что я боялась, переступая порог класса в конце августа – учебный год в Школе иных начинался на пару дней раньше, нежели в Академии, - это промолчать.
Под мышкой – учебник демонического, на плече – сумка с тетрадями.
Я была единственной, кто не носил синего. Этакая «белая ворона». Памятуя о предупреждениях Ксержика, передвигалась по стеночке, а по двору – перебежками. И не зря: ученики пулялись разными заклинаниями, ведьмы упражнялись в полётах на мётлах, алхимики превращали брусчатку то в воду, то в огненную стену, а будущие метаморфологи пугали разными иллюзиями и превращениями.
Грохот стоял ещё тот. Ума ни приложу, как не оглохла! Сколько раз испуганно нагибалась, падала на колени, а то и на живот – не сосчитать.
Ученики смеялись, дразнили трусихой. Те, кто постарше, - русалкой, предлагали прогуляться вечерком. Особенно настырные и вовсе сжали в кольцо, решив, что такая женщина, как я, без приключений дойти до учебного корпуса не может.
Вот бы когда пригодился Ксержик! Но некромант встал рано и теперь пропадал то ли в классах, то ли в административном корпусе. Разбираться со всем предстояло самой.
- Откуда занесло ветром такую красавицу? – протянул высокий тонкий парень. Судя по амулету, некромант. Смелый наглый взгляд, не в меру шаловливые руки – он ведь их мне на плечи положил, разворачивая. – Как тебя зовут?
- Голосом, - отрезала я.
Жизнь в Ишбаре пошла мне на пользу, вернув часть былого спокойствия. А как же иначе, если по утрам покупки, готовка, днём – демонический. Вечера, правда, частенько проводила одна, с Марицей: Ксержик уделял их госпоже Тайо. Мог и остаться у неё, на территории школы, ночевать: я создавала определённые неудобства. Во всяком случае, встрёпанная ректор, изображавшая, что только-только зашла в кабинет некроманта, встречала меня по окончанию наших с дочек прогулок. Догадываюсь, что Ксержик специально отсылал меня, чтобы побыть наедине с госпожой Тайо в неурочное время.
Но бывало, что любовники вили гнёздышко и в мезонине, откуда доносился смех ректора и её слова:
- Алоис, перестань, щекотно же! Смотри, устрою переаттестацию.
В вечерних сумерках они любили устроиться в яблоневом саду и обсуждать там разные дела.
Госпожа Тайо клала голову на плечо Ксержика, а тот обнимал её за талию. Издали они выглядели счастливыми. Я неизменно отворачивалась – больно, и шла, уже по собственному почину, зубрить шипящие.
- А язычок-то острый! – рассмеялся приставучий ученик и покачал перед моим носом амулетом со слабенькой магией. Очевидно, я должна была впечатлиться, но после камушка на шее Ксержика все эти штучки казались детским лепетом. – Будем знакомы: я Герман.
- Агния, - не видела смысла скрывать. – А теперь разрешите пройти. У меня физическая непереносимость магов.
И тут не погрешила против истины: Хендрика я терпеть не могла, а он – чародей. Женился, к слову, даже приглашение на свадьбу прислал. Получила его с опозданием и разорвала. Чтоб ему Франка поперёк горла встала!
Некромант опешил, и я скользнула прочь. Ровно на два шага, потому что парень решил возобновить знакомство. Выпытывал, на кого учусь, когда заканчиваюсь, как к мятному сиропу отношусь, обещался доказать, что маги – действительно дрянь, а некроманты – белая кость.
- То-то в тебе одни кости, Герман! – хихикнула пролетавшая над нами ведьма и вырвала из-под мышки некроманта тетрадь. – А ещё он дурак, - подмигнула она мне и, набрав высоту, полетела к одной из башен.
Герман погрозил шкодливой ведьме кулаком и запустил ей вслед что-то блестящее, наподобие снежной молнии. Попал.
Ведьма завертелась на метле, выкрикивая проклятия, и шлёпнулась на землю, в последний момент сумев хоть как-то замедлить стремительный полёт со смертельным исходом. Вся в зелёных пятнах, она гордо восседала на пятой точке, а некромант с компанией хохотал.
- Приворот – дело точное, - пригрозила ведьма. – Камушки не спасут. Будешь бегать за мной с вытянутым языком.
