Письмо президенту

Он тревожно всматривался в телеэкран. Потоком шли сообщения из «горячих точек» планеты. Диктор сообщал о терактах в Багдаде, о новых жертвах войны в Афганистане. Увы, американские солдаты по-прежнему гибли на чужой земле. Как писали в Советском Союзе, откуда он прибыл в Штаты со статусом «беженца»: погибали при исполнении интернационального долга. В качестве миротворцев. «Блаженны миротворцы», — вспомнил он евангельские строки.
Вдруг телеведущий перевёл стрелки разговора на внутренние проблемы США. Замелькали кадры очередных пожаров в Калифорнии, знакомые сюжеты Санта Барбары. Чудовищное пламя безжалостно пожирало леса и жилые дома. Пожарники доблестно тушили и, можно сказать, душили огнедышащего дракона.
Ему, бывшему пожарнику, стало мучительно стыдно за новую родину. И нестерпимо захотелось написать президенту что-то важное. О чём писать? О войнах, которые ведёт Америка? Об легализации абортов и гомосексуалистов, которым открывают «зелёный» свет всё в новых и новых штатах? Вряд ли президент, зарекомендовавший себя столь либеральным, будет вникать в эти проблемы.   Что бы такое написать, чтобы его зацепило? Так хотелось точнее наставить этого Аполлона или Аполлоса  на путь Господень. Как бы побудить его перебросить войска из Ирака и Афганистана в родную страну для борьбы с местными пожарами?
В его пророческих костях горел огонь, который он не мог сдержать, глядя, как горит иранская и американская земля. Это — ад, иначе говоря, по-украински, пекло.  И тут в его воспалённом от возбуждения мозгу загорелись библейские слова: «Пекитесь о добром пред всеми человеками» (Рим. 12:17). Чем не эпиграф к письму? Пекло — пекитесь! Но не в пекле, а о том, чтобы туда не угодить.  Надо писать Обаме, — решил он. Не о БАМе, то есть, Байкало-Амурской магистрали, куда его агитировали в бывшем СССР. Обаме — президенту супердержавы.
Чётким уверенным почерком он начертал: «Главнокомандующему Вооруженными Силами США, Президенту Соединенных Штатов Америки Бараку Обаме».
Однако, его навестило сомнение. А если президент не прочтёт это письмо, или оно станет достоянием только его референтов? Кто я такой? Простой советский рабочий Вася. Жалкий червь! «Аз есмь червь!» Прах и пепел! Нет, хватит заниматься самоуничижением. Я — царь и священник Самого Бога. Но так не напишешь, чтобы неправильно не поняли.
Внезапно он вспомнил об апостоле Павле, которого готовились сечь. И тогда апостол «задним умом» вспомнил о своём римском гражданстве. Дескать, я — римский гражданин, и требую суда кесарева. А я — Василий — ныне гражданин США и требую суда президента! Пусть поведут или повезут меня к нему!
Как у Сергея Есенина: «Проведите! Проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!»  А не многого ли я захотел? Но «попытка — не пытка», и «за спрос не ударят в нос».
Нет, пожалуй, следует начать с того, чтобы напомнить, из какой я страны родом. Все ведь знают наших братьев Кличко, которые побили кулаками до потери сознания многих американцев. И ещё хотят  побивать. Кстати, и возраст стоит указать.  Пусть задумается над тем, что его увещевает старец, проживший почти вдвое больше.
«Господин Президент! Я эмигрант с Украины. Мне 70 лет». Правда, «с Украины» может выглядеть, как «с окраины», поэтому лучше уточнить, что автор рацпредложения проживает на окраине штата Калифорния.
А дальше надо «брать быка за рога», иначе говоря, переходить к существу дела.
«Уже более двух суток подряд идёт непрерывная информация… Горит Санта—Барбара».  По-русски: святая Варвара. Как будто её сжигают в костре инквизиции. Ладно, он сообразительный, поймёт.
«Этот репортаж, наверное, наблюдаете и вы…» Тут червячок сомнения возник в сердце: а наблюдает ли? А если так, как смеет он равнодушно взирать на геенну огненную? Даже украинский президент Ющенко, узревший с борта самолёта пожар, повелел приземлиться, и сначала пиджаком, а после лопатой пытался бороться с огнём. А Барак? Само имя его означает на иврите «молния» и требует молниеносной реакции на чрезвычайные ситуации. Пришёл — увидел — победил! Как Юлий Цезарь. Или как в армии: упал — отжался! Он вспомнил, как тренировался в пожарной части. В то время как его коллеги обожали «забивать козла», он возлежал на топчане и мечтал о прекрасной Америке. И вот он в Штатах, но «от перемены мест слагаемых сумма не меняется». Пожары, как ни возмутительно, возникают и здесь. Сжигают добро беспощадно, из-за чего потом пособия беженцам приходится урезать. Он продолжил своё сочинение.