- Я как раз красивый ошейник сплела, - сквозь толпу протиснулась товарка девушки по несчастью и потрясла разноцветной «косичкой» перед носом некроманта.
- А что, - задумчиво протянула она, - тебе к лицу. Горчичные глаза, синие синяки, красный нос, зелёная кожа. Все цвета в наличии.
- Ведьмы, они тоже в качестве рабочего материала пригодны, - тем же тоном ответил Герман.
Обладательница метлы встала в позу и открыла рот, чтобы ответить, но как-то вдруг стушевалась, попятилась и затерялась в толпе. Некромант торжествовал победу, но недолго: пока его не ухватила за ухо неведомая сила и не подняла над землёй.
Точно так же поступили с пострадавшей ведьмой.
- Нарушаем школьный устав? – к нам, легко рассекая толпу, шествовала ректор в синем платье в горошек. На груди – аметистовая брошка, на шее – всё тот же ворох амулетов. – Видимо, очень хотим на общественные работы. А что, мне потолок нужно в столовой побелить – как раз занятие для любителей полётов. А вас, молодой человек, отправим в горную экспедицию: магистр Ксержик жаловался, что учебные пособия истрепались, вот вы и пополните. Всегда мечтала иметь чучело вампира или вытяжку белков глаз оборотня.
Госпожа Тайо мечтательно вздохнула, будто действительно желала получить в подарок костлявую руку. Потом, посерьёзнев, добавила:
- С энергией неправильно обращаетесь. На пересдачу пойдёте. Признайтесь, принесли преподавателю бутылку эльфийского?
Некромант божился, что зубрил, что больше не будет, что ведьма его спровоцировала, но ректор лишь скептически цокала языком и качала головой. Не глядя, привела в негодность ещё одно шальное заклинание, и неожиданно громко рявкнула:
- К порядку! Всем построиться и разойтись по классам. Энергетический фон подчистить, мётлы сдать завхозу. Ещё одно заклинание или полёт без разрешения преподавателя – пинком под зад домой.
Голос у неё был звонкий, командный, вызывавший желание слиться с окружающей природой. В Академии так никто не кричал. Казалось, слова ректора накрыли весь двор, отразившись от гор.
Все сразу затихли, торопливо закончили демонстрацию умений и гуськом потянулись в учебные корпуса, то и дело оглядываясь через плечо.
Госпожа Тайо хмыкнула, щёлкнула пальцами – и проштрафившиеся ученики поплыли за ней по воздуху в административный корпус. Чтобы не отвлекали от мыслей, она лишила их голоса, и бедняги беззвучно раскрывали рот, словно рыбы.
Да, внешность воистину обманчива, как и цветочки в ректорском кабинете.
Впечатлённая, глянула на листок с расписанием, и поспешила присоединиться к потоку первогодок-некромантов. Радовало, что определили в самую слабую группу. И не радовала дополнительная специализация.
Вопреки ожиданиям, приняли меня хорошо. Двадцать глаз с испугом и любопытством взирали на стопку учебников на столе и начертанную на грифельной доске надпись: «Химия». На Общеобразовательном факультете Академии её преподавали на втором курсе, а здесь – на первом.
Преподавателем оказалась молодая женщина, которая по мере сил и возможностей вдалбливала в наши головы сложную науку. Начала она занятия не со скучной теории, а опыта: растворила мрамор в какой-то колбе. Камень закипел, покрывшись пузырьками, и исчез, а класс наполнил неприятный запах – будто что-то горело.
А дальше начались составляющие веществ, три вида их состояний, взаимодействие друг с другом, длинные лекции о материи и её движении.
«Движение, как и постоянное изменение, присуще всей материи в целом и мельчайшей её частице. Формы движения её чрезвычайно разнообразны, и знание их отличает мага от обычного человека. Невозможно построить, отразить, изменить, понять ни одно заклинание, не понимая сути строения мира», - и далее по списку.
Кристаллические решётки, химические элементы, формулы, металлы, неметаллы, газы, жидкости, кислоты… И опыты, опыты, опыты. Будто алхимиком стала.
Не сказала бы, что блистала отметками, зато на занятиях магией стало легче. Вёл их Ксержик. Поблажек не делал, но наказывал отстающих своеобразно: прогулками на местное кладбище с каким-то поручением. Оно мне стало как родное.
Вторым предметом, вызывавшим проблемы, стало «Строение материального и нематериального мира», на котором приходилось высчитывать скорость падения тел, учить свойства энергии, движения и прочие заумные вещи. Тут я и вовсе плавала, приходилось после занятий сидеть в подвале – там располагалась библиотека.
На мой вопрос, зачем знать свойства тел и воздуха, Ксержик ответил, что без этого я не бельмеса не пойму в теории магии.
- Я и так не понимаю, - вздохнула я, переводя очередной абзац на демонический. Суровый учитель не спускал с меня глаз, тыкая пальцем в малейшую ошибку. Весь лист уже замарала, а дело не дошло и до середины.
- В базовой практической? Я это лучше тебя знаю. Агния, вопросы на уроке задавать не запрещено, пользуйся. Или мертвецы нравятся?
Он рассмеялся, намекая на мои прогулки на погост.
Могилки нравятся, их обитатели – нет. Бегаю, амулетами обвешанная, какую-нибудь сон-траву к груди прижимаю, а за мной – нечто, мхом поросшее. Хорошо! Главное, худеешь быстро, демонический вспоминаешь (ага, те слова, которые для связки предложений) и то, что, оказывается, немножечко колдунья. Помню, в последний раз со страху, оцарапавшись, светлячок в глаз живому холмику запустила.
- Ну-с, на чём застряла? – оторвал от воспоминаний о романтических свиданиях с пищей червей Ксержик. – Спряжение глаголов? Пятый параграф открой. А насчёт магии… Почувствуешь свою энергию, научишься её призывать, трансформировать, в окружающую среду через кожу переводить – факультет в Академии сменишь.
- У меня голова пухнет! – пожаловалась я, уткнувшись носом в учебник. В невесты меня хвостатым готовят, не иначе. – Идите уж к Маргарите.
- Не повезло тебе: у Ары есть дела поважнее. Так что давай, поведай мне, как следует величать Правителя демонов? И не выкай, а то стану относиться как ученице Выжге, которая сдаёт мне зачёт. Не сдашь, говорю сразу. – И безо всякого перехода: - Мальчика выбрала?
Объяснив, что не до мальчиков мне с такой учебной нагрузкой, завязала язык узлом и целых полчаса шипела, рыкала и свистела.

В ноябре ввязалась в авантюру. А всё ради вожделенной практической работы по магии, которую без чужой помощи не осилила. Без неё к экзаменам не допустят, в Вышград не вернёшься. А я по Лаэрту, Светане соскучилась, Академии тоже. Школа иных – она для ведьм, а я помощником мага стать хочу.
Словом, нужен мне был некромант второго года обучения.
Сидела в столовой, обдумывала хитрый план заманивания в сети дружбы означенного субъекта, а одногруппницы шептались о своём, девичьем. Потом разом вдруг замолчали, уставившись на вошедшего мрачного парня. Брюнет быстро прошествовал к раздаче, взял поднос с тарелками и устроился в уголке с толстым томом, который извлёк из воздуха. По виду – не преподаватель, но и не один из тех шутников, третьегодников.
- Кто это? – толкнула в бок соседку.
- Магнус, - не сводя глаз с брюнета, ответил та.
- Некромант?
- Некромант. Только гиблое дело: на девушек он не смотрит, с парнями тоже не общается. Книжный червь, - она скривилась и тут же добавила с восхищением: - Зато его после окончания Школы младшим преподавателем возьмут. Он самостоятельно вампиров ловил – на четвёртом-то курсе!
Сейчас Магнус учился на пятом.
Не знаю, какая муха меня укусила, но я поспорила на нужные мне зимние сапоги – в Школе стипендии не платили, жила на «детские» деньги, бесплатно столовалась у Ксержика, - что соблазню этого сурового умника. Убью трёх зайцев: сдам бесову магию, получу необходимую вещь, стану уважаемым лицом в классе. Войду в анналы Школы иных через чёрный ход. Да и пора вспоминать, что на свете не только Хендрик существует. Стоит только пальцем щёлкнуть – десятки у моих ног будут, бывший муж ещё локти покусает.