«Гибнет экология, разрушается экономика, а мы всей страной наблюдаем круглосуточные репортажи с места событий — как пожарники бегают с вёдрами вокруг огнищ. Сердце обливается кровью…» Ему показалось, что необходимо эффектное сравнение. В историческом ракурсе. И он продолжил: «Мы смотрим на эти чудовищные пожарища, как смотрел император Нерон на подожжённый им Рим и на фоне ужасного огня читал свои поэмы». Не хватил ли я через край? — подумал он. Параллель «Нерон — Обама» ему показалась чересчур смелой и даже дерзкой, но первоначальный текст он править не стал. «Что написал — то написал», — сказал он подобно Пилату.  Он счёл логичной дальнейшую фразу: «Но если вы рассматриваете подобные трагедии как национальное бедствие, тогда вы просто не можете не согласиться со мной». Вот тут, — подумал он, — я припечатал его к стенке. Согласие президента практически обеспечено! И он стал снисходительно излагать «соль» своего предложения.
 «А предлагаю я вот что. Вменить тушение лесных пожаров в компетенцию Вооружённых Сил США. Чтобы армия воспринимала пожар как нападение врага и обрушивала на него всю мощь, действуя самостоятельно, без санкции Сената. Как военный стратег, вы наверняка пожелаете познакомиться с моей тактикой».
Тут его сомнения покинули, и он стал жестко категоричен. «Пожалуйста! Она предельно проста. В воздух поднимается 3 звена военных вертолётов по три вертолёта в каждом. (Как в отряде Гедеона!). Три звена следуют в  фарватер друг другу. Первое звено разгрузилось навстречу огню с наветренной стороны. Второе — с конца шлейфа и далее. И — третье. Если остался какой—либо сектор, где враг не уничтожен, в воздух поднимается четвёртое звено, стоящее на базе в запасе. Таким образом,  со всепожирающим врагом покончено за час, полтора… Реализовать моё предложение может помешать только амбиция».
Кого же поставить в пример этому Обаме? — задумался Василий. И решил: Петра Первого!  Но этот царь был содомитом. Да, какая разница. Ведь и письмо ему придёт из штата, где наглеют эти «голубые». Бороться с ними так же трудно, как с тараканами. Впрочем, об этом тоже надо написать президенту. Итак, напомним ему сюжет русской истории.  «В конце 16 века над тогдашней Россией воцарился Петр 1. Это был удивительный человек. Во главу угла своей политики он поставил жизненное кредо: «Перемены». Тут он вспомнил и песню Виктора Цоя о переменах, и перестройку Горбачёва, и реформы Ельцина и Путина. Все эти перемены, похоже, «одного поля ягоды». Что в лоб, что по лбу. Водят народ, как говорится «от Понтия к Пилату». А «воз и ныне там», где стоял раньше. «Нет ничего нового под солнцем», — так утверждал мудрый Экклезиаст. Всё новое — это хорошо забытое старое!
«Успех Петра был обусловлен тем, что он не гнушался разумных предложений и идей, исходящих из простого народа. Итак, даёшь перемены, господин президент!»
Эту риторическую фразу он завершил своим именем и удостоверил подписью: Василий. Так его тёзка Василий Блаженный вразумлял другого русского царя — Ивана Четвёртого, то бишь, Грозного.
Он вздохнул с облегчением, вложил письмо в конверт, заклеил и надписал: «Белый Дом. Президенту Обаме».
Тут пол под ним заходил ходуном. «Землетрясение,— догадался он, — наверное, из Мексики идёт. Надо бы президенту и о борьбе с землетрясениями написать. Но это — в следующий раз. Сегодня сильно устал. Впрочем, ещё пару таких рацпредложений и президент США назначит меня своим советником по национальной безопасности».
И ещё Василий вспомнил об одном начинающем поэте, который принёс на суд маститого коллеги своё очередное стихотворение. «Правильно ли я поступил, вложив столько огня в своё творение?» — робко спросил он. «Было бы гораздо лучше, если бы ты вложил своё творение в огонь», — посоветовал ему старый поэт.
Так что борьба с огнём продолжается.