На следующий день впервые битый час вертелась перед зеркалом, пытаясь превратить свой скромный наряд во что-то путное. За всем эти наблюдала уже годовалая Марица – время-то как быстро идёт! Дочка уже платьица носила и с моей помощью делала первые шаги. Ничего, скоро сама пойдёт.
До блеска расчесала волосы, скрепила в «хвост» и подкрасила губы самодельным средством из малины.
Вошедший узнать, какой водяной утащил закопавшуюся дщерь, Ксержик присвистнул:
- Замуж собралась или просто на свидание?
Промолчала и влезла в овечью шубку – приданое замужней жизни.
Всё время до обеденного перерыва продумывала нехитрый план обольщения таинственного Магнуса, в результате чего конспект пополнился записями, далёкими от темы занятий. Радовало отсутствие химии и магии – а то бы натворила дел!
Первой вылетела из класса, поспешив в столовую. Знала, что на меня делали ставки: в Школе иных споры и пари – дело обычное. Мне, к слову, если проиграю, предстояло подменить пробирки госпожи Райке.
Заняла место, откуда Магнус не мог бы меня не заметить, и стала ждать. Действовать нужно до того, как некромант уткнётся в книгу.
Вот и он.
Дождалась, пока Магнус отсутствующим взглядом скользнёт по учащимся, и эффектно распустила волосы, тряхнув головой. Есть, движение замечено, но реакции нет. Я и не надеялась, главное, хоть на мгновенье отпечататься в памяти.
Потом пошла за добавкой и на обратном пути завернула к столу Магнуса. Нет, не знакомиться, а якобы переброситься парой слов со знакомыми. Но встала так, чтобы нервировать некроманта своей тенью.
- Отойдите, пожалуйста, вы мне свет загораживаете, - недовольно пробурчал он.
Сделала вид, что не расслышала, продолжая высосанный из пальца разговор. Некроманту пришлось оторваться от фолианта и глянуть на меня. Пусть интересуется, запоминает.
После повторной просьбы я подвинулась, но заметила, что читать во время еды вредно.
Магнус недовольно зыркнул, но промолчал.
Что ж, любые эмоции нам на пользу, я и не надеялась с первого раза завязать беседу.
Вернулась на место и спокойно поела. Сроку у меня – до сессии, успею. Надеюсь, что успею. Не женской ли хитростью в Академию попала? И тут сумею.
Экзамены, к слову, предстояло сдавать здесь, что не радовало. Зато ректор обещала, что в Вышград меня доставят посредством пространственного перемещения. Либо комфортного и удобного в исполнении магистра Лазавея, либо не очень, стараниями местных магов. Виртуозно работать с сущностями и пространствами они не умели, зато более простые игры с расстоянием освоили. Предел их возможностей – тридцать вёрст, а до столицы – далече, так что предстояло совершить несколько последовательных пространственных бросков.
Но в любом случае не придётся трястись в седле или обозе по завьюженным дорогам. В Ишбаре по ночам-то уж студёно, пар изо рта идёт. Снежок первый выпал.
После занятий задержалась в библиотеке. Ксержик пугал языковым практикумом с демонами, поэтому усиленно пополняла словарный запас. Сейчас взяла почитать сборник демонических сказаний. А что, интересные, необычные, только кровавые. Заодно и по магии книжек набрала: «тянуться» к энергии учиться. Два нестабильных бытовых заклинания не вариант даже для четырёх баллов из десяти. Я успела расспросить народ: Алоис Ксержик за красивые глаза не ставит, а вот позорищем курса выставит запросто.
В подвале тихо, безопасно, только магические светлячки подрагивают под потолком. Если мало света, делаешь свой, устанавливаешь над книгой и читаешь.
Колдовать запрещено, а чтобы соблазна не было, блокировка стоит. Исключительно светлячки намагичить можно.
Уже собиралась уходить, запихивая книги в сумку, когда боковым зрением различила Магнуса. Сделала вид, что не вижу, и, сгибаясь под тяжестью знаний, побрела к выходу.
Со вниманием к молчальнику лучше не перебарщивать, а то проиграю. Эх, знать бы, разболтали ли ему про пари!
Я мебель? Ладно, ты тоже. До поры, до времени. Первым заговоришь.

Вечером меня ожидал сюрприз: госпожа Тайо и Ксержик в обнимку на кухне. При виде меня ректор попыталась отодвинуться, встать, но некромант не позволил, собственническим жестом положив ладонь на талию.
- Алоис, ведите себя пристойно! – пристыдила его ректор. – Мы должны подавать ученикам пример нравственности.
- Разве ты можешь быть безнравственна? – усмехнулся некромант, поцеловав её в щёку, от чего госпожа Тайо неожиданно смутилась и заёрзала. – Ты образец всевозможных добродетелей.
- Подлиза! – сдавшись, ректор одарила его тёплым взглядом. – Проболтался, что ли? А ещё говорят, что женщины – сплетницы!
Хотела уйти, чтобы не мешать, но Ксержик удержал, заявив, что у него прекрасные новости.
- Я бы даже сказал, две новости. Раз уж ты имеешь ко мне отношение, скажу первой. Поздравляй.
- С чем? – опешила я.
Некромант таинственно улыбнулся, обнял госпожу Тайо и встал, чтобы достать кружки. Две. Ректор укоризненно смотрела на него и качала головой.
- А с тем, что дурной пример заразителен и…
- … и этот шалопай через десять лет сделал-таки мне ребёнка, - закончила ректор. – На свою голову, между прочим.
- Ой, не начинай! Я всегда был готов, но слово Ары – закон. Попросила – получила. Так что ей не наливаем, а то родит неведомо зверушку.
Некромант изловчился и мягко шлёпнул по животу госпожи Тайо. Та ответила таким же шлепком по руке, шутливо погрозив пальцем:
- Прекрати, а то не будет тебе ребёнка. Срок маленький, исправить дурость отказа от предохранения мог. Заодно избавлю Школу от твоего тлетворного влияния. Совсем совесть потерял, начальство соблазнил и развратил. Уволить тебя нужно с позором, а то и наказать примерно.
- Я согласен на любые твои пытки, - Ксержик поймал её руку и поцеловал. – Умереть от вязи заклинаний таких ласковых пальчиков – мечта любого.
- Но-но, матерью-одиночкой я не стану, сама из гроба подыму.
- Ара, ты же слабенький некромант, ты у нас ведьма и королева боевой магии. И, по совместительству, правитель преисподней, которую именуют Школой. Кстати, - подмигнул он, плеснув в кружку чего-то подозрительно крепкого, - заместителем своим сделай, а то с животом тяжело.
- Обойдёшься! Я, может, на рабочем месте рожать буду, чтобы всякие не подсидели. Ты ведь на ректорское кресло ещё десять лет назад метил.
Глядя на них, трудно было не улыбаться. По всему видно, что ребёнок желанен, что его ждут. А все эти перебранки, угрозы – пустое. Достаточно взглянуть на то, как грозная ректор треплет волосы некроманта – и всё станет на свои места.
Поздравила госпожу Тайо с «интересным положением», выяснила, что маленький родится в июне-июле. Совпадение или нет, но примерно в годовщину моего приезда в Ишбар. Даже закралась мысль: а не подталкивал ли Ксержик любовницу к такому решению, знакомя с дочерью и внучкой? Марицу-то ректор неоднократно видела, даже на руки брала.
- А какая вторая новость? – Спиртное слегка ударило в голову, повысив градус настроения. Хорошо, что дочку грудью не кормлю, а то бы захмелела Марица.
- Конец её холостой жизни, - некромант указал на госпожу Тайо. – Она таки согласилась выйти за меня замуж. Кому рассказать – женщина от брака отбрыкивалась!
- И отбрыкивалась бы дальше, если бы не это, - ректор погладила пока не обозначившийся животик. – Только повторяю: твою фамилию не возьму. И для тебя останусь Маргаритой Тайо, твоей начальницей, а не домашней хозяйкой. Никаких тебе разносолов, готовки, «Ты прав, дорогой», сидения дома с выводком детей. Одного тебе за глаза и за уши.
- Ара, ничего не изменится, слово даю. Просто сплетни надоели, обжимания по углам. Теперь с чистой совестью на глазах всех обнимать буду. Только и всего, остальное – что с кольцом, что без него. Заодно не придётся доказывать, что ребёнок мой.
Ректор продемонстрировала помолвочное кольцо с аметистом. Ага, значит, брошку тоже Ксержик дарил.
Свадьбу назначили на январь, сразу после окончания учебного полугодия. Меня пригласили – не отказалась. Вот никогда бы не подумала, что мой папаша из тех, кто добровольно жениться.
Госпожа Тайо пила морс – я сама готовила, - а мы с некромантом что-то забористое.
Слово за слово, и всплыла история знакомства жениха и невесты.
Ксержик стал преподавать в Школе иных чародейств и магии оборотной стороны вскоре после окончания войны со священниками, то есть двадцать лет назад. Некогда он сам закончил это учебное заведение, а потом откликнулся на призыв помочь воспитать новое поколение магов взамен на частично уничтоженное последователями Бархуса.
Работал хорошо, дело своё любил и под руководством предыдущего ректора, убелённого сединами старичка, дослужился до звания старшего преподавателя. А потом ректор умер, и на его место прислали нового, стороннего человека.
Нужно ли говорить, что некромант рассчитывал сам занять почётное кресло, благо все предпосылки имелись?
Чужачкой, против которой ополчился коллектив во главе с обиженным Алоисом Ксержиком, оказалась Маргарита Тайо. Во-первых, навязанная. Во-вторых, женщина. В-третьих, двадцати семи лет отроду – соплячка, иным словом. Не иначе, как через постель должность получила.
С первых дней госпоже Тайо пришлось не легко, она не имела права на ошибку, каждый час доказывая, что имеет право быть ректором. То есть держать двойную оборону: и против преподавателей, и против учеников.
Её приказы не выполнялись – нужно было заставить их исполнять. Её не принимали в серьёз – доказать свою силу и способности. Сколько сил и нервов она потратила, только госпоже Тайо известно, но через полгода удалось добиться соблюдения субординации и порядка в Школе. Тут уж пригодились навыки ведьмы, которые, как известно, отличаются умом, хитростью и сообразительностью.
Диплом боевого мага тоже не пылился в ящике стола – сражений госпожа Тайо дала достаточно, даже в поединках участвовала. А уважение заслужила одиночным походом в горы и рейдом по окрестностям Ишбара с целью уничтожения нечисти. Последняя полностью исчезла начисто.
Только вот Ксержик нового ректора по-прежнему не признавал. Ругались они так, что преподаватели старались держаться подальше.
Госпожа Тайо пробовала уволить строптивого подчинённого – куда там! Чихал он на её приказы, рвал на мелкие кусочки перед самым носом, напоминая, что её и в помине на свете не было, когда он воевал.
Писала в Вышград – письма не доходили. Связывалась лично: отказывались увольнять, мотивируя тем, что некромантию никто преподавать не согласится. Оно и верно: желающих не было, ректор убедилась в этом на своём скорбном опыте, когда Ксержик на месяц покинул Школу.
В итоге госпожа Тайо плюнула и оставила строптивца в покое, решив, что затишье его успокоит, а она между тем придумает, куда его услать.
Изменил всё день рождения Шаолены Гвитт, только-только принятой на должность наставницы ведьм. Она рискнула пригласить на него обоих: и ректора, и некроманта, - желая установить абсолютно со всеми дружеские отношения.
Выпивка оказалась крепкой, лилась в достаточном количестве, сдобренная настойками по ведьминским рецептам.
Противники сидели по разным углам, вели себя, как обычно, только поутру проснулись в одной постели. Ректорской. Как дошли до жизни такой, не помнили: алкоголь притупил память.
Госпожа Тайо, разумеется, велела некроманту убираться, только тот за полчаса изменил её желание на диаметрально противоположное. Сделал со злости – а самому понравилось.
Между собой договорились не вспоминать об этой ночи, только не прошло и недели, как ректор самозабвенно целовала некроманта, позволив тому нарушить неприкосновенность тела начальницы.
Каждый говорил себе, что это всего лишь интрижка, - и неизменно оказывался в постели другого. Причём, попытки изменить этот порочный круг не увенчались успехом. Как и попытки завести иного любовника или любовницу. Даже Ксержик признал, что не желает иной женщины, кроме Маргариты Тайо.
Ненависть закончилась, закрутился роман, который перерос в крепкие, прочные отношения. Которые, в свою очередь, наконец должны были увенчаться браком. Хотя, по-моему, они и так были женаты, только мысленно.